НОЧЬ НА ПУСТЫННОМ ОСТРОВЕ

Милтон отвез меня на остров, где у Магды была плантация. Фелисити сначала согласилась ехать, что доказывало, насколько лучше она стала себя чувствовать, но в последнюю минуту объявила, что пока не может встречаться с незнакомыми людьми. Я не пыталась ее уговаривать, понимая, что надо оставить девушку в покое, пока она сама не будет готова. Состояние Фелисити немного улучшилось, и мне не хотелось ничего портить.

И вот я была в лодке наедине с Милтоном. Он греб с такой легкостью, что, казалось, совсем не прилагал никаких усилий.

Ветра не было. В этот вечер в воздухе стоял легкий туман, и царила тишина, нарушаемая лишь всплесками весел по воде.

Я была очень заинтригована перспективой увидеть Магду Мануэль в ее собственном доме. Должна признаться, что немного ревновала. Когда Магда приезжала в отель, она показалась мне такой исполненной достоинства, такой красивой.

Я спросила Милтона:

— Магда — ваш большой друг, не так ли?

И он загадочно ответил:

— Очень большой друг.

Расстояние между островами было невелико, и мы покрыли его за короткое время. Милтон закрепил весла, выпрыгнул из лодки и помог мне сойти.

На мне было свободного покроя бледно-сиреневое платье, купленное в Сиднее к свадьбе Фелисити. В нем было не жарко, и оно подходило к местному климату. На шее у меня было ожерелье, подаренное бабулей М к моему семнадцатилетию — аметисты в золотой оправе идеально подходившие к платью. В, этот вечер я уделила большое внимание своей внешности.

Дом Магды был окружен сахарной плантацией. Это был белый дом меньшего размера, чем у Милтона, на в остальном во многом на него похожий.

На крыльцо нас встречала Магда. Вид у нее был необыкновенно элегантный, и она снова была в белом. Может, это у нее такая форма траура по недавно умершему мужу. Я знала, что некоторые люди в таких случаях предпочитают носить белое, а не черное, как это принято у нас дома.

Платье было с глубоким вырезом и подчеркивало тонкую талию и прекрасную фигуру Магды. Ее шею плотно охватывало массивное золотое ожерелье, на руках такие же золотые браслеты. Туалет довершали серьги в креольском стиле.

Рядом с Магдой стоял мужчина, высокий, может, и не признанный красавец, но приятной наружности.

Нас встретили очень тепло.

— Как я рада наконец вас видеть, — приветствовала меня Магда. — Я хотела пригласить вас раньше, но уезжала в Сидней по делам. Нам приходится время от времени туда ездить. Кстати, это Джордж… мистер Кэллерби.

Мистер Кэллерби поклонился.

— Как поживаете?

— Я боялась, что туман помешает вам приехать, — заметила Магда.

— Слабый туман — не помеха для нашей поездки, он должен был быть очень густым.

Магда засмеялась и повела нас в комнату, очень элегантно обставленную. Впрочем, я предполагала, что Магду должны окружать только изящные веши. Окна выходили на лужайку. Солнце уже клонилось к закату. Его огромный красный шар лежал на горизонте. Скоро оно исчезнет из виду, и нас окутает темнота.

Нам подали напиток, к которому я уже привыкла, и Магда осведомилась о впечатлении, которое произвели на меня острова.

Я ответила, что меня они просто заворожили.

— А что вы находите самым интересным? — поинтересовался Джордж Кэллерби.

— Людей, — ответила я. — Бесспорно, людей. Они кажутся такими счастливыми… и довольными.

— Так бывает не всегда, — заметила Магда. — Не правда ли, Милтон?

— У нас бывают свои заботы… иногда.

— Это все солнце. Большую часть времени оно нещадно палит. Кому охота работать, когда светит солнце?

— Но они, похоже, все время смеются, — возразила я.

— Смех не всегда означает, что им весело, — пояснила Магда.

— Это верно, — согласился Милтон. — Этих людей так до конца и не узнаешь, проживи тут хоть весь век.

— Вы очень хорошо управляетесь с ними, Милтон, — заметил Джордж Кэллерби.

— Я нашел способ. Надо, чтобы они чувствовали себя по отношению к тебе немного неуверенно, чтобы побаивались… и одновременно необходимо сохранять хорошие отношения с ними. Этому надо научиться. Я учился у отца.

— А мисс Мэллори совсем недавно приехала на острова, — сказала Магда.

— Как долго вы намерены пробыть здесь, мисс Мэллори? — спросил Джордж Кэллерби.

Я колебалась. Я ощущала на себе весьма ироничный взгляд Милтона. А потом ответила:

— Моя спутница заболела. Я хочу подождать, пока ей станет лучше, прежде чем подвергать ее испытанию долгим путешествием.

— Да. Я слышала, как тяжело она больна. Наши слуги сообщают нам все новости. Они ездят на карибский рынок и там узнают обо всем, что происходит. Так что мы слышали о ней и о том, какой ужас ей пришлось пережить. Я поняла, что про нас уже вообще все известно. Магда пристально наблюдала за мной — и Милтон тоже. Интересно, какие мысли скрывались за ее томным взглядом.

— Не пора ли нам обедать? — предложила Магда. — В кухне целый день обсуждали меню. Я, разумеется, предоставила слугам полную свободу. Стоит вмешаться — и все пропало. Если я стану что-то предлагать, они поднимут меня, на смех, а начни я настаивать, так все испортят — просто, чтобы проучить меня. Так что я оставила их в покое.

Мы отправились в другую комнату. Уже стемнело, и зажгли большие масляные лампы. Окна были затянуты москитной сеткой, и один из слуг опустил шторы. Теперь нельзя было любоваться прекрасным пейзажем, однако я уже пробыла здесь достаточно долго, чтобы знать: лучше забыть о красотах природы, чем страдать от вторжения насекомых.

Подали черепаховый суп. Он был восхитителен. За супом последовала рыба. Я уже начала привыкать к разнообразной островной рыбе, сильно отличавшейся от той, что мы ели дома. Потом были поданы бифштексы из аллигатора с многочисленными приправами.

Однако меня больше интересовало общество, а не пища. Во главе стола восседала Магда, в свете ламп казавшаяся загадочной. Каждый раз, поднимая глаза, я встречала ее оценивающий взгляд. И решила, что она строит догадки о моих отношениях с Милтоном, так же, как я — о ней. В душе я совершенно не сомневалась, что Магда испытывает к Милтону особые чувства, и ей очень любопытно, что я из себя представляю.

Мне задавали много вопросов об Англии. Джордж Кэллерби приехал оттуда лет восемь назад и работал на участке неподалеку от Сиднея. Там он, по-видимому, познакомился с Милтоном, и тот предложил ему приехать сюда управлять плантацией.

— Джордж приехал в самое подходящее время, — заметила Магда. — Мы были так благодарны Милтону за то, что он привез Джорджа.

Она улыбнулась своей соблазнительной улыбкой сначала Милтону, затем Джорджу.

— Для нас это было чудесно, — добавила она.

— Для меня тоже, — отозвался Джордж.

— Видите ли, с моим мужем ведь случилось несчастье.

— Вы вот недавно говорили о довольных рабочих. Ну, а эти были недовольны. Не возражаешь, если я расскажу Эннэлис, Магда? — спросил Милтон.

— Нет, ради Бога, расскажи мисс Мэллори… если ей интересно.

— Очень интересно.

— Могу я заодно предложить, — продолжал Милтон, — до того, как мы пойдем дальше, оставить эти формальности. Зовите друг друга по именам. Мы ведь все друзья. Мисс такая-то и мисс сякая-то — в данных обстоятельствах звучит как-то неуместно.

Магда взглянула на меня.

— Вы согласны?

— О, да, конечно.

— Что ж, хорошо. Рассказывай Милтон.

Милтон повернулся ко мне:

— Один из работников сунул в мельницу камень. Муж Магды, Хосе, не мог понять, что неладно. Он пытался ее отремонтировать. Произошел взрыв, и Хосе был тяжело покалечен.

— Какой ужас!

— Не знаю, как бы я все пережила, если бы не Милтон, — сказала Магда.

— Я просто поступил по-соседски. Приехал, выяснил, в чем проблема с рабочими и внушил им страх перед Господом.

— А также заставил их понять, — добавила Магда, — что действуя во вред нам, они действуют во вред самим себе.

— Они поверили, что если будут еще неприятности, то я закрою плантацию, — объяснил Милтон. — А этого им не хотелось. У них хватает ума, чтобы понимать, что все их процветание зависит от сахара и, если они хотят наслаждаться нынешним уровнем жизни, им надо поддерживать плантации.

— Да, Милтон спас нам плантацию. За это я ему буду вечно благодарна.

Магда смотрела на Милтона с такой нежностью, что я почувствовала: она любит его. Он человек ее склада. В Магде есть что-то необузданное. Они подходят друг другу. У Магды такой же взгляд на жизнь, те же идеи, те же моральные принципы, гораздо менее жесткие, чем те, в которых воспитывалась я. Мне казалось, что Магда, как и Милтон, ни перед чем не остановиться, чтобы получить желаемое.

— А теперь, — продолжала Магда, — он нашел нам Джорджа.

Теперь ее улыбка предназначалась Джорджу.

— Тот день, когда меня нашли, был счастливейшим в моей жизни, — сказал Джордж.

— Джордж просто рожден для работы такого рода, — заметил Милтон. — Я это понял, едва взглянул на него.

Милтон благосклонно созерцал эту пару, и я ощутила, что в этой комнате витают какие-то глубокие эмоции. Я подумала: «Она пригласила меня сюда, чтобы рассмотреть получше. Она рассержена, ибо уже прослышала про то, что он ухаживает за мной. Она очень красивая — как раз такой тип женщин его привлекает».

Однако Милтона влекло ко мне, а я была совсем не такая, как Магда. Она была, мягко говоря, весьма искушенной в отношениях с мужчинами, знала, как увлечь их тонкой лестью, против которой они не могли устоять, и которую я бы презрела, даже овладев этим искусством в совершенстве. Я же была чопорной, ужасно неуверенной в себе и совершенно неопытной.

Потом разговор зашел об увлечениях.

— Знаете, Джордж ведь астроном.

Джордж смущенно засмеялся:

— Ну, я просто любитель и притом дилетант.

— Oн и в Австралию приехал, потому что устал от ночного неба по ту сторону Земли, — заметил Милтон.

— Это не совсем верно.

— Я всегда любила слушать про звезды, — сказала я. — Как это фантастично — подумать только, они находятся за столько световых лет от нас. Меня это всегда особенно завораживало. Представьте себе, когда вы смотрите на какую-нибудь звезду, возможно, ее уже нет, ибо она так далеко, что ее свет еще доходит до вас, а она уже исчезла.

— Все это очень научно, — объявила Магда. — И ведь тебя интересуют не только звезды, Джордж, правда? Но и Земля, ее возраст и все такое. Что ты там рассказывал о климате и таянии льдов?

— Вам это действительно интересно? — спросил Джордж.

— Да, очень, — ответила я.

— Я просто говорил о том, какие разные на Земле климатические условия. Когда все хорошо сбалансировано, жизнь предсказуема. Но одно внезапное изменение — совсем небольшое — и все может превратиться в хаос… Ледниковый период заморозил бы нас всех… Или, допустим, станет теплее. Лед на полюсах постепенно растает. Представьте себе наводнения на всей Земле. Целые континенты уйдут под воду.

— Будем надеяться, что этого не случится, — сказала Магда-Мы вот жалуемся на жару, но ледниковый период — это было бы ужасно. А мысль о том, что нас может поглотить наводнение, еще ужаснее.

— По-моему, за последние сто лет произошли изменения, — сообщил Джордж. — Я читал, что был период сильной жары, когда часть полярных льдов растаяла, и уровень моря немного повысился. Поскольку мы находимся далеко от полюса, то это было не так заметно, но, судя по сообщениям геологов, такое было.

— Надеюсь, что если это снова произойдет, нас предупредят, — заметил Милтон.

— Скорее всего, это будет происходить постепенно. Мы покончили с пудингом, и Магда предложила перейти в гостиную. Я сделала Магде комплимент по поводу прекрасного стола, а она спросила, не хочу ли я посмотреть дом, и я согласилась.

— Тогда оставим мужчин, пусть побеседуют, — предложила Магда. — Они дом знают прекрасно, и им не надо еще раз осматривать его.

Она взяла свечу и повела меня вверх по лестнице. В доме было много от испанского стиля. Муж Магды, по-видимому, был испанцем, вполне возможно, что и Магда тоже.

— Муж построил этот дом, когда мы сюда приехали, — сообщила мне хозяйка. — По-моему, он пытался воссоздать в нем уголок своей родины. Однако в чужой стране это редко удается.

Магда показала мне свою спальню. Там была большая кровать с легким белым пологом. Я подумала о Милтоне, навещавшем ее здесь, и мне захотелось уйти из этой комнаты. Магда повела меня по другим помещениям. Я мало обращала на них внимания. Все это время я размышляла о Магде и Милтоне.

— У вас тут очаровательный дом.

— Да как вам сказать, — отозвалась Магда. — Мы ведь живем в стороне от других. Я выросла в большом городе. А здесь все совсем по-другому. На острове мало что есть. Нам приходится за всем ездить на Карибу. Хорошо, что у нас там друзья. Я была не пережила несчастья с Хосе, если бы не Милтон.

— Могу себе представить.

— Он сделал для меня буквально все. Он замечательный друг. И Хосе тоже любил его. Мы полагались на Милтона.

— А теперь у вас есть мистер Кэллерби. Полагаю, он хорошо знает свое дело.

— Джордж… о да. И я никогда не забуду, что это Милтон нашел его для меня. Понимаете, он мой благодетель. Он прекрасный человек, хотя люди не всегда понимают это из-за того… Ну, он ведь правит Карибой железной рукой. И все перед ним благоговеют. Это необыкновенно — уметь вызывать такие чувства.

Я согласилась.

— Они знают, что случись здесь неприятность, Милтон тут же вмешается. Для нас это большое утешение. Процветание Карибы на самом деле зависит только от него. А теперь… я думаю, нам лучше присоединиться к мужчинам. А то они начнут удивляться, что мы здесь так долго делаем. Мы спустились вниз.

— Мы уж подумали, что вы решили нас бросить, — заметил Милтон.

— Мы беседовали, — объяснила Магда.

— Надеюсь, не обо мне.

— Вот видите, — воскликнула Магда, — какой важной персоной он себя считает! Даже в его отсутствие он считает, что мы должны говорить только о нем.

Милтон пристально взглянул на нее, и я догадалась, что он строит предположения насчет того, что она могла мне рассказать.

— Вообще-то, — заметила я, — ваше имя упоминалось.

— Не пугайся так, — засмеялась Магда. — Я говорила о тебе только хорошее.

— Нам пора возвращаться, — сказал Милтон.

— Неужели? Еще одиннадцати нет.

— Дорогая Магда, я ведь должен перевезти эту юную леди на остров, а потом доставить в отель.

— Что ж, тогда придется, видимо, отпустить вас.

— Ты скоро приедешь ко мне пообедать. И ты тоже, Джордж. Нас будет четверо.

Принесли мою накидку. Это была легкая кашемировая вещица, которую я захватила с собой, ибо ночь могла оказаться прохладной. Мы вышли из дома.

— По-прежнему туман! — озабоченно" проговорила Магда.

— Он немного сгустился, — заметил Джордж.

— Милтон, ты считаешь, что видимость достаточно хорошая? Я могла бы устроить вас здесь на ночь.

— Ничего, — ответил Милтон. — В конце концов, нам надо покрыть совсем небольшое расстояние, и уж кто знает дорогу, так это я. Видит Бог, я достаточно часто проделывал этот путь.

И они обменялись взглядом. Был он многозначительным, или мне показалось? Я представила себе, как Милтон приезжает на остров ночыо, потихоньку входит в дом. Муж-инвалид в это время уже спит. Магда выходит его встретить Они страстно прижимаются друг к другу… и он входит вместе с ней в дом.

— Идем, Эннэлис. Вы замечтались.

Да, подумала я, представляя тебя вместе с Магдой и я презираю себя за эти тайные мысли. Какое мне дело до его прежней жизни? Однако прошлое вмешивалось в настоящее. Милтон взял мою накидку и поплотнее закутал меня в нее.

— Уже прохладно, — сказал он. — А при таком тумане может стать по-настоящему холодно.

Он помог мне сесть в лодку, оттолкнул ее от берега и прыгнул в нее. Магда и Джордж стояли на берегу и махали руками.

— Вы уверены, что вам надо ехать? — спросила Магда, — Совершенно, — отозвался Милтон. Мы удалялись от берега.

— Нуy как? — спросил Милтон.

— Это был очень интересный вечер.

— Да, я видел, что вам интересно.

— Она очаровательная женщина.

— Согласен.

— И управляет плантацией с помощью Джорджа Кэллерби. Необычное занятие для женщины.

Милтон бросил на меня почти зловещий взгляд:

— У нее хорошие друзья.

— Вы, например.

— Для меня честь быть ее другом.

— Причем, насколько я поняла, очень близким.

— Да, можно и так сказать.

Я замолчала.

— Замерзли? — спросил Милтон.

— Да, немного.

— Этот туман — просто проклятие.

— Похоже, он сгущается.

— По-моему, вы немного встревожены. Неужели вы еще поняли, что можете доверить мне себя?

— Я не вполне убеждена в этом.

— Не волнуйтесь. Даже если нас унесет в открытое море, со мной вы будете в безопасности.

Некоторое время Милтон греб молча. Затем сложил весла и огляделся.

— Где Кариба? Мы уже должны были приплыть туда.

— Стало быть, вы заблудились?

Милтон не отозвался и продолжал грести. Через несколько минут из тумана появилась земля.

— Что-то знакомое, — заметила я, — но это не наша гавань.

— Это не Кариба, — ответил Милтон. — Я собираюсь здесь причалить. Нет смысла грести дальше в этом тумане.

— Не Кариба! Что же это?

— Это маленький островок. Мы находимся недалеко от Карибы. Глупо пытаться добраться туда в такой туман. Да он долго не продлится. Такое бывает редко. Боюсь, что нас с вами занесло на маленький остров.

— О нет!

— О да! Мы описали круг. Я точно знаю, где мы находимся. И нам придется остаться здесь до тех пор, пока не рассеется туман.

— Это же может быть… на всю ночь.

Милтон насмешливо взглянул на меня.

— Может быть.

Я подумала: «По-моему, он это подстроил. По-моему, он с самого начала знал, где мы находимся». Во мне боролись гнев и возбуждение. Это было так похоже на Милтона. Ему нельзя было доверять.

Лодка заскребла по песку. Милтон выпрыгнул в воду и, подхватив меня, вынес на берег.

— Мне надо причалить лодку, — сказал Милтон. — Мы же не хотим, чтобы ее смыло. А потом мы отправимся искать укрытие.

— На этом острове деть люди?

Милтон улыбнулся мне и покачал головой.

— Он примерно полмили в длину, а в ширину — и того меньше. Просто скала, выступающая из моря. Когда-то он был больше, но море поглотило его.

— А где мы можем найти здесь укрытие?

— Если я правильно запомнил, здесь есть старый сарай для лодок. По крайней мере, раньше был. Я приезжал сюда в ранней юности. Посмотрим, сохранился ли он и можно ли в нем укрыться. Идемте. Давайте руку.

Я подала ему руку, и Милтон повел меня за собой. Неожиданно он обнял меня.

— Вы спотыкаетесь, — сказал Милтон. — Вам не хочется идти. Вы немного встревожены.

— Мне как-то не по себе.

— Все будет хорошо.

Мы поднялись по небольшому склону.

— Благодарение Богу, что море не поглотило остров целиком. И — да, вот и сарай.

— Зачем нужен сарай для лодок на острове, где никто не живет?

— Остался от прошлых лет… с тех времен, когда здесь действительно жили люди. Так мне всегда говорили.

В мои туфли набивался песок, и идти было трудно. Милтон подхватил меня подмышку, словно я была каким-нибудь мешком, и понес.

— Поставьте меня на землю, — запротестовала я. — Я слишком тяжелая, — Вы легкая, как перышко, — отозвался Милтон, не обращая внимания на мои протесты. — Ага, вот и он. Немного развалился с тех пор, когда я в последний раз его видел, но чего же еще ждать.

Милтон поставил меня на ноги и распахнул дверь. Она едва держалась на петлях.

В сарае было каноэ.

— Оно по-прежнему здесь, — воскликнул Милтон. — Оставьте дверь открытой, иначе мы ничего не увидим. Мальчишкой я любил лежать в нем и представлять, что плыву в открытом море. Оно вполне удобное. Раньше знали, как делать такие вещи. Полагаю, ему больше пятидесяти лет. Каноэ кажутся такими хрупкими, но на самом деле это не так.

Он обнял меня.

— Здесь нам будет удобно. Я отстранилась от него.

— Не выходите наружу. Вы там замерзнете. А здесь будет тепло и удобно. Мы устроим себе в каноэ уютное гнездышко и подождем, пока туман рассеется.

— На Карибе станут волноваться, где я.

— До утра не станут.

— Я должна была попрощаться на ночь с Фелисити. Она будет очень беспокоиться.

— Она знает, что вы со мной.

— Но ведь она волнуется.

Милтон громко рассмеялся.

— Там решат, что мы остались у Магды. Они увидят туман и скажут, что в таком тумане никто не рискнет возвращаться назад.

— Но вы же рискнули.

— Ну, я рискую делать многие вещи. Идемте. Нам будет уютно. Мы устроим себе постель в каноэ.

— О нет.

— Не кажется ли вам, что пришло время? — спросил Милтон. — Сколько времени вы еще собираетесь держать меня на расстоянии?

— По-моему, вы все это подстроили.

— Вы цените меня больше, чем я того заслуживаю. Как бы блистателен я ни был, я не могу управлять погодой.

— Мне кажется, вы могли бы довезти нас до Карибы.

— Вот как?

— Да, и я думаю, вы привезли нас сюда намеренно.

— И вам это приятно?

— Приятно? Я хотела вернуться в отель.

— Вы найдете наше каноэ намного интереснее вашей девственной постельки.

— Вы… все запланировали.

— Я же сказал вам, что не мог подстроить туман.

— Вы ухватились за эту возможность.

— Я никогда не упускаю возможностей. Милтон обнял меня и поцеловал. К моему смятению, я ответила ему прежде, чем сумела с негодованием отстраниться. Я не могла отделаться от мыслей о Магде Мануэль и понимала, что доверяю себе не больше, чем ему. Было бы так легко забыть обо всем, кроме того, что мы с ним здесь одни. По правде говоря, этого я и хотела — остаться с ним наедине, но я боялась. Кое-что не давало мне покоя: отчасти это были обязательства перед Реймондом, но больше всего, по-моему, — приключение на Львином Острове. Казалось, Энн Элис была рядом со мной и настойчиво просила меня быть сильной, не поддаваться порыву. Не ради этого она преследовала меня, привела на другой край света. Я встретилась с Магнусом Перренсеном лишь однажды… но я должна встретиться с ним еще раз. За тот короткий час, что мы провели вместе, со мной что-то произошло. Это была не последняя встреча с Магнусом Перренсеном — я была уверена в этом так же, как в том, что стояла на острове.

Я и сейчас не была одна с Милтоном Хеммингом — со мной была Энн Элис.

Милтон покрывал мое лицо поцелуями и шептал:

— Не бойся… Это было неизбежно… с той минуты, как мы встретились. Я знал, что ты создана для меня… и ты это тоже знала, правда? Так иногда случается.

На мгновение я прижалась к Милтону. Уходи, Энн Элис, думала я. Я — не ты. Я — это я. Твоя жизнь оборвалась в той замурованной комнате, но я-то здесь, я живая и хочу быть с этим мужчиной, потому что люблю его, и это правда, если любить — значит хотеть быть рядом с ним, близко, разделить его жизнь.

Милтон почувствовал мое влечение к нему. Он подхватил меня на руки и уложил в каноэ.

Он вынул шпильки из моих волос и положил в карман, что было весьма предусмотрительно, мелькнуло у меня в мозгу. Шпильки понадобятся мне, потому что надо будет заколоть волосы перед возвращением на Карибу. Мне также пришло в голову, что он и прежде проделывал это.

— Ты такая красивая, — шептал он.

— Скольких женщин вы привозили на этот остров… в это каноэ?

— Ты имеешь честь быть первой, и я клянусь, что других никогда больше не будет. Возможно, перед отъездом в Англию мы с тобой совершим паломничество сюда. И вспомним эту ночь — подлинное начало.

— Начало чего?

— Разделенной любви.

— Стало быть, вы думаете, что сегодня ночью вам удастся окончательно соблазнить меня?

— Это идеальное место. И вообще-то, очень романтичное, если вас не смущает некоторая теснота. Да и каноэ несколько утратило свой первоначальный блеск. Снаружи нежный шелест волн по песку, а вокруг нас — ласковый, посланный небом туман.

— Нет, — ответила я.

— Нет?

— Я этого не хочу.

— Дорогая моя Эннэлис, думаете, я вас не знаю? Вы хотите этого. Вы любите меня… вы хотите меня всего… как я хочу вас. И хотите уже давно.

— Я уже объясняла вам, что почти помолвлена с другим.

— После сегодняшней ночи вы поймете, что это исключено.

— Здесь пахнет морем.

— А чем, по-вашему, должно здесь пахнуть? Аравийскими благовониями?

Он лег рядом и обнял меня.

— Я хочу, чтобы вы меня выслушали, — объявила я.

— Я слушаю.

— А понимаю, что здесь я в вашей власти. Физически вы сильнее меня. Если я начну сопротивляться, вы со мной справитесь. Вы это намерены сделать?

— Вы станете моей по своей воле.

— Да, — отозвалась я, — или нет.

— Но раз уж вы признаете, что я сильнее, как я могу не справиться?

— Принудив меня, вы одержите временную победу Это будет изнасилованием.

— Это чисто технический термин.

— Я этого никогда не забуду и никогда не прощу Может, вы и получите временное удовлетворение, зато это докажет мне то, что я пыталась выяснить долгое время.

— Это несерьезно.

— Клянусь, серьезно. Я немедленно уеду. И заберу с собой Фелисити. Я расскажу ей, что произошло. Думаю, если она будет чувствовать, что ей надо за мной ухаживать, она соберется с силами. И поймет. С ней ведь произошло то же самое. И она ничего не могла поправить. Ведь, к несчастью, она была замужем за этой скотиной. Но я свободно отдамся вам по своей воле… не на импровизированной постели, потому что подвернулась возможность, но потому, что буду желать этого сама, по своей собственной доброй воле.

Милтон ласково поцеловал меня:

— Да, — сказал он. — Продолжай.

— Это ведь ночь, когда говорят правду, верно?

— Да.

— Тогда я объясню. По-моему, я люблю тебя. И хочу быть с тобой. С тобой я счастлива, как ни с кем. Но я действительно была неравнодушна к Реймонду Биллинттону. Он совсем не похож на тебя… он альтруист, почти самоотверженный. Ты не такой.

— Более живой, — ответил он.

— Да, это так. Ты идешь и берешь то, что тебе нужно.

Ты можешь взять меня сейчас, но это будет означать, что ты навеки потерял меня.

— Все будет совсем не так. Я покажу тебе, какую радость мы можем доставить друг другу. Заставлю тебя понять, насколько мы подходим друг другу. Я покажу тебе, что мы можем счастливо прожить вместе целую жизнь.

— Как хорошо ты меня знаешь?

— Я знаю тебя прекрасно. Поэтому и люблю тебя, и знаю, что ты создана для меня.

— А если знаешь, то знаешь и о том, как сильна во мне гордость. Я не подчинюсь тебе. Я отдамся по своей воле или не отдамся вовсе. Понимаешь, я ведь была рядом с Фелисити в том жутком доме, где она страдала каждую ночь. И то, что там случилось, отразилось не только на ней. На мне тоже. И я знала, что когда выйду замуж или полюблю мужчину, то не стану ему подчиняться. Я стану ему ровней. Не позволю, чтобы меня принуждали… как Фелисити. Ты понимаешь?

— Да, — отозвался Милтон, — продолжай.

— По-моему, я хочу быть с тобой больше, чем с кем-либо другим. Но есть ведь Реймонд. И Реймонда я знаю хорошо. Он мягкий и добрый. Я могла бы быть с ним счастлива. Это не было бы так волнующе, как с тобой. Жизнь была бы ровной… ни взлетов… ни падений.

— Что оказалось бы для тебя невероятно скучным.

— Не скучным. Просто приятным… плыть по течению по гладкой воде.

— Даже в самых спокойных морях не избежать шквалов и туманов…

— Да, я знаю, но на Реймонда можно положиться.

— А на меня — нельзя?

— Я никогда не могу быть в этом уверена. Не сомневаюсь, у тебя было много женщин.

— А Реймонд, конечно, само целомудрие. Идеальный рыцарь. Как его там — Галахад? Полагаю, он сидит дома, полируя свой Святой Грааль, и его совершенно не волнует, что с тобой происходит.