- Джем?
      - Ну, который в конюшне, госпожа.
      Ого, подумалось мне, я уже начала нравиться конюхам! Но я была довольна: Феб, конечно, не могла быть объективной, однако меня похвалил и конюх; приятно получать комплименты даже из этих кругов общества.
      Наше путешествие не изобиловало событиями, если не считать мелочей, без которых не обходится ни одно дело. Скажем, одна из лошадей подвернула ногу, и мы вынуждены были продать ее и купить новую на конном рынке в Уилтшире. Некоторые дороги стали непроходимыми из-за дождей, так что приходилось пускаться в объезд; в другой раз понадобилось изменить маршрут из-за слухов, что в этих окрестностях погуливают разбойники. Дорога через Солсбери-Плейн насчитывала сорок миль, но и там мы подзадержались, не желая слишком удаляться от постоялых дворов и деревушек, а все это означало дополнительные мили.
      Тем не менее я была изумлена точностью инструкций генерала и, как ни странно, когда тринадцатого августа мы добрались до постоялого двора "Белолобый олень", я испытала чувство триумфа, как будто мне был брошен вызов, и я с ним справилась.
      Хозяин поджидал нас:
      - Генерал Толуорти был уверен в том, что вы непременно приедете либо сегодня, либо завтра, и просил придержать для вас лучшую комнату, - сообщил он.
      И действительно, это была хорошая комната: стены обшиты деревянными панелями, окна в свинцовых переплетах, мощные дубовые балки на потолке. Здесь стояли кровать под пологом, неизбежный буфет, сундук, небольшой стол с двумя креслами, - в общем, комната была недурно обставлена. Феб досталась небольшая смежная комната. Лучше нельзя было и придумать.
      Нас ожидала превосходная еда: осетрина, пирог с голубями и мясо, зажаренное на вертеле, и все это с хорошей мальвазией.
      Проведя весь день в седле, я нагуляла прекрасный аппетит, а мысль о том, что длинное и утомительное путешествие подходит к концу и вскоре мне предстоит встретиться с сестрой, наполняла меня радостью.
      Потом я удалилась в свою комнату, где Феб распаковала вещи, которые могли понадобиться мне на ночь, и уселась на приоконную скамью, поглядывая во двор и наблюдая за происходящим внизу. Впервые мне довелось увидеть большой наемный экипаж. Их, как я слышала, можно было нанять лишь в Лондоне, и они совершали поездки не более, чем на тридцать миль. Путешественники должны были быть готовы к тому, чтобы останавливаться лишь на определенных постоялых дворах, где обеспечивался должный уход за лошадьми. Вышедшие из экипажа пассажиры выглядели разбитыми от усталости, и я подумала, что лишь те, кто не может позволить себе иной способ передвижения, решаются на путешествие в таком экипаже.
      Потом во двор въехал всадник. Высокий, властного вида, с падающими на плечи волосами, с небольшими усами. Он был весьма элегантно, но без щегольства, одет. В нем было что-то такое, что я назвала бы магнетизмом, и я немедленно ощутила это на себе.
      Не размышляя, я открыла окно и выглянула наружу, и в тот же момент он поднял голову и увидел меня.
      Я не могу объяснить, что со мной случилось, потому что ничего не могла понять и никогда такого не переживала. Я почувствовала это каждой частицей своего тела. Это казалось абсурдным: человек, которого я никогда в жизни не видела, которого я не знала, с которым мы всего лишь встретились взглядами, просто не мог так подействовать на меня. Но это было так. Казалось, мы смотрим друг другу в глаза бесконечно долго, хотя на самом деле пролетело всего лишь несколько мгновений.
      Он снял шляпу и отвесил поклон.
      Я слегка наклонила голову, принимая приветствие, тут же отпрянула от окна и захлопнула его. Сев за стол, на котором стояло зеркало, я уставилась на собственное отражение. На фоне алеющей от румянца щеки оспинки выделялись своей белизной.
      Что со мной случилось? Я знала только, что он вызвал во мне взрыв эмоций, понять которые я не могла.
      Я вновь подошла к окну, но он уже пропал из виду. Должно быть, вошел в гостиницу.
      Очевидно, он решил здесь остановиться, и я хотела вновь увидеть его. Я хотела понять, что со мной случилось. Это было совершенно необычно. Нельзя ощущать это странное чувство (влечение, если называть вещи своими именами), к человеку, с которым даже не перебросился словечком. И все же мне казалось, что я давно его знаю. Он не был для меня посторонним.
      Любопытно было бы знать, что почувствовал он, подняв голову и увидев меня?
      Я начесала на лоб челку и сделала ее попышней, но отметину на левой щеке это не могло скрыть. Спустившись вниз по лестнице, я тут же увидела его. Он тоже заметил меня и с улыбкой пошел навстречу.
      - Я вас сразу узнал, - сказал он. - Ваше сходство с сестрой просто невероятно.
      - Так вы...
      - Ричард Толуорти. Я решил, что мне следует приехать сюда и встретить вас, чтобы завтра проводить в Фар-Фламстед.
      Я переживала целую гамму чувств. Что же сулило мне будущее? Свою натуру я знала. Иногда мне казалось, что лучше бы я ее не знала. Мне предстояло жить под одной крышей с этим мужчиной, и этот мужчина был мужем моей сестры.
      ***
      Он приказал освободить комнату, чтобы мы могли спокойно поговорить. Хозяин затопил очаг, поскольку, как он заметил, вечера теперь становятся все холоднее, и настоял на том, чтобы мы попробовали его мальвазии, которой он очень гордился. Мы уселись за стол.
      - Я очень рад тому, что вы решились приехать, - сказал он, - Анжелет очень тосковала по вас. Но как же вы похожи! В первый момент мне показалось, что я вижу ее в окне. Но между вами, конечно, есть различия, большие различия.
      Я не могла прочитать его мысли по глазам. Он был не из тех людей, у которых все написано на лице, поэтому мне трудно было понять, какое впечатление я произвела на него. А я сама все еще была ошеломлена своими ощущениями.
      Я наблюдала за тем, как его пальцы охватывают бокал - длинные пальцы, как у музыканта, ухоженные и в то же время сильные, не похожие на пальцы солдата. Я заметила на них золотящиеся волоски, и мне тут же захотелось их потрогать.
      - Да, - сказала я, - разница огромная. Моя болезнь оставила неизгладимые следы.
      Он не стал убеждать меня в том, что оспины вовсе не заметны. Я поняла, что он - прямой человек, не привыкший лгать.
      Он просто сказал:
      - Вам посчастливилось выжить.
      - За мной прекрасно ухаживали. Мать твердо решила, что не даст мне умереть, и ей помогала моя служанка.
      - Анжелет рассказывала мне об этом.
      - Она, наверное, вообще многое рассказала обо мне.
      Я вдруг задумалась о том, какой я представляюсь Анжелет, насколько хорошо она меня знает. Я ее знала, кажется, вдоль и поперек. А знала ли она меня? Нет, пожалуй, Анжелет никогда не сможет проникнуть в тайные намерения окружающих. Все ей видится в черных и белых красках, все она воспринимает в категориях "хорошо - плохо". Хотелось бы мне знать, любит ли она своего генерала? Я попыталась представить их вместе в постели.
      - Она рассказала мне о вашей болезни и о том, каким образом вы заразились.
      Я подумала: она создала героический образ. Интересно, он тоже считает меня героиней? Если так, то это ненадолго. Я чувствовала, что такого человека, как он, трудно ввести в заблуждение.
      - Я очень рад тому, что вы решили приехать. Анжелет чувствует себя несколько подавленно.
      - Да, в связи с этим выкидышем. Ей было плохо?
      - Не слишком. Но она, конечно, страшно расстроилась.
      - Видимо, как и вы.
      - Она вскоре оправится. Сейчас мы ведем очень умеренный образ жизни. Мне пришлось по службе; совершить поездку на север. Нынешние времена весьма , беспокойны.
      Я знала это. Я всегда интересовалась политикой больше, чем Анжелет.
      - Да, я понимаю, что в стране есть круги, выражающие недовольство тем, как развиваются события в последнее время.
      - В данный момент более всего беспокоит Шотландия.
      Я порадовалась тому, что за время болезни довольно много читала.
      - А вы считаете, что король не прав, так настаивая на введении этих новых молитвенников?
      - Король есть король, - ответил он. - Он правит страной, и долг подданных - повиноваться ему.
      - Мне кажется странным, - заметила я, - что беспорядки происходят в краю, где вырос отец короля.
      - Стюарты - шотландцы, и поэтому существуют англичане, которые недолюбливают их. А шотландцы жалуются на то, что король стал совсем англичанином. Они подогревают беспорядки, а у нас нет достаточного количества денег, чтобы снарядить армию, которая нужна для наведения порядка в Шотландии.
      - И все это, конечно, доставляет вам массу забот и, я не сомневаюсь, вынуждает вас часто покидать дом.
      - Ну конечно, солдат должен быть всегда готов к тому, чтобы оставить свой дом.
      - Раздоры на религиозной почве вызывают у меня сожаление.
      - Многие войны в истории человечества начинались именно по этой причине.
      Я старалась вести интеллектуальный разговор о судьбах страны, и в определенной степени мне это удавалось, поскольку я предусмотрительно предоставляла ему полную возможность произносить монологи. В это время я слушала его. Он не был человеком, созданным для светских бесед, однако вскоре я уже выслушивала его описания военных кампаний в Испании и Франции, причем проявляла к рассказам самый живой интерес - не потому, что мне были интересны подробности битв, а просто, слушая их, я узнавала о нем все больше.
      Мы беседовали около часа, а точнее, он говорил, а я слушала; я была уверена в том, что произвела на него впечатление, и он, похоже, сам был этим удивлен.
      Он сказал:
      - Просто удивительно, как вы осведомлены в этих вопросах. Такие женщины редкость.
      - Осведомленной я стала лишь сегодня вечером, - ответила я, имея в виду осведомленность не только в вопросах французской и испанской кампаний.
      - Я прибыл сюда, - сказал он, - чтобы встретить вас и завтра проводить в Фар-Фламстед. Конечно, я и предположить не мог, что мне предстоит столь интересный вечер. Он доставил мне истинное удовольствие.
      - Это оттого, что я так напоминаю вашу жену, - Нет, - сказал он, - я нахожу, что вы очень отличаетесь друг от друга. Единственное сходство у вас внешность.
      - И в этом нас легко различить.., теперь, - сказала я, коснувшись оспины на щеке.
      - Это ваши почетные боевые шрамы, - сказал он. - Вы должны носить их с гордостью.
      - А что еще мне остается делать? Он вдруг наклонился ко мне и сказал:
      - Позвольте открыть вам секрет. Они придают вам особую пикантность. Я очень рад тому, что вы решили навестить нас, и надеюсь, что ваш визит окажется продолжительным.
      - Вам следует воздержаться от выводов, пока вы не узнаете меня получше. Иногда гость оказывается весьма утомительным.
      - Сестра моей жены не является для меня гостьей. Она - член нашей семьи, и ей всегда будут рады в доме, в котором она может оставаться столько, сколько сочтет нужным.
      - Это необдуманное заявление, генерал, а вы не из тех людей, которые совершают необдуманные поступки.
      - Откуда вы знаете? Мы только что познакомились.
      - Но это не обычное знакомство.
      Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Думаю, что мои глаза излучали тепло. Его глаза были холодны. Для него я была всего лишь сестрой его жены, которая, к его радости, оказалась неглупой. Полагаю, с его скромностью он не мог пойти дальше. Но это было не все. Нет. Возможно, я во многом была осведомлена лучше, чем он, несмотря на разницу в возрасте. Иногда мне кажется, что некоторые женщины вроде меня рождаются, уже обладая знаниями об отношениях между людьми разного пола. Я чувствовала что где-то под этой ледяной поверхностью таится страсть.
      Я вспомнила, как поддразнивала Бастиана, как сумела не поддаться искушению, и теперь, конечно, сознавала, что Бастиан ничего для меня не значил. Я всего лишь слегка набралась опыта.
      Я сказала:
      - Мне многое известно о вас от сестры, она постоянно писала о вас в письмах, так что вы не такой уж незнакомец для меня. А кроме того, мы с сестрой - двойняшки.., близнецы. Между нами существует прочная связь, и опыт одной из нас ощущается другой.
      Я встала. Он взял меня за руку, пожал ее и искренне сказал:
      - Надеюсь, вам понравится у нас.
      - Я в этом, уверена, - ответила я.
      Он проводил меня до двери комнаты, где уже поджидала Феб. Она изобразила реверанс, и я вошла в комнату, оставив генерала за дверью.
      Подойдя к кровати, я уселась на нее. Феб расстегнула мне платье.
      - Вам понравился этот джентльмен.
      Это было констатацией факта, а не вопросом.
      - Да, - ответила я, - мне понравился этот джентльмен.
      - Вы там внизу сидели вдвоем...
      - А ты полагаешь, что это нехорошо, Феб?
      - Ну, госпожа, это не по мне... Я рассмеялась.
      - Ты напрасно беспокоишься за меня, Феб. Джентльмен, которого ты видела, это генерал Толуорти, муж моей сестры и, следовательно, мой зять.
      Несколько секунд Феб таращилась на меня, а затем быстро опустила глаза, но я успела заметить мелькнувшее в них понимание.
      Я была уверена, что Феб знает о моих приключениях с Бастианом. Пережив нечто подобное сама, она, должно быть, заметила мое приподнятое настроение; более того, она, видимо, знала, что оно означает. Она сама должна была испытывать эти ощущения в пшеничных полях, в объятиях мужчины, ставшего отцом ее ребенка, который был и ее позором и ее спасением.
      ***
      В эту ночь я не могла уснуть, вновь и вновь вспоминая наш разговор. Перед глазами стояло его лицо: его твердые черты, тонкие, но четко прорисованные брови, холодный блеск голубых глаз, корректные манеры, полное игнорирование того факта, что я - женщина; и все-таки.., и все-таки что-то было.., какая-то искорка взаимопонимания, какая-то связь, на миг возникшая между нами.
      Я попробовала поменять нас с сестрой местами. Предположим, это я поехала к Карлотте; предположим, это Анжелет подхватила оспу. Тогда я стала бы женой Ричарда. Или не стала бы? Отчего он выбрал ее? Она описала мне свое приключение на лондонской улице. Я могла представить, что, когда он спас и защитил ее, его умилила ее беспомощность. Предположим, что у меня стянули кошелек, и я попыталась вернуть его. Итак, я стала бы его женой, а Анжелет сейчас лежала бы в этой кровати, ожидая встречи со мной.
      Мне необходимо было узнать, как у них обстоят дела. Любит ли он ее, любит ли она его?
      Живя рядом с ними под одной крышей, я вскоре все узнаю. И каким будет результат этого моего проживания?
      Я пыталась откровенно объясниться сама с собой:
      - Ты знаешь свою натуру. Тебе нужно выйти замуж. Феб об этом знает. Возможно, ей это нужно. Может быть, попытаться найти для нее мужа.., кого-нибудь, кто будет боготворить меня за то, что я дала возможность жениться на Феб и поступить ко мне на службу? Ну почему мне всегда хочется, чтобы люди восхищались мной? Почему бы мне не стать простой и незамысловатой, как Анжелет? А может быть, теперь уже и она не простушка. Ведь она замужем; она ложится в одну постель с этим мужчиной и могла бы родить от него ребенка, если бы не несчастный случай. Она должна была измениться.
      Неужели я не знала самое себя? Ведь я так долго болела и так неожиданно вернулась к жизни. Я вновь флиртовала с Бастианом, и хотя моя гордость не позволила мне вновь стать его любовницей, но меня к нему влекло. Впрочем, это мог бы быть вовсе и не Бастиан. А теперь я встретила этого человека, и он оказался непохожим на всех, кого я знала до сих пор. Генерал ничем не напоминал парней из семейств Кроллов и Лэмптонов, с которыми я вместе росла. В нем была какая-то отстраненность, которая и влекла меня к нему; он был опытен и знал жизнь; он сражался в боях и близко видел смерть. Он в самом деле заинтриговал меня. А кроме того, он был мужем моей сестры, и, должно быть, именно из-за наших с ней довольно необычных отношений, не вполне мне понятных, я испытывала к нему эти чувства.
      Наконец я уснула. Феб разбудила меня рано утром, поскольку мы должны были выехать с постоялого двора ровно в семь часов.
      Мы вместе позавтракали, вновь увлекшись разговором.
      Ричард рассказал мне о своем родном доме на севере страны, а я сказала, что хорошо представляю его предков, защищавших свои дома от пиктов. В нем было что-то от датчанина, и я предположила, что его предки прибыли в Британию на своих длинных лодках, чтобы разорять наши берега.
      Он согласился с такой возможностью, хотя их семейные хроники утверждают, что основатели рода прибыли вместе с Вильгельмом Завоевателем, и мы пустились в рассуждения о войнах, и о том, что они всегда существовали в этом мире, Я сказала, что было бы гораздо лучше, если бы люди научились решать свои распри другими способами.
      Будучи солдатом, Ричард ненавидел иные пути решения многих проблем, ибо всегда найдутся люди, готовые нарушить данное ими слово, и единственным реальным путем установления закона и порядка может быть применение силы.
      - Как странно, - заметила я, - что для того, чтобы воцарился мир, нужно вести войну.
      - Противоядия нередко бывают именно таковы, - согласился Ричард. - Мне кое-что известно о лечебных травах, и представьте, действие одного яда часто нейтрализует действие другого яда.
      Потом он начал рассказывать о травах, о том, как он лечил ими полученные в боях раны.., и, таким образом, время за завтраком пролетело незаметно.
      Мы должны были отправиться в семь утра и выехали минута в минуту. Меня немножко смешила такая точность. Я решила, что отсутствие пунктуальности в глазах Ричарда должно выглядеть чуть ли не преступлением, и мне стало любопытно, как же удается выкручиваться Анжелет, так как пунктуальность никогда не входила в список ее добродетелей.
      Я ехала рядом с Ричардом и благодарила за учтивость, которая привела его в "Белый олень" ради того, чтобы встретить меня и сопроводить в замок. Он сказал, что считает своей прямой обязанностью выполнить свой долг перед сестрой жены, а к тому же он получил от этого удовольствие. Его лицо было очень доверчивым, когда он сказал:
      - Надеюсь, вам не покажется скучно в Фар-Фламстеде. Позже мы отправимся в нашу резиденцию в Уайтхолле, и там вы будете общаться с людьми, близкими ко двору. Но пока, я считаю, Анжелет должна восстановить силы, и для этого ей следует пожить в спокойной обстановке.
      - Ну конечно. Я живу в провинции, где, как мне кажется, гораздо скучнее, чем в Фар-Фламстеде, так что на этот счет у вас не должно быть опасений.
      - Я уверен, что ваш приезд пойдет на пользу нам обоим.
      По пути генерал рассказывал о местах, которые мы проезжали, и я была удивлена тем, как отличались здешние пейзажи от наших. Наши деревья несли на себе шрамы, полученные в битвах с юго-западными штормами, а здесь, на юго-востоке Англии, деревья - платаны, липы, конские каштаны - выглядели полными достоинства, ухоженными, как будто кто-то специально подстригал их, и, хотя зелень здешней травы была более блеклой, чем в наших местах (правда, не намного), создавалось впечатление, что и траву здесь подстригают. В этих пейзажах была, можно сказать, элегантность, которой так не хватало пейзажам нашего Корнуолла.
      Наконец мы добрались до Фар-Фламстеда. Я отметила, с какой гордостью он указал мне на замок. Действительно, здание было изящным, постройка определенно относилась к первым годам правления великой королевы: красный кирпич, деревянный верхний этаж, решетчатые окна, зелень...
      За деревьями промелькнула серая башня, и я воскликнула:
      - Это, должно быть, тот маленький замок, о котором мне писала Анжелет.
      Я уже успела настолько изучить мужа своей сестры и привыкнуть к его меняющемуся настроению, что его неодобрительная реакция на мое замечание не ускользнула от меня. Отчего-то эта тема была ему неприятна.
      - Это ведь развалины?
      - Вряд ли их можно так назвать. Более правильное определение - прихоть.
      - То есть, что-то бесполезное.
      - Э.., ну да, конечно.
      - А разве замок не занимает место, которое можно было бы использовать для иных целей?
      - Его построил мой предок, и о нем сложена легенда. Поэтому его нельзя разрушить.
      - Поскольку разрушение может навлечь на семью несчастье или что-нибудь в этом роде?
      - Да, примерно так.
      - Вы суеверны?
      - Мы все временами суеверны. Те, кто заявляет, что не суеверен, частенько оказывается подвержен этому более других. Это естественный инстинкт человека быть суеверным. Представьте людей, в которых лишь начало просыпаться сознание.., боязнь луны, солнца, диких зверей, ревущих в ночи, - из этих страхов рождается суеверие. Это естественно.
      - Значит, вы полагаете, что, если нам есть чего бояться, мы становимся суеверны. Я понимаю. Итак, существует легенда о том, что пока этот маленький замок стоит на месте, с членами семьи все будет в порядке?
      Ричард промолчал, и мне тут же захотелось узнать всю правду.
      Как раз в это время мы въехали во внутренний двор, где нас встречала моя сестра.
      - Берсаба! - крикнула она. Я спешилась и заключила ее в объятия.
      ***
      Мы разговаривали. Как мы разговаривали! Нам нужно было рассказать друг другу так много. Она должна была узнать о том, что происходило дома с момента ее отъезда, но ничуть не меньше ей хотелось рассказать, а мне - услышать обо всех событиях, случившихся с ней.
      Я сообщила сестре, что жизнь нашего дома шла примерно так же, как обычно. Я болела и проводила большую часть времени в спальне, что было ей уже известно. Отец вернулся домой, а вместе с ним Фенимор и Бастиан, причем оба этих могучих человека не собираются вновь отправляться в море.
      Анжелет рассказала мне о том, как приехала в дом Карлотты, и о происшествии на лондонской улице, которое завершилось тем, что ее спас Ричард; она рассказала о его ухаживаниях, об их бракосочетании, о приезде в Фар-Фламстед, хозяйкой которого она теперь стала.
      Но, хотя говорила она почти безостановочно, расписывая мельчайшие подробности, о своих взаимоотношениях с мужем она не сказала ни слова. Вообще, как я заметила, сестра избегала этой темы.
      Она проводила меня в очаровательную спальню, назвав ее Лавандовой комнатой. Это помещение предназначалось для меня. Полог кровати был вышит веточками лаванды, так же, как и портьеры, а ковры были нежного розовато-лилового оттенка.
      Рядом располагалась Синяя комната, которую Анжелет часто использовала как спальню.
      - Не всегда?
      - Нет. - Она явно была в замешательстве. - Я спала в ней после... Не всегда, конечно. Но после выкидыша мне нужно было хорошенько отдохнуть, и мы решили, что у меня будет отдельная спальня.
      - Отдельная от брачного ложа.
      - Ну.., да. Это очень удобная комната.
      Да, в моей сестре осталось очень много девичьего, и трудно было поверить, что она уже замужем и что, если бы не несчастный случай, вскоре она стала бы матерью.
      Анжелет рассказала мне о событиях, которые привели к выкидышу, о том, как до нее дошли слухи, что в доме водятся привидения, как однажды ночью она увидела в окне свет и поднялась в комнату Замка, чтобы разглядеть все получше. Она видела.., видела что-то.., и сама в точности не знает что. Ей показалось, что это было лицо, причем, как ни странно, лицо, которое она видела прежде. Слуги были убеждены, что все этой ей просто померещилось, но сама она была уверена в обратном. Так или иначе, но она сильно перепугалась и, видимо, это стало причиной выкидыша.
      Я вспомнила, с каким странным выражением Ричард Толуорти говорил со мной об этом замке, и решила, что нужно будет поподробнее разузнать всю связанную с ним историю, а узнав о ней, я узнала бы и о самом Толуорти.
      Первые дни были полны новыми впечатлениями. Я выезжала верхом с сестрой, и она показала мне ферму Лонгриджей.
      По ее словам, Ричард съездил к ним и выразил благодарность за все, что они сделали для нее, хотя отношения остались напряженными. Она рассказала и о том, как Ричард вызывал Лонгриджа на дуэль.
      - Дуэль! - воскликнула я удивленно. Этот факт бросал новый свет на его характер. - Я не думала, что он способен на столь безрассудные поступки. - И что за дуэль? Из-за женщины?
      Анжелет рассмеялась.
      - Конечно, нет. Люк Лонгридж непочтительно отозвался о нашем короле.
      - Так, значит, твой муж ярый роялист? Она задумалась.
      - Пожалуй, он просто солдат, чей долг - быть верным королю.
      "Ну да, - подумала я. - Это человек, который всегда ведет себя так, как положено. Возможно, он вовсе не в восторге от короля, но он служит ему и поэтому будет защищать его в любом случае, а если придется, то и ценой своей собственной жизни".
      Генерал был из тех людей, которые всегда строго придерживаются принципов.
      Итак, я гуляла, каталась верхом и болтала с Анжелет. Время от времени я замечала, что, когда дело идет к ночи, на ее лице появляется напряженное выражение. Иногда я тихо открывала дверь ее спальни и проскальзывала внутрь. Если ее там не было, я знала: она возлежит на брачном ложе.
      Однажды Ричард ненадолго уехал и не ночевал дома. Я была поражена тем, сколь явным было охватившее сестру чувство облегчения. И тем не менее, когда она говорила о муже, в ее глазах читалось такое восхищение, что любой сказал бы: она вне всяких сомнений любит его.
      Я пыталась разговорить Анжелет, узнать подробности об этой стороне их взаимоотношений.
      - Вскоре, - сказала я, - мы, должно быть, услышим о том, что ты опять готовишься стать матерью. Услышав это, она вздрогнула.
      - В чем дело, Анжелет? Ведь ты хочешь иметь детей, разве не так?
      - Конечно.
      - А он.., твой муж?
      - Ну разумеется, он хочет иметь детей.
      - Так если вы оба хотите...
      Она отвернулась, но я схватила ее за руку.
      - Ты счастлива, Анжелет?
      - Конечно.
      - Брак - это все, что тебе нужно.., все... Я заставила ее взглянуть мне в лицо, потому что так она неспособна была меня обмануть. В ее глазах затаилась пустота, как всегда, когда она пыталась что-то скрыть от меня.
      - В браке есть стороны, - сказала она, - о которых ты и понятия не имеешь.
      - Например?
      - Я не могу объяснить. Тебе придется подождать до тех пор, пока ты сама не обзаведешься мужем.
      Я убедилась в том, что раньше лишь подозревала. Страсти, охватывавшие меня, были ей совершенно чужды. Возможно, при нашем рождении судьба, деля между нами определенные человеческие качества, ограбила одну, отдав все другой.
      С этого момента ситуация для меня прояснилась. Я поняла, что моя сестра стоически несет свое бремя, время от времени выполняя обязанности, связанные с брачным ложем. Любопытно, какое впечатление производило на супруга такое ее отношение. Он должен был это чувствовать и вряд ли радовался этому.
      Я с нетерпением ждала вечеров, которые мы проводили вместе. Я играла с Ричардом в шахматы и иногда обыгрывала его. Он был несколько удивлен, но в то же время и обрадован.
      Ему нравилось расставлять на нарисованном плане местности оловянных солдатиков, показывая нам наглядно, каким образом он выиграл ту или иную битву.
      Я внимательно наблюдала за его действиями, решив завоевать его внимание Я задавала вопросы, касавшиеся тактики, а однажды даже выразила сомнение в разумности какого-то передвижения войск. Его четко прорисованные брови удивленно приподнялись, словно он был поражен безрассудством профана, пытавшегося спорить с профессиональным военным.
      Однажды я переставила пехоту на другую позицию. Вместо того, чтобы поправить меня, Ричард сказал:
      - В таком случае, я перебросил бы свою кавалерию вот сюда.
      - Пехота находится за грядой холмов, - указала я. - Ваша кавалерия не будет знать о том, что моя пехота сменила позиции.
      - Это можно будет заметить.
      - Нет. Они двигались ночью.
      - Разведчики сообщат мне об этом.
      - Мои разведчики давно знают ваших. Слишком уж часто вы использовали одних и тех же людей. Они ввели вас в заблуждение, и вы уверены, что пехота находится вот за этими холмами. А они уже давно здесь.
      Наши взгляды встретились, и я увидела блеск в его глазах.
      - Что вы знаете о военном деле? - спросил он.
      - В бою руководствуются стратегией и тактикой. Женщины, как вы знаете, весьма искусны в этих науках.
      Он развеселился и, как мне показалось, пришел в возбуждение. Мы продолжали разыгрывать игрушечную битву.
      Анжелет сидела в кресле, наблюдая за нами.
      Потом, когда мы остались наедине, она сказала:
      - Тебе не следовало так говорить с Ричардом. Это звучало очень самонадеянно! Как будто бы ты разбираешься в военных делах не хуже, чем он.
      - Это всего лишь игра в солдатики.
      - Для него эти игры - реальность. Это битвы, в которых он участвовал и одержал победы.
      - Тогда ему пойдет на пользу соперник-генерал, способный перехитрить его.
      - Берсаба!
      - Да что тут такого!
      - Я не думаю, что он остался доволен. Конечно же, он остался доволен, и мы продолжали наши сражения на бумажных полях и на шахматной доске. Я уже предвкушала будущие вечера, когда я хорошенько узнаю Ричарда, а он - меня. По ночам, оставаясь наедине с собой, я продолжала думать о нем, понимая, что сильное влечение к нему, которое я ощутила при первой встрече, не исчезло. Напротив, с каждым днем оно разгоралось. Однажды Анжелет сказала мне:
      - Вчера вечером Ричард говорил о тебе.
      - Да? - с нетерпением откликнулась я. - И что же именно?
      - Он сказал, что нам следует развлечься. Он думает, что нам пора отправляться в Лондон. По его словам, там будет гораздо интересней.
      - Но ты же сказала, что он говорил обо мне.
      - Он и говорил о тебе. Он сказал, что мы должны найти для тебя мужа.
      Я разозлилась и сказала:
      - Он хочет, чтобы я поскорее покинула ваш дом?
      - О нет, Берсаба, ничего подобного. Ему нравится, что ты здесь, потому что это радует меня. Он говорит, что ты умна и красива и должна выйти замуж. Просто сейчас он хочет, чтобы мы побыли здесь ради моего здоровья. Ричард считает, что я еще недостаточно окрепла и мне пока нужно немножко пожить спокойной жизнью.
      Он признает, что я умна и красива, но хочет найти для меня мужа.