Глаза ее были огромны - большие темные глаза, как у Колума. Я тогда поняла, что в них была злоба.
      - Я вижу, Колум вне себя от радости, и не удивляюсь. Когда вспоминаешь прошлые разочарования...
      - Разочарования? - переспросила я.
      - Ну да, когда он все надеялся, а так ничего и не было. Но второй раз ему сразу же посчастливилось: еще года не прошло с вашей свадьбы, а уже есть этот красивый мальчик. Можно сказать, это было счастливое освобождение, хотя и такое трагичное в то же время.
      - Вы говорите о... - неуверенно начала я.
      - О первом браке - такая трагедия! Но все обернулось к лучшему, не правда ли?
      Я почувствовала, как мурашки побежали у меня по спине. Его первый брак? Он не говорил мне о нем. Что тогда случилось? Где его жена? Должно быть, она умерла, иначе как бы я могла стать его женой? И почему это было трагедией?
      Казалось, холод пробрался в зал. Я видела, что леди Элис внимательно на меня смотрит, и ее глаза блестели от удовольствия. Она, конечно, поняла, что Колум ничего не сказал мне о первом браке.
      Разошлись поздно ночью. Вместе с Колумом мы заглянули в детскую, рядом с нашей спальней, чтобы удостовериться, что с Коннеллом все в порядке.
      Когда мы уже лежали в кровати и полог был задернут, я сказала Колуму:
      - Я узнала сегодня, что ты уже был женат.
      - Разве ты не знала этого?
      - Почему я должна знать? Ты ведь не сказал мне!
      - Неужели ты думаешь, что мужчина моего возраста мог быть до сих пор не женат?
      - Странно, что об этом никогда не упоминалось. - Я не могла успокоиться и сказала:
      - Колум, я чувствовала себя очень глупо: Элис упомянула об этом в разговоре, а я ничего не знала.
      - Элис хитрая, и она ревнует тебя.
      - Почему? У нее есть муж, и разве у нее нет детей?
      Он громко рассмеялся:
      - Муж! Это ничтожество! Ничего хорошего для нее: он не способен зачать ребенка.
      - Как жаль!
      - Не трать своей жалости на Элис! В глубине сердца она рада этому: она свободна в выборе партнеров, а муж достаточно любезен. Что касается детей, то сомневаюсь, что она их хочет. Они для нее будут помехой и могут испортить фигуру.
      - Ты.., хорошо ее знаешь?
      - О, очень хорошо.
      - Ты имеешь в виду?..
      - Вот именно.
      Он сразу изменился: нежности как не бывало, только резкая раздражительность - первый раз после рождения Коннелла. Я почувствовала, что он раздражен упоминанием о его первом браке.
      - Значит, она и ты?..
      - Ну, хватит, что с тобой? Я знал многих женщин! Ты думаешь, Пейлинг что-то вроде монастыря, а я - монах?
      - Я, конечно, не думала так.., но наши гости...
      - Ты должна уже стать взрослой и не быть глупой маленькой Линнет, чирикающей в своей клетке, думая, что в ней есть мир! Некоторые из мужчин устроены определенным образом, так и должно быть. Мне никогда в голову не приходило одному лечь в постель.
      - Значит, это ревность заставила ее?..
      - Не знаю. Без сомнения, у нее теперь будет другой любовник. Какое это имеет значение? Я устал от этого разговора!
      - Я хочу знать о твоей первой жене, Колум.
      - Не сейчас, - резко сказал он.
      ***
      Потом я вернулась к этому разговору. Гости разъехались, мы были в детской. Мы отпустили няню и были одни с ребенком, который лежал в колыбели. Колум качал ее, а ребенок смотрел на отца, не отрываясь. Трогательно было видеть, как этот большой мужчина качает колыбель, и меня охватило глубокое волнение. Я была бы совершенно счастлива, если бы не одно обстоятельство. Я знала, что у него раньше были любовницы. Этого следовало ожидать, но я не могла забыть его первую жену. Я хотела знать хоть что-то об этом браке: любил ли он ее, чувствовал ли себя одиноким, когда она умерла? Почему он так не хотел говорить о ней? Или он просто не хотел возвращаться к тому, с чем было покончено?
      - Колум, - спросила я, - думаю, я должна знать о твоем предыдущем браке?
      Он перестал качать колыбель и посмотрел на меня в упор. Я быстро продолжила:
      - Меня смущает, что люди говорят об этом, а я ничего не знаю об этом. Я думаю, что теперь к нам будут приезжать чаще, и делать из этого тайну...
      - Никакой тайны нет, - сказал он. - Я женился, она умерла - и все, никакой таинственности!
      - Сколько.., вы были женаты?
      - Кажется, около трех лет. Он нетерпеливо повел плечами, но рука осталась лежать на колыбели.
      - И потом она умерла... Как она умерла, Колум?
      - При родах.
      - И ребенок с ней?
      Он кивнул. Мне стало жаль его. Я подумала о его страданиях: он так хотел сына, а она умерла и ребенок с ней.
      Я молчала, и он сказал:
      - Допрос окончен?
      - Извини, Колум, но я считала, что должна знать. Так странно слышать о своем муже от других...
      - Все в прошлом, не надо думать об этом.
      - Разве можно подобное.., часть жизни просто выбросить из головы?
      Его брови взметнулись вверх, он рассердился.
      - С этим покончено, говорю тебе, и хватит об этом!
      Мне надо бы было замолчать, но я не могла:
      - Ты должен думать о ней, Колум, иногда. Это же была часть твоей жизни.
      Он отпустил колыбель, встал и подошел ко мне. Я думала, что он меня ударит. Вместо этого он взял меня за плечи и тряхнул.
      - Я доволен тем, что у меня сейчас есть, - сказал он. - У меня есть жена, которая мне нравится, может доставить мне удовольствие и сама найти его: до этого я так не чувствовал. Более того, она дала мне этого мальчика! Я ни о чем не жалею, если это привело меня к сегодняшнему дню. Слушай, я доволен, и, если бы этого не было, я сказал бы тебе. Я ничего.., ничего другого не хочу, так и решим!
      Я подошла к колыбели. Колум встал по другую сторону от нее, глядя на меня и сына. И мое сердце восторжествовало. Какое имело значение то, что он раньше был женат, что он был любовником леди Элис? Такой мужчина не сможет подавить своего желания, а оно всегда будет неистово. И опять я подумала о своем отце: двое мужчин в моей жизни, кого я истинно любила. Странно, что они должны были быть одного типа, но они подходили для таких женщин, как я и матушка. Мы нуждались в таких мужчинах, и было приятно сознавать, что им нужны такие женщины, как мы.
      Я инстинктивно поняла, что его первая жена была слишком кроткой, что он никогда не заботился о ней так, как обо мне. Он говорил мне это, и я не могла не чувствовать удовлетворения.
      Но это было еще не все. Остальное я узнала от Дженнет. Она была той разновидностью женщин, которых можно взять с одного места и очень легко поместить в другое, как растение, которое так хочет расти, что буйно разрастается на любой почве. За короткое время, что она была в замке Пейлинг, она не только приобрела любовника, но и завела дружбу с другими слугами и вела себя так, будто прожила в замке целую жизнь. У нее было доброе сердце, щедрое во всем, не только в своих привязанностях, и в ней было что-то привлекательное. Я думаю, в глубине своего сердца матушка так и не простила Дженнет связи с моим отцом. В конце концов, большое напряжение - иметь в своем доме незаконнорожденного сына мужа, да еще его мать! То же самое и с Ромелией. Матушка была необычная женщина! Я думала, а как бы я себя чувствовала, если бы Колум привел в дом своих любовниц с отпрысками? Однако, вернемся к Дженнет это она сообщила мне потрясающее известие.
      Теперь Дженнет была няней Коннелла: я доверяла ей больше, чем всем остальным, и я знала, что она любит детей. Конечно, она могла избаловать мальчика, но, думаю, мы все могли это сделать.
      Однажды она, как всегда, хлопотала над ним и среди прочей болтовни сказала:
      - Я думаю, ты - весь мир для своего отца, малыш! О да, конечно, он так считает, это же видно! И ты знаешь, да, знаешь!
      Я улыбалась, глядя на них, и думала о том, как Дженнет была молода, когда родила Жако, и как она, должно быть, любила его.
      Потом она сказала:
      - Мальчики! Отцы всегда хотят мальчиков! Капитан такой же: все для своих мальчиков! То же самое и с хозяином: для него должно быть ужасным разочарованием...
      - Что, Дженнет?
      - Ну, когда он не мог получить сына от первой жены. Недостатка в попытках не было, но его все время ждало разочарование.
      - Кажется, ты много знаешь о любовных делах хозяина? - заметила я.
      - Об этом говорят на кухне, госпожа: что она была больна, бедняжка, и хозяин не был с ней столько времени, как с вами.
      - Дерзкие слуги! - сказала я, но не смогла подавить торжества.
      Я подумала, что через Дженнет и слуг смогу узнать больше, чем от Колума. Меня одолевало любопытство но отношению к моей предшественнице, и я не видела ничего плохого в невинных расспросах. Видя мой интерес, Дженнет рада была поделиться: ничего она так не любила, как сплетни.
      - О да! - говорила Дженнет. - Она была робкой, бедняжка, боялась собственной тени! Хозяин, говорят, хотел такую жену, которая не пасовала бы перед ним, вот как вы, госпожа. Они говорят, что вы - как раз для него, а эта бедная леди боялась всего: замка, призраков, всяких вещей и больше всего самого хозяина.
      - Бедное дитя! - сказала я.
      - О да, госпожа! Хозяин хотел сына, а она не могла ему родить вообще! Было много попыток, если можно так выразиться. Она беременела и выкидывала, беременела опять. Только однажды она доносила до конца... И это был последний раз!
      - Должно быть, ей было нелегко!
      - А хозяин был как сумасшедший! Кричал, называл ее "бесполезной породой". Все слышали, как он кричал, и гнев его был ужасен. Горе тому, кто проходил мимо, когда он был в такой ярости. Слуги боялись, что он что-нибудь с ней сделает, она тоже боялась! Она сказала об этом своей служанке - Мари Энн, она теперь живет с одним из Морской башни и работает там.
      Я чувствовала, что больше не выдержу, и хотела остановить Дженнет. Конечно, мне нравилось иметь подтверждение тому, что Колум удовлетворен нашим браком и что он находит свою вторую жену более привлекательной, чем первая, но я не могла слышать о его жестокости по отношению к ней.
      - Хорошо, Дженнет, - сказала я, - достаточно! Слуги все преувеличивают.
      - Но не в этот раз, госпожа, потому что Мари Энн сказала, что хозяйка действительно испытывала ужас. И когда она опять забеременела, была в панике. Видите ли, она знала, что никогда не родит, что умрет. Она сказала Мари Энн, что никогда не должна беременеть: доктор был против этого. Ей не надо было выходить замуж, потому что она знала, что рано или поздно это ее убьет. Она умоляла хозяина, а он ответил, что если она не могла дать ему детей, на что она ему?..
      - Я не хочу больше слышать сплетен слуг, Дженнет, - сказала я.
      - Нет, госпожа, больше не буду, но они удивляются, почему хозяйка не убежала домой, в свою семью: это не так уж далеко.
      - Да?
      - Я едва могла поверить этому, когда услышала, - сказала Дженнет. - Ведь мы там были и подружились с этой семьей!
      - Что ты имеешь в виду?
      - Но, госпожа, первая жена хозяина была сестрой молодого джентльмена, за которого, как мы думали, вы выйдете замуж. До замужества ее звали Мелани Лэндор.
      Мне стало дурно. Я мысленно перенеслась в Тристан Прайори: я была в маленькой комнате и смотрела на портрет симпатичной молодой девушки. Я слышала, как голос говорил: "Ее убили!" Эта девушка была первой женой Колума!
      БАШНЯ ИЗЕЛЛЫ
      Тревожные мысли о Мелани Лэндор не давали мне покоя, я не могла выбросить ее образ из головы. Я ясно представляла ее в этом замке, потому что видела портрет. Странно, какое впечатление он произвел на меня? Я не могла забыть боль в глазах ее матери, я слышала ненависть в ее голосе, когда она сказала: "Ее убили!" И Дженнет: "Иногда она боялась, что он избавится от нее".
      Почему Колум женился на ней? Любил ли он ее? Красивая, невинная молодая девушка, а он любил невинность. Ему нравилась моя невинность, и он получал дикое удовольствие в ее разрушении, как в ту первую ночь, которую я провела в замке Пейлинг.
      Я думала о нем, этом человеке, который был отцом моего ребенка. А если бы мне не удалось родить, как, не удалось Мелани Лэндор? Он был доволен мной постольку, поскольку я дала ему то, что он хотел?
      Мелани не выходила у меня из головы. Я искала каких-нибудь знаков ее пребывания в этом замке. Когда я гуляла на крепостном валу и смотрела на море, я думала о ней, стоящей здесь, и о страхе, который довлел над нею. Как будто она ходила рядом со мной, появляясь вдруг, чтобы бросить тень на мое счастье. Бедная, хрупкая Мелани, которая не смогла угодить мужу и поэтому умерла! Нет, не поэтому: она умерла при родах, многие женщины так умирали, нельзя винить мужа за это.
      В моей голове звучал горячий шепот ее матери: "Ее убили!" - но я должна учитывать горе матери! И как странно, что она сестра Фенимора. А почему странно? Они были соседями, а браки заключались среди людей их положения.
      Что теперь думали Лэндоры? Они же знают, что я, кого они выбрали в жены Фенимору, теперь замужем за человеком, который был мужем их дочери. О чем они думали? Странно, что матушка, которая видела их после свадьбы, ничего не сказала мне, а для нее было бы естественным сказать мне.
      Я испытывала большой интерес к первой жене моего мужа. Дженнет, быстро сообразив это, собрала сведения для меня.
      - Она умерла в Красной комнате, госпожа, - доложила она мне, и я должна была пойти в Красную комнату.
      Там было очень темно. Комната была полна теней, посреди стояла большая кровать с пологом. Я подошла к окну и представила это стремительное падение в море. Я почти чувствовала Мелани рядом со мной, и будто чей-то голос шептал: "Да, я часто представляла себе, как падаю из окна. Это было бы очень быстро.., все же лучше, чем жизнь моя с ним!"
      Фантазия, просто фантазия! Что со мной? На кровати был красный полог тяжелый, вышитый красным шелком, более темным, чем материал. Я представляла ее, лежащей за этим пологом и ждущей его прихода.
      - Красная комната была ее, - сказала мне Дженнет, - он приходил к ней туда, а у него была своя комната. Мне сказали, что он приходил к ней только, чтобы зачать сына!
      Мне стыдно было, что я позволила Дженнет так много рассказать мне, но я должна была знать; это было жгучее любопытство, и даже больше: я не столько хотела узнать правду о взаимоотношениях Колума и его первой жены, сколько узнать больше о нем.
      Я представляла его ненависть к ней: он презирал слабость. Я ему понравилась, потому что боролась с ним, а она была слишком мягкая, кроткая и очень боялась его. Его единственный интерес к ней был интересом к продлению рода. Мелани стала его женой ввиду его положения в обществе, да и с материальной стороны это был подходящий брак. Не подходили друг другу только эти двое.
      Несомненно, там, в комнате, которую с ним теперь делила я, он принимал своих любовниц, а время от времени он посещал в Красной комнате Мелани.
      Ужас ощущался в этой комнате, он здесь так и остался. Мелани стояла у меня перед глазами: когда она была беременна, она боялась смерти, а когда нет, боялась его. И каким оружием могла она бороться против своей судьбы? Бедное дитя, воспитанное в добром доме Лэндоров, где жизнь протекала гладко, люди были добры и вежливы друг с другом. Я повидала кое-что в жизни, я любила своего отца, так похожего на Колума: я была подготовлена. И мне повезло любимая жена, которая не обманула его ожидания и менее чем через год подарила ему сына, над которым он дрожал.
      Я хотела не думать о ней и не могла. Я не могла пройти мимо Красной комнаты и не заглянуть в нее.
      - Бедная Мелани! - шептала я. - Надеюсь, теперь ты успокоилась?
      Эдвина, у которой в родне по материнской линии была колдунья, обладала определенной силой. Однажды, когда Карлос был в море и они сражались с испанской галерой, у Эдвины было видение и она узнала, что Карлос в опасности. Иногда она предвидела события, это был странный, таинственный дар. Я помню, как Эдвина рассказала мне однажды, что если люди в определенном месте испытывали сильные потрясения, они оставляли там после себя некое беспокойство, которое могли чувствовать люди, наделенные особой интуицией. И я думала теперь - может быть, Мелани оставила что-то здесь после себя? У меня не было таких способностей, но, может быть, потому, что я заняла ее место, я могла здесь что-то чувствовать? Я и надеялась, и боялась, что она каким-нибудь образом вернется, вероятно, поэтому я так часто ходила в Красную комнату.
      Я любила ходить туда в сумерки, когда дневной свет быстро угасал, но еще не время было зажигать свечи. В такое время дня комната имела самый таинственный вид.
      На дворе стоял ноябрь, годовщина того дня, когда Колум привез меня сюда. Он вспомнил это и сказал:
      - Сегодня мы будем ужинать вдвоем, одни, как в тот день. Этот день я считаю самым счастливым в моей жизни.
      Я надела красновато-коричневое бархатное платье к распустила волосы по плечам - совсем немодно, но мне очень шло. И в тот самый день я не смогла устоять и пошла в Красную комнату, когда наступили сумерки.
      Я стояла там. В комнате были тени. Скоро дневной свет совсем исчезнет.
      - Мелани! - прошептала я. - Ты здесь? Вдруг я почувствовала, как волосы поднимаются у меня на голове, - дверь медленно открывалась. Я стояла и смотрела на нее. Затем она распахнулась - на пороге стоял Колум.
      - Во имя всего святого, - воскликнул он, - что ты здесь делаешь?
      На мгновение я потеряла дар речи. Он подошел, взял меня за плечи и тряхнул:
      - Что тебя беспокоит? В чем дело?
      - Я думала, ты - призрак! Он схватил мои волосы и больно дернул их: Колум любил привносить немного боли в свои ласки.
      - Кто говорил с тобой?
      - Я слышала отрывки каких-то сплетен.
      - Я прикажу выпороть любого, кто вливает яд в твои уши!
      - Ты не сделаешь этого, - сказала я, - или я тебе ничего не скажу.
      - Ты ответишь на мои вопросы? - вскричал он.
      - Но не в этой комнате.
      - Нет, - сказал он, - здесь, в этой комнате, с твоими духами, улыбающимися в тени!
      В нем было что-то величественное, он не боялся ничего и никого. Один из слуг Морской башни сказал Дженнет, что хозяин не боялся ни Бога, ни человека и это была правда, он вызвал бы любого. Нельзя было ожидать от него, что он убоится призрака Мелани, если вообще ему придет в голову мысль, что он существует, в чем я сомневалась.
      - Я знаю, что в этой комнате умерла твоя первая жена.
      - Ну и что? Она должна была где-то умереть.
      - Ты никогда не говорил мне, что она была Лэндор.
      - Она должна была кем-нибудь быть.
      - Но Мелани - сестра Фенимора Лэндора!
      - Конечно, когда-то ты планировала выйти замуж за этого человека?
      - Как странно, что ты должен был жениться на его сестре.
      - Ничего странного. Это был подходящий брак: девушка из хорошей семьи, с хорошим приданым.
      - И ты взял приданое и не обращал на нее внимания?
      - У меня не было оснований интересоваться ею.
      - Она была твоей женой.
      Он схватил меня, и, откинув назад, крепко поцеловал в губы:
      - Есть только одна жена для меня. Слава Богу, она у меня есть!
      - Лучше бы ты сказал мне, что она была из Лэндоров.
      - Зачем? Для меня ничего не значил тот факт, что тебе когда-то нравился этот трусливый мальчик.
      - Ты клевещешь на Фенимора, он не такой. Он смелый и преданный своему делу, у него есть идеалы!
      - Они принесут ему много хорошего.
      - Это говорит пират!
      - Это - мир пиратов.
      - Он меняется, - сказала я. - Торговля заменит войны, и те, кто продолжает развязывать войны, будут страдать, а те, кто будет жить мирно, будут процветать.
      - Клянусь Богом! - сказал он. - Ты хорошо выучила урок, но я больше не потерплю, чтобы в этом доме звучало имя Фенимора Лэндора. Ты от него отделалась, и я не хочу, чтобы это имя упоминалось опять.
      - Почему? У тебя совесть нечиста?
      - Моя совесть?
      - Да, за то, что ты причинил Лэндорам?
      - Ты с ума сошла, жена! Что я причинил Лэндорам - женился на их дочери? Она умерла при родах, как умирали до нее.
      - Но она была больна, а ты настаивал, чтобы она родила тебе сына.
      - Черт побери, женщина! Разве мужчина не имеет права на сына?
      - Нет, если для этого он должен убить свою жену. Наступила тишина. Призрачные тени все более сгущались в комнате. Несколько секунд - только несколько - Колум был сбит с толку. Я знала, что он не слушал мольбы Мелани и силой заставлял ее беременеть, как вначале заставил меня. Его воля была законом в замке Пейлинг, и, если он должен перешагнуть через сердце и тело любого, кто стоял на его пути, он сделает это. Казалось, в эти секунды я увидела будущее. Как будто Мелани предупреждала меня: "Сейчас он хочет тебя, ты важна для него, но надолго ли?" Только это - и больше ничего, момент прошел.
      Колум смеялся:
      - Я вижу, что кто-то сказал тебе слишком много.
      - Нет, - быстро сказала я, боясь, что его гнев падет на слуг, - я дошла до этого сама. Это комната, в которой она страдала, где она умерла. Разве ты не чувствуешь, что она все еще здесь?
      - Ты сошла с ума! - воскликнула он. - Она лежит в могиле. Здесь нет ни ее, ни твоего прелестного Фенимора.
      - Она мертва, Колум, а мертвые иногда возвращаются!
      - Ерунда! - крикнул он.
      Но я видела, что глаза его оглядывали комнату. Она для него была полна воспоминаний: его шаги в коридоре; Мелани, сжавшаяся в комок в своей кровати за пологом; нападение - жестокое и грубое для такого беззащитного существа, которого она боялась, спрашивая себя, чего она боялась больше: его вторжения или беременности, которая избавляла от него, но приближала смерть. Мне было очень жаль Мелани.
      - У тебя патология, - обвинил он меня.
      - Меня тянет в эту комнату.
      - И именно в эту ночь?
      - Да, потому что это та ночь!
      - Ты хочешь, чтобы я встал в этой комнате и попросил у нее прощения? За что? За то, что я просил ее выполнить свой долг жены? За то, что я хотел сыновей? Во имя Бога, по какой другой причине должен был я жениться на глупой девчонке, которая не доставляла мне никакого удовольствия?
      - Ты сделал ошибку, женившись на ней. Мы должны мириться с ошибками.
      - Нет! - сказал он. - Если мы делаем неверный шаг, мы исправляемся и идем в другом направлении, и хватит об этом! - Глаза его сатанински блестели. Он потянул меня на кровать.
      Я вскрикнула:
      - Нет, Колум, пожалуйста, не здесь!.. Но он не обращал внимания на мои слова.
      - Да, да! Я сказал "да" и клянусь Богом и всеми ангелами, я сделаю так, как хочу!
      ***
      Потом мы ужинали в той комнате, где и в первую ночь, когда я приехала в замок Пейлинг. Когда я села на свой стул, Колум встал за моей спиной. В руках его была цепь из чистого золота, усыпанная бриллиантами, с медальоном из рубинов и бриллиантов. Он надел мне ее на шею.
      - Вот, - сказал он. - Она тебе очень идет. Это мой подарок тебе, любовь моя! Это моя благодарность за сына и за то, что я нашел в тебе то, что искал в жене.
      Я посмотрела на него. Я была травмирована тем, что произошло в Красной комнате. Он хотел уничтожить призрак, затмить мои фантазии нашей общей памятью. Я думаю, он был прав, когда считал, что некоторое время я не захочу приходить туда, не захочу думать о нас, лежащих на кровати, где умерла Мелани. Как это было на него похоже - таким образом не поддаваться врагу, которым в этом случае была память о Мелани.
      - Тебе нравится эта безделушка? - спросил он меня.
      - Она великолепна.
      Он поцеловал меня с нежностью, которая всегда меня глубоко трогала.
      - Ты рада той ночи? Рада, что разбойник увидел тебя в гостинице и решил, что ты должна принадлежать ему?
      - Да, рада.
      Я взяла его руку и поцеловала ее.
      - Я скажу тебе кое-что, - сказал он. - Не было еще ни одной женщины, которая радовала бы меня так, как радуешь ты. Надеюсь, всегда так будет.
      Он тихо засмеялся.
      - Я состарюсь, - сказала я, - но ведь и ты тоже будешь старым.
      - Женщины стареют быстрее.
      - Но ты на десять лет старше меня.
      - Десять лет - это пустяк.., для мужчины! Только женщины должны бороться с возрастим.
      - Ты самонадеянный!
      - Признаю.
      - Тщеславный!
      - Правильно.
      - Эгоистичный и жестокий!
      - Признаю.
      - И ты ждешь, чтобы я любила такого человека?
      - Жду и требую, - ответил он.
      - Как же я могу?
      - Я скажу тебе, как. Ты любишь меня, потому что знаешь, что должна любить. Ты знаешь мою натуру: ты только что ее описала. Но знай и то, что я - человек, который поступает по-своему, и если я говорю, что эта женщина должна любить меня, ей не остается ничего другого: она должна любить!
      - Ты воображаешь себя Богом, а все другие мужчины ничто рядом с тобой? Ты считаешь, что можешь просто приказать женщине любить тебя и она непременно полюбит?
      - Правильно, - сказал он. - Ты ведь начала с того, что возненавидела меня? А теперь ты так жаждешь меня, как я тебя. Разве это не доказательство?
      Я улыбнулась ему через стол. В ту ночь я была счастлива. Только под утро я вновь подумала о Мелани и удивилась: вначале, когда они только поженились, ужинала ли она с ним в той комнате и говорил ли он ей о любви? Или только когда она не смогла дать ему того, что он хотел, в нем стало расти презрение к ней? И в голову мне закралась беспокойная мысль: "Что если ты перестанешь нравиться ему?"
      ***
      Наступило Рождество. Маленькому Коннеллу было четыре месяца, он был здоров, крепок и, как сказала Дженнет, делал все, что полагалось мальчику: показывал свой характер, проявлял интерес, толстел и здоровел. Я не позволяла его пеленать, и Колум согласился со мной. Если бы он не согласился, я готова была бороться с ним по этому вопросу. Я не могла даже подумать о том, что мой ребенок будет неделями лежать, замотанный в пеленки.
      - Я хочу, чтобы у него выросли длинные ножки, чтобы он был таким же высоким, как отец, - сказала я.
      Мы любили смотреть, как он дрыгал ножками, которые у него были стройные, как сосенки.
      Рождество мы отпраздновали следующим образом: матушка и отец приехали к нам, а с ними и Дамаск, и Пени, и Ромелия. Эдвина не приехала, потому что се сын был только на несколько месяцев старше нашего и он был слишком мал для путешествия, поэтому она и Карлос остались в Труинде. Жако гостил в семье своей нареченной в Плимуте, но он приехал со всеми, чтобы повидаться с Дженнет, остался на ночь, а потом вернулся в Плимут.
      Я с удовольствием украшала большой зал остролистом и плющом и отдавала приказания на кухне. Для отца были приготовлены специальные пироги: в пирожные и пудинги были положены монеты, каждая со своим значением, и, конечно, серебряный пенни, который должен найти Король.
      Радость видеть родителей была велика. Отец настоял, чтобы ему немедленно показали внука, и принес ему вырезанный из дерева корабль, копию одного из его кораблей - "Торжествующий лев". Я засмеялся и сказал ему, что Коннелл еще слишком мал для таких игрушек, а отец ответил, что настоящие мальчики никогда не бывают слишком малы для кораблей.
      Я была глубоко тронута, когда увидела отца у колыбели Коннелла. Он протянул к мальчику свою большую руку, тот потянулся и схватил его за мизинец. Я редко видела отца таким взволнованным. Думаю, что в глазах его были слезы. Вдруг он выпрямился и сказал мне:
      - Итак, моя девочка Линнет имеет своего собственного сына. Благослови тебя Господь, девочка! Ты сделала меня счастливым.
      Позднее, когда мы ехали рядом, как и раньше, когда я была дома, и между нами установилось понимание, он сказал мне:
      - Я провел годы, ругая судьбу, которая отказала мне в законном сыне. Когда ты родилась, я проклял Бога за то, что ты девочка. Теперь я вижу, что был не прав. Со временем я узнал, что ты так же хороша, как любой мальчик, - и ты это доказала. А теперь ты дала мне внука.
      Я сказала, что тоже счастлива, потом добавила:
      - Я должна следить, чтобы сына не избаловали. Его отец не надышится на него, как и ты. Когда он вырастет, он не должен думать, что стоит ему улыбнуться и весь мир будет у его ног.
      - Не бойся, этот мальчик пойдет по стопам своего деда. Я позабочусь об этом, он будет моряком. У него особый взгляд.
      Я засмеялась, но отец был серьезен.
      - Я рад, - сказал он. - Муж твой - настоящий мужчина. Мне никогда не нравился Фенимор Лэндор - щеголь.
      - Ты несправедлив к нему, он храбрый, хороший моряк.
      - Нет, - сказал отец, - ты можешь представить его меряющим шагами палубу, с кровью, капающей с его абордажной сабли? "Красавчик!" А ты имеешь настоящего мужчину, и я горжусь тобой.
      Да, нет сомнения, что отцу нравился мой муж. Они ездили вместе верхом и много говорили. Матушка тоже казалась счастливой, и влюбленность Дамаск в Колума продолжалась. Его забавлял свой ребенок, но он почти не замечал Дамаск. Она же, казалось, не обращала на это внимания, раз могла сидеть около него и просто смотреть.
      Все было, как в прежние рождественские праздники у нас, в Лайон-корте, я старалась, чтобы все было так же. Все слуги и их семьи пришли в большой зал. Их угостили вином и рождественским пирогом. Они пели рождественские гимны, а потом пришли артисты и показали пантомимы.
      Я поговорила с матушкой, когда мы оказались одни, и сообщила ей, что узнала о первом браке Колума.
      - Его женой была Мелани Лэндор, - сказала я, - сестра Фенимора! Ты знала?
      - Мы узнали это после свадьбы, - сказала матушка. - Что за время это было! Сначала одна тайная церемония, потом другая, и все в такой спешке, но это было необходимо.
      - Когда ты узнала, что первой женой Колума была Мелани Лэндор?
      - Это было после свадьбы, когда ты уехала в Пейлинг с Колумом. Лэндоры должны были приехать к нам, но приехали только Фенимор и его отец, а госпожа Лэндор заболела. Она призналась мне потом, что не могла нас видеть, когда узнала, что наша дочь вышла замуж за Колума.
      - Должно быть, это было для нее шоком.
      - Так и было. А как ты узнала? Думаю, что Колум сказал тебе.