Самым трудным для меня оказалось выйти из дому незамеченной. Избежать встречи с тетей Имоджин и мисс Белл мне удалось, но главная опасность была впереди, и я не знаю, как бы все прошло, если бы не Рози. Она устранила с дороги все препятствия, я благополучно выскользнула из дому и добралась до конюшни, где уже ожидал меня Томас, выглядевший как настоящий заговорщик. Он почти втолкнул меня в экипаж.

— Сожмитесь в комок, мисс Кэролайн, — сказал он. — О, да какая вы шикарная! Кого это, значит, вы представляете?

— Клеопатру.

— А кто эта леди, если не секрет?

Томас гордился своей образованностью и старался употреблять модные словечки и выражения.

— Она была царицей Египта.

— А вы будете царицей бала, мисс Кэролайн, а это поближе, нежели Египет, как вы скажете?

И он от всей души расхохотался. Это было второй характерной особенностью Томаса: он никогда не упускал случая смеяться собственным шуткам. К несчастью, никто, кроме него самого, не видел в них ничего смешного.

— А теперь постарайтесь, чтобы вас не было видно, — предостерег он меня. — Иначе быть беде, а мисс Ранделл это вовсе не понравится. Мне тогда совсем пропадать, это уж точно.

Мы подъехали к парадному входу, и Томас поторопился соскочить с козел, чтобы никто другой не вздумал помочь Оливии сесть в карету. Рози стояла у дверей, наблюдая за нашей безопасностью. Она была разодета в пух и прах, готовясь, видно, заняться собственными делами, как она выразилась. Оливия поспешно села в карету, едва не рассыпав при этом свои апельсины — так она была взволнована.

Потом мы тихо поехали по направлению к дому Массингемов. Это было большое, внушительное здание, задняя стена которого выходила в Гайд-парк. У входа уже выстроились экипажи: из них выходили люди в масках и пестрых костюмах. Прохожие с интересом смотрели, как мы входим в дом.

Официально никто ни с кем не здоровался — предполагалось, что гости не узнают друг друга.

— За десять минут до полуночи, — предостерегающим тоном произнесла Оливия. — Ни в коем случае не опоздайте, Томас!

Томас поднес руку к шапке.

— Знаю, мисс Оливия. До того как начнут снимать маски, да? Все будут делать вид, что они незнакомы.

Его одолевал смех.

— Да, так это задумано, Томас, — сказала я.

Хорошо, леди, надеюсь, вы как следует повеселитесь. А уж на старину Томаса можете положиться, он вас доставит домой в целости и сохранности.

Томас отъехал, продолжая ухмыляться, а мы с Оливией вошли в дом.

Просторный бальный зал находился на втором этаже. Украшенный цветами, он выглядел очень торжественно. Музыканты уже начали играть, когда мы входили. Из окон был виден сад. В лунном свете он производил особенно романтичное впечатление. В саду были расставлены белые столики со стульями, а за садом темнел Гайд-парк, казавшийся каким-то таинственным лесом. Между деревьями серебрилась вода, и я догадалась, что это Серпентин.

Я не отходила от Оливии. К нам приблизились двое мужчин. Один из них, в длинной тунике и сандалиях с завязанными крест-накрест шнурками, изображал древнего сакса; на втором был изящный костюм французского вельможи эпохи Возрождения.

— Добрый вечер, прекрасные дамы, — сказал Сакс. Мы ответили на приветствие. Один из мужчин взял под руку меня, второй — Оливию.

— Потанцуем, — предложили они.

Мне достался Сакс, а Оливия начала вальсировать с элегантным французом.

Рука моего партнера сжала мне талию.

— Сколько народу! — сказал он.

— Этого следовало ожидать, — заметила я.

— Меня не удивило бы, если бы сегодня сюда пробрались и без приглашения.

Я похолодела от страха. Так он знает! Но каким образом? Потом я попыталась успокоиться. Он просто старается занять меня разговором.

— Действительно, совсем нетрудно было бы войти, — согласилась я.

— Ничего не могло бы быть проще. Смею вас заверить, однако, что я получил приглашение от леди Массингем.

— Не сомневаюсь.

В такой тесноте трудно было танцевать.

— Может быть, лучше присядем? — предложил он. Мы так и сделали, найдя свободный уголок за пальмой. — Я думал, что с легкостью всех узнаю, — снова заговорил Сакс. — Ведь мы так часто встречаемся, не правда ли? Все время одни и те же лица. Бал у одних… вечеринки у других… и вот молодые леди съезжаются, чтобы встретиться с молодыми джентльменами, тщательно отобранными и проверенными бдительными маменьками.

— Это, вероятно, неизбежно в небольшом обществе.

— Вы называете это небольшим обществом?

— Светский круг не очень широк.

— Вас это удивляет, принимая во внимание требования, которые предъявляют для вступления в него?

— Я не сказала, что меня это удивляет, а просто пыталась найти объяснение.

— Вы догадались, кто я?

— Нет.

— И я вас пока не узнал. Однако я знаком с молодой леди, с которой вы пришли.

— Вы хотите сказать…

— А вы ее не узнали? Я думал, что вы пришли вместе, но, должно быть, вы встретились на лестнице. Это Оливия Трессидор, я в этом уверен.

— Как вы можете быть уверены? Ее лицо скрыто маской, как и у всех нас.

Он засмеялся.

— А вот вы для меня остаетесь загадкой, но я намереваюсь все выяснить до того, как снимут маски.

К нам подошел еще один джентльмен.

— Седрик Саксонский, — обратился он к моему собеседнику. — Вам не кажется, что вы утомили благородную царицу?

Мы дружно рассмеялись.

— Я только пытался разгадать, кто скрывается под этой маской.

Подошедший джентльмен присел рядом с нами и, облокотившись на стол, начал пристально меня разглядывать. Он был одет кавалером[8].

В зале было уже несколько таких костюмов.

— Ведь в этом частично и состоит игра, не так ли? — заметил Кавалер. — Узнать друг друга, до того как сбросят маски.

— Я побился об заклад с Томом Кросби, что установлю личность большего числа молодых леди, чем он, — сообщил Сакс.

— Во всяком случае, — вставила я, — мы теперь знаем, что вы не Том Кросби. Это-то вы нам открыли.

— Ах, дорогая всемилостивая царица, может быть, я просто хотел ввести вас в заблуждение? А если на самом деле я Том Кросби?

— Любой сразу догадается, что это не так, — сказал Кавалер. — Желаю вам, однако, выиграть ваше пари… А почему бы нам не потанцевать?

Он поклонился мне, и я встала. Я была рада отделаться от Седрика Саксонского, так быстро узнавшего Оливию, несмотря на маску и костюм. Уж очень он любопытный, подумала я. Интересно, не заподозрил ли он, что я не принадлежу к кругу избранных?

Кавалер оказался хорошим танцором. Я тоже неплохо справлялась, так как во французском пансионе этому изящному искусству уделялось много времени.

Мы танцевали молча — в зале было слишком шумно. Слышались восклицания и приглушенный смех. Я посмотрела на японскую гейшу, чересчур полную для своего кимоно. Она кокетливо обмахивалась веером, поглядывая на дородного Генриха YIII. Мой партнер проследил за моим взглядом и рассмеялся.

— Странная комбинация, — произнес он. — Как гейша могла оказаться при дворе Тюдоров?

После танца мы остановились у окна.

— Сад выглядит очень заманчиво, — сказал он. — Выйдем.

Я согласилась.

И мы выскользнули в сад. На воздухе было очень приятно после душного помещения. Кавалер повел меня к одному из белых столиков, и мы сели.

— Совершенно не догадываюсь, кто вы. Не думаю, что мы уже встречались.

— Вы, должно быть, не замечали меня.

— Это меня и удивляет. Я уверен, что заметил бы вас.

— Не понимаю, почему.

— Оставьте, это недостойно нильской змеи. Кстати сказать, вы идеально подходите к вашей роли.

Я откинулась назад, охваченная волнением. Праздничная атмосфера, люди в масках, теплый вечер, лунный свет над парком, нежная музыка, доносящаяся из зала. А ведь мне не следовало здесь находиться. Но именно это придавало вечеру характер необыкновенного приключения. Меня переполняло ощущение собственной смелости. Эти молодые люди говорят, вероятно, между собой о знакомых девушках, с которыми они постоянно встречаются в обществе. Седрик Саксонский был, должно быть, не единственным, кто заключил такого рода пари. Меня все это забавляло. Никто не сможет догадаться, кто я, по той простой причине, что никто из них меня до сих пор не встречал.

— Здесь сегодня много ваших соратников, — заметила я.

— Приходится объединяться против презренных круглоголовых.

— А я видела только одного пуританина среди множества кавалеров. Кто вы такой? Руперт Рейнский [9]?

— Я не метил так высоко, — ответил он. — Просто я верный слуга короля, готовый защищать его от парламента. Вы не находите, ваше высочество, что здесь очень приятно? Я не уверен, кстати, что именно так нужно обращаться к владычице Египта.

— Высочество сойдет, пока не выясните более точно.

— Знай я, что встречу вас, оделся бы Марком Антонием. А то и Юлием Цезарем.

— Я полагаю, что Цезарь сегодня еще появится.

— Придется мне в таком случае принять меры предосторожности. На что может надеяться простой кавалер по сравнению с ним?

— Это будет зависеть от кавалера, — задорно ответила я.

Несколько пар уже танцевали в саду.

— Потанцуем и мы? — предложил он. — Вы не находите, что мы замечательные партнеры?

— Да, я подумала, что у нас неплохо получается.

— Как я рад, что увидел вас и спас от этого скучного Сакса!

— Я не нашла его скучным, скорее, слишком настойчивым.

— Саксы были неотесанными мужланами. Ведь это они раскрашивали лица вайдой[10]?

— Нет, это были древние бритты.

— И саксы были не лучше. Совсем не утонченные в своих вкусах, как, например, кавалеры. Не ожидал, что Джеймс Элиот оденется саксом. Я думал, что он захочет быть кем-нибудь более блестящим — Великим Ханом, Марко Поло или еще кем-нибудь в этом роде. Вы так не считаете?

— О… не знаю.

— Я сразу узнал его. А вы?

— Н-нет.

— Не узнали! Вы меня удивляете. Мне показалось, его не трудно узнать, как и большинство присутствующих. Голос… манера держаться… походка. Я думаю, это потому, что мы так часто встречаемся. Но вы, благородная царица, остаетесь загадкой. Мне кажется, мы раньше не встречались… Мне хотелось бы, но я не решаюсь вас попросить… Может быть, вы окажете мне милость и приподнимете краешек вашей маски?

— Ничего подобного я не сделаю. Буду скрываться за ней, пока не наступит время снять ее совсем.

— Вы очень жестоки!

Он увлек меня к садовой стене. Мы прислонились к ней, глядя вдаль, на парк.

— Какая чудесная ночь, — сказала я.

— Я нахожу ее с каждым мгновением все более прекрасной.

Так мы флиртуем, догадалась я. Оказалось, что это очень приятное занятие. Должна признаться — общество Кавалера доставляло мне большое удовольствие.

Он неожиданно сказал:

— Вы непохожи на других девушек.

— Каждое человеческое существо отличается от остальных, — ответила я. — Это одно из чудес природы.

— Вы в этом уверены? Я, например, нахожу какое-то тоскливое однообразие во многих молодых леди, которых мне случается сопровождать.

— А может быть, вы сами недостаточно проницательны?

— Как раз сегодня мне хотелось бы, чтобы моя проницательность оказалась на высоте и позволила мне заглянуть за вашу маску. Но я запасусь терпением и дождусь полуночи. В решающий момент постараюсь во что бы то ни стало находиться рядом с вами.

Это заявление меня слегка встревожило, но я заставила себя успокоиться. Было еще рано, и я не успела полностью насладиться вечером, от которого так много ожидала. Мимоходом я подумала об Оливии. Интересно, как она развлекается.

— Вы очень таинственная дама, — продолжал Кавалер.

— Но ведь тайна и является девизом сегодняшнего вечера. Так увлекательно разговаривать с людьми, не зная, кто они. Это заставляет быть настороже.

— Предполагается, наоборот, что таинственность заставит нас стать беспечными, отбросить все запреты. Разве может иметь значение, как я веду себя сегодня вечером? Никто не узнает, кто я… до полуночи.

— Если только, по примеру Седрика Саксонского, нам не удастся сделать раньше каких-нибудь открытий.

— О, некоторые совершенно очевидны. Видели вы Марию-Антуанетту? Готов поклясться, что это леди Массингем. Я сказал себе: эта дама немного прибавила в весе, несмотря на свое пребывание в Консьержери[11]! А наш хозяин?.. Я сразу его узнал. Зато трудно догадаться, кого он изображает. Доктора Джонсона[12]? Робеспьера? Вероятно, можно как-нибудь установить разницу между этими двумя джентльменами, но я, хоть убейте, не способен на это!.. Танцуете вы божественно.

— А вы говорите пустые комплименты. Разве в такой толпе можно это заметить?

— Прошу вас, дражайшая, очаровательнейшая царица Египта, шепните мне ваше имя.

— Это против правил.

— А вы всегда соблюдаете правила?

Я заколебалась.

— А, — быстро сказал он, — вижу, что не соблюдаете. Вы мятежная душа, вроде меня. Как далеко можете вы зайти в своем неподчинении установлениям общества?

— Неужели вы надеетесь, что я признаюсь вам в допущенных мной нарушениях скромности?

— Почему бы и нет? Я не знаю, кто вы, а вы меня знаете?

— Никогда не следует признаваться в собственной нескромности, даже незнакомым людям.

— Какая глубокая мысль. Может быть, когда вы узнаете меня лучше…

— Сегодня я только Клеопатра, а вы Руперт Рейнский.

— У меня предчувствие, что сегодня только начало.

Он приблизил свое лицо к моему. Я увидела голубые глаза, блестевшие сквозь прорези маски. Они пристально разглядывали меня.

— Дорогая нильская змея, — произнес он, — мне кажется, наше знакомство станет очень близким.

На миг мне показалось, что он поцелует меня, и я наполовину хотела этого. Я была по-настоящему безрассудна в тот вечер. Меня увлек блестящий, романтический мир, в который Оливия имела право входа, а я нет.

Он прикоснулся к ожерелью у меня на шее.

— Какая удачная мысль взять с собой на бал и вашу змею. Надеюсь, вы не собираетесь довести вашу роль до конца. Однако я, кажется, уже видел где-то это ожерелье. Это довольно необычное украшение. Да… вспомнил. Я видел его на шее у одной молодой дамы, леди Джейн Грей… другими словами у Мойры Массингем. А ведь вы не Мойра Массингем, правда? Вот и ключ к разгадке тайны. Вы очень дружны с этой молодой дамой, и она одолжила вам свое ожерелье. Сговор, любезная царица, конспирация. А кто ближайшая подруга мисс Массингем в данный момент? Мисс Оливия Трессидор. Я видел, что вы вошли вместе с ней и сразу обратил на вас внимание. Несмотря на маску, вы казались взволнованной, готовой насладиться каждым мигом праздника. Ни следа равнодушной пресыщенности, которую так любят напускать на себя многие молодые леди. Как только вы вошли, с вами заговорил этот грубый Сакс. Я наблюдал за вами, знаете ли.

— Мое беспокойство все возрастало. Я перестала смотреть на парк и сказала:

— Мне кажется, в столовой уже подают ужин.

— Вы правы. Позвольте мне проводить вас.

Все сверкало, все возбуждало мой интерес. Мне было весело, я была счастлива. Мне хотелось, чтобы вечер длился вечно. Присутствие моего спутника усиливало мое оживление, а страх быть уличенной в незаконном проникновении только увеличивал остроту моих ощущений. Ну и что, если он обнаружит мой секрет? Это его рассмешит, без всякого сомнения. Он ни за что меня не выдаст. Во всяком случае, не сегодня. Но позже, может быть, посмеется над этим инцидентом со своими друзьями.

Нам было очень весело. Он сказал, что моя роль выбрана удачно, так как мой характер, по его мнению, отличается большим разнообразием оттенков. Как жаль, если все это будет уничтожено какой-то ядовитой змеей.

— Мы в самом деле трагическая пара, — заметила я. — Бедный Руперт, вы были опозорены при Эксетере… не так ли?

— Ваши исторические познания превышают мои. Очень любезно с вашей стороны возвысить меня до ранга принца и командующего армией. Ведь вошел я в этот дом скромным кавалером.

Мы продолжали шутить.

Я выпила шампанского и почувствовала легкое головокружение. Мы танцевали, разговаривали. Иногда он становился серьезным и, наконец, высказал пожелание, чтобы мы стали друзьями.

— Я с нетерпением жду наступления полуночи, — заявил он, — но в то же время не хочу, чтобы вечер кончался.

Меня приближение полуночи отнюдь не радовало: я буду тогда сидеть в экипаже и ломать себе голову над тем, как войти в дом незамеченной. Мне совсем не хотелось, чтобы вечер закончился — он оказался одним из самых волнующих в моей жизни. Не хотелось мне и расставаться с моим Кавалером.

Слуги, во главе с великолепным джентльменом в сверкающей сине-золотой ливрее, стояли за длинным столом, уставленным блюдами; на жаровнях шипели утки и куры; на тарелках, украшенных кресс-салатом и огурцами, лежала лососина. В больших вазах были разложены всевозможные пирожки.

Наши тарелки наполнили, и мы отнесли их к одному из столиков на двоих. Во время еды снова разговаривали.

— У вас зеленые глаза, — сказал мой спутник. — Никогда не видел таких. Вы загадочная женщина. Но скоро я вас разгадаю. Понимаете ли вы, что часу не пройдет и маска не будет больше скрывать ваше лицо?

— Как часу не пройдет?!

— Дорогая царица, недавно пробило одиннадцать. — Он пристально посмотрел на меня. — Почему вы так испугались? — спросил он.

— Испугалась? Нет, конечно! Чего мне пугаться?

— У вас могут быть свои причины. Мне вдруг пришло в голову, не явились ли вы сюда, как Золушка на бал. Помните, ей пришлось убежать до наступления полуночи?

Я засмеялась, но не думаю, что мой смех прозвучал очень убедительно. Мне следовало теперь позаботиться об отступлении, а это будет нелегким делом; мой спутник явно не собирался расставаться со мной.

— Потанцуем, — сказал он. — Может быть, спустимся в сад?

— Нет, — твердо ответила я, понимая, что из переполненного зала мне легче будет ускользнуть.

По случаю бала, в зале были установлены большие, украшенные цветами часы. Они били каждый час, и я представила себе сцену, которая разыграется здесь в полночь.

Сейчас уже было половина двенадцатого.

Я огляделась. Оливии нигде не было видно. Может быть, и она нервничает, как я? Мы танцевали. Стрелка медленно двигалась кверху. Еще двадцать минут. Я должна быть у кареты не позже чем без десяти двенадцать. Нужно разыскать Оливию. Возможно, она уже ждет меня, съежившись в подъезде.

Без четверти двенадцать.

Медлить больше нельзя.

— Мне хочется пить, — попросила я. — Не могли бы вы взять для меня в баре бокал шампанского?

— Набираетесь храбрости, перед тем как снять маску? — спросил он.

— Не исключено. Но, пожалуйста, принесите мне вина.

— Подождите меня здесь. Я мигом.

Бар находился в углу зала. Нужно было спешить. Я пробралась сквозь толпу, спустилась по лестнице в холл. Дверь была открыта. В подъезде стояла Оливия.

— Я уже думала, что ты никогда не придешь, — прошептала она.

— Трудно было уйти.

— Томас уже здесь. Вот он.

Мы побежали. Томас открыл дверцы, и мы поднялись в карету.

— Все на местах и в полном порядке? — смеясь, спросил он.

Мы отъехали. Я откинулась на сиденье, испытывая одновременно облегчение и разочарование, потому что все кончилось.

— Как ты провела время? — спросила Оливия.

— Чудесно. А ты?

— Я рада, что все уже позади.

— Ты много танцевала?

— Порядком.

— Лососина была удивительно вкусная, а шампанское… — вздохнула я.

— Ты не слишком много выпила? — с тревогой спросила Оливия.

— Что значит слишком много? Знаю только, что я чувствовала легкое головокружение и что это был самый замечательный вечер в моей жизни.

— Прибыли, леди, — объявил Томас.

— Ты только не волнуйся, все будет хорошо, — говорила Оливия. — Рози будет тебя ждать и откроет дверь черного хода.

— Да, полная договоренность, — ответила я. — Великолепная стратегия. Пример блестящей организации. Все прошло без сучка, без задоринки, хотя меня и преследовал весьма любознательный джентльмен.

— Еще не все закончено, — предостерегла меня Оливия. — Я буду как на иголках, пока ты не снимешь этот наряд.

Томас спустился с козел и поднялся на крыльцо, чтобы позвонить.

— Теперь дальше, — сказал Томас.

Через несколько минут мы подъехали к конюшне, и я побежала через сад к черному ходу.

Стоя в тени, я ждала, когда Рози откроет мне дверь. Прошло несколько минут, но она не появлялась. В соответствии с планом она должна была впустить Оливию и сразу прийти сюда. Мне стало холодно, потом я начала беспокоиться. Что случилось? Где была Рози? Как поступить, если меня оставят во дворе в этом нелепом костюме?

Внезапно дверь отворилась, но на пороге стояла не Рози, а Оливия.

— Раньше нельзя было уйти, — прошептала она.

— Почему ты? А где Рози?

— Входи скорее. Я посмотрю в коридоре, чтобы тебя никто не увидел.

Мы благополучно проделали опасный путь до нашей спальни. Пока мы шли, Оливия отказывалась разговаривать. Она была бледна и вся дрожала.

— Что-то, должно быть, случилось. Рози я не видела.

— А где она может быть?

— Не знаю. Меня впустила одна из горничных. Она не могла мне сказать, где Рози, и я решила сама открыть тебе дверь.

— Значит, Рози бросила нас на произвол судьбы! Это совершенно на нее не похоже.

— Ничего не понимаю. Она с таким интересом принимала участие в наших приготовлениях! Но что делать? В свое время все узнаем. Сними с себя поскорее этот наряд. Мы не будем в безопасности, пока ты не переоденешься.

Так неожиданно закончился этот удивительный вечер. Что могло случиться с Рози? Она всегда была особенной. Когда в свои свободные вечера она выходила из дому, никто бы ее не принял за прислугу. В душе я давно опасалась, что наступит день, когда Рози нас покинет. Я знала, что она очень нравилась некоторым из служивших у нас мужчин. Со временем она выйдет замуж, в этом можно было не сомневаться. Иногда мне казалось, что это уже произошло. Что-то в ней заставляло задумываться. Загадочное выражение глаз, неожиданные приступы смешливости — чаще всего после ее выходных дней.

Но сейчас мне ничего не оставалось, как быстро раздеться. Какой опустошенной почувствовала я себя, сняв царские одежды. Я больше не была таинственной женщиной в маске, а снова стала самой собой — девушкой, еще не бывающей в обществе, непохожей на ту обворожительную даму какой казалась себе совсем недавно. А внушил мне эту веру в себя тот мужчина… Руперт Рейнский. Я рассмеялась про себя. Мне хотелось узнать, кто он. Теперь я уже скоро, наверно, начну выезжать в свет. Мне только что исполнилось семнадцать, но все говорили, что время уже пришло. Я мало спала в ту ночь.

Утром в доме ощущалось какое-то напряжение. От одной из горничных я узнала, что Рози ушла от нас.

— Ушла! — воскликнула я. — Но куда?

— Мы не знаем, мисс Кэролайн.

— А вчера ночью она вернулась домой?

— Миссис Террас говорит, что она приходила. Только она одна ее и видела. Но теперь ее здесь нет.

— Так она ушла, не попрощавшись?

— Похоже на то. Ее вещи исчезли… Все ее красивые платья.

Это было невероятно.

Я так растерялась, что попыталась расспросить мисс Белл. Сомневаюсь, что она рассказала бы нам, если бы что-нибудь знала, но было очевидно, что она в таком же недоумении, как и все остальные.

В это утро отец не пошел в банк. Когда экипаж заехал за ним, он отослал его, остался у себя в кабинете и сказал, чтобы его не беспокоили.

В доме установилась какая-то странная атмосфера. Но, может быть, мне это только почудилось, потому что я грустила из-за ухода Рози.

Мы сидели с мисс Белл в классной комнате и читали. К нам зашла Оливия, как она это делала иногда. В это время в дверь постучали, и в комнату вошла горничная с букетом красных роз.

— Их только что принесли, мисс.

Мисс Белл встала и прочла на вложенной в букет визитной карточке: «Для мисс Трессидор».

— О, Оливия! — воскликнула она. — Это вам прислали.

Оливия вспыхнула и взяла розы.

— Как они хороши, — сказала я. — Бросив взгляд на карточку, я увидела приписку: «Благодарю вас. Руперт Рейнский».

Отвернувшись, я подумала: он догадался, кто я, и прислал мне цветы.

Оливия, казалось, недоумевала.

— Очевидно, это один из джентльменов на балу, — сказала мисс Белл, улыбаясь.

— Руперт Рейнский… — начала Оливия. Она взглянула на меня.

— Руперт Рейнский, — повторила мисс Белл. — На нем, должно быть, было нечто вроде доспехов. Такой костюм нелегко соорудить.

— В доспехах там никого не было.

— Этот джентльмен, надо думать, обратил на вас внимание, — добавила мисс Белл.

Горничная неуверенно спросила:

— Поставить их в воду, мисс Оливия?

— Да, — ответила Оливия, — пожалуйста, поставьте.

После этого инцидента мне было трудно сконцентрировать свое внимание на книге.

— Вы очень плохо читаете сегодня, Кэролайн, — заметила мисс Белл.

Со мной Оливия о цветах не заговаривала. Ей, видно, не приходило в голову, что кто-нибудь мог догадаться о личности Клеопатры.

Когда мы с Оливией и мисс Белл пили чай в маленькой гостиной, которой обычно пользовались, одна из горничных доложила о приходе мистера Джереми Брендона. Мисс Белл посмотрела на Оливию, и та слегка покраснела. Визиты молодых людей к интересовавших их барышням были в порядке вещей. Их принимали в присутствии кого-нибудь из взрослых дам.

— Может быть, мистер Брендон не откажется выпить с нами чашку чая, — любезно предложила мисс Белл.

Он вошел, и я сразу его узнала. Голубые глаза, остановившиеся на мне, выражали лукавство. Он пожал руку Оливии, поклонился ей и мисс Белл.

— А это, — представила меня мисс Белл, — мисс Кэролайн Трессидор, младшая сестра мисс Трессидор.

Он поклонился мне, улыбаясь с заговорщицким видом.

Мистер Брендон сел рядом с Оливией, а я напротив них. Я отводила от него глаза, не в силах собраться с мыслями. Как скоро он догадался? Наверное, понял, что у меня не было права там быть. Я знала, что пришел он не к Оливии, так же как и розы предназначались не ей.

— Это был очень интересный вечер, — заговорил он. — А сад, просто созданный для такого праздника. Некоторые костюмы показались мне восхитительными.

— Я все время боялась выронить апельсины из корзинки, — сказала Оливия. — Очень скоро стало ясно, что не следовало их брать — они мне очень мешали.

— На мой взгляд, Генрих YIII и Мария Антуанетта были очень забавны. А Клеопатра просто очаровательна.

— Не исключено, — заметила мисс Белл, — что там их было несколько…

— Я видел только одну, — ответил мистер Брендон. Последовало еще несколько отрывочных замечаний.

Я сидела совсем тихо, не принимая участия в беседе. Мне кажется, мисс Белл спрашивала себя, следует ли мне присутствовать при этой встрече и, должно быть, пришла к заключению, что большой беды в этом не будет, несмотря на то, что я еще не переступила через магический барьер приобщения к светской жизни.

Но он твердо решил вовлечь меня в разговор.

— Мисс Кэролайн, — спросил он, — а вам вчерашний бал понравился?

Я заколебалась, а мисс Белл ответила за меня:

— Кэролайн еще не выезжает, мистер Брендон.

— Понимаю. Значит, нам придется дождаться следующего сезона, чтобы почаще вас видеть.

Оливия беспокойно зашевелилась.

Он тогда заговорил со мной и стал расспрашивать о французском пансионе, в котором я обучалась. По его словам, во Франции ему нравилось бывать больше, чем в других европейских странах. Постепенно мисс Белл и Оливия оказались исключенными из нашего разговора.

Меня снова, как в вечер бала, охватило возбуждение. У мистера Брендона была очень привлекательная внешность: правильные черты, сверкающие весельем глаза и губы, сами собой складывающиеся в улыбку. Сразу было видно, что жить ему интересно.

Но до моего сознания дошло мало-помалу, что Оливии не по себе, а мисс Белл бросает на нас неодобрительные взгляды.

Уходя, мистер Брендон попросил разрешения снова навестить нас, и мисс Белл ответила, что нам это будет очень приятно.

После его ухода Оливия о нем не упоминала. Мне это показалось странным. Правда, она выглядела несколько растерянной. Кажется, вначале она подумала, что он пришел, чтобы встретиться с ней — это было вполне естественно, конечно. Она, очевидно, не видела связи между его визитом и красными розами.

В первый раз в жизни я почувствовала себя скованной в ее присутствии и постеснялась заговорить с ней о том, что занимало мои мысли. Поэтому я сдержала свое побуждение рассказать ей, что Джереми Брендон и Руперт Рейнский одно и то же лицо и что я провела в его обществе почти все время на балу.

На следующий день, когда мы с мисс Белл прохаживались по Гайд-парку, то будто случайно встретились с мистером Брендоном. Я поняла, что он подстроил эту встречу, и была в восторге.

Сняв шляпу, он поклонился.

— Если глаза меня не обманывают, то это мисс Белл и мисс Кэролайн Трессидор, — сказал он.

— Добрый день, мистер Брендон, — ответила мисс Белл.

— Как сегодня хорошо в парке, — продолжал он. — А цветы так красивы, правда? Можно мне пройтись вместе с вами?

Я думаю, мисс Белл предпочла бы отказать, так как не была уверена, что это соответствует правилам благопристойности, но как это сделать, не показавшись резкой? А кроме того, что за беда, если молодой человек и пройдется по парку рядом с девушкой, еще не бывающей в свете?

Мистер Брендон говорил о цветах, о деревьях, желая, вероятно, произвести на мисс Белл благоприятное впечатление. Она с жаром поддержала эту тему.