Глава 1. Карма для олимпийцев

Варвары с севера затопили Элладу. Это было имеено сродни потопу. Им невозможно было ничего противопоставить. Железными мечами они буквально вырубали ряды ахейских воинов. Которых, впрочем, после троянской войны и нескольких лет последующих усобиц было не так уж много.

Эллины воззвали к своим богам. Но те были бессильны. Ибо среди них не было сребролукого Аполлона, яростного Арея, неистовой Артемиды.

Во время одной из битв, ставшей очередным погромом, Афина воззвала к Зевсу.

– Заходит гроза, сделай что-нибудь, Громовержец!

Постаревший царь богов, молодость и жизнь которого едва поддерживали Гера и Афина, глянул в небо. Он дико закричал. Жилы на шее надулись. Тучи над полем битвы сгустились, но… гром так и не грянул, молнии не сверкнули.

А северяне как будто почувствовали эту неудачу. И с усилившейся яростью набросились на ахейев. Вскоре все было кончено.

А потом над полем битвы в лучах заходящего солнца пролетела женская фигура.

– Афина, худая собака! Ты меня слышишь?! – кричала Афродита. – Я знаю, слышишь. Вам конец. Конец твоему папаше-любовнику, конец вашему Олимпу, конец вашему бессмертию.

Конец! Конец!! Конец!!!

– Потаскуха, потаскуха, потаскуха! – Афина в бессильной ярости попробовала сразить Афродиту стрелой. Но, как будто предчувствуя это, богиня любви взмыла вверх в восходящем предгрозовом потоке.

Стрела, не достав ее, бессильно упала вниз.

Сверху раздался смех.

– Ты никогда не была хорошим стрелком, местная! Вспомни свои угрозы мне. Теперь ты станешь рабыней. Тебя будут пороть и насиловать. И никакой Зевс тебя не спасет, как и твою мамашку Геру. Он уже не бог, и не царь.

До встречи на невольничьем рынке, южанка!

– Пора уходить, Афина, – устало сказал Зевс. – Они скоро будут здесь.

И бывшие боги побрели в горы, прочь от поля сражения.

– За что ты их так не любищь? – спросил Перун вечером у костра, методично протирая меч.

– Зевс обещал нам вечный праздник, Лысую гору круглый год. И обманул. Стал обычным царьком. А мы, как дуры, стали его подданными, наложницами, служанками, омолаживающими этого «царя богов». Какой он бог, какой он волхв? Сегодня заметил, как он даже грозу не смог вызвать?!

– Заметил. Но ты, по-моему, особенно не любишь не его, а эту, как ее, Афину?

– Да, не скрою, но это наши женские счеты. Не пытайся в них разобраться, мой северный бог.

Она попыталась обнять его, но Перун отстранился.

– Постой. Я не понял тебя. Разве мы, разгромив их войско, не станем такими же, как ты говоришь, царьками? И потом, за что мы так жестоко мстим им?

– Мстим за то же, за что мстил Сварог скифам. За века рабства. За то, что сюда в неволю гнали наших родовичей до тех пор, пока твой отец не дал нашим железного меча.

– Но, если послушать тебя, то в рабство гнали наших родовичей не только сюда.

– Ты прав. Но те земли сейчас разорены. В той войне, которую…

– Которую тоже устроила ты.

Она рассмеялась.

– Да, я! А тебя это удручает, бог войны?

– Нет, но ты не ответила на мой первый вопрос.

– Ах, да. Не станешь ли ты таким же царьком, как Зевс? Не станешь. Тебе понравится крушить царства, а не создавать их. И твои воины пойдут отсюда и на восход и на закат. И будут громить и громить все царства по пути. Худшие из вас будут оставаться на руинах этих царств, повторяя путь Зевса. А лучшие… – она задумалась.

– Что лучшие?

– Так и останутся волхвами-воинами.

– Но потом, когда мы разгромим все царства?

– Это будет не скоро.

– Но мы бессмертные.

– Я не хочу отвечать тебе.

Он жестко усмехнулся.

– В каждой земле свои нравы. Здесь не север…

Она посмотрела на него внимательно.

– И что? Согласно здешним нравам заставишь меня ответить?

– Разве можно что-то заставить делать богиню?

– Можно, Перун, можно. – Она вздохнула, – к сожалению, можно. Хорошо, я отвечу тебе. Лучшие останутся волхвами-воинами. И одновременно князьями, или богами воинов и все тех же князей.

А потом…, потом будут повержены. Потому что, волхвы плохие князья. И в поединке за трон южане всегда победят. Северяне побеждают, лишь сокрушая троны. Но, как раз за это, в благодарность за заслуги в разгроме царств, вы не повторите участь Зевса. Боги, настоящие Боги не допустят этого. Вы уйдете, не запятнав себя…

– Договаривай. Не запятнав себя до конца.

Она промолчала, а Перун продолжил задумчиво:

– Да-а-а. Грустная доля.

– Почему? Разве ты не помнишь, что наше бессмертие не вечно. Мы выполняем наше дело, порученное Богами, и уходим. Так ушла Веда…

– Так уйдет и мой отец? Ты это хотела сказать?

– Не надо ловить меня на слове! Я хотела сказать, что так уйдешь ты!

– А ты?!

– И я, разумеется.

– В чем же твое дело, порученное Богами?

– Мое дело подарить тебе еще одну ночь любви.

– Только одну?

– Пока одну, а там посмотрим. Ты же бог войны. А судьба воина переменчива.

Воины Перуна, арийцы, которых ахейцы прозвали дорийцами, пересекали Балканы с севера на юг. Не все царства и города сразу покрялись им. Некоторые просто оставались в стороне от их железного потока.

К этим, незавоеванным сразу землм возвращались потом. В таких случаях дело шло гораздо труднее, чем это бывало на первых порах. Доделывать всегда труднее, чем делать что-либо сразу.

Но, так или иначе, покорились все.

Лишь одна земля оставалась неподвластна дорийцам. Аттика держалась. Так получилось, что сначала она осталась в строне от нашествия. Потом сюда собралась большая часть разгромленных. А потом всех их повела в бой сама Афина. Дочь громовержца Зевса. Божественная воительница, дева Паллада.

Само появление олимпийской богини уже вдохновило защитников Аттики. Да и дорийцы уже порядком устали. Так что первые победы были определены вполне рациональными военными факторами.

Но потом, Афина стала все чаще вмешиваться в бои сама. Она хоть и плохо, но умела летать. Сверху метала она отравленные стрелы, а один раз даже кинула копье.

Несколько вождей дорийцев пали от ее небесных ударов. Ахейцы приободрились еще больше. Победы стали регулярными. Дорийцы все не могли прорваться к тому месту, где позже возникнет столица Эллады.

Положение дорийцев осложнялось тем, что все они успели разбрестись по разным направлениям. Привычка к легким победам сыграла свою роль. Большинство уже не воевало, а делило добычу, или думало, куда пойти дальше.

Аттику штурмовала меньшая часть войска Перуна.

Чтобы окончательно отстоять последний островок старой Эллады оставалось сделать последнее усилие.

В тот день Афина несколько раз пролетала над рядами сражающихся, и поразила большую часть вождей атакующих дорийцев. На этот раз воинов севера не спасли железные мечи.

По ущелью в их тыл зашел большой отряд воинов Афины. В общей свалке длинные мечи не давали премуществ. И северян перкололи бронзовыми кинжалами.

К несчастью для Афины, она не сумела одновременно летать и отводить глаза. И была ранена стрелой.

– Помоги мне, Гера, – сказала она, едва добравшись до лагеря. Бывшая царица богов была там, не афишируя своего прошлого жены сгинувшего где-то громовержца.

– Как получится, доченька, – на этот раз Гера ничуть не иронизировала, – сама знаешь, плохая из меня ведунья.

Она начала напряженно волховать. Рана Афины подсохла и перестала сильно болеть. Но окончательно не затянулась.

– Ничего, и так сойдет, – устало улыбнулась Афина. – Завтра последний бой. В окрестностях только один отряд твоих родичей. Уничтожим его, и нас оставят в покое.

Гера пропустила мимо ушей упоминание о родичах. А сказала совершенно другое.

– Афина, поостерегись. Либо воюй на земле, отводя глаза. Либо летай, но в броне.

– Не взлечу я в броне.

– Ну, так не летай.

– Ладно, посмотрим.

Похоже, Афина была права. Если эта, последняя волна нашествия будет отбита, их оставят в покое. Она металась по полю боя на своей колеснице. То появляясь перед своими, то вновь исчезая, отводя глаза противнику.

Дорийцы начали отступать. Над полем боя сгустились тучи, и поднялся ветер. Нет, это не Зевс или Посейдон колдовали. Просто погода была такая.

Эх, зайти бы им в тыл, или просто перестрелять сверху командиров, – подумала Афина.

Ветер все усиливался.

По такому ветру сумею взлететь и в броне, – подумала она и повернула колесницу в тыл.

С высокого обрыва поле битвы было как на ладони. Дорийцев, оказавшихся в меньшинстве, с трудом, но теснили. Сыграло свою роль и то, что у многих эллинов были трофейные железные мечи. Много их скопилось после нескольких побед, обеспеченных Афиной.

Она с радостью посмотрела на поле, где победа ее воинов становилась все очевиднее.

Прицепив крылья, она взлетела.

Вид проносившейся над их рядами богини в блестящих доспехах воодушевил ахейцев.

– Дева Паллада с нами!

Они усилили натиск. Над полем грянул гром.

– Громовержец с нами!

Дорийцы падали, захлестнутые половодьем воодушевленных врагов.

Очередной сильный порыв ветра перевернул Афину. И она тяжело рухнула на камни. В последний миг увидев победу своих воинов.

В давке преследования и наступившей темноте начавшейся бури, падение богини не заметили. Ее тело затоптали. Поэтому никто не мог говорить, что она погибла.

Да и разве может погибнуть бессмертная?!

Просто она спасла свой народ и ушла.

Ушла, уверенная, что дальше они сами справятся.

И благодарные люди сделали ее главной богиней своего пантеона. И назвали в ее честь город. Единственный, не покоренный северными варварами.

– Перун, не ходи дальше на закат! Поверни, завоюй город этой зевсовой потаскухи! – просила Афродита.

– Хочешь увидеть ее на невольничьем рынке? – усмехнулся Перун. – Не надейся. Все за то, что она погибла. И ее дети достойны того, чтобы остаться теми, кто они есть. Умей быть великодушной.

Афродита закусила губу.

– У нее нет детей. Она не могла рожать.

– Ну, будь же ты богиней, а не бабой!

Она посмотрела на него из подлобья. Голубые глаза блеснули. Все, этот мальчишка ей надоел. Она не собирается быть его постоянной спутницей. Но назад в Элладу не хотелось. На север тем более. Пойду с ним дальше на закат, да и останусь там. Давно хотела посмотреть места, откуда родом был наш легендарный Вольфганг.

Она так и сделала. И стала Фреей, богиней любви германского эпоса. Фрея, Афродита – есть в этом нечто созвучное. Впрочем, созвучно не только это. Созвучна и судьба.

Фрея хотя и богиня любви, но постоянно вокруг нее битвы, войны, интриги. А в итоге, гибель богов.

Такова, наверное, ее карма.

Карма женщины, желающей любви, но не находящей ее в этом несовершенном мире, где мужчины или не достойны любви. Или любовью же втянуты в такие дела, которые не оставляют для нее ни времени, ни сил.

Ох, вы мои дорогие. Усталые солдаты на пыльной дороге жизни. Но я все равно люблю вас. Люблю, мои вечные мальчики.

– Ну, как тебе новая девочка, капитан?

Хозяйка борделя была крупной женщиной неопределенного возраста. О ней можно было сказать, что она начинает увядать, и начинает полнеть. Но годы все летят, а она все лишь начинает увядать и полнеть. А пока остается все еще довольно привлекательной. Да, что там довольно! На иной вкус, такая женщина в самый раз. Сладкая, как слегка подвяленный, но все еще сочный плод.

Тот, кого она назвала капитаном, был крепким полноватым мужчиной с обветренным лицом, щрамом над бровью и перебитым носом.

– Великолепна! И где только тебе удается таких найти, Старая шлюха?

Капитан называл так хозяйку борделя безо всякого уничижения. Просто так ее звали все. И она не обижалась. Странно, но капитану не приходило в голову, что еще его отец ходил в этот бордель и так же называл его хозяйку.

Но вот отец давно в царстве Аида. Да и сам капитан далеко не молод. А хозяйка все та же. Все та же старая шлюха, только едва начинающая увядать и стареть.

– Места знать надо! – она рассмеялась. – Выпьешь?

– В другой раз. Спешу на свой корабль.

– Ну, тогда пусть поможет тебе Посейдон.

– До встречи, Старая шлюха.

– До встречи, капитан.

Гера отпила из кубка, в свое время подаренного ей Гефестом. Тяжелый, золотой. Хороша работа. Да и вино хорошо.

Да, Гера, царица богов. Где те боги? Где Громовержец? Сгинувшая в боях Афина? Куколка Афродита? Сынок Гефест?

А кто их знает.

Остались статуями в своих храмах. Что говорить, похожи. Да и она похожа. Просто никому в голову не придет сравнить содержательницу портового борделя в городе, названном в честь ее дочери-подружки Афины и статую царицы богов Геры.

Да и постарела она. Но, немного. Вот ведь загадка. Не омолаживается, пьет помногу, а не стареет.

Может, нашла свою долю?

Такую, которой так ей подходит, что Боги не хотят ее ухода?

А что? Может, она все еще одна из них? Божественная хозяйка борделя, божественная старая шлюха?

Может, молодая, сильная как лосиха Яра, слишком статная, чтобы быть ведуньей, именно об этой доле, доле старой шлюхи, хозяйки борделя в южном городе у теплого моря мечтала всю жизнь?

И вот мечта сбылась. И Боги не дают ей умереть. Ибо все любуются этой идеальной судьбой. Ибо редко бывает так, чтобы судьба столь точно совпадала с призванием.

Глава 2. Истоки свободы

– Как ваши дела, Петр? – Юрий Петрович встретил Петра в коридоре университета в перерыве между занятиями.

–Хорошо, спасибо.

– Не хотите поучаствовать в одной работе?

– Извините, Юрий Петрович, но ваш предмет я уже сдал, а лишнего времени нет.

– Петр, я прекрасно понимаю нынешних студентов. И не предлагаю ничего безвозмездного. Просто я получил грант от одного фонда. Тема исследований «Исторические предпосылки формирования демократии».

– Но я не специалист-гуманитарий.

– У вас очень оригинальный взгляд на вещи. Не могли бы вы в рамках этой темы подвести, так сказать, итоги наших бесед о формировании античной цивилизации, Троянской войне и прочих вопросах.

– А сколько, если не секрет, я смогу получить?

– Смотря насколько включитесь в работу. Но если просто изложите систематизированно свои взгляды безо всякой дополнительной аргументации, это, как вы понимаете, минимальный вариант вашего участия, то долларов пятьсот я вам заплачу.

– Согласен, – мгновенно откликнулся Петр, подумав, что фонд, должно быть, зарубежный.

– Тогда заходите ко мне на кафедру, в гуманитарный корпус. Обсудим основные положения вашей записки.

– Итак, Петр, – начал доцент, когда они встретились после занятий, – ваши основные мысли по этому поводу. Кратко, разумеется.

– Я боюсь повториться.

– Не бойтесь. Мы же не на занятиях. А заказчики работы не в курсе наших дискуссий.

– Тогда мне кажется, что возникновение демократии и вообще принципов современной западной цивилизации вообще-то случайно. В самом деле, была отлаженная модель общественного устройства. Классическое деспотическое государство.

Эта модель была жизнеспособна и конкурентоспособна. Внутри нее никакой альтернативы возникнуть не могло.

Потом вдруг группа владеющих некоторыми экстрасенсорными, в наших терминах, технологиями лиц, захватывает власть в одной из окраинных провинций тогдашнего имперского мира – в Элладе. Эта провинция являлась политическими задворками, но, в силу природных обстоятельств, экономическим лидером тогдашнего мира.

И так получается, что при захвате власти этим людям удобнее было предстать перед подданными не царями, а богами. Это было удобнее именно владеющим различными экстрасенсорными методиками.

С одной стороны, такая модель оказалась конкурентоспособной. Но новоявленные властители были неопытными политиками. В результате, в силу некоторого стечения обстоятельств они или способствовали, или, как минимум, не воспрепятствовали началу некой масштабной войны, которая в итоге охватила большую часть тогдашнего мира.

Война оказалась слишком тотальной. И все ее участники просто надорвались в ней.

Все государства, причастные к Троянской войне рассыпались. И после этого распада восстановливались вновь. В значительной степени снизу.

При этом восточные деспотии в итоге воссоздали свою политичкескую модель. А в Элладе возникло нечто принципиально новое.

Демократия.

– А почему именно здесь?

– Во-первых, потому, что Эллада все же наиболее пострадала от войны. Ведь война велась прежде всего на землях эллинского мира – в Троаде и окрестностях, и силами, прежде всего Эллады, Троады и ближайших царств.

– А во-вторых?

– Во-вторых, потому, что распад властных структур был максимален именно в Элладе, привыкшей управляться без царей, которые отсутствовали. И это в условиях, когда народ оказался поголовно вооруженным, и, более того, привыкшим пускать оружие в ход.

Но есть еще третья причина.

– Какая?

– Сама модель жреческого государства выдвигала на первый план иные принципы построения общества, где различные моральные и, говоря современным языком, интеллектуальные соображения, были выше писаных законов и произвола властей.

– Не понял, почему?

– Да потому, что богам надо верить. А не просто бояться. А с другой стороны боги не могут без конца прямо приказывать. Их указания толкуют с учетом собственного разума.

А потом был развал власти и, судя по всему, гибель богов.

– Почему это произошло?

– Потому что боги в процессе войны рассорились. Заметьте, после Троянской войны у нас практически нет легенд, где боги прямо бы вмешивались в дела людей, вступают с ними в диалоги, или, извините, интимные связи. Все, это время кончилось.

– Пожалуй, вы правы. Но потом?

– А что потом? Потом в отсутствие царей и богов вооруженные люди сами начали решать свои дела. Но при этом догосударственные порядки, порядки родового общества не восстановились. Люди нашли новые формы общественной жизни, с учетом своего знания об отрицательных и положительных чертах имперской государственности, разделения труда, цивилизации и культуры.

– И все же, о государстве. Имперском государстве. Новая модель была повторением старых принципов в новых условиях, или все же, по большей части их отрицанием?

– Разумеется, отрицанием.

– Интерсно, интересно. Кстати, ведь если так, то тогда и развал царства хеттов, и государственный кризис в Египте – это следствия троянской войны.

– Ее можно назвать Первой мировой.

– Пожалуй. Но, тем не менее, получается именно так?

– Да.

– Но результатом этого кризиса стал исход евреев из Египта?

– Да. С точки зрения не легенд, а политической логики это именно так.

– Тогда все же, может быть истоки демократии в неких библейских принципах?

– С какого, извините, боку? Ветхозаветные иудеи поклонники имперских моделей. Они-то как раз только слегка их модифицировали из прагматических соображений. При этом в мировой усобице они активного участия не принимали. Отсиживались, бродя по пустыне. Кстати, примерно так же, как Одиссей, якобы плутая по морям.

Впрочем, по некоторым данным Одиссей был обрезанным. Так что этнические политические стереотипы налицо.

– Вот этого, Петр не надо. Заказчики не поймут. Так что, оставьте ваши нацистские штучки при себе.

– Понял. Хотя, для внутреннего, так сказать, пользования, получается интресная вещь. Если команда Зевса была выходцами с Русской равнины, то получается, что у истоков событий, результатом которых стало формирование современной демократии, стоят наши предки.

Которых некоторые упорно записывают в, чуть ли не генетических, приверженцев имперской модели. Что совершенно не верно.

– Ладно. Эти соображения оставим при себе.

Глава 3. Карма для волхвов

Русские города пылали. Треть их была уничтожена. Треть городов и больше трети населения.

Русь перестала быть цивилизованной страной. Перестала быть Гардарикой, страной городов. Русь перестали бояться и уважать степняки.

Белая, вольная цивилизованная страна вступала на путь, который привел ее к роли азиатского урода, к роли деспотии. А ее белый народ к длительному периоду постепенной деградации, а потом, уже почти через тысячу лет, к вымиранию.

Такова была цена принятия христианства. Религии мертвого семитского бога. Религии смерти, унижения и лицемерия.

По рекам плыли сброшенные в воду статуи Перуна.

Мне надо уйти, – думал он. – Надо уйти. Я не могу больше жить. Не могу, не должен.

Нет, не просто уйти. Надо выйти к ним, и погибнуть в бою. И пусть мои раны будут ужасными. Я должен предсмертными мучениями искупить свои ошибки.

Ведь меня предупреждали! Афродита тогда, и потом, отец, перед своим уходом. И мать.

Господи! Творец Вселенной, прости меня! Прости, и дай умереть с честью!