Дамиен действительно человек уникальный, как удачно назвал его Филипп Лабланш, вот почему он считает себя вправе поступать так, как ему вздумается.

И я оказалась дурочкой, позволившей ему поймать меня в свои сети! Как, должно быть, он потешался, видя, что я сияю от счастья только потому, что он заговорил со мной… Раз это заметила Элиза, наверняка заметил и он. Наверное, он решил, что я не приняла его предложение из-за того, что слишком робела перед ним, боялась выйти за рамки условностей.

И вот он перенес свое внимание на Генриетту. Эта победа далась ему легко.

Какая путаница царит в моих мыслях! Надо во всем разобраться. Во-первых, мое замужество. Неужели я и вправду должна была остаться с Обри и попытаться помочь ему стать другим человеком? Неужели мне надо было вместе с ним бороться против его пагубной привычки? Когда я обнаружила, что мой муж – наркоман, мне казалось, что единственное, что я могу сделать, – это оставить его немедленно. А может быть, я ошибалась… или, что еще хуже, была невнимательна, равнодушна к нему?.. Я нарушила обет, данный мною пред алтарем – в горе и в радости, в здоровье и болезни любить и уважать друг друга. Потом смерть сына бросила меня в пучину глубокого горя, в котором я так с тех пор и пребывала, поддерживая свои душевные силы бессмысленной жаждой мщения.

Да, бесспорно, я была глупа. Надо было не бежать от жизни, а смотреть ей прямо в лицо.

Что же, остается только начать все сначала.

Но могу ли я выйти замуж за Чарлза? Будет ли это справедливо по отношению к нему сейчас, когда я, наконец, поняла, что всеми моими помыслами, всеми чувствами владеет другой человек… и какой! Никто не может с ним сравниться! А что если я опять встречу его где-нибудь? Хватит ли у меня сил устоять на этот раз? Так как же я могу выйти за Чарлза?..

Как хорошо, что Элиза все же согласилась погостить у меня! Может быть, мы вдвоем пойдем работать в какую-нибудь больницу – ведь опыта у нас теперь предостаточно.

Белые скалы все ближе и ближе. Мы почти дома!

Когда мы прибыли на вокзал Виктории, я с радостью обнаружила, что Джо уже ждет нас с каретой. Мое письмо пришло вовремя, все знали о нашем приезде и с нетерпением ожидали нас. Рядом с Джо я увидела Лили. Никогда не забуду, как она бросилась к Вильяму и утонула в его объятиях.

Несколько минут они не могли оторваться друг от друга.

Лили все вглядывалась в дорогие черты, чтобы еще и еще раз удостовериться, что это и в самом деле он, ее дорогой Вильям.

Наконец, она овладела собой и обернулась ко мне.

– Ах, мисс Анна, вы спасли его! Вы привезли его домой, ко мне…

– Нет, Лили, это не я спасла его, а один доктор… доктор Адер.

– Да благословит его Господь! Как бы мне хотелось поблагодарить этого человека за то, что он для нас сделал!

Все это время Джо стоял рядом и не проронил ни слова.

Наконец, заметив, что Лили немного успокоилась, он степенно произнес:

– Вот вы и дома. А те-то… Джейн с Полли… прямо как кошки на раскаленной крыше. Как получили ваше письмо, так и не могут прийти в себя от нетерпения.

– А где же мисс Генриетта? – спросила Лили.

– Она осталась там… ненадолго.

– Да что вы? А я думала, что вы обе приедете.

– Познакомьтесь, это Элиза, мисс Флинн. Мы вместе работали в госпитале. Она поживет у нас некоторое время.

– Подумать только, – восторженно заговорила Лили, – что вам пришлось там пережить! И как же я рада, мисс Анна, что там были вы! Не могу передать, как я обрадовалась, когда получила от вас письмо, что Вильям спасен…

– Давайте-ка пойдем потихоньку, – вмешался Джо, видя, что разговорам конца не предвидится. – Лошадки нервничают – не любят стоять без дела.

И вот мы все сидим в карете, быстро продвигающейся по лондонским улицам.

Джейн и Полли уже ждали нас на пороге. Я подбежала к ним. Мы обнялись.

– Наконец-то! – радостно вскрикнула Полли. – Мы с Джейн прямо дни считали, правда, сестренка?

Джейн подтвердила, что считали, добавила, что чудесно видеть нас снова, и удивилась, почему нет мисс Генриетты.

Я еще раз повторила, что ей пришлось ненадолго задержаться, и сказала, что мисс Элиза, которая работала с нами в госпитале, останется погостить у меня некоторое время.

В зале на стене красовался плакат, на котором было выведено: «Добро пожаловать!» «Как трогательно, – подумала я, не в силах справиться с охватившими меня чувствами. – Мне повезло, что нас окружают такие преданные, такие чудесные слуги – да нет, друзья!..»

– Берите ростбиф, – угощала Полли. – Мы подумали, что вам захочется настоящей английской пищи после той заграничной ерунды, которую вам пришлось есть в чужих краях.

– Как вы внимательны! – растроганно произнесла я.

Вначале Элиза держалась несколько скованно, но потом оттаяла, видя, с какой сердечностью и вниманием относятся к ней Джейн и Полли.

– Вы ляжете в комнате мисс Генриетты – я как следует проветрила там и согрела простыни, – распорядилась Джейн. – А скоро ли мисс Генриетта приедет домой, мисс Плейделл?

– Я пока не знаю. Мне кажется, мисс Флинн вполне подойдет комната мисс Генриетты.

Как странно было опять сидеть за столом, покрытым безупречно выстиранной и отглаженной скатертью, есть замечательно приготовленную еду, которую подавала Джейн. Лили и Вильям остались у нас обедать, и я настояла, чтобы Джейн и Полли тоже сели с нами.

– Вообще-то не годится так делать, – по своему обыкновению проворчала Джейн, но я видела, что им обеим это было приятно.

После обеда Лили и Вильям собрались уходить, и я предложила, чтобы Джо отвез их прямо к дому Клифтов. Наверняка там их ждал не менее теплый прием.

Еще более странно было лежать в удобной постели, в комнате, где, кроме тебя самой, никого не было. Простыни оказались восхитительно прохладными и чудесно пахли лавандовым саше, которое предусмотрительная Полли заранее туда положила.

И все же на душе у меня было тревожно. Как и в последнюю ночь в Ускюдаре, я ворочалась с боку на бок, печально вздыхала, и порой мне казалось, что покой никогда больше не снизойдет на мою израненную душу. Надо, наконец, посмотреть правде в глаза – я оказалась настолько глупа, что влюбилась, причем в человека, с которым только что рассталась, как я думала, навсегда…

Потекли бесконечные дни, которые нечем было заполнить. Я иногда ходила по магазинам, хотя одежды у меня было вполне достаточно. Но надо же хоть как-то убить время!

Элиза легко вписалась в нашу компанию и вскоре уже подружилась и с Джейн, и с Полли. Девушки тоже быстро приняли ее, считая, как они сами говорили, «своей».

– Вы только посмотрите – да у нее силища, как у здорового мужика! – восхищенно произнесла как-то раз Полли, видя, как Элиза легко передвинула мебель в одной из комнат. Она вообще старалась быть полезной и настояла на том, чтобы помогать девушкам в домашней работе.

Тем временем мы наводили справки о подходящей больнице, где могли бы работать. Как-то я прочла в газетах, что мисс Найтингейл ищет средства для того, чтобы открыть высшие курсы сестер милосердия при больнице Святого Фомы и больнице Королевского колледжа. «Интересно, удастся ли нам туда попасть», – спрашивали мы друг друга. Пока мы размышляли, в Лондон приехал Чарлз Фенвик.

Его появление вызвало одобрение не только Элизы, которая всегда хорошо к нему относилась, но и моих служанок Джейн и Полли.

Обед, приготовленный в честь гостя, превзошел все ожидания. Незаурядные поварихи, девушки на этот раз продемонстрировали все свое искусство.

После обеда мы с Чарлзом пошли гулять в Кенсингтонский сад, где он рассказал мне о своих планах.

– Как вы помните, я обещал посоветоваться с вами, прежде чем соглашаться брать практику, – начал он, – но дело подвернулось неожиданно, и надо было решать очень быстро. Мне показалось, что лучшего варианта и желать нельзя.

– Я очень рада, что вы так поступили, Чарлз. Это ваша жизнь, вам и решать.

– Вы же знаете – я хочу, чтобы это стало и вашей жизнью.

– Не стоит принимать меня во внимание, Чарлз. Видите ли, я все еще…

– Я понимаю. Вы все еще колеблетесь. Испытания, выпавшие на нашу долю во время войны, сделали нас совсем другими людьми, не такими, как прежде. В мыслях сумбур, и зачастую принять решение очень трудно.

– Ах, Чарлз, вы такой хороший, такой понимающий человек! Какой неблагодарной я должна вам казаться…

– Не говорите глупостей. Я только хочу, чтобы вы были счастливы, хочу быть уверенным, что то, что вы делаете, для вас – благо.

– Я знаю, со стороны это кажется глупо. Наверное, потому, что я сама никак не могу понять, чего мне хочется.

Мы сели у Круглого пруда и стали смотреть на детей, пускающих на воду свои кораблики.

Я понимала, что необходимо дать какие-то объяснения.

– Поймите, Чарлз – я уже не та юная, неопытная девушка, какой была когда-то. Я побывала замужем. Вначале все кажется таким чудесным, а потом в один прекрасный день все меняется, и ты начинаешь понимать, что совершила страшную ошибку.

– Да, после такого случая становишься осмотрительнее, – согласился он.

– Конечно, я опасаюсь не вас. Я знаю, какой вы хороший, добрый… Наоборот, это вам следовало бы опасаться меня – ведь я оставила мужа, а будь на моем месте хорошая жена, она непременно осталась бы с ним, как бы тяжело это ни было. Наверное, из меня вообще не получится хорошей жены.

– В удачном браке наверняка получится. Послушайте! Вот что мы сделаем: мы поедем в Меритон – так называется это место. Правда, мило? Оно расположено в Глостершире. Я очень люблю те края. Работа предстоит такая – сотрудничество с неким доктором Силкином. Он еще не очень стар, но уже в возрасте – ему за пятьдесят, и он хотел бы работать немного меньше. Поэтому пока ему нужен компаньон, к которому со временем перейдет вся его практика. Правда, прекрасная перспектива? Я сразу влюбился и в доктора, и в деревушку.

– Звучит и в самом деле заманчиво… как раз то, что вы искали.

– Я уже нашел отличный небольшой домик, в котором мы прекрасно разместимся на первых порах. Он расположен очень близко от дома доктора Силкина. Рядом с домом есть сад, в котором растут две яблони и вишневое дерево. Для нас это будет отличным началом! Мне бы очень хотелось, чтобы вы взглянули на все это.

– Я так боюсь…

– Но вам совершенно нечего бояться! Я ведь уже сказал, что прекрасно вас понимаю. Вы еще не приняли решение – ну что ж, в таком случае наилучший выход для нас – не торопить события, не делать ничего сгоряча. Но ведь посмотреть на дом вы можете, правда? Просто посмотреть и сказать, что вы о нем думаете. Никаких обязательств эта поездка на вас не наложит.

– Если вы и в самом деле понимаете мои чувства…

– Да, конечно! Уверяю вас, что полностью понимаю. Так, когда вы сможете приехать? Может быть, в субботу? Возьмите с собой Элизу – тогда вам не придется путешествовать одной. На станции я вас встречу.

– Хорошо, мы приедем, – согласилась я.

Мы пошли домой через аллею Цветов, где на скамейках сидели многочисленные няни, а их питомцы с веселым щебетом бегали вокруг. «Как чудесно видеть детей», – подумала я и вспомнила Джулиана. Острая печаль охватила меня.

Дома Джейн уже пекла булочки к чаю, а Полли с гордостью продемонстрировала чудесный пирог, который она, по ее словам, «испекла прямо за секунду» – ведь в доме гость.

Все пребывали в приподнятом настроении, и, судя по взглядам, которыми обменивались мои служанки, они наверняка решили, что Чарлз Фенвик – «мой нареченный», как они его называли.

Как мы и договаривались, Чарлз встретил нас на станции в коляске, которую использовал для визитов к больным. Он с радостью приветствовал нас. Мы с Элизой сели рядом, а он расположился на облучке.

Местность действительно была очень красивой. Возможно, нам так показалось еще и потому, что мы уже давно не видели зеленых лужаек и цветущих полян, где в изобилии росли лютики и маргаритки. Все выглядело таким мирным и красивым…

Вскоре мы въехали в Меритон, небольшой торговый городок. Почти все здания были построены из местного серого камня. Перед домиками на газонах рос преимущественно ломонос и другие неприхотливые растения, а сады за домами утопали в цветах.

– Какое чудесное место! – воскликнула Элиза. – Я даже представить себе не могла, что у нас в Англии есть такие милые места.

– Да, здесь красиво, – с гордостью подтвердил Чарлз.

– И так тихо, – добавила я.

– Согласен. Тут быстро забываешь о войне.

Вначале мы поехали в дом Чарлза. Он уже нанял экономку – приветливую женщину средних лет, которая, в полном соответствии со своим характером, взялась «опекать» его. Дом, построенный из серого камня и увитый ползучими растениями, выглядел очень уютно, садик и газон были тщательно ухожены.

– Садовник приходит два раза в неделю. Он достался мне от прежнего владельца дома, – пояснил Чарлз.

– Вы прекрасно устроились, – заметила я. – По-моему, вы уже считаете себя частью Меритона.

– Сегодня мы обедаем у моего компаньона. Он настоял на этом, когда узнал, что вы приезжаете. У него налаженное хозяйство, и он решил, что ему будет легче, чем мне, устроить угощение. А вообще-то я обедаю у него каждое воскресенье. Это доставляет мне большое удовольствие.

Познакомившись с компаньоном Чарлза, я поняла, что он имел в виду. Доктор Силкин, седовласый джентльмен со свежим цветом лица, и в самом деле производил впечатление приятного человека. Он тепло приветствовал нас, и я сразу поняла, как он гордится тем, что может так радушно принять гостей. Я была уверена, что Чарлз оказался весьма ценным компаньоном, и мне показалось, что доктор Силкин очень рад, что кроме всех прочих достоинств Фенвик просто милый человек.

– Вы должны познакомиться с моей дочерью, – объявил доктор Силкин. – Дороти, где ты? Выйди к нашим гостям.

Я не ожидала, что она окажется такой молодой – на мой взгляд, ей было не больше двадцати одного-двадцати двух лет. У Дороти были красивые карие глаза, гладкие темные волосы были собраны на затылке в тугой узел. Лицо по-своему красивое поражало тем выражением мудрой доброты, которая, по моим наблюдениям, чаще встречается в лицах более пожилых людей. Словом, весь облик Дороти Силкин был очень привлекателен.

Она мило улыбнулась и сказала:

– Добро пожаловать в Меритон! Чарлз рассказывал нам о вас и о том, как замечательно вы работали во время Крымской войны.

– Дороти очень интересуется такими вещами, – вмешался Чарлз, глядя на девушку с мягкой снисходительностью. – Ей кажется, что мисс Флоренс Найтингейл – святая.

– Наверное, она не так уж далека от истины, – сказала я.

– Вы видели ее? – спросила Дороти.

– Да, конечно.

– И она разговаривала с вами?

– Анна работала рядом с ней, поэтому, естественно, они разговаривали, – пояснил Чарлз. – Должен вас предупредить, Анна, что вам будет здесь оказан теплый прием именно потому, что вы работали в том же госпитале, что и мисс Найтингейл.

– Ну как вы можете так говорить, Чарлз! – запротестовала Дороти Силкин. – Не только поэтому.

Дом был очень уютен, а Дороти оказалась умелой хозяйкой. В столовой над камином висел портрет маслом, изображавший женщину, так похожую на Дороти, что я сразу догадалась – это ее мать.

Позже моя догадка подтвердилась. Мать Дороти умерла четыре года тому назад, и с тех пор девушка сама заботилась об отце и вела хозяйство.

– Она – превосходная домоправительница, – произнес доктор Силкин, с любовью глядя на дочь. – Кроме того, она помогает мне в работе. У нее есть особый подход к пациентам.

– Да, – с улыбкой подтвердил Чарлз, – трудных пациентов она умеет держать в руках, а к тем, кто нуждается в сочувствии, относится с нежностью.

Они заговорили о жизни в этом маленьком городке – дружеских встречах, церковных обязанностях, музыкальных вечерах, небольших званых обедах. Я видела, что Чарлзу все это очень интересно и что он очень подружился с Силкинами. Словом, все устроилось прекрасно.

Могу ли я стать частью этой жизни? А почему бы и нет? Такой образ жизни приятен, удобен, спокоен. Я могла бы даже приносить пользу – ведь мои знания и опыт сестры милосердия здесь наверняка очень пригодились бы. Я представила себе, что живу в маленьком домике из серого камня, увитом ползучими растениями. Но не окажется ли, что я… как бы это сказать… заперта здесь? У меня могут появиться дети – малыши, которые помогут мне справиться с болью утраты моего милого Джулиана.

День прошел прекрасно.

Уже вечером Чарлз отвез нас на станцию. Прощаясь, он посмотрел на меня с легкой грустью.

– Возможно, вы сможете еще раз приехать сюда, – сказал он. – Дайте мне знать об этом заранее. Я уверен, что вы понравились Силкинам.

– Мне они тоже понравились. Я считаю, что вы правильно выбрали место работы, Чарлз.

– Значит, вам оно понравилось… и Силкины тоже. Ну что ж, это очень хорошо.

В поезде по дороге домой Элиза была непривычно молчаливой. Наконец, как будто что-то обдумав, она сказала:

– Он хороший человек, и у вас будет хорошая жизнь. А вы счастливица, вы это знаете?

– Если бы я могла понять, чего хочу!..

– Любая разумная женщина на вашем месте уже давно бы поняла, если только у нее… – она искоса посмотрела на меня и закончила – нет других планов.

– Никаких других планов у меня нет. Мне просто кажется, что там так уютно, спокойно… слишком спокойно. Так можно и задохнуться. Жизнь в Меритоне напоминает мне удобную пуховую постель. Как только ты ложишься в нее, она с готовностью принимает тебя в свои объятия, и уже не вырваться. Тебе хорошо, и ты начинаешь вести эту уютную, счастливую, удобную жизнь…

– Богатое у вас воображение, я и не знала. А потом, что плохого в пуховой постели?

Она внимательно посмотрела на меня. Некоторое время мы ехали молча. Откинувшись на сиденье, я прислушивалась к стуку колес и представляла себе, как буду жить в маленьком домике в Меритоне. И вдруг в моих мечтах возник облик человека, которого я сразу узнала. Он жег меня своими глубокими глазами и цинично усмехался. «Это не для тебя, – как будто говорил он. – Тебе хочется быть свободной, узнать мир. Тебе хочется сбросить с себя груз условностей, мешающий тебе жить. Так перестань же думать о том, что ты должна делать; думай о том, чего тебе хочется. Начинай познавать мир, а я помогу тебе…»

Но ведь мы расстались, и, наверное, я никогда больше не увижу его. А если бы мы встретились снова, что тогда? Да, Элиза права – я просто потеряла рассудок.

Тут я снова услышала голос Элизы:

– А что вы думаете о мисс Дороти?

– Она очаровательна.

– Да. И к тому же докторская дочка. Она будет хорошей женой… какому-нибудь доктору.

– Я уверена в этом.

– И я думаю, что так и случится… в один прекрасный день. Это будет очень удобно, правда?

– Вы имеете в виду Чарлза?

– А что? Товар отменный, и купец рядом, не надо ехать на рынок продавать.

– Как вы странно выражаетесь!

– Неважно. Главное, что вы меня поняли.

– Да, Элиза, я вас поняла. Вы хотите сказать, что, если я буду долго раздумывать и, в конце концов, откажу доктору Фенвику, Дороти вполне может стать его женой.

– А что, разве так не бывает? Мне кажется, его работа на Крымской войне, вместе с мисс Найтингейл, сделала доктора Фенвика в глазах мисс Дороти героем.

– Но те доктора, которые там работали, и в самом деле герои.

– А доктор Фенвик к тому же еще и хороший человек.

– Да, вы мне говорили это много раз. Я знаю, что вы о нем очень высокого мнения.

– Иногда мы начинаем ценить что-нибудь только когда теряем.

– Вы хотите сказать, что, если я упущу доктора Фенвика, его подхватит Дороти Силкин?

– Совершенно верно, – подтвердила Элиза.

– А вы знаете, Элиза, я даже рада, что на свете существует такая вот Дороти Силкин. Мне кажется, она будет идеальной женой для Чарлза. Он заслуживает самого лучшего, и она подходит ему больше, чем я.

– Вы прекрасно ему подходите… а он – вам.

– Да нет, мне кажется, я не смогу жить в таком месте, как Меритон. То, что я в своей жизни пережила, оставило в душе неизгладимый след. Я ведь немного рассказывала вам о Минстере Сент-Клере, но отнюдь не все. Мое замужество было очень странным. Я потеряла ребенка, потом мужа. Такие вещи так просто не забываются. А затем наша поездка в Ускюдар… Нелегко после всего этого перейти к размеренной деревенской жизни. И вы знаете, Элиза, когда я сегодня воочию увидела эту жизнь, я отчетливо поняла, что не смогу так жить. И меньше всего на свете мне хотелось бы травмировать Чарлза. И сегодня, когда я увидела эту девушку и его рядом с ней… Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Да, – ответила Элиза. – Это был бы выход. Вы были бы спокойны за доктора Фенвика. Я правильно вас поняла?

Я кивнула и, закрыв глаза, опять начала вслушиваться в монотонный стук колес.

Через два дня я получила два письма. Одно из них было от Генриетты. Я сразу узнала ее почерк и с нетерпением разорвала конверт. Вот что она писала:

«Моя дорогая Анна,

Наверное, вас удивил мой поступок. Это и вправду получилось так внезапно… Я хочу сказать, что я буквально в последнюю минуту решила не ехать. Наверное, мне следовало предупредить вас заранее. Но я сама еще ничего толком не знала. Сначала мне хотелось одного, а в следующий момент – другого. Вы ведь меня знаете.

Спешу сообщить вам радостную весть – я теперь замужняя женщина. Мы с Филиппом поженились. Он несколько раз делал мне предложение, но я как будто чего-то боялась. Так непохоже на меня, правда? Но вы ведь помните мой прошлый опыт – я имею в виду Карлтона. Так легко было угодить в его сети и так трудно потом выпутаться. Мне не хотелось совершать еще один промах. Поэтому я и колебалась, сегодня говорила «Да», а завтра – «Нет». А тут подошло время отъезда, и я подумала: «Если я сейчас уеду, то никогда больше его не увижу». Мы все знаем, что большие расстояния могут разделить людей навсегда. Итак, я решила остаться и разобраться в своих чувствах.

Доктор Адер был очень любезен, и помог мне – он ведь знает язык и здешние обычаи. Что за человек! Я продолжаю думать, что он – самый замечательный мужчина из всех, кого я когда-либо знала. Я не говорю этого Филиппу, но мне кажется, он догадывается о моем отношении к Адеру. Он сам, как и многие другие, восхищается доктором Адером. Это какой-то уникальный человек, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Ну, вот, в конце концов, я решила, что не могу расстаться с Филиппом, и мы поженились. Сейчас мы живем в Константинополе, где Филипп продолжает свою работу. Это очень важная и секретная работа французских властей. Он должен оставаться здесь еще некоторое время, подготовить мирный договор и все такое. Филипп – необходимый здесь человек. А потом мы будем жить в Париже. Ну, разве не чудесно? И вы приедете к нам погостить. Мы прекрасно проведем время вместе.

Вы уже виделись с доктором Фенвиком? Надеюсь, все идет хорошо.

Анна, моя дорогая подруга, пожалуйста, простите меня за невольное предательство по отношению к вам, но я не могла поступить иначе. Я очень счастлива! Я очень довольна своим замужеством. Как только мы соберемся уехать отсюда, я дам вам знать. Возможно, вначале мы ненадолго заедем в Англию, а потом – в Париж! И вы обязательно навестите нас там, правда?

Мне так вас не хватает. Хочется рассказать вам о многом, да и просто поболтать.

Мне кажется, я забеременела. Пока еще рано это утверждать, но если это действительно так, вот будет чудесно! Конечно, вы узнаете об этом первой.

Обнимаю вас, моя дорогая, любимая подруга.

Генриетта».

Я улыбнулась. Как это похоже на Генриетту! Должно быть, она действительно счастлива.

Я почувствовала, что с моей души свалился камень. Итак, она не с Дамиеном Адером, а с Филиппом. Она никогда и не уезжала с Дамиеном! Теперь мне все стало понятно. Когда я видела их рядом в лодке, это просто означало, что Дамиен вместе с ней переправлялся на тот берег, где ее уже ждал Филипп.

Она пишет, что он очень помог ей. Ведь он знает язык местных жителей, их нравы и обычаи. Не стоило мне слушать Элизу. Какие страдания мы порой приносим себе сами, прислушиваясь к мнению людей несведущих, хотя и очень доброжелательных!

Меня охватило чувство огромного облегчения и большая радость за мою подругу.

Всецело поглощенная новостями, которые мне сообщала Генриетта, я и забыла о втором письме. Оно пришло из Германии. Я разорвала конверт и прочла его.

К моему удивлению, обратным адресом был Кайзервальд. Главная диакониса, в своей обычной лаконичной манере и, не совсем владея английским языком, спрашивала, не могла бы я нанести краткий визит в Кайзервальд. Она знала, что я служила в ускюдарском госпитале, и помнила мою превосходную работу в Кайзервальде. Она просила меня приехать вместе с моей подругой мисс Марлингтон. Я могу быть уверена, что найду теплый прием. Из всех сестер милосердия, когда-либо работавших под ее началом, сообщала далее главная диакониса, самое лучшее впечатление произвела на нее именно я.

Я несколько раз перечитала письмо и задумалась.

Мне требовалась встряска, которая избавила бы мою теперешнюю жизнь от пустоты.

Я решила ехать в Кайзервальд.

Свое решение я сообщила Элизе, предварительно рассказав ей о том, что произошло с Генриеттой.

– Вот видите, – сказала я, – все же это был Филипп. Как мы заблуждались относительно доктора Адера!

– А, так она теперь вышла замуж за Филиппа?

– Вы все еще полагаете…

– Да, я считаю, что вначале она убежала с тем, другим. А потом испугалась. Тут появился Филипп, она и ухватилась за него, как за палочку-выручалочку.

– Ах, Элиза, этого не может быть! Она бы мне так и сказала.

– Вам? Зная, как вы относитесь к Адеру?

– Что вы имеете в виду? Как я к нему отношусь?

– Да это ясно как божий день… по крайней мере, для меня.

– Вам иногда ясно то, чего на самом деле нет, Элиза.

– А что, вы будете утверждать, что совершенно к нему равнодушны?

– К нему действительно невозможно быть равнодушной. Да вы сами к нему неравнодушны.

– Я? Да я его насквозь вижу. И вообще всех мужчин.

– Вам не кажется, Элиза, что иногда воображение заводит вас слишком далеко? Вы просто его ненавидите.

– Я ненавижу всех мужчин, которые ведут себя с женщинами так, как он. Насмотрелась я на такое в своей жизни! Некоторые из них думают, что мы созданы только для того, чтобы их ублажать. И он такой же. Ненавижу их всех!

– Послушайте, что еще мне пишут. Меня приглашают приехать в Германию.

Она удивленно посмотрела на меня, и я рассказала ей о письме главной диаконисы.

– Да, – произнесла Элиза, выслушав меня, – должно быть, она о вас очень высокого мнения. Ну и что вы решили? Поедете?

– Это довольно неожиданное предложение.

– Но ведь вам хочется поехать, правда?

– Я чувствую, что задыхаюсь здесь. Такая пустая жизнь! Мне хотелось бы опять быть сестрой милосердия, но я не знаю, как к этому приступить.

– Я думаю точно так же.

– Ах, Элиза, вы даже не представляете себе, как чудесно в лесу! В нем есть какая-то загадка. Так и кажется, что вот-вот тебе навстречу выйдут тролли, великаны и другие сказочные существа… Я никогда больше не видела подобного места. А вы хотели бы поехать со мной?

– А меня никто не звал.

– Но главная диакониса не знает о вашем существовании, поэтому, естественно, она и не могла вас пригласить. А Генриетта была там со мной. Я не вижу причин, почему бы нам не отправиться вместе. Вы – сестра милосердия и сможете принести там пользу. Работа в Кайзервальде тяжелая. Главная диакониса ожидает нас с Генриеттой, а вместо нее приедете вы.

– Да уж, к работе я привычная.

– Конечно, там будет не так тяжело, как в Ускюдаре.

– А вы считаете, что я могу поехать?

– Ну а почему нет? Пригласили Генриетту, а вместо нее приедете вы. Все, Элиза, решено – я беру вас с собой в Германию.

Через несколько дней мы с Элизой уже были в пути. Мне стоило больших трудов убедить ее, что она найдете Кайзервальде теплый прием.

– Вы знаете, – говорила я ей, – главная диакониса ждет, что я возьму с собой Генриетту. Она бы ни за что не допустила, чтобы я путешествовала одна. Кроме того, между нами говоря, как сестра милосердия, вы лучше Генриетты, а это наверняка заинтересует сотрудников Кайзервальда.

Несмотря на все имеющиеся у нее возражения, Элиза была в восторге от предстоящей поездки.

Когда мы прибыли на маленькую станцию, нас уже ожидала карета. Как приятно было снова вдохнуть опьяняющий запах хвои и почувствовать таинственную атмосферу леса, расстилавшегося перед нами. Взглянув на Элизу, я поняла, что и ее лес заворожил точно так же, как и меня.

Вот, наконец, мы увидели и сам Кайзервальд, его башенки и домики. При виде всего этого на меня нахлынули воспоминания о Герде – гусиной пастушке, Клаусе-разносчике, фрау Лейбен… Бедняжка Герда, как тяжело она тогда болела! Но все же поправилась и сейчас наверняка чувствует себя хорошо. Все это произошло до моего знакомства с Дамиеном Адером, тогда меня еще обуревали недобрые чувства по отношению к нему.

Каким нелепым это кажется сейчас! А были ли мои подозрения такими уж нелепыми?

Я должна забыть своего «дьявольского доктора». Пока он владеет всеми моими помыслами, я не буду знать покоя. Но легко сказать: «Выбрось его из головы», а как это сделать?.. Я должна опять стать разумной. Возможно, я никогда больше его не увижу.