Жизнь, насыщенная обычными повседневными волнениями, шла весело, пока этому беззаботному существованию внезапно не пришел конец. Революция нанесла Франции страшный удар, и над развалинами страны поднялся корсиканский авантюрист, возмечтавший покорить Европу. Ландграфиня была начеку, внимательно следя за поступавшими ежедневно сообщениями о его успехах и о его армиях, с каждым часом приближающихся к их дому.
      Становилось небезопасно, и ландграфиня приняла решение: девочек отослали к их сестре Шарлотте.
      Они были молоды и жизнерадостны, а война казалась такой далекой от прекрасного Хильдбургхаузена, расположенного в душистом сосновом бору. Шарлотта устраивала балы и приемы, чтобы ввести в общество своих сестер, чья красота превратилась в легенду. Говорили, что Луиза и Фредерика – две самые красивые девушки Германии, и было ясно, что они ищут себе мужей.
      Как же счастливо они жили с Луизой! Куда бы ни шли, они шли вместе, говорили о себе как об одном человеке: «Луиза и я делаем это», «Фредерика и я думаем так». В то время они не сознавали, что расставание неизбежно. В качестве их верного союзника выступал брат Георг, такой же веселый и жизнерадостный, как они сами. Он обожал их, а они его. Но самих себя Луиза и Фредерика объединяли в одно целое.
      Сейчас, лежа в постели в Берлине, Фредерика вспоминала отрывки разговоров. «Но, дорогая Фредди, нам придется расстаться, когда мы выйдем замуж». – «Тогда я не выйду замуж. Останусь с тобой. Буду твоей компаньонкой. Стану твоей камеристкой, твоей придворной дамой. Я лучше останусь с тобой, чем выйду замуж за короля». – «Ты всегда такая необузданная, – журила ее Луиза. – Если они решат, ты выйдешь замуж, тебе придется это сделать. Но когда я выйду замуж, то приглашу тебя жить к себе, а ты должна пригласить меня жить с тобой». – «Не хочу быть гостьей в твоем доме, Луиза. Я хочу быть членом твоей семьи».
      А потом наступил тот вечер во Франкфурте, который они провели на пути домой с ландграфиней, приехавшей за ними в Хильдбургхаузен. В городе царило большое волнение, потому что там находился прусский король с двумя своими сыновьями, и две такие высокородные леди не могли не засвидетельствовать свое уважение монарху. Да к тому же его сопровождали его неженатые сыновья.
      Неизбежное произошло. Или все это было заранее спланировано? Сыновьям прусского короля нужны были невесты, а принцессам Мекленбург-Стрелиц – мужья.
      После этой первой встречи король сказал ландграфине, что ее внучки красивы как ангелы и что его сыновья сразу же влюбились в них. Хотя, с иронией думала Фредерика, осталось неясным, в кого влюбился кронпринц – в нее или в Луизу. Что касается его брата, принца Луи, то он был целиком поглощен своим собственным любовным романом и остался равнодушен к красивым девушкам, выставленным на обозрение.
      Позже, когда они поженились, он сказал ей о состоявшемся решении, что ему придется взять одну из них и ему было абсолютно все равно какую. Такие же чувства испытывал и кронпринц, но поскольку ему надо было сделать выбор, то он остановился на Луизе, которая меньше говорила и была достаточно красива, если не считать того, что у нее слишком короткая шея, из-за чего она слегка горбилась.
      Однако в целом кронпринц был равнодушен, так как ему приходилось жениться по необходимости. Но и он ей, конечно, нравился еще меньше. И если шея у Луизы была несколько коротковата, то это был ее единственный недостаток, который она легко скрывала с помощью великолепной материи.
      Тем не менее сестры были вне себя от счастья, по той лишь причине, что если они выйдут замуж за братьев, то будут жить при одном дворе, и их страхи относительно расставания окажутся беспочвенными. До конца жизни они смогут говорить: «Луиза и я делаем это», «Фредерика и я думаем так».
      Кто из них любил мужа? В какой-то мере это относилось к Луизе, да и то потому, что она была мягкой и сентиментальной от природы, и когда начала рожать от него детей, между ней и мужем возникла сильная привязанность. Фредерика отличалась от сестер. Она была более гордой, больше склонной к независимости и не такой робкой, как Луиза. Луи исполнил свой долг, женившись на ней; она забеременела. Считая свои обязанности выполненными, пока не наступил срок для рождения следующего ребенка, он мог вернуться к своей любовнице.
      Ну и пусть. Ей было наплевать. Она могла танцевать, развлекаться, окружать себя обожателями.
      «Я, – подумала она, беря зеркало со столика возле кровати, – такая женщина, чье имя всегда будет вызывать сплетни, даже сейчас».
      Ну и что? Она танцевала ночи напролет, назначала любовные свидания мужчинам, жила необузданно и лихорадочно. Однако наибольшее счастье она испытывала тогда, когда оставалась наедине с Луизой, в то время как Луиза ожидала рождения очередного ребенка. В такие моменты на них нисходил покой, они слушали музыку или сами исполняли ее, говорили о детях, смеялись над прошлым.
      У нее был свой красивый ребенок, Фредерик Уильям Луи, и она любила его; но она никогда не ощущала привязанности к дому. Она думала, что сейчас положение изменится. Тогда она была молодой, теперь – зрелой, тогда – беспечной, а теперь серьезной; сейчас она любит одного мужчину, в то время как в те легкомысленные дни ее унижало безразличие мужа, и она, наверное, стремилась доказать, что он единственный мужчина, считающий ее непривлекательной.
      Когда она ожидала рождения дочери, Фредерики Вильгельмины Луизы, они с сестрой жили вместе спокойной жизнью, приносившей им полное удовлетворение. Однако наступил момент ее очередного воссоединения с мужем, вскоре после чего он умер. Говорили, что он болел лихорадкой, но именно тогда начали распространяться слухи. Все знали, что она не любит его; они не соблюдали верность друг другу, да к тому же он был так молод. От какой лихорадки он страдал? Что ее вызвало? Никто ничего не мог сказать наверняка.
      Она стала девятнадцатилетней вдовой с двумя детьми, и ее репутация легкомысленной женщины не претерпела серьезных изменений. Она лишь приобрела несколько зловещий оттенок.
      Фредерика засмеялась, подумав об этом. Ей было все равно. Она предпочла бы, чтобы ее считали порочной женщиной, нежели глупой. Луи обращался с ней ужасно – и умер. Возможно, что об этом не забудут, если кто-нибудь попытается плохо с ней обходиться.
      Невозможно было рассчитывать на то, что она останется незамужней женщиной, и если для нее будет найден муж, ей, пожалуй, придется покинуть берлинский двор.
      – Я этого не сделаю, – заявила она.
      Однако она знала, что ее заставят это сделать.
      Ее семья очень гордилась своими связями с двором Англии, что естественно, если сравнить маленькое графство Мекленбург-Стрелиц с этой великой страной. Всю свою жизнь она слышала разговоры о своей тетке, королеве Англии Шарлотте. Это стало семейной легендой – рассказ о том, как в один прекрасный день ее бабушке пришло известие о том, что король Георг III хочет взять в жены принцессу Шарлотту.
      У этой же самой Шарлотты было много сыновей, один из которых, Адольф, герцог Кембриджский, на четыре года старше Фредерики, вполне подходил ей в женихи, и, конечно же, у английской королевской семьи не могло быть возражений против его женитьбы на племяннице королевы.
      Адольф приехал в Берлин. Никто не мог ничего иметь против него. Он был мягким и приятным человеком. «Скучный, – сказала Фредерика. – И если я выйду за него замуж, мне придется покинуть Луизу».
      Она обсудила этот вопрос с сестрой.
      «Нам пришлось бы расстаться, – признала Луиза, – и в результате мы стали бы самыми несчастными людьми на свете. Но ты должна выйти замуж, Фредди, а Адольф очень добр».
      «Интересно, на что похож английский двор под командованием этой старой легендарной тети Шарлотты?»
      «Знаешь, а ведь там есть и король. И говорят, что принц Уэльский – самый потрясающий принц в Европе».
      «Ах, принц Уэльский! Почему они предложили меня Адольфу, а не ему?»
      «Адольф будет хорошо к тебе относиться».
      «А как же мы с тобой?»
      «Ты должна попросить его почаще привозить тебя сюда. Быть может, тебе удастся поселиться здесь. А почему бы и нет? Он мог бы жить в Ганновере. Ему могли бы дать там какую-нибудь должность».
      «Это правда. Кажется, я могла бы оказаться в худшем положении, чем замужем за Адольфом».
      Так она стала суженой Адольфа и почти примирилась с этим браком, когда встретила Фредерика Уильяма, принца Солмс-Браунфельского, капитана королевских телохранителей, который показался ей тогда просто неотразимым. Может, так казалось из-за того, что он был полной противоположностью Адольфа: веселый, лихой и жаждавший соблазнить ее?
      «Но я обручена с герцогом Кембриджским», – запротестовала она.
      «Вы считаете, что я должен позволить этому молодому человеку встать у меня на пути?» – спросил Фредерик Уильям Солмс-Браунфельс.
      Фредерик Уильям, конечно же, умел убеждать, да и она, наверное, восстала против тех, кто выбирал ей мужа за нее, и против легенды о тете Шарлотте.
      Ему недостаточно было сделать ее своей любовницей. Все происходило втайне. Фредерик Уильям хотел унизить герцога Кембриджского, бросить вызов английскому герцогу; он хотел, чтобы мир узнал о том, что прекрасная Фредерика настолько влюблена в своего храброго капитана, что предпочтет маленький Солмс-Браунфельс могучей Англии. А она поверила, что он пылает страстью к ней! Она тайком вышла за него замуж и тем совершила одну из самых больших ошибок в своей жизни.
      Теперь с ужасом вспоминается та буря, которая разразилась, когда обнаружилось это замужество. Из-за нее произошло охлаждение в отношениях между Англией и Пруссией, ведь был брошен сын английского короля. Она вышла замуж неудачно и вела себя так, что могла лишь скомпрометировать себя и свою семью.
      О последующих годах не хотелось думать, когда медленно и мучительно осознавалась глупость, которая была совершена. Ее отлучили от двора, и она потеряла Луизу, а Фредерик Уильям вскоре показал свое истинное лицо: грубиян, способный даже на физическое насилие над ней. Какие страдания это принесло ей самой и Луизе! Да к тому же началась война. Нигде не было спасения от наполеоновских войск, а вскоре она забеременела и родила дочь. Назвала ее Луизой, что принесло хоть какое-то утешение.
      Нет, не хотелось думать о том времени, хотя и произошло примирение, и они с Луизой получили возможность опять быть вместе. Однако опасности войны висели над ними как дамоклов меч, и когда наступил мир, Луиза носила своего десятого ребенка, и вскоре после этого…
      Не стоит вспоминать об этом. Все прошло. Теперь у нее есть Эрнест, и хотя они потеряли своего первого ребенка, будут и другие дети.
      Она сидела у постели Луизы, оставаясь с сестрой до самого конца. У нее до сих пор болит сердце. «Луиза, Луиза, мы должны были быть вместе до конца наших дней. А теперь ты покидаешь меня».
      Но Луиза ушла, и она осталась одна во враждебном мире, под пятой мужа, которого стала ненавидеть. Но не с ее характером сидеть и плакать над своими несчастьями. И почему бы не пойти наперекор судьбе и не начать бороться с несчастьями? Она потеряла Луизу, которую любила больше всех на свете, и осталась с мужем, которого возненавидела. Она завела одного любовника, двух. Ее репутация страдала – еще больше из-за того, что многие помнили о том, что произошло с ее первым мужем. Но ей было все равно.
      И тогда она встретила Эрнеста.
      Что было такого в брате того самого Адольфа, которого она так бессовестно бросила, что так сильно потянуло ее к нему? Его вряд ли можно назвать красивым – по крайней мере другие не считали его таким. Но для нее было нечто совершенно завораживающее в его несколько зловещем облике. Он потерял глаз в битве при Турне, и в результате этого его лицо приняло язвительное выражение. Вполне правдоподобно выглядели те истории, которые рассказывали о нем. Они пользовались одинаковой репутацией. Говорили, что он убил своего камердинера, который, обнаружив герцога в постели со своей женой, напал на хозяина с его собственным мечом. В ответ – так говорили – Эрнест перерезал ему горло. Убийца Эрнест или нет? Люди постоянно задавались этим вопросом.
      Говорили, что нет порока, которому не предавался бы Эрнест, и, глядя на него, в это можно поверить. Он вел такую же опасную жизнь, как и она. Они немедленно атаковали друг друга. Они были одного поля ягоды и отличались от всех остальных. Каждый брал от жизни все, что хотел, и был готовы за это платить.
      Ее жизнь наполнилась новым волнением, таким, какого никогда не вызывал у нее ни один мужчина. Они неизбежно должны были стать любовниками. Столь же неизбежно об этом должен был узнать принц Солмс-Браунфельский. Каким же негодованием могут пылать неверные мужья, когда они узнают о том, что их жены платят им той же монетой! Ее это позабавило; она посмеялась над ним.
      «Я с тобой разведусь», – завопил он.
      «Ничто не доставило бы мне большего удовольствия», – парировала она.
      «Ты понимаешь, что станешь отверженной в Европе?»
      «Я понимаю, что освобожусь от тебя, и это приносит мне такое наслаждение, что ни о чем другом я просто не могу думать».
      В гневе он начал процедуру развода, представив доказательства ее измены. Она этого не отрицала и получила развод.
      Сразу же после этого он умер… таинственно.
      Сейчас она смеялась, вспоминая о поднявшейся буре. Смерть одного мужа от неизвестной лихорадки – достаточно скандальное дело, но когда то же самое произошло со вторым, то предположения неизбежно превращаются в уверенность.
      «Как странно, что он умер именно сейчас, – говорили люди. – Конечно, получен развод, но было бы неловко, если бы она захотела опять вступить в брак при живом прежнем муже. Не она ли помогла ему умереть?»
      «Как ты думаешь, я сделала это? – спросила Фредерика Эрнеста. – Тебя подозревали в убийстве, любовь моя. С того момента, как я встретила тебя, я хотела обладать одинаковым с тобой опытом. Знаешь, я должна во всем походить на тебя».
      Он счел это забавным. Эрнест не спрашивал, причастна ли она к смерти своих мужей, а Фредерика не допытывалась, убил он своего слугу или нет. Обоим нравился ореол загадочности, окружавший другого. Оба знали, что они решительные люди и способны на убийство. И это все, что им хотелось знать.
      Они обожали друг друга. Их страсть ничем нельзя было погасить.
      «Я всегда хотела выйти за тебя замуж, – сказала она ему. – Я стремилась к этому». «Не больше, чем я».
      Ее радость, вызванная смертью мужа, и предвкушение приближающегося брака с Эрнестом породили толки. Говорили, что есть только один человек с такой же порочной репутацией, как у герцога Камберленда – его будущая жена, Фредерика, принцесса Солмс-Браунфельская.
      Вскоре после развода Фредерика родила сына, Фредерика Уильяма. Считалось, что он сын принца Солмс-Браунфельского, однако люди говорили, что с полной уверенностью об этом могла судить только сама Фредерика.
      Теперь она смеялась над тем, что королева Шарлотта приглашала ее в английскую королевскую семью. Шарлотта всегда хотела, чтобы одна из ее племянниц вышла замуж за одного из ее сыновей. Вначале она не знала шокирующую историю жизни Фредерики, хотя ей и было известно, что та овдовела дважды. Но коль скоро происхождение леди приемлемо, значит, приемлема и она сама.
      Совершенно естественно, что королева захотела получить подробные сведения о своей будущей невестке, и когда ее посланцы вернулись к ней с этими сведениями, перед ней предстала невероятная картина! Оказалось, что Фредерика вела легкомысленный и аморальный образ жизни до смерти – несколько загадочной – своего первого мужа. Позже она изменяла своему второму мужу, который развелся с ней за ее безнравственность и умер – тоже при загадочных обстоятельствах.
      Фредерика могла себе представить, как ее тетя Шарлотта воспримет эти сообщения. Она не будет рвать и метать, это не в ее характере. Ее гнев отразится в плотно сжатых губах и холодном как у змеи взгляде. «Бедная старая Шарлотта, – почти снисходительно подумала Фредерика, – она пришла к власти слишком поздно, чтобы отказать себе в наслаждении каждым мгновением этой власти».
      Хоть Фредерика и ее племянница, но она не та женщина, которую Шарлотта выбрала бы для одного из своих сыновей, и королева хотела абсолютно ясно дать понять, что не одобрит этот брак.
      Эрнест рассмеялся. Его мать далеко, и ничто не может помешать ему жениться на Фредерике. У них состоялась великолепная свадьба в Стрелице. Выдавал Фредерику замуж ее отец, брат старой Шарлотты, и впервые в жизни она чувствовала себя счастливой – счастливой с Эрнестом, пользовавшимся дурной репутацией и способным, казалось, на все. Ведь он не только потерял глаз, но и получил в сражении страшные раны, шрамы от которых придавали его лицу какое-то злобное выражение. Внешность подтверждала слухи о том, что он подвержен всем возможным порокам.
      «Мы достойны друг друга», – думала Фредерика.
      Но какой же он интересный человек! Он обладает острым и пытливым умом. Это самый умный человек, какой когда-либо встречался ей. Она восхищалась им так, как не могла бы восхищаться больше никем. И он единственный человек, способный компенсировать ей потерю Луизы.
      Она была счастлива. И теперь могла бы сказать: к черту королеву Шарлотту, к черту весь мир, пока у меня есть Эрнест.
      Вскоре после женитьбы он повез ее в Англию. Он хотел быть уверенным в том, что получит пособие, предоставляемое парламентом сыновьям короля, когда они женились, и что королева не настроит регента против Фредерики. Регент вел себя очаровательно с Фредерикой, однако королева не захотела ее принять, а парламент отказался увеличить пособие Эрнеста. Приезд Фредерики породил трения в королевской семье: хотя регент принял ее, а герцогиня Йоркская развлекала ее в Отлендсе, королева отказалась встречаться с ней и запретила это делать своим дочерям-принцессам.
      Им оставалось только одно, чтобы сохранить достоинство, и они с Эрнестом вернулись в Берлин, где и жили сейчас.
      Эрнест вошел к ней в спальню и сел на кровать. В руке он держал письмо, и она знала, что в нем нечто чрезвычайное.
      – Новости из Англии, – сказал он.
      – Какие, Эрнест?
      – Шарлотта…
      – Сын или дочь? Эрнест покачал головой.
      – Мертворожденный мальчик. Но, Фредерика, это еще не все. Сама Шарлотта…
      – Умерла? Он кивнул.
      – Боже мой, подумай о том, что это означает.
      – Думаю.
      – Если бы была жива наша дочь, она вполне могла бы стать королевой Англии. Ты знаешь, что все это значит, – сказал Эрнест.
      – Это значит, что моя дорогая свекровь и тетя, королева Шарлотта, ушла с головой в составление планов.
      Он кивнул.
      – Понимаешь, сейчас начнут заключаться браки. Кларенс и Кент должны будут заняться делом.
      – Произвести на свет потомство! – сказала со смехом Фредерика. – Но эти джентльмены спохватились поздновато, а ты идешь следующим, Эрнест. Наши сыновья или дочери…
      – Да, – сказал он, сверкая глазом, как сатир.
      – Ты сейчас выглядишь восхитительно порочно, – сказала она. – Я думаю, что ты честолюбив.
      – А разве тебе не хотелось бы видеть своего сына королем Англии?
      – Хотелось бы, и мысль о том, что, возможно, увижу, наполняет меня восторгом. Хотя бы ради того, чтобы отомстить тете Шарлотте… но дело не только в этом. Да, мне очень хотелось бы видеть нашего сына на английском троне, Эрнест. Англии принесло бы пользу… если бы он походил на тебя. Расскажи мне о тех, кто стоит на нашем пути.
      – Георг никогда больше не сойдется с Каролиной.
      – А что если он с ней разведется?
      – Он попытается, но он забывает о своем возрасте.
      – Сколько ему… пятьдесят пять? Не так уж много.
      – Если человек жил так, как Георг, его не назовешь молодым. Он слишком много себе позволял, чтобы сохранить здоровье. И он женат на Каролине, которая в данный момент демонстрирует свои пороки по всей Европе. Конечно, она вполне может дать ему основания для развода, но и в этом случае такие дела требуют времени. А Георг стареет. Развод… брак!.. О, я не думаю, что Георг представляет какую-то опасность.
      – А герцог Йорк?
      – Женат на бесплодной женщине. Нет, он тоже отпадает.
      – А Кларенс?
      – Вот он действительно представляет угрозу. Они немедленно женят его, а он доказал с Дороти Джордан, что способен иметь детей.
      – Если, конечно, ему не попадется бесплодная жена.
      – Ну что ж, это неизбежный риск.
      – А после Кларенса?
      – Кент. Ему придется распрощаться с мадам де Сен-Лоран, а это ему не понравится. Но его вынудят это сделать.
      – А затем Эрнест, герцог Камберленд, и его преданная супруга Фредерика.
      Он наклонился и поцеловал ее.
      – А как себя чувствует моя любовь сегодня утром?
      – Прекрасно… и полна надежд… учитывая эту новость. Мы должны родить ребенка, Эрнест. Я намерена игнорировать мою старую глупую тетку, отказавшуюся принять меня при своем дворе. Ей придется принять мать наследника, не так ли?
      – Сомневаюсь. И пока живы Кларенс и Кент, она всегда будет надеяться на то, что они нас опередят.
      Фредерика отбросила одеяло.
      – Можно ли тебе вставать? – спросил он с тревогой.
      – Мой дорогой Эрнест, я поправилась. Я здорова. Я готова. Мы вступаем в битву.
      Она вдруг задумалась. Часто ей казалось, что Луиза возвращается, чтобы побранить ее. Они были разными. Луиза – более мягкая, более сентиментальная и добрая. Ей почудилось, будто Луиза напоминает ей о том, что ее приподнятое настроение вызвано трагедией. Молодая женщина умерла при родах. Вместе с ней умер и ее ребенок. И это стало причиной ее радостного волнения.
      Но она выбросила Луизу из головы. Жизнь – борьба. Луиза никогда не могла этого понять. Возможно, что она была бы сегодня жива, если бы смогла это понять. Но Луиза покорилась. Зная, что ее здоровье ухудшается, она продолжала рожать.
      Нет, ее путь самый лучший. Есть только один человек, который ей действительно дорог – Эрнест. И если она родит ему ребенка, этот ребенок принесет ей счастье. Жизнь хороша, пришла она к выводу. Когда умерла Луиза, она считала, что жизнь уже никогда не будет такой хорошей. Сейчас она замужем за любимым человеком, и у них есть шанс родить будущего короля или королеву Англии.
      – Я думаю, что в сложившихся обстоятельствах, – сказал Эрнест, – нам нужно отправиться в Англию как можно скорей.
      Фредерика рассмеялась. Как всегда, она была полностью согласна с Эрнестом.

ВИКТОРИЯ, ВДОВА