Этот полк находился во втором эшелоне дивизии. Что там могло случиться?
      Доложил начальнику штаба, что наш полк отражает контратаку и мое присутствие здесь просто необходимо. Полковник Климахин приказал не отходить от рации. Сейчас он, дескать, передоложит все это командиру дивизии и его решение передаст мне.
      Прошло несколько минут. Начальник штаба дивизии к радиостанции не подходил. А я, не отходя от рации, наблюдал в бинокль, как вражеский пехотный батальон готовился к повторной контратаке. Вдоль его цепи перебегали два офицера, отдавая солдатам какие-то команды.
      Наконец радиостанция начальника штаба дивизии снова заработала, и я услышал в наушниках голос Климахина:
      - Десятый приказал срочно вступить в командование 882-м полком. Контратаку пусть отражают без вас.
      До командного пункта 882-го полка добирался почти полтора часа. Мешали непрерывные налеты фашистской авиации. Но добрался. На самом командном пункте большие разрушения. Валяются две разбитые радиостанции и несколько покореженных телефонных аппаратов. Тут и там зияют огромные воронки от бомб, траншеи и ходы сообщения во многих местах завалены. И нигде не видно ни одного человека.
      Ничего не понимаю. Как связаться с командиром дивизии, где батальоны полка, в каком они состоянии? И где вообще люди? Не может же быть, чтобы все находившиеся здесь погибли.
      Пока обходил и осматривал разрушения, ко мне подошел лейтенант с двумя бойцами. У одного из них за плечами радиостанция.
      Лейтенант, узнав, кто я такой, доложил:
      - Меня послал в ваше распоряжение начальник штаба дивизии.
      Это уже лучше. Приказываю развернуть радиостанцию и связать меня с командиром дивизии.
      - Стефаненко и его начальник штаба тяжело контужены, - сказал мне полковник Гаспарян. - Так что разбирайся пока с полком, а с задачей тебя ознакомит начальник оперативного отделения. Он скоро к тебе прибудет. Ориентировочно завтра с утра будь готов к вводу полка в бой.
      Поблагодарив командира дивизии за оказанное мне доверие, попросил прислать еще одну радиостанцию. Для связи с командирами батальонов.
      Вскоре на КП прибыл заместитель командира 882-го полка майор М. Е. Власов. Он находился в одном из батальонов, а когда была потеряна связь и с командиром полка и с начальником штаба, забеспокоившись, Власов решил прибыть сюда, на командный пункт. Для выяснения обстановки. И вот...
      Майора Власова я знал давно. Еще будучи командирами батальонов, только, правда, в разных полках, мы неоднократно встречались с ним. Михаил Егорович обладал хорошей памятью, мог быстро оценить обстановку и принять правильное решение. И по идее, именно он, заместитель командира полка, должен был бы заменить Стефаненко. Но выбор комдива почему-то пал на меня, человека из другого полка. Странно.
      Не мог скрыть удивления и Власов, когда спросил:
      - Каким ветром занесло тебя к нам, Михаил Григорьевич?
      - Да вот... Назначен командиром в ваш полк.
      Власов поднял брови, затем смущенно улыбнулся. Но тут же овладев собой, сказал:
      - Что ж, комдиву виднее... Давай разбираться. Я ведь тоже не знаю, что здесь, собственно, произошло...
      Я показал на разрушенные землянки, воронки, разбитые радиостанции и телефонные аппараты.
      - Так вот почему прервалась связь! - протянул Власов. - Что же с ними? Ни одной души. И спросить некого.
      - Вот что, Михаил Егорович, - обратился я к нему, - нужно срочно создавать штаб. Где помощник начальника штаба? Кто может взять руководство связью?
      - Помощник начальника штаба должен быть где-то в тылу.
      - Толковый мужик?
      - Как будто ничего...
      - Посылайте своего ординарца за ним. Командира роты связи тоже давайте сюда! - прокричал я ему уже сквозь нарастающий гул самолетов.
      Над нами прошло десятка полтора немецких бомбардировщиков. Через несколько минут где-то в тылу раздались глухие взрывы бомб.
      Пока Власов отдавал приказание своему ординарцу, ко мне подошел капитан, а с ним старшина и три бойца с радиостанцией. Капитан оказался начальником разведки этого полка, а старшина и бойцы - радистами. Их он встретил, когда возвращался из медсанбата, куда сопровождал контуженных командира, начальника штаба и замполита полка. Старшина-то и попросил капитана показать ему КП 882-го стрелкового, пояснив, что послан начальником связи дивизии в распоряжение майора Хомуло.
      Две радиостанции - это уже кое-что. Но войти в связь с батальонами все равно нельзя, никто не знает, какие у тех рабочие волны.
      - Ваш ординарец знает, где батальоны? - спросил я у Власова. И, услышав утвердительный ответ, приказал срочно отправить его в один из батальонов, чтобы узнать у связистов их позывные и рабочие волны.
      Итак, что же произошло здесь, на КП 882-го полка? Об этом нам с майором М. Е. Власовым поведал капитан, начальник разведки.
      - Когда началась артиллерийская подготовка, - сообщил он, - мы все, в том числе и командир полка, вышли из блиндажа наверх, чтобы понаблюдать за ее результатами. А потом и за атакой полков первого эшелона.
      Особенно, естественно, было интересно посмотреть на действия поляков. Но... Едва мы вышли, как кто-то крикнул; "Воздух!" Поздно крикнул. Ибо в траншею мы спрыгивали уже под бомбовые разрывы. Ну и... Тут рядом рвануло. Командира, начштаба и замполита землей завалило, контузило. Еле откачали...
      - Есть связь с батальонами! - крикнул в это время старшина, не снимая наушников. - Слышимость хорошая, отвечают все.
      - Хорошо. Передайте: быть на приеме.
      К нам подошел начальник оперативного отделения дивизии майор П. К. Кузьмин. Его сопровождали два автоматчика. Поздоровавшись, Павел Кузьмич спросил, есть ли у меня карта. Я ответил утвердительно.
      - Хорошо, - сказал Кузьмин. - И все-таки я отдам вам свою. На ней уже все нанесено. Вот смотрите. - Развернув карту, он карандашом показал полосу дивизии, ближайшую задачу, дальнейшую и задачу дня. Затем - задачи полков первого эшелона, рубеж ввода в бой второго эшелона и время ввода.
      Уточнив, как будет обеспечиваться ввод в бой 882-го полка, спросил Кузьмина:
      - Выйдут ли к утру части первого эшелона на такую глубину?
      - Не знаю, - пожал плечами тот. - Оборону противника приходится в буквальном смысле этого слова прогрызать. Авиация его очень уж свирепствует. Ну, а что касается твоего полка... Видимо, вводить его придется вот с этого рубежа. - И он провел красным карандашом линию в километре западнее населенного пункта, из которого был контратакован фашистами 885-й стрелковый полк. Прочитав в моих глазах вопрос, сказал: - Контратаку Курешов отбил, успокойся. Трегубово взяли. Сейчас идет бой за деревню Васюки...
      Вскоре вернулся ординарец майора Власова. Вместе с ним пришли помощник начальника штаба и командир роты связи. Что ж, есть разведчик, начальник штаба, начальник связи - значит, есть и штаб. Воевать уже можно.
      Снова связался с комбатами. Они доложили, что потери у них небольшие, свои задачи они знают. Приказал срочно прислать ко мне адъютантов батальонов для нанесения на их карты нового рубежа ввода полка в бой.
      ...Короток осенний день. Особенно быстро он проходит вот в такой, сверхсложной, обстановке. Пока мы утрясали все вопросы, солнце начало клониться к горизонту.
      - Проводная связь налажена, - доложил между тем командир роты связи, можно говорить со штабом дивизии.
      - Хорошо, соедините меня с комдивом.
      Подняв трубку, услышал знакомый, с кавказским акцентом, голос полковника Гаспаряна:
      - Слушай, Хомуло, Курешов ранен. Сейчас его выносят с поля боя. Власова оставляй на месте, а сам давай в свой полк. Деревню Васюки взяли, но ее нужно удержать во что бы то ни стало. Иди, дорогой, командуй теперь 885-м полком. Не обижайся, что гоняю с места на место. Давай Власова к телефону.
      Я передал трубку Михаилу Егоровичу.
      Возвращаясь в свой полк, зашел на его старый командный пункт. Застал там начальника штаба.
      Майор Никитин, доложив обстановку, спросил:
      - Ты знаешь, что Курешов ранен? Сейчас его несут сюда. Понимаешь, полк никак не мог взять эти чертовы Васюки! Дважды переходили они из рук в руки. Потом Курешов сам пошел туда. Деревню-то взяли, но вот Никита Дмитриевич не уберегся...
      - Связь с батальонами есть? - спросил я начальника штаба.
      - Есть, но только по рации. А проводная... Сколько ни прокладывали нитку, перебивают ее гитлеровцы то артиллерией, то авиацией.
      - Комбаты целы?
      - Двух уже нет. В третьем батальоне только остался. Он сейчас севернее Васюков, отбивает контратаки фашистов.
      - А как дела у соседей?
      - То же самое, сплошные контратаки. Одна за другой следуют.
      - Я пошел в Васюки, дай мне провожатого. А ночью и ты перебирайся поближе. Отсюда управлять полком далековато.
      Только хотел выйти из блиндажа, как услышал чей-то выкрик:
      - Раненого командира полка несут!
      Когда носилки поставили около командного пункта, Никита Дмитриевич уже не стонал. Лишь смотрел своими синими глазами на всех, кто стоял над ним. Он был в сознании, но разговаривать не мог. Пуля пробила ему челюсть, прошла под языком и вышла чуть выше уха.
      Переведя глаза на меня, он оживился. Попытался показать рукой на щеку. Я кивнул в знак того, что вижу его страдания. И в свою очередь, ткнув себя пальцем в грудь, показал в сторону противника. Иду, мол, туда вместо тебя. Никита Дмитриевич прикрыл глаза, давая знать, что он меня понял и очень доволен этим.
      Подполковника Курешова эвакуировали в тыл, а я взял провожатого и пошел на передний край.
      Стемнело. Моросил мелкий дождь. Слева, у Ленино, гудели наши танки. Навстречу шли раненые, а к передовой старшины и повара несли термосы и боеприпасы, расспрашивая раненых, где найти нужные им роты. Бой затих. Лишь в небо то и дело поднимались ракеты, освещая низко нависшие над землей тучи.
      Мысли роились в голове, опережая одна другую. Удержим ли Васюки? Сколько осталось людей в полку? Кто командует сейчас 1-м и 2-м батальонами? Подвезут ли боеприпасы к утру? Завтра ведь надо продолжать наступление...
      За этими мыслями не заметил, как дошел до наблюдательного пункта, откуда Курешов управлял боем полка.
      КП оборудован в немецкой траншее, проходившей по высоте, метрах в двухстах перед деревней Васюки. Видимость отсюда была прекрасной.
      На наблюдательном пункте кроме командира артполка подполковника Б. И. Токаря находились помощник начальника штаба капитан Г. И. Безуглый, начальник разведки капитан Н. М. Гурьев, начальник артиллерии капитан С. И. Орлов, начальник инженерной службы капитан П. А. Алексеев и начальник связи полка капитан И. Д. Паршиков. Заслушал их доклады о положении дел. Первым, естественно, помощника начальника штаба капитана Безуглого.
      Полк, по его докладу, прорвал две оборонительные позиции противника и продвинулся на глубину до четырех километров. Овладел деревней Трегубово. Сейчас 1-й и 2-й батальоны ворвались в Васюки и прочно удерживают их, 3-й батальон захватил безымянную высоту справа от деревни.
      В резерве полка - рота автоматчиков. Находится здесь, на высоте. Потери уточняются. Командир 1-го батальона капитан Г. В. Шляковский ранен. Вместо него батальоном командует командир 1-й роты. Командир 2-го батальона капитан В. Г. Табаков тоже ранен. Никто вместо него пока не назначен. Комбат-три капитан А. И. Санцевич на месте.
      Увы, как выяснилось чуть позже, был убит и капитан Санцевич. Вместо него в командование батальоном вступил старший лейтенант Г. Т. Бахмисов...
      Вторым докладывал начальник разведки.
      - Перед полком, - сообщил капитан Гурьев, - оборонялся 3-й батальон 163-го пехотного полка 95-й пехотной дивизии. Это свежая дивизия, подошедшая из резерва. Пленные показывают, что им было приказано удерживать занимаемый рубеж до последнего.
      Во втором эшелоне против нас обороняется 165-й пехотный полк. Двумя батальонами он удерживал третью позицию, а одним батальоном, при поддержке танков, контратаковал нас и соседа справа. Пленные из этого полка говорят, что в 163-м полку много трусов и предателей. Это они дали, дескать, возможность русским прорвать свою оборону.
      - С утра, - продолжал Гурьев, - надо ожидать новых контратак. Фашисты попытаются выбить нас отсюда. У них есть возможность для маневра силами. Они могут, например, снимать войска с неатакованных участков. Ведь прорыв мы делаем на узком фронте...
      Начальник артиллерии доложил о потерях в полковой батарее, где вышло из строя два орудия. Одно из них к утру может быть отремонтировано. В минометной батарее один миномет разбит и восстановлению не подлежит.
      Я приказал начальнику артиллерии к утру обязательно восстановить орудие в полковой батарее и за ночь доставить побольше боеприпасов.
      * * *
      Вскоре начали поступать и данные из батальонов. В ротах в среднем осталось по 40-45 бойцов и сержантов. Не густо...
      - Вызовите к рации начальника штаба, - распорядился я.
      - Начштаба на связи.
      - Александр Артемович, - сказал я начальнику штаба, - примите меры для доставки боеприпасов ко всем видам оружия. Передайте начальнику артвооружения, что он головой отвечает за их подвоз во все батальоны и батареи.
      Майор А. А. Никитин внимательно выслушал меня, кое-что переспросил, а в конце сказал, что из штаба дивизии поступило боевое распоряжение завтра с утра продолжать наступление.
      - Сейчас нанесу обстановку на карту, - сказал он. - Здесь у меня все-таки получше условия, чем у вас. Подработаю боевое распоряжение и прибуду к вам как можно раньше.
      Начальник штаба пришел на наблюдательный пункт полка в полночь. При тусклом свете коптилки мы склонились с ним над развернутой картой.
      - Завтра с утра командир дивизии вводит в бой второй эшелон - 882-й стрелковый, в стыке полков первого эшелона, в обход деревни Васюки слева. И начальник штаба показал на карте рубеж ввода полка в бой и направление его наступления. - Нам приказано, - продолжал он, - деревню Васюки удерживать одним батальоном. Двумя же другими во взаимодействии с соседом справа - 2-м полком польской дивизии продолжать развивать наступление в обход Васюков справа, завершить прорыв третьей оборонительной позиции противника, овладеть безымянными высотами и прочно их удерживать. Командир 1-й польской дивизии тоже вводит в бой свой второй эшелон в центре боевого порядка. Глубина задачи полка около шести километров.
      - А что слышно о 5-м мехкорпусе? - спросил я Никитина.
      - Будет вводиться с утра третьего дня операции, когда мы прорвем третью оборонительную позицию противника.
      ...13 октября, после непродолжительного огневого налета, введя в бой вторые эшелоны, обе дивизии, польская и наша, возобновили наступление. Гитлеровцы, как и предполагалось, за ночь перегруппировали свои силы, подтянули свежие, сняв их с неатакованных участков своей обороны и из глубины. Сосредоточили и артиллерию. И с первых же минут боя начали оказывать ожесточенное сопротивление. Над боевыми порядками дивизий и механизированного корпуса, части которого в ночь на 13 октября были подтянуты в район Ленино, зависла авиация врага, нанося по ним непрерывные бомбовые удары.
      Особенно жаркий бой разгорелся за безымянные высоты. Батальоны 885-го стрелкового и 2-го полка польской дивизии только к вечеру сумели овладеть ими.
      Ночь на 14 октября прошла в большом напряжении и для войск, и для штабов. И все-таки к шести часам утра я сумел доложить комдиву о готовности полка к наступлению.
      - В бой вводится 5-й мехкорпус, - сказал Исаак Гаспарович, - не отставайте от него. Кстати, из танкистов у тебя никого нет?
      - Нет...
      - Заблудились, наверное... Ну смотри, жди сигнала атаки. - Комдив положил трубку.
      Через несколько минут после этого разговора мне доложили, что по траншее ко мне идет какой-то генерал. Я вышел из блиндажа. На улице было еще томно. По траншее действительно шло несколько человек. Первый недовольно ворчал:
      - Но где же он? У черта на. куличках, что ли? - донеслись до меня его последние слова.
      - Здесь, товарищ генерал, - сказал кто-то за спиной генерала. - Вон и блиндаж...
      Когда группа приблизилась, я спросил, кто они такие. На мой вопрос отозвался все тот же хриплый бас:
      - А ты кто будешь?
      - Командир полка...
      - Так ты и есть командир полка? - спросил меня генерал. - Ну и забрался!
      - Прошу зайти в блиндаж, товарищ генерал, - пригласил я его.
      В блиндаж за мной зашли три человека: генерал-майор танковых войск, небольшого роста полковник и капитан.
      - Я - заместитель командира 5-го механизированного корпуса.
      - Что-то вы впереди, товарищ генерал, а танков не видно, - пошутил я.
      - Э-э, брат, танки надо тоже кому-то вести. Вот иду вперед, а они - за мной, - тоже отделался шуткой генерал. - А теперь за дело. Вы взяли безымянные высоты за этой деревней, как ее там...
      - Васюки, товарищ генерал, - вынимая карту, подсказал полковник.
      - Да, да, Васюки...
      - Деревня Васюки наша. И безымянные высоты западнее ее тоже наши, ответил я.
      - Вот, значит, за Васюками, перед этими безымянными высотами, мои танкисты и должны вступить в бой. А ты их, комполка, должен поддержать. Есть чем?
      Начальник штаба раскрыл свою карту и разложил перед генералом. Я доложил, что полк имеет задачу совместно с частями их корпуса завершить прорыв обороны фашистов. Направление наступления и задачи полка показал по карте.
      - Обеспечиваем ваш ввод, - продолжал я, - тремя артиллерийскими дивизионами и минометной батареей. Наша пехота, до подхода к ней танков, огнем с места поражает противника. А с подходом танков поднимается и вслед за ними атакует дальше.
      Предложенный вариант действий полка генерал одобрил.
      * * *
      Пока мы вели разговор, на улице рассвело. Мы вышли с генералом в траншею. Я показал ему деревню Васюки и безымянные высоты, на одной из которых был НП полка. На местности же указал разграничительные линии, направление наступления полка и рубеж ввода в бой частей механизированного корпуса.
      Над нами закружила "рама". Но вот отвернула, начала высматривать что-то над Ленино, восточнее его.
      - Моих высматривает, - кивнул головой в ее сторону генерал.
      "Рама" покружила еще минут пятнадцать и удалилась.
      До начала артиллерийской подготовки оставалось несколько минут. Полковник доложил генералу, что танки прошли исходный рубеж и выдвигаются к переднему краю.
      - Воздух! - раздалась громкая команда. На горизонте появилась немецкая авиация.
      - Идут, - пробасил генерал. - Сегодня солнечный день, погода для них благоприятная.
      Бомбардировщики шли на небольшой высоте ровным строем. А вокруг них, то взмывая ввысь, то пикируя, носились юркие "мессеры".
      - Эти здесь бомбить не будут, - заметил генерал, когда бомбардировщики проходили над нами. - Они сейчас вывалят свой груз на моих. Сюда придут другие...
      От головных бомбардировщиков, пролетевших Ленино, оторвалось множество продолговатых бомб, издали похожих на черные капельки воды.
      - Мелочь сыплют по танкам, - сказал генерал. - От такой густоты увернуться трудно...
      Второй эшелон самолетов начал бомбить непосредственно населенный пункт Ленино.
      Следующая волна вражеских бомбардировщиков появилась тогда, когда началась наша артиллерийская подготовка. Часть из них снова зашла на танковые колонны, которые уже приближались к переднему краю фашистской обороны и начали разворачиваться в боевой порядок. Остальные сбросили свой груз на огневые позиции артиллерии.
      В артподготовке появилась пауза. Плотность огня но обороне гитлеровцев уменьшилась. Нужно было что-то делать, чтобы компенсировать эту убыль. Сказал об этом командиру артполка подполковнику Б. И. Токарю.
      - А что можно сделать? - спросил он меня. - Командиры дивизионов доложили, что на огневых большие потери.
      - Один выход! - крикнул ему на ухо, так как "юнкерсы" заходили на очередное пикирование и заглушали наш разговор. - Продлить огневую подготовку до двадцати минут. Видишь, танки задержаны авиацией.
      - А снаряды? - спросил Токарь.
      - Те, что остались в выведенных из строя расчетах.
      Подполковник Токарь Пожал плечами, потом стал звонить командующему артиллерией дивизии. А я подошел к генералу и попросил его ускорить развертывание танков, так как артподготовка уже подходит к концу.
      - Знаю, - сказал генерал. - Но авиация задерживает...
      В этот момент сзади появился Токарь и сказал, что начальство одобрило решение продлить огневую подготовку до двадцати минут.
      Танки тем временем развернулись и шли теперь на врага ровной боевой линией. Комбаты доложили, что готовы к атаке.
      - Ждите танки. Как подойдут к вам, поднимайтесь за ними в атаку, подтвердил им решение начальник штаба.
      Подошел подполковник Токарь, показал на часы.
      - Осталось две минуты до конца артподготовки! - громко прокричал он, так, чтобы слышал и генерал.
      Танки медленно продвигались вперед и еще не подошли к деревне.
      - Как быть? - спросил Токарь. - Двадцать минут истекло...
      - Продолжай! - крикнул я ему. - И с не меньшей плотностью!
      Танки подошли к обороне противника на такое расстояние, когда его противотанковые средства могли уже их поражать, и я боялся, что, если наша артиллерия в этот момент прекратит огневую подготовку или хотя бы даже уменьшит плотность огня, может сорваться атака.
      На двадцать четвертой минуте артподготовки танки наконец-то подошли к нашей пехоте. Вижу, как батальоны дружно поднялись и с криками "ура" побежали за танками. А их экипажи, увидев, что теперь они уже не одни, что за ними следует пехота, ускорили движение.
      Наша артиллерия перенесла огонь в глубину. И как только ее разрывы переместились за передний край обороны противника, ожили его противотанковые средства. Загорелось сразу несколько наших танков.
      - Надо бы уничтожить вражеские пушки, помочь танкистам, - сказал я подполковнику Токарю.
      - Михаил, со снарядами у нас туго, - взмолился он. - Ты же знаешь, день только начинается, а у танкистов есть и свои пушки, пусть подавляют противотанковые средства сами.
      - А ты все-таки дай огонь, - сказал я. - А потом... Потом видно будет. Сейчас главное - не допустить, чтобы захлебнулась атака.
      Генерал тоже попросил подавить несколько противотанковых пушек врага, которые вели наиболее интенсивный огонь по его танкам. Что было делать Токарю? Единственно, что взять в руку трубку...
      Через некоторое время наши артиллеристы накрыли фашистские пушки своим огнем, и танки ускорили движение. И все-таки на поле боя уже стояло немало наших подбитых машин. Одни из них горели, другие стояли, покосившись набок, третьи вертелись на месте с перебитыми гусеницами.
      - Да, так мы далеко не уедем, - обронил, опуская бинокль, генерал. Это ж надо - такая крепкая оборона! И все-таки прорывать ее надо!
      Оборона фашистов оказалась действительно очень крепкой. За ночь гитлеровцы, как выяснилось позже, сумели подтянуть и посадить в оборону еще одну свежую пехотную дивизию.
      Продвижение полка вскоре начало замедляться. К двенадцати часам дня атаки проводились уже только на отдельные опорные пункты врага и его огневые точки. В итоге за четыре часа наступления полк вместе с танкистами продвинулся вперед лишь на два - два с половиной километра. А в других частях, наступавших слева от нашего полка, да причем еще и без танков, успех был и того меньше.
      - Товарищ генерал, в корпусе есть второй эшелон? - спросил я заместителя комкора.
      - Механизированная бригада, - ответил он.
      - А нельзя ли ввести ее в бой в полосе наступления польской дивизии? Ее части продвинулись вперед значительно дальше, чем мы...
      Генерал поднял к глазам бинокль и долго смотрел на боевые порядки наступающих полков.
      - Вызовите мне первого, - приказал наконец он, повернувшись к прибывшему вместе с ним командиру-связисту...
      Получив "добро" от комкора, генерал обратился уже к нам с просьбой поддержать огнем артиллерии выдвижение и ввод второго эшелона корпуса в полосе соседа справа. Его просьбу я доложил командиру дивизии. И во второй половине дня механизированная бригада была введена в бой в полосе наступления 2-го полка 1-й польской дивизии.
      К вечеру оборона противника была прорвана нами на всю тактическую глубину. Части 1-й польской дивизии имени Тадеуша Костюшко и наша 290-я стрелковая дивизия во взаимодействии с частями 5-го механизированного корпуса прорвали-таки первый оборонительный рубеж вражеской обороны на оршанском направлении, нанеся противнику весьма значительные потери. Мы продвинулись на глубину 10-12 км, выполнив поставленную перед нами задачу.
      Хочется сказать доброе слово о польских воинах. В боях под Ленино 243 из них были награждены за мужество и героизм советскими орденами и медалями. А трое удостоены высокого звания Героя Советского Союза.
      Да, именно здесь, на белорусской земле, в октябре 1943 года получили свое первое боевое крещение воины возрожденного Войска Польского. В ожесточенных боях с фашистскими захватчиками ковалась боевая дружба между армиями двух наших братских народов.
      ...К вечеру из штаба дивизии поступило распоряжение закрепиться на достигнутом рубеже. Но организовывать оборону нам не пришлось. Почти сразу же позвонил начальник оперативного отделения дивизии майор П. К. Кузьмин и сказал мне:
      - Готовься к смене. Участок полка сдать сегодня же ночью, а к рассвету сосредоточиться... - И он продиктовал по карте координаты нового района сосредоточения. В заключение сообщил, что полковника Гаспаряна только что увезли в госпиталь с острым приступом стенокардии, за комдива остался полковник С. Е. Климахин.
      В новом районе сосредоточения мы простояли двое суток. Привели в порядок полк: помыли, постригли личный состав, провели санитарную обработку, отремонтировали оружие. И в ночь на 18 октября выступили в поход. И снова на север, вдоль линии фронта. К утру 20 октября сосредоточились в лесах восточнее районного центра Ляды, что в Оршанской области.
      На второй день к нам начало поступать пополнение. Прибыли и два комбата, два капитана - И. П. Рассмотрев и К. К. Сыргабаев. До 30 октября укомплектовались полностью.
      Дивизия в это время вошла в состав 69-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал-майор Т. П. Кругляков. 1 ноября он устроил моему полку смотр. А 7 ноября - новое общее построение полка. На сей раз по поводу празднования 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
      Митинг открыл мой новый заместитель по политической части майор В. А. Евдокимов, прибывший в полк вместо майора П. Ф. Петрова, смертельно раненного в боях под Ленино и скончавшегося в медсанбате. За ним выступил я. Поздравил личный состав с замечательным праздником, отметил, что Красная Армия уже начала изгнание немецко-фашистских захватчиков с нашей земли. Сказал и о наших задачах, призвал всех бойцов и командиров в кратчайшие сроки овладеть вверенным оружием, чтобы бить фашистов еще крепче. Здравицей в честь партии, советского народа и армии закончил свою короткую речь.
      После меня выступили командир батальона капитан К. К. Сыргабаев, командир 8-й роты лейтенант Ю. Ф. Зарудин, несколько других бойцов и командиров. Затем был устроен праздничный обед. После него - концерт художественной самодеятельности, данный силами полка и батальона аэродромного обслуживания, который располагался рядом с нашим 3-м батальоном.
      Командовал дивизией по-прежнему полковник Климахин. Гаспаряна все еще не выписывали из госпиталя. Мы все с нетерпением ждали его возвращения, но начальник медицинской службы дивизии майор Б. Я. Печерский как-то сказал, что комдив вернется в строй не скоро.
      Между тем наступила глубокая белорусская осень с постоянными дождями и туманами. Ночами изрядно подмораживало.
      8 ноября поступила команда из штаба дивизии: завтра, 9 ноября, выехать на рекогносцировку.
      * * *
      Взяв нужных мне работников штаба и всех комбатов, выехал на рассвете с ними по указанному маршруту. В райцентре Ляды наша группа неожиданно попала под сильный артиллерийский обстрел немецкой дальнобойной артиллерии. Два моих спутника были ранены, а под одним убита лошадь.
      После артналета на западной окраине райцентра мы увидели старика, стоявшего у погреба. Подозвав его к себе, я спросил, часто ли фашисты так обстреливают. Старик сказал, что три раза в день: утром, в обед и поздно вечером. Всегда в одно и то же время. Почему? Да потому, что Ляды стоят на перекрестке дорог, идущих с севера на юг и с востока на запад. А пересекаются они в самом населенном пункте. Причем местность здесь болотистая, объездных путей нет, так что...
      Прикидываю: чтобы полк не попал под огневой налет немецкой артиллерии и не понес преждевременных потерь, надо провести его через Ляды, когда нет обстрела. Днем мы совершать марш, вероятно, не будем, но все может быть. Ведь к Ленино мы, например, двигались именно днем.
      Ставлю задачу начальнику штаба: изучить время огневых налетов немецкой артиллерии по Лядам, чтобы учесть это при планировании марша.
      Раненых мы перевязали и оставили в погребе у старика с тем, чтобы на обратном пути забрать их. Сами же поехали дальше.
      По раскисшим проселочным дорогам даже лошадям идти трудно. Ноги их скользили, разъезжались в разные стороны, они то и дело спотыкались.
      - Если не подмерзнет, - заметил, подъезжая ко мне, замполит майор Евдокимов, - людям будет тяжело. Особенно пополненцам из южан. Они ж привыкли ходить по сухим пескам, а здесь вон какая грязища...
      - Что поделаешь, - ответил я. - Надо будет - пойдут. Только вот марш надо хорошенько продумать и спланировать. До исходного района ведь недалеко, всего двадцать шесть километров.
      Исходный район находился в семи километрах от переднего края обороны противника. Это был старый сосновый лес с ровными просеками и твердым грунтом. Что ж, это уже неплохо.
      К 14.00 рекогносцировка была закончена, и мы в указанное время прибыли на место встречи с полковником С. Е. Климахиным. Начали подъезжать и другие командиры полков. Вижу подполковника Ф. М. Стефаненко, вернувшегося из госпиталя в свой 882-й стрелковый после контузии. Вместо подполковника Ф. Р. Симукова, убывшего по ранению из-под Ленино, 878-й полк принял майор В. Т. Анашкин. Все в приподнятом настроении, шутят, расспрашивают друг друга о делах.