Я ответила, что это будет замечательно.

— А в доме, наверное, к нашему возвращению закончат ремонт и отделку. Ролло берет на себя все хлопоты, раз уж оказался в Лондоне. У отца времени не будет на это. Они все считают, что я сам на такие дела не способен, и, похоже, они правы.

— Это так любезно со стороны Ролло.

— Ну, он этими вещами с удовольствием занимается.

Концерт закончился, подали ужин. Все обсуждали музыку и игру пианиста, и Филипп, заметив в толпе старого приятеля, отошел поговорить с ним, на время оставив меня в одиночестве.

— Я искал встречи с вами весь вечер, — услышала я за спиной незнакомый голос.

Резко обернувшись, я увидела человека необычайно высокого роста. Совершенно ясно было, что прежде я его никогда не видела у Каррингтонов, иначе не забыла бы его. Необычными были не только его рост и размах плеч, привлекал он другим. Он будто светился силой. Глаза его были темны, посажены глубоко, но из-за тяжелых век смотрели пронзительно, хотя выражение их было определить трудно. Крупный нос придавал его облику оттенок высокомерия, линия рта могла одновременно показаться и суровой, и мягкой, я не могла определить точно. Одно знаю наверняка: в первые мгновения я поняла, что вижу самое выразительное лицо на свете.

— Я вас прежде не видела, — сказала я.

— Я прибыл, когда концерт уже начался. А ваши портреты видел в газетах. Должен признаться, ни один из них не соответствует действительности.

— Это скорее любезно с вашей стороны, чем справедливо, — ответила я, — они меня даже приукрашивают.

— Я вижу, вы столь же скромны, сколь и привлекательны. Прекрасное сочетание, но очень редкое.

— Вы друг этой семьи?

— Родственник.

— Надеюсь, музыка понравилась вам?

— Я получил огромное удовольствие, благодарю вас. Вы уже определили день свадьбы?

— Точно — нет. Это будет в июне, но конкретный день пока неизвестен.

— Я буду обязательно. Я твердо решил присутствовать на вашем бракосочетании.

— Леди Эмили готовит уже список гостей.

— Эллен, — вдруг откуда-то окликнул меня Филипп, — давай подойдем к старому сэру Бевису, вон он стоит.

Мой собеседник поклонился и отошел.

— Старик стал настоящим брюзгой, — сказал Филипп, — он и раньше ворчал, если около него не собиралась целая толпа. А кстати, кто этот высокий человек, с которым ты сейчас говорила?

— Я не знаю. Сказал, что он ваш родственник.

Филипп в недоумении пожал плечами.

— Скорее, кто-нибудь из деловых партнеров отца или Ролло. Во всяком случае такой у него вид.

— Ты так думаешь? А мне кажется, он много вре мени проводит на свежем воздухе, на солнце.

— Может, финансовые дела привели его на Ближний Восток, откуда он и прибыл. Я-то имел в виду не цвет лица, а характерные манеры, властный взгляд. У них этого не отнимешь. Даже не знаю, каково мнн придется в бизнесе, совершенно очевидно, что этих качеств у меня и в помине нет.

— Да они тоже не родились такими, — успокоилп я его, — это приходит со временем, и ты разовьешь в себе и властность, и уверенность.

— Неужели ты действительно так считаешь? Да такие люди уже с пеленок могли называться чародеями от бизнеса. И все же я обошел их всех кое в чем. Я заполучил тебя.

— О, Филипп, какие дивные слова. Ты, видно, ценишь меня дороже всякого наследства. Вот это любовь! Это вам не фондовая биржа!

— Для относительно образованной молодой девицы ты иногда бываешь на редкость глупа, если тебе понадобилось пообщаться с финансовыми махинаторами из окружения Каррингтонов, чтобы прийти к такому элементарному умозаключению.

Мы подошли к старому сэру Бевису, заговорили с ним; он поздравил нас обоих, хотя было ясно, что главным образом его поздравления относились ко мне. Как и многие, старик не мог понять, почему Каррингтоны вдруг решили взять в невестки девицу без гроша за душой. Единственным разумным объяснением могло быть то, что богатства этого семейства просто несметны, поэтому приданым больше, приданым меньше — разницы уже не имеет.

Наконец мы оставили компанию сэра Бевиса; вдруг среди слуг в гостиной я заметила Хоули, того человека, которого когда-то видела в Гайд-парке, а потом на конюшнях Каррингтонов.

Филипп заметил мой неспокойный интерес к нему и рассмеялся.

— О-о, тот самый «незнакомец», точнее старина Хоули. Дом теперь без него не обходится. Мастер на все руки, куча талантов. Сейчас он то ли лакей, то ли камердинер.

— Чей камердинер?

— Общий. Старый камердинер отца недавно оставил работу, а этот Хоули дело, судя по всему, знает. Впрочем, у нас и прежде был один камердинер на всех. Отец и Ролло так часто уезжают из дома, что работы лакею не так уж много.

— Может, в дальнейшем разъезжать по миру будешь больше всех ты, и мне вместе с тобой тоже удастся повидать белый свет?

— Быть по-твоему, — весело ответил Филипп.

И все-таки я счастлива, мелькнула мысль. Сама атмосфера в семье Каррингтонов отгоняла все дальше мои сомнения: не слишком ли хорошо и безоблачно складывается моя судьба, чтобы быть реальностью, а не сказкой? Хорошо, конечно, людям говорить, что любовь к деньгам — источник зла и бед на земле, однако я готова была теперь признать, что неплохо все-таки иметь достаточно средств для жизни, иначе как быть уверенной в своем будущем.

Остаток вечера я высматривала среди гостей высокого незнакомца, который заговорил со мной после концерта, но его нигде не было. Уверена, что, будь он в гостиной, скрыться от глаз ему было бы сложно, он явно не из тех, кто теряется в толпе. Жалею, что у меня не хватило присутствия духа сразу спросить его имя.

— Сдается мне, — сказала однажды Эсмеральда, — что один из слуг Каррингтонов вовсю ухаживает за Бесси.

— Что же, — ответила я, — она вполне привлекательна для этого.

— То Рози со своим кучером Хэрри, теперь вот Бесси и этот Хоули.

— Хоули, ты сказала?

— Да, именно так его зовут. Родственные связи между нами и Каррингтонами продолжают укрепляться.

— Ну не об этом ли всегда мечтала твоя мать? — воскликнула я, а про себя подумала: «Хоули! Опять тот человек из парка, камердинер Каррингтонов», Филипп может смеяться надо мной сколько угодно, однако после той встречи в парке, когда мне показалось, что он следит за нами, я не могла выбросить этого человека из головы.

Дни летели, май уже перевалил за половину. Каштаны в парке уже гордо распустили свои султаны, цветы грозили буйством красок, и быть бы мне радостной и безмятежной, если бы не пробуждалась я по утрам, будто с трудом вырвавшись из зловещего мира сновидений, где смутные предчувствия подтачивали мой покой.

Заявка Каррингтонов на приобретение особняка на площади Финлей была принята к исполнению, документы оформлялись, сделка должна была вот-вот состояться. У нас с Филиппом по-прежнему оставались ключи. Свой ключ я пока не возвращала, так как непременно хотела хотя бы еще раз побывать в доме. И я уже приходила туда неоднократно, все пыталась примирить себя с этим местом. Бродя по пустым комнатам, я так и не могла уяснить источник неприязни к своему будущему жилищу.

Однажды направляясь на площадь Финлей, я встретила там Бесси. У нее как раз был свободный день, вероятно, она прогуливалась в тех краях. Правда, Бесси могла знать, что я тоже отправлюсь туда, ведь разговаривая с ней накануне, я как раз достала из ящичка стола ключи от особняка.

Она застенчиво посмотрела на меня.

— Стало быть, это и будет ваш новый дом, мисс Эллен?

— Да.

— Очень красивое здание. Вы знаете, я так мечтаю, мы с Хоули будем вместе. Он говорит, что обязательно будем.

— Уверена, что вы будете вместе, — горячо сказала я, — а Рози будет замужем за кучером Хэрри. Целая компания.

— Вы наверное, часто сюда приходите, мисс Эллен. Я бы тоже так делала. Продумать мелочи, все мысленно расставить; я бы не смогла иначе.

Бесси ушла, и я почувствовала себя свободнее.

Спустя два дня, я снова отправилась в тот дом. Отпирая двери, я твердила себе: «Обставленный мебелью, он примет совершенно иной вид». Поднялась по лестнице. Надо привыкать к своему обиталищу. Уж не знаю, что так разбередило мое воображение. Было это предубеждение именно против этого дома или мною владели сомнения: что за жизнь ждет нас с Филиппом в этих стенах?

Да и вообще хотела ли я быть женой Филиппа? Конечно, хотела. Но при этом понимала, что альтернативы-то нет. За последние недели я стала забывать, насколько жалким, унизительным было мое положение в доме кузины. Я перестала думать о миссис Оман Лемминг, которой нужна гувернантка. Что за будущее ожидало меня, пока Филипп не сделал мне предложения? Однако я повидала его старшего брата, да и понимала теперь, что никакая старая привязанность не обязывает меня становиться женой своего друга детства.

Брак с Филиппом был для меня избавлением, но достаточное ли это основание для замужества? Да, но возможно ли теперь все изменить? Да, еще не поздно. И похоже, именно эту мысль и внушал мне пустой особняк. Все еще можно остановить, сделка пока не состоялась, решающие подписи не поставлены. Я могу вырваться!

Вырваться, бежать? Куда? В объятия миссис Оман Лемминг? Возможно. А вырваться от нее смогу ли? Теперь я корила себя, что не задумалась ни о чем раньше, а теперь вот мучаюсь подобными вопросами.

Все потому, что я очень боялась того, что мне предстояло. Образ миссис Оман Лемминг маячил передо мною; казалось, что нет возможности избежать ненавистной участи. А предложение Филиппа было таким неожиданным, обещало столько радости. И уже почти в последний момент, только сейчас, я осознала, что ринулась в замужество, не имея ни капли жизненного опыта.

Да что за вздор! Откуда у молодой девушки взяться жизненному опыту? Что, у Эсмеральды он есть? Что она знает о жизни? Она даже на рынке потерялась. Это было, кстати, единственное ее соприкосновение с жизнью, настолько отличной от щадящей семейной атмосферы.

И вот странные ощущения овладевали теперь мною. Этот дом не приемлет меня. Эти комнаты предназначены не мне. «Ты нам не нужна!» — казалось, кричали стены. Я сжала кулаки, будто погрозив ими недружелюбному особняку. Вот захочу — и буду жить здесь! Моя жизнь в моих руках. И что за мысль наниматься в гувернантки к деспотичной старухе и ее отвратительным наследникам? Филипп не допустит этого.

Утешение было думать о Филиппе, о его веселом нраве, добродушии и отходчивости. Я ведь по-своему люблю его.

И тут опять я услышала — нет, скорее почувстововала — в доме я не одна! Выло, правда, тихо. В такой гнетущей тишине всякое почудится.

Нет, снова. Шаги на лестнице. Вот скрипнула половица. Теперь звуки доносились четко — кто-то идет наверх. Я сразу же подумала, что, вероятно, Ролло опять решил заглянуть в дом. Ну, конечно, это Ролло, уверяла я себя. Ведь он взял на себя все хлопоты по ремонту и переделке дома, понятно, что ему надо бывать здесь.

Дверь медленно открывалась.

— Ролло! — почти выкрикнула я, но в тот же момент холодок побежал по коже. Это был не Ролло. Передо мной стоял мужчина и, странно улыбаясь, смотрел на меня. Пришлось спрятать руки, чтобы скрыть дрожь. Этого человека я знала. Это был тот высокий смуглый незнакомец, который подходил ко мне после концерта у Каррингтонов.

— Как… вы попали сюда? — пробормотала я.

Он показал мне ключи от входной двери.

— Где вы их взяли? — с вызовом спросила я.

— Дом выставлен на продажу, насколько я знаю, — с усмешкой ответил он.

— Нет, дом продан. Не понимаю. Неужели агент по недвижимости… нет, не мог он так поступить. Дом продан… или почти продан.

— О, они никогда ни в чем не уверены, пока не увидят последней подписи на документах. Пытаются не упустить и других возможных покупателей.

Говоря это, он не сводил с меня взгляда, от чего было не по себе. Факт, что дом совершенно пуст, что я здесь наедине с этим человеком, беспокоил меня ужасно.

— Значит, — начала я, лишь бы сказать что-то, пусть и некстати, — значит, вы пришли осмотреть особняк?..

Он кивнул и двинулся в глубь комнаты. Я отчаянно хотела поскорее выскочить за дверь, но, не минуя незнакомца, этого сделать было нельзя.

— Дом наверняка уже снят с продажи, — заметила я.

— Жаль, ибо мне он вполне подходит.

— В любом случае, вы только теряете время.

Глаза из-под тяжелых век пристально смотрели на меня. Как бы я хотела в тот момент прочитать его мысли, потому что поняла: скрытого в этом человеке было гораздо больше, чем очевидного.

— Возможно, — согласился он, — но раз уж я здесь, я осмотрю дом. Как знать… вдруг сделка не состоится. А если дом меня удовлетворит, что ж, этот кусок перепадет мне.

Я направилась было к двери, но он двинулся вслед за мною.

— Что же, оставлю вас, осматривайтесь, — быстро выговорила я.

— Не могли бы мы сделать это вместе? Я мало понимаю в недвижимости. Я с удовольствием выслушаю ваши замечания.

— Тогда я замечу еще раз, дом продан.

Вдруг я решила пойти на хитрость: притворюсь, что согласна обойти с ним весь дом, и, оказавшись в холле, вспомню «об одном срочном деле», а прежде чем он сможет задержать меня, я уже буду на улице.

— Впрочем, — отважно продолжала я, — если вам угодно, извольте. Давайте начнем снизу.

— Вы очень любезны.

Он пропустил меня в дверь; спускаясь по лестнице, мы оказались очень близко друг от друга… Почему я так его испугалась? Что в нем было необычного? Но он казался таким громадным, таким сильным, что я страшилась собственной беспомощности. Кроме того, я так и не верила, что он действительно пришел осматривать дом, ведь наш агент по продаже не должен был давать ему ключ, зная, что Карринг-тоны уже оформляют сделку. Все это было более чем странно.

— Славный домик, — услышала я его голос.

— Мой жених тоже так думает, — ответила я.

— А вы — нет?

— Я думаю, вариант вполне приемлемый.

— Взгляните на перила. Вам не кажется, что они даже элегантны?

— Да, резьба интересная.

Я шла и шла вниз. Вряд ли я испытывала в жизни такой страх.

Может, он безумен, мучила я себя. Почему, зачем он здесь? Совершенно ясно, что дом его не интересует. Зачем он поднимался за мной наверх?

«Господи, помоги мне выйти отсюда, молилась я, сюда я не вернусь, не хочу быть в этом доме, но избавь меня от этого человека».

— Вы что-то сказали? — промолвил он.

— Резьба интересная… — повторила я.

— О, да, да. Я вижу, вы знаток. Как и вы, я тоже ценю все красивое.

Может, ринуться сейчас вниз? Но он тогда будет преследовать меня. Не знаю, удастся ли мне придать голосу обыденное звучание, но надо сказать что-нибудь вроде: «Силы небесные, времени-то уже сколько, Я и не заметила. Мне пора бежать. У нас свидание с женихом».

Почему он здесь оказался? Может, он видел, как я вошла? Может, он следил за мной еще на улице? Должен же быть у него какой-то мотив, чтобы явиться сюда. Но какой?

Иди вниз, твердила я себе, окажешься в холле — выметайся. Говорят, в случае опасности человек обнаруживает недюжинные силы. Побегу, как в детстве не бегала. Природа снабдила меня ловкостью.

Но смогу ли я быстро открыть двери? Я пыталася вспомнить, как изнутри работает замок. Некоторые бывают очень хитрые, и у всех свои секреты…

Страх мой был настолько силен, что незнакомец определенно почувствовал мое состояние. И это забавляло его. Краешком глаза я видела его кривую усмешку, сверкающие глаза.

Господи, спаси и помилуй, молилась я. И молитвы мои были услышаны. Мы прошли уже почти всю лестницу, холл был перед нами, когда за матовой стеклянной входной дверью я увидела темную фигуру. Неизвестный мужчина тоже ее заметил. Я услышала легкий вздох, когда распахнулась дверь и в холл ступил Ролло.

Я думаю, он был изумлен, увидев нас, не меньше, чем я была рада его появлению. В недоумении он смотрел на нас, потом его выражение изменилось, когда он перевел взгляд на смуглого незнакомца.

Я почти приросла к лестнице. Затем услышал собственный голос:

— Произошло недоразумение. Этот господин не знал, что дом продан, и тоже пришел осмотреть его.

— Разве агент не предупредил, что дом продан? — нахмурился Ролло.

— Полагаю, агент не вполне уверен в этом, — заявил неизвестный, — во всяком случае, казалось, что у него нет причин отказывать мне.

— Он не имел права оставлять вас в неведении, — возразил Ролло.

Высокий незнакомец улыбнулся.

— Вероятно, агент считает, что не будет большой беды, если иметь в запасе, скажем так, другого покупателя на случай, если первый откажется. Я еще раз поговорю с ним. Возможно, я не понял, что переговоры по вашей сделке близятся к завершению. Полагаю, однако, что пока мне следует приостановить осмотр этого здания.

С этим он поклонился мне и направился к двери. Уже выходя, вдруг снова пристально посмотрел мне прямо в глаза.

— Это неслыханно! — взорвался Ролло. — Я не понимаю, как агент смел давать ему ключи, когда покупка почти оформлена, сделка, считай, совершилась!

— Кто он? — спросила я. — Он сказал, что он какой-то ваш родственник.

— О, Боже! Да я его вообще не знаю. Он назвался родственником?

— Да, и он был недавно на музыкальном вечере. Тогда он и сообщил мне это.

— Значит, вы уже встречали его. Я понятия не имею, кто он. Возможно, отец знает. Как его имя?

— Имени я не знаю. Мы не были представлены тогда, на концерте. Просто он подошел ко мне, сказал несколько обыденных фраз. И вот сегодня я его снова увидела. Здесь.

— Все это крайне странно. А вы, я вижу, расстроены.

— Иу, обнаружить здесь чужого человека… осматривающего дом…

Ролло кивнул.

— Ничего, мы выясним, кто это. А меня беспокоит потолок в столовой. Там какие-то сырые пятна, плесень. Инженер-строитель сообщил мне об этом. Вот хотел посмотреть, в чем там дело.

Все еще сама не своя я последовала за ним в столовую. Ролло изучил потолок, сказал, что надо поручить это дело рабочим. Потом мы вместе с ним вышли в сад. Ролло оказался дотошным до педантичности.

— Вам следует нанять опытного садовника, несмотря на небольшие размеры сада, — заявил он, — Филипп не разбирается в этом совершенно. А вы?

— Сомневаюсь, — призналась я.

— Тогда хороший садовник — решение единственное. Сразу разумно спланировать посадки, следить за ними постоянно, и у вас будет очаровательный зеленый уголок.

Через дом мы вышли на площадь.

— Так любезно, что вы столько сил и времени на нас тратите, — сказала я Ролло.

— Для родного брата и его молодой жены!.. — Он смотрел на меня с вызовом, но не без теплоты. — Я хочу, чтобы вы знали, Эллен: наша семья вам очень рада.

Мне все еще было неуютно. Неприятные ощущения не покидали меня.

Ролло нашел кэб. Зацокали копыта. Ролло сидел рядом со мной статный, довольный, будто основанное им предприятие развивается вполне успешно.

Кэб уже выезжал с плошади, когда сердце мое вдруг сжалось от ужаса: на тротуаре, глядя прямо на нас, стоял смуглый неизвестный «родственник».

Приподняв шляпу, он поклонился мне. Я украдкой заглянула на Ролло. Он этого не заметил.

События того дня так и не забылись. В особняк на площади я уже больше не ходила — просто не могла себя заставить. Пару раз прошлась по тротуару, глядя на высокие окна, и подумала однажды: «Ничто не заставит меня больше идти туда».

До свадьбы оставалось три недели. Подвенечное платье шил личный портной леди Эмили. Кузен Уильям Лоринг с восторгом принял на себя его оплату. Наше бракосочетание должно было стать гвоздем сезона, и даже кузину Агату это событие в конце концов воодушевило. Она суетилась так, будто в этом была только ее заслуга. Пусть замуж выходит бедная родственница, все должно быть безукоризненно, общество сможет убедиться в доброте и щедрости Лорингов. Конечно, оставалась у нее досада, что весь этот шум поднялся из-за меня, но кузина сумела уговорить себя, надо отдать ей должное, что это событие — лишь генеральная репетиция предстоящей свадьбы Эсмеральды. Само собой разумеется, что сейчас Эсмеральде выпала роль подружки невесты.

— Сколько хлопот из-за свадьбы, — пошутила как-то она, — я даже рада, что не я выхожу замуж.

Мы подобрали уже мебель для своего будущего жилья, а вообще весь интерьер предполагалось окончательно оформить к нашему возвращению после свадебного путешествия, которое рассчитано было на четыре недели. Мы решили ехать в Италию. Филипп мечтал показать мне эту страну, зная, что я нигде не бывала. Венеция будет нашим первым городом в семейной жизни, и мы там пробудем столько, сколько захотим.

И я радовалась, и я была счастлива, пытаясь, однако, избавиться от предчувствия, что нахожусь у порога большой беды.

Я не готова к замужеству, считала я. Я хочу подождать еще немного. Но как сказать Филиппу: «Давай отложим свадьбу, мы ведь так плохо знаем друг друга?» Он только рассмеется в ответ и скажет, что если до сих пор за всю жизнь мы друг друга не узнали, то этого уже никогда не случится.

Но я ведь совсем не то имела в виду! Мы не знали не только друг друга, но и себя самих толком не знали, да и вообще, жизни не нюхали. И появись сейчас передо мной джинн из бутылки, я без колебаний попросила бы его об одном — дайте мне время.

Скорость, с которой неслись дни, пугала меня. Еще две недели прошли, еще десять дней долой…

Мне хотелось иногда закричать, остановить время — стой, стой же!

Мне надо подумать.

Спала я теперь неважно, часто по ночам лежала без сна, и бодрствовали со мной мои страхи. Мне стало казаться, что Ролло стал ко мне относиться иначе после последней нашей случайной встречи. Он предпочитал избегать меня.

Филипп просто был переполнен счастьем. Никакие сомнения, вроде моих, его не терзали. И на него я вдруг посмотрела более трезво. Он полностью отдает себя сиюминутным увлечениям, не жалеет ни сил, ни энергии, чтобы добиться исполнения своих желаний, но теперь я понимала: как же он молод! И я такой была еще недавно. А вот со дня помолвки начала быстро взрослеть. И повзрослела, увы, оставив Филиппа позади.

Наступило последнее воскресенье перед свадьбой, До церемонии — шесть дней. Венчаться предстояло в церкви Сент-Джордж, на Гановерской площади, потом мы должны были ехать на торжественный прием в дом Лорингов, а уже ближе к вечеру мы выезжали в Европу.

Мне бы поздравить себя с удачной судьбой и счастливым замужеством, что я и пыталась делать. Но в душу давно уже закралось сомнение, не совершаю ли я большую ошибку. Ошибку, чреватую опасностью, что никогда не вернуть прежней Эллен, которая, пусть и жалкая бесприданница, искренне радовалась жизни и всегда могла посмеяться своим бедам и неудачам. Накануне днем мы с Филиппом отправились через Гайд-парк в Кенсингтон Гарденз. Мы обошли Ротонду, посмотрели на уток в Круглом Пруду, потом прямо по траве пошли к Серпентину, сели, разговаривая. Филипп был, как обычно, весел и беспечен. Никаких тревог он не испытывал, настоящим он всегда был поглощен полностью. Я вспомнила, что еще в детстве, когда мы затевали какие-то шалости, за которыми могло последовать наказание, он никогда не задумывался об этом. Вперед он не заглядывал. Ни разу в жизни я больше потом не встречала человека, способного настолько радоваться возможности Жить сегодняшним днем. Это редкий дар. Милый Филипп! Всю жизнь я благодарю судьбу за то, что свела меня с ним.

— Целых шесть дней! — говорил тем временем Филипп. — Скорее бы вся эта ерунда кончилась. Но же недолго, Эллен. И мы с тобой поплывем по каналам Венеции под трогательные песни гондольеров. Ты рада?

— Конечно. Это будет чудесно.

— Мы всегда ведь были вместе? Как только я приезжал из школы на дачу, я сразу бежал узнавать, где ты. Конечно, приходилось терпеть общество Эсмеральды, но даже на это я тогда шел, лишь бы быть рядом с тобой.

— Ты несправедлив к Эсмеральде. Во-первых, тебе следовало быть с ней поласковее в детстве, а во-вторых, жениться на ней.

— В нашей стране двоеженство преследуется, а я уже решил, на ком мне жениться. И что теперь?

— Ты ужасно упрямый.

— А ты? Ну и парочка из нас выйдет, Эллен. Будем спорить, ругаться, драться и любить друг друга до конца своих дней.

— Постараемся, а, Филипп?

Он взял меня за руку и крепко сжал ее.

— Я не сомневаюсь в этом, — серьезно сказал он.

— Еще ведь не поздно все переделать. Если бы у тебя было побольше времени…

— Побольше! Мне надо как можно меньше. Эта неделя покажется мне адом.

Так мы и болтали, сидя в тени деревьев; потом я все пыталась вспомнить каждое его слово, каждое восклицание, в надежде, что тот наш разговор окажется разгадкой дальнейших событий. Но как ни старалась, ничего особенно припомнить не могла. Разговор как разговор, каких у нас с Филиппом были тысячи.

Вечером мы посетили службу в церкви, после которой я с кузиной Агатой, кузеном Уильямом и Эсмеральдой вернулась домой. Разошлись по спальням мы рано, по субботам обычно не бывало никаких светских мероприятий. Я еще посидела у окна, глядя в сад и думая о том, что через неделю в это время я уже буду замужем, и мы с Филиппом будем на пути в Beнецию.

Я проснулась, ни намека не имея на дурное предчувствие. Утро переходило в день, когда приехал Ролло.

Я разбирала в своей спальне вещи в шкафу, когда вошла Рози. Белая как мел. Из-за спины Рози выглядывала Бесси.

— Что случилось? — быстро спросила я.

— Несчастье. Толком не знаю, в чем дело, но мистер Ролло Каррингтон прибыл и хочет поговорить.

Я спустилась в гостиную. Ролло стоял у камина.

— Что случилось, что?! — закричала я. Тут я увидела его лицо — бледное, искаженное, потерянное. Передо мной был совершенно незнакомый Ролло.

— Произошло нечто ужасное, — произнес он, — вы должны постараться владеть собой.

— Филипп… — выдохнула я.

— Да, — кивнул он, — Филипп.

— Он болен…

— Он мертв.

— Филипп… мертв! Нет, не может быть, нет, да как же это?..

— Филипп найден мертвым сегодня утром.

— Но ведь он ничем не болел.

— Он скончался от выстрела.

— Выстрела? Но кто?..

Ролло медленно, мрачно покачал головой.

— Похоже, что выстрел сделал он сам, — тихо сказал Ролло.

В голове у меня помутилось. Ролло подхватил меня и поддерживал, пока дурнота не прошла.

— Это ошибка, — резко сказала я, — не верю!

— Увы. Это не ошибка.

Кругом все плыло. Может, это кошмарный сон? Надо проснуться. Я должна проснуться. Весь мир превращался в сплошной жуткий сон. И самым страшным в нем был Ролло, чей низкий, трагический голос слышала я: «Филипп мертв. Он ушел из жизни».

Что это? Что?