— Ты везде бродишь у самого края, Джек, и с «Френчи», и с Делахаусами, и с Болдвином, и со мной. Ты слишком большой трус, чтобы сделать что-нибудь большее, чем намочить штаны.

— Трус? — спросил он, вперившись в нее глазами, услышав это слово. Он называл себя различными словами, некоторые из них были даже лестными, но слово «трус» среди них отсутствовало.

Лорел давила, стреляя вслепую, сражаясь инстинктивно. Ее методы были немного грубоватыми, злыми, однако она никогда не могла бы удержать свое сердце от борьбы. Сейчас оно ввязалось в драку, переполненное новыми эмоциями. Слова вылетали из ее губ еще задолго до того, как она даже пыталась поймать их.

— Каждый раз, когда у тебя есть шанс сделать доброе дело, ты поворачиваешься задом и пускаешься наутек.

— Шанс сделать что-нибудь хорошее? — резко спросил Джек. Сердце сжалось в его груди. — Какой шанс? Имеешь в виду нас?

Она прикусила язык. Джек выдохнул ругательство и отвернулся от нее. Стараясь выглядеть непринужденным и безразличным, он вытряхнул сигарету из пачки и стал катать ее губами по рту.

— Подумаешь, ну трахнулись пару раз. И что? Она с трудом сдержала нахлынувшие слезы.

— Я пришла сюда за помощью потому, что думала, что мы друзья.

Джек сделал обиженный выдох и покачал головой:

— Я не способен помочь кому-либо. Даже себе.

Лорел попыталась собрать свое самообладание.

— Неужели? Хорошо, прости меня за просьбу нарушить твой дурацкий кодекс поведения, — усмехнулась она.-Я просто хочу зайти к Джимми Ли Болдвину и спросить его, не была ли моя сестра привязана к его кровати две прошлые ночи подряд. Я просто обойду весь этот чертов приход, стучась в каждую дверь, пока не найду ее. В любом случае большое спасибо. К сожалению, мне больше незачем тебя утруждать, — с горечью выдохнула она и резко выбежала из кухни.

Неприятная тяжесть повисла где-то в его груди.

— Это то, что я тебе все время и говорю, мой ангел, — пробормотал он, повернулся и пошел на поиски спичек.

Куп уставился в ящик шкафа для нижнего белья, хмуро взирая на весь набор — практичные хлопчатобумажные жокейские шорты и боксерские трусы, а также на маленькие шелковые вещицы, купленные ему Саванной. Он вынул узенькую белую набедренную повязку и, покачивая головой, помахал ею. Как же глупо он себя чувствовал, надевая ее. Он был для этой штучки слишком крупным, слишком пожилым и слишком представительным. Но, кинув ее в мусорную корзинку позади себя, сразу же испытал легкое сожаление.

Она не вернется. Решающее сражение состоялось. Все было кончено, навсегда.

Он уставился в окно, и ему подумалось, что все слишком плохо. Он любил ее. Если бы она сумела принять его любовь такой, какой она была, и найти счастье. Но именно ее мятежность и бескомпромиссность и были теми качествами, которые привлекли его к ней с первого взгляда.

Ему необходимо было смягчить боль, причиненную уходом Саванны. Он смотрел в окно, и в его воображении возникали разные эпизоды, связанные с этой женщиной. Он видел ленту реки, ее буйно заросшие берега. Это была Атчафалайа, дикая и знойная непредсказуемая и изысканно-изменчивая, как Саванна.

Ему подумалось, что следовало бы записать возникшие образы, но он не смог заставить себя сесть за свою записную книжку. Образы ушли, и он сосредоточился на процессе сбора вещей. Пять пар трусов, пять пар носков, галстук, подаренный Астор на Рождество, еще до того, как она забыла его имя.

Астор. Боже, как она была похожа на Саванну. Она всегда несла свою хрупкость, как прекрасный букет из орхидей, приколотый к корсажу, как будто это был отличительный знак настоящей леди, знак хороших манер. Жесткость и стоическая сила были внутри ее. Она бы, конечно, не одобрила Саванну, не могла бы простить ей все грехи.

Звонок в дверь бесцеремонно вторгся в его раздумья. Куп оторвался от вещей и, открыв дверь, увидел стоявшую на крыльце женщину с большими мужскими очками на лице.

— Мистер Купер, меня зовут Лорел Чандлер, — сказала она деловым тоном.

— Да, пожалуйста, — сказал он и отступил в сторону. — Может быть, вы войдете?

— Я буду кратка, — ответила Лорел, не делая попытки войти. — Я ищу свою сестру.

Куп вздохнул тяжело, устало, как будто кто-то взвалил на его плечи тяжелую ношу.

— Да-да, пожалуйста, мисс Чандлер, входите. Боюсь, что я сильно спешу, но мы можем поговорить, пока я укладываю вещи.

Лорел, уже приготовившаяся невзлюбить его, прошла за ним в прихожую прелестного старого дома, хранящего и фамильные ценности, и неподвластное времени чувство одиночества. Дедушкины часы у подножия лестницы отсчитывали улетающие секунды, отмеряя время, отведенное этой семье. Все было на своих местах, все было отполировано до блеска, но некому было всем этим любоваться. У Купера и его жены детей не было.

Она бросила на Конроя Купера тяжелый взгляд. Он встретил его, глядя на нее поверх очков в тонкой золотой оправе такими голубыми, такими теплыми и грустными глазами, каких она до этого не видела никогда. Он улыбнулся, сожалеюще и задумчиво. Теперь было совсем нетрудно понять, что привлекло ее сестру. Он должен нравиться женщинам. Волевой подбородок и мальчишеская улыбка. Сильный мужчина атлетического сложения, с лицом, испещренным линиями прожитой жизни. Уже не красавец, по все еще интересный. Он стоял, слегка наклонив голову в сторону, одетый в мятые брюки военного образца с закатанными штанинами. Серая футболка с выцветшими буквами обхватывала его плечи и свободно спадала на его брюки.

— Я уверен, что вы хорошо осведомлены о наших взаимоотношениях с вашей сестрой, — произнес он, растягивая слова. Его удивительно мягкий, катящийся голос обволакивал Лорел, как карамель, подтаявшая на солнце. Но она была безразлична к его воздействию. — И поэтому вы слишком низкого мнения обо мне.

— Вы гуляка, мистер Купер, а что вы хотите, чтобы я думала о вас?

— Я любил Саванну, как мог, пока пытался сдержать обещание, данное другой женщине, которая больше не помнит ни меня, ни чего-либо другого, связанного со мною.

Лорел сжала губы и уставилась вниз на свои туфли, уклоняясь от открытого взгляда голубых глаз.

— Саванна однажды сказала мне, что вы мыслите абсолютными категориями. — произнес он, — прав или неправ. Виновен или невиновен. Жизнь не черная или белая, как вам этого бы хотелось, Лорел. В действительности жизнь не такая совершенная, какой представляется нам в молодости.

— Любил, — повторила Лорел, решив положить конец его рассуждениям. Она подняла голову и снова посмотрела на него резким, пронизывающим взглядом. — Вы сказали «любил». В прошедшем времени.

— Да. Все кончилось. — Он провел рукой назад по своим светлым волосам и взглянул на свои часы. — Я совсем не хочу казаться грубым.

Она прошла за ним в спальню, и какое-то странное чувство охватило ее. Мебель была массивная. Запах кожи и крема для обуви подчеркивал резковатый, но ослабевший лесной привкус лосьона после бритья: Как в комнате отца, перед тем как Вивиан провела в ней генеральную уборку и поселила там Росса.

На кровати, на белой простыне, стояла пустая открытая сумка. Купер подошел к шкафу и выбрал три рубашки, которые он аккуратно повесил в черную складную сумку для одежды, прикрепленную к двери шкафа.

— Она хотела, чтобы я взял ее с собой в эту поездку, — сказал он. — Конечно, я должен был сказать ей «нет». Она прекрасно знала границы наших взаимоотношений. Если вы думаете, что она спокойно реагирует на такие известия, то мне следует проинформировать вас, что у меня была коллекция антикварных кружек для бритья, оставленных мне моей бабушкой. Я хранил ее здесь. — И он указал на шкаф с витриной. Шкаф был пуст, и Лорел легко представила себе, как Саванна одну за другой швыряла в Купера антикварные кружки.

Она почувствовала, как напряжение охватило и сдавило ее живот.

— Когда произошла ссора? — спросила она.

Он повесил жемчужно-серый костюм в раскладную одежную сумку и разгладил возникшие складки.

— В четверг. Почему это вас интересует?

— Потому что я не видела ее с четверга.

Он вытащил из шкафа еще один костюм и, нахмурясь, уложил его в сумку.

— Тогда, вероятнее всего, она отправилась в Новый Орлеан. Я считаю ее вполне способной помешать моему пребыванию там.

— Она без машины.

— Кто-нибудь из друзей вполне мог подбросить ее. Когда он стал застегивать «молнию» на сумке, его губы сжались, и рот стал похож на тонкую линию.

— А может быть, и другой мужчина. Нужно справиться в «Мейсон-де-Вилль». Ей нравилось останавливаться там в коттеджах.

— Да, — пробормотала Лорел. — Я знаю.

Они останавливались там весной перед смертью отца. Загородная семейная поездка, одно из нескольких счастливых воспоминаний. Она хорошо помнит, как Вивиан рассказывала, сколько кинозвезд бывало в этом отеле. Она видит эти коттеджи с тонкими стенами и окружающие их дворики, слышит шум и ощущает запах, спелый запах Нового Орлеана — таким он был в ее детском восприятии.

Купер вытащил из шкафа другую сумку, сложил и запер ее. Лорел наблюдала за его пальцами. Они были тонкие и сильные, с квадратно остриженными ногтями плотника, но не писателя. Золотой обод, с годами немного потускневший, окольцовывал третий палец его левой руки.

— Как ваша жена?

Его голова резко вздернулась, глаза засветились интересом и удивлением. Он изучающе посмотрел на нее, затем швырнул сумку на кровать.

Она растерянно посмотрела на свой искусанный ноготь на большом пальце, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Я слышала об инциденте в Сан-Джозефе. Я сочувствую вам.

Куп медленно кивнул, находя забавным то, что Лорел извиняется за поступки своей сестры. Они были двумя сторонами одной монетки. Одна — светлая, другая — темная. Одной руководит расчет, желание действовать по справедливости, другая — взбалмошная, подвластная порывам страсти. Лорел подавляет в себе все женское, Саванна же обладает магнетическим воздействием и выставляет себя напоказ. Лорел все хранит в себе, Саванна же не знает ни границ, ни контроля.

— Сейчас она в порядке, — сказал он. — Одной из спасительных милостей ее болезни является то, что она забывает неприятности почти сразу, как они происходят.

Мысли ее разбегались. Купер считал, что Саванна уехала в Новый Орлеан. Однако это не казалось достоверным. Саванна всегда рассматривала поездку в Новый Орлеан как событие, вокруг которого можно устроить суматоху. Она наверняка сказала бы об этом Каролине, пообещала бы привезти что-нибудь интересненькое для Мамы Перл. Она бы не улизнула ночью, подобно вороне, не предупредив, с кем едет. Необходимо позвонить в «Мейсон-де-Вилль», чтобы знать наверняка, но есть и другие варианты. Одним из них был Джимми Ли Болдвин.

Джимми Ли растянулся поперек своей кровати и зевнул. Он устал до изнеможения. От него исходил прогорклый стойкий запах пота. Ясно, что перед тем, как отправиться на ленч со своими коллегами, ему необходим продолжительный душ.

— Ты необработанный бриллиант, Джимми Ли, — со смехом выдавил он из себя, уставившись вверх на скрипучий вентилятор на потолке, который напряженно пытался перемешивать спертый воздух. У-удивительного сорта. Чертов тактический гений.

Блестящие идеи всегда приходили к нему в середине любовного акта, яростного и изнуряющего. До известной степени" ему следовало бы поблагодарить проститутку, хотя это и кажется довольно ироничным. Она умудрилась вырвать у него и благодарность, и расположение. Он умел играть на расположении своих последователей. Но он никак не верил, что сам может симпатизировать кому-либо. Хватка за горло! Смотри за первым номером. Это было его девизом. Ему бы получить несколько ключевых кукол, собрать войска, и он возобновил бы борьбу с грехом.

Ему все время мешали, буквально на каждом шагу выставляли дураком, и сейчас он даже не знает точно, остались ли у него силы бороться в одиночку. Вот если бы один или два хороших человека изъявили желание разделить его бремя…

Время для проведения кампании превосходное. Когда люди обнаружат у себя под боком изувеченное тело женщины, то они обращают свои мысли к Богу и мщению. Им необходим и лидер, и козел отпущения, а Джимми Ли намерен предоставить им обоих.

Он немного приподнялся, чтобы взять с ночного столика книжку в бумажном переплете, и улегся на скомканные простыни, перелистывая страницы.

«Кровь ручейками бежала с желоба на ноги. Она пыталась закричать, но крик не получился. Шелк занял ее рот, как пробка в бутылочном горлышке, и конец кляпа снова заставил ее губы вытянуться в жуткой улыбке…» Дойдя до конца страницы, он хихикнул: «Чушь запутанная. Джек мой дорогой».

Все это было ему на руку. Он фантазировал по поводу различных возможностей, пока принимал душ и отскребывался в грязной, покрытой плесенью, душевой кабинке. Джека возьмут за убийства и посадят. Джимми Ли будет героем. Полная известность. Письма от почитателей. Благодарность будет лезть из всех щелей и следовать за ним всюду, и делать все за него. Какая удивительно сказочная мечта!

Его настроение резко улучшилось. Он даже промурлыкал несколько тактов старой евангелистской мелодии, пока поправлял узел на галстуке и, отступив назад, критически разглядывал свое отражение в зеркале над раковиной в ванной. Его рыжевато-коричневые волосы были гладко зачесаны назад, щеки, потемневшие от загара, были гладко выбриты. Он озарился улыбкой, как всегда, эйфорической, обнажив отличные зубы, которые обошлись недешево. Аккуратные рубашки и галстук, только узел на галстуке слегка ослаблен. Костюм из довольно мягкой ткани с достаточным количеством складочек, чтобы придать ему чуть небрежный вид. Словом, Джимми Ли выглядел отлично.

Он сделал глубокий вдох и стал медленно выдыхать, так, чтобы его плечи согнулись и мускулы лица вытянулись, а на лице появилась хмурая, взволнованная гримаса. Наконец, он взъерошил волосы и стряхнул несколько прядей, спадающих ему на лоб, репетируя маску благородного гнева.

Кто-то постучал в дверь, и Джимми Ли выждал несколько секунд, чтобы настроиться. Вразвалку, с низко опущенной головой и руками, опущенными вдоль тела, он вышел из ванной.

Через окошко в двери на него пристально смотрела Лорел Чандлер. Она не выглядела хоть сколько-нибудь симпатичной. Она выглядела как беда.

— Мисс Чандлер, — сказал он, толчком открывая дверь. — Я так удивлен вашему приходу.

— Да, я полагаю, что, увидев здесь мою сестру, вы были бы менее удивлены, — сказала Лорел. Она перешагнула через порог и остановилась как можно дальше от Болдвина, не поворачиваясь к нему спиной ни на секунду. Боковым зрением она провела быструю разведку его обшарпанного бунгало, на секунду взгляд ее остановился на старой кровати с железными крюками для закрепления рук и ног.

Джимми Ли захлопнул дверь. Его лицо ничего не выражало. Он уставился на женщину, глядевшую на него с нескрываемым презрением, откинул назад полы пиджака и засунул руки за пояс.

— Итак, что это должно означать? — Именно то, что вы думаете.

— Вы предполагаете, что между мной и вашей сестрой есть какие-то отношения?

— Нет, я имею в виду только секс и ваши игры в рабство с моей сестрой.

Его реакция представляла собой неумелую комбинацию скептического смеха и деланного удивления. Его подбородок медленно выдвинулся, голова затряслась, он отступил на шаг, как будто ее слова сразили его.

— Мисс Чандлер, это просто возмутительно! Я человек Бога.

— Я прекрасно знаю, кто вы такой, мистер Болдвин.

— Я думаю, не совсем.

— Вы называете мою сестру лгуньей? — вызывающе спросила она, ставя свои руки на бедра.

Джимми Ли прикусил язык и стал оценивать ситуацию. Снова, как в юности, когда он за короткое время спускал свои карманные деньги, он очень гордился своей способностью выйти из любого положения. За стеклами ее очков, в глубине голубых глаз Лорел Чандлер он увидел ранимость.

Он театрально вздохнул и засунул руки в карманы. Медленно повернулся к ней спиной, но не слишком, так, чтобы она могла заметить, как сильно он нахмурил брови и насупился, как бы в раздумье.

— «Лгунья» слишком резкое слово. Мне кажется, что ваша сестра очень озабоченная женщина. Я не отрицаю, что она приходила ко мне. Я пытался наставить ее и дать ей советы.

— Держу пари — вы наставили ее.

Все тело ее дрожало от возбуждения. Лорел продолжала осматривать комнату, подошла к незастланной кровати, прикоснулась рукой к металлической спинке. Кое-где краска облезла и поверхность была шершавой. Лорел через плечо стрельнула глазами в Болдвина.

— У психиатров все еще в почете использование дивана по прямому назначению. Я вижу, вы пошли дальше.

Она бросила на кровать еще один взгляд и представила на ней Саванну со связанными запястьями.

У Эни Жерар, вспомнила она, запястья тоже были связаны.

Правую руку Лорел положила на свою сумочку и прижала ее к своему бедру, чувствуя контур «леди смит» через мягкую, как на перчатках, кожу.

— Хотите знать, что я думаю о мужчине, которому нужно привязать женщину, чтобы при этом чувствовать свое превосходство? — спросила она, бросив на Болдвина тот же взгляд, который мог разрушить множество рассказов обвиняемых. — Я считаю вас лживым, бесхребетным, жалким мерзавцем.

На шее Джимми Ли напряглась вена. Он сжал кулаки в карманах. Он уже был готов пустить их в ход.

— Повторяю вам, что у нас с вашей сестрой не было никаких сексуальных отношений. Только Господь может разобраться в том, что придет в голову такой женщине, как Саванна. Вне сомнения, она способна сказать или сделать все что угодно. Но я говорю вам, и Бог тому свидетель. Я и пальцем до нее не дотронулся.

— Бог очень удобный свидетель, — сухо произнесла Лорел, — с ним трудно провести перекрестный допрос.

Коричневые брови Болдвина полезли на лоб. Он собрался уже объявить ее богохульницей.

— Вы сомневаетесь в Господе? — задыхаясь, проговорил он, угрожающе смотря на нее.

Но это не смутило Лорел.

— Я сомневаюсь в вас, — произнесла она. — Я пришла сюда лишь для того, чтобы спросить, не видели ли вы Саванну за последние два— дня. Но мне кажется, я напрасно теряю время, ожидая прямого ответа. Может быть, шерифу Кеннеру повезет больше.

Она уже отошла шага на три, когда он выдернул руку из кармана и схватил ее за плечо. Лорел резко вывернулась, ударив его по руке, как ее учили на курсах самообороны. Он уставился на нее, но даже не попытался снова дотронуться до нее.

— Я не видел вашей сестры, — сказал он, изо всех сил стараясь выглядеть спокойным. — Это чистейшая правда, Господи! Нет никакой нужды обращаться к шерифу.

Лорел еще сделала шаг к двери и опустила руку в сумочку. Ее сердце колотилось, ладони вспотели. Она молила Бога, чтобы в случае необходимости успела бы добраться до пистолета.

— Почему вы этого так не хотите, ваше преподобие, у вас скелеты в шкафу?

— В моем положении скандал губителен, — сказал он, медленно приближаясь к ней. — Даже если я не совершаю ничего дурного, то люди обычно верят поговорке, что нет дыма без огня.

— Они чаще всего правы.

— Но не в этом случае.

— Болдвин, придержите свое красноречие. Вы можете переубедить меня, если только превратите воду в вино, и только на моих глазах, — насмешливо сказала она. — Вы обманщик и шарлатан. И если бы я не знала, чем лучшим занять свое время, без всяких сомнений, я бы открыла на вас глаза этому доверчивому миру.

Она может уничтожить его! Эта мысль встрепенула Джимми Ли как удар кулаком под дых. Его попытка достичь славы и благосостояния будет сорвана. Конечно, никто не поверит ее сестре, но люди, по крайней мере, прислушаются к Лорел Чандлер. Они могут забыть ее слова, но так как у нее репутация воюющей волчицы, человека, бьющего тревогу, вред она принесет.

Несмотря на все старания, которые он предпринимал, какая-нибудь из проституток узнает его в новостях и продаст в газетенку пикантную историю. Господи, как же его угораздило встретиться с этими бабами Чандлер. Обе ведь суки и проститутки.

Как только в его мозгу возникла эта картина, та защелка, которая сдерживала его, с треском раскрылась. С рыком он раскрыл свои вставные челюсти и устремился к женщине.

— Ты, сучка.

Она почувствовала свое сердце где-то в горле. Лорел, спотыкаясь, попятилась назад, стараясь отодвинуться от него. Остановившись вне досягаемости, она судорожным движением успела выхватить «леди смит». Обхватив рукоятку обеими руками, она направила револьвер на проповедника.

При виде пистолета Джимми Ли оторопел.

— Мать твою… Иисус Христос!

— Аминь, ваше преподобие, — протянул Джек.

Он был в бешенстве. Ему хотелось лишь одного — схватить Болдвина и вытряхнуть из него душу, независимо от того, чем он испугал Лорел. Однако Лорел с ее карманным револьвером контролировала ситуацию. В какой-то степени. Но руки ее тряслись.

Джек ленивым, неторопливым, обманчивым движением подпер дверь.

— Если ты думаешь, что она не умеет пользоваться им, то лучше передумай, — сказал он. — Она отстрелит твою башку и отдаст ее на корм бездомным собакам.

Джимми Ли посмотрел на него с нескрываемой ненавистью.

— Я тебя не приглашал, Бодро. Джек с удивлением изогнул брови.

— Правда? Может, теперь ты что-нибудь скажешь по этому поводу, Джимми Ли? А может быть «леди смит». скажет тебе что-нибудь по этому поводу.

— Как это на тебя похоже — прятаться за спиной женщины, — усмехулся Болдвин. Он предостерегающе поднял свой бессильный палец. — Запомни это, Бодро. Тебе не удастся прятаться впредь.

Конечно, это было дешевое представление, но Джек понял, что у Болдвина имелся про запас какой-то козырь, хотя он не мог представить себе, что бы это могло быть. Притворно испугавшись, он прижал руку к сердцу.

— Слышали вы это, мисс Чандлер? Почему-то мне кажется, что наш уважаемый угрожает мне. — С присущим ему изяществом Джек подошел к Лорел и нежно опустил вниз ее руки вместе с пистолетом, так что ствол оказался направленным в пол.

— Сладкая, может быть, тебе лучше подождать меня на улице. Кажется, нам с его преподобием мистером Болдвином следует выяснить это маленькое недоразумение.

Лорел взглянула на него, ее больше интересовало, почему он так демонстративно сказал это, чем то, что он собирается сделать с Болдвином. Возможно, ей следовало бы остаться или заставить его уйти вместе. Но, взглянув на Болдвина, она почувствовала прилив чего-то первобытного, какой-то— первобытной злости, и на миг забыла все свои правила и убеждения.

Она убрала «леди смит» в сумку, молча повернулась и вышла из бунгало.

Джимми Ли верил, что лучшая защита — быстрое нападение. Он схватил стоявшую на трехногом кофейном столике почти пустую бутылку из-под бренди и поднял ее как дубинку.

— Убирайся из моего дома ко всем чертям, Бодро.

— Только после того, как мы немножко поболтаем.

Джек стал медленно пододвигаться к Болдвину, мало-помалу, почти незаметно. Он не выглядел пугающе. Он волочил свои ноги по засыпанному песком линолеуму, голова его была наклонена вниз, как будто у него не было никакого другого занятия, как только считать раскиданные по полу окурки.

— Итак, Джимми Ли. Я не знаю, что ты такое сделал, чтобы заставить мисс Чандлер наставить на тебя свой маленький револьверчик. Но, должно быть, что-то гадкое — она ведь довольно законопослушна и всякое такое.

— Какого черта она мне сдалась, — взорвался Джимми Ли, не спуская глаз с Джека. — Она неуравновешенная. Тебе же известно, что она была в психушке. Она чокнутая, как и ее сестрица.

С горьким разочарованием Джек покачал головой, продолжая потихоньку приближаться к Джимми.

— Джимми Ли, ты оговариваешь прекрасную, честную женщину. Даже я вынужден делать для нее исключение.

Внезапно Джек бросился на Джимми Ли, Тот обрушил на нападавшего увесистую бутылку из-под бренди, представляя, какой урон она нанесет, но потерял равновесие.

Джек, быстрый и грациозный, как кошка, уклонился от удара и сделал захват свободной руки проповедника, вывернул ее и толкнул его лицом в неровную оштукатуренную стену. Бутылка со звоном разбилась, рассыпалась по полу на множество мелких кусочков.

— Один раз я уже посоветовал тебе оставить Лорел Чандлер в покое, — прорычал Джек Болдвину почти в самое ухо. — Джимми Ли, тебе не стоит заставлять меня повторять это дважды. В таких делах я нетерпелив.

Лицо Джимми Ли представляло месиво из крови и штукатурки, и он был уверен, что потерял по крайней мере три из своих дорогих зубов. Он проклинал Джека Бодро, придумывая тысячи способов когда-нибудь здесь один на один замучить его.

— И имей в виду, Джимми Ли, — рыкнул Джек, рывком поднимая его руку еще выше и выжимая из него стоны, — если вдруг ты доставишь ей еще какое-нибудь беспокойство, то я сдеру с тебя твою шкуру и использую ее как наживку для речных раков.

В последний раз он пнул его слабее, затем отступил назад и вытер свои ладони о бедра. Болдвин стоял, все еще уткнувшись в стену и согнувшись вдвое, и потирал поврежденную руку.

— Надеюсь, что уже не увижу тебя поблизости, Джимми Ли.

Джимми Ли сплюнул на пол комок из крови и слюны, наполненный кусочками цемента.

— Убирайся к черту, Бодро! — заорал он, прикрывая рот ладонью, так как опасался за состояние оставшихся зубов.

Джек вышел из бунгало и сделал глубокий, очищающий вздох, наслаждаясь пьянящим ароматом сосны и запахом реки.

— Я не хочу ничего знать об этом, — сказала Лорел, отойдя от огромной старой магнолии и направляясь к нему. — Если я не знаю ничего, то меня нельзя привлечь как свидетеля.

— Он будет жить, — язвительно сказал Джек. Они вместе подошли к машинам, которые оставили на захудалом газоне рядом с «фордом» Болдвина. Эйт сидел в джипе Джека на водительском месте, его разноцветные глаза блестели, уши были приподняты. Джек оглядел Лорел со всех сторон:

— Ты в порядке?

Лорел ответила на вопрос взглядом.

— Что ты делаешь здесь, Джек? Два часа назад ты даже не пожелал прямо ответить мне и предоставил заниматься своими проблемами самой.

Он мрачно усмехнулся. Ему следовало бы держаться от всего этого как можно дальше. Но, закурив сигарету из первой за последние два года позволенной пачки «Мальборо», задумался, и перед его глазами предстала картина: крошечная Лорел, размером не больше котенка, с мужеством льва нападает на Болдвина. Проповедник, конечно, был мошенником, но это совсем не значило, что он не был способен на нечто худшее. Поэтому Джек не мог оставаться в стороне и позволить Лорел заниматься всем этим в одиночку.

— Я следил за тобой, — произнес он. — Я не хотел вмешиваться, но мне и не хотелось, чтобы тебе причинили какой-нибудь вред. На моей совести уже и без этого достаточно всего.

Уже слишком поздно, покусывая губы, подумала Лорел. Ему уже удалось причинить ей вред несколькими незначительными деяниями. Если же она даст ему этот шанс, он разобьет ей сердце. Но в глубине души она хотела дать ему этот шанс. Даже после того, что они наговорили друг другу на кухне, она не могла не думать о его нежности ночью, о той ранимости, которая скрывается за обличьем хулигана.

— С чего бы это, мистер Бодро? — иронично сказала она, с поддельным удивлением уставившись на него широко раскрытыми глазами. — Лучше бы вам последить за собой. Все это может повредить вашей репутации подлеца. Теперь каждый может прийти к заключению, что вы, чувствуете себя обеспокоенным из-за моего благополучия.

— Будучи таким, — зарычал он, впадая в гнев, — мне совсем не понравилось, что ты пойдешь к нему одна. — Хотя Джимми Ли может и не казаться таким зловенцш, каким является.

— Он вообще может быть безобидным, — пробормотала Лорел, окидывая взглядом обшарпанное маленькое бунгало. Его преподобие Болдвин занимался сексом со всякими вывертами и насилием. Но у него было чудесное прикрытие. Кому придет в голову заподозрить в убийстве проповедника?

«Убийство». От этого слова она встрепенулась. Она пришла сюда из-за исчезновения сестры, а сейчас она думает об убийстве. Ей никоим образом нельзя совмещать эти два события в своем воображении. Ни в коем случае!

— Ну, какими бы ни были причины твоего появления здесь, большое спасибо.

Казалось, что они выше формальных благодарностей друг другу, и это неуклюжее «спасибо» повисло между ними. Лорел подтянула очки на носу и устало пошла к машине. Джек пожал плечами, как будто стряхивая все это, и взялся за ручку водительской двери джипа.

— Куда ты поедешь за следующими неприятностями?

— К шерифу, — ответила Лорел, уже готовясь к предстоящему разговору. — Мне кажется, что нам с ним есть о чем немножко поболтать. Хочешь пойти?

Предложение было глупым. Она совсем не будет чувствовать себя разочарованной, когда он отвернется от нее, но ей хотелось порвать тонкую связующую нить их отношений. Глупо. Неожиданно рука скользнула в сумочку и вытащила оттуда красный спичечный коробок. Она протянула его Джеку только для того, чтобы почувствовать, как ее пальцы прикоснулись к его.

— Может быть, ты случайно знаешь что-нибудь об этом.

Лицо Джека застыло, как только он увидел замысловатую черную маску и аккуратные буквы надписи.

— Где ты взяла его?

Лорел пожала плечами. Во рту у нее все пересохло, его напряжение передалось ей.

— Я нашла это. Я думала, это оставила в моей машине Саванна, но она отрицала, что это принадлежит ей. Почему ты спрашиваешь? Что это за заведение?

— В это заведение тебе не следует ходить одной, сладкая, — мрачно заметил он, возвращая ей коробок. — В противном случае ты будешь, как…