— Я сейчас не могу задерживаться. Я очень спешу, — сказал Крот, стараясь не снижать скорости. Разговор с Тоудом — это всегда надолго, потому что он любит поговорить, особенно когда знает, что его слушают.
      — Спешишь? В такой денек? Дружище, должно быть, дело у тебя действительно чрезвычайно важное, если ты даже не хочешь остановиться на минутку-другую и, как я, насладиться прелестью лета. Подумать о прошлых свершениях и будущих удачах, открыть для себя…
      — Понимаешь, я… — начал было Крот, опасаясь, что Тоуд сейчас пустится в долгие рассуждения и его будет уже не остановить.
      — Но, разумеется, — великодушно сказал Тоуд с теплой и обезоруживающей улыбкой, — я бы очень хотел знать, что это за дело такое — важнее минуты мира и покоя, особенно перед тем, как завтра сюда прибудет весьма значительное лицо. А ведь оно могло бы, если бы ты, конечно, так не торопился, обессмертить тебя, как, несомненно, обессмертит меня.
      — О чем это ты? — заволновался Крот, потому что сразу же вспомнил, как в их последнюю встречу Тоуд упоминал о Бессмертии. Значит, это не выветрилось из головы его друга, как он надеялся.
      Тоуд по-своему истолковал некоторое недоумение Крота, решив, что столь высокое слово и великое понятие, как Бессмертие, вероятно, находится за пределами понимания его простодушного друга.
      — Что означает… — продолжал Тоуд, перейдя на самую высокую точку моста и надувшись, чтобы лучше проиллюстрировать свою мысль, воплотить ее. — Что означает: сделать постоянным, неподверженным разрушению, известным всем на все времена, уважаемым и прославленным во всем мире, с этих пор и на века. Вот что значит «обессмертить», что и произойдет со мной завтра или послезавтра, если это потребуется для полного завершения процесса. — Тоуд глубоко вздохнул и сокрушенно добавил: — То же самое могло бы произойти и с тобой, если бы ты не мчался с такой скоростью и с таким важным поручением!
      — Это вовсе не поручение! — возразил Крот, уже готовый угодить в ловушку. — Понимаешь, мы с Рэтти, и мистером Барсуком, и с Выдрой обсуждаем одно…
      — Ага! Так, значит, Рэт тоже имеет отношение к этому твоему важному делу! И мистер Барсук? И даже Выдра? А я, который вроде считается другом вам всем, в стороне, мне даже не сказали.
      — Но, Тоуд, мы вовсе не хотели… — залепетал бедняга Крот, чувствуя, что его как бы затягивает трясина.
      — Хорошо, хорошо! Пусть так! — неостановимо разглагольствовал Тоуд с таким смирением и самоотречением, что менее доброе существо, чем Крот, сразу сообразило бы, что и то и другое — мнимое. — Некоторым возможности подворачиваются сами, некоторых они обходят стороной. Но я тем не менее думаю, что мистер Барсук, мнение которого мы все так ценим, будет в тебе несколько разочарован, узнав, что ты, в том числе и от его имени, так бездумно отказываешься от предложенного шанса.
      — Но, Тоуд, право, я…
      — Не говоря уже о Рэте, который всегда решителен и практичен в таких делах.
      — Тоуд, я… — Крот из последних сил боролся с этим потоком, нет, наводнением красноречия.
      — Но тем не менее, — преувеличенно искренне сказал Тоуд, с сожалением пожав плечами, — я уверен, что ты лучше знаешь, как прочны дружба и уважение к тебе Барсука. Давай же считать, что я ничего не говорил о редчайшем шансе, к которому ты решил повернуться спиной, и поговорим лучше о твоем спешном деле.
      — Понимаешь, оно действительно очень важное, — начал Крот, совершенно сбитый с толку речами Toy да. — Мы давно уже это затеяли и после долгих проволочек завтра думаем начать. Но если бы ты сказал мне, к чему именно я собираюсь «повернуться спиной», как ты выразился, тогда, возможно, мы могли бы…
      О, на какой же скользкий путь вынужден был вступить Крот из-за одержимости Тоуда! Как отчаянно старался он сохранить ясную голову и помнить, что самое важное сейчас — отделаться от Тоуда и добраться до дома Рэта.
      — О, это не займет много времени, Крот. Приди — и ты убедишься. Посмотри — и будешь покорен. Попробуй — и ты шагнешь в Бессмертие, от которого сейчас впопыхах чуть не отказался.
      С этими словами Тоуд крепко обнял Крота за плечи и повлек его обратно через мост, а потом через ворота, в свои владения.
      Через некоторое время показались сад и дом, и Крот с удовольствием отметил, что травка, посеянная, когда он был здесь в прошлый раз, зазеленела и многие ростки уже проклюнулись, а ползучие растения, обвивающие беседку, разрослись.
      — Все уже совсем не так, как после того злосчастного пожара два года назад, — вежливо заметил Крот.
      — Злосчастного? Разве Судьба может быть злосчастной? Впрочем, возможно, кто-нибудь так ее и называет, но только не Тоуд. Разве можно противиться волне перемен, которая подхватывает тебя? Большинство, правда, пытается, но Тоуд — никогда! Цепляться за старое? Пусть так поступает кто угодно, только не Тоуд! Уж он-то хватает новое обеими руками!
      Крот почувствовал, что Тоуд еще крепче стиснул его плечи. Он уже начал подумывать, не разойдется ли Тоуд настолько, что сочтет и его частью «старого» и просто выбросит в ближайшую канаву или, наоборот, примет его за воплощение «нового» и задушит в объятиях, что было бы совсем нежелательно.
      Когда Тоуд привел все еще упиравшегося Крота к террасе, где они несколько недель назад пили чаи, тот, почувствовав неладное, заинтересовался: как же Тоуд разрешил в конце концов проблему пустого участка сада. Судя по всему, его нездоровый интерес к вечной жизни не остыл. А эти два вопроса в его голове безусловно связаны.
      — Сядь! — скомандовал Тоуд. Крот послушно сел и выжидающе посмотрел на Тоуда. — Сядь и смотри! — воскликнул Тоуд, отходя в сторону, чтобы Крот мог видеть всю панораму будущего цветущего сада.
      Крот честно смотрел некоторое время, прежде чем сказать (а он никогда не говорил неправды и не лицемерил):
      — Но я вижу очень мало. По правде говоря, я вообще ничего не вижу.
      — Вот именно! — в экстазе воскликнул Тоуд. — Ты ничего не видишь, потому что ничего и нет.Именно поэтому садовод-архитектор и отдал свое замечательное распоряжение: «на усмотрение клиента».
      — А-а! — сказал Крот.
      —  Поканичего нет! — уточнил Тоуд.
      — Знаешь, мне в самом деле пора, — заторопился Крот и попытался подняться со стула, на который усадил его Тоуд. Он еще надеялся унести ноги, пока на него не хлынул поток очередных гениальных идей Тоуда.
      Рэт всегда говорил: «Крот, если имеешь дело с Тоудом, одержимым очередной идеей, главное — успеть отделаться от него, пока гроза не грянула, и пускай потом надувается, и пыхтит, и ходит кругами, пока не выпустит пар или идея не выветрится из головы. Не позволяй себя втягивать, беги, если, конечно, это возможно!»
      Но сейчас было уже слишком поздно. Тоуд твердой рукой удерживал Крота на стуле и указывал на пустой участок, будь он неладен!
      — Итак, клиент решил, — доверительно сообщил он, — поставить на этом месте себя самогои навечно.
      Крот взглянул сначала на участок, потом на Тоуда, потом опять представил себе Тоуда, застывшего на одной ноге в лучах заходящего солнца, и… засомневался.
      — Но ты не сможешь стоять там вечно: у тебя затекут ноги, ты проголодаешься, а зимой замерзнешь, — резонно заметил он.
      — Не я, — победоносно ответил Тоуд, — во всяком случае, не моя смертная оболочка. Смертные — это всего лишь плоть, и, когда она умирает, от нее ничего не остается.
      Тут Кроту наконец все стало ясно, и он испытал глубокое облегчение. Если таково было представление Тоуда о Бессмертии, тогда Берегу Реки и его обитателям ничто не угрожает.
      — Ты имеешь в виду?.. — И Крот руками очертил в воздухе фигуру, напоминающую Тоуда.
      — Да, Крот, вот именно! — провозгласил Тоуд, ошибочно приняв радость прозрения за счастье сопричастности идее. — Я собираюсь поместить здесь свое скульптурное изображение, отлитое в бронзе. Оно простоит сотни лет. С этой мемориальной статуи под названием «Мистер Тоуд из То-уд-Холла» будут сделаны миниатюрные копии и разосланы по свету, чтобы поднять дух и согреть сердца тех, кто не может увидеть оригинал. Это будет как…
      — Как бюсты Бетховена, например… Некоторые держат их на фортепиано, — предположил Крот.
      — Да, я буду очень похож на Бетховена, — согласился Тоуд.
      — Или Гарибальди… — продолжал Крот с некоторым трепетом, потому что у него самого дома был такой бюст, и, разумеется, он очень поднимал дух и согревал сердце. Итальянский революционер был героем юности Крота.
      — Да-да, на него тоже, — снисходительно согласился Тоуд, который знать не знал о Гарибальди.
      Он указал на уцелевший пьедестал разрушенной статуи, давным-давно выброшенной на свалку.
      — Их было четыре, — равнодушно сказал Тоуд, — но они пришли в негодность, и вот остался только этот пьедестал. Кажется, это были аллегории Четырех Добродетелей.
      — Может быть, Трех Добродетелей? — сказал Крот. — Вера, Надежда и Милосердие.
      — Мой отец поставил четвертую в мою честь, — скучно сказал Тоуд, — когда я родился.
      На пьедестале Крот заметил надпись по-латыни:
 
       «HUMILITAS SUPER OMNIA»
 
      — Что это значит? — поинтересовался Крот.
      — Наверно, ничего особенного, — ответил Тоуд, — я никогда не блистал ученостью.
      — Ты говоришь, работа начнется завтра в полдень? — спросил Крот, возвращаясь к планировке сада, которая теперь казалась ему куда проще, чем раньше.
      Если план Тоуда насчет Бессмертия ограничивался тщеславным намерением выбросить на ветер очередную сумму денег и установить в саду свой бюст, то большой беды в этом нет. Даже Тоуду не удастся сотворить ничего ужасного из такой безобидной затеи. Правда, Крот не разделял его уверенности в том, что уменьшенные копии бюста будут пользоваться большим спросом.
      — Сегодня вечером широко известный художник приедет в Тоуд-Холл из Города, а завтра будет первый сеанс, — сообщил Тоуд и сделал паузу, по которой Крот понял, что Тоуд ждет следующего вопроса.
      Так как Крот не видел никакой опасности в этом предприятии при всей его нелепости и глупости, то он был рад сделать приятное другу.
      — Ты, кажется, говорил, что мы, то есть Барсук, Рэтти и я, могли бы тебе помочь? Что мы могли бы участвовать в этом… э э-э… Бессмертии?
      — Да, вы могли бы, — ответил Тоуд царственно, как если бы собирался чем-нибудь оделить одного из своих работников. — Я думаю, это неплохая идея, а с моей стороны это будет жест признания нашей прошлой дружбы — если ты и другие появитесь в этом произведении искусства.
      — Как появимся? — не понял Крот.
      — Эпизодически, — торопливо пояснил Тоуд, — как актеры в классической драме, которые выходят, чтобы сказать одно-два слова или вообще без слов, но их присутствие помогает зрителям оценить искусство исполнителя главной роли.
      — Я уверен, никто не будет против, — сказал добрый Крот, не обращая внимания на помпезность и безвкусицу идеи (хотя Рэт непременно поворчал бы на этот счет). Что до остальных, Крот был уверен, что никто не откажется принять участие в этой глупой, но безобидной затее.
      — Тогда договорились, — тут же поймал его на слове Тоуд. — Встречаемся завтра в полдень.
      — Но, Тоуд! — испугался Крот, слишком поздно осознав, что по его глупости экспедиция будет отсрочена.
      — Ты не можешь, ты не должен подвести меня! — тут же завопил Тоуд.
      — Это надолго?
      — Всего несколько минут, я убежден, — заверил его Тоуд, который представления не имел о том, что такое искусство и как создаются скульптуры. — Я говорил об этом с прибывающей сегодня знаменитостью, и она сказала, что специалисту хватит и нескольких набросков. Для меня, разумеется, потребуется гораздо больше времени, но что касается тебя и остальных, мастеру достаточно будет только взглянуть на вас, и все.
      — Ну что ж, — неуверенно проговорил Крот, теперь уже не видя выхода из тупика, в который завели его слабохарактерность и доброе сердце, но предчувствуя, каких трудов ему будет стоить убедить остальных, — если только ненадолго…
      Кроту хотелось задать еще много вопросов. Например, что это за знаменитость, при упоминании о которой в голосе Тоуда появлялись шаловливые и взволнованные нотки, что как-то не вязалось с предполагаемой почтенностью скульптора. Но тут Крот воздержался от дальнейших расспросов, потому что Тоуд отвечал бы на них так долго, что Крот никогда бы от него не ушел.
 
      — Это все? — раздраженно спросил Рэт, когда Крот закончил свой рассказ. — Значит, мы должны задержаться, чтобы удовлетворить новый каприз Тоуда?
      Он встал и принялся укладывать в лодки остатки экспедиционного имущества, которое они еще не успели погрузить.
      — Я не думаю, что все так серьезно, — дипломатично сказал Барсук. — Как верно заметил Крот, могло быть гораздо хуже…
      — Да-да, вот именно, — заторопился Крот. — Могло и может! Видите ли, дело в том, что…
      — Ах это еще не все? — Рэт помрачнел и оторвался от своего занятия. — Ты еще не все нам рассказал?
      — Вообще-то, — потупился Крот, — есть кое-что еще. Понимаете, я почувствовал такое облегчение, так был счастлив, что дело приняло столь безобидный оборот, что позволил себе одно глупейшее замечание. Вернее, я предложил Тоуду то, что ему самому, возможно, не пришло бы в голову.
      — Ты хочешь сказать, — произнес Барсук, отложив трубку и вмиг помрачнев не меньше Рэта, — что ты вложил в неразумную голову Тоуда еще какую-то новую идею?
      — Да, — тихонько ответил Крот.
      — Какую же? — спросил Рэт с леденящим кровь спокойствием.
      — Не знаю, что на меня нашло, но он заставил меня выпить стаканчик-другой, как это у него принято, и мне, должно быть, ударило в голову, и я вдруг поймал себя на том, что говорю…
      Крот в отчаянии обратил взор к реке, и, кажется, впервые ее великолепный певучий поток напомнил ему не только о победоносной вечности жизни, но и о неприятных ее сторонах, о ее тяготах.
      Остальные в гробовом молчании ждали окончания фразы Крота.
      — …о том, что есть и другие способы достичь Бессмертия и гораздо лучшие, чем установка бронзовых бюстов.
      — Очень неумно, — заметил Рэт.
      — Какие же? — серьезно спросил Барсук.
      Крот замялся.
      — Ну? — поторопил его Рэт.
      — Вы должны понять, я хотел как лучше! В тот раз у него в саду, несколько недель назад, меня очень тронула и взволновала мысль, что будущие поколения могли бы увидеть подросший сад во всем его великолепии. Мне стало жаль, что ни у кого на Берегу Реки, кроме Выдры, нет прямых потомков и наследников. И я сказал Тоуду — о, я сразу понял, что сделал глупость, — что, возможно, истинное Бессмертие — это наши дети и поэтому… Я просто не подумал, я не хотел ничего дурного!
      — Какой кошмар, Крот! — вскрикнул обычно жизнерадостный Выдра со страхом, который охватил и всех остальных. — Надеюсь, ты не был таким глупцом, таким идиотом,чтобы предложить Тоуду подумать о женитьбе?
      Вот! Ужасное слово вырвалось на свободу и теперь поднялось и повисло над ними мрачной грозовой тучей. По виноватому виду Крота стало ясно, что именно эту мысль он посеял в голове Тоуда.
      — Я ведь говорил чисто абстрактно, предположительно… — промямлил Крот в свою защиту.
      — Но он принял это буквально? — спросил Барсук.
      — Да, — признался Крот. — Принял. Буквально. Что я наделал!
      Все долго хмуро молчали, потом Барсук сказал:
      — Мы должны повидать скульптора и постараться как следует потешить тщеславие Тоуда всей этой затеей с памятником. Может быть, радостные волнения отвлекут Тоуда от зловредной мысли, которую столь неосторожно посеял Крот в плодороднейшую почву его ума. Возможно, семена погибнут, не успев дать всходов. К тому же давайте утешаться тем, что во всей округе я не знаю ни одной претендентки на руку и сердце Тоуда. А если бы таковые и имелись, у них хватило бы здравого смысла отказаться от своих намерений, узнав о его самовлюбленности, расточительности и ненадежности.
      Тут Крот выпрямился в полный рост, прямо и смело посмотрел в глаза Барсуку и всем остальным, как тот, кто хочет сделать последнее признание перед казнью.
      — Еще что-нибудь? — спросил Рэт севшим от испуга голосом.
      — Да, — ответил Крот ровным голосом смертника. — Кое-что о скульпторе, которого Тоуд пригласил ваять свой бюст.
      — У него дурная репутация? Он занимается сватовством? Это было бы очень скверно! — сказал Барсук.
      — Насколько я понимаю, сватовством — нет, — сказал Крот. — Я так понимаю, что этот скульптор… женского пола.
      — Женщина! — с отвращением выпалил Рэт.
      — К тому же она состоит в некотором родстве с самим Тоудом, — уточнил Крот, чтобы внести полную ясность, — но в очень отдаленном.
      — Ты имеешь в виду, что эта дама — какая-нибудь кузина Тоуда и, следовательно, тоже жаба? — похоронным голосом заключил Барсук. — И вот накануне приезда этой жабессыты, который честное слово, мог бы вести себя поумнее, внедряешь Тоуду идею женитьбы?
      Четче и яснее обрисовать ситуацию было невозможно.
      Положение было критическое. Пристыженный Крот повесил голову. Он навлек несчастье на Берег Реки, хотя и не желая того, и экспедиция, которой он был так счастлив и горд руководить, оказалась под угрозой отсрочки, а то и отмены.
      — А могу я спросить, — произнес Барсук, и слова его прозвучали еще ужаснее от размеренности и спокойствия голоса, — как Тоуд воспринял твое заманчивое предложение?
      О, как же медленно несла река мимо них свои воды, как опасны и коварны были ее глубины, как неумолимы ее паводки и разливы!
      — Он решил, что это очень хорошая мысль, — в конце концов ответил Крот. — Вернее…
      — Больше ничего не говори, Крот, — перебил его Барсук и снова закурил трубку. — Ты уже и так наговорил больше, чем нужно. Мы должны немедленно отправляться в Тоуд-Холл.
      — Я поплыву на лодке, Барсук, потому что оставлять ее здесь со всей оснасткой и провизией — только ласок и горностаев дразнить, — сказал Рэт, бросив на Крота гневный взгляд.
      — Я не хотел… Я вовсе не… Я уверен… — бормотал совершенно уничтоженный Крот.
      — Довольно слов, — прервал Барсук. — Правильно оценить ситуацию и целеустремленно действовать, чтобы предотвратить бедствие, последствия которого и вообразить трудно, — вот что мы должны делать, и немедленно. Выдра, ты пойдешь со мной.
      Без лишних слов, чтобы промедлением не ускорять надвигавшуюся катастрофу, Барсук и Выдра отправились в путь, а Рэт забрался в лодку, оставив пристыженного Крота одного на берегу. Крот был несчастен и жалок как никогда.
      — Может, я поплыву с тобой, Рэтти? — спросил он умоляющим голоском.
      — Пф-ф, — фыркнул Рэт и недовольно подвинулся, освобождая для Крота место в лодке.
      — Что я наделал! — тихонько шептал Крот, отталкиваясь от берега.
      Рэт принялся грести вверх по течению. Кроту так хотелось считать это все-таки началом экспедиции. Как же неудачно начинали они благородное дело!
      — Рэтти? — робко позвал Крот.
      — Лучше не говори ни слова, Крот! — предупредил Рэт. — Лучше молчи, потому что сама мысль о женитьбе Тоуда мне невыносима. Даже Река, кажется, нервничает и побаивается. Лучше помолчать, пока мы не увидим, как говорится, масштабов разрушений.
      — Ты прав, Рэтти, — сразу же согласился Крот. О, как бы ему хотелось, чтобы они с Рэтом были уже далеко-далеко от всех этих хлопот и неприятностей, коим сам Крот, похоже, стал причиной!

IV МАДАМ