Нетерпеливым жестом он отпустил мою руку.
      - Истеричка! Руперт напугал тебя. Ты не веришь в меня, но готова поверить ему.
      - Он говорит разумные вещи. Партия реформаторов сейчас у власти. Король протестант. Герцог Нортамберленд - протестант, и они правят страной. Разве мы не знаем о злой участи тех, кто не признает веры наших правителей?
      - И ты думаешь, что я подчинюсь людям, стоящим ниже меня?
      - Будь осторожен, не говори так, Бруно. Ведь тебя могут услышать и предать. Тобой управляет гордыня., твое желание доказать, что ты не такой, как другие.
      - Дамаск! Разве ты забыла как я появился на свет?
      Я вспомнила Кезаю в ту памятную ночь и ее ужас от того, что она выдала свой секрет. Я подумала о брате Амброуза, идущем по траве с Бруно, о наступающем на них усмехающемся Ролфе Уивере. Бруно видел это. Он видел, как его отец убил насмехавшегося над ними человека. Он попытался забыть об этом, потому что не мог поверить, что Кезая и Амброуз говорили правду, потому что если бы он поверил, то его вера в себя была бы разрушена. Но в ней крылась причина его сумасшествия.
      - Я не забыла ничего, - ответила я.
      - Было бы хорошо, если бы ты всегда помнила об этом.
      Бруно стоял у кровати - высокий, худой, с бледным, как мрамор, лицом, на котором светились удивительные фиалкового цвета глаза, так похожие на глаза Хани. Я подумала: "Он красив, как Бог!" Меня переполняло сочувствие, но я не смогла сказать ему:
      "Бруно, ты живешь ложью, потому что боишься посмотреть в лицо правде". Он промолвил:
      - Я.., вернулся в Аббатство, и я возродил его.
      - Бруно, пожалуйста, скажи мне правду. Как тебе это удалось?
      - Это было чудо. Второе чудо аббатства Святого Бруно.
      Я устало отвернулась - спорить с ним было бесполезно.
      НОВОЕ ЦАРСТВОВАНИЕ
      Это случилось в 1553 году. Три месяца назад мне исполнилось тридцать лет. Тридцать! Это еще не старость, но за эти годы я стала свидетельницей событий, нарушивших мир не только в моем доме, но и во всем государстве. Испытала горе. Познала и радость. В эту пору моей жизни я пришла к выводу, что сделала одну из величайших ошибок, какие только может сделать женщина, - вышла замуж за человека, который не мог дать мне того счастья, о котором я мечтала. У меня были две девочки - собственная дочь Кэтрин и приемная Хани. В ту пору они составляли смысл моей жизни. И когда я вспоминала о предупреждении Руперта об угрожающих нам опасностях, то в первую очередь думала о детях, а не о том, что станет с моим мужем и Аббатством.
      Вопросы веры стали самым важным в те дни. Даже моя матушка время от времени говорила об этом.
      Когда я посещала ее, а это случалось не очень часто, потому что мне не хотелось встречаться с ее мужем, или когда она навещала меня, матушка, как правило, щебетала о своих близнецах, со смехом рассказывая об их шалостях и о своем саде. Лишь изредка она касалась религии.
      - Почему бы тебе не принять новую религию, Дамаск? - говорила она. - В это верит король, а нам следует поступать так же, как он.
      - Конечно, мама, - отвечала я, - многое говорит в пользу новой веры, но приводится много доводов и против. Мне трудно разобраться.
      - Какая чушь! - резко возражала матушка. - Как может быть хорошее плохим, а плохое хорошим? Должно быть либо одно, либо другое. Уверяю тебя, истина за реформаторами.
      - Тебя в этом убедил муж?
      - Он изучал эти вопросы.
      - Другие тоже их изучали. Ты должна признать это. Среди сторонников обеих религий есть умные люди.
      - Эти люди могут легко ошибиться, а твой отчим посвящает этим вопросам очень много времени Я снисходительно, улыбнулась. Ну как ей все объяснить! Но то, что моя мать знает о различных точках зрения на новую веру, показывало, что религия занимает большое место в моем прежнем доме.
      Стояла июньская ночь, полнолуние. Я сидела у окна, думала о разговоре с Рупертом и гадала. Вдруг я увидела темные фигуры, идущие к церкви, и поняла, что они шли к мессе. Бруно был с ними.
      Меня охватил страх. Жившие в Аббатстве знали, что если о тайных мессах узнают, то окажутся в беде, но продолжали служить их. Может быть, люди верили в то, что Бруно с его могуществом спасет их от любого несчастья. "Некоторые из бывших монахов люди простые, - подумала я. - Например, Клемент давно считал, что история Кезаи и Амброуза - ложь". Бруно умел завоевывать сердца вопреки всему. Единственный человек, которого он не смог убедить, была я.
      Клементу нравилось трудиться в пекарне. Работая, он распевал на латыни церковные песнопения, ему казалось, что он никогда и не покидал Аббатство.
      Процессия исчезла в церкви, и некоторое время я сидела и размышляла о смысле происходящего. Неожиданно я заметила еще одну фигуру. Но на этот раз это был не монах. Я попыталась внимательно рассмотреть человека, украдкой шедшего к церкви. Он походил на Саймона Кейсмана.
      Во внезапном порыве я накинула плащ на ночную рубашку и побежала вниз.
      Я промчалась по траве мимо монастырских спален ко входу в церковь и вбежала в нее. Да, я не ошиблась Это был Саймон Кейсман.
      - Что ты здесь делаешь? - резко спросила я.
      - Ты могла бы быть повежливее. - Глаза Саймона горели от возбуждения. Никогда на его лице так ясно не проступало сходство с лисьей мордой.
      Ты вторгаешься в чужие владения!
      У меня для этого есть серьезная причина.
      Ты не имеешь права быть здесь.
      - Нет, именем короля имею!
      - Это все слова.
      - Нет, правда! Что здесь происходит? Поместье опять стало монастырем? Аббатство было распущено, а теперь оно вновь восстановлено.
      - Разве ты не знаешь, Саймон Кейсман, что земли многих аббатств были подарены за хорошую службу?
      - Я прекрасно это знаю. Но всегда есть причины для таких подарков.
      - Касающиеся только одаряемого и дарителя.
      - Согласен, но в этом поместье нарушаются королевские законы.
      Нет, здесь их чтят!
      - Неужели! Ведь в имении хитростью возрождено запретное.
      - Тут - просто много работников, Саймон Кейсман.
      - Но слишком много монахов. Те, кого монарх лишил Аббатства, собрались вновь, нарушая закон. Из глубины церкви донеслось пение.
      - Что здесь происходит? - раздался неожиданно спокойный и властный голос, и к нам подошел Бруно.
      - Ничего особенного, - ответил Саймон Кейсман. - Я всего лишь стал свидетелем того, что может отправить вас на виселицу, и, будьте уверены, я выполню свой долг - Ваш долг - возвратиться к себе в дом, хотя вы и получили его незаслуженно, он бы никогда вам не достался, если бы не свершилось беззакония, и тихо жить там.
      - И вы смеете говорить о законе? А по какому праву вы получили Аббатство? На какие деньги перестроили его? Вы думаете, я не догадываюсь? Вы считаете, что сможете заморочить мне голову рассказами о чудесах? Нет! Я знаю, откуда взялось ваше богатство.
      Я увидела, как побледнел Бруно. Он был встревожен.
      - Да, - повторил Саймон Кейсман, - я знаю, откуда взялись сокровища, чтобы восстановить великолепное Аббатство, чтобы вновь собрать вместе монахов и мирских братьев! Вы получили их от врагов Англии! Из Мадрида и Рима.
      - Это ложь!
      - Если это ложь, то как вы получили свое богатство? Ответьте мне, Бруно Кингсмен. Святой Бруно., ответьте на мой вопрос. Откуда взялись деньги на перестройку Аббатства и восстановление хозяйства? Вы собираетесь сказать, что все это делалось на прибыль, полученную от фермы? Я вам не верю. Много золота было потрачено на это поместье, и я спрашиваю вас, откуда оно взялось? Вот что я хочу знать.
      Пение прекратилось. Я увидела мужчин, сгрудившихся недалеко от выхода из церкви.
      - Лгите мне, если хотите! - воскликнул Саймон Кейсман, лицо его пылало страстью. - Меня вы не обманете. Я знаю. Я всегда знал. Деньги поступали из Испании и Рима. Они даны врагами страны, которые хотели бы, чтобы папа опять стал Верховным главой церкви.
      - Вы лжете! - воскликнул Бруно.
      - Тогда откуда? Откуда взялись такие огромные деньги на постройку этого поместья? У кого есть такие сокровища, кроме как у Его Величества короля и богатейших семейств страны? Поведайте нам об этом, Бруно, Святой Бруно-чудотворец, расскажите нам Их даровало небо? Они с небес свалились, ваши сундуки?
      - Да, - мрачно ответил Бруно. Саймон Кейсман расхохотался.
      - Вы называете небесным даром то, что пришло из Испании. Я и многие другие назвали бы это изменой! Когда было произнесено это, в церкви стало тихо. Потом Бруно произнес:
      - Уходите. Вы здесь чужой!
      - Конечно. Я ведь не нарушаю законы. Вы хотите восстановить монастыри. Я знаю о существовании таких планов. Их придумали в Риме и Испании, где живут ваши хозяева. Но не думайте, что я позволю осуществить это!
      Бруно повернулся и пошел в глубь церкви. Я отпрянула в тень, и, когда Саймон Кейсман, полный решимости, проходил мимо, подумала: "Он донесет на нас. Завтра вечером Бруно будет в Тауэре".
      Потом мои мысли обратились к девочкам и к тому, что может случиться с ними.
      Я побежала за Саймоном Кейсманом. Он услышал мои шаги, остановился и медленно повернулся.
      - Ты хочешь что-то спросить у меня? - сказал он.
      - Да. Что ты собираешься делать?
      - Исполнить свой долг.
      - Я думаю, что ты доносишь уже не в первый раз. Саймон притворился, что ничего не понял.
      - Возможно, что и не в последний. Я чту закон.
      - Особенно, когда можно извлечь выгоду.
      - Извлечь выгоду! Какую?
      - Например, отомстить.
      - Ты драматизируешь, моя дорогая Дамаск. - Он внимательно разглядывал меня, и я вспомнила, что на мне под плащом лишь ночная рубашка.
      Страх сделал меня безрассудной.
      - Доставит ли тебе месть такое же удовольствие, как и чудесный дом, получить который у тебя не было надежды, пока жив был мой отец?
      - Я не понимаю тебя.
      - Разве? Ты ведь уже один раз выполнил свой долг, причем с большой прибылью для себя, не так ли? Обескураженный, Саймон Кейсман молчал.
      - Я знаю, что ты донес на моего отца. Ты - неблагодарный негодяй! Убийца! - промолвила я.
      - И это ты говоришь человеку, у которого в руках твоя жизнь?
      - Зачем она, если не можешь сказать правду?!
      - Ты всегда была смутьянкой, Дамаск! Что за безрассудство! Ты сделала не правильный выбор. Ты выбрала Бруно... Человека или святого? Что же, скоро увидим. Он будет хорошо смотреться на виселице.
      - Ты решил донести на него, как донес и на моего отца?
      - Твоего отца?
      - Не пытайся обмануть меня, Саймон Кейсман. Мой отец взял тебя в свой дом. Ты был беден. Все, что у тебя было, это жадность, зависть и беспринципность. Ты - эгоистичный, злобный и неблагодарный человек.
      - О да, я действительно нарушал заповеди...
      - Хоть раз ты сказал правду. Ты убийца моего отца, Саймон Кейсман. Ты хотел завладеть всем его достоянием.
      - Признаю. Я вожделел к его дочери, даже сейчас мое желание не исчезло.
      - Как ты смеешь!
      - А как смеешь ты, моя безрассудная красавица? Перед тобой человек, который может отправить всех вас уже завтра в Тауэр, а ты оскорбляешь его.
      - Я буду проклинать тебя до последней минуты моей жизни. Неужели ты не любил своего отца?
      - Я никогда не знал его, и мне не ведомо это чувство.
      - А я обожала своего отца. Последний раз я видела его в Тауэре, откуда его вывели на казнь и отрубили голову. Ты, Саймон Кейсман, виновен в этой смерти, и ты думаешь, я когда-нибудь прощу тебе это?
      - Твой отец был дураком. Ему не следовало давать приют священнику. Он знал, что преступает закон, такие люди заслуживают неожиданной и жестокой смерти. Спрятать священника, восстановить распущенное Аббатство - это преступления, которые караются смертью. Хорошо бы тебе понять, что ты угрожаешь человеку, от которого зависит очень многое.
      - Тебе мало того, что ты убил моего отца, ты хочешь погубить нас всех. Тебе нужно это Аббатство, разве не так?
      - Как ты глупа, Дамаск! Я не хочу причинять тебе зло. Разве ты не моя падчерица?
      - К сожалению, да.
      - К которой я, несмотря на все ее своенравие и недоброе ко мне отношение, всегда испытывал самые теплые чувства.
      - Испытывал ли ты их к кому-нибудь вообще?
      - К тебе, как ты знаешь.
      - И ты утверждаешь, что поэтому хотел жениться на мне, а не для того, чтобы завладеть состоянием моего отца?
      - Теперь ты не наследница. Теперь тебе угрожает опасность. Завтра сюда могут прибыть люди короля. Ты отсутствовала, когда они арестовали твоего отца. Твоего мужа схватят у тебя на глазах, если не...
      - Если что?
      - Я бы мог многое для тебя сделать, Дамаск.
      - Что же, окажи услугу, повесься. Он засмеялся:
      - Ты просишь многовато, ведь, если я буду мертв, я не смогу наслаждаться твоим обществом. Нет, Дамаск, тебе придется быть полюбезнее со мной, если ты хочешь жить по-прежнему с комфортом и на свое испанское золото.
      - Боюсь, я не понимаю тебя... Саймон шагнул ко мне.
      - Ты все прекрасно понимаешь. Если ты станешь ко мне поласковее, я закрою глаза на сегодняшние события.
      - Я спрошу совета у матери, - язвительно заметила я.
      - О, Дамаск, отчего ты так неразумна? Если бы ты вела себя по-другому, твой отец был бы сегодня жив.
      Я повернулась, намереваясь уйти.
      Он крикнул мне вслед:
      - Даю тебе двадцать четыре часа. Ты могла помочь своему отцу. Теперь у тебя есть время спасти свою семью.
      Бруно вышел из церкви в сопровождении монахов. Саймон Кейсман бросился прочь, а я, вся дрожа, поспешила к дому.
      ***
      Этой ночью Бруно не пришел ко мне. Я провела большую часть времени на скамеечке у окна, ожидая его. Я хотел" спросить, действительно ли источник нашего богатства в Испании или Риме. Тогда это казалось мне единственным объяснением. И как оно раньше не приходило мне в голову? Бруно получил деньги, чтобы перестроить Аббатство, и это более правдоподобно, чем то, что он избран Богом для этой миссии.
      Слова Саймона Кейсмана снова и снова звучали у меня в ушах Я виновата в смерти отца. Если бы я вышла замуж за Саймона, он бы не предал моего отца, потому что получил бы наш дом через меня. Но я отвергла его, и поэтому отцу пришлось умереть. Теперь он сделал мне новое предложение. Если я приму его, то куплю молчание Саймона Кейсмана.
      При мысли об этом меня охватила дрожь. Но, по крайней мере, в течение суток нам ничто не грозило.
      Почему Бруно не пришел и не утешил меня в ту ночь? Как это похоже на него. Он не хотел делить со мной свои тревоги, потому что знал: я не верю я в него.
      Утром я отправилась в его личные покои в башню.
      - Бруно, - воскликнула я, - нам нужно поговорить! Он удивленно взглянул на меня.
      - Разве ты забыл о вчерашнем происшествии?
      - Твой отчим не стоит моего внимания.
      - Он виноват в смерти моего отца, - резко сказала я. - Теперь он угрожает арестом тебе и многим из живущих здесь.
      - И ты думаешь, он преуспеет в своих намерениях?
      - В случае с моим отцом он добился своего - Твой отец вел себя не слишком умно.
      - Не так глупо, как ты. Ты явно нарушаешь закон, а отец, по крайней мере, делал это тайно.
      Бруно улыбнулся и поднял голову. Он был таким красивым, что мне захотелось плакать, ведь наши отношения стали совсем плохими.
      - Уверяю тебя, бояться нечего.
      - Нечего бояться! Но ведь Саймон Кейсман столько видел прошлой ночью. Он наш враг и, более того, угрожает донести на тебя.
      - Он не сделает этого.
      - Почему ты в этом уверен?
      - Потому что я знаю.
      - Он угрожал тебе разоблачением.
      - Я способен защитить все то, что я построил.
      - На испанское золото? - спросила я - Вот видишь, ты веришь также этому.
      - Но откуда ты мог взять столько денег? Бруно сверкнул глазами:
      - Саймон Кейсман спросил, не открыли ли мне небеса свою сокровищницу. И я ответил - да, открыли. Это было чудо. Именно поэтому я попал в ясли рождественским утром. Люди пытаются оклеветать меня. И ты, моя избранница, веришь больше им, чем мне. Но я клянусь тебе, что деньги, на которые я отстроил Аббатство, получены не из Испании Они дарованы мне небом. И если ты скажешь, что это могло быть только чудо, я отвечу: "Да, Бог сотворил чудо". И я говорю тебе: этот человек не сможет повредить мне..
      - Если ты клянешься, что не служишь испанцам...
      - Я не прошу тебя верить мне. Я просто утверждаю: он не предаст нас. Надеюсь, со временем ты поверишь в меня С этими словами он удалился.
      ***
      Нам дана была отсрочка на двадцать четыре часа, но я хорошо знала, каким жадным и мстительным человеком был Саймон Кейсман. Он не верил в то, что я уступлю его отвратительным домогательствам, но наслаждался тем, что мучил меня, давая понять, что я и моя семья в его власти. Более того, Саймон хотел получить не только меня, но и Аббатство. И я знала, что именно оно - его главная цель.
      Не имело смысла спорить с Бруно, но я не могла представить пути к спасению. Я не сомневалась, что так как только Саймон Кейсман знал что происходит в Аббатстве, он легко найдет и других свидетелей.
      Я подумала, что могла бы забрать девочек и поехать к Кейт. Но спасло бы это их или лишь повредило бы Кейт?
      Оставалось уповать лишь на волю Божью. Я попыталась вести себя, как обычно, и пошла в пекарню, как часто делала по утрам, чтобы посоветоваться с Клементом о сегодняшнем обеде. Прошлой ночью он тоже был в церкви.
      Я удивилась его спокойствию.
      - Клемент, - спросила я. - Как ты думаешь, что будет со всеми нами?
      - Все будет в порядке, - безмятежно ответил он.
      - Ты думаешь, это были лишь пустые угрозы? Клемент возвел глаза к небу:
      - Бруно убережет нас от беды.
      - Как?
      - Как всегда, сотворив чудо.
      Его спокойствие удивило меня. Казалось, он не понимал, что его могут варварски пытать, вздернуть на виселицу или живого разорвать на куски. Разве он не слышал о монахах картезианского монастыря?
      - Клемент, ты ведь был в церкви. Ты слышал, что говорил Саймон Кейсман?
      - Да. Но потом Бруно побеседовал с нами. Он говорил, что бояться не нужно.
      - Бруно сказал, как он спасет нас?
      - Ему поможет Бог.
      "Они верят, что Бруно святой, - подумала я. - О, каким жутким будет их пробуждение завтра утром!"
      Я представила, как пытают доброго простого Клемента Это было выше моих сил.
      - Клемент, - сказала я, - беги, пока еще есть время Он изумленно взглянул на меня - Здесь вся моя жизнь, - ответил он Потом улыбнулся. - В тебе нет веры Но не бойся Все будет хорошо.
      Как же они верили в Бруно! В тот день я поняла, что происходило все эти годы Бруно не только перестроил Аббатство, но и вернул ту веру в Святое Дитя, которая была у многих людей до появления Ролфа Уивера В тот день все шло, как обычно Казалось, никого, кроме меня, не беспокоит нависшая над нами угроза После полудня пришла моя мать Мне очень хотелось бы знать, доверился ли ей Саймон Кейсман и не пришла ли она предупредить меня Вряд ли он стал бы рассказывать ей о своих домогательствах в отношении меня Матушка, как обычно, принесла полную корзину снеди - пироги, необычной формы марципаны и молодое вино.
      Она поцеловала меня и сказала, что я плохо выгляжу. Ее обеспокоенные глаза внимательно оглядели меня. Я знала, каждый раз, когда мы с нею встречались, она задает себе вопрос, не жду ли я ребенка?
      Я сразу поняла, что она ничего не знает о визите своего мужа в Аббатство, - она была слишком искренней, чтобы скрывать что-либо. Матушка вновь стала расписывать достоинства новой религии - И подумай, Дамаск, - говорила она, ведь наш король тоже сторонник религии реформаторов Правда, бедняга болен, он никогда не оправится от осложнений после оспы Ему еще повезло, что он вообще выжил, заразившись ей Я слышала, что он долго не протянет, - добавила она Мама, проговорила я, а тебе не приходило в голову, что если король скоро умрет, чего, я надеюсь, не случится, то на трон взойдет леди Мария? А если она станет королевой, то не произойдет ли возвращения к Риму?
      - Это невозможно! - бледнея, воскликнула матушка.
      - В этом нет ничего невероятного, мама Поэтому будем благоразумными и прекратим этот разговор - Но если ты знаешь, Дамаск, что твоя вера истинна, то почему ты должна ее скрывать?
      - Но что есть истинная вера? Почему мы просто не следуем заповедям Христа?
      - Боюсь, Дамаск, что твои слова могут счесть изменой - То, что сегодня называют изменой, завтра провозгласят верностью - Неожиданно я испугалась за мать Она была так простодушна, любила не веру, а мужа и приняла бы все, что бы он ей не предложил Матушка объявляла себя сторонницей реформаторов, потому что ее муж был сторонником этой религии Но так же, как и другие до нее, она могла погибнуть из-за своих убеждений Я неожиданно обняла ее.
      - Мое дорогое дитя, ты сегодня очень нежна со мной - Как знать, смогу ли я обнять тебя завтра?
      - Боже мой, какие мрачные мысли! Что тебя мучит, Дамаск? Не заболела ли ты? Я дам тебе настой с тимьяном Тебе приснятся приятные сны, и завтра ты проснешься жизнерадостной "Завтра? - подумала я - Что принесет завтрашний день?"
      Но я не хотела тревожить матушку Сегодня она была счастлива Пусть такой и остается Мой отец однажды сказал, что, живя в такое время, как наше, нам не следует думать о завтрашнем дне Мы должны ценить каждый час, а если он приносит радость, наслаждаться ей В любом случае мне не стоило говорить ей о своих тревогах Как я могла сказать ей, что человек, за которого она вышла замуж, в котором не чаяла души, считая его чуть ли не посланным с неба пророком, угрожал погубить нас, но обещал спасение, если я стану его любовницей?
      День тянулся необычайно долго. У меня все валилось из рук. Как это иногда бывало, я пошла в скрип-торий посидеть на занятиях моих девочек. "Что станет с ними?" - спрашивала я себя. Как мой отец желал когда-то для меня, я хотела, чтобы они удачно вышли замуж и жили подальше от потрясений, вызываемых религиозными распрями.
      Мы обедали за семейным столом на возвышении, а остальные домочадцы - за длинным столом в зале. Когда снаружи раздавался шум, я ощущала взгляды, украдкой брошенные на дверь, и знала, некоторых присутствующих снедает беспокойство. Люди с надеждой смотрели на Бруно.
      Мы уже собрались выйти из-за стола, когда прибыл посыльный из Лондона. Никогда не забуду оцепенения, охватившего зал. Я встала, взяв за руку сидевшую рядом со мной Кэтрин. Она удивленно взглянула на меня. Я подумала: "О, Боже, что станет со всеми нами?"
      Бруно тоже поднялся, но не выказал никаких признаков волнения. Он спокойно покинул свое место со словами: "Добро пожаловать!" - и направился к вновь прибывшему.
      - Я принес плохие вести, - произнес тот. - Умер король.
      Я почувствовала, что все облегченно вздохнули. Король умер. Леди Мария была наследницей престола. Аббатство было спасено.
      Я увидела довольную улыбку Бруно. Заметила восхищение на лицах тех, кто был с ним в церкви той ночью.
      Он обещал им чудо - ибо только чудо могло спасти Аббатство от предательства Саймона Кейсмана. А это и было чудо Смерть короля. Конец протестантского правления. Католическая принцесса ждала возведения на престол.
      Я поймала взгляд Бруно. В нем были триумф и невероятная гордыня. И вдруг я поняла: "Он все это время знал, что король умер. Он понимал, что Саймону Кейсману, если тот хотел добиться цели, надо было донести на нас несколько месяцев назад. Бруно подстроил, чтобы вестник прибыл именно тогда, когда это произведет наибольшее впечатление". Я начинала лучше понимать человека, за которого вышла замуж.
      ***
      Все говорили только о том, что же будет дальше.
      Когда я узнала, что король Эдуард умер за два дня до того, как нам сообщили о его смерти, я утвердилась в мысли, что Бруно знал об этом. Поэтому он с пренебрежением отнесся к Саймону Кейсману и решил поразить своих почитателей чудом.
      Я поняла, насколько Бруно циничен, и подумала, что он заслуживает, чтобы его ненавидели.
      Но Бруно перестал быть таким самодовольным, когда пришло известие о том, что герцог Нортамберленд убедил короля Эдуарда лишить своих сестер возможности занять престол, объявив браки их матерей незаконными и провозгласив наследницей престола свою кузину, леди Джейн Грей. Но у Марии было много сторонников, вокруг нее немедленно начала формироваться католическая партия, и страна раскололась на два лагеря. Все же нам повезло - мы получили передышку. Никто не собирался арестовывать людей, которые, в случае прихода к власти Марии, считались бы верными подданными, а те, кто их схватил, стали бы предателями.
      Всю Англию охватили волнения.
      Саймон отправился к Нортамберленду предлагать свои услуги для поддержки Джейн Грей, которую моя мать считала подлинной королевой.
      Я знала, что Саймон уехал. Его вела надежда, что если Джейн Грей станет королевой Англии, то религия реформаторов будет сохранена. Он слишком далеко зашел, чтобы отступать. Я считала, что им движут соображения выгоды, но не была уверена, что это единственный мотив его поступков. Саймон принял эту веру в то время, когда это было небезопасно, кроме того, даже очень большие негодяи могут быть тверды в своих убеждениях, когда дело касается религии.
      - Королева Джейн - добродетельная женщина, - говорила матушка. - Она жила праведной жизнью.
      - Я уверена, что то же самое может быть сказано и о той, которую многие называют королевой Марией.
      - Она не может претендовать на трон. Брак ее родителей был незаконным! воскликнула матушка. - Разве ее мать не была сначала невестой Артура, брата короля Генриха?
      - Многие поддержат се, - возразила я.
      - Это паписты, - с горечью произнесла матушка.
      - Тебе может показаться странным, мама, - сказала я, - но многие англичане, независимо от их веры, с готовностью поддержат законную королеву. А у Марии больше прав на престол, чем у других. А после нее - у Елизаветы.
      - Они рождены вне брака! - воскликнула матушка почти в слезах, я поняла, она боится, что шансы королевы Джейн удержать трон не очень велики.
      - Тише, мама, к чему такие волнения? Что могут подумать люди, если кто-нибудь услышит, как ты называешь незаконнорожденной ту, которая скоро может стать королевой.
      - Она никогда ею не будет, - произнесла моя мать. На следующий день матушка пришла сообщить мне, что сын виноторговца лишился ушей только потому, что в Чипе во всеуслышание заявлял, будто Джейн Грей незаконно претендует на трон, и провозглашал королевой Марию.
      - Вот видишь, - твердым голосом произнесла матушка, - что случается с тем, кто отрицает истину Было много слухов. Мы слышали, что Джейн даже не желает принять корону, ссылаясь на то, что она еще слишком молода, - ей было всего шестнадцать лет, чуть старше Хани, а честолюбивые родственники вынуждают ее. Мне было жаль бедняжку Джейн, потому что число сторонников Марии росло с каждым днем, ведь она была дочерью короля Генриха VIII, в то время как Джейн являлась всего лишь внучкой его сестры.
      В Лондоне народ шептался по углам, опасаясь открыто выразить свое суждение, но я чувствовала, что большинство настроено против Джейн Грей, отчасти потому что жители страны ненавидели ее свекра, герцога Нортамберленда, и не хотели терпеть его власть, но в основном потому, что знали - Мария законная наследница престола.
      Религия реформаторов была еще настолько новой, что не могла прочно удерживать симпатии своих приверженцев.
      Мария уехала в Норфолк, где к ней примкнули ее сторонники. В Норидже ее провозгласили королевой. Она пересекла границу графства Суффолк и подняла свой флаг над замком Фрамлингхэм.
      Каждый день мы ждали новостей. Матушка была очень довольна, когда узнала, что Ридли, архиепископ Лондонский, молился за королеву Джейн.
      - Теперь все будет в порядке, - говорила она. - Джейн такая милая и добрая девушка!
      Но несколько дней спустя граф Пембрук и граф Арундел провозгласили Марию королевой Англии в соборе Святого Павла. Все поняли, что девятидневное правление Джейн кончилось. Мария была истинной наследницей английского престола, а бедную, трогательную Джейн свергли.
      Я отправилась проведать мать, потому что догадывалась о том, как она обеспокоена.
      - Что происходит? - нервно спрашивала она. - На чьей стороне народ? Ведь Джейн пользуется расположением епископа Лондонского. Она - законная королева. Кто осмеливается сомневаться в этом?
      - Многие, - сказала я, и меня охватило беспокойство за мать. - Тебе теперь нужно быть очень осторожной. Не откровенничай со слугами. Никогда не знаешь, как могут себя повести люди.
      Я понимала, что теперь, когда я и мои домочадцы получили относительную безопасность, матушке и ее семье грозит беда.
      Я взяла и спрятала книги, которые давал ей читать Саймон Кейсман.
      - Их не должно быть в доме. Фанатичные католики пришли к власти. Некоторое время, матушка, ты должна жить очень тихо. Все должны забыть, что ты поддерживала королеву Джейн.
      К правлению Джейн Грей было трудно отнестись безразлично. Его следовало либо поддерживать, либо отвергать. Середины не было. Мне же было жаль молодую девушку, которая так неохотно стала королевой, прекрасно зная, что у нее нет прав на этот титул. Я надеялась, что ее простят и ей не придется страдать из-за честолюбия других. Но я не могла не радоваться тому, что благодаря ее низвержению был спасен мой очаг.
      Ее короткое царствование завершилось трагически. Девять дней спустя после возведения на трон Джейн Мария была провозглашена королевой Англии.
      Днем раньше Саймон Кейсман незаметно возвратился и домой и попытался сделать вид, что отсутствовал по делам, а вовсе не ездил в Лондон поддерживать королеву Джейн. Теперь он стал достаточно благоразумен, чтобы вместе со всеми кричать: "Долгих лет королеве Марии!".
      Я надеялась, что осторожность не покинет его и впредь.
      Вскоре стало ясно, что сравнительно мирные годы правления короля Эдуарда кончились.