Распространился слух, что любой, кто будет там работать, навлечет на себя несчастье: место населено ведьмами Я вспомнила, как мой отец тогда сказал:
      - Лучше подождать, пока все забудется. И кто знает, захочет ли там кто-нибудь жить? Лучше оставить все как есть.
      Несколько лет спустя он предпринял очередную попытку, но люди отказывались под самыми разными предлогами. После этого уже не было никаких попыток.
      Я остановилась, и все так ясно предстало перед моими глазами. Подожженная крыша, таинственная фигура. Не он ли первый бросил горящий факел? Я была уверена, что он. Я вспомнила дом, каким он был раньше; Дигори, стоящего у двери с котом; я почти слышала последний писк бедного животного, погибшего в огне. Я почувствовала ужасную слабость: и физическую, и душевную.
      Ветер печально вздыхал в листве деревьев; я чувствовала холодную дрожь, несмотря на жаркий день.
      Передо мной опять появились жуткие лица в свете горящих факелов и фигура с опущенным на лицо капюшоном, которая кого-то мне напоминала.
      Погруженная в размышления, я возвращалась домой. Я испытывала какое-то чувство грусти. Может быть от того, что завтра утром мне предстояло обвенчаться? Хотя это повод для радости, но, наверное, многие девушки чувствуют то же самое, что и я, накануне своего торжественного дня?
      Я подумала: "Может быть, я поторопилась?" Стоило бы немного подождать, но той лунной, ночью на корабле, когда Рольф сказал, что он не был тогда в лесу, все представлялось правильным.
      ***
      Около полудня я собрала в своей комнате вещи, которые хотела взять в свадебное путешествие. В доме стояла тишина, и я подумала, что Исаак вздремнул, как обычно в этот час, миссис Пенлок, наверное, тоже.
      Вдруг я услышала за окном ее голос. Она разговаривала с одной из девушек. Наверное, они возвращались с огорода, потому что миссис Пенлок говорила:
      - Я думаю, этой корзины будет достаточно, ведь мисс Аннора ест, как птичка. Мне кажется, она не хочет от нас уезжать.
      Девушка - кажется ее имя было Фанни - ответила:
      - Казалось бы, она должна радоваться этому, правда, миссис Пенлок? В Лондоне, наверное, здорово.
      Миссис Пенлок недовольно фыркнула:
      - Там полно воров и бродяг, если хочешь знать мое мнение.
      - Не говорите так, миссис Пенлок!
      - Теперь свадьба на носу.
      - Мисс Аннора не очень-то похожа на счастливую невесту...
      - С ней все в порядке. Ей нужен кто-то рядом.
      Женщине очень трудно быть хозяйкой таких владений, она нуждается в мужчине.
      - Рольф очень славный. Вы так не считаете, миссис Пенлок?
      - Он хороший человек, лучше какого-нибудь модного повесы из Лондона, с которым она могла бы связаться.
      Мне хотелось дослушать их разговор, их суждения казались мне забавными. Я подумала, что они скоро уйдут и я не смогу дослушать. Но корзина, должно быть, была тяжелая, и они шли медленно, то и дело останавливаясь.
      - Скоро мы станем частью Мэйнора, - сказала Фанни.
      - Не говори глупостей: Мэйнор станет нашей частью. Да, мистер Хансон всегда мечтал прибрать к рукам это местечко.
      - Но оно не станет имением Хансона?
      - Конечно, оно останется Кадором, но хозяйка станет его женой, не так ли? А то, что принадлежит ей, принадлежит и ему. Я думаю, он доволен собой.
      Помню, как он приезжал сюда много лет назад, слышала, как он говорил тогда своему отцу: "Я бы хотел здесь жить". Я думаю, он всегда мечтал как-нибудь завладеть поместьем.
      - Но он любит мисс Аннору.
      - Он любит ее и любит Кадор, я полагаю, - убежденно сказала миссис Пенлок. - Пошли, Фанни, поторапливайся, иначе не успеем все приготовить.
      - Но что вы думаете о свадьбе, миссис Пенлок?
      - Я думаю, что она для него самая большая удача, которая могла выпасть. У него будет Кадор, а это именно то, чего он всегда хотел.
      Их голоса затихли. Я продолжала сидеть в безмолвии. Они правы: Рольф всегда любил Кадор. Именно поэтому он занимался восстановлением своего дома, именно поэтому расширял свои владения, а женившись, он разделит его со мной. Может быть, даже станет его полным хозяином? Я уже жалела, что услышала этот разговор.
      ***
      Вечером мы с Еленой поужинали. Я сказала, что хочу уйти к себе пораньше, чтобы отдохнуть перед завтрашним событием. Поэтому мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.
      Мое беспокойство росло, и я, как могла, пыталась рассеять его. Прошло немало времени, пока я уснула.
      Ночью меня мучили сны, от которых я то и дело просыпалась, встревоженная и подавленная. Они сменялись один другим и казались бессмысленными, когда я пыталась в них разобраться. Там были мои родители и Джекко, Дигори и Грегори Доннелли. Казалось, что они все еще предостерегают меня от какой-то грозящей мне опасности. А потом я увидела самый страшный сон.
      Я была в лесу и сквозь деревья видела горящие факелы. Я пошла вперед и увидела хижину, крыша которой пылала, и человек в сером одеянии держал в руках факел, которым она была подожжена. Его лицо скрывал капюшон. Я подобралась к нему, ощущая жар от факела, и, подойдя ближе, прикоснулась к грубой ткани одеяния. Фигура повернулась ко мне, капюшон упал с лица: на меня смотрел Рольф. Он схватил меня и прошептал: "Слишком поздно. Я был там.., я нахожусь здесь и теперь". Он поднял факел над моей головой, и я простонала: "Отпусти меня. Что тебе от меня нужно?" - "Кадор, - сказал он. - Мне нужен Кадор".
      Я проснулась, подумав, что, наверное, кричала во сне, и села в кровати. И вдруг я услышала скрип открывающейся двери. Я затаила дыхание. "Это Рольф, - подумала я, - в своем сером одеянии. Он здесь, угрожает мне, он вот-вот выступит из тьмы и схватит меня, как во сне".
      Но я уже не спала. Я сидела, съежившись, и мое сердце, казалось, готово было выскочить наружу.
      - Нет, - шептала я. - Нет, уйди прочь Ничего не происходило, но он был там. Одеяние...
      Мои глаза постепенно привыкли к темноте комнаты.
      Теперь я ясно различала предметы. Я встала с кровати, почти рыдая от страха, но увидела не его. Дверца шкафа, открывшись и покачиваясь, скрипела. Передо мной висело платье, которое Дженни сшила для свадьбы. Это было частью моего ночного кошмара, но в ней мне мерещилось пугающее предостережение.
      Я плотно прикрыла дверцу и придвинула к ней стул. Щеколда оказалась слабой, и дверца то и дело открывалась из-за сквозняка. Вот и все, что случилось.
      Но меня испугал мой кошмар, поэтому это происшествие наполнилось особым смыслом, и я внезапно подумала: "Я не могу выйти замуж за Рольфа"
      В глубине души я ему не верила. Он был не тем человеком, за кого я его принимала. Люди часто совсем не таковы, как мы о них думаем. Джо Крессуэл был порядочным человеком, но он сделал меня своей соучастницей в краже, а дядя Питер всю жизнь всех обманывал. Я опять чувствовала себя одинокой и покинутой. Я совершенно не разбираюсь в мужчинах.
      Грегори Доннелли пугал меня своими грубыми и многозначительными взглядами, но я, по крайней мере, знала его истинную природу.
      А Рольф? Лгал он или нет? Он знал, что мои чувства к нему изменились после той ночи, и теперь он узнал, почему. Но ему нужен Кадор, и он готов солгать ради него. Он любил это место. Я видела, как загорались его глаза, когда он заговаривал о Кадоре.
      Если бы я захотела поговорить с ним, если бы я попыталась что-то объяснить, он бы утешил меня. Я бы поверила ему на некоторое время, а потом сомнения вернулись бы вновь. Я не могу стать его женой, пока сомневаюсь в нем.
      Я пообещала ему выйти замуж, не будучи в достаточно ясном состоянии ума, чтобы принять такое решение. Я находилась в оцепенении от потери любимых людей и поэтому нуждалась в ласке и заботе, и он предложил их мне.
      Я припомнила те оживленные беседы с отцом, когда Рольф приезжал к нам на ужин. Он хотел быть хозяином, и он стал им. На самом деле ему нужен был только Кадор. Я поняла, что действовала поспешно.
      Мне нужно все хорошенько обдумать Я поняла, что не могу стать женой Рольфа в этот день. Я встала, зажгла свечи и села писать. Я порвала несколько листов, прежде чем мне удалось написать это письмо.
      "Дорогой Рольф!
      Я должна поступить ужасно, но я знаю, что поступаю правильно. Я не могу стать твоей женой! Я надеюсь, тебя это не слишком ранит. Я думаю, ты потом поймешь, что все, может быть, к лучшему. Я потеряла голову и поспешила. Мне бы очень не хотелось огорчать тебя, но замужество - такой важный шаг, а когда слова произнесены, люди связаны друг с другом навсегда.
      Я поступаю ужасно, и ты будешь презирать меня за это. Я пытаюсь найти себе оправдание, но единственное, что я могу сказать, это то, что случившееся так потрясло меня, что с тех пор я чувствую только опустошенность и оцепенение. Тогда, на корабле, мне казалось, что это подобие выхода для меня, но супружество есть нечто большее. Теперь, дома, я пытаюсь рассуждать здраво, быть практичной. Несколько недель меня мучил вопрос: не поспешила ли я? Мне кажется, что прошло еще слишком мало времени после трагедии.
      Рольф, пожалуйста, попытайся меня понять! Ты знаешь, что я всегда очень любила тебя, но супружество обязывает ко многому, а я пока не чувствую себя готовой предпринять такой шаг.
      Прости меня, Рольф!
      Аннора."
      Я запечатала письмо. Рольф должен получить его немедленно. Я не хотела, чтобы он явился в церковь в ожидании церемонии. Как только рассвело, я оделась, спустилась вниз, оседлала лошадь и поехала в Мэйнор.
      Первым, кого я увидела, добравшись до Мэйнора, был Люк Трегерн, который входил в конюшню. Он удивленно посмотрел на меня.
      - Доброе утро, мисс Кадорсон! - сказал он, при этом его проницательные глаза светились любопытством.
      - Доброе утро, Люк! У меня письмо. Вы не могли бы позаботиться о том, чтобы оно попало к Рольфу немедленно?
      - Конечно, мисс Кадорсон! У вас все в порядке?
      Не хотите ли пройти в дом? Я уверен, что мистер Хансон уже проснулся.
      - Нет, спасибо. Я только хочу передать ему это послание как можно скорее.
      Последив, как Люк торопливо вошел в дом, я уехала.
      ***
      Вернувшись в свою комнату, я села и стала смотреть в окно. Мое сердце до сих пор дико колотилось, и я повторяла себе: "Что ты наделала?"
      Я пошла в комнату Елены. Она была очень удивлена, увидев меня.
      - Доброе утро, Аннора! В чем дело, что случилось?
      - Никакой свадьбы не будет, Елена!
      Она уставилась на меня.
      - Я не хочу ничего объяснять, но я не могу этого сделать!
      - Но... Рольф?
      - Я написала ему письмо и только что его отвезла.
      Люк Трегерн должен его передать.
      - Аннора!
      - Я знаю, что поступила ужасно, но не могла иначе. Елена, я хочу, чтобы ты остановила все приготовления...
      - Ты не хочешь объяснить мне?..
      Я покачала головой:
      - Сделай это для меня, Елена!
      Она кивнула и вышла.
      ***
      Весь дом пришел в оцепенение, словно кого-то хоронили. Слуги говорили шепотом. Елена сказала мне, что приехал Рольф. Мне не хотелось видеть его, но и отказать я не могла: я уже нанесла ему тяжелый удар.
      Рольф ждал в маленькой комнатке рядом с холлом.
      Он стоял, глядя на меня в молчании.
      - О, Рольф, прости меня!.. Я не могла пойти на это, - начала я, запинаясь.
      - Почему, Аннора? Почему?
      - Мне трудно объяснить, я только знаю, что не могу сделать этого. О, Рольф, что я могу еще сказать?
      - Дождаться последнего момента...
      - Я знаю, но я должна была остановить все, пока не стало бы слишком поздно! Пожалуйста, попытайся понять!
      - Боюсь, что это невозможно!
      Его голос звучал холодно и отдаленно. Мне вдруг захотелось подойти к нему, обнять и сказать, что, каковы бы ни были последствия, я сегодня же обвенчаюсь с ним. Но он смотрел на меня с холодным недоверием. Это был другой человек, я никогда не видела его таким. Он не давал волю чувствам, и я подумала: "Он думает о том, что от него ускользает Кадор".
      Внезапно я почувствовала, что была права: я поступила правильно.
      Мой голос звучал почти холодно:
      - Извини, Рольф, но я должна была сделать это.
      Я надеялась, что он попросит меня переменить свое решение, и, если бы так случилось, я бы сделала это.
      Я всегда любила Рольфа, но между нами встал призрак в сером одеянии. Я не могла освободиться от страха, что этим человеком был Рольф, и мне казалось, что я никогда от этого не избавлюсь. Эта тень навсегда останется между нами.
      - Значит, решено? - спросил он.
      Я не ответила. Мне хотелось сказать: "Подожди немного, может быть, я изменюсь!" Это могло произойти, ведь я все-таки любила Рольфа и хотела быть его женой. Если бы только я могла быть уверена, что не Рольф был тогда в ту ночь! Но все дело было в том, что я не верила ему!
      - Мне нечего больше здесь делать, - сказал Рольф. - Ты высказалась очень ясно, и мне ничего не остается, как принять решение.
      Этот холодный человек не был тем Рольфом, которого я знала. Я понимала, что глубоко ранила его, и все-таки меня задело, что он мог стать таким безразличным. Время - вот что мне было нужно, но он ушел.
      Меня охватило ужасное чувство одиночества. Я поняла, что хочу его возвращения. Я нанесла ему жесточайший удар, какой только можно было нанести человеку, который завтра должен был стать моим мужем.
      Он должен презирать меня.
      Я была так несчастна! Я чувствовала, что теряю все, что мне дорого!
      Казалось, этот день, который должен был стать днем моей свадьбы, не кончится никогда. Я ни с кем не могла говорить, даже с Еленой. Я не могла рассказать ей о своих страхах, о том, что я не верила Рольфу.
      Елена написала своей матери, что свадьба не состоялась, потому что нас ждали в Лондоне. Она не пыталась ничего выяснять. Деликатность была одной из важнейших черт ее характера, она являлась следствием ее уверенности в том, что жизненные обстоятельства чаще складываются плохо, чем хорошо. Этому Елену научил ее собственный горький опыт.
      Дни тянулись бесконечно. Выезжая на набережную, я чувствовала на себе тайные взоры. Все недоумевали;, почему я отказалась от замужества, почти дойдя до алтаря.
      Рольфа я не видела, но слышала, что он оставил хозяйство на Люка Трегерна и уехал. Никто точно не знал, куда. Это был мудрый поступок, а я никогда не сомневалась в мудрости Рольфа.
      Однажды Елена сказала мне:
      - Аннора, мне кажется, тебе следует уехать. Боб Картер со всем справится. Он ведь и сейчас один заправляет всем, значит, твой отъезд ничего не меняет.
      Мама настойчиво зовет нас в Лондон.
      Я знала, что она права, и с облегчением покинула Кадор.
      ***
      Тетя Амарилис была так добра, и никто не смущал меня вопросами. Все как будто сочли само собой разумеющимся, что я переменила свое решение.
      Елену приняли с радостью, а Джонни стал всеобщим любимцем.
      - Вы приехали как раз вовремя! - сказал Питеркин. - Сможете побывать на нашей свадьбе.
      Потом он немного смущенно взглянул на меня, очевидно, думая, что бестактно с его стороны напоминать мне о свадьбе. Но я поспешно ответила, что буду очень рада.
      Питеркин сильно изменился. Он был очень увлечен своей работой, и они с Френсис казались совершенно довольными друг другом. Теперь Френсис могла значительно расширить свою деятельность, благодаря поддержке дяди Питера. И пресса, действительно, постоянно напоминала о миссии мисс Крессуэл и мистера Лэнсдона. Довольно пикантная подробность, потому что они были сыном и дочерью двух видных людей, подозреваемых в сомнительном поведении.
      Дядя Питер удивил меня. Он развил еще более кипучую деятельность, чем прежде. Он был полон энергии, постоянно участвовал в каких-то проектах, и я не сомневалась, что его дела процветают. Никто не способен закрыть его клубы, потому что их деятельность находилась в рамках закона. Дядя Питер сохранял присущую ему светскую беспечность, говоря о том, что клубы совершенно необходимы в более чем несовершенном мире, и ему почти удавалось создать впечатление, что он является благодетелем общества.
      Несмотря на горечь потери, которая не покидала меня, и на чувство вины за то, что я так поступила с Рольфом, в Лондоне я вздохнула с некоторым облегчением.
      Я вспоминала, как мои родители обсуждали мой будущий выход в свет. После всего случившегося об этом не могло быть и речи.
      Тетя Амарилис не раз пыталась поговорить со мной, но я всегда старалась избежать этого. Мне совершенно не хотелось присоединяться к толпе молодых девиц, которых выводили, чтобы выставить напоказ их достоинства в надежде найти им мужа. Я чувствовала себя старше по сравнению с ними, если не по годам, то по жизненному опыту.
      Но во время моего пребывания в Лондоне были такие моменты, когда я забывала обо всем, что так тяжело давило на меня. Тетя Амарилис взялась развлекать меня: мы ходили в оперу, катались верхом в парке, навещали миссию в Ист-Энде. Это оживляло меня.
      Мне понравилось читать газеты. В них описывались самые разнообразные события. История Флоры Гастингс все еще широко обсуждалась, и поэтому на репутацию королевы была брошена тень. Более того, обнаружилось и нечто другое, за что ее сурово критиковали. Предметом завуалированных насмешек стала ее связь с лордом Мельбурном. Его правительство потерпело поражение, но королева оставалась столь предана ему, что с огромной неприязнью отнеслась к сэру Роберту Пилю.
      Дядя Питер много говорил об этом, когда ему случалось ужинать с нами, но это случалось нечасто, потому что обычно он был занят. Я знала, что мой дядя не отличается высокими моральными качествами, что его ненавидела моя мама за то, что он шантажировал ее, - или они шантажировали друг друга? до того, как она вышла замуж за моего отца. Конечно, и природа его бизнеса не была для меня тайной. И все-таки, забыв о своем собственном скандале, он потирал руки по поводу чужого, говоря, что он перехитрил своих критиков. Я знала, что не должна восхищаться дядей, но не могла этому противиться: его беседа была всегда непринужденной и увлекательной.
      Он остроумно рассказывал нам об отношениях между королевой и сэром Робертом Пилем; о том, что она называла Роберта Пиля маэстро, намекая на то, как нервно он топтался на ковре, докладывая ей, потому что она не предлагала ему сесть, а этикет не позволял ему сесть без приглашения.
      - Конечно, он нервничает в присутствии королевы.
      Только с дорогим лордом Мельбурном она беседует с глазу на глаз! Забавно, что такого важного государственного человека выводит из себя всего-навсего девчонка.., потому что ничего больше она из себя не представляет. Но корона, конечно, играет свою роль.
      Пиль хочет, чтобы люди вигов были удалены из королевской спальни и их сменили люди тори. Королева не соглашается на это, а Пиль грозится уйти из парламента, если его требование не будет выполнено. Это тупик, результатом которого будет возвращение Мельбурна, который не продержится и нескольких месяцев.
      Тогда досрочные выборы станут неизбежны, и даже Ее Величество не сможет этому помешать. В результате, боюсь, удаление лорда Мельбурна окажется неизбежным.
      - А каковы будут, по-вашему, результаты выборов, дядя?
      - Тут нет никаких сомнений: большинство за Пиля и тори.
      Я внимательно посмотрела на него. Это были выборы, которых он ждал. Если бы не скандал, он, конечно, выставил бы свою кандидатуру и, без сомнения, был бы избран. А затем с его силой, деньгами и проницательным умом министерский пост был бы у него в кармане. Будучи же дядей Питером, он не успокоился бы, пока не добрался до поста премьер-министра. А пока он беспечно улыбался, обсуждая все эти события с удовольствием и без всяких признаков сожаления. И все-таки он так страстно желал сделать карьеру, что нашел способ расправиться с Джозефом Крессуэлом. Отвратительный поступок! Как я могла восхищаться им после этого? Я заражаюсь его светскостью или начинаю понимать, что добро и зло в людях неразрывно переплетены?
      Дни ускользали один за другим. Я уже спокойно спала по ночам, проявляла больше интереса к еде и одежде. Мы с Еленой ходили по магазинам, покупали одежду для себя и Джонни. На оживленных улицах каждый день можно было увидеть что-нибудь новое.
      На меня большое впечатление произвел разносчик пирогов, который бегал по городу с подносом, где лежали дымящиеся пудинги. Он ни на минуту не прекращал обслуживать своих клиентов. Уже ранним утром он доставлял свой товар в различные общественные заведения, и доставлял его горячим, поэтому он и бегал по улицам, чтобы пудинги не успели остыть.
      Меня также заинтересовали исполнители баллад.
      Они зарабатывали особенно много, если в городе происходила казнь. Своими барышами они были обязаны либо убийству, либо собственным произведениям, которые они выдавали за стихи, написанные накануне казни. Именно своей мрачностью баллады привлекали многих покупателей. Кроме исполнителей баллад мне попадались небольшие группы певцов, исполнявших мадригалы.
      Разнеслась весть, что из-за злокачественной опухоли умерла Флора Гастингс. Поэтому она и пополнела, а создавалось ложное впечатление, будто она беременна.
      Возмущение общества было огромным. Толпа, столь легко меняющая свои настроения, сделала Флору Гастингс святой мученицей и, естественно, поносила королеву - толпе всегда надо найти виновного. Газеты кричали только об этом. По улицам ходили толпы с плакатами, на которых было написано:
      "УБИЙСТВО В БЭКИНГЕМСКОМ ДВОРЦЕ".
      Королеву освистывали, когда на улицах появлялась ее карета.
      - На похоронах что-то произойдет, - сказал дядя Питер. - Королеве и Мельбурну, наверное, сейчас не по себе. Хуже всего для них, что Флора Гастингс умерла в Бэкингемском дворце и траурный кортеж отправится оттуда. Я готов поклясться, что они уедут с похорон, не дожидаясь того момента, когда толпа станет неуправляемой. Может случиться все, что угодно. Надо полагать, что советники королевы не допустят ее присутствия: это будет небезопасного для Ее Маленького Величества.
      Королева, действительно, не присутствовала на похоронах, но послала свою карету. В нее швырнули камень.
      - Почему королеву обвиняют? - спросила я дядю Питера. - Мне кажется, она просто слушает своих советников.
      - Монарх не должен оказаться на не правой стороне. Конечно, королеву нельзя винить: у нее добрейшее сердце и она сентиментальна. Вся возня была затеяна ее придворными и придворными ее матери. Все не так, как нам кажется на первый взгляд, моя дорогая Аннора! Интриги и вражда подчас коренятся там, где мы меньше всего ожидаем. Не беспокойся, Ее Величество достаточно прочно сидит на троне.
      - Но когда ее короновали, все были так безумно счастливы! Подданные, действительно, любили ее тогда!
      - Они полюбят ее снова: любовь толпы очень капризная вещь. Она, как погода: на нее никогда нельзя полагаться и всегда надо помнить, как она изменчива.
      Удар подстерегает нас всегда внезапно.
      Мне казалось, что дядя Питер очень любит меня.
      Он часто разговаривал со мной, хотя я была очень молода и неопытна для такого видавшего виды человека.
      ***
      Как-то после полудня, когда мы с Еленой вернулись из магазинов, горничная сообщила нам, что в гостиной нас ждут миссис Лэнсдон и какой-то джентльмен. Отдав свертки горничной, мы вошли в гостиную. К своему удивлению, мы увидели Мэтью. Елена вскрикнула, а Мэтью подошел к ней и поцеловал, положив руки ей на плечи Потом он повернулся ко мне.
      - Я очень рад видеть тебя, Аннора, - сказал он, взяв меня за руки. - Я слышал... Как жаль, что меня не было с вами, чтобы помочь!
      Я тряхнула головой и попыталась отогнать состояние, в которое меня всегда ввергало упоминание о трагедии.
      - Как твои дела, Мэтью? Как давно ты вернулся? - спросила я.
      - Недавно. Сначала я поехал в Корнуолл: в вашем письме было сказано, что вы там. Я провел там ночь и вернулся.
      - Чудесно! - воскликнула тетя Амарилис. - Ты, должно быть, счастлива, Елена? Вы так давно не виделись!
      - Как Джонни? - спросил Мэтью.
      - Хорошо, - ответила Елена. - Ты, конечно, хочешь его увидеть? Он в детской. Поднимемся?
      Когда они ушли, я подумала: "Елена продолжает делать вид, что это обычное замужество, и Мэтью помогает ей".
      - По-моему, Мэтью очень приятный молодой человек, - сказала тетя Амарилис, посмотрев на меня. - И такой серьезный До того, как вы пришли, он рассказывал мне о своей книге. Я надеюсь, ее скоро опубликуют. Очень славный молодой человек!
      Меня удивил эффект, который Мэтью произвел на семью. Мне он всегда казался безразличным ко всему.
      Он никогда не проявлял ни к чему большого интереса, кроме тюремной реформы.
      Когда дядя Питер услышал, что Мэтью собрал материалы и уже почти оформил их в виде книги, он захотел посмотреть их, и Мэтью охотно показал.
      Прочитав книгу, дядя Питер загорелся.
      - Она должна быть незамедлительно опубликована, - сказал он. Предоставь это мне. Надо добиться того, чтобы книга привлекла внимание! Я знаю, как делаются такие вещи. Люди должны узнать об этом зле!
      Он, широко улыбаясь, посмотрел на меня, заметив мое удивление: он понимал, что я думаю о делах, которые дядя так долго скрывал. За заинтересованностью дяди Питера, должно быть, крылась какая-то особая причина.
      Мэтью был доволен. Не успел он пробыть в доме и нескольких дней, как стал преданным учеником дяди Питера. Он с благоговением внимал его речам: вероятно, он знал о делах дяди Питера, но, как и многие до него, был готов забыть обо всем. Наверное, ему казалось, что человек, которого так волнует тюремная реформа, не может быть плохим.
      Дядя Питер действовал быстро. Он нашел фирму, которая была готова опубликовать книгу. Оставалось провести некоторые подготовительные мероприятия.
      - Это всегда необходимо, если ты не профессиональный писатель. Чем скорее мы все подготовим, тем лучше.
      Мэтью изменился. Я замечала, что он начинает считать брак, на который он пошел только из-за сострадания к Елене, благом. Теперь у него были добрейшая теща, которая готова каждого одаривать своей любовью, и могущественный тесть, который был расположен к нему и с распростертыми объятиями принял его в семью.
      Дядя Питер привлек людей для доработки книги, и я не сомневалась, что ему удастся привлечь к ней немалый интерес.
      Я начала понимать мотивы дяди Питера, потому что однажды за ужином он сказал:
      - Ты понимаешь, Мэтью, недостаточно написать книгу. Сама по себе книга важна: люди читают ее и проникаются негодованием. "Так не должно быть", говорят они, а потом их внимание привлекает что-то другое. Книга будет интересной лишь несколько дней.
      Сражение не может быть выиграно одной только книгой!
      Мэтью растерянно посмотрел на него:
      - Но я думал, сэр, пробудить у людей совесть...
      - Так и будет. Но совесть - вещь переменчивая, и повторяю, этого недостаточно. Ты должен отстаивать свое дело перед всей страной, и есть только один способ сделать это.
      - Я не понимаю. Нужна другая книга?
      Дядя Питер покачал головой:
      - Скоро состоятся выборы. Выставить свою кандидатуру в парламент, мой дорогой друг, стать членом парламента, поднять этот вопрос! Это единственный путь: закон может изменить только парламент!
      - Я всегда мечтал заниматься политикой! Я считаю, что это реальный путь что-то изменить!
      - Отлично! Хочешь мой совет?
      - Я был бы очень признателен, вы так добры ко мне!
      Дядя Питер улыбнулся:
      - Уже сейчас ты должен начать думать о выдвижении своей кандидатуры в парламент!
      - Вы считаете, что я могу быть избранным?
      - Мы сделаем так, что это будет возможным. В первую очередь, книга вызовет определенное волнение.
      - Вы уверены?
      - Мы сделаем все, чтобы это произошло: такие вещи нельзя оставлять на волю случая! Ты приобретешь известность! Сейчас тебе нужно обзавестись собственным жильем, небольшим домом в Вестминстере, где-нибудь неподалеку отсюда. Вы с Еленой будете принимать полезных людей. Я кое-что понимаю в таких вещах: успех во всех делах во многом зависит от полезных людей. Это еще не все, конечно, но играет определенную роль. У тебя должен быть дом, уютный, но не очень большой. Такой, какой прилично иметь начинающему молодому политику, чьим главным интересом является благо страны. Для тебя неприемлемы некоторые законы страны, и ты собираешься стать членом парламента, чтобы их изменить. Именно для этого нужны политики. Ты написал книгу, ты побывал в Австралии, чтобы получить сведения из первых рук!
      Ты разговаривал с заключенными! Ты легко привлечешь на свою сторону честных избирателей, люди заинтересованы в реформе. Подумай о реформенном биле и тех изменениях, которые он произвел. Если ты хочешь добиться тюремной реформы, существует единственная возможность сделать это - только парламент!
      Глаза Мэтью заблестели. Он уже видел себя успешно реформирующим законы страны. Тетя ,Амарилис была горда. Она все еще горевала о моей матери, но теперь у нее был зять, который пользовался покровительством дяди Питера и уже стал уважаемым членом семьи. Кроме того, был Джонни. Тетя Амарилис быстро восстанавливала свой обычный жизненный оптимизм.
      - Амарилис, - сказал дядя Питер, - мы еще не сделали Елене и Мэтью подарка, не так ли? У меня есть предложение: мы подарим им дом. Я присмотрел один славный, в двух шагах отсюда. Он свободен. Там и палата общин будет под рукой, и они смогут устраивать небольшие приемы без особой пышности. Мы будем приглашать туда нужных людей, и я не сомневаюсь, что книга Мэтью и новые знакомства уменьшат трудности начинающего политика!
      За столом все оживились. Я подумала о том, как же умен дядя Питер: он манипулировал Мэтью и уже сделал его своим рабом. Мэтью был простодушным молодым человеком, которого, действительно, волновали страдания других. Мэтью - великолепное орудие для дяди Питера. Ни один человек не усомнится в искренности Мэтью, и это будет на руку дяде.