Мы подошли к стальным воротам и заглянули во двор, который был выложен камнями голубого цвета, повсюду росли удивительной красоты цветущие кусты.
      - Как красиво! - сказала я.
      - Уныло, - настаивала Хани.
      Я открыла стальные ворота и позвала Хани. Она неохотно, последовала за мной.
      Во дворе царила атмосфера безмолвной тайны. Мы увидели смотревшие на нас окна и балконы, украшенные стальными решетками. Они выглядели живописно, и можно было представить себе девушек в красных юбках и кружевных мантильях, сидящих на этих балконах. Напротив стены стояла деревянная скамейка с решетчатой спинкой. Я вошла во двор и села на нее.
      Хани неохотно последовала за мной.
      - Тебе не кажется, что мы вторглись в чужие владения? - заметила Хани.
      - Это часть поместья дона Фелипе, и я осмотрю здесь все.
      Вдруг мы увидели, что на балкон вышла девочка, одетая в черный бархат с белыми кружевными оборками на шее и запястьях. Ее длинные темные волосы ниспадали на плечи. Мне показалось, что ей лет одиннадцать-двенадцать.
      Она что-то спросила по-испански, наверное: "Кто вы?"
      Я ответила по-английски:
      - Мы с гасиенды.
      Девочка приложила палец к губам, прося меня сохранять тишину, сказала еще что-то и исчезла.
      - Что за прекрасная малышка! - сказала Хани. - Интересно, кто она?
      Девочка вышла во двор. Она несла куклу в красной атласной юбке и черной мантилье. Кукла была очень похожа на нее.
      Она протянула нам куклу, склонив ее в поклоне. Я в ответ сделала реверанс, и девочка громко засмеялась. Что-то, кроме ее красоты, приковывало внимание, что-то странное было в ее темных глазах.
      Она протянула руку и взяла мою. Мы сели на скамью. Потом она заметила, что Хани беременна, или это мне только показалось, но она вдруг сморщилась и стала кричать:
      - Нет, нет!
      Девочка закрыла лицо руками, на ее пальцах сверкнуло несколько колец, на запястьях я заметила золотые браслеты. Затем, повернувшись к Хани спиной, как будто забыв о ее существовании, она счастливо улыбнулась, глядя на меня.
      Среди ее невнятного бормотания я услышала слова "кукла" и "прекрасно" и поскольку я думала, что она говорит о своей кукле, то ответила на ломаном испанском, что кукла очень красивая. Она начала укачивать ее, как ребенка, и я подумала, что девочка слишком большая для таких игр.
      Вдруг в двери, через которую вышла девочка, появилась женщина.
      - Изабелла! - раздался резкий и властный голос.
      Хотя я и начала догадываться, кто она, но все же была поражена. Это была жена дона Фелипе, девочка, пострадавшая от Джейка Пенлайона.
      Изабелла послушно встала и подошла к женщине. Она обняла ее, и кукла, которую она держала в одной руке, безжизненно повисла. Поток слов полился из уст женщины; по тону я поняла, что она говорила хоть мягко, но выговаривая. Женщина изучающе смотрела на нас поверх головы ребенка. У нее был острый пронизывающий взгляд.
      Она взяла девочку за руку и повела к двери, но Изабелла внезапно закапризничала, крича: "Нет, нет!" - и повернулась к нам.
      Выскользнув из рук женщины, она подошла к нам, и я почувствовала знакомый запах - точно такой же был в туалетной комнате и у одежды, которую я носила.
      Девочка что-то нам говорила по-испански, но я не понимала ее; затем женщина подошла и, строго взяв ее за руку, увела.
      В дверях женщина повернулась к нам и выкрикнула слово, скорее всего: "Уходите!"
      Дверь захлопнулась, и мы остались одни во дворе.
      - Что за странная сцена! - сказала я. - Мы не имеем права здесь находиться. Догадываюсь, кто эта девочка: Изабелла.
      - Ты думаешь.., его жена? Но она же еще ребенок. Дверь во двор открылась, и появился Ричард Рэккел.
      - Уходите! - сказал он быстро. - Вам нельзя здесь находиться.
      - Это запрещено? - холодно спросила я. Я никогда не могла забыть ту предательскую роль, которую он сыграл в нашем похищении.
      - Никаких указаний не было, - сказал он, держа дверь открытой. Пожалуйста.
      Когда мы вышли, он продолжил:
      - Это была ужасная трагедия.
      - Все случившееся, - яростно сказала я, - не оправдывает то, что сделали с нами, и не извиняет тех, кто это сделал.
      - Вы видели леди Изабеллу, - сказал он. - Она, как ребенок, она стала такой после того, как "Вздыбленный лев" пришел сюда. Это помутило ее разум. Дуэнья ухаживает за ней, как за ребенком.
      - Она очень красива, - сказала я.
      - Это всего лишь прекрасная оболочка, в которой ничего не содержится. Она не может ничего запомнить, она впала в детство. Ее интересуют только куклы. Это ужасная трагедия. Вы понимаете...
      Мне хотелось побыть одной. Я не могла выбросить из памяти воспоминание об этом прекрасном личике, которое было лишено света разума.
      А также духи. Я, наконец, поняла дона Фелипе. Он пытался представить, что я, - это его Изабелла, поэтому я должна была носить ее одежду, пользоваться ее духами.
      ***
      Мое отношение к дону Фелипе изменилось. Во мне проснулась жалость к нему. Я представляла себе его возвращение из экспедиции в надежде найти свою прекрасную невесту, ожидающую его. Вместо этого пришел Джейк Пенлайон, с пиратской грубостью овладел этим утонченным созданием и погубил его.
      "Я ненавижу вас, Джейк Пенлайон", - думала я.
      Джейк Пенлайон! Как бы я хотела никогда его не видеть. Он принес мне столько несчастья. Здесь я была пленницей, обреченной каждую ночь на невыносимое унижение, - и все из-за Джейка Пенлайона.
      Постепенно мои мысли обратились к Хани. Срок родов подходил. В первый год замужества у нее был выкидыш, и я помнила предостережения моей матери, что в следующий раз ей следует быть осторожной. Ребенок должен родиться через пару недель. Кто позаботится о ней?
      Я решила встретиться с Фелипе Гонсалесом. Я редко видела его, полагая, что днем он избегает меня. Наши отношения были самыми странными отношениями, которые когда-либо существовали.
      Днем он часто бывал в своем кабинете, и я решила встретиться с ним.
      Дон Фелипе сидел за столом с бумагами, лежащими перед ним, и, когда я вошла, поднялся.
      - Я приказал, чтобы мне никто не мешал, - сказал он.
      - Я должна увидеть вас, - ответила я. - Мне нужно поговорить с вами о важном деле.
      Он - всегда учтивый - снова поклонился. Я обрадовалась, что комната была темной. Мне было неловко; могу поклясться, что он тоже чувствовал неловкость. Сейчас, днем, мы были двумя незнакомцами, которые ночью становились близкими.
      - Я пришла поговорить о сестре. Он успокоился. Я села, и он снова опустился в кресло.
      - Как вы знаете, она скоро должна родить. Это может произойти в любую минуту. Я хотела бы знать, что можно для нее сделать.
      - У нас много слуг, - сказал он.
      - Ей понадобится повивальная бабка.
      - В Лагуне есть повивальная бабка.
      - Тогда ее необходимо привезти сюда. Моя сестра не виновата в том, что она находится здесь.
      - Как не виноват и никто из нас, - подытожил он. Я раздраженно продолжала, ненавидя его бесстрастный тон и думая о его самообмане, когда он представлял меня Изабеллой.
      - Нас похитили из дома ради ваших злых целей. Он поднял руку.
      - Достаточно, - сказал он. - Повивальная бабка будет вызвана.
      - Я полагаю, что вы ожидаете благодарности, но мне трудно благодарить вас за что-либо.
      - В этом нет необходимости. Достаточно того, что повивальная бабка приедет.
      Он приподнялся в своем кресле, давая понять, что я свободна. Я рассердилась за то, что мной распоряжались, и мне захотелось причинить ему боль.
      - Я могу лишь молиться о том, что когда-нибудь освобожусь от вас, сказала я.
      - Это произойдет очень скоро. Я молюсь вместе с вами, чтобы мы поскорее освободились от этой утомительной обязанности.
      Мой гнев был столь велик, что я чуть-чуть не ударила его.
      - Вам, кажется, не доставляет большого труда выполнение этой утомительной обязанности, - выкрикнула я.
      - Хорошо, что вы беспокоитесь обо мне. Но могу вас заверить, что у нас есть средства, которые при разумном использовании возбуждают желание даже у самых строптивых.
      - И как долго я должна выполнять эту неприятную обязанность?
      - Будьте уверены, что как только я буду уверен, что мои усилия увенчались успехом, то с большим удовольствием и облегчением прекращу свои визиты к вам.
      - Полагаю, что я, скорее всего, уже беременна.
      - Мы должны быть уверены, - сказал он.
      - Это такое напряжение для вас. Я думала вас пощадить.
      - Я не нуждаюсь в вашей жалости. Чем скорее я сделаю это, тем лучше.
      - И когда вы будете уверены в том, что ваше отвратительное семя растет во мне, я смогу вернуться домой?
      - Вы будете возвращены вашему законному мужу в таком же состоянии, в каком Изабелла была возвращена мне.
      - Вы очень мстительный человек, - сказала я. - Ради вашей мести вы не щадите других.
      - Вы правы.
      - Я презираю вас за вашу жестокость, за ваше безразличие к другим, за вашу холодную и расчетливую мстительную натуру. Хотя, думаю, вас это не интересует.
      - Нисколько, - ответил он с поклоном. Я вышла, но продолжала думать о нем весь день, мечтая о том, как смогу отомстить ему.
      Несколько позже повивальная бабка въехала на муле во двор и ее сразу же привели к Хани. К нашей радости, женщина немного говорила по-английски. Она была средних лет и жила с семьей в Кадисе, где работали двое слуг англичан. По-английски она говорила плохо, но все же мы почувствовали большое облегчение от того, что она немного понимает нас.
      Она сказала, что у Хани состояние хорошее и ребенок должен родиться на следующей неделе, и попросила, чтобы ее оставили здесь. Вдруг женщина посмотрела на Дженнет и спросила, когда та ожидает рождения ребенка.
      Дженнет вспыхнула. Я удивленно посмотрела на нее и только теперь заметила то, что она усиленно скрывала от нас.
      Дженнет ответила, что, по ее подсчетам, прошло уже пять месяцев. Женщина потрогала ее живот и сказала, что ее нужно осмотреть. Они вместе вышли от Хани в комнату, где спала Дженнет.
      - Я не удивлена, - сказала Хани. - Это рано или поздно случилось бы. Это ребенок Альфонсо.
      - Сначала мне показалось, что это ребенок Рэккела.
      - Она не могла выносить его после Альфонсо.
      - Думаю, что Дженнет может легче перенести любого мужчину, чем отсутствие их.
      - Ты часто несправедлива к ней, Кэтрин. Это вряд ли ее вина, что испанский моряк наградил ее ребенком.
      - Не думаю, что она слишком противилась.
      - Если бы она сопротивлялась, то это ни к чему бы хорошему не привело. Она только подчинилась.
      - С большой радостью. Внезапно я стала смеяться:
      - Мы все трое, Хани.., подумай только! Все беременны. Во всяком случае, не сомневаюсь, что я тоже скоро забеременею. И только я буду иметь ребенка против собственной воли. Что можно чувствовать по отношению к ребенку, появившемуся после изнасилования? Конечно, это было очень вежливое изнасилование. Я не думала, что это так произойдет. - Я смеялась, но вдруг по щекам потекли слезы. - Я плачу, - сказала я. - Впервые. Мне стыдно за себя. Во мне столько ненависти, Хани.., к нему и к Джейку Пенлайону. Они виноваты в том, что произошло с нами. Если бы не они, я сейчас была бы дома, в Аббатстве, вместе с моей матерью.
      Я закрыла лицо руками, и Хани принялась утешать меня.
      - Все произошло наоборот. Мы с Кэри совсем по-иному планировали нашу жизнь. Все должно было быть так прекрасно.
      - То, что мы планируем, Кэтрин, редко исполняется.
      Ее лицо стало грустным и задумчивым, и я подумала об Эдуарде, ее прекрасном муже, лежащем на булыжниках в крови.
      - Что с нами будет? - спросила я.
      - Будущее покажет, - ответила Хани. Дженнет вернулась к нам, ее лицо зарумянилось от застенчивости.
      Да, она была беременна.
      - И, зная это, ты скрывала, - упрекнула я.
      - Я не могла заставить себя признаться, - робко произнесла Дженнет.
      - Ты скрывала, и тебе пришлось даже расставлять свои платья.
      - Это было необходимо, госпожа.
      - И ты уже на пятом месяце.
      - По правде говоря, на шестом, госпожа. Я прищурилась и посмотрела на нее.
      - Как? - удивилась я. - Это произошло еще до отъезда из Англии?
      - Повивальная бабка могла ошибиться, госпожа.
      - Дженнет, - сказала я, - не могла бы ты пройти в мою спальню? Думаю, что должна сказать тебе кое-что.
      Она вышла.
      Хани говорила о том, какое это облегчение, что повивальная бабка рядом. Я не прерывала ее, а думала о том, что скажу Дженнет.
      Дженнет смущенно смотрела на меня.
      - Правду, Дженнет! - сказала я.
      - Госпожа, вы все знаете.
      Я не была уверена, но сказала:
      - Не думай, что сможешь обмануть меня, Дженнет.
      - Я знала, что вы откроете, - ответила она огорченно, - Но он был таким мужчиной! Даже не сравнить с Альфонсо...
      Я взяла ее за плечи и посмотрела в лицо.
      - Продолжай, Дженнет, - скомандовала я.
      - Это его ребенок, - прошептала она. - Без сомнения, его. Я надеюсь, что мой сын не будет похож на капитана.
      - Капитана Джейка Пенлайона, конечно, - я говорила о нем, как об отвратительной гадине.
      - Госпожа, ему нельзя отказать. Он не считается ни с чем. Он хозяин, а кто может сказать "нет" хозяину?
      - Конечно, не ты, Дженнет, - сердито сказала я.
      - Нет, госпожа. Он посмотрел на меня, и я поняла, что рано или поздно это случится. Я была бессильна, ничего хорошего это не принесло бы, и я решила, что будет, то и будет.
      - Также ты поступила и с Альфонсо. Ты никогда не была жертвой насилия, Дженнет. Ты готова была подчиниться, не правда ли?
      Она не ответила. И снова я поразилась ее невинному виду, когда она опустила глаза.
      - Когда это произошло? - настаивала я. По одной причине я хотела знать все в деталях. Я сказала себе, что ненавижу все произошедшее, но знать я должна все.
      - Это было накануне помолвки, госпожа. О, я не виновата. Он сам взял меня.., вместо вас.
      - Что за ерунду ты говоришь, Дженнет?
      - Хорошо, госпожа: после помолвки я пошла в вашу комнату, ведь я слышала, как вы сказали, что проведете ночь с другой госпожой, поскольку боитесь его. Я зашла. Окно было распахнуто настежь, и, когда я открыла дверь, он вышел вперед и схватил меня. Я держала свечу, но она упала и покатилась. Я услышала, что он засмеялся.
      Она усмехнулась, и я встряхнула ее, сказав:
      - Продолжай.
      - Он взял меня за подбородок и грубо поднял мне лицо. Он всегда был груб в таких случаях. Он сказал:
      "Так это ты? А где же госпожа?" - "Ее здесь нет, хозяин, - ответила я. Она не придет, так как спит у другой госпожи". Он очень разозлился, а я испугалась. Он выругался и проклял вас. Он хотел вас, госпожа, и был взбешен, поскольку решил, услышав мои шаги, что это идете вы.
      Я громко засмеялась:
      - Он был обманут, не правда ли?
      - Он так подумал. И он разозлился. Я сказала, что пойду и предупрежу вас, что он здесь, но он ответил: <Ты глупышка, неужели ты думаешь, что она придет?" Мне показалось, что он решил пойти к вам. Но даже он не мог сделать это в доме у соседа, ведь верно? Тогда он заставил меня остаться и сказал:
      "Поверим, Дженнет. Ты будешь хозяйкой сегодня ночью". И тогда это произошло, госпожа. Я ничего не могла поделать. Подобное случилось со мной впервые.
      - В моей постели!
      - Я хотела все привести в порядок, госпожа. Но времени было очень мало. Он ушел на заре, а я заснула. Госпожа, это была такая ночь.., а когда я встала, было уже поздно, и я пошла в свою комнату привести себя в порядок... Я вернулась прибрать комнату и постель и...
      - Это была твоя победа, Дженнет.
      - О чем вы, госпожа?
      - Поэтому он и оставил тебя с ребенком. Она снова стала робкой.
      - Это случалось еще не раз. Он приходил и приказывал мне приходить в Лайон-корт - И ты, конечно же, приходила.
      - Я не могла перечить ему.
      - Дженнет, - сказала я. - Ты лживая служанка. Ты обманула меня во второй раз.
      - Я не хотела, госпожа. Это было не по моей воле - От него ты перешла к Альфонсо, и я могу поручиться, что ты уже залезла в постель к кому-нибудь и здесь!
      - В конюшне, госпожа. Один из слуг.
      - Избавь меня от отвратительных подробностей. - Я продолжала думать о Джейке Пенлайоне, ожидавшем в комнате и овладевшем Дженнет вместо меня Как это было похоже на мои отношения с Фелипе Гонсалесом, внушившим себе, что женщина, к которой он ходит каждую ночь, это Изабелла, а не я. - И тебе не пришло на ум, что из-за тебя, из-за твоей похоти ты можешь подарить миру несчастного младенца?
      - Да, это так, госпожа, но у господина Пенлайона было много таких, как я, и он позаботился о них. Он всех устроил на хорошие места, и я сказала себе: "У меня все будет так же с капитаном Джейком".
      - Ты ошиблась.
      - Все изменилось, госпожа. Кто мог подумать, что мы окажемся за морями, в этом месте? Кто мог предвидеть это?
      Она стояла передо мной, жалкая, хотя глаза ее светились от воспоминаний о связи с этим мужчиной Я не понимала, как могла не заметить, что она беременна, - это было так очевидно.
      "Джейк Пенлайон, - думала я. - Все беды шли от тебя". Я надеялась, что смогу выбросить из головы воспоминания о нем и Дженнет.
      - Уйди с моих глаз, - сказала я Дженнет - Ты отвратительна мне. Она вышла.
      Я ненавидела Джейка Пенлайона.
      Я ненавидела отца и Кейт за свою испорченную жизнь. Эта ненависть была, как болезнь. У меня до боли сжималось горло; я хотела действиями облегчить свои муки. Я жаждала отомстить Джейку Пенлайону, но он был далеко.
      Я хотела кого-нибудь ударить. Бить Дженнет было бесполезно. Кроме того, она была беременна, и мне не хотелось навредить невинному ребенку, хотя он и был плодом похоти Джейка Пенлайона. Я думала о Фелипе. Меня поражала молчаливость этого странного человека. Затем я снова вспомнила свою спальню в Труинде и Джейка Пенлайона, ожидающего за дверью меня, а поймавшего Дженнет.
      Я стала свыкаться с этими темными ночами, когда Фелипе Гонсалес приходил ко мне. Я не могла признаться себе в том, что они больше не пугали меня. Я стала привыкать к его визитам и равнодушно принимала его; а с того момента, как увидела Изабеллу, моя симпатия к нему возросла.
      Но и желание стало расти во мне - может быть, я мечтала о мести, может быть, мое женское тщеславие было оскорблено. Мне кажется, я стала думать о нем больше, чем раньше.
      Однажды, когда он пришел ко мне, я притворилась спящей и лежала тихо. В комнате было темно, но слабый свет от месяца и сверкающих звезд проникал в комнату. Я закрыла глаза, но чувствовала, что он стоит у кровати и смотрит на меня.
      Он всегда оставлял свечи за дверью. Я решила, что он стыдится и не хочет, чтобы его смущал свет.
      Я почувствовала, что он лег в постель. Я знала, что он смотрит на меня. Поддавшись порыву, я дотронулась до его лица, позволив пальцам задержаться на его губах. Могу поклясться, что он поцеловал их.
      Я не пошевелилась, все еще притворяясь спящей. Он смотрел на меня несколько минут. Затем молча ушел.
      Я лежала, прислушиваясь к его удаляющимся шагам Мое сердце бешено билось. Я ликовала. Наши отношения начали меняться. Слабые волны желания поднимались во мне - но не любви, а мести.
      Срок родов у Хани приближался, и повивальная бабка пришла осмотреть ее.
      Я пошла к Фелипе в его кабинет якобы поблагодарить за то, что он сделал для Хани. На самом же деле я хотела поговорить с ним и увидеть, произошла ли какая-нибудь перемена в его отношении ко мне Когда я вошла, он поднялся из-за письменного стола и учтиво остался стоять.
      Затем он указал на кресло.
      - Я пришла поблагодарить вас, - сказала я, садясь. - Повивальная бабка здесь. Она скоро понадобится сестре.
      Он поклонился.
      - Хорошо, что вы обращаетесь к нам по-людски, - добавила я, подпустив немного сарказма, но он сделал вид, что не заметил. - Она не виновата, что находится здесь. Конечно, ей нужен уход. Она родит хорошего католика. У меня же серьезное подозрение, что я беременна.
      - Подозрений еще недостаточно. Я должен знать это точно.
      - Как скоро я уеду, если это выяснится?
      - Я должен подумать. Ваша сестра не сможет путешествовать некоторое время. Ваша служанка, я слышал, тоже скоро родит.
      Я не собиралась говорить ему, кто был отцом ребенка Дженнет.
      - Ее изнасиловал один из ваших матросов.
      - Сожалею, - сказал он.
      Он привстал в кресле, показывая, что разговор окончен.
      Я продолжала.
      - Нас содержат здесь как пленников. Вы боитесь, что мы найдем дорогу к побережью и уплывем домой?
      - Нет причин для содержания вас под стражей. Если вы действительно беременны, то получите большую свободу. Вас содержали в изоляции потому, что ребенок должен быть только моим.
      Я вспыхнула.
      - И вы думаете, что я такая женщина, что могу взять в любовники любого из ваших испанцев в Лагуне? Вы оскорбили меня, сэр.
      - Прошу прощения. Я не это имел в виду. Вашу служанку изнасиловали. В вас есть нечто необычное.., вы иностранка.., это опасно. Меня может не оказаться рядом, чтобы защитить вас.
      - Надеюсь, что скоро буду вне вашей защиты.
      - Я не меньше вашего хочу этого.
      Я думала о его последнем визите ко мне, о том, как он смотрел на меня и как ответил, когда я приложила пальцы к его губам.
      Я представила все это. Сейчас же он был бесстрастен, этот странный молчаливый человек.
      ***
      Схватки у Хани продолжались долго. Они начались за сутки до того, как родился ребенок, - слабенькая девочка, маленькая, но живая.
      Хани лежала в постели, необыкновенно красивая, с темными распущенными волосами. Ее милые голубые глаза светились радостью материнства.
      - Я назову ее Эдвина, - сказала она. - Это похоже на имя Эдуарда. Как ты считаешь, Кэтрин?
      Я была так рада за Хани, что любое имя было для меня хорошим. И все же иногда я боялась за нее. Тогда я и поняла, как много она значит для меня. Я вспоминала наше детство в Аббатстве и думала о том, что сейчас делает наша мама, думает ли о нас - ее дочерях, затерявшихся в Испании.
      Ребенок занимал все наше время и мысли. Его появление вернуло нас к жизни. Я радовалась, когда смотрела на эти маленькие пальчики.
      Через неделю после рождения Эдвины я окончательно поняла, что беременна.
      Я встретила дона Фелипе в кабинете с торжествующей улыбкой.
      - Сомнений нет, - сказала я. - Повивальная бабка осмотрела меня. Ваши неприятные обязанности закончились.
      Он опустил голову.
      - Сейчас нам самое время вернуться домой.
      - Вы сделаете это в любое удобное для вас время.
      - Вы осквернили меня, унизили, заронили в меня свое семя. Этого недостаточно? Я еще пленница?
      - Вы свободны, - ответил он.
      - Тогда я хочу вернуться домой.
      - Для этого вам потребуется корабль.
      - У вас есть корабли. Вы посылали их за мной, а теперь доставите меня домой.
      - Сейчас в гавани нет кораблей.
      - Тогда вы послали галион...
      - Он оказался под рукой.
      - Тогда, умоляю вас, отыщите возможность довести до конца нашу сделку.
      - Я не заключал сделок. Я поклялся Небесами.
      - Вы обещали, что я вернусь домой.
      - Когда придет время, вы уплывете в свою варварскую землю и расскажете вашему пирату все, что видели здесь. Вы расскажете, что произошло с благородной юной леди и с вами. Вы можете сказать, что ее жизнь загублена и я отомстил ему за это. Вы подарите ему своего незаконнорожденного ребенка.
      Я встала.
      - Итак, когда придет корабль, я смогу уплыть?
      - Все будет подготовлено, - сказал он. - Но я должен быть уверен, что вы носите ребенка.
      - Он никогда не видел своего ребенка. Почему вы должны видеть вашего? И в этом вы тоже поклялись?
      - Его ребенок уже родился, - ответил он. - Я должен быть уверен, что родится и мой.
      - Вам не удалось полностью отомстить. Я не Изабелла. Вы оскорбили и унизили меня, но не отняли у меня разум.
      - У вас будет ребенок, - продолжал он. - Вы не покините острова, пока он не родится.
      Я вышла из кабинета. "Он сказал, что я уеду, когда ребенок появится на свет. Но он не хочет, чтобы я уезжала. - Я торжествующе засмеялась и решила:
      - Он уязвим, и, когда я пойму, насколько, я отомщу".
      Месть сладка, в этом нет сомнения. Она дает стимул к жизни.
      Я начала понимать Фелипе.
      ***
      Наша жизнь изменилась. Дон Фелипе больше не приходил ко мне, и я снова стала сама себе хозяйкой, а то, что в доме появился ребенок, способствовало нашему спокойствию.
      Теперь у меня появилась своя спальная комната, и какая хорошая? Она перестала быть местом моего ночного унижения, и мое отношение к ней изменилось. Мне нравились со вкусом подобранные, хотя и темные интерьеры: гобелен на одной из стен, тяжелые, не пропускающие света шпалеры, сводчатый, украшенный занавесом проход, который вел в туалетную комнату и ванну. Все было оформлено в восточном стиле - позднее я узнала, что семья Фелипе жила в той части Испании, которая попала под мавританское влияние.
      Удивительно было то, что вскоре я стала забывать обстоятельства зачатия ребенка, и думала лишь о новой жизни, растущей во мне, и о том, что скоро я стану матерью.
      Я мечтала о своем ребенке и не могла дождаться его появления, не только потому, что тогда я вернусь домой, но и из-за страстного желания взять его на руки.
      Нам разрешили в сопровождении Джона Грегори и Ричарда Рэккела пойти в город. Хани оставила малышку с Дженнет, и мы двинулись в путь.
      Когда я увидела город, лежащий на равнине, меня охватил восторг. Солнце ярко освещало белые дома и собор, который, по словам Джона Грегори, был построен в начале века. Отсюда мы не могли видеть великую горную вершину, но мы любовались ею со стороны моря, когда прибыли на остров - великий Пик Тейде, поддерживающий, по поверьям древних, небо. За ним, как считали они, оканчивался мир. Может быть, предположил Грегори, когда-нибудь нам разрешат пройти дальше по острову и мы увидим эту удивительную гору.
      Мы оставили мулов в конюшне и, в сопровождении приставленных к нам двух мужчин, пошли по улицам, мощенным булыжником. Большинство женщин в городе носили черную одежду. На балконах некоторых домов сидели дамы. Они наклонялись через железную балюстраду, чтобы получше рассмотреть нас. На многих из них были разноцветные юбки и мантильи.
      - Они рассматривают нас, - сказала Хани.
      - Они знают, что вы иностранки с гасиенды, - пояснил Джон Грегори.
      - А знают ли они, - спросила я, - как нас сюда привезли?
      Джон Грегори ответил:
      - Им только известно, что вы приехали из чужой земли.
      Он провел нас в собор. Хани и мужчины перекрестились перед величественным алтарем, я же стала осматривать скульптуры и прекрасные орнаменты, украшающие храм. Я никогда не видела такого большого собора. Тяжелый запах ладана висел в воздухе.
      Фигура Мадонны поражала воображение. Ее окружала тонкая железная решетка, а одеяние из шелка украшали драгоценные камни. На голове была корона, тоже усыпанная драгоценными камнями, а на пальцах сияли бриллианты и другие драгоценности.
      Джон Грегори стоял позади меня. Он пояснил"
      - Люди отдают свои богатства Мадонне. Даже самые бедные приносят, кто что может. Она принимает все. Когда я повернулась к выходу он прошептал:
      - Вам не подобает вести себя как еретичке.
      - Я уже осмотрела собор, - ответила я, - и подожду снаружи.
      Он пошел со мной, оставив Хани и Ричарда Рэккела стоящими на коленях. Я гадала, за что она благодарит Мадонну: за смерть мужа, за свое похищение, или за благополучное появление ребенка?
      Снаружи сияло ярко солнце.
      Я сказала Джону Грегори:
      - Вот вы - преданный католик. А исповедовались ли вы в том зле, которое причинили двум женщинам, ничего не сделавшим вам плохого?
      Он слегка отступил. Ему всегда было неловко, когда я укоряла его, а я часто делала это. Он сложил руки, и я снова заметила шрамы на его запястьях и подумала, где он мог их получить.
      - Я выполнял приказ, - ответил он. - Мне не хотелось причинить вам зло.
      - Так вы считаете, что нас можно похитить из дома, изнасиловать и унизить, не причинив зла?
      Он ничего не ответил. В это время остальные присоединились к нам.
      Удивительное чувство свободы ощущала я, когда мы гуляли по улицам. Вся атмосфера города действовала на меня возбуждающе. Лавки поражали воображение. Уже давно мы их не видели. Они выходили прямо на улицу и выглядели, как дивные пещеры. В них продавали ароматную еду и горячий хлеб, отличающийся от хлеба, который пекли у нас дома; но что удивило нас больше всего, так это тюки с разнообразными тканями, которые мы увидели в одной из лавок.
      Мы не могли пройти мимо. Хани зачарованно глядела на ткани, к нам вышла темноглазая женщина в черном и показала темно-синий, как полуночное небо, бархат.
      - Кэтрин, это подойдет тебе. Какое дивное платье может получиться! воскликнула Хани.
      Она приложила ко мне материю, и женщина в черном одобрительно закивала головой.
      Хани обернула ткань вокруг меня. Но я сказала:
      - Что ты делаешь, Хани? У нас нет денег. Тогда я решила, что больше не буду носить одежду Изабеллы. Хани сама нашла себе одежду. Я поступила так же, но как мне хотелось одеться в бархат.
      - Пойдем, Хани, - сказала я. - Все это ни к чему.
      По моему настоянию мы ушли.
      В гостинице нам подали напиток, который имел странный привкус мяты, и мы быстро выпили его и отправились назад.
      Войдя в свою комнату, я увидела на моей кровати сверток. Открыв его, я обнаружила отрез бархата, который мы видели в лавке.
      В восхищении я смотрела на него. Что бы это значило? Неужели женщина в магазине подумала, что мы его покупаем? Его надо сейчас же вернуть.
      Я пошла к Хани. Ее это удивило не меньше, чем меня, и мы решили, что женщина поняла, будто мы покупаем этот материал.