- Я думаю, он обрадуется тому, что у меня здесь появились друзья, ведь он нередко будет покидать дом.
      - Посмотрим. В любом случае моя сестра всегда будет рада вашему обществу.
      - А я - ее. У меня было очень интересное утро. Показался Фар-Фламстед, и Люк сказал, что теперь он спокоен и может возвращаться.
      Он поклонился, но я знала, что он будет стоять здесь и ждать, пока я не въеду в ворота.
      ***
      Вскоре я начала подозревать, что забеременела. Конечно, уверенности у меня не было; возможно, я так сильно этого желала, что просто внушила это себе. Я начала засиживаться в комнате Замка, мечтая о ребенке и думая, что в будущем году в это самое время нас будет уже двое - если, конечно, мои предположения верны.
      Я стала довольно рассеянной, и это, конечно, вскоре заметили окружающие. Я видела, что миссис Черри начала внимательно присматриваться ко мне, а однажды, войдя в кухню, я застала ее шепчущейся о чем-то с Мэг и Грейс. Поскольку при моем появлении они тут же умолкли, я решила, что они обсуждали меня, тем более, что хотя миссис Черри сохраняла свой невозмутимо добродушный вид, обе ее собеседницы выглядели скорее растерянными.
      Мэг, причесывая меня, осведомилась, хорошо ли я себя чувствую.
      - Конечно, - ответила я, - а почему ты об этом спрашиваешь? Я плохо выгляжу?
      - О нет, госпожа, вы выглядите прекрасно.., но совсем по-другому.
      - Это как по-другому? - прямо спросила я. Она была в замешательстве.
      - Ну, мы просто подумали, госпожа.., может, это и нехорошо, но мы, понимаете, все время живем вместе, как в семье, ну и кое-что замечаем...
      - Слушай, Мэг, - сказала я, - мне непонятно, что ты имеешь в виду.
      Она стояла смущенная, опустив голову, но так как я стала настаивать на том, чтобы она объяснила, о чем речь, ей пришлось сказать:
      - Ну, я о том, что здорово было бы, если бы в доме появился ребенок. Мы все были бы страшно рады.
      Я почувствовала, что густо краснею.
      - Но с чего вы решили...
      - Да это Грейс, госпожа...
      - Грейс?
      - Понимаете, она этому обучилась у нашей матери и сама тоже собиралась стать. Она и сейчас, если есть нужда.., ну, понимаете, по окрестностям. Если кому-то нужно. У нее к этому способности.
      - Слушай, Мэг, - сказала я, - вот теперь я уже совсем не понимаю, о чем ты толкуешь.
      - Наша мать была повитухой, госпожа, и она научила Грейс всему, что сама знала. Грейс тоже занялась бы тем же самым, только вот мы переехали сюда, и ей пришлось заниматься совсем другим. Но свой хлеб она честно отрабатывает, я думаю, вы тоже согласитесь...
      - Соглашусь, соглашусь. Так что там с Грейс?
      - Ну, у Грейс есть, что называется, чутье насчет всего, что касается младенцев, госпожа, и она говорит, что вы, как говорится, в интересном положении, если вы простите мою дерзость.
      - А откуда она знает?
      - Ну, она говорит, что люди всегда меняются, когда с ними это происходит.., неважно, какого они происхождения, и она говорит, что готова биться об заклад.
      - Возможно, Грейс права. Во всяком случае, я надеюсь, что это так и есть.
      Мэг довольно улыбнулась.
      Через несколько дней я стала думать, что Грейс не обмануло ее чутье.
      Июль подходил к концу. Поля пшеницы на ферме Лонгриджей уже изменили свой цвет, став золотисто-коричневыми, а ячмень, овес и корнеплоды расцветили землю сотней оттенков - желтым, белым, синим, зеленым, багряным... Меня нельзя назвать поэтической натурой, но даже я чувствовала, что земля облеклась в одежды, символизирующие плодородие.
      Как мне хотелось ребенка! Мысленно я беседовала с матерью и Берсабой, но написать им о своих подозрениях боялась, опасаясь ошибки.
      И, конечно, я поддалась искушению поговорить со всеведущей Грейс.
      - Грейс, - сказала я, - я почти уверена.
      - О, госпожа, я совершенно уверена, - ответила она.
      - Я так взволнована.
      - Принести в этот мир новую крошечную жизнь - это самое волнующее, что только можно представить, госпожа.
      - Да, похоже, что так.
      - А вы не сомневайтесь, госпожа. Она подошла ко мне вплотную и взглянула мне в лицо, а потом положила руки мне на плечи.
      - Я бы сказала, что у вас около двух месяцев, госпожа. Некоторые просто созданы для этого. У вас роды будут легкими, это я обещаю. Фигура у вас очень подходящая. Тонкая талия и широкие бедра - как песочные часы, для родов лучше не придумаешь.
      - Ты меня успокаиваешь...
      - О, я свое дело знаю. Тут, в лонгриджских окрестностях, нет ребенка от восьми и младше, кому я не помогала бы родиться на этот свет. А те, кто постарше, так им моя мать помогала. На меня вы можете положиться. Я от вас ни на минутку не отойду.
      - Ну, сейчас еще рано об этом говорить.
      - А вы не сомневайтесь, госпожа. Ребеночек-то уже есть, тут нечего и думать. Моя мать была лучшей повитухой во всей округе, и она научила меня всему, что умела. Самые знатные леди никого другого, кроме ее, и видеть не хотели. Она всегда знала, когда приехать, - за день, за два до срока. Никаких там приездов в последнюю минуту, если, конечно, была возможность. А то до ее приезда, бывает, такого наделают... Она еще за неделю готовилась...
      Грейс вдруг умолкла, и я тут же спросила:
      - Так, значит, она помогала и первой жене генерала?
      - В том, что бедняжка умерла, нет вины моей матери. Она заранее сказала, что роды будут непростые. Госпожа была очень уж слаба, и мать знала, что ей не выкарабкаться, но все, что могла, она для нее сделала. Только без толку это. Будь ты лучшей в мире повитухой, против судьбы не попрешь. Но она, конечно, совсем не то была, что вы. Вы-то сильная, здоровая. Про нее нечего даже вспоминать...
      - Я все-таки хотела бы узнать о ней побольше, Грейс.
      Она поджала губы.
      - Я думаю, вам нечего на пустом месте огород городить, госпожа. Вам нужно сейчас думать про своего будущего ребенка. Я знаю, что в апреле вы будете держать на руках малютку и называть его верхом совершенства.
      Я улыбнулась. Судя по всему, она уже примеряла к себе роль няньки.
      Настроение мое улучшилось. Было очень приятно сознавать, что, когда придет мой час, мною займется самая лучшая в мире повитуха.
      Прибыл гонец с письмом от Ричарда. Его опасения относительно беспорядков на севере не подтвердились, и ситуацию удалось взять под контроль. Он собирался прибыть домой до конца этого месяца.
      Я решила, что уже можно написать ему о моих предположениях, которые, наверное, обрадуют его:
      "...У меня, конечно, нет уверенности, но это, видимо, так. Грейс, превосходная повитуха, которую мать обучила всему, что знала сама, прекрасно разбирающаяся во всех этих делах, абсолютно уверена и даже начала обращаться со мной как с бесценным изделием из фарфора. Ко времени вашего возвращения можно будет говорить об этом с полной уверенностью, но уже и сейчас я очень счастлива, поскольку сама чувствую, что это произошло.
      В Тристан Прайори я еще ничего не написала. Моя мать, конечно, обрадуется, но начнет беспокоиться. Думаю, мне ничего на свете так сильно не хочется, как встречи с мамой и сестрой".
      Через неделю пришло письмо от Ричарда. Видимо, он немедленно по получении вестей от меня сел писать ответ.
      Он писал:
      "Моя дорогая жена!
      Ваше письмо принесло мне огромную радость. Я прошу вас бережно относиться к своему здоровью. Я постараюсь приехать домой как можно скорей - видимо, к концу месяца. Надеюсь, что в этот раз останусь с вами надолго, если, конечно, не возникнут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства. В данный момент это выглядит маловероятным. Если бы ваша мать и сестра собрались к нам с визитом, я был бы очень рад. Мне не хотелось бы, чтобы вы, сейчас отправились к ним в гости: с каждой неделей вам следует быть все более осторожной. Будьте уверены, что я постоянно думаю о вас, за исключением тех случаев, когда занят военными делами. Вы знаете глубину моих чувств к вам.
      Ваш муж, Ричард Толуорти".
      Прочитав письмо, я улыбнулась. Назвать его страстным признанием в любви было трудновато, но оно было искренним, и каждое его слово выглядело правдивым. Ничего иного я и не ожидала.
      ***
      Однажды ночью я мучалась бессонницей. Я лежала в огромной кровати и размышляла о том, как Ричард приедет домой, как мы с ним будем говорить, как вместе будем обсуждать будущее нашего ребенка. Жизнь показала мне еще одно свое измерение. Должно быть, мысль о том, что я становлюсь матерью, изменила меня. Я стала старше, умней. Я обязана была измениться. Теперь для меня начнется новая жизнь. Интересно, справлюсь ли я с ее требованиями?
      Мать, конечно, обрадуется, но и немножко встревожится. Сама она целых пять лет ждала ребенка, моего брата Фенимора и, несомненно, порадуется за меня, поскольку не каждая молодая супруга могла бы понести так быстро, как я.
      Лежа в кровати, я шепотом беседовала с Берсабой, придумывая ее ответы. Мне до сих пор казалось непостижимым, что наши жизни вдруг разошлись в разные стороны после того, как многие годы мы провели бок о бок.
      И вот, когда я так лежала и размышляла, в ночной тишине послышался какой-то странный звук. Я не совсем была уверена, но мне показалось, что зазвучал смех.., странный, зловещий смех, который никак нельзя было назвать радостным. Я села в кровати и глянула в сторону окна. Мелькнул и тут же пропал свет. Затем это повторилось.
      Я поняла, где это происходит. Замок!
      Я вскочила с кровати, быстро набросила на плечи халат, подошла к окну и стала пристально вглядываться в кромешную тьму. Вновь послышался смех, потом раздался пронзительный крик. Странно, очень странно...
      В маленьком замке кто-то был.
      Из этого окна я могла увидеть только башенки, но ведь существовала комната, из которой открывался гораздо лучший вид.
      Я зажгла свечу, поднялась по винтовой лестнице и вошла в комнату Замка. В рассеянном свете луны она выглядела жутковато. Встав у окна, я подняла свечу. Теперь в оконном стекле мне было видно только отражение собственного лица. Пришлось поставить свечу на стол и вновь вернуться к окну. Я забралась на приоконную скамью и вновь начала вглядываться во тьму, где находились башни замка.
      И тогда опять появился свет. Он загорался и гас. Это выглядело так, словно башенные зубцы периодически закрывали какой-то фонарь.
      Я открыла окно и высунулась наружу, пытаясь получше разглядеть замок, а потом вдруг поняла, что вижу чье-то лицо. Оно появилось на зубчатой стене одно лицо без тела, лицо, которое было обращено прямо ко мне.
      Я почувствовала, как кровь застывает в моих жилах, насколько нечеловеческим выглядело это лицо, несколько долгих секунд смотревшее именно на меня. Потом лицо исчезло, тут же погас и свет.
      Я видела это лицо раньше. Я знала, что оно принадлежит мужчине, которого я заметила в зарослях у стены замка. Я узнала и волосы, и густые брови, хотя не смогла разглядеть отметину на лице.
      - Джон Земляника, - прошептала я.
      И в этот момент мои волосы встали дыбом, я почувствовала, что в комнате вместе со мной находится еще кто-то. Я поняла, что здесь присутствует нечто жуткое, сверхъестественное, и поэтому боялась повернуться. Теперь я знала, что такое быть парализованной страхом - я на самом деле не могла шевельнуться и только дрожала от ужаса.
      Кто-то был у меня за спиной. Кто-то приближался ко мне. Я вспомнила, как Ричард не хотел, чтобы я входила в эту комнату.
      Я все-таки заставила себя резко обернуться.
      Рядом со мной стояла миссис Черри. Выглядела она иначе, чем днем, волосы ее были расчесаны на прямой пробор и спадали на плечи, она куталась в накидку из ворсистой ткани.
      - Миссис Черри! - воскликнула я.
      - Госпожа, что вы здесь делаете? Вы же схватите ужасную простуду.., ведь окно открыто!
      - Я думала, что...
      - Я уверена, что у вас был ночной кошмар. Но с чего вы вздумали подняться сюда? Я услышала ваши шаги на лестнице. Сплю я чутко и решила, что это Мэг разгуливает во сне. За ней приходится присматривать. Ну, я поднялась сюда, смотрю, а здесь - вы, госпожа.., и в таком виде.
      - Миссис Черри, что-то случилось...
      - Давайте, госпожа, я сначала отведу вас назад в кровать. Вы же вся дрожите от холода. Ничего себе, хорошенькое дельце! Генерал не простит нам, если с вами что-нибудь случится. Пойдемте-ка. В комнате стоит такой холод. Я должна как можно скорее уложить вас в постель.
      - В замке кто-то есть, - сказала я.
      - Чепуха. Никто туда не может забраться. Там все заперто. Это приказание генерала. Он сказал, что там опасно и строго-настрого запретил кому-нибудь из нас ходить туда.
      - Я видела там свет. И.., чье-то лицо.
      - Ну, госпожа, это дурные сны. Добрая порция успокоительного настоя - вот все, что вам сейчас нужно. Я прямо сейчас вам его и принесу.
      - Да нет же, мне все это не привиделось. Я не могла заснуть и вдруг услышала шум.., что-то вроде смеха, а потом увидела там свет, поэтому я и поднялась сюда, чтобы получше все разглядеть, и тут появилось это лицо...
      - Это, конечно, игра света.
      - Нет, я не ошиблась... Я думаю, это был.., тот человек, которого я видела среди деревьев.
      - Джон Земляника!
      - Родимого пятна я не заметила. Просто видела очертания головы и эти волосы.
      - О нет, госпожа. Этого просто не может быть. Пойдемте-ка вниз. Я все-таки должна вас уложить в постель. На вашем месте я не разгуливала бы здесь по ночам. Некоторые лестницы не вполне надежны, а в вашем положении падать никак нельзя - может случиться большое несчастье. Не раз так бывало, что какое-нибудь дурацкое падение - и конец всем надеждам. Давайте-ка пойдем. Я не успокоюсь до тех пор, пока не увижу вас в тепленькой постельке. А потом я принесу вам горячий кирпич, завернутый в мягкую фланель, и один из лучших успокоительных настоев. А завтра утром вы проснетесь свеженькая, как огурчик, и даже думать забудете про ночные кошмары.
      Я поняла, что убеждать ее нет смысла, и пошла вслед за ней в свою комнату. По крайней мере, в ее присутствии я почувствовала себя поспокойней. Не знаю, что я ожидала увидеть, отворачиваясь от окна, когда оказалась лицом к лицу с ней. Но было так странно ждать чего-то сверхъестественного, а увидеть это круглое, розовое, озабоченное лицо.
      Я все еще дрожала, когда она заботливо подтыкала под меня одеяло.
      - А теперь вы немножко подождите, я принесу горячий кирпич и настой. Нужно постараться сделать все это без шума, а то мы разбудим весь дом.
      Я лежала и ждала ее возвращения. Что касается моих кошмаров, все это были, конечно, глупости. Я ясно видела мелькающий за зубцами свет. Я видела лицо на башне. Не такой уж я была впечатлительной, чтобы все это мне померещилось.
      Вначале она принесла кирпич, что оказалось и в самом деле очень кстати. Завернутый в красную фланель, он давал мягкое тепло, и вскоре я перестала дрожать и почувствовала себя лучше.
      - Я вернусь через минуту, - сказала миссис Черри и сдержала слово.
      Она принесла небольшой оловянный бокал, в котором был какой-то настой, по ее словам, приятный на вкус и очень полезный.
      Она вручила его мне со словами:
      - Выпейте-ка, госпожа, маленькими глоточками. Так он лучше подействует. Думаю, немногие знают лучше меня секреты трав и корней, а если есть такие, хотела бы я с ними поговорить, поскольку век живи - век учись. Некоторые из важных гостей генерала, тоже крупные военные, как и он, расхваливали вкус моего жаркого, так никакой там особой хитрости нет: положишь щепотку репейника, немного сердечника да еще мяты. Много чего можно сделать с травами... Все плоды земли даны нам по милости Господней, а нам надо лишь уметь этими дарами пользоваться. Вот у меня в этот настой добавлено чуть-чуть чабреца. От него бывают хорошие сновидения - это моя бабушка заметила и передала мне по наследству, а еще тут немного мака, чтобы засыпалось легче. Ну, как на вкус, госпожа?
      - Он сладкий.., но не слишком сладкий.., и у него такой приятный привкус.
      - Ну, я знала, что он вам понравится. Вы и не заметите, как уснете.
      - Но я уверена в том, что видела свет и лицо. Ни за что не поверю, что это мне померещилось или приснилось. Я вовсе не спала.
      Она немного подумала, а потом сказала:
      - Значит, говорите, Джон Земляника? Это было его лицо?
      - Я не могу сказать наверняка. Ведь светила только луна, и как раз из-за его спины. Лицо оказалось в тени. Но вот форма головы действительно...
      - Я просто думаю, неужели этот сумасшедший Джон Земляника все-таки сумел туда забраться? Такое могло случиться.
      - А как он сумел?
      - Да через стену.
      - А как же он перелез через нее? Ведь там наверху вмурованы осколки стекла.
      - Это сделал генерал, чтобы уж наверняка никто туда не забрался. Но от этого Джона Земляники чего хочешь можно ждать. Он ведь малость не в своем уме. Мы, в общем-то, именно потому не особенно его и гоняем.
      - Вы говорите, он браконьер?
      - Ну да, понемножку браконьерит. Но люди в округе относятся к нему снисходительно. Жалеют его. Ведь он, как говорится, без заклепки в голове. Ну, если вы так уверены, что видели свет и лицо, должно быть, он каким-то образом туда забрался. Поговорю-ка я с мистером Джессоном и с моим Черри. Пусть они как-нибудь поймают его и хорошенько порасспросят. Генералу нужно знать, что кто-то все-таки может туда залезть.., и уж будьте уверены, он положит этому конец.
      При известии о том, что Джон Земляника мог пробраться в замок, я почувствовала облегчение: ведь я никак не могла позволить убедить себя в том, что я - глупое истеричное существо, способное выдумать невесть что.
      Я почувствовала, что меня охватывает сонливость. Теплая постель и напиток подействовали.
      - Спасибо вам, миссис Черри, - сказала я. - Вы так добры, так хорошо за мной поухаживали.
      - О, я делала лишь то, чего и ожидал от меня генерал, госпожа. А теперь мы должны особенно за вами приглядывать.
      Она на цыпочках вышла, а я почти тут же уснула и не просыпалась до той поры, пока солнце не залило комнату своими лучами.
      ***
      На следующий день я решила, что мне необходимо с кем-нибудь обсудить случившееся, и тут же подумала об Элле Лонгридж. Кухня их сельского дома резко контрастировала с нашим замком. Все там было очень простым, и по-моему, в этой обширной, обжитой комнате не было ничего, не имевшего практического применения. В обоих Лонгриджах было что-то прямое - деловитые, практичные, честные, добрые люди.
      Конечно, Ричард был не согласен с их политическими взглядами, направленными, насколько я поняла, в определенном смысле против короля. Ричард, будучи военным, был обязан всегда сохранять лояльность к королю. Я думаю, он поддерживал бы короля даже в том случае, если был бы не согласен с его действиями. Ричард относился к тем людям, которые, выбрав определенную линию поведения, никогда от нее не отступят. Люк Лонгридж был иным. Мне интересно было бы познакомиться с его статьями, о которых упоминала сестра.
      Но я, конечно, собиралась говорить не с Люком, а с Эллой, и чем больше я думала об этой кухне с очагом, от которого шли такие соблазнительные запахи, о звуке, с которым льется в оловянные кружки эль, тем больше мне хотелось попасть туда.
      Я решила выехать пораньше. Зайду к ним, поговорю и вернусь домой к обеду, так что никто и не узнает, где я была. В конце концов, меня ведь пригласили заходить в любое время, а может случиться так, что Ричард, вернувшись, будет возражать против моей дружбы с соседями. Какие чувства можно питать к человеку, которого ты вызывал на дуэль? Вероятно, хорошей жене не следовало бы совершать поступки, которые могут не понравиться ее мужу, но я хотела, чтобы Лонгриджи знали, что, несмотря на политические разногласия между мужчинами, я испытываю к ним искренние дружеские чувства. Мать часто говорила мне о том, что необходима терпимость к чужим взглядам. Она считала, что это принесет только добро, и я разделяла ту же точку зрения.
      Итак, я выехала, и вскоре показался знакомый дом. Я ощутила головокружение, и поняла, что мне не устоять на ногах, поэтому опустилась на землю и лежала там до тех пор, пока меня не нашла служанка.
      - Вам плохо, госпожа! - воскликнула она и вбежала в дом.
      Вышла испуганная Элла.
      - Господи, да это же миссис Толуорти! Ну-ка, Джейн, помоги мне ввести ее в дом.
      С их помощью я кое-как смогла передвигаться и вскоре лежала на скамье, закутанная пледом.
      Головокружение прошло, но боли не отпускали.
      - Не знаю, что со мной приключилось, - пробормотала я. - Я только хотела навестить вас...
      - Ничего, ничего, - успокоила меня Элла, - просто лежите и отдыхайте.
      Только этого я и хотела. Но вскоре я поняла, что со мной происходит. Я теряла своего ребенка.
      ***
      Элла Лонгридж уложила меня в кровать и послала в Фар-Фламстед за Грейс, которая быстро приехала и подтвердила мои опасения.
      - Вы сами вне опасности, госпожа, - сказала Грейс. - А ребеночка вы потеряли, что уж теперь говорить. Ну, срок был небольшой, так что вы быстро оправитесь и сможете завести себе другого. А для нас всех это урок - надо побольше о вас заботиться. Могло быть и хуже.
      Она привезла с собой много лечебных трав и предупредила, что сегодня мне нельзя вставать с кровати, но уже завтра я наверняка смогу отправиться домой, хотя сначала она должна будет меня осмотреть.
      Элла сказала, чтобы Грейс оставалась у них, а завтра сопровождала меня. У нее на сердце будет спокойней, если Грейс окажется под рукой.
      Итак, я лежала в просто обставленной спальне с голыми стенами и размышляла о том, что будет означать потеря ребенка. Мои мечты рассыпались в прах. Только-только я уверилась в том, что у меня будет ребенок, - и тут же потеряла его. Как хорошо, что я не успела похвастаться матери и сестре; а вот Ричарду я уже написала, и теперь придется писать другое письмо и сообщать о случившемся.
      Вошла Элла и села возле моей кровати. Она принесла с собой рукоделие - не вышивку, которую, как я предполагала, она считала занятием легкомысленным, а простую ткань, из которой она шила одежду для себя и для своего брата.
      Она выразила мне сожаление по поводу случившегося. Ей были понятны мои чувства, хотя она и была старой девой, не собиравшейся выходить замуж.
      - Почему же так случилось? - удивлялась она. Я рассказала ей о событиях прошлой ночи.
      - Этим все и объясняется, - сказала она. - Перенесенное волнение привело к выкидышу.
      - Сразу я ничего не почувствовала.
      - Иногда бывает и так. Интересно, кто же там был, в "Капризе"?
      - А вам приходилось слышать о Джоне Землянике, миссис Лонгридж?
      - Да, слышала. Странный это человек. Очень сильный, по-моему. Его отец был настоящим силачом, и Джон пошел в него. Из-за этой отметины на лице его ни с кем не спутаешь. Случается, что о нем подолгу ничего не слышно. Я не знаю, где он живет.., да, похоже, и никто не знает.
      - Миссис Черри, наша домоуправительница, полагает, что он сумел как-то пробраться в замок.
      - Это вполне вероятное объяснение. Как жаль, что это так сильно подействовало на вас.
      - Я просто не знаю, что скажет мой муж, когда вернется. Он настаивает на том, чтобы к замку никто даже не приближался, поскольку это опасно.
      - Я думаю, он разрушит его.
      - Не знаю. Он считает, что этого делать не стоит, потому что его предок вложил в строительство много труда.
      Болтовня с Эллой очень успокоила меня, а позже приехал ее брат, но поскольку я должна была лежать в кровати, а Лонгриджи считали неприличным, чтобы мужчина посещал спальню, где лежит дама, то я его не видела.
      Эту ночь я проспала спокойно, а проснувшись утром, почувствовала себя вполне здоровой.
      Грейс, осмотрев меня, сообщила, что я могу ехать, но Люк Лонгридж и слышать не хотел о поездке верхом и решил отвезти меня и Грейс в Фар-Фламстед в коляске, запряженной парой лошадей. Он сказал, что наших верховых лошадей отведут в Фламстед в тот же день.
      Миссис Черри обняла меня и, что-то бормоча о моих ночных похождениях, которые привели к такому несчастью, настояла на том, чтобы я отправилась в постель.
      Я чувствовала некоторую слабость, а настроение было таким отвратительным, что, не вступая с ней в пререкания, я подчинилась.
      ***
      Действительно, радоваться было нечему. Только сейчас я осознала, сколько всего связывала с появлением на свет ребенка. Я вспомнила эти ночи в огромной кровати, которых я ждала с тяжелым чувством, ночи, о которых за время отсутствия Ричарда я почти забыла. Тогда я внушала себе, что делаю это ради того, чтобы иметь ребенка. Теперь ребенка не стало.
      Я ни с кем не могла поделиться своими мыслями, и когда Грейс и Мэг наперебой втолковывали мне, что вскоре я могу опять забеременеть, мне трудно было преодолеть подавленность, когда я думала о том, что обязательно должно этому предшествовать.
      Задумываясь, не являюсь ли я исключением в этом отношении, я пришла к противоположному выводу. Мне доводилось слышать, как замужние дамы потихоньку шептались о том, что долг жены - выполнять просьбы мужа, какими бы неприятными они ни казались. Теперь я хорошо понимала, что они имели в виду.
      Я чувствовала себя удрученной и все чаще и чаще вспоминала Тристан Прайори. Мне казалось, что больше всего на свете мне хочется встретиться со своей сестрой.
      Я внушала себе, что мне просто необходимо поговорить с ней. Конечно, многого она будет просто не в состоянии понять. Да и как может все это понять незамужняя девушка, девственница? Но все-таки мне было бы гораздо легче...
      А потом приехал Ричард.
      Он был откровенно озабочен и встревожен всем, что со мной случилось.
      Почему-то он показался мне выше ростом и холодней, чем представлялся в воспоминаниях, а в его поведении было заметно какое-то стеснение, видимо, потому, что он не умел выразить свои чувства ко мне.
      За одно я была ему очень благодарна. Он сказал, что я должна хорошенько окрепнуть до того, как мы вновь надумаем обзавестись ребенком. Хотя все и произошло на столь раннем сроке, что моя жизнь не подвергалась опасности, но, несомненно, ослабило мой организм. И поэтому мы не должны рисковать.
      Всю первую неделю после его возвращения я спала в Голубой комнате, названной так по цвету обивки мебели. Комната была расположена неподалеку от нашей общей спальни.
      - Вам будет спокойнее спать одной, - сказал Ричард и добавил:
      - Это на первое время.
      Я была ему страшно благодарна. Я надеялась, что он не заметил, как я этим обрадована, хотя скрыть радость было нелегко.
      Конечно, я рассказала ему о том, что случилось ночью накануне несчастья, о том, как я увидела свет и как мне показалось, что на стене стоит Джон Земляника. Он побледнел, а выражение его глаз я просто не могла понять. Губы его сжались, и лицо стало жестким.
      - Вам это не могло померещиться? - спросил он почти умоляющим тоном.
      - Нет, - ответила я. - До этого бодрствовала и чувствовала себя прекрасно. Я видела свет, слышала какие-то звуки и явственно видела чье-то лицо.
      - И вы узнали его?
      - Да... Впрочем, не поручусь. Освещение было очень слабым. Но до этого я уже видела Джона Землянику - там, в деревьях, возле стены.
      - Не знаю, могло ли это быть, - сказал он. - Я выясню.
      Я предложила:
      - А не лучше ли было бы снести этот замок?
      - Нет, - ответил он, - я не могу этого сделать.
      - Но там опасно, и туда могут пробраться люди.
      - Люди не могут туда пробраться. Я не понимаю, что могло произойти. Обернулось это несчастьем, но я выясню все до конца. А вам больше не следует покидать постель и расхаживать по ночам. Это было просто глупо.
      - Тогда это казалось мне естественным. В конце концов, я имею право знать, что происходит в моем доме.
      - При первой же возможности я расспрошу обо всем Джона Землянику, но если случайно вы вновь встретитесь с ним, прошу вас, не бойтесь. Просто сразу придите и сообщите мне об этом. Я предприму все необходимые шаги. Я не хочу, чтобы вы пытались что-то делать самостоятельно. Прошу запомнить это, Анжелет.
      Это прозвучало как команда, отданная резким отрывистым тоном. Вот так, видимо, он разговаривал со своими подчиненными.
      - Конечно, это неприятная тема, - продолжал он. - Ваши ночные прогулки, по всей видимости, привели к потере ребенка. В будущем вы должны вести себя осторожней. Может быть, вам даже следовало бы отправиться в Уайтхолл и некоторое время пожить в Лондоне.
      Я молчала. Я была ужасно подавлена и никак не могла стряхнуть с себя это чувство.
      А потом потянулись вечера с оловянными солдатиками, ведущими свои бесконечные битвы. Он не всегда приглашал меня участвовать в этих играх. Иногда он удалялся в библиотеку и погружался в книги. Время от времени мы играли в шахматы, но, боюсь, уровень моей игры не повышался, и я понимала, что он не получает особого удовольствия от этих сражений за шахматной доской.
      Я знала также, что скоро мне придется возвращаться в кровать под красным пологом.
      В один прекрасный день он спросил меня:
      - Вы выглядите несчастной, Анжелет. Скажите, что вас угнетает? Я тут же ответила:
      - Думаю, все дело в длительной разлуке с сестрой. Мы всю жизнь прожили вместе до тех самых пор, пока я не уехала в Лондон. Мне ее очень не хватает.
      - Так почему бы ей не приехать к нам в гости?
      - Вы думаете, я могу ее пригласить?
      - Я был бы очень рад этому.
      В тот же день я написана Берсабе:
      "Приезжай, Берсаба. Мне кажется, я не видела тебя целую вечность. Мне страшно не хватает тебя и мамы, и если бы ты смогла приехать, это было бы чудесно. Берсаба, ты мне нужна здесь. Достаточно ли ты окрепла, чтобы перенести дорогу? Очень надеюсь, что да, и верю в то, что ты приедешь, узнала, как сильно я нуждаюсь в тебе".
      Прежде чем запечатать письмо, я перечитала написанное. Звучало оно, как крик о помощи.
      Часть четвертая
      БЕРСАБА
      ПОБЕГ ИЗ МОГИЛЫ
      Внешне я изменилась, и не стоит уверять меня в обратном. Я была на грани смерти, и только чудо, сотворенное неимоверными усилиями моей матери и Феб, спасло меня. Ужасная болезнь оставила на мне свои отметины. А слышал ли кто-нибудь о таких, кто остался не меченным? Я знала, что попеременно мать и Феб круглые сутки не отходили от моей постели, не смыкая глаз, даже долгими ночами.