Сыграть лучше на руку Камберленду Уильям просто не мог. Но ведь идея поступить с ним таким образом пришла именно из-за характера Уильяма.
      – Ты выглядишь усталым, Георг, – сказал Камберленд, – Неприятная новость?
      – Это Уильям, – король передал брату письмо герцога Веллингтонского.
      – Конфликт между сэром Джорджем и нашим лорд-адмиралом, а?
      – Уильям лишился разума, – сказал король.
      – Увы, но это очень верное замечание.
      – Иногда я думаю, что он сделает в следующий раз.
      – А что будет с этим?
      – Я надеюсь, что Веллингтон разберется. Уильям может быть упрямым как осел. Думаю, что мне придется написать ему и все разъяснить. О, какая скука.
      – И как некстати, когда приходится заниматься важными государственными делами.
      – Он хороший парень, Уильям. Он просто гениально умеет выставлять себя на посмешище. И вечно одно и то же. Тот долгий роман с Дороти Джордан помогал ей держать его в узде. И сейчас Аделаида делает много для него. Везет ему с женщинами.
      Король вздохнул – готовый начать рассказ о своих собственных несчастьях в этой области. Но Камберленда это не интересовало. Конфликт между Уильямом и сэром Джорджем Кокберном еще не закончился. О нем должны узнать все. Он должен обсуждаться публично. Конечно, пресса воспользуется им. Ему нужно сделать так, чтобы конфликт обсуждался под правильным углом зрения.
      Уильям сходит с ума – вот главная тема. Кто, как не человек, который не совсем уравновешен, может вести себя так, как он? Людям только стоит вспомнить его нелепое поведение в прошлом. Его попытки жениться, его длинные бессвязные речи в Палате лордов, а теперь, поскольку ему прицепили какой-то высокий орден, он решил, что может приказать уволить Джорджа Кокберна, члена тайного совета, которого самого назначили советником к лорд-адмиралу.
      Подобно покойному королю, Уильям способен на самые дикие поступки.
      В игорных клубах заключались новые пари. Они касались герцога Кларенса.
      Каковы шансы на то, что он окажется в смирительной рубашке до конца правления Георга?
      А потом… маленькая принцесса Виктория.
      Да, раздраженно думал герцог Камберленд, а потом принцесса Виктория.

* * *

      Это было время домыслов.
      Король должен был умереть, но он находился в таком состоянии несколько лет. Говорили, что он обладает конституцией быка. Ни один человек не смог бы выдержать столько лекарств и кровопусканий и при этом остаться живым. Он предавался излишествам, ел неразумно и пил слишком много, ложился спать поздно ночью, обременял себя долгами, которые должны были вызывать у него тревогу. Его приключения с женщинами вошли в поговорку. Он заключил морганатический брак с Марией Фитцерберт, а его брак с королевой Каролиной не имел себе подобных в истории британских королей. Он должен был умереть многие годы назад, однако продолжал жить – один день на краю смерти, а на другой – в волнующих консультациях с архитекторами, проектирующими усовершенствования в Карлтон-хаусе и в «Павильоне», в Букингемском дворце и в Виндзорском замке. В дополнение к этому он совещался с Нэшем, чьи Риджент-стрит, Карлтон-хаус-Террас и дома Риджентс-парка он объявил одними из самых прекрасных образцов мировой архитектуры.
      Но несмотря на все это он не мог прожить долго.
      А что потом?
      Ходили упорные слухи о том, что, если король умрет, Уильям окончательно сойдет с ума.
      Он и теперь вел себя странно. Продолжался конфликт с премьер-министром из-за поста лорд-адмирала. Могила для Георга и смирительная рубашка для Уильяма.
      А Виктория? Ребенка редко видели на людях.
      Кто-то слышал от друга, который знал кого-то в доме герцога Камберленда, что принцесса Виктория очень хрупкий ребенок. Она страдает болезнью костей, не позволяющей ей стоять, и что она, очевидно, обречена на раннюю смерть. Возможно, что даже раньше, чем Георг обретет покой в могиле, а Уильям окажется в смирительной рубашке, страна будет оплакивать смерть Виктории.
      Следующий на очереди герцог Камберленд – одноглазый Эрнест с изуродованным шрамами лицом. Это действительно боевые ранения, но у него дурная репутация. Пройдет много времени, прежде чем люди забудут дело Селлиса. Какая-то темная история связана и с герцогиней.
      Тем не менее он сильный человек, а страна нуждается именно в сильном человеке.
      В клубах принимались пари. Казалось, что есть достаточно равные шансы на то, что следующим королем Англии будет король Эрнест.

* * *

      Джон Конрой хотел поговорить с герцогиней Кентской конфиденциально.
      Она встретила его тепло. Герцогиня очень его любила, потому что убедила себя в том, что женщине нужен мужчина, которому она может доверять.
      Он держал в руках газету, и по выражению его лица она поняла, что он очень встревожен.
      – Я хочу, чтобы Ваше Высочество прочли вот это, – произнес он, – и сказали мне, что вы об этом думаете.
      Она прочла. Статью о слабости Виктории. Болезнь костей, от которой она страдала, мешает ей ходить. Она страдает и другими болезнями, и в Кенсингтонском дворце очень обеспокоены ее здоровьем.
      – Но это чудовищная ложь! – вскричала герцогиня.
      – Конечно ложь, Ваше Высочество. Но она имеет определенную цель.
      – Кто может извлечь выгоду, изображая здорового ребенка инвалидом?
      – Те, кто хочет убрать его с дороги.
      Герцогиня встала, прижав руки к своей пышной груди. Ее лицо побледнело. Ее Виктория в опасности!
      – Хочет… ее… с дороги! – повторила она.
      – Я думаю, у герцога Камберленда очень определенные взгляды на то, кто должен унаследовать трон.
      – Он может иметь какие угодно взгляды, но не может вмешиваться в порядок наследования.
      – Конституционными средствами не может.
      – Что вы имеете в виду?
      – Говоря, что Виктория слабенькая, он может иметь в виду определенный план.
      – Откуда вы знаете, что это говорит он?
      – Мадам, дело величайшей важности. Ребенок, который так дорог нам, вполне может находиться в страшной опасности.
      На лице герцогини отразилось недоумение.
      – Но я не понимаю.
      – Мы должны напрячь наше воображение, мадам. Мы должны на шаг опережать наших врагов. Возможно, мы не правы, но мы должны рассмотреть все варианты. Ходят слухи, что герцог Кларенс сходит с ума. Вполне возможно, что их распускает герцог Камберленд в надежде на то, что он уберет его с дороги.
      – Ну? – спросила герцогиня.
      – Принцесса Виктория все равно будет стоять на пути… герцога Камберленда и его сына.
      – Вы приводите меня в ужас.
      – Мадам, я считаю, что это надо сделать.
      – Каковы же, по-вашему, его планы для Виктории?
      – Откуда же я могу знать? Но кто-то распространяет ложь о ней. Готовя людей принять… какое-то известие.
      – Эта ложь настолько глупая. Достаточно только взглянуть на нее, чтобы понять, какая она здоровенькая.
      – Сейчас… да.
      – Что вы имеете в виду?
      – Я не могу сказать. Возможно, что есть какой-то замысел. Не забывайте, что камердинер герцога был найден в постели с перерезанным горлом. Говорили, что это самоубийство.
      – Но… я не могу поверить, что здесь… в Кенсингтонском дворце… мой собственный ребенок находится в опасности.
      – Мы не знаем, мадам, но это может служить предостережением.
      – Что вы предлагаете предпринять?
      – Первым делом показать, что слухи ложные. Принцессу нельзя изолировать от взоров общественности. Надо, чтобы видели, как она прекрасно ходит, что она совершенно здорова. Это наилучший способ одурачить дьявола… или дьяволов… которые, возможно, действуют против нас.
      – Я выведу ее на прогулку… сегодня же. Я не выпущу ее из вида. Ее будут охранять. Сейчас же скажу об этом Лезен. Мы должны действовать осмотрительно. О Боже, как же вы напугали меня!
      – Я рад, потому что хотя я и надеюсь, что мое усердие на благо вас и нашей принцессы завело мое воображение слишком далеко, есть по крайней мере эти лживые слухи, показывающие нам, что вполне может готовиться нечто зловещее.
      – Я немедленно пошлю за фрейлейн Лезен. И обо всем расскажу ей. За принцессой Викторией нужно присматривать днем и ночью.

* * *

      Вместе с матерью Виктория вышла из ворот Кенсингтонского дворца.
      – О мама, мы действительно идем в парк?
      – Тебе пора время от времени появляться на людях.
      – О да, мама, мне это нравится.
      Они дошли до самого дома герцога Веллингтона. Время от времени кто-нибудь из прохожих произносил: «Да благословит Бог маленькую принцессу!» Виктория изящно отвечала на эти приветствия.
      Ей это нравилось, о чем она сказала матери.
      – Я рада, потому что отныне мы будем совершать такие прогулки.
      – Приятно видеть людей, – заявила Виктория.
      – И очень приятно, что они видят тебя, – ответила герцогиня.
      Она была счастлива, когда Конрой принес ей газету, в которой говорилось о Виктории. Наконец-то маленькая принцесса вышла на люди. Кажется, что она здоровая девочка, а слухи о нетвердых ногах оказались явной ложью. Смысл статьи состоял в том, что в будущем общественности хотелось бы чаще видеть Викторию.
      Дети всегда обладают способностью завоевывать симпатии народа почти без всяких усилий, и когда они такие же свежие, очаровательные и здоровые, как принцесса Виктория, жалко держать их взаперти.
      – Я уверен, что кое-кого мы выбили из колеи, – сказал Конрой.
      – Как я вам благодарна за вашу заботу, мой дорогой друг, – сказала нежно герцогиня. И со страхом добавила: – Но мы должны быть бдительными. Ни один волосок не должен упасть с головы Виктории.

* * *

      Уильям был поражен.
      – Кажется, – сказал он Аделаиде, – что Веллингтон на стороне этого дурака Кокберна. Вот посмотри. Прочти это. Он говорит, что уверен в том, что я слишком хорошо осведомлен о воинской дисциплине, чтобы не знать, что не могу поднимать свой флаг на корабле без согласия совета адмиралтейства. Он думает, что разногласия между мной и Кокберном должны быть разрешены и забыты, потому что они вызывают раздражение у Его Величества. Я немедленно напишу ему и заявлю, что я не согласен.
      Аделаида уже устала успокаивать его.
      – Уильям, может быть было бы лучше, если бы ты забыл об этом деле.
      – И позволил Кокберну оскорблять меня?
      – Кажется, это он считает, что ты оскорбил его.
      – Кем он, черт возьми, себя считает? Я, между прочим, лорд-адмирал и наследник престола. Разве так он должен обращаться со своим будущим королем?
      – О, Уильям, пожалуйста, не говори так. Когда король все еще с нами…
      – Он недолго пробудет с нами, а что потом будет говорить господин Кокберн? Меня удивляет Веллингтон. Я думал, он встанет на мою сторону.
      Пришло еще одно послание. На сей раз оно было подписано всеми членами совета. Если потребуют отставки сэра Джорджа, то они все тоже подадут в отставку… коллективно.
      – Пусть уходят, – закричал Уильям. – Мы прекрасно обойдемся и без них.
      Он покинул Аделаиду, чтобы вернуться на «Ройял Соверен» и продолжать свое плавание. Он встретит ее в следующем порту, куда зайдет корабль. Уильям не обратил никакого внимания на предостережение Веллингтона о том, что он не имеет права выходить в море таким образом без разрешения совета.
      Веллингтон пошел к королю.
      Он сказал, что очень расстроен. Лорд-адмирал ведет себя странно, и совет адмиралтейства пригрозил коллективной отставкой. Что-то надо делать, а поскольку герцог Кларенс, по-видимому, не намерен прислушаться к премьер-министру, последнему приходится обращаться к высшей власти. Не соблаговолит ли Его Величество дать понять своему брату, в какое серьезное положение он себя поставил?
      Король вздохнул. Уильям действительно дурак. Неужели он не понимает, что превращает себя в посмешище? Но когда Уильям понимал, как глупо он выглядит? Конечно, он доставлял радость довольно большому числу младших офицеров, обещая лучшие условия службы на флоте, которые он предложил, и говоря о повышениях по службе по заслугам. Но он нарушит всю систему службы в результате проведения своих реформ, которые в некоторых случаях дорого обойдутся и потребуют повышений налогов. Это тема, не вызывающая в данный момент особой радости у общественности.
      – Ваше Величество напишет герцогу Кларенсу? – спросил Веллингтон.
      Король ответил, что ему, по-видимому, придется исполнить этот неприятный долг.

* * *

      Уильям! – думал король оставаясь в одиночестве. До чего же упрямым может быть этот человек! Но он все равно любил его. По крайней мере он и его братья преданы друг другу – некоторые больше других. Фредерик… ах, как же он жалел, что потерял своего любимого брата! Но теперь все время с ним Эрнест. В глубине души он не мог питать особо теплых чувств к Эрнесту. Между ними существовал барьер, думать о котором у короля не было сил. Он неважно видел, и иногда, когда смотрел на смутное пятно, бывшее лицом Эрнеста, оно казалось ему очень недоброжелательным. Это объяснялось просто потерей глаза и шрамами, и необходимо помнить, что это достойные раны, полученные в сражении.
      Но в Эрнесте было что-то неясное. Он дал понять, что намерен остаться, хочет того король или нет.
      – Ах, мы знаем слишком много друг о друге, Георг, чтобы не работать вместе.
      Что за таинственный намек одного брата другому? Что он имел в виду? Что Эрнест знает о Георге? Что он был по-настоящему женат на Марии Фитцерберт? Это не секрет – или это не так? Были люди, сомневавшиеся в этом. Но его дела всегда бывали достоянием общественности. Не мог принц Уэльский или принц-регент сделать что-то без того, чтобы не привлечь к себе всеобщее внимание.
      Какие тайны знает Эрнест, которые он не хотел бы раскрывать?
      Маленькие секреты личной жизни: тщательно накладываемые румяна, страх перед затягиванием в корсет, становящимся слишком болезненной процедурой. Унизительные последствия неприятной болезни. Речь идет об этих тайнах? Вполне возможно, потому что он предпочел бы, чтобы общественность услышала скорее о его тайном браке, чем о некоторых уловках, необходимых, чтобы превратить старика в презентабельного человека.
      Нет! Это плоды его воображения. Просто такова манера Эрнеста говорить. Он должен быть благодарен Эрнесту за его советы… за его помощь. И его герцогиня обаятельная женщина. По-своему она тоже вызывала некоторую тревогу. Маленькие намеки, инсинуации, за которыми, возможно, ничего не стоит. Она чертовски привлекательна, хотя и является прямой противоположностью Марии.
      Ах, Мария! При мысли о ней у него на глаза наворачивались слезы. Где ты теперь? Живет в Брайтоне. Иногда – в Лондоне. Почему тебя нет здесь, чтобы не подпускать этих людей ко мне? Все было бы совсем по-другому, если бы ты была здесь.
      Почему его мысли текут по такому печальному руслу?
      Все дело в Уильяме. Он должен написать Уильяму и объяснить, что он должен вести себя хорошо. Он хороший парень, любящий брат. Это правда, что временами он создает впечатление, что ждет смерти брата, чтобы занять его место, но кто может винить его за это? Бедный Уильям, который всегда выставлял себя на посмешище. Естественно, он хочет быть королем.
      Он вздохнул и взялся за перо.
      «Мой дорогой Уильям!
      Мой друг, герцог Веллингтон, будучи моим главным министром, счел своим долгом представить мне всю переписку с тобой по вопросу об отношениях между тобой и сэром Джорджем Кокберном. С чувством глубочайшего сожаления я смотрю на то неловкое положение, в которое ты поставил себя. Ты не прав от начала и до конца. Это не вопрос взглядов, это неопровержимый факт…»
      Это правда. Уильяма надо заставить согласиться с этим. Если он когда-нибудь станет королем страны, он должен знать, как далеко он может заходить в своих отношениях с высокопоставленными людьми. Вместе с тем он не может сделать так, чтобы в письмо не вкрались нотки нежности к брату. Он любил Уильяма ничуть не меньше из-за того, что тот дурак.
      «Ты не должен забывать, мой дорогой Уильям, что сэр Джордж Кокберн является членом тайного совета короля, а следовательно, назначен королем, чтобы давать советы лорд-адмиралу…»
      Он продолжал, стараясь объяснить еще ясней, надеясь, что Уильям признает тот факт, что он ошибался и принесет каким-то образом свои извинения сэру Джорджу Кокберну, который, по словам Веллингтона, совершенно выбит из колеи.
      «Уж не прикажешь ли ты мне уволить самого полезного и, возможно, самого важного морского офицера на моей службе за то, что он сознательно действовал согласно букве и духу своей клятвы и долга?»
      Бедный Уильям, он подумает, что с ним обошлись слишком сурово. Он скажет: «Мой собственный брат против меня». Король хотел, чтобы Уильям понял, что он хотел ему помочь, что он предпочел бы встать на его сторону, но Уильям должен вести себя разумно.
      «…Ты знаешь, что я тебя очень люблю, и никто не пойдет так далеко и не сделает больше, чтобы тебя защитить и учесть твои чувства; но в данном случае у меня нет другого выхода. Ты должен уступить и прислушаться к разумным словам своего лучшего друга и самого любящего брата.
      Г. К.»
      Король поставил подпись. Небольшое усилие, потребовавшееся для написания письма, сильно утомило его. И когда он вспомнил все письма, которые он написал в прошлом, ему показалось странным, что такая маленькая записка оказала на него такое воздействие. Письма! – подумал он и вспомнил те, которые написал Пердите Робинсон и для возвращения которых потребовалось небольшое состояние, и все те, которыми он забрасывал Марию, умоляя ее приехать к нему.
      И вновь он вернулся к Марии. Казалось, что все, что он делает, возвращает его к ней – даже конфликт Уильяма с Джорджем Кокберном.

* * *

      Когда Уильям получил письмо брата, он просто пришел в смятение.
      Письмо доставили к нему, когда он прибыл в порт, где его ждала Аделаида.
      – Прочти это, – воскликнул он. – Какая чушь! Это дурак Джордж Кокберн – самый полезный и важный морской офицер короля! Как это может быть? Этот чванливый нахал… «самый… короля»…Честное слово, никогда не слышал такой чепухи.
      – Уильям, помни, что это слова короля, – сказала спокойно Аделаида.
      – Слова короля или кого-то другого, это все равно чушь.
      – Пожалуйста, Уильям.
      – Чего они от меня ждут, а?
      – А ты не мог бы подружиться с сэром Джорджем и потом постепенно внедрить все реформы, о которых ты думаешь?
      Он не мигая смотрел на нее. Его Аделаида – маленькая мудрая женщина. Никто бы об этом не догадался. Она такая спокойная, часто можно было подумать, что у нее нет ни одной мысли, которая не касалась бы детей. Но это не так. Ее простое маленькое лицо скрывает множество глубоких мыслей.
      – Это полностью обманет дурака Кокберна.
      – Я уверена, что так и будет. И надо помнить о письме короля.
      – Я удивлен, что Веллингтон пошел к королю. Такое дело совсем не для моего брата.
      – Но теперь, когда он пошел к королю и ты получил это письмо, необходимо выполнить пожелание твоего брата.
      – Да, – нехотя согласился Уильям. – Я напишу Кокберну и скажу ему, что если он отступит, я забуду мои приказы о его увольнении. Он может остаться на своем посту, если возьмет назад все, что делал и говорил до сих пор. Это все, что я попрошу.
      – Но… – начала Аделаида, но Уильям дернул ее за ухо.
      – Больше не думай об этом. Я скажу ему: «Сэр Джордж, мы постараемся работать вместе. У меня есть планы для военно-морского флота. Отличные планы. Как сказал мне мой оплакиваемый покойный друг лорд Нельсон…»
      Уильям завел одну из своих длинных речей. Герцог стоял, качаясь на каблуках, и Аделаида была уверена в том, что он сейчас видит перед собой многочисленное собрание, во всяком случае говорил так, будто обращался к большому числу людей.
      Конечно, ничего не понял!
      Аделаида вздохнула. Они вернулись туда, откуда начали.
      Она оказалась абсолютно права! На «великодушное» предложение Уильяма сэр Джордж Кокберн ответил, что не может отступить ни при каких обстоятельствах. Он будет твердо стоять на своем, и если Его Королевское Высочество станет действовать так же, как раньше, он, как и теперь, поднимет свой голос в знак протеста.
      – Ну вот, ты видишь, – кричал Уильям. – Этого человека ничем не умиротворишь.
      Однако герцог Веллингтон был твердо намерен установить мир между двумя антагонистами и организовал встречу в адмиралтействе. Там он указал, насколько большой вред флоту и стране принесет продолжение конфликта. Премьер-министр говорил настолько красноречиво, что к концу беседы Уильям, всегда готовый откликнуться на патриотические призывы, был готов пожать руку сэра Джорджа и забыть прошлое.
      Герцог полагал, что Его Королевское Высочество в будущем будет помнить, что, хотя посещение различных портов со своей эскадрой это, несомненно, прекрасный вид учений, такие учения должны получать одобрение совета адмиралтейства. И он уверен, что совет под блестящим руководством сэра Джорджа Кокберна не будет отказывать в таком одобрении.
      В вооруженных силах должна утвердиться дружба. Война возможна только с врагами, среди своих должна быть дружба.
      Это, подумал Веллингтон, кладет конец конфликту, однако он осудил Каннинга за недостаток прозорливости при назначении герцога Кларенса на пост лорд-адмирала.

* * *

      Уильям радовался.
      – Столько шуму, – сказал он Аделаиде. – Конечно, все дело в форме. Кокберна действительно поставили на место. Он поостережется снова вмешиваться в мои дела.
      Аделаида казалась встревоженной.
      – Но ты согласился урегулировать свои разногласия.
      – Моя дорогая Аделаида, наследник престола не заключает сделок с морскими офицерами.
      У него опять начала расти возбудимость. Иногда жена со страхом думала о том, куда приведут такие смены настроений. Уильям всегда был подвержен им, однако после смерти Фредерика их частота возросла до тревожных размеров. Муж должен успокоиться, прекратить свои безудержные разглагольствования, иначе она просто не представляет, что произойдет. Аделаида не смогла уговорить его не поднимать паруса в очередной раз, и в теплый июльский день лорд-адмирал отплыл в Плимут-Хоу на «Ройял Соверен», думая о Дрейке, отправлявшемся на битву с испанской армадой, в которой место испанцев занимали в его сознании Джордж Кокберн и совет адмиралтейства. Тот же случай, рассуждал Уильям. Он защищает свободу, как это делал Дрейк.
      Какое великолепное зрелище представлял «Ройял Соверен» во главе сопровождающей его эскадры! «Ройял Соверен»! Какое подходящее имя для его корабля! Вскоре он сам станет верховным правителем.
      Вместе с ним за удаляющейся землей наблюдал его старший сын Георг, который и сам был немного бунтарем и горячо приветствовал схватку отца с адмиралтейством. Как и остальные члены семьи, Георг с нетерпением ожидал того дня, когда отец станет королем, так как не было в мире более снисходительного отца.
      – Вот это жизнь, – кричал Уильям. – Свежий морской ветер в лицо и качающаяся палуба под ногами. Я только жалею о том, что с нами нет твоей мачехи.
      Это был счастливый корабль – «Ройял Соверен». Уильям был самым заботливым командиром. На борту не нашлось ни одного человека, который бы не знал, что они действуют вопреки правилам адмиралтейства, и их возбуждало участие в знаменитой ссоре.

* * *

      Веллингтон созвал заседание кабинета. Лорд-адмирал находился в море. Для чего? Что за секретное плавание? Почему там находился майор Георг Фицкларенс? Кто дал разрешение на выход в море?
      Премьер-министр навестил короля, который страдал от одного из своих особенно болезненных приступов и не мог встать с постели.
      – Вопреки всему он опять ушел в море? – воскликнул король.
      – Боюсь, что да, сир.
      – Его надо немедленно отозвать. Надо совершенно ясно дать ему понять, что если не желает соблюдать законы страны, он будет уволен.
      Именно это и нужно было Веллингтону.
      Опять началась переписка. Уильям вернулся как победитель на «Ройял Соверен». Позади – опьяняющее плавание – он и Георг вместе и команда корабля, которая с радостью служит под его началом. Они совершенно забыли о суровых людях, оставшихся на берегу. Но когда вошли в порт, его ожидали письма и послания.
      Самым важным было письмо от самого короля. Он осуждал поведение брата. Вполне возможно, что ему осталось жить очень немного, и Уильям станет его преемником. Уильям должен помнить, что первый долг короля перед страной – соблюдать законы, принятые парламентом. Никакой король – или какой-либо другой человек – не может следовать своим собственным законам.
      Прочитав письмо, Уильям понял, что ему остается лишь один выход.
      Он подал в отставку с поста лорд-адмирала.

УГРОЗА В КЕНСИНГТОНСКОМ ДВОРЦЕ