Я думала о миссис Пилкингтон, о том, как она интересовалась всем вокруг, особенно мною и помолвкой с Бо. Я вспомнила ее острые живые глаза цвета густого чая, которые так гармонировали с ее исключительными рыжими волосами. Ее холеный вид говорил о том, что эта женщина умеет следить за своей внешностью и не жалеет на это сил. Я была уверена, что она вращалась при дворе, а там наверняка ходила масса слухов обо мне и Бо - до его исчезновения. Так что вполне естественно, что элегантная миссис Пилкингтон слышала обо всем и заинтересовалась, когда решила купить дом у известной в этой связи наследницы.
      Я открыла дверь и вошла в дом. Постояла, глядя на галерею. Было тихо. Я прислушалась.
      Я смогу от всего избавиться, когда миссис Пилкингтон обоснуется здесь со своей семьей. Мне уже нельзя будет прийти сюда без приглашения, да и в доме все будет по-другому. Это было то, что я хотела. Я сделала все правильно.
      Я поднялась по ступеням и повернула в галерею менестрелей. Что-то здесь было иначе, чем обычно. Да, один из табуретов был выдвинут вперед, и похоже, что на нем недавно кто-то сидел. Конечно, здесь побывала миссис Пилкингтон.
      Затем я почувствовала запах. Я не могла ошибиться. Против моей воли сердце забилось сильнее.
      Запах мускуса. Передо мной ясно возник образ Бо я видела его лицо, слышала голос. Он говорил мне, что любит этот сильный запах. Ему нравилось заниматься духами, и он сам составлял их. Он считал мускусный запах очень эротичным и добавлял мускус в другие духи, чтобы придать им "оттенок эротики". Этот возбуждающий запах!
      - Знаешь ли ты, Карлотта, как он действует на любого, кто почует его? Он стимулирует желание. Это запах любви.
      Так он говорил, и сильный запах мускуса яснее, чем что-либо еще, напомнил о нем. Все во мне разом перевернулось. Если я надеялась, что смогу избавиться от него, то я ошибалась: он опять был со мной так же неотделимо, как и прежде.
      В первый момент я была так ошеломлена нахлынувшими на меня чувствами, что даже не задумывалась, откуда появился этот запах здесь, в галерее менестрелей. Я просто стояла, охваченная одним желанием - снова увидеть его, и не могла больше думать ни о чем.
      Затем я сказала себе: "Но как же проник сюда этот запах?"
      Несомненно, здесь бы кто-то, надушенный так сильно, что запах остался после ухода его или ее.
      Миссис Пилкингтон, конечно, но я не заметила, чтобы она пользовалась мускусом, когда водила ее по дому, в этом-то я ошибаться не могла. Теперь я вспомнила нежный запах ее духов: как мне кажется, фиалковых.
      У нее был ключ, вот и ответ. Но почему же я стояла в изумлении? Бо был не единственным, кто использовал мускус, чтобы надушить одежду. Это была мода среди утонченных придворных джентльменов, она пришла с Возрождением. Бо говорил, что Лондон да и вся страна полны такого зловония, что необходимо что-то предпринять, чтобы защитить обоняние.
      Я не должна быть глупой и предаваться напрасным мечтам. Надо уйти, нет никакого смысла ходить по дому. Я была слишком расстроена. Не имеет значения, откуда взялся этот запах, который так живо нарисовал мне его. Я захотела уйти.
      И вдруг я заметила что-то блестящее на полу. Я остановилась и подняла это. Пуговица, очень необычная пуговица: золотая, тонко обработанная. Я уже видела раньше такие пуговицы на бордовой бархатной куртке. Я восхищалась этими пуговицами, а Бо говорил:
      - Они были сделаны ювелиром специально для меня. Всегда помни, Карлотта, это - последний штрих для придания блеска одежде. Именно пуговицы делают эту куртку неповторимой.
      А здесь.., лежит на полу галереи менестрелей одна из этих пуговиц.
      Несомненно, это может означать только одно: Бо был здесь.
      - Бо, - прошептала я, почти уверенная, что он сейчас возникнет передо мной, но в доме была тишина. Я повертела в руке пуговицу. Она была настоящая, не галлюцинация, а столь же реальная, как запах, оставшийся здесь, - духи Бо.
      "Это знак, - подумала я. - Это сигнал, чтобы я не продавала дом".
      Я села на табурет, опершись о балюстраду. Следы на стуле, запах.., они могли значить, что угодно, но пуговица - это было явное доказательство.
      Когда я в последний раз видела на нем ату куртку? Это было в Лондоне. Да, насколько я помнила, здесь он ее не носил. Но пуговица была здесь. Он не мог потерять ее, пока находился тут, несомненно, ее давно бы нашли.
      Я была в полной растерянности. Я пыталась разобраться в своих ощущениях, но мне это не удавалось. Я не могла попять, отчего я сама не своя - от радости или от горя. Я была смятена, повергнута в ад. Я вновь позвала его по имени. Мой голос эхом отозвался в пустом доме. Ничего... А что если где-то прячется глупенькая Дамарис, шпионит за мной? Нет, это несправедливо: Дамарис не выслеживает меня. Просто у нее привычка вертеться рядом, когда совсем не до нее Бо? Что же это значит? Где ты? Ты прячешься? Ты дразнишь меня?
      Я решила осмотреть дом, вошла в нашу спальню.
      Здесь тоже пахло мускусом.
      Мне стало не по себе: скоро уже стемнеет и появятся привидения, если они здесь есть.
      - О, Бо! Бо! - прошептала я. - Где ты? Здесь, рядом? Дай мне знак. Объясни, что все это значит?
      Пуговица нагрелась в моей ладони. Я уже была почти уверена, что она исчезла, но она была на месте.
      Я вышла из дома и направилась к своей лошади. К Довер-хаусу я подъехала уже в темноте. Присцилла ждала меня в зале.
      - Карлотта, где же ты пропадаешь? Я уже начала волноваться!
      Мне хотелось заорать: "Отстаньте от меня, не следите за мной и не беспокойтесь обо мне!" Однако я сдержалась и сухо произнесла:
      - Я сама позабочусь о себе! Минуту я помолчала и продолжила:
      - Не думаю, что после всего, что произошло, я захочу продать Эндерби!
      Мое решение всех шокировало. Дедушка заявил, что неразумная девочка не может решать такие вопросы: дом стоит без пользы и поэтому должен быть продан. Бабушка, как мне кажется, была с ним полностью согласна. Ли не вмешивался и лишь сказал, что это мои проблемы, а Присцилла, конечно, стала беспокоиться. Она чувствовала, что здесь есть какая-то связь с Бо, и была разочарована, так как уже начала думать, что я покончила с прошлым.
      Я послала к миссис Пилкингтон в Кроухилл передать, что я передумала. Она вернула с посыльным ключ, сообщив, что, хотя очень разочарована, но понимает, как трудно мне расстаться с таким домом.
      ***
      Приближалось Рождество. Царила обычная суматоха приготовлений. Присцилла делала все возможное, чтобы заинтересовать меня, но я-то знала, насколько это трудно. Малейшая причина могла вызвать у меня вспышку раздражения, и Салли Нуленс сказала, что я "похожа на медведя с больной головой". Харриет сообщила, что она, Грегори и Бенджи присоединятся к нам: либо мы проведем Рождество в Эйот Аббас, либо они приедут в Эверсли. На последнем настаивала моя бабушка, она очень любила Харриет. Помимо всего, они были дружны всю свою жизнь, встретившись во Франции еще до Реставрации. Иногда, правда, бабушка выказывала к ней резкость, что, кажется, лишь забавляло Харриет. Каждый, кто знал историю их взаимоотношений, понял бы это: какое-то время Харриет была соперницей Арабеллы, а Эдвин Эверсли являлся отцом Ли - сына Харриет, ныне мужа Присциллы. Да, в нашей семье весьма запутанные связи. Все это произошло очень давно и, как считала Харриет, должно быть забыто, но я могла понять затаенную обиду Арабеллы. Затем Присцилла обратилась к Харриет, когда ожидала моего рождения. Можно представить, что Арабеллу обидело и это. Однако Харриет оставалась в Эверсли, и между нею и бабушкой была такая же тесная связь, как между мною и матерью или, например, между Харриет и мною. Харриет играла немаловажную роль в наших жизнях и была как бы членом семьи. Единственным, кто недолюбливал ее, был дедушка, а так как он не относился к людям, которые скрывают свои чувства, это было очевидно для всех, поэтому было к лучшему, когда Харриет уезжала.
      Это было самое обычное Рождество: со святочным поленом, украсившим большой зал, с пением веселых песен, с потоками глинтвейна и пунша, с пирами и танцами под ветками омелы и остролиста.
      Разумеется, здесь было и семейство Уилдерби. Крошка Кристабель была отдана на попечение Салли, и они с Эмили качали головами и ворчали о том, что в Грассленде уход за детьми хуже, чем в Эверсли.
      Мы сонно сидели над остатками рождественского обеда, бокалы были полны мальвазией и мускатом, которыми особенно гордился мой дед. В этот момент Томас Уиллерби опять поднял вопрос о том, что хочет покинуть Грассленд.
      - Видите ли, - сказал он, глядя на мою мать, - здесь слишком многое напоминает о Кристабель!
      - Нет, вы не сможете это сделать! - воскликнула Присцилла.
      - И было бы очень непривычно, поселись в Грассленде кто-либо другой. добавила бабушка.
      - Мы - такое счастливое общество, - вступил в разговор Ли. - Мы, действительно, как одна семья.
      Выражение лица Томаса стало очень сентиментальным. Я догадалась: он собирается сказать, что обязан своим счастьем Эверсли.
      Кристабель была незаконной дочерью моего деда. Он был неукротимым человеком, именно поэтому меня восхищало то, насколько он привязан к бабушке. Как-то Харриет сказала: "До того, как жениться на Арабелле, он был большой повеса. После он резко изменился". Мне нравилось думать, что с Бо произошло бы то же самое, если бы мы поженились.
      - Только нежелание расставаться с вами удерживает меня от немедленного отъезда, - продолжал Томас. - Когда Кристабель покинула меня, я понял, что, оставаясь здесь, не смогу позабыть ее, слишком многое напоминает обо всем. Мой брат в Йорке уговаривает перебраться туда.
      - Милый Томас, - сказала Присцилла, - если ты считаешь, что это сделает тебя счастливее, ты должен ехать.
      - Попробуй, - поддержала Харриет. - Ты всегда сможешь вернуться. - И переменила тему, она была не любительница сентиментальных бесед.
      - Странно, что здесь будут сразу два дома на продажу, - сказала она. О, но ведь Карлотта передумала. Она не собирается продавать Эндерби.., пока. Я надеюсь, что ваши новые соседи будут приятными людьми.
      - Карлотте не понравилась будущая хозяйка, не так ли? - спросила мать.
      - Почему? Она очень элегантна, не то чтобы красавица, но привлекательна, с копной рыжих волос. Меня заинтересовала эта миссис Пилкингтон.
      - Пилкингтон? - воскликнула Харриет. - Уж не Бесс ли Пилкингтон?
      - Ее зовут миссис Элизабет Пилкингтон.
      - Высокая, с глазами очень странного цвета - топазовые, как она сама говорила. В театре про них говорили - имбирные, как и волосы. Представляю себе! Если бы Карлотта допустила это, Бесс Пилкингтон купила бы Эндерби. Она была выдающейся актрисой, я играла с ней сезон в Лондоне.
      - Сейчас я поняла, - сказала я, - что она актриса. Она говорила, что у нее есть сын.
      - Я никогда не видела, но, вероятно, у нее есть богатый покровитель. Он должен быть весьма состоятельным, чтобы удовлетворять запросы Бесс.
      Мать выглядела смущенной и сказала, что зима, видимо, будет суровой. Ей не понравилось, что такой разговор зашел в присутствии Дамарис и меня. Ли тут же пришел ей на помощь, заговорив о своих намерениях относительно земель. Дедушка смотрел весьма язвительно, и, казалось, был не прочь продолжить тему о Бесс Пилкингтон, но Арабелла кинула на него взгляд, которому он подчинился.
      Затем разговор перекинулся на политику - конек моего деда. Он яростно отстаивал свои взгляды убежденного протестанта и никогда не боялся выражать свое мнение. Эти его убеждения едва не стоили ему жизни во времена восстания Монмута, в котором он принимал активное участие, и столкнули его с пресловутым судьей Джеффризом. Эти события редко упоминались в нашем доме, но кое-что я слышала. Раньше даже намек на это мог доставить любому много неприятностей, однако сейчас все опасности миновали. С воцарением Вильгельма и Марии протестантизм был утвержден в Англии, хотя все же оставались смутные опасения, что может вернуться Яков II, и я знала, что много людей втайне приветствуют короля за морем, имея в виду Якова, который нашел приют у французского короля.
      Сейчас шепотом передавали друг другу, что король Вильгельм сильно болен. У него с Марией не было детей, а после смерти Марии он не женился снова. Он был хороший король, хотя и не слишком привлекательный человек, и, когда он умрет, это даст возможность Якову вернуться.
      Я знала, что это постоянный источник беспокойства как для моей матери, так и для бабушки. Они питали чисто женскую неприязнь к войнам, в которые мужчины так любят ввязываться обычно без всякой на то причины, как говорит Харриет.
      Кто-то упомянул смерть молодого герцога Глочестера, сына принцессы Анны, сестры последней королевы Марии и невестки короля. Юный герцог прожил только одиннадцать лет.
      - Несчастная женщина! - сказала Арабелла. - Пройти через такое! Семнадцать детей, и ни одного в живых. Я слышала, ее сердце разбито: все надежды были в детях.
      - Это касается и всей страны, - сказал дедушка. - Если Вильгельм долго не протянет, единственная смена - Анна, а если у нее не будет детей, кто же потом?
      - Я подозреваю, что очень много глаз внимательно следят за троном последние несколько лет, - сказал Ли.
      - Вы имеете в виду из-за моря? - спросил Томас Уиллерби.
      - Безусловно, - согласился Ли.
      - Анна еще не стара, - заметила Присцилла, - кажется, ей тридцать пять или около того?
      - Но она уже доказала, - сказал дед, - что неспособна иметь здоровых детей.
      - Бедный маленький герцог! - произнесла мать. - Я видела его однажды в Лондоне, когда он делал смотр своей голландской стражи в парке. Он был настоящим маленьким солдатом.
      - Печальное создание! - заметила Харриет. - У него была слишком большая голова, и было ясно, что долго ему не протянуть.
      - Умереть так рано - всего в одиннадцать лет. Я думаю, он был любимцем короля.
      - Вильгельм ни к кому не проявлял сострадания, - заметил Ли.
      - Нет, - возразил дедушка, - королевский долг - не жалеть кого-то, а править страной, а это то, с чем Вильгельм справлялся с незаурядным искусством.
      - Но что же будет теперь, Карлтон? - спросил Томас Уиллерби.
      - После Вильгельма - Анна, - ответил дед. - Никого иного быть не может. Будем надеяться, что она сумеет родить еще одного сына, здорового на этот раз.
      - А если нет, - заметил Бенджи, - может случиться несчастье.
      - О, довольно всех этих разговоров о распрях! - воскликнула Харриет. Войны никогда никому ничего хорошего не приносили. И вообще, разве это подходящий разговор для Рождества? Давайте попробуем больше взять от нынешнего мирного, благополучного времени и не задумываться, что будет, если... "Если" - это слово, которое мне очень не нравится.
      - Разговоры о войнах! - проворчал дед, бросив злобный взгляд на Харриет. - Над нами нависла угроза со стороны Испанта. Что вы думаете, - он взглянул на Ли и Бенджи, - по поводу внука французского короля, получившего испанскую корону?
      - Опасно, - сказал Ли.
      - Ничего хорошего, - согласился Бенджи.
      - Но что Испания может сделать с нами? - спросила бабушка.
      - Мы не можем допустить, чтобы Франция влияла на половину Европы! закричал дед. - Неужели это не ясно?
      - Я не знаю, - сказала Арабелла, - но мне кажется, тебе нравится думать только о несчастьях.
      - Нельзя быть настолько глупым, чтобы отворачиваться, когда они уже произошли.
      Харриет взмахнула рукой в сторону галереи,', и менестрели начали играть. Дед угрюмо посмотрел на нее.
      - Слышала ли ты когда-нибудь об императоре, который достал свою скрипку и играл на фоне догорающего Рима?
      - Я слышала об этом, - сказала Харриет, - и всегда думала о том, насколько он предан своей скрипке.
      - Вы не верите мне, не так ли? - сказал дед. - Но позвольте мне сказать, что в жизни нашей страны происходят сейчас события, которые кажутся маловажными для тех, кто слишком слеп, чтобы распознать их истинное значение, или для тех, кто так поглощен мечтами о мирной жизни, что не видит другого исхода. Но все, что затронет нашу страну, затронет и нас. Умер маленький мальчик, принц Вильям, герцог Глочестер. Этот маленький мальчик должен был бы стать королем, но он умер. Может, вы считаете, что это неважно? Подождите - и увидите.
      - Карлтон, вас надо было назвать Иеремией, - насмешливо сказала Харриет.
      - Ты придаешь слишком большое значение вещам, которые могут и не случиться, - вставила бабушка. - Ну, кто начнет танец?
      Я не слишком интересовалась этим разговором о претендентах на трон, считая, что меня это никаким образом не может затронуть. Скоро мне предстояло понять, насколько я ошибалась. Это случилось на следующий день. Мы все сидели за столом, когда вошел гость. Нед Нетерби приехал верхом из Нетерби-холла, и вид у него был безумный. Он вошел в зал, когда все были за столом.
      - Как раз время пообедать... - начала Присцилла. Тут все уставились на него, так как было очевидно, что он скакал в страшной спешке.
      - Вы слышали? - начал он. - Нет, конечно нет!
      - Что стряслось, Нед? - спросил дед.
      - Генерал Лангдон!
      - А, тот человек, - сказал дедушка. - Он явный папист, я уверен.
      - Да, это так. Его схватили. Он заключен в Тауэр.
      - Что? - закричал дед.
      - , Его предали. Он пытался и меня втянуть, но, слава Богу, не сделал этого.
      Мать побледнела. Она избегала глядеть на Ли, но я почувствовала нависшую над нами страшную опасность.
      "Нет, - подумала я, - только не Ли! Он не хотел быть замешан ни в каком заговоре".
      - Вот зачем он появлялся здесь не так давно, - продолжал Нед Нетерби. - Он собирался завербовать Добровольцев в армию, как я понял. Его разоблачили, схватили, и он заплатит головой!
      - Как вы считаете, какими были его планы? - спросил Карл.
      - Вернуть Якова и посадить на трон, разумеется.
      - Мошенник! - воскликнул дед.
      - Но из этого ничего не получилось, - продолжал Нед. - Слава Богу, я держался в стороне от этого.
      - Я надеюсь, что это так, Нед, - сказал дед. - Папист в Англии! Нет, мы от них достаточно натерпелись!
      - Я подумал, что должен приехать... - Нед взглянул на Ли.
      - Благодарю, - сказал Ли. - Я тоже ни во что не вмешивался, но все равно спасибо, Нед.
      - Слава Богу! Я знаю, что он побывал и здесь. Как вы думаете, нас ни в чем не заподозрят?
      Мать схватилась за сердце, и Ли тут же обнял ее за плечи.
      - Конечно, нет, - уверил он. - Все знают наши убеждения, мы - за Вильгельма и будем стоять за Анну.
      - А затем должна быть Ганноверская династия, если у, Анны не будет потомства! - взревел дед.
      - Так же и мы считаем, - подтвердил Нед, - и, мне кажется, я ясно дал вам это понять.
      - Значит, он в Тауэре? Это то, чего он заслужил! - Дедушка стучал кулаком по столу, в его привычках было таким способом выказывать власть или неистовство. - Как ты думаешь, Нед, что он собирался делать дальше?
      - Он намекнул и на это, когда был здесь, - сказал Ли. - Он прощупывал людей, чтобы узнать, сколько человек встанут под знамена Якова, если он вернется. Не думаю, чтобы он нашел многих, мы все достаточно натерпелись во время войны. Во всей стране не найдется человека, который хотел бы еще одной гражданской войны. Со стороны Якова было бы мудро оставаться там, где он сейчас есть.
      - Ну, хорошо, - сказала Харриет, - с заговором покончено, но что будет с нашим генералом?
      - Он должен поплатиться головой, - проворчал дед - мы не можем допустить, чтобы подобные люди бродили вокруг нас. Плохи дела, если генералы королевской армии готовы стать предателями.
      - Беда в том, - заметила Харриет, - что он точно, так же может думать, что вы предали Якова, который, в конце концов, тоже был королем.
      Дед проигнорировал эту реплику, а мать предложила:
      - Нед, садитесь, присоединяйтесь к нам. Она была весьма приветлива, но я знала, что она почувствовала себя не в своей тарелке из-за его приезда. Еще с тех пор, когда дедушка был замешан в деле Монмута, она опасалась, как бы наши мужчины не были втянуты в какие-то интриги. Она всегда горячо осуждала их за беспросветную глупость по этому поводу.
      Вечер потерял свой праздничный настрой. Я грустно сидела, думая о галантном генерале, сидящем в тесной камере лондонского Тауэра, и размышляя, как легко может перемениться судьба.
      По прошествии нескольких дней мы узнали больше об этом деле. В общем, никто не был особо удивлен. У Якова было достаточное количество сторонников, желавших его возвращения, и было известно, что движение якобитов распространяется по всей Англии. Единственное отличие, чтобы считать этот заговор более серьезным, было, что готовил его один из генералов армии Вильгельма.
      Однако, насколько мы знали, никто не поддался на уговоры генерала. Мы слышали, что он больше и не пытался это делать, а собирался продолжать после свое дело. Через несколько дней я уже стала обо всем этом забывать.
      Меня занимали совсем другие проблемы. Во время Рождества Бенджи опять предложил мне выйти за него замуж. Я снова уклонилась от окончательного ответа, но серьезно задумалась.
      Он сказал:
      - Ведь ты больше не думаешь о Бомонте Гранвилле, не так ли?
      Я колебалась.
      - О, но ведь он же уехал, Карлотта. Он никогда не вернется. Если бы он собирался это сделать, то был бы здесь давно.
      - Я считаю, что должна хранить верность ему, Бенджи.
      - Моя драгоценная Карлотта, ты знаешь, что как-то сказала мне Харриет? "Карлотта лелеет мечту о человеке, которого никогда не было".
      - Бо существовал, Бенджи.
      - Не такой, каким ты видела его. Харриет имела в виду, что ты создала для себя его образ, а он н таков на самом деле.
      Я знала Бо очень хорошо, он никогда не старался выглядеть иначе, чем был.
      - Но он уехал, Карлотта. Возможно, он мертв.
      - Может быть, - сказала я, - и такое могло случиться. О, Бенджи, если я только смогу узнать правду или если он умер... О, тогда, я думаю, я смогу начать все сначала.
      - Я собираюсь докопаться до истины, - сказал Бенджи. - Бомонт где-то за границей, а Харриет говорит, что он наверняка в большом городе, он не станет хоронить себя в провинции. Карлотта, ты будешь моей женой! Запомни это!
      - Ты так добр ко мне, Бенджи! - сказала я. - Продолжай любить меня.., пожалуйста.
      Возможно, это была уступка, а возможно, я знала, что настанет день, когда я выйду замуж за Бенджи.
      В конце января Харриет, Грегори и Бенджи возвратилась в Эйот Аббас. Харриет твердо решила, что чем скорее я выйду замуж за Бенджи, тем лучше. Она просила меня приехать в гости и побыть с ними.
      - Я надеюсь, что к весне вы обо всем договоритесь, - сказала она.
      Был уже май, когда я собралась навестить Харриет. Моя мать пребывала в счастливом расположении духа. Уже было ясно, что визит генерала не принес лишних неприятностей, и я чувствовала, что она уверена - по возвращении я оглашу помолвку с Бенджи. Это было все, чего она хотела бы, это еще теснее связало бы всех нас.
      Ли все время был занят землей, возделывая и приводя ее в порядок. Все были очень рады, когда весьма своевременно появился "Акт урегулирования", который объявлял, что принцесса Анна будет следующая по линии наследования Вильгельма, а если она умрет бездетной, трон перейдет к Софье - по линии Ганноверов, учитывая, что они протестанты, Ли сказал:
      - Это разумно. Это ясно показывает, что Якову не позволят вернуться, и это означает, что Англия никогда не признает иного короля, нежели протестанта.
      Мне были безразличны все эти разговоры о религии. "Какое все это имеет значение? Какая разница, будет король протестантом или католиком?" изумлялась я.
      - Это имеет значение, когда люди начинают спорить об этом и настаивать, чтобы все остальные соглашались с их мнением, - объяснил Ли.
      - А то, что узаконено с помощью этого "Акта", справедливо? настаивала я.
      В действительности меня это не слишком волновало, просто хотелось быть последовательной. Возможно, я сочувствовала католикам из-за тех притеснений, которые им выпали на долю, так как мой отец погиб оттого, что был католиком, и добрый старый Роберт Фринтон, который оставил мне свое состояние, был ярым сторонником католической церкви. А сейчас трагический конец грозил генералу Лангдону. Я знала, что все эти люди презирают опасность, но не могла понять их непримиримости друг к другу.
      Однако тот факт, что король был опасно болен, хотя и старались не предавать его огласке, сам по себе не значил многого, так как была принцесса Анна, готовая вступить на трон в случае его смерти; и хотя у нее не было детей, но ей не было еще сорока, а кроме того, на заднем плане истории уже маячила фигура Софьи.
      Итак, я приготовилась отправиться в Эйот Аббас.
      Присцилла прислала Дамарис, чтобы та помогла мне собрать вещи. Мать все время пыталась свести нас вместе и питала иллюзии, что мы преданы друг другу. То, что Дамарис слепо восхищалась мною, я знала. Она любила расчесывать мои волосы, ей нравилось укладывать мои платья, а когда я одевалась к обеду для приема гостей, она стояла передо мной, и ее приоткрытый от восторга ротик ясно указывал на восхищение и обожание.
      - Ты самая красивая девушка в мире! - как-то сказала она мне.
      - Откуда ты знаешь? - спросила я. - Ты что - знаток красавиц во всех странах, что ли?
      - Ну, это просто не может быть иначе, - ответила она.
      - Видимо, это потому, что я - твоя сестра, а ты считаешь, что все, связанное с нашей семьей, лучше, чем у других?
      - Нет, - ответила она, - просто ты настолько красива, что не может быть никого красивее.
      Мне надо бы радоваться такому простодушному обожанию, но оно раздражало меня. Дамарис была моей противоположностью. Она родилась законно, в результате счастливого супружества. Это был примерный ребенок, которому действительно доставляло удовольствие навещать бедных вместе с моей матерью и таскать корзинки с едой для них. Она действительно волновалась, когда у кого-то начинала протекать крыша, и даже беспокоила деда, требуя, чтобы тот помог чем-то. Но дед недолюбливал Дамарис, она была не тем ребенком, какие ему нравились, и он этого ничуть не скрывал, делая все возможное, чтобы она боялась его. Бабушка Арабелла бранила его за это и была особенно ласкова к Дамарис, а дед предпочитал бунтовщиков вроде меня. Наверное, он не был против нашей свадьбы с Бо, хотя именно он догнал нас, когда мы пытались убежать. Он просто решил, что это будет полезным уроком для меня. Дед имел большое влияние на меня и знал об этом, и то, что он делал для меня, никогда бы не стал делать для Дамарис.
      Она складывала мои платья, разглаживая их, как обычно делала.
      - Мне нравится это голубое, Карлотта. Это цвет павлиньих перьев, цвет твоих глаз.
      - На самом деле это не так, оттенок моих глаз светлее.
      - Но они выглядят именно такими, когда ты надеваешь это платье.
      - Дамарис, сколько тебе лет?
      - Почти двенадцать.
      - Значит, уже время задуматься о том, что же делает твои глаза голубыми?
      - Но мои глаза не голубые, - возразила она, - они совсем бесцветные, как вода. Иногда они выглядят серыми, иногда - зеленоватыми и лишь иногда голубыми, когда я надеваю что-либо глубокого синего цвета. И у меня нет таких чудесных черных ресниц, мои - коричневые и совсем не длинные.
      - Дамарис, я и так вижу, что ты прекрасно выглядишь, и совсем не нуждаюсь в детальных описаниях. Какие туфли ты уложила?
      Она стала перечислять, улыбаясь своей обычной добродушной улыбкой. Дамарис было совершенно невозможно вывести из себя.
      "Двенадцать лет!" - изумлялась я. Я была немногим старше, когда впервые встретила Бо, но я очень отличалась от Дамарис, даже если не считать этой встречи, изменившей мою жизнь. Дамарис не замечала ничего, кроме больных животных и бедных арендаторов, которым нужно было починить жилье. Она могла бы стать очень хорошей женой такого же туповатого и добродетельного чудака, как она сама.
      - Все, оставь меня, Дамарис, - сказала я. - Я лучше управляюсь сама.
      Она ушла с угнетенным видом. Я, конечно, была неприветлива с ней и должна бы вернуть ей хоть часть того обожания, которое она испытывала ко мне так бескорыстно. "Бедная неуклюжая маленькая Дама-рис! - подумала я. Она всегда будет прислуживать другим и забудет про себя. Она будет очень добра и заботлива.., для других и никогда не будет жить своей жизнью". Если бы Дамарис не была мне столь безразлична, я бы пожалела ее.
      Я должна была уезжать на следующий день. В Эверсли готовилось что-то вроде торжественного ужина, так как дедушка обычно настаивал на подобной церемонии в таких случаях, Мой дядя Карл, брат матери, был дома в отпуске. Следуя семейной традиции, он служил в армии. Он был очень похож на отца, и Карлтон очень им гордился.
      Бабушка надавала мне кучу поручений и посланий к Харриет и приготовила травы и коренья, которые, как ей казалось, могли бы заинтересовать Харриет.
      Они отправятся с моим багажом на одной из вьючных лошадей. Чтобы ехать не утомляясь, нужно было три дня, и все обсуждали маршрут, которым я поеду. Так как я уже неоднократно ездила этим путем, разговор, в общем-то, был необязателен. Мне не нравилось, что устроили такую церемонию расставания. Дедушка смеялся и говорил:
      - О, наша леди Карлотта весьма опытная путешественница!
      - Достаточно опытная, чтобы понять, что все это обсуждение ни к чему, - ответила я.
      - Я слышала, что "Черный боров" - это наиболее респектабельная гостиница, - вставила Арабелла.
      - Я могу подтвердить это, - сказал Карл. - Я провел там ночь по пути сюда.
      - Значит, ты должна остановиться в "Черном борове", - заключила Присцилла.
      - А почему она так странно называется? - спросила Дамарис.
      - Хозяева держат такого борова, чтобы спускать на тех путешественников, которые придутся им не по душе, - изрек дед.
      Дамарис встревожилась, и Присцилла успокоила ее:
      - Твой дедушка пошутил, Дамарис.
      Затем зашел разговор о политике, и, как всегда, деда невозможно было остановить. Бабушка предложила оставить мужчин, чтобы те закончили свои воображаемые сражения, пока мы займемся обсуждением более насущных дел.