В четыре часа мисс Браунли принесла большой коричневый чайник, булочки и пирожные с кремом.

– Он всегда любил мои булочки, – сказала она, – правда, Дрэйк? А пирожные с кремом – были особым лакомством. Помнишь?

Я сидела в этой маленькой комнатке, смотрела на него и на эту женщину, любовь которой к нему была так очевидна, и думала, какой же он хороший человек и какая это трагедия, что волею обстоятельств он оказался в таком положении. Возможно, если бы я вышла за него замуж, вместе мы стали бы счастливее.

Уходили мы порознь. Дрэйк заказал для меня кеб. Сам он остался в доме у няни и должен был уехать позже.

Я попрощалась с няней Браунли, и она сказала, что будет рада видеть меня в любое время; я вышла и села в кеб.

Когда мой кеб отъезжал, вдоль дороги напротив дома прогуливался человек. В тот момент мне это не показалось странным.

Я пребывала в постоянной тревоге, и сохранять внешнее спокойствие становилось мне все труднее. Главной моей заботой была Кэти. Она уже многое понимала и была весьма наблюдательна. Иногда я ловила на себе ее внимательный взгляд. Полагаю, она догадывалась о том, что что-то должно случиться. Ей очень нравился Дрэйк, но ей нравились многие люди; во Франции она восхищалась графом. Кэти была готова любить весь мир и свято верила, что и другие люди такие же. Оставшись без отца, она, тем не менее, всю свою жизнь была окружена любовью и не могла себе представить, что может быть как-то иначе. Мне было нестерпимо думать, что она может столкнуться лицом к лицу с жестокой реальностью, особенно если в эти неприятные события будет вовлечена ее мать.

Как-то мы пошли с ней в парк кормить уток – это было ее любимым занятием; и вот, когда мы стояли у воды и крошили хлеб, появился Чарльз. Видимо, он шел сюда следом за нами.

Он картинно сорвал с головы шляпу.

– Утро доброе, Ленор. Доброе утро, Кэти.

– Доброе утро, дядя Чарльз, – крикнула Кэти, радостно улыбаясь ему. – А мы собираемся кормить уток.

– Да вы просто ангелы милосердия, – сказал Чарльз, возводя глаза к небу.

Кэти нашла это очень смешным.

– Некоторые из них довольно прожорливые, – сказала она.

– Весьма распространенный недостаток всех живущих на земле, – ответил ей Чарльз.

– Тут есть одна особенно прожорливая. Она пытается забрать себе все... и хватает чужие куски как свои собственные. Я пытаюсь остановить ее. Это так интересно.

– Я должен остаться и посмотреть, как это интересно, – сказал Чарльз.

– Тебе это покажется скучным, – сказала я.

– Вовсе нет. Меня вдохновляют такие добрые деяния. Бросать хлеб на воду.

– Это всего лишь черствый хлеб, – сказала Кэти и добавила, – я знаю, это фраза из Библии.

– А я надеялся прослыть оригинальным.

– Черствый хлеб и корки, – сказала Кэти.

– Но эти прожорливые существа находят их вполне приемлемыми.

– Хотите тоже покидать, дядя Чарльз? Только смотрите, чтобы этой прожорливой не досталось.

– Я думаю оставить это занятие тебе, дорогая Кэти. Я знаю: в деле кормления уток ты проявишь мудрость Соломона.

Кэти находила этот разговор очень забавным.

– У меня есть идея, – сказал он. – Мы с твоей мамой посидим вон на той скамеечке и оттуда будем следить, чтобы справедливость восторжествовала.

Он потащил меня на скамью, и я не видела другой альтернативы, кроме как сесть рядом с ним.

– Твоя дочь очаровательна, – сказал он.

Я молчала.

– И такая жизнерадостная, – добавил он. – Интересно, что она понимает из того, что происходит с тобой сейчас, и как она отнесется к тому, что может произойти.

Это было почти сверхъестественно, как точно он угадал мои мысли.

– Но она, конечно, может и не услышать об этом, если ты будешь благоразумна, – успокоил он меня.

– Чарльз, тебе лучше уйти.

– Но я так наслаждаюсь нашей беседой. Кэти – очаровашка. Горжусь своей маленькой племянницей. Мне будет в самом деле больно, если до нее дойдут все эти неприятные слухи.

– Ты получишь огромное удовольствие, если это случится.

– Надеюсь, этого не произойдет – но ты должна принять решение побыстрее. Я уже говорил с Джулией. Пока она колеблется, причем, колебания ее зависят от количества выпитого шерри. Но теперь, когда у меня есть свидетельство, думаю, ее не придется особенно уговаривать.

– Какое свидетельство?

– Относительно любовного гнездышка.

– О чем ты говоришь?

– Дом 12 на Парсонс-Роуд.

Я онемела от ужаса.

– Я вижу, мои открытия тебя огорчили. Я следил за тобой, дорогая Ленор. На это пришлось потратить некоторое время, но зато мои старания принесли хорошие плоды. У меня есть свидетельство, что вы с Дрэйком раздельно прибыли в дом 12 по Парсонс-Роуд и через два с половиной часа так же раздельно и с большими предосторожностями покинули этот дом. Все это имеет письменное подтверждение.

Мне стало плохо. Я вспомнила, как из кеба напротив дома высунулся какой-то человек, когда я вышла из своего кеба. Должно быть, он проследил мой путь до Парсонс-Роуд, а затем стал ждать, когда я выйду. Он видел, как прибыл Дрэйк, и видел, как мы уезжали. Я представляла себе, как истолковал эти факты Чарльз.

Он пристально смотрел на меня.

– У тебя есть один очень простой выход, – сказал он.

– Ты ошибаешься.

Он пожал плечами.

– Ведь не станешь же ты отрицать, что вы были вместе.

– Если ты такой всезнающий, то должен знать, что это домик няни Дрэйка.

– Старые нянюшки бывают очень удобны, когда их подопечные ищут прикрытие для своего греха.

– Неужели?

– О, да... особенно, когда их подопечные такие ангелочки, как Дрэйк.

Ко мне подбежала Кэти.

– У меня кончился хлеб, – сказала она.

– Тогда пошли домой.

– Так скоро, мама?

– Да, нам необходимо вернуться. У меня есть кое-какие дела.

– Я провожу вас, – сказал Чарльз.

Кэти щебетала всю дорогу до дома, и Чарльз отвечал ей все в том же легкомысленном тоне. Но я чувствовала, что эта болтовня не отражает его истинного настроения. На этот раз он был смертельно серьезен.

Я притихла. По правде говоря, меня переполняли мрачные предчувствия.

Что я могла сделать в моем положении? Беспокоить бабушку я не хотела. Ей и без того было нелегко; что бы с ней стало, если бы она узнала, как далеко все зашло.

Мне вдруг пришла в голову мысль, что, если бы я повидалась с Джулией, мне, возможно, удалось бы внушить ей, что, нанося вред Дрэйку и мне, она делает хуже и себе. Если мне повезет и она будет в состоянии понимать меня, если она все еще любит Дрэйка (а я полагала, что это так), она, безусловно, не захочет терять его.

Я решила зайти к ней днем. Она могла отдыхать в это время, но зато в эти часы затихал весь дом, а мне хотелось, чтобы о нашей встрече узнало как можно меньше народу. Возможно, она откажется видеть меня, но, если она согласится, у меня будет шанс поговорить с ней. И если она будет в податливом настроении, возможно, мне удастся добиться некоторого прогресса. Я могу намекнуть ей, каковы действительные мотивы Чарльза. Так много зависело от того, в каком состоянии я застану ее.

Меня охватила легкая дрожь, когда я позвонила в дверной колокольчик и горничная впустила меня в дом. Мне сказали, что миссис Оддрингэм у себя в комнате. Горничная сказала, что посмотрит, не спит ли она и может ли она меня принять.

Через несколько секунд она проводила меня в спальню Джулии. Она сидела на стуле у окна и, увидев меня, улыбнулась.

– Входи, Ленор.

– Надеюсь, я не помешала тебе отдыхать.

Она отрицательно помотала головой.

– Я собиралась прилечь... но это не имеет значения.

На ней был пеньюар ее любимого сиреневого цвета, который так гармонировал с оттенком ее щек. Возможно, она и выпила, но ее никоим образом нельзя было назвать пьяной.

Я заметила неизменный графин на ночном столике и рядом с ним недопитый стакан.

– Я рада, что ты пришла, – сказала она. – Я давно хотела поговорить с тобой. Я так волнуюсь за тебя... и Дрэйка.

– Джулия, тебе не о чем волноваться. Мы с Дрэйком – добрые друзья... и не более.

Она покачала головой.

– Я знаю: он все время думает о тебе.

– Он женат на тебе, Джулия. Если бы только ты...

– Да, – сказала она, – что?

Я невольно посмотрела на графин.

– Я поняла, что ты имеешь ввиду, – вскрикнула она. – Бросить пить. Я пытаюсь. Мне это удается... на какое-то время, а потом я возвращаюсь к этому снова. Я не могу совладать с собой. У меня ничего не выходит.

– Если бы только ты смогла...

– Ты думаешь, это имело бы какое-то значение?

– Я думаю, тогда все было бы иначе.

– Как это может быть, если он любит тебя?

– Ты – его жена, Джулия. И это важно.

– Нет. Всегда была ты... даже когда мы были детьми, ему нравилась ты.

– Но он женился на тебе. Это то, чего ты хотела. Ты должна быть счастлива. Если бы ты только попыталась... бросить пить... делала бы все, что в твоих силах, чтобы помогать его карьере, а не...

Она заплакала.

– Я знаю. То, что я сделала – ужасно. Он никогда не простит меня. И ты тоже.

– Я понимаю твое состояние, Джулия, но если бы ты вела себя более разумно... попыталась понять его... Он очень честолюбив и может далеко пойти. Все так думают... а все, что ты делаешь, уменьшает его шансы на успех.

– Чарльз говорит, что мне надо развестись с ним.

– Если ты сделаешь это, ты потеряешь его навсегда.

– Я знаю.

– Я не верю, что ты действительно этого хочешь.

Она колебалась.

– Не знаю. Иногда я начинаю злиться, и тогда все мне видится в другом свете. В такие минуты я ненавижу его. Мне хочется, чтобы ему было больно... так же больно, как мне. Чарльз говорит, что мне будет легче, если я разведусь с ним.

– Не Чарльз, а ты сама должна решить, чего ты хочешь.

– Чарльз всегда влиял на меня, я восхищалась им. Филипп был слишком мягким. А Чарльз был настоящим мужчиной. Он женился на Хелен. Их даже нельзя назвать добрыми друзьями, но его это нисколько не волнует. Он совершенно счастлив этой сделкой. Он безбожно ей изменяет и наслаждается жизнью. Как бы мне хотелось быть такой же, как Чарльз... безразличной.

– Ты не можешь этого хотеть.

– Нет, я очень хочу. Тогда мне было бы все равно, любит меня Дрэйк или нет... Я была бы такой же, как Чарльз. Заводила бы себе любовников. Ему нет никакого дела до своей жены. У него сейчас роман с этой итальянкой.

– С Маддаленой де Пуччи?

– Да, с ней. Они встречаются. Она часто здесь появляется. И идет в его комнаты. Наверное, он дал ей ключи, чтобы она могла приходить, когда захочет.

– Да, действительно... но ведь это – твой дом, Джулия.

– Это и его дом до тех пор, пока он здесь живет. О, он очень увлечен ею. Но это ничего не значит. Он бы никогда не стал так убиваться из-за женщины. Как бы я хотела быть такой, как он.

– Ты не должна поддаваться его влиянию, Джулия. Ты сама должна управлять своей жизнью.

– Иногда я думаю, что Чарльз прав. А потом мне кажется, что он ошибается. Иногда мне кажется, что мне все равно, что мне хочется только сделать Дрэйку так же больно, как он сделал мне... а в другие дни мне все представляется другим.

– Ты погубишь и себя, и его карьеру.

– Я знаю... знаю. Я убеждаю себя, что не должна этого делать, а потом говорю, что я сделаю это. Раз я несчастна, пусть все будут такими же.

– О, Джулия, если бы ты перестала пить и стала такой, как раньше.

– Это так помогает, Ленор. Чувствуешь себя такой несчастной, а когда выпьешь, становится все равно... а потом становишься такая веселая и уже ничто не имеет значения. Но иногда мне бывает так плохо, что хочется покончить со всем этим... не только ради себя, но ради всех.

– Джулия, еще не поздно...

– Правда? – с надеждой спросила она. – Правда?

– Действительно, Джулия, еще не все потеряно.

– Я поговорю сегодня с Чарльзом. Я скажу ему, что собираюсь сделать попытку исправиться. Я стану хорошей женой Дрэйку. Стану помогать ему. Я всегда этого хотела. Да, сегодня вечером я скажу Чарльзу. Скажу, что приняла решение и собираюсь стать другой. Что больше не буду пить... так много. Я отучусь от этого. Это невозможно сделать быстро, когда ты привыкаешь к этому так, как я. Да, я поговорю с ним сегодня.

– И никогда не забывай, Джулия: я хочу быть твоей подругой.

– О, я знаю. Знаю, Ленор. – Она была близка к слезам. – Я собираюсь стать другой. Я скажу Чарльзу сегодня вечером, что не сделаю того, что он предлагает. Я хочу попытаться и стать хорошей женой Дрэйку. Я постараюсь заставить его полюбить меня...

Я поднялась, собираясь уходить. На прощанье я поцеловала ее и сказала:

– Не отказывайся от своего намерения. А мне, пожалуй, пора идти.

Выйдя на улицу, я сказала себе, что сходила к ней не напрасно.

Но на следующее утро Джулия была мертва.

Дни, которые за этим последовали, походили на гротеск ночного кошмара. Я твердила себе, что сейчас проснусь и пойму, что все это только сон.

По факту смерти Джулии было возбуждено уголовное дело. Ее нашли в гостиной Чарльза. После пожара Джулия выделила ему несколько комнат, которые включали спальню, гардеробную и гостиную. Комнаты эти располагались в конце коридора на втором этаже и были как бы обособлены от всего дома благодаря отдельному входу и черной лестнице. Поэтому Чарльз чувствовал себя здесь как в личных апартаментах. Джулия выделила их ему, чтобы он чувствовал себя свободно, пока не подыщет себе новое жилье.

Слуга, который спас в свое время Чарльза от пожара, сказал Джулии, что Чарльз собирался прийти домой часам к семи.

Джулия прошла в его гостиную, так как хотела поговорить с ним незамедлительно. Там она собиралась дожидаться его. Должно быть, она увидела там графин и не смогла устоять. Ее пристрастие к спиртному погубило ее. Смерть ее была мгновенной. Когда пришел Чарльз, она была уже мертва. Судя по всему, она выпила отравленного шерри, которое предназначалось для Чарльза.

Новость о смерти Джулии обрушилась на меня как гром с неба. Я ушла к себе в комнату, чтобы обдумать, что все это могло означать. Кто-то пытался отравить Чарльза, а вместо этого умерла Джулия.

Ко мне пришла бабушка.

– Девочка моя дорогая, – сказала она, – что все это значит?

– Это значит, что хотели убить Чарльза, – прошептала я. – Они не хотели убивать Джулию.

– Но почему кто-то захотел убить Чарльза?

– У него наверняка полно врагов. Его нельзя назвать хорошим человеком. Он – злобный... вредный... и любит подстраивать всякие каверзы.

Бабушка внимательно присматривалась ко мне.

– Расскажи мне все, Ленор, – умоляюще сказала она, – меня так тяготит эта неизвестность.

Тогда я рассказала ей, как он преследовал меня, как выследил меня на Парсонс-Роуд и как пытался уговорить Джулию развестись с Дрэйком и выставить меня соответчицей.

– Mon Dieu, – пробормотала она, – О, mon dieu.

– Бабушка, только не подумай... я не знаю, как... даже если... я никогда не заходила в его комнаты.

– Будет расследование, – сказала бабушка. – Тебе начнут задавать вопросы. Ведь ты виделась с ней в тот день, когда она умерла. Возможно, ты вообще была последним человеком, который видел ее живой.

– Я поговорила с ней, сказала, что она поступит неразумно, если подаст на развод с Дрэйком. Она сказала, что собирается поговорить с Чарльзом. Вот почему она оказалась в его комнатах.

– Когда происходят такие вещи, всегда задают очень много вопросов и проводят тщательное расследование.

– Бабушка, – сказала я. – Я боюсь, что это дойдет до Кэти.

– Кэти должна уехать в Париж.

– Я не могу уехать, бабушка. Это будет выглядеть бегством. Скорее всего, мне вообще не разрешат выехать из страны. Может быть, ты могла бы поехать с ней.

Бабушка замотала головой.

– Мое место здесь, рядом с тобой. С ней поедет Кас-си... и две гувернантки. Это – самый лучший выход. В нашем положении нужно выверять каждый шаг... и делать его только тогда, когда мы уверены, что поступаем правильно. Первым делом мы должны отправить из страны Кэти.

Я знала, что она права.

Касси была совершенно расстроена. Она любила Джулию, и случившееся стало для нее большим потрясением.

– Я все вспоминаю, какой она была, когда мы были детьми, – сказала она. – Вспоминаю всякие мелочи. Надо же такому случиться! Я рада, что мамы уже нет в живых и она не узнает об этом.

Я попыталась представить себе, как бы восприняла это известие леди Сэланжер. Думаю, спокойно. Она никогда не позволяла себе принимать близко к сердцу чужие несчастья. Поэтому Джулия просто исчезла бы из жизни ее милости.

– Касси, – сказала я, – нам нужно кое-что быстро сделать.

Мне пришлось повторить свой рассказ. Она пришла в ужас от того, какую роль играл во всей этой истории Чарльз, хотя и не очень удивилась. Она знала своего брата. В детстве ему доставляло удовольствие дразнить сестер, и часто он доводил их до слез. В нем всегда было что-то садистское.

Касси стала очень мудрой женщиной за те годы, которые прошли с тех пор, как она покинула Шелковый дом. Она сразу же поняла необходимость поскорее увезти Кэти из Лондона и стала готовиться к отъезду.

Кэти засыпала нас вопросами.

– Почему ты не можешь поехать с нами, мама?

– У меня здесь есть кое-какие дела. Я смогу приехать попозже.

– А почему бы нам не подождать тебя?

– Будет лучше, если вы уедете теперь. С тобой будут тетя Касси и мадемуазель и мисс...

– Я бы лучше поехала с тобой, мама.

– Я знаю, но сейчас это не совсем удобно.

– Тогда…

Я заставила ее замолчать поцелуем и сказала:

– Ты же так любишь Париж... к тому же это ненадолго.

– А мы съездим на дедушкин виноградник?

– Наверное... как-нибудь.

– А он будет в Париже?

– Не знаю.

– Надеюсь, мы съездим к нему. Я хочу повидаться с Раулем.

Она продолжала щебетать, но я видела по ее глазам, что мои объяснения ее не удовлетворили. Мне было ясно, что будет очень трудно утаить от нее печальные новости.

Нас с Дрэйком вызвали на дознание. Это было нелегким испытанием: помимо того, что это было неприятно само по себе, тот факт, что Джулия была женой политического деятеля, который был довольно известной личностью, означал так же, что весь ход судебного разбирательства будет освещаться прессой.

У Дрэйка было бледное напряженное лицо. У него не было предположений, кто мог желать смерти его шурину. Он вообще его плохо знал. Да, он жил у них в доме, но, по существу, ему было отведено совершенно отдельное помещение, а поскольку оба они были занятыми людьми, то виделись крайне редко. Он отвечал на вопросы с таким спокойствием и достоинством, что произвел очень хорошее впечатление на следователя.

Мне задали несколько вопросов относительно Дрэйка. Затем меня попросили рассказать о последней встрече с Джулией и сообщить им причину моего визита к ней в тот день. Я сказала, что мы вместе воспитывались и, повзрослев, продолжали часто видеться. Спросили, обсуждали ли мы ее брата и почему, на мой взгляд, его хотели убить? Я ответила, что мы упоминали его в разговоре и что она сказала мне, что его сейчас нет дома. Потом я сказала, что она собиралась поговорить с ним тем же вечером и с нетерпением ждала его прихода.

Я вздохнула с облегчением, когда вышла оттуда.

Чарльз был главным свидетелем, поскольку это он нашел ее. Он тихо и с глубокой печалью в голосе объяснил, как случилось, что он жил в доме сестры и шурина. Причиной этого был пожар. В тот день он вернулся домой только к вечеру и обнаружил ее в своей комнате мертвой.

В должном порядке был вынесен вердикт: убийство неизвестным или неизвестными лицами.

С этого момента началось настоящее расследование.