IX. Ты веришь в судьбу? Воля волшебника к свободе

 
      Инстинкты и слабости как раз и отличают нас от мертвых машин.
       Маус, «Матрица»
      Вопрос предопределения и свободы воли так же стар, как сама философская мысль. Возможно, одной из первых матрица подбросила нам именно эту проблему, чтобы мы всю свою историю потратили на попытки понять то, что было предрешено заранее. Во что бы мы ни решили верить, это уже заложено в нас. Любой Страж знает, что хуматоном гораздо легче управлять, если он верит в свободную волю.
      Когда Морфеус спрашивает Нео, верит ли он в судьбу, Нео немедленно дает отрицательный ответ. Морфеус спрашивает почему. «Неприятно думать, что тобой манипулируют». «Я тебя прекрасно понимаю», — отвечает Морфеус, который знает об этом гораздо больше. Морфеус знает, что Нео, как и все хуматоны, только верят в то,что он управляет своей жизнью. Когда он принимает решение, он только реагирует на один из искусственных стимулов и действует в соответствии с одной из заданных программ. Однако он знает, что из этой западни есть выход. Для воина матрицы парадокс предопределения и свободы воли в том, что, пока человек верит, что в выборе действий он свободен, он остается их рабом. Матрица ограничивает хуматонов, программа уверяет их, что они свободные индивиды, как раз для того, чтобы ими легче было манипулировать. Но как только они смирятся со своей судьбой и неприятной правдой о том, что их действия и мысли диктует некая внешняя сила, более значительная, чем они даже могут себе представить, они сделают первый шаг к свободе.
      Причина этого кроется в том, что в матрицу заложено определенное количество запрограммированных реакций на любую заданную ситуацию (ситуация создается самой матрицей). Какой бы из предложенных вариантов ни выбрал хуматон (теша себя запрограммированной иллюзией о наличии выбора), он или она всего лишь молча соглашаются с программой. Матрица подобна игроку в шахматы, который предвидит абсолютно все ходы противника, кроме одного. Единственный способ уйти от программы — это действовать вне ее правил. Правила программы — это правила разума, здравого рассудка. Воин знает, что единственный путь к свободе в рамках программы — действовать вопреки здравому смыслу. Это не значит поступать как сумасшедший или дурак, это значит действовать спонтанно, непредсказуемо, а самое главное, без личных мотивов. Здесь-то в игру и вступают воображение и воля. Так как матрица может предугадывать и имитировать только процессы разума, любой акт творческого воображения находится за пределами ее понимания, а воля всегда действует неожиданно. И поскольку воли у хуматонов нет (ее лишил их ИИ), единственная реакция, которой от них точно не последует, — это волевая реакция, творческий отклик. Именно такая реакция единственно верный выбор воина в матрице. Используя возможность иметь выбор (то есть пренебрегать программой), воины матрицы фактически не имеютиного выбора, кроме спонтанного и неожиданного действия. Чтобы быть безупречным, воин должен всегда следовать этому внутреннему долгу, долгу свободы.
      Внутренний голос воина матрицы — простая, но чрезвычайно коварная штука. Зная, что абсолютно все мысли берут свое начало в программе матрицы, воины матрицы должны научиться игнорировать свои мысли, отключаться от них, до тех пор пока они не станут своего рода фоновым шумом и наконец не исчезнут совсем. Однако задолго до того, как воины матрицы придут к просветленному состоянию внутренней тишины, они должны всю свою жизнь старательно и ежеминутно учиться различать свои мысли-реакции, чтобы распознавать среди них свой внутренний голос. Импульс или интуиция, когда отброшены все ложные мысли ума матрицы, — это и есть то, на что они могут положиться. В своих поступках они должны опираться на этот импульс. Иными словами, единственно уместное действие для воина матрицы в любой момент — действие иррациональное, действие, проистекающее из безмолвной пустоты, недосягаемое и запредельное для бессмысленной болтовни вводимых матрицей данных. Излишне говорить, что воины матрицы безупречны именно потому, что их действия могут быть иррациональными и они осмеливаются поступать безрассудно, действовать не задумываясь и без определенных мотивов.
      Действуя иррационально и спонтанно, воины матрицы постепенно выводят программу из строя. Подобно тому как нормальный человек в разговоре с душевнобольным постоянно теряет нить разговора, так и матрица не может приспособиться к выбору воина и адекватно на него реагировать. Постепенно матрица теряет воинов из виду и ослабляет хватку, а воины, в свою очередь, имеют все больше возможности прислушиваться к своим внутренним голосам и действовать спонтанно. Однако до тех пор, пока воины пребывают в матрице, они остаются в плену у своего предопределения. Они не способны изменить свою жизнь, так как не в силах радикально изменить события и обстоятельства, из которых она складывается. Зато они могут усовершенствовать и очистить свои реакции на эти события, изменив тем самым их ход. Таким образом, принимая свою судьбу, воины матрицы могут, так сказать, ускорить программу, пройти через все события быстрее и тем самым сэкономить и накопить силы. Через некоторое время (особенно когда они соединятся с волшебниками 2-го внимания в реальном мире) они сумеют полностью увидеть свое предопределение, которое раскинется перед ними, словно карта или план. В этом случае они смогут работать внутри матрицы, и она не будет их ограничивать. К этому времени наши воины уже отключились и превратились в волшебников, подключили волю.
      С большой силой приходит и большая ответственность. Ответственность — это умение реагировать, единственная свобода, доступная воину/волшебнику в матрице, — сила свободно реагировать на все происходящее. Используя эту силу, воин/волшебник начинает преобразовывать мир. Из камеры пыток матрица постепенно превращается в парк развлечений. Поскольку программа матрицы подсоединена непосредственно к бессознательной воле воинов, фатальность, которую приготовил для них ИИ, состоит из элементов, надерганных из их спящих умов (из обрывков их снов), из элементов, удовлетворяющих их индивидуальные потребности. Несмотря на то что формированием личности с момента рождения занимается матрица, очевидно, что, поскольку сам ИИ ничего сотворить не может (у него для этого не хватает воображения), а разве что придает форму и шлифует то, что уже существует, жизненный план, предопределение любого индивида заранее собирается лишь частично, а ее основная часть — по мере «проживания» (то есть сновидения). Матрица предоставляет бесконечный ряд альтернатив, и индивиды с рождения выбирают то, что наиболее полно удовлетворяет их потребностям, причем этот «выбор», в свою очередь, порождает события и обстоятельства жизни. Таким образом, хотя ИИ и предвидит каждый из бесконечного количества вариантов «судеб» для каждого индивида, он не знает точно, какое из предопределений будет реализовано. По логике, чем дольше хуматоны остаются в матрице (чем дольше они подключены) и чем жестче следуют ее предписаниям, тем легче предсказать их предопределение. К зрелому возрасту жизнь большинства хуматонов полностью распланирована, предопределена. Разрушить эту модель можно одним-единственным способом — через вмешательство волшебников матрицы, исходящее из левого полушария, то есть из-за пределов матрицы. Именно так в жизни Томаса появляется Морфеус и делает ему предложение, от которого невозможно отказаться.
      Вернемся к первоначальному вопросу. Воины матрицы знают, что, хотя программа заранее предопределила их жизненный путь, существует бесконечное число его вариантов, которые зависят и, более того, ведут свое происхождение от их собственной бессознательной умственной деятельности. Свою жизнь они видят во сне, и главное преимущество воинов перед другими хуматонами-то, что хуматоны не знают, что они спят, а воины матрицы со временем это понимают. Хуматоны не могут выбрать путь просветления и потому всегда перекладывают ответственность на матрицу (они не видят снов, а просто являются их фрагментами). Чтобы иметь в своем предопределении активное право голоса, воины матрицы борются за осознание бессознательных процессов и таким образом подключаются к творческому воображению и воле. Осознав, что они актеры на сцене, воины матрицы реагируют на события своей жизни с ясным умом, спонтанно, с большей степенью самоконтроля, творчески и созидательно используют эти события на пути к свободе. Согласившись с предопределением, воины тем самым обращают методы матрицы против нее самой и начинают узнавать свою собственную судьбу. Вместо того чтобы пытаться изменить предопределение матрицы, они ищут возможности форсировать события. Если они смогут спровоцировать все события, которые ИИ почерпнул в их бессознательных умственных процессах, а самое главное, если они сумеют эти запреты и отвлечения превратить в инструкции, то они истощат возможности программы. С этого момента, опираясь на сознательную волю, они начинают внедрять новые, совершенно самостоятельные возможности. Именно теперь в жизнь воина начинает просачиваться 2-е внимание, предопределение перетекает в судьбу, а воображение наследует интеллекту. Воля низвергает разум.Теперь-то и начинают меняться правила, и воины матрицы освобождают свой ум.
      Но вопрос остается: насколько воины матрицы могут изменить свою жизнь вне матрицы, во 2-м внимании? Из фильма ясно, что Нео и другие могут обеспечить себя «всем, в чем мы нуждаемся» в матрице, а также почти неограниченным знанием известных на Земле дисциплин, от кун-фу до выпечки печенья и управления вертолетом. Все это, конечно же, кардинально изменило бы жизнь волшебника в матрице. Однако у воинов, по определению, больше нет «жизни» в матрице. Поскольку они могут по собственному желанию входить в матрицу и выходить из нее (по крайней мере, с помощью волшебников в реальном мире) и поскольку, находясь там, могут воспользоваться чем угодно, у них нет больше необходимости и желания поддерживать обычную жизнь в мире 1-го внимания. Но и в этом случае, входя в матрицу, воин все равно находится в пределах своих прежних личных характеристик — внешность, имя, возраст и т. д. Сайфер обещает выдать Морфеуса, а взамен просит у Стражей новую жизнь, но сделать такой дар, по-видимому, может только ИИ. Маловероятно, чтобы волшебники матрицы были настолько сильны, чтобы перепрограммировать матрицу или сформировать внутри нее события. Это под силу только «Избранному». Если бы волшебники матрицы действительно могли это сделать, то им нечего было бы бояться и они немедленно запрограммировали бы всех проснуться и тем самым завершили бы Игру. Логично также, что чем сильнее они взламывают матрицу, тем вероятнее, что их заметят Часовые (поисковые и разрушающие машины) во 2-м внимании и Стражи в матрице. Следовательно, в войне с матрицей для волшебников, как и для воинов, без осторожности нет и доблести.
      Довольно интересно, что это ограничение еще в большей степени, относится к Стражам. Стражи обязаны подчиняться правилам программы — чтобы она работала без сбоев, ее нельзя расшатывать. Стражи не могут нарушать правила слишком часто, в противном случае правила перестали бы служить им опорой. Так как основа матрицы- рациональная и строго ограниченная (и ограничивающая) интерпретация реальности, те действия и события, которые слишком выходят за пределы этой интерпретации, угрожают ей полным разрушением или, в лучшем случае, могут стать причиной ее значительной трансформации. Если бы хуматоны видели во сне слишком много чудес, то не смогли бы спокойно спать. Конечно, как и агенты из фильма "Люди в черном", ИИ способен стирать воспоминания хуматонов, но это, смешавшись с чувством непрерывности, может вызвать сложности: у хуматонов возникнет ощущение «потерянного времени». Таким образом, и волшебникам матрицы, и Стражам приходится ходить по лезвию ножа: их волшебные действия и чрезвычайные усилия вполне могут обернуться против них самих.
      Совершая в матрице невероятные подвиги, Нео и другие могут показать хуматонам то, что ИИ хотел от них скрыть: мир без диктата и запретов, мир без правил, мир, где возможно все. «Так волшебники матрицы могут напомнить хуматонам об их собственных возможностях. Более того, вводя в программу новые реакции и новые варианты, они ее видоизменяют, создают новые правила и возможности и таким образом придают «реальности» другую форму переделывают программу работая ради конечной цели — полной отмены программы. С другой стороны, если они будут привлекать к себе слишком много внимания, со стороны ИИ последуют ответные действия. Поскольку Стражи могут проявиться в любом хуматоне и наблюдать через него за всем, что происходит в матрице, любой экстравагантный поступок команды волшебников быстро наведет на них Стражей. Матрица восстанет против них, а вместе с ней, не будем об этом забывать, и те «безнадежно зависимые» хуматоны, которые, чтобы защитить свое чувство реальности, поддержат матрицу и вступят в сражение на ее стороне. Воинов матрицы сдерживает не столько ограниченность их сил, сколько ограниченность самого 1 — го внимания. Если они, изменяя предопределение и ускоряя программу, слишком взбудоражат обстановку, у них возникнут проблемы большие, чем они ожидали. Поэтому свою жизнь в матрице они изменяют постепенно, спокойно, осторожно, терпеливо, по-хитрому, а главное — согласно тщательно разработанной стратегии. В конце концов, от спешки они ничего не выиграют, а если перестараются, все потеряют.
      Поскольку активным элементом жизни волшебников матрицы стал теперь не разум, а воля, и поскольку проявления воли спонтанны и неразумны, волшебники лишились возможности предсказывать свои собственные действия, а тем более их последствия. Следовательно, у волшебников матрицы не может быть иной цели, кроме полной свободы и преображения — цели туманной, таинственной и апокалиптической. Волшебник матрицы занят исключительно настоящим, вчера и завтра его не интересуют. Время, как и все, — и еще в большей степени, — иллюзия. Волшебник матрицы напоминает карточного шулера, который не мошенничает и однако же раз за разом выигрывает. Им нет нужды мошенничать — игра знакома им настолько, что они помнят перемещение всех карт до единой и даже точно знают, какая карта выпадет следующей. Им известно, что при сдаче достанется им и что всем остальным. Единственное, чего они не могут контролировать, так это того, как карта упадет, но, поскольку блеф — это такая же часть игры, как и все остальное (такого понятия, как удача, для карточного шулера не существует), для волшебников матрицы это и неважно. Какие бы карты им ни сдали, они уже знают, как ими играть. Короче говоря, предопределение и свобода воли заключаются в следующем: никто не может выбрать карт, которые ему сдадут, но только волшебник волен решать, как ими играть.
      Воины матрицы узнают свою судьбу, слепленную из глины предопределения. Они точно знают, чего хотят и как это получить, потому что знают, что единственный способ получить то, что хочешь, — этого не хотеть. Поскольку исход игры им безразличен, то, какие бы плохие карты у них ни оказались, они всегда могут сблефовать. Им все равно, выиграют они или проиграют, это придает им спокойствие и уверенность победителя, и поэтому они всегда выигрывают. Сходным образом волшебники матрицы обращаются и с элементами своего предопределения, формируя из них судьбу. Им все равно, есть воздух или нет — и в том, и в другом случае они обходятся без легких.
      Сосредоточенность волшебников на данном моменте, их сиюсекундность-ключ к их силе и свободе. Программу матрицы поддерживает код разума, в основе которого — код рациональной мысли, а в ее основе — язык. Этот код задает порядок следования событиям. От матрицы волшебники отключились, отсоединившись от своих мыслительных процессов, прервав внутренние диалоги и достигнув состояния внутреннего молчания. Воля и творческие способности активизируются, когда наступает молчание. Это самая яркая точка — от хуматонов волшебников матрицы отличает именно внутреннее молчание. Даже воины матрицы, которым отключение еще только предстоит, заперты в ловушке своего властного предопределения. Волшебник матрицы смотрит внутрь извне. Искусство волшебников кроется в силе воображения и способности мыслить творчески. Они мыслят скорее образами, чем понятиями. И главное, действуют не задумываясь. Воздерживаясь от рациональной мысли непосредственно перед действием, они нарушают правила матрицы и вносят в программу неразбериху. Матрица создана, чтобы следить за человеческой мыслью, направлять ее и контролировать и таким образом предвидеть любое действие. Все поступки — от самого банального до самого революционного — находятся в диапазоне ИИ и под его влиянием. Но волшебники матрицы действуют импульсивно, спонтанно, не задумываясь, и поэтому их поступки оказываются иррациональными и абсолютно неожиданными. Именно это и делает их творческими и неуязвимыми для матрицы.
      Именно это имеет в виду Морфеус, когда велит Нео освободить свой ум: надо перестать анализировать, интерпретировать, судить и контролировать происходящее и позволить воле развернуться магически, без вмешательства разума. Как только Нео удается это сделать, его действия становятся волшебными. Когда он заставил мысли замолчать и тем самым высвободился из матрицы, он подключил свою волю. Единственная свобода для волшебников матрицы — это действовать, не зная, что ты делаешь, стать свидетелем своих поступков, повивальной бабкой для чудес, истинной творческой силой природы, вне времени и пространства, все более и более недосягаемым для Стражей. Иная постановка вопроса не стоит и беспокойства.

      Матрица создана, чтобы ограничивать хуматонов при любой возможности и любыми необходимыми средствами, ИИ лишен чувства юмора, но, по-видимому, ему доступна ирония и даже элемент абсурда,и он часто прибегает к чисто человеческой способности дразнить и высмеивать жертву. Воин матрицы отслеживает такого рода знаки и сообщения не только потому, что они могут оказаться средством защиты в будущих стычках (вспомните негодяя из комиксов, который самодовольно высмеивает героя и тем самым обнаруживает слабые места в своих замыслах), но и потому, что они могут обеспечить крайне необходимый комический контраст. Благодаря своим промахам, ИИ выдает частичку своей индивидуальности, а с ней уловки и странности, а иногда и слабости. При всем своем блеске, ИИ невероятно туп. Вот несколько тому примеров.
       Образчики юмора матрицы:
      • На фене «Сирз»: Не пользоваться во время сна.
      • На упаковке кукурузных чипсов «Фритоз»: Победителем можете быть Вы! Покупать не обязательно. Подробности внутри.
      • На куске мыла «Дайл»: Использовать как обычное мыло.
      • На замороженном обеде «Свонсон». Рекомендация по приготовлению: разморозить.
      • На десерте «Теско Тирамису» (напечатано на дне): Не переворачивать.
      • На хлебном пудинге от Марк amp;Спенсер: После нагревания продукт будет горячим.
      • На упаковке утюга «Ровента»: На теле не гладить.
      • На детской микстуре от кашля «Бутс»: После принятия лекарства не садиться за руль и не работать на станке.
      • На снотворном «Найтол»: Может вызвать сонливость.
      • На рождественских свечах: Использовать только в помещении и на улице.
      • На японском кухонном комбайне: Не использовать для других целей.
      • На орехах «Сейнзбери». Предупреждение: содержит орехи.
      • На пакете орехов «Американских авиалиний»: Откройте пакет, съешьте орехи.
      • На детском костюме супермена: Надев этот костюм, вы не научитесь летать.
      • На шведской цепной пиле: Не пытайтесь остановить цепь руками или гениталиями.
 
       Популярные среди хуматонов слоганы:
      Неведение — благо.
      Меньше знаешь — крепче спишь.
      Недоучившийся хуже дурака.
      По одежке встречают.
      Копейка рубль бережет.
      Не в пустыне живем.
      Любопытство до добра не доведет.
      Сколько не говори «халва», во рту слаще не станет.
      Лучший способ победить врага — сделать его другом.
      Береженого бог бережет.
      Дареному коню в зубы не смотрят. (Скажите об этом троянцам!)
      Детей должно быть видно, а не слышно.
      Кто платит, тот и музыку заказывает.
      Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
      Отсутствие вестей — хорошая весть.
      В единении сила.
      Не слышу плохое, не вижу плохое, не говорю плохое.
      Не будите спящую собаку.
      Хуматоны — запрограммированные существа. Они — единицы информации, валюта, которую матрица перемещает строго определенным образом, как перемещаются деньги во всемирной банковской системе. Войны, болезни, голод, миграционные процессы и т. п. — все эти средства матрица использует для изменения и переустройства коллективной экономики человеческих единиц, то есть населения Земли.
      Все сказанное выше относится и к дальнейшему. У хуматона нет своего «я», своей личности, хуматон скорее некая организация мыслей, верований, привычек (запрограммированных реакций) и единиц информации, которые то и дело перегруппируются, чтобы сохранять стабильность и создавать чувство единства и цели. В сущности, хуматон — это коллектив, составленный из «тиков» и рефлексов на бесконечный поток стимулов, обеспечиваемых программой матрицы. У хуматонов нет своих мыслей. Их так называемые «умы»— это на самом деле запутанные магнитофонные записи, непрерывно двигающиеся по кругу. Количество вариантов кажется бесконечным, и большинство хуматонов даже не подозревает, что их мысли-всего-навсего копии или повторные прогоны прежних мыслей, большая часть которых им даже не принадлежит. Так как у них нет материала для сравнения, они не понимают, что так высоко ценимая ими индивидуальность — это всего лишь мысленная конструкция коллективной матрицы, созданная из одних и тех же основных элементов. Тем не менее слишком много улик свидетельствуют в пользу этой ужасающей правды.
      Если хуматоны поймут эти свидетельства и если готовы будут поверить им, они смогут начать болезненный процесс отключения и со временем стать воинами матрицы. Самая важная и неопровержимая из улик — полнейшая однородность человеческих верований, устремлений и желаний, однако большинство хуматонов, даже самые эрудированные и склонные к размышлениям, этой однородности не замечают. Менее очевидная улика — манера людей говорить (это относится как к обычным темам разговора, так и к речевым особенностям); для проницательного хуматона это свидетельство пустоты жизни в матрице. По иронии судьбы однообразие речевых моделей наиболее очевидно у молодежи, речь которой пестрит бессмысленными речевыми восклицаниями, как, например, «ты понял», «ну», «точно», «хрен» и т. п.:
      «Этот хрен, ну, ты понял, ну он это точно охренел. Ну его на хрен. На хрен это дерьмо. Ну его, это, плевать на него. Ты понял? Чё, на хрен, напрягаться. Ты понял?»
      Молодые хуматоны, кажется, даже не подозревают, что они часами говорят, ничего на самом деле не сказав. Хуматоны постарше к бессмысленному сквернословию прибегают реже (они вынуждены общаться на рабочем месте, с родственниками и т. д., и это неким образом облагораживает их манеры), но тот же или похожий «тик» остается. Послушайте в течение двух минут какого-нибудь хуматона-американца и посчитайте, сколько раз он употребит фразу «ты понял». Откуда эта пустая фраза? Из матрицы. Это одно из средств, при помощи которого хуматоны проявляют чувство солидарности, единодушия, коллективной сплоченности и при этом даже не подозревают, что цена такой «солидарности» и «сплоченности» — индивидуальность, а если вдуматься в суть проблемы, то само существование.
      Гораздо более коварный образец однородности природы хуматонов — их озабоченность совершенно банальными вопросами и то, сколь непропорционально много эмоций они уделяют вещам, на которые, собственно говоря, следует наплевать. Цены на овощи и погода — обычные темы их разговоров. Не знаю, как насчет овощей, но хуматонынепрерывно обсуждают цены, сравнивают довольно дешевые покупки с грабежом, а главное, любят рассказывать басни о том, какую отличную сделку они заключили. И при этом, если бы какой-то хуматон точно так же похвастался, что украл в универсаме продукты или посмотрел «зайцем» кино, с ним никто не стал бы разговаривать или, в лучшем случае, окинул бы его презрительным взглядом. Это нормы, которые навязывает матрица. Жадность, мелочность, корыстолюбие, помешанность на денежных делах допустимы и даже поощряются. Но нельзя проявлять бунтарство, склонность к анархии, непокорность, а главное, неуважение к деньгам (и другим ценностям матрицы, таким как семья, секс, телевидение и т. д.).
      Озабоченность погодой может оказаться вполне реальной темой для беседы, но, как и о денежных делах, разговор хуматонов о погоде ни с какой реальностью не совместим. Как только речь заходит о погоде, хуматоны переключаются на автопилот и обмениваются банальностями до бесконечности. У хуматонов, убежденных в том, что им не придется ни оглашать, ни выслушивать оригинальные и многообещающие мысли, угрожающие их полудреме, глаза стекленеют, их охватывает теплое и приятное чувство. Еще одно неопровержимое доказательство того, что матрица контролирует коллективные разговоры, — это обмен хуматонов информацией о том, как они добрались до места, сообщение о транспортных средствах, точных деталях прибытия, так что все это складывается в некую сводку передвижений за последний час. Хуматоны обсуждают это примерно так, как армейские генералы обсуждают вчерашнее сражение и разрабатывают стратегию для грядущих войн. Совершенно банальные вещи хуматоны обсуждают часами (я убежден, что они готовы потратить на это всю свою жизнь) и делают это с таким видом, словно заняты разработкой лекарства от рака. Это коллективное безумие прекрасно скрывается под маской абсолютно банальной фиксации прежде всего на материальных вопросах: еде, деньгах, транспорте, ремонте дома, новых покупках, технических средствах и, конечно же работе. Иными словами, на абсолютно уместных в матрице предметах и занятиях.