Глава 1

Три желания в волшебном саду

Я в западне. Опутана паутиной, и какая радость от того, что я сама ее сплела. Когда я думаю о серьезности содеянного, меня охватывает леденящий страх. Я вела себя неподобающим образом, возможно, преступно, каждое утро я просыпаюсь и чувствую Над головой тяжелую тучу, я спрашиваю себя: какие новые неприятности ждут меня сегодня?

Как часто я сожалею, что узнала о Сюзанне, Эсмонде и об остальных — особенно о Сюзанне. Лучше бы мне не видеть замок Мейтленд — такой, величественный, торжественный, с массивными воротами, серыми стенами и бойницами словно из средневекового романа. Не повидай я его, не поддалась бы искушению.

Вначале все казалось так просто, и я находилась в отчаянном положении.

Старый дьявол за спиной искушает тебя, — решила бы моя старинная приятельница Кугаба с острова Вулкан.

Справедливо. Дьявол соблазнял меня, и я поддалась искушению. Поэтому я нахожусь сейчас здесь, в замке Мейтленд, запутавшаяся и отчаявшаяся, ищущая выход из ситуации, которая с каждым днем становится все более опасной.

Все началось много лет тому назад, фактически еще до моего рождения. Это история жизни моих родителей, Сюзанны и моей. Но впервые я поняла, что я не такая как все, когда мне исполнилось шесть лет.

Первые годы своей жизни я провела в коттедже «Дикая яблоня» в деревне Черингтон. Главным зданием в деревне была церковь, а в центре деревни находилось озеро, по утрам в хорошую погоду на деревянной скамейке возле него всегда собирались старики и беседовали. Там стояло и «майское дерево» — столб, украшенный цветами и лентами, вокруг которого танцуют первого мая. Жители деревни выбирают королеву и отмечают праздник, а я наблюдала за торжествами сквозь деревянные венецианские жалюзи в гостиной, если мне удавалось улизнуть из-под бдительного ока тети Амелии.

Тетя Амелия и дядя Уильям были религиозными людьми и считали, что необходимо избавиться от майского столба, так как это языческая церемония, но, к счастью, большинство жителей думали иначе.

Как мне хотелось находиться среди них, приносить ветки из леса, плести венки и танцевать вокруг столба вместе с весенними шалуньями. Я считала, что самое большое счастье — быть избранной королевой мая, но на эту почетную роль избирались девушки не моложе 16 лет, а мне еще не исполнилось и шести.

Я принимала странности моей жизни и могла бы не замечать их, если бы не кивки и намеки в мой адрес. Однажды я услышала слова тети Амелии.

— Уильям, я не уверена, что мы поступили правильно. Но мисс Анабель так умоляла меня, и я согласилась.

— Она же платит, деньги, — напомнил дядя Уильям.

— Но мы потворствуем греху, вот и все. Дядя Уильям заверил ее, никто не назовет их грешниками.

— Мы отпустили грех грешнице, — настаивала она.

Уильям ответил, что их не в чем обвинить. Они делают то, за что им платят, а возможно, они даже спасли душу от адского пламени.

— Грехи родителей отражаются на детях, — проворчала тетя Амелия.

Он согласно кивнул и отправился в сарай, где из полена выстругивал колыбель Христа для Рождественского праздника в церкви.

Я поняла, что дядю Уильяма меньше беспокоит безупречность поступков, чем тетю Амелию. Иногда он даже улыбался, правда украдкой, словно он стыдился своей улыбки, а застав меня у окна, когда я подглядывала на улицу на праздничное гуляние, он сразу вышел из комнаты и не сделал мне замечания.

Естественно, я пишу эти строки по прошествии многих лет, но теперь я считаю, что уже в то время я начала понимать: обо мне в деревне ходят разговоры. Тетя Амелия и дядя Уильям представляли собой неподходящую пару для воспитания маленького ребенка.

Мэтти Грей, соседка, часто сидевшая на крыльце в погожие дни, слыла в деревне личностью. При каждом удобном случае я любила разговаривать с Мэтти. Она знала это и при моем приближении начинала производить странные звуки, напоминающие сопение, и ее толстое тело тряслось — так она смеялась. Она окликала меня и приглашала присесть на ступеньку. Она. называла меня «бедной маленькой крошкой» и наставляла своего внука Тома, чтобы он хорошо относился к малышке Сьювелин.

Мне нравилось такое имя, образованное от сложения моего имени Сьюзан и фамилии Эллин. Думаю, что «в» вставили для слитности произношения. Получилось хорошее, редкое имя. В нашей деревне было много девушек Эллин, а одну звали Сью, а Сьювелин звали только меня.

Том слушался бабушку и не позволял другим детям дразнить меня, потому что я не такая, как все. Я ходила в школу, которую организовала бывшая гувернантка дочери нашего сквайра, дочь его выросла, и услуги гувернантки больше не требовались. Вот тогда молодая леди открыла школу в маленьком помещении рядом с церковью, туда ходили деревенские дети, включая и внука сквайра Энтони. Через год для него пригласят настоящего учителя, а потом отправят в школу-интернат. В гостиной мисс Брент собиралось разнородное общество Мы писали буквы деревянными палочками на подносах с песком. Нас было 20 детей, младшему пять лет, старшему одиннадцать. Некоторые дети заканчивали образование уже в одиннадцать лет, другие продолжали учиться. Кроме наследника сквайра среди нас были дочери врача, трое детей местного фермера и еще такие ребята, как Том Грей Я отличалась от них.

Дело в том, что мою жизнь окружала какая-то тайна. Родилась я не в деревне, меня привезли туда. Появление на свет детей — такое событие, о котором много говорят, прежде чем ребенок родится. Со мной все было не так. Я жила в чужой семье. Меня хорошо одевали, иногда я даже носила более дорогую одежду, чем позволял статус моих опекунов.

И еще были ее визиты. Она приезжала ко мне раз в месяц.

Она была красавица. Приезжала к нам на станционной пролетке, и меня отправляли в гостиную повидаться с ней. Я понимала торжественность этих посещений, ведь мы не пользовались гостиной в обычные дни, а лишь по особым случаям, например, когда заходил викарий. Венецианские жалюзи всегда опущены, чтобы на солнце не выгорели мебель и ковер. В гостиной царила атмосфера святости, видимо, из-за картин с изображением распятого Христа и Святого Себастьяна. Изображение Святого Себастьяна, пронзенного стрелами и истекающего кровью, соседствовало с портретом нашей королевы в молодости. Она смотрела строго, презрительно и с неодобрением. Гостиная угнетала меня, и только первого мая я поддавалась соблазну и смотрела на уличные торжества сквозь щелки в жалюзи.

Но когда приезжала она, комната преображалась. Она всегда была чудесно одета, носила блузки с оборками и кружевами, длинные облегающие юбки и маленькие шляпки, украшенные лентами и перьями.

Она говорила. «Привет, Сьювелин», словно стеснялась меня. Потом протягивала руку, и я бежала к ней. Она брала меня на руки и внимательно изучала. Я беспокоилась, прямой ли пробор у меня на голове, не выбились ли волосы, не забыла ли я помыть уши.

Мы садились рядышком на диван. Как я его ненавидела, потому это он был сделан из конского волоса и щекотал ноги даже через чулки. Но когда радом сидела она, я этого не замечала. Она задавала мне много вопросов, все они касались меня лично. Что я люблю есть? Не холодно ли мне зимой? Что я изучаю в школе? Как ко мне относятся другие ребята? Когда я научилась читать, она захотела проверить, насколько хорошо это у меня получается. Она крепко обнимала меня, а когда появлялась пролетка, чтобы увезти ее на станцию, она крепко прижимала меня к себе и, казалось, она сейчас расплачется.

Я чувствовала себя польщенной, потому что, хотя она и говорила недолго с тетей Амелией, все же приезжала она ко мне.

После ее отъезда все в доме изменялось. Дядя Уильям старался изо всех сил не улыбаться, а тетя Амелия ходила и чуть слышно приговаривала:

— Ну, я не знаю. Я не знаю.

Естественно, эти визиты не оставались незамеченными в деревне. Джеймс, кучер, и станционный смотритель шептались о ней. Позже я поняла, они сделали соответствующие выводы из этих посещений. Я разобралась бы в них намного раньше, если бы внук Мэтти Грей не заботился обо мне. Том дал понять, что я нахожусь под его защитой и всякий, кто обидит меня, будет иметь дело с ним. Я любила Тома, хотя он не часто снисходил до разговора со мной. Но он был для меня защитником, рыцарем в сверкающих доспехах, моим Лоэнгрином.

Но даже Тому не удавалось запретить детям шептаться обо мне, склонив головы. А однажды Энтони Фелтон заметил у меня под нижней губой справа от подбородка родинку.

— Посмотрите-ка на отметину на лице Сьювелин. Здесь ее поцеловал дьявол, — закричал он.

Они, слушали с широко открытыми глазами, как он рассказал им, что ночью приходит дьявол и выбирает себе кого-нибудь. Потом он их целует, и на месте поцелуя остается отметина.

— Глупости, — возразила я. — У многих людей есть родинки.

— Это особая, — мрачно заявил Энтони. — Я ее сразу могу узнать. Однажды я видел колдунью, и у нее была точно такая же родинка возле рта… Ясно теперь?

Все ребята с ужасом глазели на меня.

— Она не похожа на колдунью, — рискнула возразить Джейн Мотли.

Конечно, не похожа. На мне строгое саржевое платье, светло-каштановые волосы заплетены в две тугие косички и завязаны голубыми лентами. Хороший, аккуратный стиль — комментировала тетя Амелия и не разрешала мне распустить волосы.

— Колдуньи меняют внешность, — объяснил Энтони.

— А я всегда знала, что Сьювелин не такая, как все, — сказала Джил, дочь кузнеца.

— А какой он… дьявол? — спросил кто-то.

— Не знаю, я его никогда не видела, — нахмурилась я.

— Не верьте ей. У нее отметина дьявола на лице, — настаивал Энтони Фелтон.

— Ты глупый мальчишка. Если бы ты не был внуком сквайра, тебя никто бы не слушал, — рассердилась я.

— Колдунья, — стоял на своем Энтони.

В тот день Тома не было в школе, он помогал отцу выкапывать картофель.

Я оробела, они так странно смотрели на меня, я сразу почувствовала свое одиночество, изолированность, свою отличительность от стада. Это странное чувство — экзальтация, потому что я другая, особенная, и одновременно страх.

Но в тот момент вошла мисс Брент, и шепот прекратился, но когда занятия закончились, я выбежала из школы. Я боялась этих детей из-за того, что прочитала в их глазах. Они на самом деле поверили, что ночью ко мне явился дьявол и оставил на моем лице свой знак.

Я побежала через улицу, где на крыльце у своей двери сидела Мэтти Грей, сложив руки на коленях.

Она окликнула меня:

— Куда это ты бежишь?.. Как будто за тобой гонится дьявол.

Меня охватил страх. Я оглянулась. Мэтти рассмеялась:

— Это так говорят. За твоей спиной нет никакого дьявола. А ты и впрямь испугалась.

Я села у ее ног.

— Где Том?

— Все еще копает картошку. В этом году славный урожай. — Она облизнулась. — Нет ничего лучше картошки — горячей, рассыпчатой, в мундире.

— У меня на лице родинка. Она посмотрела.

— Ну и что? Родинка очень красивая.

— Они говорят, меня поцеловал дьявол.

— Кто говорит?

— В школе.

— Они не имеют права так говорить. Я скажу Тому. Он их успокоит.

— А тогда почему у меня родинка, Мэтти?

— Так иногда бывает при рождении. Люди могут родиться с разными родимыми пятнами. У тети моей кузины на лице пятно, напоминающее куст клубники… Ее мать любила клубнику, когда ждала ребенка.

— А что любила моя мать, если я родилась с родинкой?

Я задумалась: а где моя мать? Это еще одна странность. У меня нет матери и нет отца. В деревне есть сироты, но они знают, кто были их родители. А я не знаю. В этом вся разница.

— Но мы не можем этого знать, дорогуша, — успокоила меня Мэтти. — Такие вещи случаются с людьми! Я даже видела девочку, у которой на руке шесть пальцев. Вот это нелегко спрятать. А что такое родинка, которую раньше не замечали? Знаешь что, она очень даже симпатичная. Некоторые леди специально рисуют себе родинки на лице для красоты. Тебе нечего о ней беспокоиться.

Мэтти всегда умела успокоить меня. Она была полностью довольна своей жизнью, хотя жила в маленьком, темном коттедже недалеко от своего сына, отца Тома.

— Рядом, но не слишком, — так она говорила. — А так и должно быть.

А в хорошую погоду она любила сидеть на крыльце и смотреть, что происходит вокруг, больше ей ничего не нужно.

Тетя Амелия считала предосудительным подобное времяпрепровождение, но у Мэтти своя жизнь, и она довольна ею, а это удается далеко не всем жить собственной жизнью и получать от этого удовольствие.

Когда на следующий день я пришла в школу, ко мне подошел Энтони Фелтон и доверительно прошептал:

— Ты ублюдок.

У меня округлились глаза. Я слышала, этим словом ругаются, и только собралась сказать ему, что я о нем думаю, но в этот момент подошел Том, и Энтони сразу же улизнул.

— Том, он назвал меня ублюдком.

— Ничего, — вздохнул он и добавил загадочно, — это не в том смысле, в каком ты думаешь.

В то время я ничего не поняла.

За два дня до моего рождения (мне исполнялось шесть лет) тетя Амелия позвала меня в гостиную Это выглядело очень торжественно, и я с трепетом ожидала, что она мне скажет.

Было первое сентября, и солнечный луч пробрался сквозь щелку в жалюзи. Сейчас я вижу все отчетливо: диван из конского волоса, стулья (сиденья тоже из конского волоса, но, к счастью, на них почти никто не садился) с чехлами на прямых спинках, всякие мелочи в углу (пыль с них стирали два раза в неделю), картины с изображениями святых и портрет молодой королевы с недовольным выражением лица, руки ее сложены, и лента спускается с округлого плеча. Невеселая комната, и луч солнца выглядел в ней совсем не к месту. Наверняка тетя Амелия заметит его и плотнее закроет жалюзи.

Но нет. Она слишком чем-то озабочена и задумчива.

— Третьего числа приедет мисс Анабель, — сообщила она. Это день моего рождения.

Я сжала ладони и ждала. Мисс Анабель всегда приезжала на мои дни рождения. — Она собирается сделать тебе приятное. Мое сердце забилось. Я задержала дыхание.

— Если ты будешь хорошо себя вести… — это ее неизменное вступление, и я не обращаю на него внимания. — Ты наденешь воскресное платье, хотя будет четверг.

Надеть в четверг воскресное платье что-нибудь да значит!

Тетя Амелия плотно сжала губы. Значит, она не одобряет нашу встречу.

— Она увезет тебя на целый день.

Меня ошеломила новость. Я едва могла устоять на месте, мне хотелось вскочить на стул и прыгать.

— Нам нужно все сделать правильно. Я не хочу, чтобы мисс Анабель подумала, что мы воспитываем тебя не как настоящую леди…

Я выпалила, что все будет хорошо. Я не забуду, чему меня учили: не буду разговаривать с полным ртом, в карман положу носовой платок, не буду мямлить и говорить только тогда, когда ко мне обращаются.

— Отлично, — одобрила тетя Амелия. А позже она сказала дяде Уильяму: — И о чем только она думает? Мне это не нравится. Это растревожит ребенка.

Наступил великий день моего шестилетия. Я надела высокие ботинки на кнопках, хлопчатобумажное платье и темно-синий жакет, темно-синие перчатки и соломенную шляпу с резинкой под подбородком.

Со станции мисс Анабель приехала на пролетке, и обратно мы поехали вместе. В тот день мисс Анабель вела себя по-другому. Мне пришло в голову, что она побаивается тетю Амелию. Она нервно смеялась; брала меня за руки и повторяла: «Это прекрасно, Сьювелин».

Под любопытным взором станционного смотрителя мы сели в поезд и отправились в путь. Не помню, чтобы прежде я ездила поездом, и не знаю, что меня взволновало больше: звук колес, выстукивающих какую-то веселую песенку, или пейзаж за окном, мы мчались мимо полей и лесов. Но самое приятное — мисс Анабель сидит рядом и пожимает мне руки.

Мне хотелось о многом спросить ее, но я помнила свое обещание, данное тете Амелии, вести себя прилично.

— Ты какая-то притихшая, Сьювелин, — обратила внимание мисс Анабель. Я ответила, что воспитанные дети не начинают разговор первыми.

Она засмеялась. Она так заразительно смеется, что мне тоже всегда хочется хохотать вместе с ней.

— Забудь об этом. Разговаривай со мной всегда, когда захочешь, и говори обо всем, что приходит тебе в голову.

Странно, но после снятия с меня запрета я почувствовала скованность:

— Лучше вы меня спрашивайте, а я буду отвечать. Она обняла меня:

— Я хочу услышать, что ты счастлива. Ты ведь любишь дядю Уильяма и тетю Амелию, не так ли?

— Они очень хорошие. А тетя Амелия лучше дяди Уильяма.

— Он недобрый? — забеспокоилась она.

— Нет, он даже добрее. Но тетя Амелия такая правильная, что ей трудно быть доброй. Она никогда не смеется… — Я осеклась. Мисс Анабель часто смеялась, и выходило, что она неправильная.

Она снова обняла меня и прошептала:

— О, Сьювелин, ты такая маленькая.

— Нет, я больше Клары Фин и Джейн Мотли, а они меня даже старше.

Она не выпускала меня из объятий, и я не могла видеть выражение ее лица.

Поезд остановился, и она вскочила с места:

— Мы выходим.

Она взяла меня за руку, и мы сошли с поезда. Мы почти побежали по платформе. Рядом стояла бричка, и в ней сидела женщина.

— О, Джанет, я знала, что ты приедешь.

— Это неправильно. — Женщина смотрела на меня. У нее бледное лицо, каштановые волосы, зачесанные на уши и уложенные в пучок. На голове коричневая шляпка с лентами, завязанными бантом под подбородком. Она старалась удержаться от улыбки и этим напомнила мне дядю Уильяма.

— Вот, значит, ребенок, мисс.

— Это Сьювелин, — представила меня мисс Анабель.

Джанет прищелкнула языком:

— Право, не знаю, почему я… — начала она.

— Джанет, ты прекрасно проводишь время и знаешь это. Взяла корзину?

— Как вы велели, мисс.

— Сьювелин, залезай. Мы поедем на прогулку. Джанет сидела впереди и правила лошадью. Мисс

Анабель и я устроились сзади. Она крепко держала меня за руку и снова смеялась.

Бричка тронулась с места, и вскоре мы катили по зеленым аллеям. Мне хотелось, чтобы мы так и ехали целый день. Я попала в чудесный мир. Деревья только начали окрашивать листья в багряные тона, в воздухе стояла легкая дымка, и солнечный свет пробивался сквозь нее, это придавало загадочность пейзажу.

— Тебе не холодно, Сьювелин? — забеспокоилась мисс Анабель.

Я радостно покачала головой. Мне не хотелось разговаривать, я боялась нарушить очарование момента. Боялась, что вдруг проснусь и окажусь в своей кровати, а это все мне только приснилось. Я пыталась задержать каждое мгновение, насладиться им. Вот сейчас, сейчас. Все происходит сейчас, но мне хотелось, чтобы это не кончалось. Я была взволнована и безмерно счастлива.

Бричка неожиданно остановилась, и я выдохнула от разочарования. Но это было только начало.

— Вот мы и приехали. Однако, мисс Анабель, считаю, что мы слишком близко…

— Перестань, Джанет. Мы в совершенной безопасности. Сколько времени?

Джанет посмотрела на часы, пристегнутые к черной блузке из бомбазина.

— Половина одиннадцатого.

Мисс Анабель кивнула:

— Возьми корзину, все приготовь. Мы пойдем погуляем. Ведь ты не против, Сьювелин? Я готова на все, если рядом мисс Анабель.

— Осторожнее, мисс. Если вас увидят…

— Нас не увидят, мы не подойдем слишком близко.

— Надеюсь.

Мисс Анабель взяла меня за руку, и мы пошли.

— Она сердится? — уточнила я.

— Она осторожничает.

— Что это значит?

— Она не любит рисковать.

Я не поняла, что имеет в виду мисс Анабель, но я была слишком счастлива, чтобы задумываться.

— Пойдем в лес. Я хочу показать тебе кое-что. Побежали!

Мы бежали по траве мимо деревьев.

— Догони меня, Сьювелин.

Мне почти удалось догнать ее, но в последний момент она со смехом ускользала от моих рук. Я задыхалась не от бега, а от счастья. Потом между деревьями показался просвет, лес поредел и кончился.

— Сьювелин, посмотри туда, — понизила голос она.

В четверти мили от нас стоял сказочный замок.

— Что ты о нем думаешь?

— Он… настоящий? — У меня перехватило дыхание.

— Конечно… настоящий. Он стоит здесь много много лет.

У меня хорошая зрительная память, я могу детально запомнить предмет, посмотрев на него лишь раз. Поэтому замок Мейтленд запомнился мне на всю жизнь. Я опишу его, каким я знаю его теперь. А в шестилетнем возрасте, в тот чудесный памятный день моего детства, я считала его волшебным замком и вспоминала его долгие годы как сон или мечту.

Замок выглядел величественным и таинственным. Его окружали высокие стены, по четырем углам возвышались смотровые башни. С каждой стороны квадратные башни со шпилями и традиционные огромные ворота. В стенах длинные узкие прорези окон, замок облицован тесаным камнем. Парапет над боковой башней защищал расположенный под ним портал и напоминал нам о том времени, когда сверху лили горячее масло на всех, кто пытался пробраться сквозь укрепления в замок. За бойницами расположены проходы, с которых защитники замка могли осыпать нападающих стрелами. Обо всем этом я узнала позднее, познакомилась со всеми выступами винтовых лестниц, не раз обошла весь замок. Но с того момента я была очарована замком, он меня околдовал. Позднее мне хотелось думать, что я поступаю, как велит мне замок.

Но в тот день я лишь безмолвно стояла рядом с мисс Анабель. До меня донесся ее смех, и она прошептала:

— Тебе нравится?

Нравится? Слишком неподходящее слово, чтобы выразить чувства, охватившие меня. Я раньше не видела таких чудесных замков. У нас в классе висела картина, где изображен Виндзорский замок. Он очень красивый. Но ведь то картина, а это настоящий замок. Лучи сентябрьского солнца преломлялись на острых углах башен и заставляли их сверкать.

Она ждала моего ответа.

— Он прекрасен. Он… настоящий.

— Да, настоящий. Ему 700 лет.

— Семьсот! — повторила я.

— Древний, правда? А ты на этой земле существуешь только шесть лет… Я рада, что он тебе понравился.

— В нем кто-нибудь живет?

— Да, живут.

— Рыцари… А может, королева?

— Нет, не королева. А в наши дни нет больше рыцарей в доспехах… дам: в старинных замках.

Неожиданно появились всадники — девочка и три мальчика. Девочка ехала на пони, я обратила на нее внимание, потому что она примерно моего возраста. Мальчики постарше.

Мисс Анабель ахнула, взяла меня за руку и потянула к кустам.

— Все в порядке. Они возвращаются.

— Они живут в замке?

— Не все, только Сюзанна и Эсмонд, Малком и Гарт у них гостят.

— Сюзанна. Похоже на мое имя.

— Да.

Всадники проехали по мосту через ров, въехали в ворота и скрылись из вида.

Их появление отразилось на настроении мисс Анабель: она крепче сжала мою руку и потянула обратно. Она побежала, я старалась не отставать, мы снова смеялись.

Мы вернулись на полянку, где оставили Джанет. Она расстелила скатерть на траве, разложила вилки, ножи и тарелки и открыла корзину.

— Подождем немного, — предложила мисс Анабель.

Джанет кивнула, поджав губы, словно сдерживаясь и стараясь не сказать какую-то неприятную вещь.

Мисс Анабель заметила ее гримасу и отреагировала:

— Это не твое дело, Джанет.

— Конечно, нет. — Она походила на наседку с распушенными перьями. — Мне это отлично известно. Я делаю, что мне велят.

Мисс Анабель подтолкнула ее в бок:

— Послушай!

Мы все прислушались. Безусловно, это цокот копыт.

— Будьте осторожны, мисс, — предупредила Джанет, — может, это и не он.

Появился всадник. Анабель вскрикнула от радости и бросилась к нему. Он соскочил с лошади и привязал ее к дереву. Мисс Анабель по сравнению с ним казалась маленькой. Он положил руки ей на плечи и смотрел несколько секунд. Потом спросил:

— Где она?

Мисс Анабель протянула руку, и я побежала к ней.

— Вот Сьювелин, — представила она меня.

Я сделала реверанс, так меня учили приветствовать викария и сквайра. Он поднял меня на руки и внимательно посмотрел.

— Да она маленькая.

— Не забудь, ей только шесть лет. А что ты ожидал увидеть? Амазонку? Она высокая для своего возраста. Правда, Сьювелин?

Я подтвердила, что выше Клары Фин и Джейн Мотли, хотя они обе старше.

— Молодец. Я рад, что ты их переросла.

— Но вы же их не знаете, — протянула я.

Они оба рассмеялись. Он поставил меня на землю и погладил по голове. Волосы у меня сегодня были распущены, мисс Анабель не любила косички.

— Сейчас будем обедать. Джанет все приготовила. — И прошептала мужчине: — Совсем не одобряет.

— Мне не требуется одобрения.

— Она считает, это очередная безумная идея с моей стороны.

— Она права.

— Ты же этого хотел не меньше меня, сознайся. Он все еще гладил меня по голове, потом растормошил мои волосы и добавил:

— Думаю, да.

Сначала мне не хотелось, чтобы он и Джанет были вместе с нами. Я одна хотела находиться рядом с мисс Анабель. Но через некоторое время я передумала. Лучше б не было Джанет. Она сидела от нас поодаль, и выражение ее лица напоминало мне тетю Амелию, а это в свою очередь говорило, что этот замечательный день закончится и я вернусь в деревню. Но пока длилось это мгновение, и оно было прекрасно.

Я сидела между мисс Анабель и мужчиной. Она называла его Джоэл. Мне не сказали, как к нему обращаться, и это меня смущало. В нем было что-то, что не позволяло забыть о его присутствии. Я поняла, что Джанет его побаивается. Она разговаривала с ним не так, как мисс Анабель, и называла его «сэр».

У него были темно-карие глаза и светло-каштановые волосы, на подбородке ямочка, белые ровные зубы, сильные руки. Я обратила на них внимание, на мизинце кольцо-печатка. Он наблюдал за мной и мисс Анабель, а она смотрела на нас двоих. Джанет достала вязание. Постукивание спиц и плотно сжатые губы свидетельствовали, что она не одобряет происходящее.

Мисс Анабель спрашивала меня о коттедже, о тете Амелии и дяде Уильяме. Многое она уже спрашивала раньше. Я поняла, она хочет, чтобы он услышал мои ответы. Он внимательно слушал и иногда кивал головой.

Еда была замечательная, меня очаровали события того дня, и все казалось необычным. Мы угощались цыпленком, хрустящим хлебом и маринованными овощами, которые я прежде не пробовала.

— Посмотри, Сьювелин досталась гадальная косточка. — Она подняла косточку с моей тарелки. — Сьювелин, давай потянем. Если тебе достанется большая часть, то сможешь загадать три желания. Вообще-то всегда загадывают одно, но сегодня можно три, ведь день-то особый — день твоего рождения.

— Соревнуйтесь, — сказал Джоэл.

— Сьювелин, зацепи одну часть косточки мизинцем, а я другую, и будем тянуть. Кому достанется большая часть — тот и выиграл.

— Можно загадать три желания, — добавил Джоэл.

— Но есть одно условие: нельзя говорить о своих желаниях вслух. Готова?

Мы зацепились мизинцами. Косточка треснула. Я закричала от восторга: у меня оказалась большая часть.

— Победила Сьювелин, — объявила Анабель.

— Закрой глаза и загадай три желания, — сказал Джоэл.

Я задумалась, чего я хочу больше всего? Хочу, чтобы этот день не кончался, но глупо это желать. Это несбыточное желание, даже гадальная косточка не поможет. Больше всего я хотела, чтобы у меня были папа и мама. Вот я и загадала. Но не простые папа и мама. Хочу, чтобы папа был похож на Джоэла, а мама на Анабель. Вот и второе желание. И я не хочу жить в коттедже «Дикая яблоня». Хочу жить с моими родителями.

Три желания загаданы. Я открыла глаза. Они внимательно смотрели на меня.

— Загадала? — спросила Анабель.

Я кивнула и сжала губы. Ведь я хотела, чтобы мои желания исполнились.

Потом мы ели пирожки с вишневым джемом, ах какие вкусные. Я кусала серединку и думала, что не бывает на земле большего счастья.

Джоэл спросил, умею ли я ездить верхом.

Я не умела.

— Ее надо научить, — обратился он к Анабель.

— Я поговорю с твоей тетей Амелией, — пообещала Анабель.

Джоэл встал и протянул мне руку:

— Пойдем, проверим, как тебе это понравится. Мы пошли к его лошади, и он посадил меня в седло. Он повел лошадь под уздцы между деревьями. Наступил самый волнующий момент. Потом он вскочил в седло, и мы поскакали через лес в поле. Лошадь пошла галопом, и я подумала на мгновение: может, это дьявол пришел забрать меня к себе.

Но меня не напугала эта мысль. Пусть он заберет меня, хочу остаться с ним и с мисс Анабель на всю жизнь. Меня не тревожит, если он и вправду дьявол. Если тетя Амелия и дядя Уильям святые, то я предпочитаю жить с дьяволом. Я чувствовала, что мисс Анабель не останется от него вдалеке, поэтому я буду с ними двумя.

Но наша волнующая прогулка верхом закончилась, лошадь снова пошла тихим шагом, и мы вернулись на поляну, где Джанет собирала остатки пикника в корзину.

Джоэл снял меня с лошади.

Меня захлестнула печаль, ведь мой визит в волшебный лес с прекрасным замком вдалеке заканчивался. Мое приключение казалось чудесным сном, и я не хотела просыпаться. Но ничего не поделаешь, придется.

Он поднял меня на руки и поцеловал. Я обняла его за шею и сказала:

— Это была замечательная прогулка верхом.

— Никогда раньше я не испытывал такого удовольствия от верховой езды.

Мисс Анабель смотрела на нас, и было не понятно, хотела она засмеяться или расплакаться, но все-таки решила засмеяться.

Он верхом проводил нас до брички. Потом он поехал в одну сторону, а мы в другую, на станцию.

— Не забудь встретить меня на станции, Джанет, — напомнила мисс Анабель. Слова прозвучали печальным подтверждением, что день подходит к концу и я скоро снова окажусь в коттедже.

Мы сидели в поезде и крепко держались за руки. Как быстро мчится поезд! Как мне хочется его задержать! Колеса насмехаются надо мной: «Домой! Домой! Быстрее!»

Перед остановкой мисс Анабель обняла меня и спросила:

— Что ты загадала, Сьювелин?

— Ведь нельзя говорить, иначе желания не исполнятся, а я этого не вынесу.