Глава 1

Лондон, Англия, 1812 год

– Тебе жаль меня?

– Ужасно жаль, милый.

Услышав голоса, Эллен Дрейк перестала тасовать карты. Она очень хотела спокойствия и отдыха после трудного дня, но, похоже, уединиться ей не дадут. Эллен сидела в полумраке графской библиотеки, прячась от всех и раскладывая пасьянс на письменном столе, стоявшем позади большого горшка с каким-то растением, теперь же выглянула из-за цветка: из своего убежища она не могла разглядеть, кто именно вошел, но сейчас увидела – это были мужчина и женщина. Учитывая, что они улизнули с шумной вечеринки – в точности как и она сама – и что они ворковали и мурлыкали, было очевидно, что происходит романтическое свидание.

Когда мужчина повернул в двери ключ, Эллен окончательно убедилась в своих подозрениях. Он настроился на обольщение, а его партнерша просто жаждала, чтобы это случилось.

Ну что за невезение!

Эллен оглянулась в надежде увидеть заднюю дверь, через которую можно ускользнуть, но ничего не нашла. Она попалась в ловушку, и единственный способ уйти – это появиться в разгар пылкой сцены, но уж лучше и не пытаться.

Хотя Эллен провела в Лондоне всего несколько часов, она знала, что аристократы из высшего общества склонны к любовным развлечениям, и мысль, что придется стать свидетельницей того, как чья-то жена вступает в сексуальную связь с чьим-то мужем, была непереносима. Эллен обладала твердыми моральными принципами, получила достойное воспитание, но трудно оставаться в цивилизованных рамках, если понимаешь, что у человека склонность к адюльтеру.

Хозяин дома, Алекс Маршалл, лорд Стэнтон, был главной иллюстрацией к тому, как трудно притворяться бесстрастной. Десятью годами раньше, когда Эллен была восемнадцатилетней девушкой, Стэнтон приезжал в деревню, развлекаясь в местном имении. Эллен наткнулась на него в лесу, где он с дочерью соседа занимался всем тем, чем не должен был заниматься. Эллен не забыла ни единой подробности этого представления, так как после этого она могла учтиво относиться к нему?

Долгие месяцы, с того самого момента, как она узнала, что поедет в Лондон и будет жить в доме Стэнтона, Эллен паниковала. Будучи компаньонкой при леди, она не могла отказаться сопровождать своих нанимательниц, Ребекку и Лидию Бертон. Не могла Эллен и вслух высказать свое мнение о том, что она против обручения Ребекки и Стэнтона. Все, что она могла, – наблюдать за приближением катастрофы и беспокоиться.

Незамужняя девушка, вынужденная самостоятельно пробивать себе дорогу в жизни, Эллен пони мала, что ее репутация должна быть безупречной. Она не могла даже намекнуть на характер Стэнтона, потому что тогда ей придется рассказать, как она за ним шпионила.

К счастью, за короткий период их пребывания в его доме Стэнтон не соблаговолил появиться, так что Эллен с ним не встречалась и надеялась как можно дольше с ним не знакомиться. Ребекка приходилась Стэнтону кузиной, об их браке договорились еще когда они были детьми. Большую часть своих лет, а ей было уже двадцать два, Ребекка провела, дожидаясь, когда Стэнтон решит, что готов к браку. В конце концов, он это сделал, и по его приказанию они помчались в город, чтобы приступить к делу. Ребекка волновалась, как никогда, но Эллен знала, что Ребекка будет несчастна, выйдя замуж за такого распутника.

– Брачная петля затягивается все туже, – говорил мужчина. – Мне вот-вот подрежут крылья.

– Бедняжка, – утешала его женщина. – Супружество может быть таким утомительным.

– В самом деле?

«Помолвленный мужчина! – кипела Эллен. – Собирается обвенчаться! Негодяй!»

Наступила долгая тишина, зашуршала одежда, послышалось хихиканье; потом женщина произнесла:

– Ах ты, бесстыдник, заманил меня сюда, увел с праздника!

– А зачем ты мне это позволила?

– Ты такой… напряженный.

– О, я, безусловно, напряженный, – согласился мужчина. – Очень, очень напряженный. Мне необходимо расслабиться. Как можно скорее!

– Думаешь, мне следует предложить свою помощь?

– Еще как следует, – ответил мужчина. – Просто необходимо.

После каждой фразы наступала тишина, и хотя Эллен скорее позволила бы выколоть себе глаза, чем посмотреть, все же это возбуждало ее любопытство. Что именно они делают?

Она наклонилась в сторону и обнаружила, что неприличная сцена выглядит именно так, как она себе это представляла.

Мужчина и женщина так обвились вокруг друг друга, что казались склеившимися.

Женщина была невысокой пухленькой брюнеткой, а мужчина высоким – не менее шести футов, крепким и мускулистым. Волосы у него были темные, и хотя Эллен не могла видеть его лица, она не сомневалась, что он дьявольски красив.

Он охватил ягодицы женщины, оба они извивались и корчились, а Эллен раздирали одновременно отвращение и возбуждение.

«Не смотри!» – приказывала она себе и все же не могла отвести глаз.

Несколько лет назад она уже была свидетельницей такого распущенного поведения, когда заметила лорда Стэнтона в лесу, и очевидно, что с того постыдного дня ничто не изменилось. Зрелость не наградила ее ни мудростью, ни трезвостью рассудка. Она опять так же заинтригована сексуальным искушением.

Да что с ней такое?

К двадцати восьми годам она смирилась со своим положением. Обстоятельства таковы, что она никогда не выйдет замуж, так почему же это ее так захватывает? Может, она тайно чахнет по кавалеру? Может, в ней есть похотливость, о которой она и понятия не имеет?

Как странно! Как пугающе!

Эллен часто слышала, что женщине необходимо выйти замуж, что после определенного возраста избегать супружеских отношений вредно. Она всегда смеялась над этим, но вдруг эти истории верны? Что, если в ней глубоко скрыта потребность иметь мужчину? Что, если эта потребность станет со временем еще сильнее? А вдруг она сойдет с ума от неутоленного желания?

– Нам уже пора идти, – настаивала женщина.

– Но я не могу сказать, когда сумею вырваться еще раз. Может быть, это моя последняя возможность. Ты же не хочешь, чтобы я упустил ее, правда? Все равно что приказать голодному не обращать внимания на пир, а умирающему от жажды – пройти мимо оазиса.

Эллен возвела глаза к потолку. Она не очень хорошо знала мужчин – основными примерами в этой области были покойный отец и брат Джеймс, однако мгновенно распознала в сказанном банальность. Неужели женщина в здравом уме клюнет на такую чушь? Если бы соблазняли Эллен, она бы настояла на чем-нибудь чуть более романтичном!

– Так что же… мое участие будет проявлением доброты? – уточнила женщина.

– Подумай о своем христианском долге по отношению к обделенной душе, – посоветовал мужчина. – Я уже сказал, это может быть моей единственной возможностью.

– Так не будем ее упускать.

Свидание мгновенно перешло на следующий уровень. Они целовались со взаимной страстью. Женщина обвила кавалера руками и ногой, а он, в свою очередь, поглаживал даму по икре.

Потом его рука скользнула под одежду, продолжая ласкать. Мужчина сильно потянул за лиф платья, и грудь женщины обнажилась. Он мял и сдавливал ее, а потом наклонился и прильнул губами к соску. Это было так поразительно и неожиданно, что Эллен прижала ладонь ко рту, чтобы не ахнуть вслух. Хотя она уже видела проказы лорда Стэнтона, почему и считала себя специалистом по распутству, во время того свидания было много объятий и поцелуев, но ничего похожего на это.

Какой наивной она была! Ей и в голову не приходило, что мужчина может делать такое с женщиной, что женщина будет этим наслаждаться, а ее собственное тело станет откликаться с таким нетерпеливым пылом. Груди Эллен горели, в сосках пульсировала кровь. Ей мучительно хотелось их помассировать.

Щеки раскраснелись, температура, кажется, повысилась, и Эллен было так жарко, что она встревожилась, как бы не воспламениться, и с трудом удерживалась, чтобы не обмахнуться веером.

Любовники стояли около красивого дивана. Они легли на него и исчезли из виду. Эллен не могла рассмотреть, что там происходит, зато слышала тяжелое дыхание, вздохи и бормотание, а также шуршание ткани.

Что они делают?

Как обидно, что дальнейшему изучению помешала мебель! Эллен отчаянно хотела знать все, сладострастные ощущения достигли пика, и ей пришлось вцепиться в свой стул, чтобы не выглянуть наружу.

– О… о… – задыхалась женщина. – О… Стэнтон, как хорошо!

Стэнтон! Приставучий Ромео – лорд Стэнтон? Свинья!

И, словно окунувшись в ледяную воду, Эллен резко вернулась к действительности. Любопытство сменилось гневом. Как она сразу не догадалась, что это он?

Уже много лет о нем ходили отвратительные сплетни, и она им верила. Он был мотом и повесой, развлекался с каждой готовой к этому женщиной, и Эллен не сомневалась, что, помимо распутства, он был еще лжецом и, вполне возможно, вором.

В то роковое лето, когда она отдыхала в деревне, кто-то украл кольцо графини. С точки зрения Эллен, можно было подозревать любого, жившего тогда в имении, в том числе и Стэнтона, однако обвинение пало на ее шестнадцатилетнего брата Джеймса. Он был тогда всего лишь мальчишкой, сыном управляющего имением, но его приговорили к двадцати годам каторги и выслали в колонии. Бесчестье и потрясение убили ее вдовствующего отца, и Эллен осталась в мире одна-одинешенька, вынужденная сама о себе заботиться.

Эта катастрофа уничтожила ее горячо любимую семью, и Эллен винила в этом Алекса Маршалла и его богатых друзей.

Да к тому же он обручен с Ребеккой! Из-за своей лени он не приехал вовремя, и девушка находилась внизу, в зале, развлекая его гостей. Ничего удивительного, что он не потрудился присоединиться к ним за ужином – был слишком занят тем, что бесчестил себя с каждой доступной потаскушкой!

Эллен так разозлилась, что, будь у нее в руках пистолет, она вышла бы из своего укрытия, прицелилась и прострел ила бы его черное сердце.

И хотя она все еще пряталась, но с отсиживанием в углу покончено. Если Стэнтон считает, что может так низко нести себя по отношению к Ребекке, ему придется удивиться, Он не будет больше волочиться! Нет, потому что у Эллен есть что сказать по этому поводу. Его непорядочности конец!

Эллен взяла карты, разделила колоду пополам и начала их тасовать медленно и громко, намеренно щелкая каждой. Колода была новая, бумага хрустящая и твердая, и треск эхом отражался от высокого потолка.

В другом конце комнаты женщина прошипела:

– Что это такое? Ты слышал?

Чуть-чуть помедлив, Стэнтон ответил:

– Нет.

Снова шепотки и шорохи с дивана, и тогда Эллен снова начала тасовать колоду, одновременно напевая себе под нос, скрипуче и фальшиво, – на это невозможно было не обратить внимания.

Голова лорда Стэнтона приподнялась над диваном:

– Что за чертовщина?

– Стэнтон? Это вы? – окликнула его Эллен, делая вид, будто они знакомы целую вечность, – некоторым, хотя и странным, образом так оно и было. – Я и не думала, что здесь есть кто-то, кроме меня.

– Кто вы такая, – рявкнул Стэнтон, – и что вы делаете в моей библиотеке?

– Раскладываю пасьянс, – ровным голосом отозвалась Эллен, – но это так скучно. Вы не против, если я опять обыграю вас в джин? Давненько я не облегчала вашего кошелька.

Она блефовала – им никогда раньше не доводилось общаться, но Эллен нравилось дразнить Стэнтона.

– В джин? – возмутился он. – Вы хотите сыграть… в джин?

– Если вы не можете предложить ничего другого.

У Стэнтона было довольно забавное выражение лица. Он нахмурился, глядя на Эллен, снова посмотрел на свою Иезавель, опять нахмурился, переведя взгляд на Эллен, и буркнул:

– Черт подери!

Женщина столкнула его на пол в отчаянной попытке подняться. Через несколько секунд оба они стояли спиной к Эллен, поправляя одежду.

Эллен тоже встала и неторопливо подошла к ним, чтобы проверить, знакома ли ей женщина – высшее общество не так уж и велико, – и надеясь, что сумеет устыдить ее.

– О, здравствуйте, миссис Фартингейл, – холодно и расчетливо поприветствовала она женщину.

– Мы знакомы? – осведомилась миссис Фартингейл.

– Вы уже забыли меня? Я – компаньонка Ребекки Бертон, – подсказала Эллен.

– Что? – тревожно сглотнув, ахнула Фартингейл, а Стэнтон пробормотал:

– Черт возьми!

– Нас представили друг другу прошлой осенью, когда вы приезжали к Ребекке.

– Ах да, – произнесла Фартингейл, явно не припоминая этого, и побледнела. – Как чудесно снова встретить вас.

– Разве?

– Алекс… то есть лорд Стэнтон… помогал мне поправить платье. Оно… э-э-э… немного ослабло.

– Платья могут быть такими неудобными, правда? заметила Эллен. – Как супружество.

– Мы ушли от гостей, э-э-э… мы хотели… – Фартингейл замолчала. Она не могла ничего придумать, чтобы с достоинством выйти из неприятной ситуации. – Я как раз собиралась уезжать, – пробормотала она наконец. – Если вы позволите…

Она бочком подошла к двери, повернула ключ и выскочила в холл. Эллен и Стэнтон, застыв на месте, смотрели, как Фартингейл убегала, но только дверь захлопнулась, Стэнтон резко повернулся и стал надвигаться на Эллен, пока не подошел вплотную. Он едва сдерживался от злости.

Когда Эллен шпионила за ним десять лет назад, она видела его на расстоянии. Тогда она только предположила, что он хорош собой, но даже не представляла насколько. Теперь же Стэнтон, пока он не подошел к ней так близко… Его рост, манеры, его вопиющая мужественность… смутили Эллен, привели в замешательство.

Он оказался смуглым и опасно красивым, черные волосы, откинутые со лба, обнажали высокие скулы, аристократический нос и чувственный рот. Плечи и грудь широкие, талия узкая, а длинные ноги напряглись от ярости.

Стэнтон изучал Эллен. Его синие-синие глаза скользили по ее лицу и телу, и она ощущала неловкость под этим пьянящим взглядом. Она чувствовала себя слишком невысокой, слишком старой, слишком худой, слишком… слишком… обыкновенной, какой ей внезапно расхотелось быть. Ах, если бы она могла предстать перед ним в модном темно-синем платье в тон глазам, подчеркивающем ее светлые волосы. В шелковых перчатках, кружевной шали, в роскошных, со вкусом подобранных, драгоценностях…

Господи, что за глупая прихоть! Откуда в ней это? Почему вдруг ей так захотелось стать совсем не такой, какая она на самом деле? И из всех людей на свете – для него? Она питала отвращение к нему и ко всему, что он собой представлял.

– Как вас зовут? – гневно спросил Стэнтон.

– Мисс Эллен Дрейк.

– И сколько времени вы тут находитесь?

– С самого начала.

– И вы утверждали, что мы играли в джин? – проворчал он. – Да я вас в жизни не видел!

– Верно, – усмехнувшись, согласилась Эллен. – Но сейчас вы меня точно увидели. И, – она изогнула бровь, – я вас тоже.

Стэнтон придвинулся к Эллен вплотную. Она еще никогда не находилась так близко от незнакомого мужчины, поэтому не представляла себе, что это может так волновать. Ее пошатывало от возбуждения – и от смятения. Странно, ее сильно влекло к нему, чего Эллен совсем не хотела и поэтому попыталась отступить на шаг. Но Стэнтон не позволил.

Он шагнул за ней, очень походя на ястреба, нависшего над добычей.

– Вы мне угрожаете, мисс Дрейк?

– Вовсе нет, лорд Стэнтон. Я просто констатирую факт.

– С какой целью, надоедливая потаскушка?

– Потаскушка?!

Стэнтон насмешливо фыркнул.

– Я мог бы назвать вас и другими словами, но не думаю, что мне следует это делать.

– Вспомнили о приличиях?

Он проигнорировал колкость.

– Какое отношение вы имеете к Ребекке?

– Я уже сказала – я ее компаньонка.

– Нет у нее никакой компаньонки.

– Еще как есть, – заверила его Эллен, – и если вы не измените свое постыдное поведение, я поставлю ее в известность о том, чему оказалась свидетелем.

Стэнтон снова внимательно посмотрел на Эллен, пытаясь разгадать ее секреты, и, похоже, ему это удалось. Он хмыкнул.

– Нет, вы этого не сделаете. Не захотите ее ранить.

– Это не будет считаться раной. Я окажу ей услугу.

– Услугу?

– Да.

– Но я – лучший улов в королевстве, – начал издеваться лорд, – и Ребекка подцепила меня на крючок.

– Вы так тщеславны!

Стэнтон сделал шаг вперед, и Эллен отступила назад. Они напоминали танцевальную пару, скользящую по паркету. Это продолжалось до тех пор, пока девушка не почувствовала спиной стол. Дальше она двигаться не могла, Стэнтон наклонился над ней так, что Эллен пришлось выгнуться назад, и если бы не его твердая ладонь между лопатками, Эллен распростерлась бы на столе.

– Я не нравлюсь вам, верно? – спросил он.

– Ни капельки, и хорошо бы, Ребекке вы тоже разонравились.

– Ах ты, заносчивая, наглая…

– Наглая?!

– Да как ты смеешь клеветать на меня? Если ты и в самом деле та, кем назвалась – а должен признаться, что я сильно сомневаюсь в твоей правдивости, – то живешь под моей крышей, работаешь на мою кузину, к тебе по-дружески относится моя невеста, а это значит, что нахальства в тебе больше, чем в ком-либо еще! Придется поговорить с Лидией, чтобы тебя уволили.

– Только попытайтесь, и я вам обещаю, что на прощание Ребекка услышит самое красочное описание того, как вы ласкали грудь миссис Фартингейл.

Эллен не понимала, как у нее хватает смелости пререкаться со Стэнтоном, и каким образом она поддалась на его подстрекательство. Он словно вытащил наружу все ее самые худшие качества, сделав ее дерзкой и безрассудной. Перепалка придавала ей возбуждающее ощущение своей силы. Эллен чувствовала, что без малейших сожалений может совершить любой отчаянный поступок.

– Слушай ты, наглая маленькая шлю… – Стэнтон замолчал, не закончив оскорбление, взял себя в руки и с непристойной ухмылкой отошел в сторону. Сбившийся галстук душил его, и лорд немного ослабил узел.

– Сколько?

Эллен выпрямилась.

– Сколько… чего?

– Не прикидывайся дурой – это явно не про тебя. Сколько ты возьмешь за молчание?

– Вы что думаете, я вас шантажирую?

– Ну да. – Он пожал плечами. – Я не хочу расстраивать Ребекку, и ты тоже. Поэтому назови цену. Наличные? Побрякушки? Парочка новых платьев от мадам Лафарж?

Эллен опустила взгляд. Стэнтон действительно был великолепным экземпляром мужчины. Как грустно, что такая низкая личность обитает в такой красивой упаковке. Она высокомерно улыбнулась:

– Полное воздержание.

Стэнтон вздрогнул, как будто девушка ударила его.

– Полное воздержание?!

Эллен не совсем точно понимала, что входит в понятие «полное воздержание», но эта тайна включала в себя то, чем он занимался с Фартингейл.

– Да. Вы дадите мне слово.

– Да ни черта подобного!

Эллен кивнула, с особенным удовольствием ухватившись за свою мысль.

– Полное воздержание до самой свадьбы и ваша абсолютная преданность Ребекке. Или…

– Или что? – Пытаясь успокоиться, Стэнтон сжал переносицу большим и указательным пальцами. – Мисс Дрейк, так, кажется?

– Да.

– Я понял. Вы старая дева.

Он так произнес «старая дева», словно это было отвратительное заболевание, и Эллен разъярилась.

– Это мой выбор, лорд Стэнтон! Сознательный выбор.

– Наверное, вы ненавидите всех мужчин?

– Не всех, – заверила она. – Только некоторых.

– Я лишь хотел сказать, что вы не в том положении, чтобы целиком понять природу мужчины.

Эллен бросила взгляд на диван, где Стэнтон наслаждался страстными объятиями.

– Вообще-то мне кажется, что я знаю ее довольно неплохо.

– Об официальной помолвке не объявят еще месяц, а свадьба состоится не раньше чем через полгода после этого. Вы не можете ожидать от меня, что… что…

– Ожидать от вас чего?

Его щека дернулась. В глазах засверкало желание убить, и Эллен отчетливо поняла, что он запросто задушил бы ее, если бы знал, как скрыть преступление.

– Вы блефуете, – заявил Стэнтон. – Идите и рассказывайте. Разоблачайте всю эту гнусную историю. Я бросаю вам вызов.

– Так я и сделаю, – упрямо произнесла Эллен. – Клянусь, я не шучу.

– Держу пари, что шутите.

Он оценил ее, понял, на что она способна, и у Эллен возникло странное ощущение, что теперь Стэнтон знает о ней все и может читать ее мысли. Она никак не сумеет скрыть от него, что ни за что не причинит Ребекке боль, рассказав ей эту ужасную, новость.

– Доброго вечера, мисс Дрейк, – заключил Стэнтон. – Не буду говорить, что знакомство с вами доставило мне удовольствие, потому что это не так, а если мне очень, очень повезет, то не придется больше никогда с вами разговаривать.

Эллен потеряла свое преимущество – да еще так быстро! – но все еще была полна решимости вернуть его. Похоже, Стэнтон искренне привязан к Ребекке. Вдруг можно воспользоваться этим, чтобы разбудить его дремлющую совесть?

– Неужели вы не испытываете никаких чувств к Ребекке и не понимаете, как ранит ее это известие?

– Я испытываю достаточно чувств к Ребекке, но вас это совершенно не касается. И мои личные дела тоже вас не касаются. Я мужчина, мисс Дрейк. Не евнух. Шантажируйте кого-нибудь другого – если найдете того, кто еще не устал от вашего утомительного общества.

И с этим искусно выказанным пренебрежением он вышел, оставив Эллен кипеть от гнева в одиночестве и злиться из-за собственной слабости. Она никогда ничем не управляла. Даже своей судьбой. Или обстоятельствами. Или доходами, или потерей положения в обществе. Она зависима, обязана, одинока – и тут унизительность своего положения навалилась на Эллен, словно живое, дышащее существо, стремящееся задушить ее. Она отдала бы все на свете, лишь бы стать свободной и независимой. Она казалась себе рабыней, мечтавшей вырваться из неволи, и прорвавшаяся наружу ярость потрясла девушку.

Когда она стала настолько неудовлетворенной своей жизнью? Такой несчастной? Давным-давно, когда смирилась со своим печальным жребием. Смирилась ли?

Стэнтон не ошибся: она никогда не расскажет Ребекке о том, что видела. Но если он решил, что она оставит все как есть, что не будет обращать внимания на то, как он заигрывает с каждой шлюхой в Лондоне, то его ждет огромное потрясение.

Она потребовала полного воздержания, и это будет полное воздержание. Жизнь Стэнтона изменится – радикально! – и добьется этого именно Эллен.

Глава 2

– Тебе меня жаль?

Алекс Маршалл, лорд Стэнтон улыбнулся своей партнерше, леди Мелиссе, увлекая ее за собой мимо других танцевальных пар.

– Это почему? Потому что ты вот-вот обручишься с Ребеккой Бертон? – Мелисса рассмеялась. – Она хорошенькая, милая и богатая. Поэтому я отвечаю – нет. Мне тебя ни капли не жалко.

– Ты чересчур жестока, – пробормотал Стэнтон, когда музыка кончилась.

Леди Мелисса была прекрасна ледяной, бесстрастной красотой, но они никогда не были любовниками. Мелисса встречалась с мужчинами только между замужествами, и сейчас как раз настал такой момент. Мелисса считалась золотоискательницей, выходившей замуж только за хилых, болезненных стариков, но мужчины, которые делили с ней ложе, утверждали, что она заставит ожить в постели и самого дряхлого старца. Алекс не сомневался, что все мужья Мелиссы умерли счастливыми. Он тоже намеревался получить с ней наслаждение.

Не мучаясь особыми угрызениями совести, он все же был настроен хранить верность Ребекке – хотя бы до тех пор, пока о помолвке не объявят официально… Алекс поколебался. Ну или пока до свадьбы не останется совсем немного.

Побоку чопорную пуританку мисс Дрейк. Ни один человек в здравом уме не станет ждать, что Алекс откажется от плотских удовольствий на целых семь месяцев. Такое длительное воздержание нездорово.

– Разумеется, я не жестока, – говорила между тем Мелисса. – А мужчина должен пользоваться своим… имуществом. Или утратить его.

– И не забудь, – добавил Стэнтон, – если не пофлиртовать сейчас, пока мы оба свободны, кто знает, когда нам выпадет другой шанс? Я говорил тебе, на какое время назначен бал по случаю моего обручения?

– Трижды.

– Неужели так много?

– Дамы в Лондоне будут сокрушаться, лишившись твоего очаровательного общества. – Мелисса перевела страстный взгляд на ширинку Алекса и не спешила отвести глаза. – Думаю, я могу сжалиться над тобой.

Она подарила Стэнтону такую откровенную, соблазнительную улыбку, что он моментально возбудился. Алекс нагнулся и прошептал:

– Через пять минут в библиотеке лорда Бэнбери.

– Жду не дождусь. – Мелисса облизнула губы, чем живо напомнила Стэнтону рассказы о ее исключительной раскованности. Мелисса может придумать для своего дьявольского язычка больше интересных дел, чем у короля золотых монет.

Мелисса – вот исцеление от его хвори, и Алекс собирался насладиться всем, что ему предложат. Чувствуя, как напрягается мужское достоинство, Стэнтон проскользнул сквозь толпу в опустевший холл.

Для кого-то семь месяцев – огромный срок, но самому Алексу казалось, что это ничто, а огорчительное событие надвигается на него со скоростью сорвавшейся с тормозов кареты.

Он никогда не хотел жениться. Презренный пример отца убил в нем зачатки всякого интереса к браку. Родители терпеть не могли друг друга, ссорились, сыпали взаимными оскорблениями, а в последние несколько лет своей жалкой жизни поселились в отдельных резиденциях. На смертном одре отец поклялся, что мать Алекса никогда не хранила ему верность и именно ее измены привели к разрыву. Он признался, что Николас, младший брат Алекса, был не родным ребенком, хотя и закон, и церковь утверждали, что это его сын.

Алекс не знал, правда ли это, но они с Николасом были совсем не похожи. До сих пор не утихали сплетни и догадки о том, кто был настоящим отцом Ника. Что Алекс знал точно, так это то, что сам он не даст вовлечь себя в такую трагедию. Он ни за что не позволит себе привязаться к женщине, не допустит, чтобы одна из них заняла главное место в жизни. Он ни под каким видом не позволит чувствам или страсти влиять на его судьбу. Если бы его титул не значил так много, Алекс бы никогда не женился. Да, ему нравилась Ребекка, но он думал о ней, как о сестре. Кроме того, она была такой доверчивой и наивной. Он ощущал себя по сравнению с ней старым и изнуренным. Как они найдут общий язык? На какой основе будут строить жизнь? Единственное, что может их поддержать, – то, что они станут семьей. Но о чем они будут разговаривать за обедом? А в постели?

Алекс побледнел. Мысль о любовных утехах с Ребеккой приводила его в замешательство. Он не мог представить себе, как раздевает ее или подсказывает, что она должна делать губами, руками и телом. Просто кровосмешение какое-то.

Проскользнув в темную, уединенную библиотеку Бэнбери, Алекс зажег свечу и запер дверь, с трудом подавив желание поискать неустрашимую мисс Дрейк. Бесцеремонная ведьма смутила его, задела его гордость и достоинство, и он целый день злился из-за ее слов.

Может, он не прав, стремясь к плотским наслаждениям? Неужели он обманывает Ребекку, хотя до свадьбы еще столько месяцев?

Алекс Стэнтон терпеть не мог есть себя поедом, волноваться и мучиться над тем, какой путь выбрать. Он никогда не жаловался и не сожалел. Богатый и властный аристократ, он был в мире смертных своего рода божеством, и если он не сможет делать то, что хочет, и тогда, когда хочет, то какой смысл быть тем, кто он есть?

Да будь ты проклята, мисс Дрейк!

В этот миг с веранды в библиотеку скользнула Мелисса, и Алекс вздрогнул от возбуждения. Эта женщина славилась умением любить. С ней все считалось приемлемым, ничто не отвергалось, а в его теперешнем состоянии разнузданное, грубоватое совокупление подходило Алексу как нельзя лучше.

Мелисса прижалась к нему, и Стэнтон ощутил каждый дюйм ее восхитительного тела. Она просунула руку между их телами и принялась ласкать Алекса, поглаживая с искушенным мастерством.

Он лег на диван, возле которого они стояли, потянул Мелиссу на себя и начал расстегивать лиф платья, стремясь выпустить на свободу из-под корсета и сорочки ее грудь. Стэнтон уже собирался ухватить губами один из восхитительных сосков, как вдруг с другого конца комнаты раздался до боли знакомый треск.

Оба застыли.

– Что это? – спросила, нахмурившись, Мелисса.

– Понятия не имею, – ответил Алекс, хотя боялся, что уже понял. Он вздохнул и посмотрел через спинку дивана.

«Не может быть, – мысленно твердил он. – Этого просто не может быть!»

И все-таки там была она.

Мисс Дрейк сидела за столом, тасовала карты и злобно ухмылялась.

Она что, преследует его? Шпионит за ним? Проклятая женщина! Чего она добивается? Как заставить ее уйти?

– Добрый вечер, Стэнтон! – сказала она. – Ну надо же – встретиться с вами тут!

Алекс метнулся обратно на диван, спрятавшись за спинкой.

– Что за чертовщина? – прошипела Мелисса.

– Тебе это знать ни к чему.

– Стэнтон, – позвала мисс Дрейк, – мне скучно. Сыграем партию в джин? – Эллен щелкнула колодой, и твердые карты затрещали, словно барабанные палочки.

Мелисса кинула на Стэнтона злобный взгляд, словно сам Алекс пригласил сюда эту надоедливую приставалу. По ее сердитому виду было ясно, что свидание окончено и вряд ли можно надеяться на его скорое продолжение. Мелисса вскочила с дивана и опрометью вылетела в патио, так быстро исчезнув из виду, словно ее тут никогда и не было.

В душе Алекса бушевал гнев. Он сосчитал до десяти, потом до двадцати.

Что он должен сказать? А сделать?

Его личная жизнь совершенно не касается мисс Дрейк! Он приказал ей прекратить, однако она не обратила внимания на требование. Она что, не понимает его превосходства? Его авторитета и влияния? Да он может уничтожить ее, разок щелкнув пальцами.

Нет, он так не поступит. Но все-таки…

Алекс встал и резко повернулся.

– Мисс Дрейк, как, черт вас возьми, вы меня нашли? И почему решили, что имеете право подглядывать?

– Что за выражения! – парировала Эллен. – Вы забыли, что перед вами леди!

– Леди? Скорее, тиран!

Он ринулся вперед, толком не зная, что собирается сделать. Наорать на нее? Отшлепать? Или… отправить в постель без ужина? Как, собственно, поступить? Он понятия не имел. Но предпринять что-нибудь просто необходимо.

Алекс остановился перед ее креслом и низко наклонился, упершись руками по обе стороны, чтобы Эллен не смогла улизнуть. Она заерзала, глядя на него через плечо, и внезапно оба оказались в очень интимном положении – рука Эллен упиралась в грудь Стэнтона, а непокорный локон щекотал его ухо. Ее губы находились всего в нескольких дюймах от губ Алекса, и только сейчас он заметил то, что в сильном раздражении не сумел разглядеть прошлым вечером.

Она была удивительно красива.

Светлые волосы оттенка золотой пшеницы с каштановыми прядками. Нежная кожа, розовые щеки, дерзкий носик, привлекательное личико в форме сердечка. Стройная и гибкая, худощавая, какой и должна быть женщина, и вместе с тем с округлыми формами, какие опять же должны быть у женщины.

Мисс Дрейк смотрела на него, широко раскрыв свои ошеломляющие синие глаза. Они были странно огромными, и их сапфировый цвет казался почти фиолетовым на фоне бледно-лилового оттенка ее платья. Эти ни на что не похожие глаза изучали и прощупывали, проникали глубоко внутрь, в самую сокровенную, испорченную суть Алекса.

Это было странное, насыщенное противостояние, и Алексу показалось, что сейчас может произойти невероятное: он решится на то, чтобы доверить мисс Дрейк самые сокровенные тайны, сознаться в любом грехе, и она в точности поймет все, что он скажет.

Когда Стэнтон начал представлять себе ее грудь и думать о том, каково это – гладить нежную шелковую кожу… необычность момента нарушилась. Алекс отпрянул и отступил на шаг, однако уйти не смог. Эллен тоже встала, ничуть не испугавшись.

– У вас совсем нет порядочности и стыда? – требовательно спросила она. – Ребекка внизу, в бальном зале, в надежде, что кто-нибудь пригласит ее на танец.

– Ее там нет.

– Она там. Мы недавно приехали. А если бы она зашла сюда и увидела вас?

У Алекса на виске запульсировала жилка, а челюсти заныли так сильно, что он стиснул зубы.

– Мисс Дрейк… Эллен…

– Для вас – только мисс Дрейк.

– Эллен, я… я…

– «Я что?»

Алекс понятия не имел, как закончить фразу. Мисс Дрейк довела его до полной потери речи. Он не собирался обсуждать свое поведение или держать пари на то, что Ребекка никогда не появится в этом месте, где ее меньше всего можно ожидать.

И о чем тогда говорить? Да ни о чем.

– Сколько у вас было любовниц? – осведомилась Эллен.

– Сколько?

– Да. Дюжина? Сотня? Тысяча?

Стэнтон засмеялся.

– Тысяча? Вы определенно имеете преувеличенное представление о моей доблести.

– Могу поклясться, что вы за каждым углом прячете по женщине.

– Ну, мисс нахалка! Вы сколько времени в Лондоне? Полтора дня? Как у вас хватает наглости бросать мне такие обвинения?

– Может, я здесь и недавно, но уже дважды наткнулась на вас при компрометирующих обстоятельствах. А ведь я даже не старалась! Содрогаюсь при мысли, что я могла бы обнаружить, если бы поставила перед собой такую цель!

– Я не тот, за кого вы меня принимаете! – Алекс почувствовал, что необходимо защитить свою честь.

– Аза кого я вас принимаю? За подлеца? Мне вы этого доказать не сумели. – Эллен нахмурилась и взяла себя в руки. – Я очень люблю Ребекку. И не хочу причинять ей боль.

– Полагаете, я хочу?

– Я полагаю, что вы – напыщенный негодяй и всегда будете делать то, Что пожелаете, не опасаясь последствий.

Эллен почти попала в точку, искусно разобравшись в его характере. Несмотря на все свои протесты, Алекс и сам знал, что он нераскаявшийся мерзавец, который чувствует себя хорошо лишь тогда, когда получает удовольствие. У него была настолько отвратительная репутация, что он искренне радовался тому, что Ребекка и Лидия постоянно живут в деревне – туда не доходили многочисленные сомнительные истории, в которых он участвовал.

В его мире люди поступали, согласуясь с собственным эгоизмом, лишь слегка вуалируя его мотивацией и целью, поэтому Стэнтон не мог понять, отчего эта девушка в таком смятении.

– Да почему это вас вообще волнует? – осведомился он. – Не хотите же вы сказать, что преданы Лидии. Смею вас уверить, ваша служба у Ребекки закончится сразу после свадьбы. Если вы будете и дальше меня раздражать, я добьюсь, чтобы вас уволили – скорее раньше, чем позже, так зачем докучать мне?

– Ребекка вас любит, – напрямик заявила Эллен.

Идиотское утверждение подействовало, как удар под дых. Этот брак заключается по общепринятым причинам – деньги, собственность, семья – и никаких чувств. И любые нелепые женские мысли Ребекки на этот счет – просто глупость.

– Значит, Ребекка дурочка, – ответил Алекс.

– Она считает вас святым.

– Она сумасшедшая.

– С мечтами расставаться нелегко, лорд Стэнтон, – сказала Эллен. – И я не собираюсь сидеть сложа руки и смотреть, как вы разбиваете ее мечты.

Наступило долгое молчание. В этой освещенной свечами комнате шум бала был почти не слышен, и Алекс удивился тому, какой близкой вдруг показалась ему эта девушка. Он чувствовал, что она пережила какое-то горе, что ей пришлось перенести суровые испытания, однако она справилась, потому что была стойкой и не опускала рук. Какое несчастье сделало ее такой сильной?

Алекса переполняло странное желание прикоснуться к ней. Он протянул руку и провел пальцем по ее верхней губе.

Прикосновение его потрясло. По руке словно побежали искры, перетекая от него к ней. Сам воздух вокруг них сгустился от напряжения, и Алекс совершенно серьезно подумал, не наклониться ли и не поцеловать Эллен. Это казалось естественным поступком.

Пока он ласково вел пальцем по ее подбородку, девушка не шевелилась, но едва Алекс наклонился ниже, как она отшатнулась в сторону.

Алекса это потрясло. Что он собирался сделать? Как далеко он мог зайти, если бы она не дернулась? Может, начал бы ласкать ее грудь? Может, запустил бы руку под платье?

Он говорил, что Ребекка сумасшедшая, но может, это он ненормальный?

Мисс Дрейк смутилась и схватилась за карты, складывая их и засовывая в сумочку.

– Вы все время с картами, – пробормотал Алекс, не в состоянии сказать что-нибудь более толковое.

– Я часто остаюсь одна, – пожала она плечами. – Карты помогают убить время.

Говоря это, она выглядела такой несчастной и печальной, что Алекс едва не заключил ее в объятия, чтобы утешить. Ему хотелось узнать о ней все – о ней самой и ее прошлом, и он никакие мог понять почему. Она ему даже не нравится, так откуда такой острый интерес?

– Вы могли бы стать моей любовницей. – Постыдное предложение слетело с уст Стэнтона раньше, чем он успел понять, что говорит.

Эллен ахнула:

– Что вы сказали?!

– Как бы вы ни просили и ни изводили меня, я не смогу перестать до свадьбы волочиться за дамами. Так почему бы вам самой не развлечь меня?

Мысль совершенно нелепая, но Алекс ощущал абсурдную потребность в ее согласии. Его неистово влекло к этой девушке. Они пережили необычную духовную близость, своего рода тесную связь, о которой большинство людей могут только мечтать. Секс с Эллен будет просто невероятным, ничего подобного он раньше не испытывал, и, как ни нелепо это звучит, он хотел ее больше, чем когда-либо что-либо хотел. Пусть это глупо, пусть безумно, но он просто жаждал, чтобы это случилось.

– Нет. – Она негромко хмыкнула. – Вы оскорбляете меня этой просьбой.

– Приведите вескую причину – почему нет?

– Ребекка – моя подруга. Это просто гадко.

– А-а… верная и нравственная душа.

– Хотелось бы думать, что так.

– Как это бодрит.

Алекс шагнул к Эллен, прижав ее к столу. Она попыталась отстраниться, но безуспешно – Стэнтон прижался к ее боку. От такой возбуждающей близости его неистовый член напрягся, но Эллен была слишком неискушенной, чтобы понять, как действует на Стэнтона.

Он уткнулся носом ей в затылок, словно околдованный теплом кожи и слабым ароматом нежных духов, и с удовольствием ощутил, как она дрожит. Эллен была так же зачарована, как и он сам, – их физическое притяжение очевидно, его невозможно игнорировать.

– Сделайте это ради меня, – прошептал он, каким-то изначальным чутьем понимая, что, если она откажется, он утратит что-то очень важное. – Сделайте это ради себя.

В ее прекрасных глазах мелькнуло беспокойство, и Эллен слегка оттолкнула Стэнтона.

– Мы однажды встречались, много лет назад. Вы не помните?

– К сожалению, нет.

– То, о чем вы попросили… – Она помолчала, не умея подобрать нужные слова для разговора о сладострастии. – Почему вы мне это предложили?

– А почему бы и нет? – Ответ прозвучал грубо и холодно, но Алекс не хотел объясняться, не хотел даже намекнуть, какой ошеломительной он ее считает.

– И в самом деле, почему бы и нет.

– Роман между нами будет просто восхитительным.

– Сомневаюсь! – отрезала Эллен. – Вы мне даже не нравитесь.

– В этом, – ухмыльнулся Алекс, – мы с вами похожи.

– Перестаньте вести себя так гадко, – взмолилась она.

Это прозвучало очень искренне, и Алекс почувствовал укол совести. Он подумал – может, уступить, пусть будет так, как она хочет, и тогда он снова увидит ее улыбку? Ну уж нет. Можно втянуть ее в долгий спор о мужских нуждах и предпочтениях, об аристократических браках и недозволенных связях, но он будет говорить до посинения, и все-таки она ничего не поймет.

– Не могу.

– Сделайте это ради меня. – Она вернула ему его собственные слова. – Сделайте это ради себя.

– Нет.

Она разозлилась.

– Значит, мы враги.

– Думаю, да.

Наступило неловкое молчание. Эллен изучала его, выискивая пороки и находя их слишком много. Потом произнесла угрожающим тоном:

– Я буду за вами приглядывать.

Величественно, словно королева, она повернулась и вышла из библиотеки.

Глава 3

Эллен сидела в самом дальнем углу переполненного, душного бального зала и смотрела, как лорд Стэнтон пробирается к выходу. В этот же миг на веранду выскользнула светловолосая красотка. Пара, похоже, готова к любовной интрижке – кажется, Стэнтон предпочитает уединенные библиотеки?

Эллен задрожала от гнева. Она не могла объяснить, почему так твердо вознамерилась шпионить за ними, почему его поведение так заботит ее. С какой, собственно, стати? Ей-то какое дело, если он ведет себя, как последняя дрянь? Но это от нее не зависело. Обычно Эллен была человеком разумным, рассудительным и неплохо разбиралась в особенностях высшего общества. И все же по каким-то непостижимым причинам она сделалась буквально одержима лордом Стэнтоном.

Видимо, корни следует искать в прошлом. Он и его друзья уничтожили семью Эллен, а теперь ростки этого вероломного поступка тянутся все дальше и дальше. Хотя Джеймса приговорили к двадцати годам каторжных работ, он недавно бежал, отсидев всего половину срока, и вернулся в Лондон. Эллен с ним не виделась, но получила несколько тайных писем, из которых стало ясно, что он больше не очаровательный невинный юноша, каким был когда-то, но безжалостный, циничный мужчина с кучей денег и без обоснованных объяснений, как он до этого дошел.

Каждый раз, думая об опасности, которой подвергался брат, Эллен приходила в ужас. С того самого утра, когда Джеймса арестовали, жизнь Эллен превратилась в сплошное разочарование и тяжкий труд, и она постепенно начинала понимать, что неисцеленные раны то и дело давят на нее и влияют на поступки. Ей хотелось, чтобы хоть что-то пришло в норму, чтобы она могла сама управлять своей жизнью. Стремление помочь Ребекке приняло несообразные, колоссальные размеры. Плюс к этому сам Стэнтон ужасно ее раздражал. Он уверен, что может совершать любые, самые низкие подлости и выйти сухим из воды. Так оно и есть, но это не значит, что Эллен собирается безропотно соглашаться с его выходками. У него хватило наглости даже ей предложить такую низость. Девушку до сих пор пошатывало при мысли о том странном предложении, и она провела, как в лихорадке, несколько часов, питаясь понять, почему Стэнтон это сделал.

Может, она дала ему повод думать, что склонна согласиться? Или просто он относится к тому сорту мужчин, которые готовы волочиться за женщиной безо всякого повода?

Эллен огляделась, но никто не обращал на нее внимания, и она на цыпочках вышла из зала, чтобы поискать библиотеку. Лишь одна дверь во всем длинном коридоре была закрыта. Эллен повернула ручку, в восторге от того, что Стэнтону не хватило предусмотрительности запереться на ключ.

Неужели он так пылал страстью, что не хотел потерять ни секунды? Или не сомневался, что Эллен не решится ворваться следом? Да думал ли он вообще о ней?

Мысль о том, что Стэнтон мог пренебречь ею, привела Эллен в ярость. Она скользнула внутрь библиотеки, но никого не заметила. На столе горела свеча, но все остальное было погружено во мрак. Эллен всмотрелась и тут услышала женский стон, а следом – мужской смешок.

Они уже устроились на диване, укрывшись от ее взора. Видимо, он не терял времени на формальности!

– Тебе меня жаль? – спросил Стэнтон, и Эллен с омерзением покачала головой. Сколько еще женщин слышали это невнятное бормотание? Неужели нельзя придумать нечто более романтичное и оригинальное?

– О да, бедняжечка, – отозвалась женщина. – Брак может превратиться в настоящие оковы.

– В самом деле?

Почему все поддаются на его обаяние? Почему стремятся уединиться с ним? В чем тут прелесть? Эллен доводилось слышать шепотки о любовных приключениях, и она не могла не признать, что ей это любопытно.

Какие им известны тайны, о которых она, Эллен, непорочная старая дева, не имела возможности узнать?

Предыдущим вечером, когда Алекс прикоснулся к ее губам, он дал ей понять, какое физическое блаженство может подарить. И стоило ей припомнить этот сумасбродный жест, как сердце начинало колотиться. Что он собирался сделать? А что, если бы он не остановился?

Этот вопрос мучил Эллен. Если бы она не отпрянула в сторону, как робкое дитя, если бы позволила Стэнтону продолжить исследование, чем все это могло закончиться?

– О, Стэнтон, – выдохнула женщина, – ты такой дерзкий.

– Да ты и сама ужасно испорчена.

Действие разворачивалось быстрее, чем во время предыдущих свиданий, и Эллен гадала, Стэнтон ли это спешил, или эту женщину было соблазнить проще, чем других. Но какова бы ни была причина, Эллен преисполнилась решимости привести рандеву к еще более быстрому финалу.

Она начала преследовать Стэнтона из-за Ребекки, но в какой-то момент поняла, что делает это и ради собственного удовольствия. Было так забавно прерывать его. И хотя девушка понимала, что это всего лишь жалкое разнообразие в ее скучной жизни, ей очень нравилось пикироваться с лордом. Она жила в мире женщин, обретаясь между слугами и гостями, и не относилась ни к тем, ни к другим, поэтому на ее пути редко появлялись мужчины, тем более такие. Стэнтон ее чрезвычайно заинтриговал.

Эллен вытащила из ридикюля карты, села за стол и начала тасовать.

Наступила тишина, потом женщина спросила:

– Что это?

Стэнтон вздохнул:

– Лучше не спрашивай. Просто уходи.

– Но… но… – начала заикаться женщина.

– Поверь, на сегодня это все. Но мы еще развлечемся. Я тебе обещаю.

С одурманенным и непонимающим видом женщина поднялась и осмотрелась. Когда она заметила Эллен, девушка холодно улыбнулась, настолько беспощадно, что женщина ахнула и выбежала на веранду.

Преисполненная самодовольства, Эллен встала, глядя, как Стэнтон поднимается с дивана.

Он выглядел мрачным и угрожающим, и ее охватило беспокойство, но Эллен не особенно испугалась. Терпение Стэнтона истощилось, и он был готов пустить в ход руки, но вреда он ей не причинит. Непонятно почему, но Эллен отлично его чувствовала, хотя оснований для особой проницательности у нее не было. Он раздражен и разгневан, но не набросится на нее.

Стэнтон направился к Эллен, передвигаясь с грацией африканского льва, и под ложечкой у нее засосало, а все чувства пришли в смятение. Она не сможет благотворно повлиять на него, поэтому ее затея бесплодна. И все же, охваченная благородным негодованием, она не могла отступиться.

Стэнтон приблизился к Эллен вплотную, прижав ее к столу, так что она опять оказалась в ловушке. Пылая яростью, излучая угрозу, он навис над Эллен, и у нее закружилась голова от пронизывающих ее эмоций.

Стэнтон смотрел на нее взглядом, каким соблазнял своих любовниц. Из-за его невообразимо притягательных глаз они с такой готовностью шли вслед за ним. Вот и сейчас он словно гипнотизировал Эллен, околдовывал ее. Еще никогда ее так внимательно не рассматривали; Стэнтон как будто проникал в самую ее сущность, и девушка не могла скрыть от него, что ее женская тщеславная половина взволнованно трепещет.

Что он видел, глядя на нее? Эллен надеялась, что энергичную, зрелую женщину с привлекательным лицом и приятной фигурой, но при этом она почти не сомневалась, что на самом деле перед его взором встает занудливая, вечно недовольная компаньонка, вынужденная пойти в услужение к леди из-за тяжких обстоятельств.

Она такая жалкая! Такая скучная в своем желании заслужить одобрение! И никогда не преувеличивала достоинств своей внешности или характера, так зачем беспокоиться об этом сейчас? Почему его мнение должно иметь хоть какое-то значение?

– Мы снова встретились, мисс Дрейк, – произнес Алекс.

– Верно, лорд Стэнтон.

Его жаркий взгляд, прикованный поначалу к ее глазам, медленно опустился к губам и задержался на них, оставив у Эллен отчетливое ощущение, что Стэнтон раздумывал, не поцеловать ли ее. Что было просто нелепо.

К ней, девушке без семьи и перспектив, мужчины никогда не заходили даже с обычными визитами вежливости. И, насколько ей было известно, она никогда не вызывала у них даже мыслей о близости.

Каково это – ощутить его поцелуй? Наверное, это было бы чудесно… наверное, ей бы захотелось испытать это еще много раз… Желание напугало Эллен до смерти. Сердце ее учащенно забилось.

Не так уж много она мечтала о любовных отношениях. Она даже толком не знала, как нужно целоваться, и мысль о том, что Стэнтон может это сделать, а сама она ужасно хочет, чтобы это произошло, повергла Эллен в замешательство.

Ей двадцать восемь лет. Как случилось, что она до сих пор не поняла, насколько нуждается в мужском внимании? И что такого особенного в Стэнтоне, если из-за него она размышляет о подобных вещах?

Лорд Стэнтон нахмурился, словно решал сложное математическое уравнение.

– Я не могу вас понять.

– А что вы хотите понять?

– До чего вы можете дойти в своих дерзких попытках преследовать меня?

– Думаю, я полна отваги.

– В самом деле?

– Я не боюсь вас.

– А следовало бы.

– Пустые угрозы, лорд Стэнтон.

Он придвинулся еще ближе, их тела соприкоснулись, животы и бедра прижались друг к другу. Эллен чувствовала исходящий от Стэнтона жар, от рубашки пахло крахмалом, от кожи – мылом.

Эллен едва не потеряла равновесие и чуть не упала, но успела ухватиться за его плечо.

Стэнтон пытается запугать ее своей властью и положением, но он не сможет сделать ничего, кроме того, что уже успел натворить. Эта мысль помогла ей почувствовать себя независимой и бесстрашной.

– Вы храбрая, – заявил он, – и очень самоуверенная.

– Самоуверенная? Вот уж нет.

– Вы полагаете, что умнее всех прочих и что ваша точка зрения – единственно верная.

– Я не собираюсь извиняться за то, что поступала правильно.

Стэнтон насмешливо фыркнул и слегка ослабил хватку. Эллен распласталась на столе, а он навис над ней. Она не понимала, каким образом оказалась в таком неприличном положении и почему позволила Стэнтону втянуть себя в это. Но что еще более удивительно – ей совсем не хотелось вырываться. Разум кричал: борись и беги, но тело отказывалось повиноваться этому приказу. Тело было в восторге от возможности остаться там, где оно есть, словно понимало, что сейчас произойдет нечто, в чем Эллен отчаянно нуждалась.

Стэнтон придвинулся еще ближе, их губы почти соприкоснулись, его теплое дыхание согревало ей щеку. Каким-то образом его бедра оказались между бедрами Эллен. Они, приветствуя такое неслыханное расположение, сами раздвинулись, чтобы он смог шагнуть вперед, прижавшись чреслами к самым интимным частям ее тела.

Прикосновение возбуждало. Лоно Эллен словно зажило отдельной жизнью, в сосках запульсировала кровь. Эллен охватило какое-то древнее томление, которого она не понимала. Она попыталась сдвинуть ноги, оттолкнуть Стэнтона, но он не двигался с места, и все ее старания оказались тщетны.

– Вы так твердо вознамерились не дать мне согрешить? – спросил он.

– Ну, если вы не в состоянии вести себя как следует, я просто напоминаю вам, что поставлено на карту.

– И что же это?..

– Счастье Ребекки.

– Вы так за нее беспокоитесь?

– Она моя подруга.

– И ваша хозяйка, – напомнил Стэнтон. – Ваша преданность чрезмерна.

– Только человек с такими заниженными, как у вас, требованиями, может так думать.

– Знаете, что я думаю? – Стэнтон смотрел на нее словно кот, собравшийся слопать канарейку.

Эллен сглотнула.

– Нет. И что?

– Вы одиноки.

– Моя жизнь вполне достойна!

– И я уверен – то, что вы мне докучаете, не имеет никакого отношения к Ребекке. Вам просто необходимо немного риска, немного волнения.

– Какая нелепость!

– Вы настроены непреклонно – никто не должен развлекаться, никто не должен веселиться.

– Я не против раз… раз… развлечений как таковых.

– Не против? Рад это слышать. – Стэнтон хмыкнул. – Нас когда-нибудь целовали, мисс Дрейк?

– Нет. – Она вся пылала и была так охвачена возбуждением, что походила на марионетку, которая не может пошевелиться, если ее не дернуть за ниточку.

Он что, собирается поцеловать ее? Иона это допустит?

– Вы заявляете вслух, что править должно целомудрие, что люди обязаны постоянно сдерживать свои порывы. Но мне вдруг пришло в голову, что вы просто понятия не имеете, как порой трудно бывает сдержаться. – Он поднял бровь. – Особенно если речь идет о том, чего вы очень, очень хотите.

– Вы говорите чепуху.

– Разве? Сейчас мы проверим, как вы умеете сопротивляться флирту. Посмотрим, как вы умеете держать себя в руках, когда сдержанность – последнее, чего вы желаете.

Не выдержав напора, Эллен отвернулась, и Стэнтон уткнулся носом ей в затылок. Она и не подозревала, что это такое чувствительное место, и задрожала. По рукам побежали мурашки. Стэнтон не спешил, продвигался неторопливо, и это доводило ее до безумия. Эллен с трудом собрала остатки благоразумия и толкнула его в грудь, но без толку – все равно что пытаться сдвинуть с места большой валун.

– Вы имеете хоть какое-то представление о том, чем занимаются вместе мужчина и женщина?

– Нет… нет… я…

– Я вам покажу. Совсем чуть-чуть.

– Вы не должны… вы…

Эллен лепетала что-то, как слабоумная, пыталась закончить фразу – и не могла. Стэнтон слегка прикусил ей кожу и теперь посасывал ее. Эллен не могла говорить, не могла протестовать, не могла дать ему отпор.

– Любовники получают физическое наслаждение, – бормотал он, ведя губами по ее шее и дальше по щеке. – Они могут стать одержимыми и уже не в силах противостоять страсти. Не боитесь, что именно так вы будете себя чувствовать, когда я доведу дело до конца? Интересно…

Стэнтон нашел ее губы, прижался к ним своими, и Эллен ошеломленно поняла, как он сладок и нежен.

Она ожидала, что ее схватят, грубо стиснут, но совсем не была готова к такой нежности. Если бы он был груб, требователен, она бы нашла силы противостоять, но теперь чувствовала себя зачарованной. Ей никогда не приходило в голову, что объятия могут быть такими восхитительными.

– Поцелуй меня, Эллен, – прошептал Стэнтон.

И, словно она была его рабыней, Эллен повиновалась – неуверенно протянула руки и обняла его, даровав этим жестом разрешение продолжать.

– Да, – ласково сказал он, – так. – И усилил нажим, проведя языком по нижней губе девушки. Еще раз. И еще.

Эллен поняла, чего он добивается, приоткрыла рот и впустила его внутрь. Их языки сплелись и задвигались в едином ритме, восхищая ее и ужасая.

Эллен обрушилась в преисподнюю. Она жаждала чего-то, чему не знала названия, отчаянно стремилась к облегчению, которое не смогла бы описать, и не представляла, как остановить это резкое падение, да и не хотела этого.

Руки Стэнтона что-то делали, и Эллен смутно поняла, что он вытаскивает гребни из волос и скоро ее длинные, волнистые локоны рассыплются. Она не сможет снова заколоть их без посторонней помощи. Что она тогда будет делать?! Как вернется домой?

Панические мысли куда-то уплыли. Больше ее ничто не волновало. Ни волосы, ни то, что ее заметят. Единственное, что имело значение, – это Стэнтон и то, что он с ней делает. Остальной мир исчез. Только Стэнтон, она и тихая, уединенная комната.

– У тебя чудесные волосы, – произнес он, вытаскивая последний гребень.

Эти слова затронули самую сокровенную часть ее сердца. Эллен почувствовала себя польщенной, окрыленной тем, что он заметил такую личную деталь, и привлекла его ближе к себе. Стэнтон становился все более дерзким, он гладил ее грудь, ласкал ее через ткань платья, а Эллен казалось, что он прикасается к обнаженной коже. Он сжимал ее грудь и ласкал до тех пор, пока девушка не начала извиваться от страсти.

Она не могла дышать, не могла думать и тревожилась все сильнее. В тот миг она согласилась бы на любое его предложение, самое рискованное и безрассудное.

Прежде чем Эллен успела сообразить, что происходит, пальцы Стэнтона скользнули под ее лиф и начали теребить сосок. Она и вообразить себе не могла подобное ощущение, не смогла бы и описать его словами. Эллен понимала, что нужно вывернуться и бежать, но какая женщина в здравом уме захочет, чтобы Стэнтон остановился? Какой женщине хватит силы духа, чтобы сказать «нет»?

Где-то в затуманенном мозгу забрезжила мысль о том, что Стэнтон – искусный распутник, постоянно соблазняет женщин, а она – всего лишь еще одна дурочка, улизнувшая с бала, чтобы побыть с ним. Зазвонили, хотя и очень тихо, тревожные колокольчики, предупреждая Эллен, что она заходит слишком далеко.

Нужно собраться с мыслями и выбираться из постыдной ситуации. Но Эллен была не на шутку захвачена происходящим и не могла подобрать ни единой причины для того, чтобы прекратить это.

Слабые героические усилия приводили ее в смятение, пробуждая в ней тяжкие раздумья и томление. Когда это закончится? Как это закончится?

Внезапно Стэнтон отодвинулся, его дерзкая рука выбралась из-под платья, а восхитительные губы оторвались от губ Эллен.

– Что такое? – спросила она, растерявшись от такой резкой остановки.

Эллен вглядывалась в Стэнтона, понимая, что еще никогда не видела более прекрасного зрелища. Его синие глаза блестели от вожделения, но в них также светилась несомненная нежность. На нее прежде никогда не смотрели так, будто она замечательная и необыкновенная, и она могла бы остаться здесь навеки, глядя на него, наслаждаясь его вниманием.

Их объятия взволновали Стэнтона так же, как и ее саму. Он тяжело дышал, щеки его горели, губы увлажнились и распухли от поцелуев. Он выглядел озадаченным, словно не мог понять, с чего вдруг распластал Эллен на столе и как вообще они оказались в такой постыдной ситуации. Все происходило так быстро, что они словно взлетели на головокружительную высоту, а Эллен казалось, что земля сошла со своей оси.

Она не сомневалась, что, если встанет, пол уйдет из-под ног и она не сумеет удержать равновесие. Эллен никогда не думала, что ее могут захлестнуть подобные чувства, что ей не хватит силы воли противостоять натиску. Она с трудом удерживалась, чтобы не опозориться, кинувшись ему на шею, снова потянув на себя и начав все заново.

– Разве поцелуи… это не прекрасно? – Стэнтон усмехнулся, и на его щеке появилась ямочка. Он выглядел восхитительно, опасно и был красивее„чем должен быть мужчина.

– Да. Я и не представляла…

– Не представляли?

Он положил руки ей на плечи, а потом медленно повел их вниз, неторопливо проводя по груди Эллен, по ее животу и бедрам.

– Я… мне кажется, что у меня внутри все истерзано, – призналась она.

– Разумеется, и держу пари, вы хотите, чтобы я облегчил ваши страдания. Между прочим, я могу.

– Прошу вас…

Это прозвучало как мольба о милосердии. Как после удара молнии, Эллен переполняла безграничная энергия, которой уже не хватало места. Она затопила ее, доводя до безумия, вынуждая стремиться к… к… чему? Как может она держать себя в руках, если ее терзают приводящие в смятение муки?

В последний раз проведя руками по телу Эллен, Стэнтон выпрямился и стал поправлять на себе одежду. Игривый любовник исчез, нежное выражение стерлось с его лица. Перед Эллен стоял искушенный, вежливый и совершенно безучастный мужчина, в то время как она вся дрожала, волосы растрепались, платье сбилось, подол задран кверху.

Эллен казалась самой себе полотенцем, которое отжали и повесили на крючок. Каждая клеточка в ней ныла от непонятного голода и требовала насыщения, но она понятия не имела, какое лекарство ей нужно.

– Мы… мы закончили? – решилась она спросить.

– Да.

– Но вы не можете оставить меня вот так!

– Я собираюсь оставить вас именно так, несносная вы шлюшка.

– Шлюшка?!

– Думаю, мы выяснили раз и навсегда, какого сорта женщиной вы являетесь на самом деле.

– На что вы намекаете?

– Вы ничем не отличаетесь от всех остальных и готовы, как и любая другая, раздвинуть ноги, если в вашу сторону посмотрит подходящий мужчина.

– Никогда! – запротестовала Эллен, хотя непонятно, чего ради она задергалась. Он совершенно прав: она шлюха! Как унизительно! Как оскорбительно!

– Теперь, когда ваш истинный характер стал понятен, – продолжал Стэнтон, – может быть, вы хорошенько подумаете, прежде чем ханжески показывать своим пальчиком на других.

С этими словами он повернулся и вышел из библиотеки, спокойный и собранный, ничем не давая понять, что мгновение назад уничтожил Эллен без надежды на спасение. Дверь захлопнулась с решительным щелчком, и Эллен осталась одна терзаться и мучительно размышлять. Она лежала на столе и смотрела в потолок.

Нужно сесть, привести себя в порядок и уйти отсюда, пока ее никто не заметил, но она не могла шевельнуться.

Что на нее нашло? Что она наделала и зачем? И из всех людей – со Стэнтоном!

Эллен в смятении застонала. Этот человек – колдун, только этим можно объяснить его дьявольскую притягательность, и она вцепилась в это объяснение, словно в спасательный трос. Единственная возможная альтернатива – признать, что она поддалась страсти и позволила соблазнить себя, но признание правды слишком унизительно. Она и в могилу уйдет, отрицая, что произошло нечто предосудительное, отрицая свое соучастие.

С огромным усилием Эллен поднялась, но колени ее подогнулись, и она рухнула на пол. Карточная колода – главный символ ее одинокого существования – рассыпалась во время натиска Стэнтона. Несколько карт упало на пол, и теперь Эллен лежала на них, свернувшись калачиком, как на осенних листьях…

Эллен взяла в руки одну из карт. Это оказался червовый валет. Его ухмыляющееся лицо словно издевалось над ней за постыдное поведение. Она отшвырнула карту, будто та обожгла ее руку; потом с трудом поднялась на ноги. Нужно бежать отсюда. Нужно найти способ сообщить Ребекке и Лидии, что она уехала. Она отправится в городской дом. Это недалеко, и если ей повезет, она сможет добраться туда никем не замеченная. Там она спрячется, понемногу придет в себя и обдумает, как быть дальше, ибо нет и тени сомнения, что больше она встретиться со Стэнтоном не сможет.

Эллен вышла в холл и осмотрелась. Никого не заметив, она бегом кинулась к ближайшему выходу и исчезла во тьме.

Глава 4

– Принеси мне чаю, – приказала Лидия Бертон нерасторопной горничной, – и поторопись, или следующим человеком, с которым я буду разговаривать, будет лорд Стэнтон.

При упоминании хозяина девушка поспешила прочь, а Лидия, кипя гневом, решала, как она ей отплатит. Она всю свою жизнь обдумывала планы мести, исполняя их с жестокой и злобной радостью. Обычно она казалась спокойной и скромной, и осмелившиеся перечить ей считали, что она безобидна, но очень ее недооценивали.

В столовой висело зеркало. Увидев свое отражение, Лидия тут же перестала испытывать сожаление. Она родилась некрасивой – волосы мышиного цвета, глазки-бусинки, острые нос и подбородок, и к тридцати пяти годам не похорошела. Фигура тоже у нее была своеобразная – сутулые плечи и слишком широкие бедра, к тому же она была плоская как доска – грудь у нее так и не развилась.

Невозможно сосчитать, как часто отец жаловался на ее невзрачность. Когда вечно оскорбляющий ее старик умер, Лидия не горевала ни единой секунды. Хорошо смеется тот, кто смеется последним – а Лидия тратила его деньги и распоряжалась его собственностью.

Она получила особое удовольствие, когда мучила отца, лежавшего на смертном одре, рассказывая ему, как будет все это транжирить, а он уже не сумеет ей воспрепятствовать, и любила думать, что именно эти исполненные злобой слова подтолкнули его к могиле.

Горничная принесла чай и накрыла на стол. Лидия схватила девушку за руку и сильно ущипнула, оставив след.

– Если ты еще раз посмеешь не обратить на меня внимания, – предупредила она, – я велю тебя выпороть, а потом выкину на улицу, и будешь бродяжничать. Никто никогда больше о тебе не услышит.

Глаза девушки расширились от испуга, но она осмелилась огрызнуться:

– Граф никогда вам этого не позволит.

– Так ведь граф никогда и не узнает, правда? – Лидия так мрачно и опасно улыбнулась, что горничная кинулась прочь, а Лидия поняла, что здесь ей больше волноваться не придется. Она улыбалась, наслаждаясь такой осторожной демонстрацией своей власти.

Как приятно ставить себя выше других и потакать своим небольшим слабостям! Лидия вздохнула от удовольствия.

В холле раздался шум, в комнату вошла Ребекка, и Лидия приняла свой обычный вид. Ребекка так невыносимо изящна – кажется, она не идет, а скользит. Приподнятое настроение Лидии мгновенно улетучилось. Она не выносила постоянных напоминаний о совершенстве Ребекки! Ее безупречность на фоне скучной ординарности Лидии была подобна буйному разгневанному чудовищу, пожирающему Лидию заживо.

У Ребекки было все то, чего не было у Лидии. Хорошенькая, розовощекая, с блестящими темными волосами и выразительными зелеными глазами. Ее внешность вкупе с небольшим ростом, соблазнительной фигурой и доброжелательным характером непрестанно раздражала Лидию.

Почему Ребекка так хороша? Так прекрасна? Почему в ней столько женственности, которой нет у Лидии?

– Здравствуй, Лидия, – прощебетала Ребекка, влетев в комнату, и, схватив тарелку, принялась накладывать на нее тосты. Она никогда не дожидалась, пока ее обслужат слуги, заявляя, что не хочет их беспокоить. – Прекрасное утро, правда?

– Будет дождь, – буркнула Лидия, которая терпеть не могла радостных повадок Ребекки и стремилась всячески их подавлять.

– Правда? Жалко. – Ребекка выглянула в окно и посмотрела на улицу. – Мы можем остаться дома и пригласить гостей. Поиграем в шарады. Будет очень весело.

– Терпеть не могу шарады.

– Ничего подобного, – весело побранила ее Ребекка и уселась за стол. – Ты просто всегда говоришь поперек.

– Заказанные тобой наряды готовы. Если хочешь на бал в пятницу надеть изумрудное платье, тебе нужна еще одна примерка. Так что прохлаждаться дома тебе некогда.

– Ну что ж, долг зовет, – фыркнула Ребекка. – Придется заставить себя поехать к портнихе. Поедешь со мной? В прошлый раз я видела у нее несколько платьев, которые бы очень тебе пошли. Почему бы не побаловать себя?

– И в самом деле, почему бы нет? – Лидия подавила вспыхнувший было гнев. – Я наняла для тебя компаньонку, так что могу теперь не беспокоиться сама.

Она старалась никогда не появляться на людях с Ребеккой. Ребекка так хороша, а сама Лидия такая невзрачная, что вокруг постоянно шептались о том, какая они странная пара, и Лидия не собиралась лишний раздавать пищу для сплетен.

Ребекка становилась царицей любого бала. В обществе постоянно говорили, как она ослепительно хороша, и эти комплименты вставали Лидии поперек горла, как сухая корка.

Еще когда Ребекка была младенцем, Лидия частенько пробиралась к ней в детскую и подумывала, не удушить ли ее во сне. Она так до сих пор и не поняла, почему не сделала этого.

– Чем вы собирались заняться с кузеном Алексом? – Лидия хорошо научилась скрывать свои чувства. – Кататься верхом?

– Ну уж не во время дождя! – поддразнила ее Ребекка.

– Не умничай. – Лидия разговаривала с ней не как с сестрой, а как мать с дочерью. Будучи на тринадцать лет старше и воспитав Ребекку, она и вела себя, как строгая родительница.

– Ах, Лидия, – рассердилась Ребекка, – не будь такой занудой. Ты себя хорошо чувствуешь? Голова не болит?

– Нет. Я просто устала от приготовлений к обручению. Ты отлично знаешь, как я не люблю Лондон.

– Знаю, и ты такая милая, что согласилась сопровождать меня.

– Можно подумать, у меня имелся выбор. Не могла же я позволить тебе путешествовать в одиночку, и, разумеется, тебе нельзя жить у Алекса одной.

– Конечно, нет, и я благодарна тебе.

– Благодарна? В самом деле?

– Да, дорогая.

Ребекка послала ей свою знаменитую очаровательную улыбку, и Лидии немедленно захотелось отвесить ей пощечину.

То, что Лидии пришлось помогать Ребекке в обручении с Алексом, она воспринимала как самое сильное оскорбление. Изначально в невесты Алексу предназначалась именно Лидия, но по неизвестным причинам их отцы переменили решение, и теперь невестой стала Ребекка, а Лидия осталась никем.

Ей было наплевать на Алекса – она не способна на сильные чувства. Но то, что Ребекка получит нечто, чего не будет у Лидии, – просто вопиющее бесстыдство. Ребекка могла заполучить любого мужчину, и ей предлагали принять предложение младшего никчемного братца Алекса, Николаса, но она выбрала Алекса, совершенно не думая о желаниях Лидии. Этого позора Лидия ей простить не могла и время от времени тревожилась, как бы не взорваться, уж слишком много ярости в ней скопилось.

Раздались шаги, и в комнату нетвердой походкой вошла Эллен. Она надела строгое темно-серое платье, а золотистые волосы спрятала под неприглядный чепец. Сегодня Эллен была чрезвычайно бледной и дрожала так, словно заболела.

Она взяла себе один тост, что казалось странным, учитывая ее обычный аппетит, и села за стол, в то время как Ребекка в своей типичной раздражающей манере продолжала щебетать о том, как чудненько они проведут время в магазинах.

Лидия не обращала внимания ни на ту, ни на другую. Она презирала Эллен еще сильнее, чем Ребекку. Эта была красивее сестры, Эллен превосходила Ребекку зрелостью и изяществом, которых та пока не достигла. Получив приличное воспитание и образование, Эллен не имела ни гроша, у нее не было никаких перспектив, однако вела она себя, как особа королевской крови. Вечно жеманничала и делала вид, будто она дорогая гостья или член семейства, а не жалкая служащая.

Ребекка считала Эллен своей подругой и обращалась с ней соответственно, вместо того чтобы поставить ее на место. Поэтому Лидии приходилось постоянно одергивать Эллен, чтобы та не забывалась.

– Ты не будешь против, если я попрошу тебя взять с собой кого-нибудь из горничных? – внезапно захныкала Эллен. – Я плохо себя чувствую.

Ребекка уже хотела сказать какую-нибудь сочувственную чушь, но Лидия моментально вмешалась:

– Я буду против, если ты останешься бездельничать дома.

– Но, Лидия, – возразила Ребекка, – если Эллен нездорова, я могу заняться делами завтра. Какая разница?

– Ты заберешь свои платья сегодня утром, Ребекка. – Резкий тон Лидии не допускал возражений. – А ты, – она сверкнула глазами на Эллен, – получаешь жалованье за то, чтобы сопровождать Ребекку, а не за то, чтобы прохлаждаться в постели. Выпей чаю, приди в себя и выполняй свои обязанности.

Лидия встала и вышла из комнаты, чтобы они не начали ныть. Нет ничего более тошнотворного, чем эти две… со своей общительностью и сердечностью.

Шагая через холл, Лидия поняла, что сегодня раздражена сильнее обычного. Неясно только, злится она из-за надвигающегося венчания или из-за того, что наткнулась утром на Николаса, слишком сердитого, чтобы, поздороваться с ней.

«Как-нибудь… когда-нибудь… – поклялась она себе, – я с ними со всеми поквитаюсь. Я заставлю их заплатить за все, и им тогда придется раскаяться».

Николас Маршалл остановился рядом с уборной французской актрисы Сюзетт Дюбуа. Красотка накладывала сценический грим и собиралась надеть костюм. Вечернее представление могло быть паршивым, актеры – скучными и бесталанными, комедия – тупой, но сама Сюзетт, несмотря на свою дурную репутацию, всегда была великолепна.

Он не должен был посещать ее, пока не найдет средств, чтобы взять на содержание. Сюзетт надоело ждать, и она пугала его тем, что скоро найдет себе другого покровителя, а этого Николас допустить не мог.

Сюзетт должна принадлежать ему! Должна! Он не примет других вариантов.

Сквозь щелку в двери Николас видел, как актриса расхаживает по гримерке. Огненно-рыжие волосы ниже пояса, стройные ноги, обтянутые ярким трико, туфельки на высоких каблуках…

Она туго зашнуровала корсет, и роскошная грудь буквально выпирала из него. Пока Николас подглядывал, Сюзетт распускала шнуровку, и когда ожидание стало невыносимым, дернула за шнурки и сорвала корсет.

С обнажившейся грудью актриса потянулась и выгнулась. Нежные холмы покачивались и шевелились, когда она двигала плечами. Сюзетт взяла полотенце и круговыми движениями начала растирать руки, шею, грудь.

Вожделение Николаса взмыло на невиданную высоту, и он просто не мог согласиться с мыслью, что эта женщина не станет его. За двадцать восемь лет жизни он отлично научился добиваться того, чего хотел, хоть честными способами, хоть грязными, и только Сюзетт сумела выскользнуть из его хватки. Слишком дорого стоило ее содержание.

В тысячный раз Николас проклял свой жребий. Он совершил ужасный грех – родился вторым, чем сильно понизил свое положение. Кроме того, ходили слухи о неверности матери.

Николас ничем не походил на Алекса. Алекс был очень похож на отца – темноволосый, голубоглазый, высокий и подтянутый. Николас был светловолосым, кареглазым и коренастым.

Отец болезненно относился к этому отсутствию сходства, и наследство Николасу досталось мизерное – птичья ферма под названием Нью-Хейвен. Он владел только этой отвратительной собственностью, но дохода от нее едва хватало, чтобы покрыть расходы на одежду, не говоря уже о собственном доме или экипаже. Николасу приходилось постоянно выпрашивать деньги у Алекса.

И что ему делать? Как купить благосклонность Сюзетт? Она настолько овладела всеми его помыслами, что он всерьез начал опасаться за свой рассудок. Актриса была как опасная болезнь, которую невозможно исцелить.

Она повернулась лицом к двери, зачерпнула из баночки крем и начала втирать в соски. Крохотные, как у мальчика, бутончики еще сильнее сжались, когда на них нанесли холодный крем.

Сюзетт сжимала и щипала, и это возбудило Николаса сверх всякой меры. Он не будет околачиваться в коридоре, как проситель, не будет молить о разрешении войти.

Николас ворвался в дверь. Сюзетт вздрогнула и нахмурилась:

– Ник, mon ami, зачем ты здесь? Я велела тебе больше не приходить.

– Я не могу без тебя. Просто не могу.

– Зачем мучить себя? После представления я встречаюсь с месье Делфордом. Мы будем обсуждать условия.

Делфорд был жирным старым распутником, и мысль о том, что он окажется между ее непорочными бедрами, едва не уничтожила Николаса.

– Я не позволю ему овладеть тобой! – угрожающе воскликнул он. – Скорее я убью тебя. Ты моя, слышишь?

Сюзетт насмешливо улыбнулась:

– Твоя? Если ты действительно в это веришь, ты просто глупец!

Николас рассвирепел, схватил Сюзетт и всем телом прижал ее к стене. Она пыталась вырваться, но он был намного крупнее и сильнее.

– Я найду деньги, – заявил Николас.

– Да ты все время это говоришь.

– Найду!

– Я устала от твоих обещаний.

– Брачные узы – вот мое слово, – солгал он. – Я скоро обручусь.

– Красивая сказка; ты уже говорил мне это раньше.

– Я прямо сейчас готовлюсь к помолвке.

– Я не дешевка, mon cher. Чтобы содержать меня, нужно жениться на богатой наследнице, да только кто за тебя пойдет?

Ехидный вопрос слишком уязвил его гордость. Он не позволит унижать себя! Целых десять лет Николас пресмыкался перед каждой богатой девушкой королевства, но ни одна им не заинтересовалась. Ему не хватало титула и обаяния брата, поэтому приходилось довольствоваться объедками. Но с унижениями покончено! Он что-нибудь придумает – всегда придумывал.

Сюзетт выкручивалась и выворачивалась, но Николас крепко держал ее за руки. Он наклонился и впился губами в ее сосок.

– Я знаю, что тебе нужно! – прорычал Николас. – Знаю, чего ты хочешь!

Он расстегнул брюки, сунул в них руку актрисы и охватил ее ладонью напрягшийся член. Сюзетт не любила прикасаться к его интимным местам, так что самое время показать ей, каково это – заставить ее повиноваться.

Он всунул пенис в ее стиснутый кулак и подумал, не кончить ли в него, но решил не делать этого. Они играли в неистовую игру. Сюзетт подвергала его танталовым мукам, обещая наслаждение, но позволяя всего лишь слегка прикоснуться к себе – вполне достаточно, чтобы он возвращался, желая большего.

Она со всей ясностью дала понять, что несвободна и что за привилегии нужно платить. Если Николас хочет ее, он сначала должен уладить финансовые дела.

– На колени, – приказал он. – Полижи меня язычком, как в прошлый раз.

Она с отвращением передернулась.

– Не хочу.

– Делай, что сказал!

Николас попытался поставить ее на колени, но Сюзетт не поддавалась. Она заявила, что выполнит любое его требование, как только он достанет денег; и то, что она отдастся на его милость, что согласится на любые извращения, стоило любых мучительных раздумий.

– Ненавижу делать это с мужчинами, – объявила Сюзетт. – Приведи женщину, мы с ней побалуемся, а ты посмотришь.

Она постоянно говорила, как сильно любит женщин, и это заставляло Николаса страдать. Он твердо вознамерился показать ей, как хорошо им будет вдвоем, чтобы она сменила свои испорченные вкусы.

– Никаких женщин, – рассердился он. – Ты оседлаешь моего красавца, и тебе это понравится. А теперь на колени.

Очень неохотно Сюзетт все же опустилась на колени, и ее покорность дала ему ощущение всесильности и неуязвимости. Она вытащила член из брюк и лизнула его – раз и другой – потом отодвинулась и встала. Николас чувствовал себя просто ужасно, а она выглядела спокойной и собранной и вела себя так, словно ничего не случилось.

– Больше ничего не будет, – заявила она, – пока не перевезешь меня в новый дом. Если, конечно, месье Делфорд не опередит тебя. Что ты собираешься делать, Ник?

– Я уже сказал – я убью тебя раньше, чем Делфорд прикоснется к тебе.

– И как ты ему помешаешь? – Она оттолкнула Николаса, подошла к зеркалу и принялась наносить налицо грим.

Николаса оскорбило такое пренебрежение. Он схватил Сюзетт за талию, собираясь перегнуть ее через кресло и овладеть ею против ее воли. После такого пренебрежения, после стольких волнений и долгого ожидания это будет особенно приятно.

– Пусти меня! – Сюзетт сильно ткнула его локтем под ребра.

– У тебя не будет никого, кроме меня, – поклялся Николас. – Никого!

– Тешь себя надеждой.

Николас сжал актрису сильнее, и она встревоженно вскрикнула, что привело его в восторг. Страх Сюзетт возбуждал, и Николас захотел поцеловать ее взасос, но тут в гримерку сунул нос рабочий сцены и спросил:

– У вас все в порядке, мисс Дюбуа?

Сюзетт быстро отскочила в сторону.

– Все хорошо, Том. Проводи, пожалуйста, мистера Маршалла. Мне нужно одеться.

Юноша открыл дверь, Николас помедлил и вышел из уборной. Сюзетт крикнула вслед:

– Две недели, Ник. Дашь мне ответ через две недели.

Николас вышел из театра через заднюю дверь и побрел по сырому зловонному переулку.

«Две недели… две недели»… Слова отдавались похоронным звоном. У него всего две недели, чтобы поймать удачу за хвост, и единственная богатая женщина, которой он еще не докучал, – противная кузина Лидия. Она настолько неприятна, что даже со своим огромным богатством не может привлечь к себе поклонников.

Николас брел в темноте, сожалея о прошлом, обдумывая будущее, и снова вспомнил о Лидии и уже не мог выкинуть эту мысль из головы.

Да, она невыносима и невзрачна, как калоша, но также глупа, медлительна и жалостно одинока, а это довольно выигрышное сочетание. Безо всяких трудностей он сумеет склонить ее к такому поведению, которого потребует. В конце-то концов, как она сможет ему отказать? А вскоре последует свадьба.

Справится ли он? Хватит ли ему смелости совершить такую гадость?

К театру подъезжали кареты – светский Лондон собирался, чтобы полюбоваться на Сюзетт. Мысленным взором Николас видел, как она прохаживается и кружится по сцене, видел, как мужчины в зрительном зале влюбленно смотрят на нее и одобрительно кричат.

– Лидия… – задумчиво произнес Николас. – Что ж я о ней раньше-то не подумал?

Джеймс Дрейк выбрался из толпы, подошел к сестре сзади и пробормотал:

– Привет, Эллен.

Она замерла, пытаясь понять, в самом ли деле услышала его голос.

– Джеймс! – выдохнула девушка и резко повернулась. Она оказалась значительно старше, чем он помнил, но прошло уже десять лет со дня их последней встречи. Он все еще представлял ее той наивной восемнадцатилетней девушкой, какой она была, когда случилось то несчастье, но, конечно, очень трудно пережить такое потрясение и остаться прежней. Он и сам настолько изменился, что люди, знакомые с ним раньше, его просто не узнавали.

К двадцати шести годам он перестал быть тем долговязым симпатичным пареньком, каким был когда-то. Потрясения и бедствия превратили его светлые волосы в серебристые, а глаза из синих стали серыми. Он был теперь мускулистым, сильным, как бык, кожа задубела от работы под жарким солнцем, в уголках глаз появились морщины, а улыбка пропала. Спину его исполосовали шрамы от порок, плечи ссутулились, и он хромал – нога, сломанная во время особенно жестокого избиения, постоянно давала о себе знать.

От Джеймса исходила опасность, заставлявшая людей держаться на расстоянии. Он излучал угрозу и силу, и, несмотря на облачение джентльмена – аккуратно завязанный галстук и отлично сшитый сюртук, – было видно, что он самозванец. Плети выбили из него все благородство.

Джеймс с удовольствием отметил, что Эллен по-прежнему чертовски хороша, однако ее озорная невинность исчезла. Она была такой чопорной и правильной, такой взрослой и печальной. Выглядела она измученной, словно очень много пережила, и хотя в том скандале не было его вины, Джеймс все равно почувствовал себя ответственным за эти перемены.

Сумеет ли он возместить ей все это? Да стоит ли пытаться?

Было очевидно, что Эллен очень хочет обнять брата и с трудом сдерживается, но они стояли посреди Бонд-стрит, мимо шли прохожие, и выставление своих чувств напоказ непременно привлекло бы интерес. Именно поэтому Джеймс и выбрал такое оживленное место. Он волновался, не зная, какой прием его ожидает. На случай, если Эллен с отвращением отвернется, ему требовалась толпа, в которой можно скрыться.

Джеймс увидел, что сестра рада встрече, и его измученное сердце возликовало.

Эллен украдкой взяла брата за руку:

– Что ты здесь делаешь?

– Ты написала, что будешь в Лондоне, – объяснил Джеймс. – Я должен был тебя увидеть. Ты получаешь деньги, которые я тебе посылаю?

Конечно, этого было недостаточно, но он делился с сестрой всем, чем мог и когда мог, и суммы постоянно возрастали.

– Да, спасибо. Часть я потратила вот на это платье. – Она расправила юбку колоколом, чтобы брат увидел, какое оно красивое.

– Я рад, что ты тратишь их на себя. – Не удержавшись, Джеймс протянул руку и потрогал локон, выбившийся из-под чепца. – Ты ничуть не изменилась.

– Лжец, – поддразнила брата Эллен, но улыбка ее увяла, когда она заметила на его пальце кольцо – золотую полоску с сапфирами, выложенными в форме птички, точную копию той проклятой драгоценности, которая их уничтожила.

– Откуда у тебя это кольцо? – требовательно спросила она.

– Не беспокойся. Это не настоящее.

– Но тогда… зачем?

– Чтобы я никогда не забывал, что они со мной сделали.

– О, Джеймс… – Эллен вздохнула, несомненно, желая побранить брата, но понимая, что он не прислушается к ее словам. Вместо этого она спросила: – А откуда у тебя столько денег? Пожалуйста, доверься мне.

– Я работаю, глупышка. А откуда они, по-твоему? – Джеймс не стал вдаваться в подробности, не желая говорить о пороках и азартных играх, о вымогательстве и запугивании. Эллен все равно не поймет его новых привычек и не захочет с ними мириться.

Случившееся несчастье дало ему возможность познать такие интересные черты своего характера, которых он никогда бы не узнал, если бы жизнь шла так, как планировалось. Джеймс мог быть безжалостным, мог быть жестоким, и он развил эти свои наименее приятные качества как можно сильнее. Его не волновало то, что он жил в запущенных районах Лондона среди людей низших классов. После того, что ему пришлось пережить, он больше не собирался водить дружбу с господами, как ему приходилось делать это юношей. И мысль о том, что сестра должна работать ради куска хлеба, ему претила. Эллен давно пора быть матерью семейства с благополучным мужем и выводком детишек, хозяйкой красивого дома, опорой общества. Но ничего этого не осуществилось, и Джеймс был убежден, что их отец не сможет покоиться в мире до тех пор, пока Эллен не устроится.

Джеймсом двигали две цели: месть и желание хорошо устроить сестру. Эти два стремления влияли на каждый его шаг, и он не сдастся, пока не достигнет и того, и другого.

Он не надеялся, что у них будет много времени на беседу, поэтому нужно было поторопиться. Хозяйка Эллен только что зашла в лавку, и Джеймс понимал, что она скоро выйдет оттуда. Не нужно, чтобы Эллен застали за разговором с ним.

– Скажи-ка, – начал он, – где могила отца? Я должен отдать ему дань уважения.

Эллен нахмурилась, а потом очень ласково произнесла:

– На достойные похороны не хватило денег, Джеймс. Его погребли на участке для нищих, позади церкви.

Это значило, что нет ни надгробного камня, ни другой отметки, указывающей, что сей добрый человек вообще когда-то жил на свете. Еще один крест для Джеймса, и невероятно тяжелый.

Эта новость только укрепила решимость Джеймса, помогла сосредоточиться на главной цели. Семья будет отмщена! И даже если на это уйдет вся жизнь до последнего вздоха, он добьется своего.

Внезапно Эллен выдернула руку и выпрямилась. Джеймс обернулся и убедился, что хозяйка сестры возвращается.

Она оказалась моложе, чем предполагал Джеймс, и невероятно красива, с дивными темными волосами и большими зелеными глазами. Невысокая, но восхитительно округлая во всех нужных местах и очень веселая. Она излучала самоуверенность и изящество, присущие только очень богатым людям. Она символизировала все то, что он ненавидел, и Джеймс почувствовал к ней отвращение с первого взгляда. Он быстро украдкой оценил ее драгоценности и сумочку, прикинул их стоимость, мысленно соображая, как проще всего стянуть их и заложить. Джеймс понадеялся, что она не слишком к ним привязана. Во всяком случае, потому что, когда он уйдет, эта милашка лишится…

– Эллен, – воскликнула женщина, подойдя ближе, – так мило, что ты дождалась меня!

– Это нетрудно, – ответила Эллен. – Ты же знаешь.

– Я никак не могла решить, какую хочу ткань, и в конце концов выбрала синюю.

– Превосходно. Тебе очень пойдет.

Наступила неловкая пауза. Девушка внимательно посмотрела на Джеймса, потом на Эллен, потом снова на Джеймса. Очевидно, она ждала, когда их представят друг другу.

Эллен в замешательстве пыталась решить, что сказать, но ее язык опередил мысль.

– Ребекка, позволь мне представить тебе моего… моего…

Она не смогла закончить фразу, поэтому Джеймс просто шагнул вперед, взял леди за руку и поклонился.

– Я мистер Джеймс Дункан, – солгал Джеймс, назвавшись фальшивой фамилией. – Мы с Эллен старые друзья. Вместе росли в Суррее, но не виделись уже… о… лет десять, а то и больше.

– Десять лет! Боже мой!

– Разве это не удивительно? Мы нечаянно столкнулись на улице.

– После такой долгой разлуки? – ахнула девушка. – Как это замечательно! Меня зовут мисс Ребекка Бертон, – добавила она, перехватив инициативу, потому что было очевидно, что Эллен не в состоянии представить ее.

– Мисс Бертон? – уточнил Джеймс. – Как случилось, что ни один счастливчик еще не умыкнул вас?

– Один сумел. – Ребекка улыбнулась и показала на кольцо с бриллиантом размером чуть не с Ирландию. – Я приехала в Лондон для официального обручения.

– В самом деле? – Эллен не сообщила ему об этом в своих письмах. Сказать по правде, она весьма сдержанно рассказывала о своей работе, но мисс Бертон, похоже, была вполне приемлемой нанимательницей.

– Может быть, вы знаете моего жениха? – поинтересовалась мисс Бертон.

Этот вопрос заставил Эллен открыть рот.

– Джеймс, Ребекка помолвлена с Алексом Маршаллом.

Имя Стэнтона, произнесенное вслух, потрясло Джеймса, но он сумел отреагировать спокойно, что дало ему повод для гордости. В голове пронеслась тысяча мыслей, главной из которых была одна – невозможно поверить, что Эллен согласилась работать на этих людей! Ничего удивительного, что она об этом не упоминала.

Что касается обожаемого жениха мисс Бертон, Джеймс так и не узнал, кто из этих испорченных, самовлюбленных аристократов на самом деле украл кольцо, определившее его безысходное будущее, но Алекс Маршалл там присутствовал – и числился в списке тех, с кем Джеймс собирался поквитаться.

– Мои поздравления, – поклонился он мисс Бертон. – Он невероятный счастливчик.

– Вы так добры, – отозвалась Ребекка.

И улыбнулась. На щеках появились ямочки. Эта улыбка словно наполнила энергией и осветила воздух вокруг, и в голову Джеймса закралась мысль подлая, жестокая и безнравственная – как раз из тех, с помощью которых он и преуспевал.

Стэнтон может считать, что вот-вот женится на Ребекке Бертон, но теперь, когда на ее пути возник Джеймс, его шансы на это сильно уменьшились.

– Я слышал о помолвке, – начал сочинять Джеймс, – но никто не говорил о том, как прелестна будущая невеста.

Ребекка рассмеялась:

– Вы ужасный льстец, мистер Дункан.

– Встретившись с таким очарованием, – любезно заявил он, – удержаться просто невозможно.

– Похоже, вы знаете лорда Стэнтона.

– Мы знакомы много лет.

Ответ был чистой правдой, хотя и не совсем точным, и создавал впечатление, что Джеймс вращается в светских кругах, являясь завсегдатаем всех тех мест, где могла появиться самодовольная физиономия Стэнтона. С помощью этой выдумки проще будет организовать следующую встречу.

– Нам пора идти, – вмешалась с хмурым видом Эллен. За прошедшие десять лет Джеймс превратился в незнакомца, и она не понимала, что он задумал.

– Вы еще долго пробудете в Лондоне? – спросил он сестру.

– Все лето, – ответила она, – но не могу сказать, что я буду делать потом.

Вмешалась мисс Бертон:

– Но ведь ты останешься с нами до свадьбы? Ты не можешь покинуть меня раньше. Мне тебя будет очень сильно не хватать.

– Лето, – повторила Эллен. – А там посмотрим, как пойдут дела.

– Я дам о себе знать, – обратился Джеймс к Эллен, имея в виду и мисс Бертон.

– Это хорошо, – сказала Эллен.

– Удачного вам дня, мисс Бертон, мисс Дрейк. – Джеймс поклонился и пошел от них в противоположную сторону, но едва он растворился в толпе, как Ребекка воскликнула:

– Моя сумочка! Куда она делась?

Глава 5

Мисс Дрейк перестала его преследовать. Почему?

Куда бы Алекс ни шел, он все время оглядывался, ожидая встретить компаньонку Ребекки, но Эллен нигде не было, и ее исчезновение злило Стэнтона.

Он крадучись прошел по темному коридору к комнате мисс Дрейк, не в силах остановить собственные ноги. Что за странная прихоть овладела им? Что сделает Эллен, когда откроет дверь?

Лишится чувств, вот что, поэтому стучаться он не будет. Просто войдет и посмотрит, что произойдет. Непохоже, что она станет жаловаться кому-нибудь, а если ей и хватит смелости начать болтать, кто ее будет слушать? Он хозяин дома, и прислуга знает, что он может вести себя так, как ему заблагорассудится.

Господи, ну и болван же он! Это безумие, это безрассудство, это опасность и верх глупости – и какие там еще слова предосторожности можно придумать, – и все-таки он не в состоянии удержаться. Алексу казалось, что к Эллен его тянет магнитом. Его все время одолевали воспоминания – как она выглядела, какой была на вкус, когда он так бесчувственно целовал ее несколько дней назад. Он сделал это, чтобы преподать урок, чтобы скинуть Эллен с ее надменного нравственного пьедестала, а вышло так, что нарушено его спокойствие. После той постыдной встречи он не видел Эллен, но вовсе не потому, что не пытался. Он торчал дома, проводя долгие скучные часы в ожидании – тщетном! – появления мисс Дрейк, но она все время отсутствовала.

Скорее всего, ей стыдно вспоминать, чем обернулись ее нравоучения; именно этого он, в сущности, и добивался. Но теперь Алекс терзался тем, как она пережила то суровое испытание, а если говорить начистоту, то искал возможности повторить все заново.

Непонятно, как это получилось, но ему хотелось защитить несносную женщину, она взволновала его, и сейчас Алекс уже не был уверен в том, чего на самом деле хотел добиться. Отнесясь к ней столь легкомысленно, он открыл в себе такой запас желаний и потребностей, о которых и не подозревал. Мисс Дрейк вложила в их объятия все свое сердце и душу, вела себя так, словно они были последней парой на земле. Ее восторженность разбередила в нем отчаянное желание вернуться в те безрассудные дни, когда любовное наслаждение еще так много значило. Когда пропала радость? Почему нельзя ее возродить?

Где-то в глубине души, в тщательно укрытой ее части, Алекс точно знал, что если еще несколько раз поцелует мисс Дрейк, то найдет нечто, что ищет так давно, толком даже не осознавая этого.

Алекс подошел к двери и не мешкая – чтобы не передумать – повернул ручку, вошел на цыпочках и…

Она стояла почти голая.

Спиной к нему, с распущенными дивными золотистыми волосами, в одной нижней юбке, она мылась, опуская салфетку в таз и проводя ею по телу.

Представляя себе, как ворвется в ее комнату, Алекс ни разу не подумал о том, чем она будет заниматься. Зрелище ошеломило его, Он чувствовал себя на удивление неловко и не мог тихонько выйти обратно, как следовало бы. Он смотрел на Эллен, как гнусный любитель подглядывать.

Видимо, он неосторожно издал какой-то звук, потому что Эллен ахнула и обернулась. Щеки ее вспыхнули, а синие глаза в тусклом свете свечи засверкали, как бриллианты. Прижав салфетку к груди, она попыталась прикрыться, но тщетно. Она была такая чувственная и восхитительная, и Алекса охватило предвкушение чуда.

– Вам не следует здесь находиться, – вскрикнула Эллен.

– Вероятно, нет.

– Уходите!

– Нет.

Алекс подошел к Эллен вплотную, и она смело уставилась на него, не желая отступать или сжиматься в комок.

– Чего вы хотите? – спросила она.

– Я должен был вас увидеть.

– Вы меня уже увидели.

– Вы перестали меня преследовать, – усмехнулся он, желая сгладить неловкость, – поэтому я решил, что нужно проверить, в чем дело.

– Мне все равно, куда вы ходите или что делаете! – отрезала Эллен. – Это не мое дело.

– Но ваше преследование уже стало давать свои плоды. Зачем же прекращать то, что принесло такие неслыханные результаты?

– Мне вообще не следовало докучать вам. Как вы столь изящно подчеркнули, я не имею права критиковать слабости других. У меня хватает своих пороков, о которых нужно тревожиться.

– Вы просто бесстыдница, – пошутил Стэнтон.

– Не смейтесь надо мной.

– Я и не смеюсь.

– Вам нельзя здесь оставаться. Уходите! Сейчас же!

Алекс, не обратив внимания на слова Эллен, вырвал у нее из рук салфетку. Эллен беспомощно вскрикнула и попыталась скрестить руки на груди, но Алекс не дал ей прикрыться. Он взял ее за запястья и развел руки в стороны, чтобы внимательно рассмотреть.

Ее груди идеальной формы, ни большие, ни маленькие, были как раз того размера, чтобы мужчина мог охватить их ладонью. Эллен прерывисто дышала, боясь его намерений, и от этого соски ее отвердели и напряглись.

– Ты такая красивая, – восхищенно прошептал Алекс, протянул руку и погладил соблазнительный холм.

– Прошу вас, не нужно, – взмолилась Эллен.

– Я не сделаю тебе больно, – поклялся Алекс.

– Мне кажется, только на это вы и способны.

Алекс наклонился, чтобы поцеловать девушку, но она отвернулась, и он уткнулся губами в щеку. Продолжая целовать ее, он добрался до шеи, потом до ложбинки между грудями, потом до самой груди и начал играть с возбужденным соском, снова и снова лаская его языком.

Алексу не верилось, что он начал это, он не понимал, что за странная потребность быть с Эллен. Слишком высока была цена за соблазнение невинной девушки, и Алекс никогда не имел дела с девственницами. Вполне хватало испорченных, сговорчивых шлюх, готовых за деньги выполнить любое требование, поэтому он не понимал, что им движет.

Эллен была девушкой, девственницей, компаньонкой Ребекки, наконец! А он вовсе не жестокий развратник, готовый принуждать женщину. Но все это не имело никакого значения.

Он окончательно вышел за рамки пристойности, однако собственное поведение не казалось Алексу неправильным. То, что он чувствовал к Эллен, приводило его в недоумение, сбивало с толку, и он не мог в этом разобраться. Он едва знал эту девушку, они обменялись всего несколькими словами, и все же Алексу казалось, что она принадлежит ему, а потому такое поведение было вполне позволительным – это всего лишь часть того, что началось тогда и продолжится потом.

Стэнтон водил губами по груди Эллен, по подбородку, по ее губам. Его губы дразнили Эллен, но она пыталась не реагировать. Он чувствовал ее смущение, ее неуверенность. Эллен отчаянно хотела откликнуться – Алекс ощущал ее желание, – но она пыталась противостоять своей страстной натуре.

– Поцелуй меня, Эллен.

– Нет. Я не могу.

– Можешь.

В конце концов, она уступила. Негодяй в Алексе воспользовался этим преимуществом. Она была такой сладкой, такой восхитительной. Он целовал ее, кожа была влажной и теплой после умывания и пахла мылом и цветами. Бодрящий аромат взывал к примитивной стороне его природы, уже умоляющей взять ее всю.

Алекс притянул Эллен к себе. Его восставшая плоть жаждала прижаться, излиться. Эллен не понимала разумом, что означает этот жест, но тело тотчас поняло, что от него требуется, медленно оно подалось навстречу.

Неизвестно, что могло бы случиться дальше, но в коридоре послышались шаги. Алекс и Эллен замерли. Стэнтон прижал девушку к себе, и она спрятала лицо у него на груди. Сердце ее колотилось от страха, как у попавшей в силки птички.

Они прислушивались, но шаги проследовали мимо, к лестнице.

– Это просто прислуга, – прошептал Алекс.

– И по-вашему, все в полном порядке?

Они постояли так еще немного, но чары уже нарушились, и жестокость его поступка охватила их обоих, как ядовитое облако. Алекс был раздосадован, а потрясенная Эллен пришла в смятение и метнулась к кровати, чтобы схватить халат. Дрожащими руками она натянула его и завязала пояс, потом подошла к окну и уставилась на звезды. Было понятно, она надеется, что Стэнтон уйдет, не подвергая их обоих дальнейшему унижению, но Алекс уже не мог мыслить здраво.

Он подошел сзади и положил руки на плечи Эллен.

– Я не собираюсь говорить, что сожалею, – предупредил он.

– Зато я скажу. А теперь уходите.

– Не могу. Не сейчас.

Он играл ее волосами, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди. Такие волосы должны быть у русалки или у волшебницы-сирены, заманившей моряков на скалы. После того, что произошло, Алекс понимал, какими счастливыми те бедняги отправились навстречу своему печальному жребию.

Он чувствовал себя так, словно плыл на корабле в открытом море, руль сломался и теперь его несет прямо на скалистый берег.

– Что с нами происходит? – спросила Эллен.

– Нас влечет друг к другу, причем так сильно, что сопротивляться этому невозможно.

– Но вы мне даже не нравитесь. Как это может быть?

Она печально хмыкнула, и Алекс тоже. Он прислонился к ее спине.

– Я хочу еще раз прийти к тебе, – прошептал он. – Я хочу приходить сюда каждую ночь.

– Ни в коем случае.

– Я должен познать тебя.

– Да вы с ума сошли – просить меня об этом! Я ни за что не соглашусь.

– Я и не прошу.

Эллен обернулась и посмотрела на него.

– Вы приказываете мне согласиться?

– Думаю, да.

– Вы можете взять меня силой? Против моей воли?

– Конечно, могу, – похвалился он, совершенно не понимая, откуда вдруг взялась эта ложь. – Такой уж я человек – но это не должно тебя удивлять.

Эллен внимательно посмотрела на него, проникая взглядом глубоко в душу. Алекс попытался принять суровый и зловещий вид, но это ему не удалось, и Эллен покачала головой:

– Не нужно мне лгать. Я вижу, когда вы лжете.

Он наклонился и еще раз поцеловал ее. На мгновение Эллен позволила это и даже ответила Алексу, но тут же обрела Здравомыслие и отпрянула.

– Откуда ты родом, Эллен?

– Ниоткуда.

Стэнтон засмеялся:

– Каждый человек откуда-то родом.

– Только не я.

– А где живет твоя семья?

– У меня нет семьи. Поэтому я и работаю у Лидии. Я сама себя содержу.

Это печальное признание укололо его совесть, и Алекс решил высказать предложение, к которому еще не был готов:

– И кто же помешает тебе развлечься со мной?

– Я и помешаю. Это неправильно.

– Кто это сказал?

– Господь.

Алекс ухмыльнулся, греховно, без малейших следов раскаяния.

– Ребекка расстроится, если узнает.

– Ребекка не узнает, – самонадеянно заявил Алекс.

– Вы не можете этого обещать со всей уверенностью. У тайн есть отвратительная привычка просачиваться наружу.

– Но ведь ты уже почти закончила работу на Ребекку. – Все время разговора Алекс ласкал Эллен, поглаживая ее по животу, по бедрам, по груди, живо напоминая о том, как хорошо им было вместе. – Найдешь другое место. Я понимаю, ты ей предана…

– А вот вы точно нет!

Не желая втягиваться в обсуждение своей вины, Алекс не обратил внимания на язвительное замечание.

– …так что какое это имеет значение?

– Для меня это имеет значение. – Эллен резко повернулась, прижав руку к сердцу. – У меня нет почти ничего, кроме чести и совести. Ребекка была моей подругой, и долго, когда со мной никто больше не поддерживал дружеских отношений. Если я предам ее, то не смогу жить в мире с собой.

Алексу стало любопытно – что могло привести к такому несчастью в ее короткой жизни? Но он был слишком кичлив, чтобы спрашивать, и слишком стремился соблазнить Эллен, чтобы задуматься.

– То, что между нами происходит, необыкновенно. Можно искать целую вечность, но так и не найти подобного блаженства. Отказываться от этого – безумие.

– Что ж, можете считать меня сумасшедшей, но я не уступлю страсти. Я не из таких женщин.

– Ты именно из таких женщин.

– Пытаться вам что-то объяснить – все равно что объяснять стулу. – Эллен указала на дверь: – Почему бы вам просто не уйти?

Алекс намеревался остаться и снова попытаться соблазнить ее – и не сомневался, что справился бы с этим без особого труда, – Эллен так трепетала, так жаждала того, что он мог ей даровать… Соблазнить ее было совсем просто, но сейчас она находилась в такой растерянности от своих физических желаний и своей готовности принять участие в плотских забавах, что Алекс решил дать ей время.

Он хотел, чтобы она пробудилась, чтобы начала изнывать от томления. Эллен еще не понимала, как может гореть в душе неутоленная страсть, как она может разъедать самые лучшие намерения, но у нее все впереди. На следующем свидании – которое произойдет скоро – она будет куда более склонна откликнуться.

– Я вернусь завтра, – пообещал он. – В полночь. Готовься встретить меня.

– Нет!

– Я не оставляю тебе выбора.

– Я запру дверь и не впущу вас.

– У меня есть ключ, – предупредил Алекс. – И я им воспользуюсь.

Он вышел в коридор и тут услышал за спиной совсем не подобающий леди эпитет, а вслед ему что-то полетело, после чего ударилось о стену и упало на пол с приглушенным стуком.

Алекс улыбнулся, отметив взбудораженность Эллен, и признался себе, что и сам чувствует себя не лучше. Твердый пенис ныл, а грудь горела в странном томлении. От одной мысли о предстоящей встрече Алекса охватывала радость. Так много лет жизнь его была безотрадна и не богата событиями, а потом в нее ворвалась Эллен и все переменила. Она сделала его счастливым, заставила стремиться к продолжению. Ощущение было совершенно новым, какая-то смесь похоти и радости, и Алекс не мог припомнить, когда он себя так своеобразно чувствовал.

Возбужденный и жаждущий, он перескакивал сразу через две ступеньки…

Глава 6

– Ты вырядился, как чертов герцог. Что это ты задумал сегодня?

– Иду освободить леди.

– От чего?

Джеймс фыркнул и выглянул из окна кареты, с грохотом остановившейся около большого особняка. Окна были открыты, в них пламенели тысячи свечей, а в вечернем воздухе плыла музыка, которую играл дорогой оркестр.

– От неутоленной страсти, – ответил он, – от панталон, а также от денег и всего прочего, что она пожелает мне отдать.

– Везунчик, – ответил приятель Джеймса Уилли Уэстморленд и тоже выглянул в окно, обратив особое внимание на увешанных драгоценностями женщин, направлявшихся в дом. – Помощь требуется?

– Смысл в том, чтобы не привлекать к себе внимания, – бросил Джеймс, – так что спасибо, нет.

В Уилли не было ничего особенного. Ни роста, ни внешности, ни манер. Будучи незаконнорожденным, он, однако, заявлял, что его отец на самом деле герцог, может, поэтому Уилли и знал, как они одеваются. Но если в его жилах и текла благородная кровь, никаких преимуществ она ему не давала. Обычный преступник, и обращались с ним соответственно жестоко.

Оба они, и Джеймс, и Уилли, пережили оскорбления, которые и описать невозможно, унижения, которых никто не сможет забыть или простить, и от этого между ними возникла нерушимая связь.

Джеймс, ухмыляясь, выскочил из кареты.

– Завтра увидимся.

– У тебя что, есть приглашение?

– А ты кто такой? Мой личный секретарь по светским делам?

– Тебя же не впустят без приглашения. Богатенькие, они всегда много суетятся.

– Не волнуйся. В Лондоне нет дома, в который я не смогу попасть.

– Это точно. У тебя был хороший учитель.

– Верно, – ответил Джеймс; этим учителем был Уилли.

Джеймс смешался с толпой. Через несколько секунд он уже перелез через живую изгородь и направился в задний садик. Не прошло и четверти часа – и он уже стоял в бальном зале, прихлебывая шампанское и отщипывая кусочки от пирожного.

Он оделся, как член высшего общества, образование и воспитание у него были вполне подходящие, и давно забытые привычки вернулись быстро. Отец на всем экономил и шел на любые жертвы, лишь бы послать сына в школу, которую вообще-то они себе позволить не могли, поэтому Джеймс понимал этих людей, знал, как они себя ведут и как разговаривают. Когда-то водил компанию с их сыновьями, играл с ними в их летних резиденциях в Суррее.

Гости не обратят на него особого внимания, а даже если он и наткнется на кого-то из старых знакомых, разоблачения можно не опасаться – его никто не узнает, он слишком изменился.

Ребекка Бертон танцевала, когда он ее наконец заметил, а вот Эллен нигде не было видно, и Джеймс обрадовался. Чем меньше Эллен знает о его плане, тем лучше.

Он наблюдал из-за угла, отмечая каждое движение мисс Бертон. Для обрученной девушки она позволяла себе слишком много вольностей, что крайне устраивало Джеймса. Можно будет подойти к ней, не услышав лишних вопросов, а она сможет выйти из зала, и никто этого не заметит.

Сначала он подумал, не вписать ли свое имя в ее бальную карточку – в юношеском возрасте танцы были его любимым развлечением, – но, поразмышляв немного, решил, что это невозможно. Он здесь новичок и окажется слишком на виду. К тому же травмированная щиколотка не выдержит напряжения.

Танец закончился, и Ребекка направилась к столу с угощением. Джеймс пошел следом, ощущая непривычное волнение. Возможность поговорить с ней и взглянуть в ее красивые зеленые глаза приводила его в восторг, что заставляло задуматься, не привели ли недавние тяжелые испытания к некоторому слабоумию.

Если у него бывало настроение, то недостатка в приятельницах он не испытывал. В конце концов, он обретался среди воров и проституток, так что найти шлюху трудностей не представляло, но прошла уже целая вечность с тех пор, как Джеймс имел дело с женщиной уровня мисс Бертон.

В последний раз он танцевал на балу за несколько дней до ареста и до сих пор живо помнил это. Там было много девушек вроде мисс Бертон, из богатых, почтенных семейств, они поддразнивали его и флиртовали. К своему удивлению, Джеймс ощутил ностальгию по тому времени и впервые за много лет задумался: как могла бы сложиться его жизнь, если бы не то бедствие?

Он поскорее отогнал глупую мысль. Что толку страдать о прошлом, думать о том, что могло бы быть, и Джеймс хорошенько выбранил себя, чтобы встряхнуться и укрепиться духом, не растрачиваясь на ненужные сантименты. Мисс Бертон символизировала все то, что он ненавидел. А если она привлекательна, если мила и приятна, что с того?

Она как раз взяла тарелку, и тут Джеймс возник у нее за спиной, встав чересчур близко – ее юбка задевала ему ноги. Мисс Бертон обернулась, чтобы посмотреть, кто это, и улыбнулась.

– Добрый вечер, мистер Дункан, – поздоровалась Ребекка, назвав его фальшивым именем, которым он представился.

– Добрый вечер, Ребекка. – Джеймс назвал мисс Бертон по имени, что немного обеспокоило ее. Но она промолчала, и Джеймс счел это за удачное начало.

– Мы снова встретились.

– Да, и вы должны называть меня Джеймс.

Ребекка осмотрелась по сторонам, словно ждала, что кто-нибудь скажет ей, как это неправильно, и ее испуг дал понять, насколько она привыкла к тому, что ее оберегают. Она была такой невинной, и возможность привести свой план в исполнение радостно взволновала Джеймса. Ее наивность в сочетании с уже наступившей зрелостью делала Ребекку легкой добычей для соблазнителя.

Джеймс откровенно, по-мужски оценивал ее, дав ей прочувствовать свое восхищение и внимание, и Ребекка испугалась его неприкрытого интереса. Нет сомнения, что еще ни один мужчина не оценивал ее так, как делал это он. Не говоря уж о ее женихе. Этот Алекс Маршалл, он вообще любит ее? Он хоть раз увидел в ней что-то, помимо возможности увеличить свое и без того огромное состояние? Проявил хоть раз интерес к ней как к женщине? Наверняка нет.

Джеймс склонился над Ребеккой и с удовольствием за метил, что она по-настоящему смущена.

Они ощущали необычную тягу друг к другу. Он это чувствовал, и она тоже, и Ребекку приводило в замешательство смятение, порожденное близостью Джеймса. Воздух вокруг них словно искрился от напряжения, и Джеймс с трудом удерживался, чтобы не обнять ее за талию. Казалось, что прикоснуться к ней будет так естественно!

Он не раз пускался в необузданный разгул, куда чаще, чем следует холостяку. Безнадежные ситуации объединяют отчаявшихся людей, и Джеймс прелюбодействовал со многими утратившими надежду женщинами, потерявшими все и стремившимися к утешению, которое могли получить только от мужчины.

Джеймс знал, как удовлетворить женщину, и не испытывал никаких угрызений совести, собираясь использовать свое сомнительное искусство, чтобы погубить Ребекку Бертон. Если, в конце концов, он сумеет ее унизить, путешествие будет чудесным – для обоих.

– Я хочу остаться наедине с вами, – прошептал Джеймс.

– Что?! – Шокированная этим предложением, Ребекка быстро оглянулась, желая убедиться, что их никто не подслушал. – Вы с ума сошли!

– Нет. Я буду ждать вас снаружи. В саду, позади беседки.

Он опустил взгляд на ее алые губки и рассматривал их до тех пор, пока Ребекка не поняла его чувственного настроя.

– Это невозможно! – твердо сказала она.

– Почему? Кто вам может помешать? – И прежде чем она успела отказаться, добавил: – Через пять минут. Я буду ждать.

Джеймс отошел, не обернувшись, поэтому не знал, провожала она его взглядом или нет, но в одном он не сомневался – она придет. Он вообще был человеком проницательным, а уж в отношении Ребекки его проницательность только усилилась. Она страшно заинтригована его дерзким натиском и обязательно захочет поговорить – хотя бы только для того, чтобы напомнить ему, что помолвлена со Стэнтоном.

Ровно через семь минут Ребекка вышла на веранду.

– Любопытство кошку сгубило, – пробормотал Джеймс. Дура она, что решилась прийти, да и сам он дурак, что попросил ее об этом, но устоять было невозможно. Что бы ни произошло, он не будет сожалеть о случившемся, а вот она будет.

Ребекка была слишком доверчива и легковерна, ей никогда в голову не приходило, что здесь против нее могут затеять заговор. В ее привилегированной жизни никогда не случалось ничего плохого, поэтому она просто не представляла, что у Джеймса могут быть скрытые мотивы.

Девушка пересекла двор и обошла беседку. Убедившись, что из дома ее не видно, она пробормотала:

– Мистер Дункан?

Джеймс подошел к Ребекке и взял ее за руку. Она удивленно охнула, а он повел ее прочь с дорожки, прикрывая собой от чужих глаз. Джеймс оценивающим взглядом рассматривал Ребекку, ее соблазнительную фигуру, тонкую талию, плавную линию бедер. На ней было платье с глубоким вырезом, открывавшим великолепную грудь, и Джеймса встревожило то, как страстно он желал эту девушку.

Он собирался поразвлечься с ней, провести ее по запретному пути, но предполагалось, что для него это будет всего лишь игра, и внезапная вспышка вожделения беспокоила его. На что он готов пойти, чтобы обладать ею? Что готов сделать, лишь бы она стала его?

На любой мерзкий поступок, а это говорило о многом.

За прошедшие десять лет Джеймс выяснил, что готов на многие бесчестные вещи. Если того требовали обстоятельства, он мог искалечить и даже убить, ограбить и уничтожить без всяких сожалений и угрызений совести.

Но сможет ли он с легким сердцем причинить вред Ребекке? Или в нем все же осталось нечто оттого юноши, каким он был, или от джентльмена, каким его воспитали?

Он так не думал. Все честолюбивые намерения давно похоронены. Но от взгляда Ребекки дремавшая совесть пробуждалась, и Джеймс постарался унять чувство вины.

Его этим не проймешь! Он не будет терзаться мыслями о том, что с ней станется после! Алекс Маршалл заслуживает того, чтобы утратить кое-что ценное, а что может быть более подходящим, чем Ребекка Бертон?

– Мистер Дункан… – начала она, но Джеймс перебил ее.

– Джеймс, – сказал он. – Меня зовут Джеймс.

– Я помолвлена. Я не могу находиться здесь с вами.

– Об этом никто не знает. Все в порядке. – Он повел ее дальше в темноту. Она колебалась, не отказываясь, но и не следуя за ним, и Джеймс сказал успокаивающим тоном: – Не бойтесь. Я не причиню вам вреда.

– Чего вы от меня хотите?

– Я должен был вас увидеть.

– Но почему?

– Потому что вы самая прекрасная женщина из всех, что я когда-либо встречал. – Не такая уж это и ложь. Она действительно великолепна.

– Я? Прекрасная?

– Да.

Ребекка смутилась от его комплимента, и Джеймс заключил, что Маршалл никогда не говорил ей подобных слов. Он воспрянул духом. Не родилась еще женщина, которой не понравится услышать, что она особенная, и Ребекка ничем от других не отличается. Она впитывает лесть как губка.

– Вы не должны говорить мне такое, – предостерегла Ребекка.

– Почему? Ведь это правда.

– Я помолвлена так давно, что чувствую себя старой замужней леди. Благодарю за столь лестное внимание, но вам не следует обращать его на меня. – Выражая свой протест, она, однако, не разгневалась.

– Вы не замужем – пока.

– Нет, но мой жених не одобрит мою беседу с вами.

– Да пусть ваш Стэнтон катится к дьяволу, – страстно заявил Джеймс. – Он хоть раз сказал вам, как вы прекрасны? Или как великолепно выглядите, когда лунный свет играет в ваших волосах?

– Нет. – Ребекка снова растерялась, словно ей никогда и в голову не приходило, что Стэнтон должен быть более раскованным в выражении чувств.

– Вы ему совершенно не подходите. Он сделает вас несчастной.

– Право же, мистер Дункан, – Ребекка нервно рассмеялась и попыталась вырвать руку, – вы слишком дерзки.

– Но я должен был это сказать. После того как нас представили друг другу, молчать я не могу.

– О чем?

– Вы хоть понимаете, почему он с вами до сих пор не обвенчался? – Джеймс понятия об этом не имел, но был готов высказать любое уклончивое предположение. Он твердо вознамерился посеять семена сомнения, чтобы сплести свою паутину.

– Нет, но если вы собираетесь назвать мне какую-нибудь ужасную причину, я вам все равно не поверю.

– У него слишком много женщин, и он не собирается затягивать узел. Слишком занят, волочась за ними.

– Вы лжете!

– У него есть любовница, которую он обожает, и он не намерен расставаться с ней после венчания. И вы сможете так жить? Сможете закрывать глаза на то, как он уходит из дома вечер за вечером, чтобы побыть с ней?

На какой-то миг Джеймсу показалось, что он перестарался, что Ребекка даст ему пощечину и убежит прочь, но тут ее плечи поникли и она отвернулась.

– Значит, это все-таки правда, – пробормотала она.

– Что именно?

– Я однажды случайно услышала, что Алекс и… и… как он развлекается, когда я в деревне. Я все гадала, значит ли это то, что я подозреваю.

– Если вы выйдете за него, он не перестанет волочиться за женщинами. Он будет каждый день снова и снова разбивать вам сердце.

– В этом я уверена, – угрюмо согласилась Ребекка.

– Я не вынесу, если это и есть ваш единственный вывод.

Ее настолько ранила эта новость, что Джеймс почувствовал себя так, будто пнул беззащитного щенка. Невыносимо, что он так расстроил Ребекку. Он обнял девушку и притянул к себе. Поймав себя на мысли о том, как чудесно обнимать ее, он быстро отогнал нелепое ощущение. Рядом с ней нужно быть осторожным.

Физическая притягательность порождала чувства, которые не были настоящими, заставляла его ощущать реальность, которой не существовало. Это просто расстроенная женщина, одна из многих, кого ему пришлось утешать за эти годы. Женщины – это его уязвимое место, но он не допустит, чтобы сочувствие помешало его планам.

И все же Джеймс не мог отрицать, что это чрезвычайно приятный миг, и боялся шевельнуться, пока Ребекка стояла, прижавшись к нему. Наконец она отстранилась. В глазах ее блестели слезы, и Джеймс их вытер.

– Вы не обязаны выходить за него замуж, – посоветовал он.

– Конечно, выйду! – возмутилась Ребекка. – Все давно решено. Я готовилась к этому всю жизнь.

– Но вам не обязательно доводить дело до конца.

– И что я буду делать, если не выйду замуж?

– Можете уехать со мной. – Забавно, как быстро они добрались до опасной развязки. Это было неслыханное предложение. Пустит ли оно корни?

Ребекка обречена на супружество со Стэнтоном, но если копнуть глубоко, хочет ли она этого? Думала ли она когда-нибудь, что можно сбросить сковавшие ее цепи? Мечтала ли когда-нибудь о приключении? Ощущала себя пойманной в ловушку? Понимала, что ею манипулируют? Или была довольна тем, что можно идти по уготованному для нее пути?

– Уехать?! – шепнула она. – С вами?

– Да.

– Куда?

– Куда захотите.

– Мы просто сорвемся с места, только вы и я, и умчимся в никуда?

– Да.

– Если бы вы не были другом Эллен, я предположила бы, что вы охотник за деньгами. – Ребекка рассмеялась, словно мысль о том, что он – такая подлая личность, ее забавляла. – Мне начинает казаться, что рядом с вами следует быть настороже.

– А вы богаты? – небрежно спросил Джеймс со странным выражением лица.

– Да. А вы не знали?

– Нет, и ваши деньги мне не нужны. У меня своих полно. – Очередная ложь. У него были некоторые сбережения, на которые он надеялся раньше или позже купить для Эллен домик и поддерживать ее, чтобы сестре больше не пришлось работать, но пока их не хватало.

– А чем, собственно, вы зарабатываете себе на жизнь?

– Импорт, экспорт. – Очень расплывчатый ответ, ничем не намекающий на воровство в доках и контрабанду, составлявшие преступную деятельность Джеймса. Ради денег он готов пойти на любой грех, и нет у него никаких ограничений, мешающих воровать деньги из толстых кошельков богатеньких мужеложцев.

– Значит, мы уплывем на одном из ваших кораблей? Кораблей у него не было, но он очень хотел дать ей понять, что есть.

– Да. Мы можем отправиться на Ямайку, или в Америку, или в Индию. Мы можем делать все, что захотим, и можем никогда не возвращаться обратно.

Странное дело, собственная ложь взволновала Джеймса, и он подумал: а каково это – взять и убежать с ней? Он-то считал, что давно оставил всякую надежду на нормальную жизнь, но на какой-то миг вдруг пожалел о том, что утратил возможность вернуться к обычному существованию. С такой женщиной, как Ребекка Бертон, мужчина может горы свернуть.

– Мистер Дункан… Джеймс… – Она вздохнула. – Мы с вами встретились всего дважды и побеседовали в общей сложности минут пятнадцать. Вы безумец, если считаете, что я и вправду могу подумать о такой авантюре, и меня поражает, что вы могли такое предложить.

Ребекка пыталась выглядеть оскорбленной, но у нее ничего не получилось, и по ее поведению Джеймс понял, что затронул больное место. Вероятно, она вовсе не так стремилась к грядущему замужеству, как старалась изобразить.

– Я хочу, чтобы вы были счастливы, – настаивал Джеймс.

– Я счастлива.

– Так ли это? Имея жениха, которому на вас наплевать? Который вас не любит?

– Он любит меня.

– Он вам хоть раз это сказал?

– Он не обязан. Что означает – нет.

– Если бы вы должны были вот-вот стать моей, я бы говорил вам об этом ежесекундно.

– Вы бы говорили, вот как? Да вы романтик!

– А почему нет? Особенно если имеется возможность связать свою жизнь с вашей.

Ребекка снова вздохнула.

– Я должна вернуться в дом. Оставаясь здесь, я только поощряю вас к безрассудству.

– Это не безрассудство, – спокойно заметил Джеймс.

– Безрассудство. Вы поступили неправильно, приблизившись ко мне, а я поступила неправильно, согласившись вас слушать.

– Между нами возникло восхитительное притяжение. Я это чувствую и знаю, что вы это чувствуете тоже.

– Но мы взрослые люди, поэтому нам не стоит к нему прислушиваться.

– А если мы прислушаемся? Если отбросим осторожность и устремимся вперед?

– Я уверена, что за этим последует катастрофа. – Ребекка внимательно рассматривала Джеймса, словно запоминая его черты, а потом произнесла: – До свидания.

Она шагнула назад, но Джеймс должен был остановить ее, должен был убедить ее и дальше тайком приходить к нему на свидания и мог держать пари на то, какой довод станет самым веским.

– До свидания, – отозвался он, наклонился и поцеловал ее, лишь слегка коснувшись губами ее губ и обдав теплым дыханием ее щеку.

Поцелуй был исключительно целомудренным, но оказал фантастическое воздействие. Мир сократился до простейших элементов: он, она и притихшая ночь.

Ребекка удивилась дерзкому поступку, но не отшатнулась и не возмутилась. Она стояла неподвижно, наслаждаясь сладостью объятий, и Джеймс подумал: а целовал ли ее кто-нибудь вообще? И решил, что нет. Стэнтон не походил на влюбленного – во всяком случае, в нее, и Джеймса охватил восторг при мысли, что он первый.

Он притянул Ребекку к себе, их тела соприкоснулись. Ее грудь прижалась к его, возбудившееся мужское достоинство вжалось в живот Ребекки, и хотя она была слишком неискушенной, чтобы понять, в чем дело, тело ее угадало, что следует делать дальше.

Она подняла руки и обняла Джеймса, и этот незначительный жест внезапно заставил его отчаянно захотеть гораздо больше того, что Ребекка могла ему дать. Он жаждал любви и товарищеских отношений, он хотел иметь свой дом, преданную жену и выводок очаровательных детишек. Он хотел всего этого и даже больше, и сам испугался силы своего желания.

Именно Джеймс отпрянул первым и уставился на Ребекку, а вокруг них бушевал настоящий шторм невысказанных желаний и страстей.

– Никогда не проси меня больше о встрече, – произнесла она наконец. – Я не соглашусь. Ни за что.

Повернулась и побежала к дому.

– Ребекка! – крикнул Джеймс, но она не остановилась.

Он смотрел ей вслед, пока не убедился, что она благополучно вошла внутрь, одновременно лихорадочно соображая, как скоро сумеет добиться нового свидания. Невзирая на мольбу Ребекки оставить ее в покое, Джеймс был твердо намерен быть с ней. И скоро.

Он осторожно дошел до стены, перелез через нее и исчез.

Глава 7

– И что мне делать?

– Перестать надоедать мне. Я не дам тебе иного ответа, чем в прошлый раз.

Николас сделал глоток бренди и сердито уставился на брата.

– Да этих денег и птичке на жизнь не хватит! Я хочу еще, из фамильных сундуков. Я заслуживаю большего!

– Больше дать не могу! – отрезал Алекс.

– Ты теперь чертов граф! – взвился Николас. – Мог бы поделиться, если б захотел!

– Может быть, я не хочу.

Этот спор происходил по крайней мере раз в месяц. Николас всегда был любимчиком матери, и она клялась, что сын будет таким же обеспеченным, как и Алекс, но отец завещал Николасу только Нью-Хейвен. Отказ Алекса действовал на Николаса, как колючка под седлом, вызывая гнев и оскорбляя гордость.

Почему у брата есть все, а у него, Николаса, почти ничего?

– Не будь ты таким транжирой, – поддел его Алекс, – тебе бы вполне хватало на жизнь. – Он глотнул бренди, встал и направился к двери. – Мне надоел этот спор. Пора присоединиться к леди.

Они ужинали дома с Лидией и Ребеккой. Сестры приезжали сюда регулярно, скорее как родственницы, чем как гостьи, поэтому во время их визитов в город особого шума не устраивали и в фанфары не били. Братья даже не пытались развлекать Лидию, ибо сделать ее счастливой не мог никто, каких бы увеселений ни предлагалось.

– Я кое-кого встретил, – признался Николас.

– Чтобы жениться? – Эта возможность заинтересовала Алекса.

– Нет, не для женитьбы. Какая богатая милашка на меня польстится? У меня титула нет, забыл?

– Ты мог кого-нибудь выбрать. Хватит жаловаться.

– Я завожу любовницу, – объяснил Николас.

– Я ее знаю?

– Ее зовут Сюзетт Дюбуа.

– Актриса?

– Да. Я должен купить ей дом и дать содержание.

Алекс нахмурился, а потом хмыкнул:

– Нет.

– Ты должен мне помочь! – Николас схватил Алекса за лацканы и сильно тряхнул. – Ты не можешь мне отказать. Не теперь, когда это для меня так важно!

Из-за того, что к нему применили силу, Алекс впал в бешенство. Он с силой оттолкнул Николаса, и тот отлетел в сторону. Алекс был крупнее и сильнее, он запросто мог задать Николасу взбучку, как часто делал это в юности.

– Сюзетт Дюбуа не женщина, а акула, – сказал Алекс. – Она сожрет тебя заживо.

– Она нужна мне, – заявил Николас. – Я хочу сделать ее своей.

Одержимость Сюзетт начинала властвовать над его жизнью. Он ни на чем не мог сосредоточиться, и потребность обладать ею походила на гнилостную опухоль, разъедавшую Николаса изнутри. Или получить ее, или умереть! Как Алекс не понимает?

– Ты псих, если думаешь об этом! – отрезал Алекс. – Даже и не заговаривай больше со мной на эту тему. Я не передумаю, так что зря будешь воздух сотрясать и испытывать мое терпение. – Он вышел, не дав Николасу возможности едко ответить.

«Ублюдок! – выругался про себя Николас. – Всегда считает, что во всем разбирается лучше! Всегда считает себя умнее других!» Он ненавидел Алекса, всячески поносил его высокомерное отношение к себе и завидовал красивой внешности и благородным манерам. Неравенство положений бесило Николаса сверх всяких разумных пределов. Чего бы он не дал, лишь бы хоть немного сбить с Алекса спесь! Но выход есть наверняка, и он его обязательно найдет.

Лидия одиноко сидела в пустом салоне, на столе горела свеча, а она прислушивалась к звукам бала, проходившего без нее. У Ребекки было много друзей, ее постоянно окружала шумная толпа, а на Лидию никто не обращал внимания, ее избегали. Никто не придет и не спросит, как у нее дела, никто не захочет просто поболтать с ней. Всегда Ребекка, Ребекка, Ребекка.

В коридоре послышались шаги, и в комнату заглянул Николас.

– Кузина Лидия, – сказал он. – Вы опять прячетесь.

– Да. Не переношу эту чванную толпу.

Николас говорил невнятно, значит, уже успел немало выпить. Впрочем, кажется, это его привычное состояние. Этот человек понятия не имеет о сдержанности, а Лидия не терпела слабых мужчин, особенно таких, которые любят выпить.

Николас вошел и закрыл за собой дверь. Лидия с подозрением посмотрела на него. А когда он сел на диван рядом с ней, брови ее взлетели высоко вверх.

Похотливый проходимец! Знает она, чего он хочет. Много лет назад другой такой же скот стал проявлять к ней внимание и заигрывать в уединенных комнатах. Тогда она была юная и доверчивая, не разбиралась в мужских побуждениях и от души наслаждалась той чушью, которую он шептал, – мол, преследует ее, потому что она настоящая красавица.

Разумеется, его ухаживания ничего не значили, но Лидии все-таки пришлось совершить унизительный поход к цирюльнику, чтобы избавиться от греха. Она так и не простила себя за глупость, зато почерпнула из той интрижки бесценный опыт – опыт, которым воспользовалась, чтобы пораньше столкнуть отца в могилу.

Ночами она частенько пробиралась в постель к отцу, бормотала всякие слова, как шлюха, и занималась с ним такими грязными вещами, на которые никогда бы не согласилась ни одна супруга. Он не мог противиться своей кровосмесительной похоти, и Лидия довела его до того, что отец сошел с ума от сознания собственной вины и угрызений совести, от ужаса перед ее коварными угрозами открыть всем его противоестественное поведение.

Она давно уже гадала, когда же Николас поймет, что послана ему в ответ на его молитвы. Он всегда нуждался в деньгах, и Лидия умирала от желания узнать подробности его теперешних денежных затруднений. Позже она все выяснит, а пока пусть себе продолжает. Лидия лопалась от самодовольства, сознавая, что выйдет замуж еще до конца лета. Несмотря на то, что она всячески отрицала такую перспективу, втайне Лидия мечтала обрести привлекательного мужа, которого сможет выставить напоказ перед светским обществом. Она жаждала выхватить лучшего кандидата в женихи из-под носа у занудливых мамаш и жеманных дебютанток, по привычке игнорировавших ее, считая слишком некрасивой, чтобы соперничать с ними. Она им всем покажет!

Лидия уже мысленно представляла себе рисунок на свадебных приглашениях и видела украшения на свадебном торте. После церемонии она останется в городе с новоиспеченным мужем, потребует, чтобы он водил ее на прогулки в парк, где на них будут смотреть члены высшего общества Лондона. О-о-о, как она будет наслаждаться грядущими неделями и месяцами!

Николас придвинулся ближе и неуклюжим жестом положил руку на спинку дивана у Лидии за спиной.

– Кузен Николас? – спросила она.

Лидия притворялась наивной, словно не понимала, что происходит, потому что давно сообразила, как любят мужчины считать, будто они самые главные. Она с радостью позволит ему тешиться этими иллюзиями, но за привилегию наложить на нее лапы ему придется с ней расплатиться, и она могла гарантировать, что задуманная расплата ему не понравится.

– Мне недавно пришло в голову, – ответил Николас, – что нам с вами следует познакомиться ближе и совсем не так, как раньше. Мы столько можем предложить друг другу!

– Например?

– Ужасно, что вы никогда не были замужем, не имели ни собственного дома, ни семьи.

Выкладывая свое мужское вранье, он смотрел на дальнюю стенку, что Лидию вполне устраивало. Если бы он смотрел прямо на нее, она бы не смогла сохранить бесстрастное лицо.

Такой идиот! Думает, что без замужества она чего-то лишена, а ведь она управляет отцовским имением, командует слугами и принимает гостей. После смерти старой свиньи все досталось ей – деньги, особняк, конюшни, фермы, – и она может делать все, что пожелает. Николас Маршалл не нужен ей ради стабильности и надежности. А вот она ему нужна.

– Я никогда не хотела замуж, – солгала Лидия. – Но теперь, когда Ребекка выходит за Алекса, мне пришло в голову, что я зря не приняла ни одно из брачных предложений.

– Вам делали брачные предложения? – Николас не успел замаскировать свое недоверие.

– Конечно, – ответила Лидия, хотя это была большая неправда. Никогда и ни одного. – Учитывая мое огромное состояние, многие мужчины были заинтересованы, но я всем отказывала.

– Почему?

– У меня есть все, о чем может мечтать женщина, – доход, собственность, независимость. Зачем мне мужчина?

– Возможно, мужчина мог бы предоставить вам другие вещи – более личные.

– Например?

– Я… я… думаю, я мог бы вам показать.

Николас намеренно выражался загадочно, но Лидия понимала, к чему он клонит, и было так забавно позволять ему думать, будто она совершенно несведуща. Если Николас решит, что она будет сопротивляться, то возбудится сильнее и начнет применять силу, а это еде лает невозможным его последующий отказ от своих слов.

Он подошел к буфету, налил себе виски и выпил одним глотком. Налил еще порцию и снова выпил. Потом подошел к двери и запер ее на ключ.

Вернувшись на диван, он задул свечу.

– Николас! Что вы делаете?

– Вам нужен муж, Лидия, – заявил он. – С таким же успехом им могу стать я.

– Мне не нужен муж. Я не хочу мужа!

– Вам только кажется, что не хотите. Я помогу вам изменить свое мнение.

Чванный ублюдок! – бесилась Лидия. Мужчины обожают думать, что все они – великие любовники, что женщина прямо дождаться не может, когда он ее обслюнявит и покроет.

Без предупреждения и лишних слов Николас сжал Лидию в тесных объятиях, толкнул на диван и навалился сверху, и она едва сдержала содрогание. Он был крупным мужчиной, как ее отец, но его размеры не пугали ее. Лидия отлично умела контролировать ситуацию и внушать тревогу. Под конец Николас просто утонет в собственных страданиях.

Он повалил Лидию на подушки, и для вящей пользы она сделала вид, что сопротивляется.

– Лежи смирно! – велел Николас.

– Нет! – воскликнула она. – Не могу!

– Молчи, а то сюда ворвутся гости и увидят, что ты меня соблазнила.

Представив, что кто-то может решить, что это она его соблазнила, Лидия едва не захохотала в полный голос, но сдержалась, не желая затягивать дело. Однако сопротивляться продолжила, и борьба возбудила Николаса.

Он копошился с ее юбкой, задрал ее вверх, и Лидия напряглась, когда Николас запустил свои неуклюжие пальцы внутрь в ее панталоны. Лидия ненавидела ласки, но такова цена, которую придется заплатить за брак. Когда дело будет сделано, она скорее отрубит ему руку, чем позволит еще раз прикоснуться к себе там.

– Перестань! – взмолилась она.

– Нет, я должен это сделать.

– Я не могу этого выносить!

– У тебя нет выбора, Лидия. Я охвачен страстью.

– Я не понимаю, чего ты хочешь, – притворно захныкала она. – Что ты пытаешься сделать?

Он спустил с себя брюки и прижался к Лидии, раздвинув ей ноги. Член оказался прямо по центру, но весьма далеко оттого места, где ему положено быть, и Лидии ужасно захотелось хорошенько тряхнуть Николаса. Этот мерзавец когда-нибудь имел женщину?! Или он настолько пьян, что не может отыскать дорогу?

Наконец Николас попал куда нужно, но, сколько ни тыкался в бедра Лидии, никак не мог войти в нее. Его мужское достоинство было слишком мягким, и Лидия обозлилась. Если он остановится посреди изнасилования, чего она добьется?

– Господи, женщина, – пожаловался Николас. – Ты сухая, как старая карга. Расслабься, а?

– Не могу! Я задыхаюсь!

Николас повозился с ее платьем и сдернул вниз лиф, обнажив плоскую грудь. Он гладил и больно дергал соски, но Лидия не обращала на это внимания. Чем больнее будет сейчас, тем более жестоко она ему отплатит – когда он меньше всего будет этого ожидать.

– У тебя сиськи, как у мальчишки, – пробурчал Николас.

– Хватит мучить меня! Мне это не нравится!

– Понравится.

– Никогда! Мне никогда не понравится!

Как ни мял Николас ее груди, возня с ними совершила небольшое волшебство с его пенисом. Он все же напрягся, и Николас вошел в Лидию. Она изогнулась и вскрикнула, как и положено девственнице, и Николас закрыл ей рот ладонью.

– Тихо! Тебя услышат!

– О-о, только бы нас никто не увидел вот так!

Теперь Николас двигался всерьез, но спиртное приглушило его возможности и не давало достичь завершения. Лидия ощущала себя в аду совокупления, прижатая его телом, и задыхалась от его зловонного дыхания.

Николас все продолжал, продолжал и продолжал, и Лидия стала беспокоиться, что скончается от скуки. Наконец – наконец-то! – он излился, его омерзительное семя разлилось по ее утробе. Николас удовлетворенно заворчал и сполз с Лидии.

– Что ты со мной сделал? – захныкала она.

– Дал почувствовать вкус мужского желания. Показал тебе, что происходит между мужчиной и его женой. Твои горизонты расширились.

– Ты хочешь сказать, что я… я больше не девственница?

– Верно.

– Мне придется выйти за тебя замуж! – воскликнула Лидия.

– Ты совершенно права, только не суетись. – Николас встал, поправляя одежду и приглаживая волосы. – Рано или поздно это должно было случиться. Ну, понимаешь, чтобы все осталось в семье.

– Ты скотина, Николас, жестокая скотина!

– Прекрати хныкать и приведи себя в порядок.

Он прошел к буфету и налил себе еще виски, ясно давая понять, что все происшедшее ему отвратительно, и Лидию разъярила его самоуверенность.

Кто он вообще такой, чтобы выделываться? Да не кто иной, как безденежный шалопай. Ему еще повезло, что она соизволила находиться в одной с ним комнате.

– Пообещай мне, что ты ничего не расскажешь ни Алексу, ни Ребекке, – взмолилась Лидия подобающим отчаянным голосом. – Они не должны знать, что ты натворил.

– Я должен сказать Алексу.

– Молю тебя, не надо. Это слишком стыдно.

– Переживешь. – Николас направился к двери.

– Ты… ты поговоришь с ним сегодня вечером?

Николас поколебался, словно почувствовал неуверенность.

– Не сегодня. Он занят с гостями.

– Завтра?

– Я его найду. Готовься. – И, довольный собой, Николас вышел из комнаты. Когда за ним закрылась дверь, Лидия села.

– Тупой болван, – пробормотала она и осталась в тишине, продумывая способы мщения – на тот случай, если Николас доведет дело до конца, и на тот, если нет.

– Выйдешь со мной в сад?

– В сад?

– Да, в сад, – разозлилась Ребекка. – Я уверена, что ты о таком слышал. Это такая покрытая зеленью территория позади дома, украшенная кустарниками и цветами.

Алекс взглянул на потемневшее небо и нахмурился:

– Дождь начинается.

– Ну и что? Здесь душно, и я хочу выйти!

– Хорошо, хорошо. Успокойся.

Он предложил Ребекке руку, и они вышли на веранду. Действительно накрапывало – по крайней мере, в этом Алекс не солгал. Он замешкался, но Ребекка потянула его вниз со ступенек, на дорожку.

Больше никого во дворе не было, они остались по-настоящему наедине, чего никогда не случалось раньше, но Ребекка не ощутила прилива волнения, такого заметного, когда они улизнули вдвоем с мистером Дунканом. С ним она чувствовала себя свободной и ничем не ограниченной, словно могла совершить любой безрассудный поступок без каких-либо душевных терзаний. На несколько головокружительных минут она стала кем-то иным, а не той чопорной ханжой Ребеккой Бертон, единственным предметом гордости которой было ожидание того момента, когда она станет миссис Алекс Маршалл, графиней Стэнтон. Если раньше это было пределом ее мечтаний, то теперь свадьба с Алексом казалась ей событием весьма скучным.

В последнее время Ребекка стала такой беспокойной и раздражительной, словно светское общество заживо ее хоронило. Она устала от необходимости год за годом влачить эту лямку, пока Алекс решал, готов он затянуть узел или нет. Тайное свидание с мистером Дунканом открыло ящик Пандоры, полный томлений и тоски, который Ребекка обычно держала плотно закрытым, ибо мужества заглянуть внутрь у нее не было. А теперь она это сделала, и все потаенные страхи выползли наружу.

Ребекка боялась, что Алекс не любит ее, что не хочет сочетаться с ней браком. Об этом уже ползли слухи, но она от них отмахивалась! А мистер Дункан только подтвердил ее подозрения. И мысль о том, что будущее с Алексом будет таким же унылым, как и прошлое, была непереносима. Ребекка мечтала о страсти и волнениях. Иногда ее спокойный, безмятежный мир становился настолько невыносимым, что Ребекка готова была выскочить на крыльцо и кричать, кричать, пока не охрипнет.

Ну как же так… ей уже двадцать два, а она до сих пор ни с кем не целовалась, пока мистер Дункан не осмелился. Она связана с Алексом обещанием вот уже двадцать лет, а он ее даже за руку ни разу не взял. А после флирта с мистером Дунканом, еще таким свежим в памяти, Ребекка невольно задумалась: отчего же Алекс вообще ею не интересуется?

Ребекка посмотрела на Стэнтона. Такой высокий, такой красивый, такой мужественный – и ничего похожего на бурные ощущения, которые вызвал у нее мистер Дункан. Почему?

Это доводило ее до безумия. Почему Алекс не охвачен желанием? Он больше похож на доброго брата или дядюшку, а ведь это неправильно. Разве не должны они испытывать хоть немного страсти? Официальная помолвка вот-вот состоится. Разве не должен Алекс затаскивать ее в уединенные уголки и шептать на ушко милые глупости?

Внезапно Алекс спросил:

– А где твоя компаньонка, мисс Дрейк? Я вообще не вижу ее рядом с тобой.

– Она нездорова.

– Она будет радушна принята в нашем обществе.

– Разумеется, – коротко бросила Ребекка, с обидой отметив, что вот она вся в его распоряжении, а он говорит о другой женщине. – Я приглашаю ее каждый вечер, но она предпочитает рано удаляться к себе.

Алекс хмыкнул.

– Что, наше общество ей так неприятно?

– Вероятно.

Они шли дальше, думая каждый о своем, но Ребекка больше не могла выдержать это молчание. Мистер Дункан, как волшебник, наложил на нее заклятие, а высказанные им обвинения толкали девушку на безрассудные поступки. Слова рвались наружу, и, уже ни о чем не думая, Ребекка не сдержалась и выпалила:

– Когда меня нет в Лондоне, ты встречаешься с другими женщинами?

– С другими… другими женщинами? – изумленно переспросил Алекс – Ребекка, что это на тебя нашло? Ты так странно себя ведешь.

– Так да или нет? – настаивала Ребекка, твердо решив добиться ответа.

– Почему ты задала такой странный вопрос?

– Потому что мне интересно.

– Не понимаю почему.

– Ты мне не ответил, – заметила Ребекка, – что уже само по себе служит ответом.

Алекс раздраженно вздохнул:

– Ты приезжаешь сюда всего лишь три-четыре раза в год, так что – да, я время от времени сопровождаю других женщин в театры и прочие места.

– Я спрашиваю вовсе не о том, и ты это знаешь.

– Нет, я не знаю. Что именно ты надеешься выяснить?

Ребекка остановилась и повернулась к Алексу, чтобы он видел выражение ее лица.

– Пока я отсутствую, ты занимаешься страстной, безумной любовью с другими женщинами?

– Ребекка!

Алекс вспыхнул, и девушка не могла понять, отчего он пришел в такое замешательство. Шокирован предметом разговора? Или виновен в том, что волочится за другими?

– А после того, как мы поженимся, ты будешь хранить супружескую верность?

– Супру… су… пружескую верность?

Алекс сморщился, словно съел тухлое яйцо, схватил Ребекку за руку и повернул в сторону веранды.

– Я не намерен обсуждать это с тобой. Пойдем в дом.

Неожиданно сквозь тучи пробился лунный луч и залил Ребекку своим сиянием. Она вспомнила романтическое замечание мистера Дункана и резко остановилась, вынудив остановиться и Алекса.

– Луна светит мне на волосы? – спросила она.

– Да.

– И какими они тебе кажутся?

– Что? – Алекс окончательно растерялся. – Твои волосы?

– Да. Какого они цвета?

– Коричневого.

– Какой оттенок коричневого?

– Очень коричневые.

Ребекка уставилась на Алекса, на этот раз действительно глядя на него, и ей показалось, что перед ней незнакомец, что человек, которого она знала всю жизнь, на самом деле кто-то, кого она вообще не знает.

Ее охватила ярость. Ребекка так разозлилась, что ей захотелось вцепиться Алексу в отвороты шикарного сюртука и трясти, трясти его так, чтобы у него зубы заклацали.

В твердой уверенности, что кажется сумасшедшей, она прошипела:

– Я.брюнетка.

– Что ж, – произнес Алекс, – это, несомненно, все проясняет.

Боль и гнев боролись в Ребекке. Она отпрянула в сторону.

– Замолчи, Алекс. Хотя бы раз в своей презренной жизни просто замолчи к чертовой матери! – Она выругалась впервые в жизни и почувствовала себя при этом просто великолепно. Потом повернулась и пошла в дом.

Глава 8

Эллен бродила по темным коридорам. Похоже, она единственная в этом продуваемом сквозняками особняке не могла уснуть. За последние дни ей пришлось пережить столько потрясений, что она металась между тревогой и радостью и не могла расслабиться, чтобы лечь и уютно устроиться в постели.

Ее сбило с толку появление Джеймса, такое неожиданное и внезапное, и его исчезновение через несколько минут. Вероятность того, что он появится снова, что Эллен обернется и увидит его у себя за спиной, так будоражила, что жизнь превратилась в полнейший хаос.

Эллен не могла думать, не могла общаться с людьми, не могла сосредоточиться. Она была в таком смятении, что предпочитала отсиживаться в своей спальне, что, как она быстро сообразила, отлично помогает избегать лорда Стэнтона.

После той возмутительной попытки соблазнения Эллен находилась в постоянной панике. Она боялась, что наткнется на Алекса в пустой комнате и он снова попытается овладеть ею. И пусть она и через тысячу лет не призналась бы, но то, что он с ней сделал, сильно взволновало ее, и в глубине души Эллен надеялась, что нечто подобное вскоре снова произойдет.

Она хотела Стэнтона в самом сомнительном, непристойном смысле слова. Он распахнул дверь в тайный мир, о существовании которого Эллен и не подозревала, и то, что она обнаружила по ту сторону двери, привело ее в восторг. Ей не хватало силы духа сказать «нет» наслаждению, которое предлагал Алекс, а это значит, что следующая встреча может привести их на дорогу к вечной погибели. Может быть, уже привела.

Она что, с ума сошла?

Эллен собиралась прожить у Лидии и Ребекки до самой свадьбы, но как это возможно, если у нее такие распутные мысли о женихе Ребекки?

Нужно уезжать, причем немедленно, но на это нет денег. У нее совсем нет сбережений, а единственный родственник – Джеймс, осужденный преступник, бежавший от закона. Где он живет – тайна, и все, что она имеет, – это неопределенный адрес, по которому посылает ему записки. Осмелится ли она разделить с братом его судьбу?

А если его снова арестуют? Когда-то давно Эллен видела, как представители закона увели Джеймса в кандалах. Еще раз она этого не переживет. Не лучше ли защитить себя? Избежать страданий?

Да, в хорошенькую заварушку она попала! Тревоги, волнения, и ни единой души, кому можно излить свое горе!

Эллен устала мерить шагами притихший дом, устала в одиночку справляться с безумными мыслями. Она вернулась в свою комнату и уже вошла внутрь, как вдруг подскочила от страха, услышав мужской голос.

– Запри дверь, – приказал лорд Стэнтон, и глупое сердце девушки воспарило от восторга, в то время как сознание пришло в ужас, поняв, что предвещает этот визит, какой грех она может совершить, подстрекаемая Стэнтоном.

Эллен понимала, что не должна повиноваться его приказу, что это наихудшее решение, но тем не менее без колебаний выполнила требование. Пытаясь взять себя в руки, она глубоко вздохнула и спокойно спросила:

– Почему вы сидите тут в темноте?

– Ты бы предпочла, чтобы я зажег лампу?

– Я бы предпочла, чтобы вы вообще не приходили. Вы не можете постоянно заскакивать и выскакивать. А если вас кто-нибудь увидит?

– Думаю, поднялся бы большой шум.

– Прежде всего, я бы потеряла работу.

– Я бы нашел тебе другую. – Алекс пожал плечами, словно работа – пустячная забота.

– В самом деле? Вы очень, очень великодушны.

Эллен прошла к комоду и зажгла свечу, стараясь не показать, как трясутся у нее руки. Наконец фитиль загорелся, и Эллен повернулась к Стэнтону. Он развалился в кресле, скрестив лодыжки. Сюртук и галстук он снял, а верхние пуговицы рубашки расстегнул, так что видна была грудь. Алекс выглядел человеком сомнительным и опасным, вроде пирата или бандита, готовым на любой бесчестный поступок. В его синих глазах сверкало неистовое напряжение, пока взгляд совершал медленное путешествие по телу девушки.

На Эллен нахлынули воспоминания о том, что произошло в прошлый раз. Едва она вспомнила, как стояла перед ним обнаженная, соски ее резко напряглись, и корсет стал ей тесен.

Эллен вспыхнула, когда взгляд Алекса уперся в ее грудь. Несомненно, он тоже припоминал каждый неприличный момент того злосчастного случая.

Алекс выпивал. Принес с собой стакан и бутылку с виски. Как это на него повлияет? Станет ли он более агрессивным? Сердитым? Страстным? Если он станет более любвеобильным, трудно предсказать, чем все закончится.

– Я жду тебя целую вечность, – ошеломил он Эллен. – Где ты была?

– Я умирала с голоду, поэтому пошла стащить что-нибудь в вашем буфете.

Алекс фыркнул, услышав ее честный ответ.

– Тогда мы на равных. Я рылся в твоих вещах.

– Как это грубо.

– Разве?

– Нашли что-нибудь интересное?

– Много чего.

– Например?

– Кто такой Джеймс?

Эллен пошатнулась и начала лихорадочно припоминать содержание письма – она написала его, но еще не отправила. Что она там писала?

– Если вы читаете мою корреспонденцию, вы еще более грубы, чем я предполагала.

– Он твой любовник?

– Мой любовник?

Это прозвучало почти ревниво, и Эллен рассмеялась над нелепостью предположения.

– О да, у меня несколько дюжин обожателей. Они прокрадываются в дом и из дома, когда Лидия не смотрит.

– Ты слишком хорошенькая, чтобы не иметь поклонника, и слишком стара, чтобы ни разу не выйти замуж. Почему ты не была замужем?

– Клянусь, лорд Стэнтон, всякий раз, открыв рот, вы говорите какую-нибудь вопиющую грубость.

– Это справедливый вопрос. Я не вижу ничего невежливого в том, что хочу услышать ответ.

– Не у каждой женщины есть деньги, чтобы выйти замуж.

– То есть все дело в деньгах?

– Конечно, в деньгах. А вы что думали?

– Ты не испытываешь ненависти к мужчинам?

– Ненависть к мужчинам? Вы пьяны?

– Ты бы не отказалась иметь любовника, будь у тебя такая возможность? Если бы тебе дали гарантию, что никто никогда не узнает и тебя не поймают?

– Отказалась бы.

– Почему?

– То, что вы ухлестываете за каждой научившейся ходить женщиной, еще не значит, что я готова вести себя так же нескромно.

Алекс глотнул виски и уставился на нее поверх стакана.

– Кто такой Джеймс?

– Он не представляет собой ничего важного.

– Ты ужасная лгунья, Эллен.

– Не смейте называть меня по имени. Для вас я мисс Дрейк.

– Ну, Эллен, кто же он такой?

Эллен бесило его раздражающее высокомерие, но она попыталась обдумать все возможные ответы, чтобы избежать ловушки. В конце концов, девушка призналась:

– Это мой брат.

– У тебя есть брат? Он тоже изводит тебя, как это часто делает мой?

– Уверена, что мой брат намного хуже вашего.

– Я собираюсь сказать Лидии, что тебе необходима прибавка к жалованью.

– Что? – начала заикаться Эллен, сбитая с толку внезапной сменой темы.

– У тебя всего три платья. Одно еще терпимое, но два других годятся только на тряпки.

– Мне очень нравятся мои платья, – возразила Эллен. Она заработала их – каждый стежок, – терпеливо снося издевки Лидии.

– У тебя только две совершенно изношенные пары обуви. В одной туфле дырка. Еще у тебя две пары чулок, не пригодных для носки, потому что штопок на них уже не сосчитать.

– Вы рылись и в моем белье?

– Да, – признался Алекс без малейших угрызений совести. – Все оно тускло-коричневого цвета, такое провинциально-практичное.

Эллен внимательно посмотрела на Стэнтона, борясь с желанием как следует отчитать его за вторжение в интимную сферу, да только любые упреки будут бессмысленны. Он ограниченный тиран, уверенный, что может поступать, как ему угодно, и действительно может.

– Если вы хотя бы намекнете об этом Лидии, – пригрозила девушка, – это будут ваши последние слова, потому что я удушу вас собственными руками.

– Разве тебе не хочется иметь несколько лишних пенни?

– Если вы с ней об этом заговорите, она сразу поймет, что вы испытываете ко мне повышенный интерес. И как вы будете это объяснять?

– Мне ужасно не нравится это платье, – снова резко сменил тему Стэнтон. – Ты выглядишь в нем безобразно. Цвет ткани сливается с цветом кожи…

– А вы, наверное, считаете себя непревзойденным знатоком женских нарядов?

– Да.

Разумеется, да! Он же развлекается тем, что раздевает женщин! Истинный знаток моды!

– Мне нравится серое, – твердо заявила Эллен. Она не собирается ему рассказывать, что одежду для нее выбирает и покупает Лидия, а та позволяет ей ходить только в сером.

– Если бы я покупал тебе платья, я бы выбрал бледно-лиловый, под цвет твоих глаз. Или красный, чтобы оттенить золото волос.

– Вы всерьез думаете, что я из тех женщин, которые готовы расхаживать в красном?

– Я бы велел тебе надевать его для меня – когда мы останемся наедине.

Эллен сглотнула, внезапно представив себе ту картину интимных отношений, которую он нарисовал. Щеки ее заполыхали, и она с трудом удержалась, чтобы не начать обмахиваться веером.

– Вы страдаете безумными наваждениями. Скажите, ваши приступы сумасшествия часто повторяются?

– У тебя нет никаких вещей, – заметил Стэнтон, не обратив внимания на оскорбление. – Ни одной книги, никаких драгоценностей, даже рисунка в медальоне. Почему?

Эллен вовремя прикусила язычок и не сказала, что почти все ее вещи были отобраны и проданы, чтобы возместить убытки обвинителю Джеймса. Многое являлось частью приданого ее матери и принадлежало семье в течение нескольких поколений, и эта утрата, последовавшая сразу за арестом Джеймса и кончиной отца, заставила ее сильно страдать.

Все последующие годы она старалась не иметь никакого имущества, за исключением некоторых личных вещей матери, чтобы никогда больше не привязываться к кому-либо или к чему-либо.

– Я не помешана на собственности, – огрызнулась девушка, – как некоторые.

– Ты говорила, что мы с тобой уже встречались.

– Это не было встречей. Просто кто-то сказал мне, кто вы такой, и я видела вас издалека.

– Юношей я знавал семейство по фамилии Дрейк. В Суррее. Отец семейства был управляющим в имении моего друга. Вы не родственники?

– У меня нет никакой родни в Суррее, – чистая правда вот уже десять лет, – так что я уверена, что не знаю их.

Стэнтон снова внимательно посмотрел на Эллен, оценивая выражение ее лица, пробираясь сквозь нагроможденную ею ложь, и его ухмылка дала Эллен понять, что он не поверил ее россказням.

– Почему у тебя столько секретов?

– Если бы у меня были секреты – а их на самом деле нет, – с чего бы мне быть такой дурой, чтобы выкладывать их вам?

– Действительно, с чего?

Стэнтон поднялся с кресла и в три шага пересек маленькую комнатку, оказавшись вплотную к Эллен. Его близость вызвала в ней такую жаркую волну возбуждения, что закружилась голова. Эллен понимала, что поддаваться нельзя, но как может такое страстное желание быть неправильным? Всем сердцем и душой жаждала она обрушиться в геенну огненную, воспламененную Стэнтоном. Жизнь ее, пусть и не по вине самой девушки, совершила грозный поворот. У нее было так мало удовольствий, так мало поводов для праздника… Неужели земной шар перестанет вращаться, если она эгоистично и страстно протянет руку и ухватит частицу счастья?

Эллен всегда была послушна долгу, была старательной и честной. Она никогда не желала больше, чем у нее было, никогда не оплакивала свои беды, и что ей это дало? Ничего! Она всего-навсего старая дева без гроша в кармане, без прошлого и без будущего. Неужели она не заслужила, чтобы с ней произошло хоть что-то хорошее?

А что, если… Пленительная перспектива поманила и овладела девушкой. Что, если она осмелится? Что, если пойдет по дороге, на которую ее подталкивает Алекс?

Нет сомнений, когда она надоест Стэнтону, ее ждут страдания и одиночество. Эллен никогда ничего не делала наполовину, поэтому она, вероятно, полюбит его. Безответно.

Даже если Стэнтон увлечется ею, он все равно не откажется от брака с Ребеккой, да Эллен и сама этого хочет. И она никогда больше его не увидит. Она уйдет от Лидии и останется одна, отдастся на волю судьбы и попытается обосноваться где-нибудь в другом месте. Она будет отчаявшейся и несчастной, но сохранит воспоминания о времени, проведенном с ним.

Внезапно Эллен показалось, что за такие воспоминания можно заплатить любую цену…

Стэнтон провел пальцем по ее губам.

– Будь моей любовницей, Эллен.

– Я не знаю, что это значит.

– Я покажу тебе.

– Мне страшно.

– Это будет чудесно, – пообещал он. – Я сделаю это чудесным.

– Поклянись, что никогда меня не обидишь. – Понятно, что ей не получить положительного ответа на свою глупую просьбу, но нужно притвориться, что это возможно. – Я не вынесу, если ты так поступишь.

– Никогда, – прошептал он. – Я никогда не смогу обидеть тебя.

Он наклонился и поцеловал девушку, и она застонала от восторга. Тело ее было охвачено желанием, исполнено гнетом и мукой, которые требовали выхода, и Эллен обвила Стэнтона руками и притянула к себе.

Алекс обнял ее еще крепче, его язык проник ей в рот, пальцы потонули в волосах. Стэнтон вынул гребни и отбросил их на пол, а затем распустил длинные локоны Эллен. Стэнтон прижал девушку к стене, подхватил ее под ягодицы и приподнял.

Юбка задралась, и Эллен обнаружила, что сидит у Алекса на бедрах, плотно прижатая к его телу. Ее лоно соприкасалось с его мужским естеством, грубый ворс брюк терся о ее бедра, когда Стэнтон ритмично двигался.

Эллен походила на цветок, раскрывающийся ему навстречу. В груди трепетало, промежность увлажнилась от желания, а бедра откликались, повторяя движения Стэнтона.

– Ты хоть немного представляешь, – спросил он, – чем занимаются мужчина и женщина, оставшись наедине, вот как сейчас?

– Нет, Научи меня всему.

Стэнтон повернулся и понес Эллен на кровать, положил ее и сам лег сверху. Она еще могла отказаться, могла начать протестовать, но не сделала этого. Ей казалось, что посреди комнаты провели линию – черту между правильным и неправильным, между грехом и нравственностью. Эллен пересекла эту черту вместе со Стэнтоном и оказалась так далеко на другой стороне, что уже не смогла бы вернуться к той себе, какой она была раньше. Но ей было наплевать и на свою прежнюю репутацию, и на прежние стремления, и на прежнее поведение. Было только здесь и сейчас – и то, что будет потом. Когда все закончится, кем – и чем – она станет?

Алекс был тяжелым, его вес вжимал Эллен в матрац, но ей было все равно. Стэнтон был желанным и близким, и она не испытывала ничего неестественного или неловкого, как опасалась. Казалось, ей предназначено быть с ним, словно она всю свою жизнь стремилась именно к этому, не сознавая, чего хочет.

Стэнтон смотрел на нее, и в его взгляде была суровость и одновременно нежность, восхитившая Эллен. Она могла бы лежать так целую вечность, просто глядя на него и купаясь в этой нежности.

– Я так рад, что ты сказала «да», – пробормотал он.

– Это ужасно, что я согласилась. Ты сокрушил мой здравый смысл. Я не могу тебе отказать.

– А зачем отказывать?

– Потому что ничего, кроме забот, ты мне не принесешь.

– Я постараюсь оправдать твои заниженные ожидания. – Стэнтон криво усмехнулся. – Мы будем действовать не спеша.

– Ни в коем случае!

– Я хочу трогать тебя везде. Я хочу всю тебя целовать.

– Это прекратит боль? Внутри?

– Ты несчастна?

– Да, невежа! Я не знаю, что именно причиняет мне боль, но это твоя вина, и я требую, чтобы ты исцелил меня. Немедленно!

– Всему свое время, моя маленькая лиска, всему свое время.

Стэнтон увлек ее за собой в бурный прилив экстаза, и она с радостью последовала за ним. Его умелые пальцы двигались проворно, и прежде чем Эллен успела что-то сообразить, он уже расстегнул и платье, и корсет и дергал завязки на сорочке.

Эллен была охвачена предвкушением, ее соски затвердели, превратившись в болезненные бутоны. Ее нетерпение нарастало, и она едва не опозорилась, чуть не начав умолять Алекса поторопиться. Наконец груди ее обнажились. Стэнтон уютно пристроился рядом, охватил один сосок губами, и она застонала от мучительного восторга.

Алекс посасывал сосок, доводя Эллен до безумия, она извивалась и корчилась, стремясь избежать атаки и одновременно приблизиться к ней. Стэнтон понемногу задирал ей юбку, его рука блуждала по икре девушки, потом по бедру. Эллен инстинктивно угадала, куда он стремится, и поняла, что скоро наступит облегчение, поэтому не просила его остановиться.

– Ты такая влажная, – произнес он.

– Почему? Что со мной происходит? – Он уже водил рукой по ее расселине, играя с ней, и Эллен извивалась и стонала. – Пожалуйста… пожалей меня!

Внезапно два его пальца скользнули внутрь. Они подошли идеально, словно были созданы для того, чтобы он ласкал ее именно так. Он двигал пальцами вперед и назад, вперед и назад.

– Сейчас, – уговаривал он. – Расслабься.

– Мне кажется, я сейчас взорвусь!

– Взорвешься.

Эллен не представляла, о чем он говорит, но она и правда чувствовала, что сейчас произойдет что-то похожее на взрыв.

– Когда же это кончится? – взмолилась она. – Я больше не могу.

– Уже почти все.

Он извлек пальцы наружу и нажал на какое-то местечко, о котором девушка и не подозревала. Ей показалось, что вся вселенная сосредоточена там. Алекс нажал раз, другой, третий – и Эллен словно рухнула с невидимого обрыва. Тело находилось в свободном падении, а дух воспарил к небесам.

Кто-то закричал, и Эллен была уверена, что это она сама, хотя все это так ошеломило ее, что она не могла бы сказать ничего определенного. Наслаждение, как по спирали, несло ее все выше и выше, до мучительного предела, до своего пика – и начало спадать.

Лежа в объятиях Стэнтона, Эллен опускалась вниз, постепенно приходя в себя. Алекс был горд и доволен собой, словно открыл ей все тайны мира. В известном смысле так оно и было.

– Что это было? – Эллен пыталась обрести обычную уверенность в себе, но не получалось. Она лежала почти нагая, лиф и подол платья оказались на талии, грудь и чресла были открыты прохладному ночному воздуху.

Стэнтон наклонился к ней, щекоча теплым дыханием ухо.

– Французы называют это petit mort.

Эллен задумалась над иностранными словами, а когда расшифровала их, вздрогнула – настолько точным оказалось их значение.

– Маленькая смерть?

– Да.

– А ты можешь сделать так, чтобы она наступила еще раз?

– Красавица моя, я могу сделать так, что она наступит столько раз, сколько ты пожелаешь.

Эллен откинулась на подушку, глядя в потолок, и ощутила укол тревоги. Ее тело так хотело повторения, что ей показалось, будто она попробовала опиум и стала зависеть от него после первого же раза.

Какие силы она привела в действие? Как быстро все это выйдет из-под контроля?

Эллен посмотрела на Стэнтона:

– Это и есть тайна супружеского ложа?

– Одна из них.

– Есть и другие?

– Много.

Эллен пришла в ужас. Пока они переберут их все, у нее не останется никаких колебаний и самоуважения тоже. Чтобы повторить пережитое, она с радостью согласится на любое, самое постыдное поведение.

Ничего удивительного, что девушек так тщательно берегут и обязательно сопровождают. Их нужно всячески удерживать от познания правды! Если бы она раньше хоть немного представляла, что можно так разнузданно наслаждаться с мужчиной, трудно предположить, какую дорожку она бы выбрала!

Неожиданно для себя Эллен зевнула.

– Я так устала.

– Наслаждение может истощить силы.

– Мне необходимо вздремнуть. Всего минуточку.

– Обязательно, – согласился Алекс. – Нужно отдохнуть для следующего раунда.

Эллен быстро задремала – она чувствовала себя обессиленной.

– Только никуда не уходи, – пробормотала она.

– Не уйду. Когда ты проснешься, я буду здесь.

Стэнтон поправлял ее одежду – опустил юбку, расправил сорочку. В изножье кровати лежало вязаное покрывало. Алекс расправил его и сделал для них уютный кокон. Эллен тесно прижалась к нему.

Она еще никогда не чувствовала себя такой защищенной. Девушка улыбнулась и уснула, слишком уставшая для того, чтобы задуматься, как она посмотрит Стэнтону в глаза на следующий день.

Глава 9

Сюзетт Дюбуа расшнуровала корсет, прислушиваясь, не подошел ли уже к гримерке Николас Маршалл. Он стоял в коридоре и до, и после каждого спектакля, поэтому Сюзетт ждала его прихода, собираясь устроить ему шикарное представление. Он сущий болван – собственно, как и все мужчины, но он богаче многих других, без пяти минут граф, и так отчаянно ее хочет. Встреча с ним – лучшее, что с ней случилось после того, как она десятилетней девочкой перебралась в Лондон. Фортуна была благосклонна к ней, не то, что к другим женщинам, прибывающим в большой город в поисках славы и удачи. Рыжеволосая и зеленоглазая, с соблазнительной фигурой и обворожительным лицом, Сюзетт выглядела экзотично и ярко, чем пленяла каждого мужчину, с которым заговаривала. Умение изображать французский акцент тоже оказалось нелишним. Она стала очень популярной среди публики, выкладывавшей свои с трудом заработанные монеты, чтобы посмотреть, как французская актриса поет и танцует, но Сюзетт не собиралась работать всю жизнь. Собственно, она намеревалась прекратить работу уже в ближайшие несколько дней, если сумеет решить денежный вопрос.

Целую вечность Сюзетт охотилась на богатого покровителя и теперь была, как никогда, близка к цели. Ник собирался осуществить все ее мечты. Он прикидывался нищим, но на самом деле был членом чертовски богатой семьи и непременно сумеет раздобыть деньги, которые требует Сюзетт. Она уже представляла себе долгие годы обеспеченной жизни, если сойдется с Николасом. У нее будут великолепный особняк, огромное содержание, шикарные наряды и вкусная еда. Она станет центром полусвета. Люди будут толпами ходить на ее вечеринки, будут добиваться ее дружбы в надежде, что она поможет им стать ближе к Нику и к награде, ждущей того, кто с ним знаком.

Сюзетт алчно улыбнулась. Она получит все это. И очень скоро.

В гримерку ввалилась ее старшая сестра Пег и заныла:

– Нелл, где мои чулки, которые ты одалживала?

– Тихо! – рассердилась актриса. – Ник может явиться в любую секунду. Называй меня Сюзетт.

– Сюзетт! – проворчала Пег. – Ты была для меня Нелл целых двадцать проклятых лет. Я не собираюсь меняться теперь, поздно уже.

– Тебе нужны деньги, которые я обещала, или нет?

– Конечно, нужны.

– Значит, называй меня Сюзетт – или катись отсюда!

Их отец – красавчик аферист – был французом. Он прожил с ними ровно столько, сколько потребовалось, чтобы дети немного научились его языку и переняли привычки, а потом исчез.

После того как он их бросил, мать умерла родами. Братьев и сестер Нелл раскидало на все четыре стороны, а они с Пег отправились искать заработка. Пег проклинала папашу на все лады, а вот Нелл тихонько благодарила за стиль и обаяние, которые унаследовала от него. Яркость и броскость помогли ей далеко продвинуться в этой жизни, и она продвинется еще дальше.

Послышались шаги, и обе замолчали. Пег вопросительно подняла бровь, и Нелл кивнула. Наверняка Ник.

– Встань за моим креслом, – прошипела она, уселась и немного поерзала, чтобы предоставить Нику лучший обзор. Потом сорвала корсет и швырнула его на пол.

На ней остались только панталончики с рюшками и оборочками и туфли на каблуках, доводившие Ника до безумия, а вот грудь была обнажена.

Девушки подождали немного, желая убедиться, что Ник подглядывает в щелку, потом Нелл положила руки Пег себе на грудь. Сестра начала поглаживать грудь, а Нелл извивалась в притворном экстазе.

Они с сестрой не были новичками в подобных играх и с готовностью развлекались вдвоем – если цена подходила. За деньги они были готовы сделать все, что угодно, и частенько удовлетворяли эксцентричные плотские прихоти разных джентльменов из высшего общества. Обе быстро сообразили, как возбуждаются мужчины, наблюдая за двумя женщинами, и как быстро их вожделение начинает перевешивать здравый смысл. А Ник был такой легкой добычей! Когда Нелл окончательно разберется с ним, он будет готов сделать все, что угодно, лишь бы купить ее благосклонность.

– О, cheri, о, Пег, – выдохнула Нелл. – Я обожаю то, что ты со мной делаешь.

– Не могу устоять перед тобой, Сюзетт, – заявила Пег, едва удержавшись от хихиканья. – Даже если это неправильно, даже если это стыдно, я не могу устоять.

– Потрогай меня, Пег. Ты же знаешь, как мне это нравится.

Пег обогнула кресло и опустилась перед Нелл на колени. Они страстно поцеловались, сплетя языки. Разомкнув объятия, Пег запустила руку в панталончики Нелл и начала гладить ее лоно. Нелл изогнулась, усиливая ее толчки, постанывая и вздыхая с большим наслаждением.

– Ты такая чудесная, – пробормотала Пег, засовывая шаловливый палец в «ножны» Нелл.

– Для тебя, Пег. Только для тебя.

В восторге от любовных талантов Пег, Нелл притянула ее к соску. Пег была потрясающей любовницей, и Нелл пожалела, что у них нет нескольких минут, чтобы закончить начатое.

– Ты всегда будешь моей, правда, Сюзетт? – неистово воскликнула Пег. – Я не позволю ни одному мужчине прикоснуться к тебе! Не теперь, когда ты показала мне, как это может быть между нами!

– Я твоя, Пег! Твоя навеки!

Тут Ник не выдержал и ворвался в уборную. Пег и Нелл изумленно оглянулись, и Пег изобразила великолепную сцену. Делая вид, что ужасно испугана, она неуверенно поднялась, а Нелл схватила костюм, прикрывая роскошную наготу, запретную для Ника до тех пор, пока он не заплатит сполна.

– Прошу прощения, милорд, – запинаясь пробормотала Пег, делая вид, что приняла Ника за титулованного аристократа, – она понимала, что это заставит его важничать еще сильнее. – Я не подозревала, что там кто-то стоит.

– Чертовски точно, не подозревала, ты, поганая извращенка! – рявкнул Ник. – Убирайся прочь, пока я не позвал полицейских и тебя не арестовали за разврат!

– Прошу вас, сэр, не нужно, – взмолилась Пег. – Я порядочная девушка, честное слово. Сюзетт просто… просто… – Она закрыла лицо руками, театрально запричитала и выбежала прочь.

Нелл и Николас смотрели ей вслед. В Нике бушевали гнев и возбуждение. Открывшаяся сцена сильно взволновала его, и он еще больше, чем раньше, захотел сделать Сюзетт любовницей.

– Почему ты опять здесь? – сердито спросила Нелл. – Я велела тебе не возвращаться.

– А я сказал, что ты не сможешь прогнать меня. – Ник схватил ее и встряхнул. – Не желаю, чтобы ты позорилась с этой потаскушкой, понятно?

– Я люблю Пег, – заявила Сюзетт. – Я не могу без нее жить!

– Если тебе пришла охота, получишь между ног моего жеребца, а не паршивые пальцы какой-то шлюхи!

– Ты не имеешь права приказывать мне!

– Я получу это право, – пообещал Ник. – Очень скоро.

Нелл отступила от него на шаг, так, чтобы он не заметил ее довольную улыбку.

– Это значит, что ты нашел деньги?

– Я… я… да.

– И что ты сделал? Ограбил банк?

– Я собираюсь жениться.

– В самом деле? – съязвила она. – Что-то я не слышала сплетен, что вы, ваше великолепие, обручились.

– Это еще… не официально.

– Ха! Значит, это не что иное, как вранье. Такое ты говорил и раньше.

– На этот раз я серьезен.

– Ну разумеется. – Нелл закатила глаза к потолку, а потом фальшиво посочувствовала: – Брось это, mon ami! Ты не можешь меня содержать. Ты никогда не сможешь меня содержать. Перестань терзать себя.

– О помолвке объявят завтра, – поклялся Николас.

– Завтра?

– Да.

В это время помощник режиссера начал вызывать актеров – вот-вот должен был подняться занавес.

– Мне пора, – заявила Нелл. – Наш спор окончен.

Она протиснулась мимо Николаса, и тут он ее ошарашил, сунув руку в кошель и вытащив вычурный браслет. Николас схватил Сюзетт за руку и застегнул браслет у нее на запястье. Актриса поспешно прикинула его стоимость.

Браслет казался настоящим – золотая полоска с огромными красными камнями, вроде бы рубинами. Похоже, стоит целое состояние, и Нелл начала строить догадки: откуда Ник его взял? Украл? Неужели до такой степени одержим ею? Здорово, если так!

Что ж, по всей видимости, Ник – или кто там расстался с браслетом – не очень сильно привязан к хорошенькой безделушке. Если он настоящий, Нелл продаст камни за наличные, а себе закажет точную копию, чтобы носить украшение в присутствии Ника.

– Что это? – скривилась она, глядя на браслет так, словно это была самая уродливая вещь на свете.

– Считай это начальным взносом за те услуги, которые я потребую от тебя в будущем. Может, я приглашу тебя и твою придурковатую подружку присоединиться ко мне в постели. Вместе! – И, словно Сюзетт должна была испугаться или с омерзением отшатнуться, с вожделением заухмылялся.

– Чтобы я согласилась, потребуется больше, чем эти жалкие камушки.

– Будет и больше. Завтра. У тебя будет денег больше, чем ты сможешь потратить.

– Это ты так говоришь.

– Это я знаю, – огрызнулся Ник.

Его убежденность заставила Сюзетт думать, что, может, он и вправду вот-вот вступит в брак, хотя она не могла представить себе, какая женщина в здравом уме согласится выйти за него. Он, конечно, довольно привлекателен, и семья у него известная, но у него столько отвратительных качеств. Кто его сможет вытерпеть?

Неужели он изнасиловал кого-нибудь? Обесчестил девушку против ее воли? Если да, то это впечатляет. Она и не думала, что у него хватит храбрости на такой подлый поступок.

Помощник режиссера окликнул Нелл еще раз, и актриса поспешила на сцену. Новый браслет сверкал под светом прожекторов.

– Ты когда-нибудь любила?

– Я? – Эллен хмыкнула и начала тасовать карты, не в силах взглянуть Ребекке в глаза и испытывая потребность чем-нибудь занять руки.

Из-за постыдных свиданий с Алексом было просто невыносимо находиться рядом с Ребеккой, и Эллен всячески уклонялась от светской жизни общества. Если Ребекка узнает, как она ее предала, это будет сокрушительным ударом, и все же Эллен не могла прекратить эту пылкую связь. Но как унизительно было сознавать, что она падшая женщина с настолько слабым характером и нравственными устоями, что поддалась на уговоры первого же мужчины, проявившего к ней интерес.

Правда, он был куда заметнее и энергичнее, чем следует мужчине, поэтому ей не стоит ругать себя так беспощадно. Какая женщина смогла бы устоять перед таким обаянием и очарованием? Учитывая обстоятельства, кто вел бы себя лучше, чем она? Чтобы остаться к нему равнодушной, Эллен должна была быть сделана из камня, во всяком случае, именно так она оправдывала свое недостойное поведение.

– Почему ты смеешься? – спросила Ребекка.

– Потому что ты глупышка.

– Почему это?

– Ну кто меня полюбит?

– Какой-нибудь счастливчик, и ты это знаешь, – ласково ответила Ребекка. – Но я говорю не о мужчинах, любивших тебя. Мне интересно, любила ли ты сама.

– Была ли у меня пылкая безответная amour?

– Да.

Эллен немного подумала.

– Был один юноша в мои шестнадцать.

– Ты сходила по нему с ума?

– Тогда мне казалось, что да.

– Но на самом деле нет?

– Ну, у него были огромнейшие голубые глаза, но я думаю, что его ослепляла страсть скорее к коням, чем ко мне. И к соседской девушке – очень богатой.

– Значит, ты не сумеешь описать мне признаки.

– Признаки чего?

– Должны же быть какие-то признаки, чтобы помочь женщине понять, любовь ли это.

– Наверное, должны, – согласилась Эллен. – Разве поэты не пишут про лихорадочно бьющийся пульс и постоянное томление?

Ребекка прижала два пальца к шее и послушала пульс.

– Едва бьется.

– Может быть, твой innamorato[1] должен быть рядом, чтобы появилась какая-то физическая реакция?

Ребекка долго смотрела в окно, потом произнесла:

– Как по-твоему, Алекс меня любит?

– Лорд Стэнтон?

– Да.

Эллен тревожно заерзала. Это была мрачная трясина, в которую ей совсем не хотелось углубляться. Как ни ответь – все плохо. Она так скомпрометировала себя связью со Стэнтоном, что не могла дать ценного совета.

Кошмар выбора вдруг обрушился на нее, как кирпичи, выпадающие из стены. Нужно бежать, спрятаться там, где ее никто не знает, где никто никогда не раскроет дурацкое положение, в которое она сама себя поставила.

Однако мысль об отъезде настолько огорчала Эллен, что она не могла ее как следует обдумать. Она слишком привязалась к Стэнтону, таким постыдным образом зациклилась на нем, что и помыслить не могла о разрыве. Если она уедет, то уже никогда его не увидит. Он – единственное хорошее событие в ее жалкой жизни, и она слишком влюблена в него, пусть это и глупо, и не сможет уйти.

Эллен всегда считала себя личностью умной и рассудительной. Как она сумела так запутаться?

Очень ласково она спросила:

– Разве имеет какое-то значение, любит он тебя или нет?

– Думаю, нет, но разве не чудесно было бы, если бы любил?

– Значит, никакой разницы нет? Ты ведь все равно выйдешь за него.

– Я могла бы быть более счастливой, – печально призналась Ребекка.

– Так ты… несчастна? – осмелилась спросить Эллен.

Вопрос вырвал Ребекку из ее странного настроения.

– Конечно же, я счастлива! – Она отмахнулась от всех своих предыдущих слов. – Не обращай внимания. Я устала, поэтому немного несдержанна.

– Да, ты ужасно занята, – согласилась Эллен. – Все эти званые вечера так изматывают. Тебе нужно сегодня остаться дома и отдохнуть.

– Пожалуй, я так и сделаю. – Ребекка посидела еще чуточку, а потом ушла с видом растерянным и страдальческим.

– И что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Ну, я… ну, я…

Лидия смотрела, как Николас заикался и мямлил, не давая Алексу прямого ответа, и кипела от бешенства. После того как Николас ее изнасиловал, прошло уже много дней, и она как на иголках ждала, когда же он поговорит с Алексом, чтобы приступить к свадебным приготовлениям.

Но признания так и не последовало, поэтому она решила взять дело в свои руки и сама отыскала Алекса.

Было болезненно очевидно, что этот шут вообразил, будто может изнасиловать ее и отойти в сторону, не расплатившись. Осознание того, что он и не собирался жениться, привело Лидию в такое бешенство, что она едва удерживалась, чтобы не вскочить и не накинуться на него с кулаками.

Он еще поймет, что зря не принимал ее в расчет!

Всю жизнь мужчины оскорбляли, обижали и недооценивали ее, а хуже всех был отец. Этот старый придурок узнал – и очень жестоким способом, – как опасно перечить Лидии. Николас тоже узнает.

– Это было ужасно, кузен Алекс, – вмешалась она, когда в разговоре наступила пауза. – Если Николас хотел сочетаться со мной браком, я не понимаю, почему мы просто не обговорили этого. А он вместо этого решил, что… что…

– Не нужно вдаваться в подробности, Лидия, – сурово отозвался Алекс. – Я верю вам на слово. – И сердито уставился на брата: – Я просто хочу услышать ответ Николаса.

Николас смертельно побледнел. Он встал, подошел к буфету, налил себе бренди и выпил. Когда он повернулся к ним, его губы искривила жалкая, фальшивая улыбка.

– Надо полагать, должна состояться свадьба.

– Это ты не мне говори! – рявкнул Алекс. – Скажи это Лидии!

Николас сглотнул и задрожал. Он смотрел не на Лидию, а куда-то поверх ее плеча.

– Лидия, моя старая, добрая девочка, что скажешь?

Лидия пристально вгляделась в него. Он называет эту жалкую фразочку предложением? Замужество должно было стать ее звездным часом, ее блестящим достижением, но, как и все остальные мужчины в ее прошлом, Николас все испортил.

Она встала, так крепко вцепившись в свою трость, что костяшки пальцев побелели.

– Я не старая и не девочка, – мрачно буркнула она. – Советую впредь быть мудрее и не забывать об этом. Но да, я выйду за тебя замуж.

Колени Николаса подогнулись, и он упал в ближайшее кресло.

– Когда вы будете готовы? – спросил Алекс у Лидии.

– Через месяц.

– Месяц? – прохрипел Николас.

– Да, – твердо ответила она.

– Значит, все решено, – сказал Алекс.

– Мой адвокат займется контрактом, – солгала Лидия. Она собиралась сама составить каждый хитрый и коварный пункт.

– А я выясню все насчет специальной лицензии. Церемонию придется провести здесь, в доме.

– Не в церкви? – Лидия пришла в ужас. Ее «падение» означает, что ей не удастся пройти по проходу в церкви, не удастся побыть застенчивой невестой. Еще один грех в копилку Николаса.

– Это будет более подобающим.

– Согласна с тобой. – Она была взбешена сильнее, чем когда-либо. – Я займусь приготовлениями.

– Сообщите мне, если вам что-нибудь потребуется, – мило предложил Алекс.

– Обязательно.

Лидия пошла из комнаты, стуча тростью по полу и не глядя на Николаса, который, похоже, погрузился в панический ступор. Она прошла по коридору, завернула за угол и, скрывшись из виду, злобно ухмыльнулась.

Николас надеется, что сумеет наложить лапы на ее состояние, но он понятия не имеет, как тщательно она обезопасила свои финансы. Потребовалось много лет хитрых манипуляций, чтобы отобрать деньги у отца, и Лидия не собиралась расставаться ни с единым фартингом.

Она знала о деньгах больше – как их добывать, как их утаивать, – чем самый скупой банкир. Николас не сумеет получить и пенни без ее разрешения. Интересно, через какие обручи он будет прыгать, чтобы сделать ее счастливой?

Как забавно будет выяснить это!

Глава 10

– Я здесь.

Голос Джеймса раздался из темноты, и Ребекка подскочила от неожиданности. Никого не увидев, она прошептала:

– Где?

– Здесь.

Ребекка повернулась, и их пальцы переплелись. Ощутив тепло его кожи сквозь кружево перчатки, Ребекка затрепетала от волнения, обрадовавшись сильнее, чем следовало бы, и не захотела сопротивляться охватившему ее ликованию.

Встречаться с ним было неправильно, но Ребекка ничего не могла с собой поделать. Когда она получила его записку с предложением выбраться из дома в полночь, ей показалось, что это связывает ее с тем захватывающим миром, в котором она мечтала жить, – в отличие от того размеренного, скучного мирка, в котором обитала на самом деле. В особняке Алекса она сходила с ума, чувствуя такое разочарование, что ей частенько хотелось бежать оттуда, ни разу не оглянувшись.

Джеймс олицетворял собой все то, что ей было недоступно: волнение, риск, опасность, – и Ребекка твердо решила получить от этого странного знакомства максимум удовольствия. Ей надоело быть пай-девочкой и вести себя в точности так, как полагается. Она собиралась хоть раз в жизни совершить что-нибудь нетипичное для себя, что-нибудь из ряда вон выходящее.

Обручение вот-вот станет реальностью, а после этого она потеряет какую-то частицу себя, и будет принадлежать Алексу. У Ребекки возникло глупое, давящее впечатление, что она упускает свой шанс на счастье, и ее мучила сильнейшая потребность цепляться за любую возможность, словно это единственная радость в жизни. После венчания ее ждет обыденность, и супружество не изменит ее жизнь ни на йоту. А сейчас она свободна, и она вовсе не скучная и занудливая Ребекка Бертон, а бесстрашная и уверенная в себе женщина, готовая на любой рискованный поступок.

Джеймс вел ее по переулку, словно у него было зрение, как у кота. Вскоре они вышли на более освещенную улицу, где стояла его карета. Ребекка всмотрелась в нее в поисках герба, могущего пролить свет на его семью или личность, но ничего не обнаружила. Высокий светловолосый лакей в нарядной красной ливрее подержал дверцу и помог девушке подняться по ступенькам. Джеймс взобрался следом, и, прежде чем успел сесть, кучер щелкнул хлыстом, и лошади пустились быстрым галопом. Джеймс потерял равновесие и упал на Ребекку.

Раньше ее бы потрясло такое резкое столкновение, но теперь она решила, что не позволит правилам этикета влиять на свое поведение. Ребекка твердо вознамерилась двигаться вперед. Пусть Джеймс считает ее страстной, безрассудной женщиной, которой ей так хотелось быть.

– Не могу поверить, что вы пришли. – Он рассмеялся и обнял девушку.

– Я и сама не верю. – Этот рискованный выход был самым шокирующим и неожиданным поступком в ее жизни.

– Я думал, вы скажете «нет». – Джеймс подхватил Ребекку и посадил себе на колени так легко, словно она весила не больше пушинки. Новые ощущения потрясли девушку. Ягодицы ее упирались ему в промежность, бедра прижимались к его бедрам, и Ребекку поражало, насколько это захватывающее ощущение – находиться в такой близости от него. Каждая клеточка ее тела трепетала от предвкушения, и казалось, что может произойти любое, самое необыкновенное событие.

Джеймс развязал на ней плащ, тот соскользнул с плеч, и Ребекка задрожала, но вовсе не от холода. Джеймс мгновенно понял, взял одеяло и укутал их обоих.

– Куда мы едем? – спросила девушка.

– На поздний ужин у меня на квартире. – Заметив ее нерешительность, Джеймс добавил: – Я не думаю, что нам следует показываться на людях.

– Это верно.

– Полагаю, мы могли бы всю ночь кататься, но уже прохладно, а мне бы не хотелось, чтобы вы испытывали неудобства.

– Пусть будет ваше жилище.

Ребекка улыбнулась, ошеломленная собственными словами. Ее визит к нему домой – это в высшей степени скандально, и она не понимала, что за силы ее пришпоривают, однако обуздать их не могла.

Она не откажется от этого приключения, даже если оно убьет ее!

Джеймс потянул Ребекку вперед, и ее грудь прижалась к его. Соски внезапно отвердели, и каждый раз, когда карета подпрыгивала, Ребекка терлась грудью о Джеймса. Она и не догадывалась, что у нее такая чувствительная грудь, не знала, что подобное прикосновение к мужчине может так волновать, и испугалась силы своего возбуждения. Ее мучило отчаянное желание сорвать с себя корсет и сорочку, и пусть бы Джеймс поласкал эти мягкие холмы, чтобы облегчить болезненное томление. Настойчивость этого желания ужасала, и нужно было держать себя в руках, чтобы не натворить чего-нибудь неподобающего.

Как удалось Джеймсу внушить ей такое безрассудство? Почему она позволяет ему делать это? Он сделал так, что она готова совершить своего рода самосожжение, из которого не будет возврата. Ребекка предполагала, что это будет обычная увеселительная прогулка, безобидный флирт, но теперь так сложно делать вид, что это пустяки. Джеймс разбудил в ней стремления, которых она не постигала и которые ей не особенно нравились, и если она не будет осторожной, он заставит ее забыть о своем положении – и о его тоже. Ребекка связана с Алексом, и никто не может этого изменить, даже лихой и дерзкий незнакомец, увлекшийся ею совершенно беспричинно.

Карета загрохотала, останавливаясь, и Джеймс выглянул в окно.

– Мы на месте, – сказал он.

– Так быстро?

Он угадал тревогу девушки и потерся носом о ее щеку.

– Не бойтесь.

– Я и не боюсь.

Дверца кареты распахнулась, Ребекку быстро вывели наружу, подвели к лестнице и велели подниматься наверх. Она ощутила запах реки и мельком увидела корабельные мачты. Стало быть, они недалеко от доков, но, где бы это ни было, она ни за что не отыщет это место при дневном свете. Вскоре девушку ввели в гостиную, где стоял диван, имелись книжные полки, кружевные занавески и картины на стенах. Нормальная меблировка развеяла ее тревогу. Похоже, Джеймс – джентльмен с кое-какими средствами.

За этой комнатой Ребекка заметила спальню, а в ней кровать с резной спинкой. Сердце Ребекки затрепетало, и она быстро отвернулась, сделав вид, что спальни не существует.

Кто-то подготовил комнату к их прибытию. В камине пылал огонь, свечи создавали соответствующее настроение. Перед камином располагался стол, накрытый белой скатертью с салфетками, уставленный фарфором и сверкающим серебром. На столе стоял букет цветов. Рядом два удобных стула, на столе – еда и вино.

Зрелище было самое романтичное, и Ребекку снова начали терзать мысли о том, какую однообразную жизнь она ведет и как мало внимания уделяет ей Алекс. Они никогда не ужинали наедине, и это ее внезапно ужасно разозлило, но девушка подавила взрыв негодования. Нечего Алексу совать нос в ее необыкновенное свидание.

Ребекка услышала, как Джеймс закрыл и запер дверь, но не стала беспокоиться из-за того, что они остались вдвоем. Не важно, что может произойти, она сама сделала свой выбор, и все будет чудесно.

Джеймс подошел к ней сзади, снял с нее плащ и повесил его на крючок. Ребекка ощущала на себе взгляд Джеймса и гадала – что же он видит? Он казался ей человеком, любящим жизнь и, разумеется, женщин. Ребекка представляла роскошных, экзотических дам, навещающих Джеймса на этой квартире… Они наверняка знали, как полагается одеваться на такое свидание.

Сама Ребекка, одеваясь, испытала большие затруднения. Нельзя было вызывать подозрения, поэтому горничная помогла ей переодеться ко сну и лечь, а после ее ухода Ребекка встала и выбрала практичное платье, которое могла надеть без посторонней помощи.

Еще большей проблемой оказались волосы. Она не умела закалывать их сама, поэтому темные локоны остались заплетены в косу.

– Я хочу, чтобы вы распустили волосы, – произнес Джеймс. – Можно развязать ленту?

Просьба удивила Ребекку. С того дня, как ей исполнилось двенадцать и она начала носить корсеты, ни один мужчина не видел ее распущенных волос. Мысль о том, чтобы дать ему разрешение, тревожила, но Ребекка твердо вознамерилась опробовать любую новую возможность.

– Я не возражаю, – сказала она.

Джеймс развязал ленту, и длинная масса волос заструилась по спине Ребекки. Он наклонился и слегка потерся о ее шею, отчего по рукам девушки побежали мурашки.

– Вы такая красивая.

– О, Джеймс…

Ребекка теряла с ним дар речи, поэтому просто протянула руку и погладила его по щеке. Джеймс поцеловал ее ладонь, и от этого простого жеста у Ребекки ослабели колени. Джеймс повернул ее к себе лицом, расстегнул на ее руке перчатки и снял их, что тоже было непривычным ощущением.

Она никогда не обнажала рук, и хотя это было глупо, ей показалось, что она полураздета. И снова Джеймс мгновенно заметил ее беспокойство и поспешил успокоить ее.

– У вас дивная кожа, – произнес он. – Такая гладкая и мягкая. Никогда не прячьте ее от меня. – Он проводил Ребекку к столу и отодвинул для нее стул, а потом сел рядом. Они сидели так близко, что постоянно прикасались друг к другу. – Я подумал, что мы будем сами себя обслуживать, – объяснил он. – Так мы сможем чувствовать себя более уединенно.

– Прекрасно.

– Вы уверены? – спросил Джеймс. – Я могу позвонить слуге, это нетрудно.

– Нет-нет, все замечательно.

Блюда были накрыты крышками, поэтому Ребекка не знала, что за еду им приготовили. Пахло просто великолепно, но она не могла есть. Она утонула в серых глазах Джеймса. Он казался ей таким красивым, таким мужественным. Он был совершенно не похож на мужчин из ее окружения. Если бы не модная одежда – синий сюртук и рыжеватые брюки, – Ребекка не смогла бы догадаться, чем он занимается. Его можно было принять за разбойника с большой дороги.

Ребекка обратила внимание на хромоту Джеймса и на его шрам, даже провела по нему пальцем.

– Откуда это у вас?

Джеймс пожал плечами.

– Небольшая ссора, давным-давно.

– Было больно?

– В то время очень сильно.

Они смотрели друг на друга, не в силах сказать еще хоть слово или отвернуться, и Джеймс наклонился и поцеловал Ребекку восхитительными и требовательными губами. Ее затопил исходивший от него жар, его запах, твердость его тела. Она не могла мыслить, не могла отодвинуться, могла только продолжать.

Его язык оказался у нее во рту, его пальцы запутались в ее волосах… Ребекка снова погрузилась в страстное безумие, но на сей раз гораздо глубже, чем когда-либо прежде.

Пальцы Джеймса скользнули по ее платью, начали гладить грудь и пощипывать соски. Это так возбудило девушку, что в тот миг он мог убедить ее совершить любое безрассудство.

Страдальчески ахнув, Ребекка отпрянула.

– Пожалуйста, перестаньте, – взмолилась она.

– Нет. – Он пылал от желания и еще какого-то чувства, которое девушка не смогла бы назвать. – Зачем вы пришли ко мне?

– Что вы имеете в виду?

– Вы здесь, в моем холостяцком обиталище, хотя это полностью противоречит тому, чему вас учили. Вы уйдете от Стэнтона? Убежите со мной?

– Нет, я не могу. Алекс – моя жизнь, моя судьба.

– Он не любит вас!

– Алекс и не обязан меня любить.

– Почему?

– Его об этом никто и не просит! – Ребекка чувствовала, что должна защитить их такие уравновешенные отношения, но ее слова прозвучали неубедительно, даже глупо. – Алекс – это просто… Алекс.

– Тогда что вы делаете сейчас?

– Я… я…

Ребекка не могла облечь в слова странные порывы, которые ею двигали. Она должна была быть с ним, должна была окунуться в те острые ощущения, которыми наслаждалась в его присутствии.

Ее постоянно окружали люди. Бесконечные званые вечера, друзья… Однако она была так одинока! И, вглядываясь в свой дальнейший путь, в супружество и то, что последует за ним, Ребекка не видела никаких изменений. Более того, подозревала, что станет еще несчастнее.

Глаза наполнились слезами, и Ребекка едва не расплакалась. Увидев ее печаль, Джеймс, похоже, и сам расстроился и обнял ее.

– Извините, – произнес он. – Не плачьте.

– Я ничего не могу поделать! – всхлипнула Ребекка. – С тех пор как я вас встретила, все так запуталось!

– Все будет хорошо, – утешил он.

Ребекка пыталась справиться с приступом отчаяния, готовым ее затопить. Ее тяготило одиночество, о котором она и не догадывалась раньше, и ей так хотелось переложить свою печаль на сильные плечи Джеймса, но она этого не сделает.

Он так завораживает и волнует – похож на гарцующего дикого жеребца, – но ей ни за что не хватит мужества усмирить его. Она такая, какая есть, как бы она ни мечтала втайне стать другой.

– Хотелось бы мне быть той, за которую вы меня принимаете, – призналась Ребекка. – Хотелось бы мне быть свободной и делать то, что хочется.

– Вы такая и есть!

– Нет. Вообще не в моем стиле вести себя так отвратительно.

– Стэнтон ни единой секунды не будет тосковать по вас, – жестоко бросил Джеймс.

И хотя Ребекка точно знала, что он прав, она все же заявила:

– Вы ошибаетесь. Ему будет ужасно больно и стыдно. – Она отодвинула свой стул подальше, желая отделить себя от Джеймса и создать между ними пустое пространство. Когда он прикасался к ней, Ребекка не могла сосредоточиться, не могла принимать правильные решения. – Мне не следовало приходить, – пробормотала она и встала. – Будьте так любезны, отвезите меня домой.

– Вы не можете сейчас уйти. Я вас не пущу. Вы слишком расстроены. – Джеймс тоже встал и показал на стол. – Хотя бы съешьте что-нибудь. Выпейте бокал вина, это вас успокоит.

– Вы столько хлопотали, а я такая неблагодарная. – Опять подступили слезы, но Ребекка сдержалась. – Прошу вас, можно мне уйти?

Джеймс внимательно смотрел на девушку, словно запоминая ее черты, но она не могла больше выносить его испытующий взгляд и отвернулась.

– Я мог бы сделать вас такой счастливой! – настойчиво сказал он.

– Нет, не могли бы. Вы понятия не имеете, что мне нужно и кто я вообще такая!

– Я точно знаю, что вам нужно. Вам нужен я.

Он привлек Ребекку к себе и прильнул к ее губам сладчайшим поцелуем. Этот поцелуй убеждал, и настаивал, и молил, и девушка прижалась к Джеймсу, держа его так крепко, что, отпусти она руки, упала бы на пол.

Волшебное, наполненное мгновение, словно открылась дверь и в нее можно войти – или нет. Ребекка замешкалась на пороге, разделяющем ее настоящую и ту, какой она могла бы стать, но ей не хватило смелости переступить этот порог.

– Я не могу остаться, – прошептала она.

Джеймс уже приготовился спорить и уговаривать, но, заметив ее решимость, покорно вздохнул:

– Как скажете.

Он принес плащ Ребекки, и она стояла словно статуя, пока он закутывал ее и завязывал капюшон. После принятого решения Ребекку переполняло тяжелое чувство, ей казалось, будто в легких у нее камень, и такой тяжелый, что она не может вдохнуть.

– Не сердитесь на меня, – с мольбой произнесла она.

– Сердиться? На вас? Никогда.

Джеймс потянулся к Ребекке, словно хотел в последний раз приласкать ее, но передумал и опустил руку.

– Пойдемте.

Он вывел девушку из дома. Карета все еще стояла на углу. Кучер и лакей, прижавшиеся друг к другу и пившие из одной фляжки, с готовностью вскочили. Лакей помог Ребекке забраться внутрь и обменялся с Джеймсом многозначительным взглядом, которого девушка не поняла. Джеймс слегка пожал плечами, но ничего не сказал.

Дверца закрылась, карета тронулась в путь. Они ехали в неловком молчании, и Ребекка не знала, как его нарушить. Она так много хотела сказать, столько прощальных реплик рвалось с языка, но все они казались ей неподходящими.

Мучительная поездка закончилась, карета остановилась в переулке позади особняка Алекса. Достойное сожаления приключение Ребекки оборвалось из-за ее же трусости. Девушку охватило смущение, когда она вспомнила, как сначала удрала из дома, а теперь тайком возвращается к, Алексу, в то время как Джеймс прячется в темноте.

Нужно уходить, но после этого она никогда больше не увидит Джеймса!

Не уходи! Не покидай его!

Голос загремел в сознании так громко, что заболела голова, но Ребекка подавила сильнейший порыв кинуться в объятия Джеймса и сказать ему, что изменила решение. Но… ничего не сказала, ничего не сделала.

– Я подожду, пока вы зайдете в дом, – пообещал Джеймс.

– Спасибо.

– Если я вам понадоблюсь – все равно зачем, – обещайте, что пошлете за мной.

Джеймс объяснил, как найти паб на Темзе, что показалось Ребекке странным. Но они прощались навсегда, и она решила, что ни к чему задавать лишних вопросов.

– Я никогда не дам о себе знать.

– Никто не знает, что может случиться, – отозвался Джеймс, сжав ее пальцы. – До свидания.

Слова застряли у нее в горле, и она не смогла ответить и все медлила, глупо надеясь на последний поцелуй, но кучер смотрел на них, и особняк был рядом.

Ребекка посильнее натянула капюшон и выбралась из кареты. Потом подбежала к задней калитке и помчалась по лужайке к дому. Никого не встретив, она прокралась по лестнице для слуг в свою комнату, закрыла дверь, подошла к кровати, села и долго сидела в тишине, и ей казалось, что она никуда и не уходила…

Глава 11

Алекс подходил к комнате Эллен, не в силах поверить, что ведет себя так опрометчиво. Надо покончить с этой безрассудной страстью, но он не мог. Эти ночные визиты значили для него все на свете. Они завладели его жизнью, и время тянулось мучительно, а он смотрел, как часы тикают, приближая наступление вечера и того момента, когда снова сможет быть с ней.

Он никогда не видел Эллен днем. Она уже много недель жила в его доме и все же казалась призраком. Эллен пряталась и так изменяла свое расписание, чтобы их пути не пересекались. Алекс не представлял, как бы они повели себя, если бы внезапно столкнулись лицом к лицу. Такое осторожное поведение сводило его с ума, и, хотя мечтать о подобном было сумасшествием, он все же мечтал об отношениях, включавших в себя воспоминания о жизни вне спальни.

Эллен скоро уволится, покончит с этой работой, и Алекс страдал из-за ее неизбежного ухода, хотя и не понимал почему. Она для него ничто, она не имеет над ним власти, разве только в постели они очень подходят друг другу. Раньше все его отношения были скоротечными. Он прекрасно знал, как быстро желание может разгореться и исчезнуть, поэтому вел себя ужасающе распутно, никогда не задумываясь о верности. Эллен уже должна была наскучить ему, но этого не происходило. Околдовала она его, что ли? Почему он ей это позволил?

Алекс подошел к двери и скользнул внутрь, не постучавшись. Эллен уже ждала его, расслабившись в кресле у окна и попивая вино из бокала. Горела свеча, освещая ее волосы, и они ореолом светились вокруг ее головы. Ее синие глаза мерцали, как отполированные сапфиры.

– Ты опоздал, – произнесла она. – Я уже приготовилась лечь спать.

– Я рад, что ты дождалась, – только и сумел ответить он, не собираясь отчитываться, где был и что его задержало. Они никогда не разговаривали о том, почему она оказалась в Лондоне, о ее работе и положении, которое она занимала при Лидии, и никогда не говорили о Ребекке. Но Ребекка присутствовала в комнате, запретное, слепящее напоминание о том, как низко они поступают, как бессильны они в борьбе с влечением, властвующим над ними.

Эллен выбралась из кресла и подошла к нему. Она была в изношенной ночной рубашке и превратившемся в лохмотья халате. Алексу было больно видеть ее, одетую, как нищенка. Он представлял себе, как бы она выглядела в синем атласном пеньюаре с узенькими бретельками. Может быть, заказать такой для нее и подарить, причем настоять на своем, несмотря на яростное сопротивление?

Эллен прижалась к Алексу и начала расстегивать на нем рубашку. Обнажая его грудь, она потерлась щекой о мягкие спутанные волосы.

– Я тут думала, – произнесла она.

– Правда? И о чем?

– О тебе и о том, как приятно ты пахнешь.

Алекс хмыкнул:

– Еще о чем-нибудь?

– О да, о многом. – Но как обычно, она не стала делиться с ним своими мыслями, и Алекс сообразил, что напрашивался на комплимент, и расстроился, потому что не услышал его.

Эллен никогда не объясняла, почему согласилась быть с ним, и ему неприятна была мысль, что он не представляет для нее ничего особенного, что она могла бы пойти на это с любым другим, не менее настойчивым мужчиной. Ему повезло, он сумел пробудить в ней чувственность, но, как ни странно, он желал большего, чем просто короткой интрижки. Его мучило то, что отношения их ограничивались только постелью. Эллен была совершенно счастлива этой связью – без клятв и обещаний, – а вот Алекс впервые в жизни испытывал досаду из-за отсутствия обязательств.

Эллен поцеловала его в шею, в подбородок, и Алекс застонал, когда их губы встретились, а ее язык отыскал его.

Месяц назад она едва позволяла себя целовать, а теперь вела себя, как искушенная куртизанка. Она не боялась и не робела даже в самых рискованных моментах. Казалось, что, согласившись на эти отношения, она решила, что никаких границ быть не должно. Она бросилась в их связь, как в омут головой, и жаждала испытать все, так что Алексу приходилось придерживать ее, объясняя, что невозможно сделать все то, о чем она просит. Эллен постоянно умоляла взять ее полностью, а он постоянно отказывался, что показывало, как странно вывернулись их характеры. До сих пор Алекс вел себя очень пристойно, брюки никогда не снимал и пряжку на ремне не расстегивал, но он не знал, как долго сумеет оставаться таким рыцарем.

Стэнтон поднял Эллен и повернул к себе лицом, так что спиной она уперлась в стену, а ногами обхватила его бедра. Он вжался в нее, почти не испытывая облегчения.

– Ты опять толкаешься в меня, – сказала она. – Зачем?

– Я тебе уже говорил: я хочу тебя.

– Но ты так и не показал мне, что это означает!

– Если я тебе это покажу, ущерб невозможно будет восстановить.

– Ненавижу, когда ты говоришь загадками, – сердито проворчала Эллен.

– Ты не сможешь выйти замуж.

– Ты рассуждаешь так, словно у меня под дверью стоит очередь из поклонников.

– Никто не знает, что может принести нам будущее. Вдруг ты завтра выйдешь из дома и встретишь мужчину своей мечты? – Алекс собирался пошутить, но высказанная вслух мысль встревожила его. Конечно, Эллен никогда не сможет стать его, но при этом он не хотел, чтобы она досталась кому-то другому, и это еще раз показало, как сильно он запутался в своих отношениях с ней. Ни один выход из положения его не устраивал.

Он отнес девушку на кровать, лег рядом и снова ощутил, как это чудесно – быть рядом с ней. Его ладонь проникла под ее ночную рубашку и охватила грудь. Алекс чуть не обезумел от желания.

Он потянул за лиф, обнажая грудь Эллен, наклонился и прильнул к соску. Скоро Эллен уже извивалась в экстазе. Он провел рукой по ее ноге, по бедру и начал ласкать самое сокровенное. Ему почти ничего не нужно было делать для того, чтобы она достигла завершения, и скоро тело Эллен уже содрогалось в сильном экстазе. Никогда раньше Алекс не был с женщиной, которую так легко возбудить и удовлетворить. Она оказалась необыкновенно сладострастной, и Алекс был в восторге от того, как она ему доверялась.

Чтобы приглушить крик ее восторга, он поцеловал Эллен. Она расслабилась, и Алекс усмехнулся:

– Просто не могу поверить в то, насколько ты чувственна.

– Как ты это делаешь со мной?

– Я ничего не делаю. Ты очень податлива.

Она ущипнула его за плечо.

– Ничего подобного!

– Ну хорошо, думай как хочешь, но, к твоему сведению, среди джентльменов принято считать, что очень сложно доставить удовольствие женщине, если она не… гм…

– Податлива?

– Да.

Эллен нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что и ты сам, и твои приятели болтаете о таких интимных вещах?

– Конечно. Мы мужчины. Мы похожи на диких зверей в лесу. Нам нравится хвастаться и гордиться собой.

– То есть ты смотришь на меня так же, как бык на телку?

– Как на очень красивую телку – если тебе от этого легче.

– Ты прав. Ты действительно животное. – Она перевела страстный взгляд на его тело и спросила: – Это то же самое?

– Что?

– Когда я прикасаюсь к твоей груди, ты испытываешь те же ощущения, что и я, когда ты касаешься моей?

– Вероятно.

– А если я прикоснусь губами вот сюда? То же самое?

– Наверное. – От ее вопросов сердце Алекса заколотилось.

Во время их тайных встреч Стэнтон не требовал от Эллен ничего особенного. Это он мучил и дразнил, а она с огромным удовольствием принимала участие в этих играх, но сама не проявляла особого любопытства к тому, что нравится Алексу, и к тому, что она может сделать для него.

Эллен уселась верхом на Алекса и уставилась на него горящим взором.

– Мне только что пришла в голову интересная мысль, – заявила она.

– И какая?

– Ты научил меня всем этим порочным вещам, но никогда не просил сделать что-нибудь для тебя. – Она вскинула бровь. – Почему?

– Ну…

– Все эти игры должны очень возбуждать тебя.

– Так и есть.

– Но ведь с твоей стороны должен быть какой-то отклик. Я наверняка могу взволновать тебя так же сильно, как ты меня.

– Можешь.

Эллен наклонилась, схватила его за ворот рубашки и сильно встряхнула.

– Так почему ты меня не просветил?

– Потому что если мы начнем, я не уверен, что смогу контролировать себя.

– А разве я просила, чтобы ты себя контролировал?

– Нет, но кто-то из нас должен сохранять ясную голову.

– Почему?

– Как я уже объяснял, причем много раз, если я слишком увлекусь, ты никогда не сможешь выйти замуж.

– А я говорила тебе, что не стоит беспокоиться о вещах, которые никогда не произойдут.

– Кроме того, ты можешь забеременеть.

Несомненно, об этой опасности Эллен никогда не задумывалась, поэтому отпустила Алекса.

– Из-за того, чем мы все это время занимаемся?

– Нет, из-за всего остального, чем мы еще не занимались, и, что бы ты ни думала про мою нравственность, я не хочу, чтобы у тебя родился ребенок.

– А как это получается?

– Что?

– Беременность?

Алекс внимательно посмотрел на Эллен, пытаясь сообразить, с чего начать, но не нашел ни одной подходящей отправной точки. Он покраснел.

– Думаю, я слишком смущен и не смогу описать тебе это.

– Это смешно. Ты можешь это делать, но не можешь об этом говорить?

– Поверь, есть вещи, которые легче показать, чем описать.

– Ну, покажи! – Эллен широко раскрыла объятия, так и горя нетерпеливым желанием.

– Нет, даже не проси!

– Алекс!

Он вздохнул. Эллен права – они взрослые люди и должны уметь разумно разговаривать об интимных вещах.

– Мы устроены по-разному, – начал он.

– Где?

– Здесь. – Он положил ладонь между ее бедер. – У тебя здесь отверстие, а у меня что-то… что-то вроде отростка.

Эллен тоже посмотрела туда, ища подтверждения.

– Для чего?

– Когда я возбужден, он становится очень твердым и – если мы охвачены страстью – я изливаюсь в тебя. – Алекс ввел два пальца в ее «ножны» и начал ласкать Эллен в соблазняющем ритме, давая понять, как это бывает. – Я двигаюсь взад и вперед… движение вызывает трение, после которого я изливаю в тебя что-то вроде белых сливок. Это мое семя, и оно зачинает ребенка.

– Это… это движение… что при этом ощущаешь?

– Это фантастика. Не похоже ни на что другое в целом мире.

– И ты уверен, что ребенок получается от этого?

– Да. Совершенно уверен.

Эллен помолчала, переосмысливая полученные сведения, а потом взялась за ремень на его брюках.

– Я хочу посмотреть на тебя.

– Нет.

– Но почему?

– Мужчина может не удержаться, поэтому я боюсь снимать брюки.

– Ты никогда не причинишь мне вреда.

– Причиню – если буду возбужден до умопомрачения.

– Вряд ли я та женщина, которая вдохновит тебя на потерю разума.

– Ты удивишься, узнав, на что я способен из-за тебя.

– Я должна увидеть это своими глазами.

Эллен расстегнула пуговицу, потом еще одну, еще… Алекс понимал, что должен ей помешать, но он был обычным смертным, и у него не так много было положительных черт. Умеренность к ним точно не относилась. Он уже не мог отказаться, потому что оставленный без присмотра фаллос восстал.

Эллен расстегнула пряжку и потянула брюки вниз. Несдержанный член обнажился в одно мгновение. Он жаждал, чтобы его приласкали…

– О Боже, – пробормотала Эллен, глядя во все глаза, а потом провела по нему пальцем.

Ее прикосновение подействовало, как удар молнии, и Алекс содрогнулся, словно девушка коснулась его раскаленной кочергой.

– Боже праведный… – простонал Стэнтон сквозь стиснутые зубы.

– Что я должна с ним делать?

– Возьми его в руку.

Эллен поколебалась, а потом сомкнула пальцы на его мужском достоинстве. Алекс начал двигаться, мягкая кожица на кончике стала плотной, и Алекс уставился в потолок, пытаясь успокоиться, но он не мог выдержать исследовательского пыла Эллен. Он так давно ее хотел, с безудержной страстностью, которую никак не мог утолить, он устал быть галантным, устал удерживать ее от безрассудства… Не в силах бороться с собой, он оттолкнул Эллен.

– Что такое? – Она растерялась от такой внезапной остановки. – Что я натворила?

– Ничего. Все хорошо. – Алекс притянул Эллен к себе. – Обними меня.

– Зачем?

– Я должен излиться.

– Но… но мы не должны! Мы можем сделать ребенка!

– Не сделаем.

Эллен запаниковала и попыталась вырваться, но Алекс прижал ее к себе и вжался мужским естеством в ее живот.

– Алекс! Прекрати!

– Я не буду входить в тебя, – сумел выдавить он. – Ты в безопасности.

Ему хватило времени только на это утешение. Он был уже на грани, и после нескольких резких толчков Алекс кончил на живот Эллен. Он воспарил в небеса. Сердце его колотилось так отчаянно, что он удивлялся, как оно не лопнуло. А потом он медленно спустился на землю…

Стэнтон был слишком смущен, чтобы смотреть Эллен в глаза, и зарылся лицом в подушку. Он вел себя, как варвар, и теперь просто не мог представить, что она о нем подумает. Конечно, для нее подобное первое столкновение с мужским желанием оказалось вовсе не таким уж великолепным. Что же ему следует сказать? Что сделать?

– Боже мой, – нарушила Эллен неловкое молчание, – это было… это… – Как и предполагал Алекс, она не могла подобрать слов для описания происшедшего.

– Это может быть немного… необузданным, – промямлил Алекс.

– Безусловно, может.

Эллен взъерошила ему волосы, помассировала плечи, а он никак не мог постичь ее самообладания. Алекс соскользнул с постели, натянул брюки, подошел к тазику для умывания и вернулся с влажной тканью и полотенцем. Он стер с живота Эллен остатки содеянного.

Эллен молча подчинилась, но, закончив, Алекс не мог больше избегать неизбежного. Он снова лег и вытянулся рядом с ней. Они лежали каждый на своей половине кровати, разглядывая друг друга.

– Прости, – сказал Алекс.

Эллен нахмурилась.

– За что?

– За то, что не предупредил тебя, как это будет.

– Это не важно.

– Мне важно! Мужская развязка несколько более… физическая.

– Полностью согласна! – Эллен засмеялась.

– Чтобы привыкнуть, потребуется некоторое время.

– Я не сахарная. Не нужно так беспокоиться обо мне.

– Не могу.

Эллен положила ладонь на бедро Алексу чуть ниже ремня, и, хотя Стэнтон только что излился, как маньяк, упрямый отросток снова ожил, готовый начать все заново.

– Я слышала выражение «похотливый дьявол», – бросила Эллен. – Оно это самое и означает?

– Да.

– Значит, ты можешь сделать все снова?

– И снова, и снова, и ты тоже.

Эллен подумала и усмехнулась:

– Хотелось бы мне никогда не покидать эту комнату.

– Превосходная мысль. Давай останемся здесь навеки.

Вдруг Эллен сделалась очень робкой и очень юной.

– Мне приятно, что я тебе так нравлюсь и могу так возбудить тебя.

– Мне тоже.

Алекс прижался к ней, их тела соприкасались, и он ощущал ее всю. Пыл постепенно ослабевал, Алекс подтянул одеяло и укутал их обоих.

Он не мог понять почему, но каждое соприкосновение с ней было таким ярким и таким чудесным. Они находились в самом начале чего-то необычного, и нужно было довести все до естественного завершения. Он до смерти хотел знать, куда это их приведет.

Но что он мог сделать? Каково решение? Узы, соединяющие его с Ребеккой, душили, мысль о браке с ней с каждым днем делалась все отвратительнее, но на попятный пойти невозможно. Ребекка – его судьба и его путь. Он граф, равный королевскому дому, у него есть ответственность, которую не в состоянии постичь ни один обычный человек. Он не может уклониться от такого важного обязательства. И все-таки он одержим Эллен… Будь он в своем уме, в чем Алекс с каждой секундой сомневался все сильнее и сильнее, он бы выскочил из ее постели и помчался прочь как можно быстрее – а он не может. Ему так хорошо рядом с ней, он так счастлив.

И что делать? Какой тягостный выбор!

– Бал по случаю обручения состоится через неделю, – произнес Алекс, решительно коснувшись запретной темы.

– Да, – отозвалась Эллен, больше ничего не добавив. Она лежала очень тихо, не мигая, что ужасно раздражало Алекса.

Он не знал точно, чего ожидал, но должна же она проявить хоть какие-то эмоции? Неужели она ничего к нему не чувствует? Ему казалось, что чувства есть, но он так часто ошибался насчет женщин.

– Ты станешь моей любовницей? – спросил он.

– Ты меня уже однажды спрашивал, и мой ответ с тех пор не изменился.

– Не понимаю, почему ты отказываешься. Я хочу о тебе заботиться.

– Нет, не хочешь. Не совсем.

– Что ты такое говоришь?

– Мы испытываем сильную привязанность друг к другу, но это ненадолго. И ты понимаешь это лучше, чем я.

Алекс поиграл ее локоном.

– Но это такое чудесное влечение. Мы не должны от него отказываться.

– Не будь глупцом. Конечно, должны. – Эллен соскользнула с постели и пошла за бокалом вина, которое пила, когда Алекс вошел. Она сделала глоток и выглянула в окно, стоя спиной к Алексу. – Собственно, – произнесла она, – я уже думала, что стоит поговорить с Лидией.

– О чем?

– Сообщить, что я увольняюсь.

– Увольняешься?! – Это известие потрясло Алекса. Сердце из-за удивления и тревоги заколотилось сильнее. – Ты шутишь.

– Не шучу.

Эллен резко повернулась к нему, и он пожалел, что она стоит так далеко. Алекс протянул руку, надеясь, что девушка подойдет, что они снова вместе устроятся под одеялом, но она не сдвинулась с места.

– Куда ты пойдешь? Что будешь делать?

– Найду другую работу. А ты что думал? Не такая уж я беспомощная. – Она внимательно посмотрела на него и медленно покачала головой: – Не думал же ты, что я останусь здесь.

Именно так он думал. В своих отношениях с ней Алекс жил как в сказке, где нет ничего настоящего, где окружающий мир не существует. С тех пор как они укрылись в этой иллюзии, он и не задумывался о будущем.

– Ты не можешь уйти. Я не позволю тебе.

– Это не тебе решать. – Эллен расправила плечи и гордо вздернула подбородок.

Алекс поднялся и подошел к ней. Он взял ее бокал, жадно допил вино, потянул Эллен к кровати и лег с ней рядом.

– Ты ведешь себя глупо, – пожурил он девушку.

– Нет, ты.

– Ты рассуждаешь так, словно беда уже ждет за углом, словно мы висим над пропастью. Времени еще полно. Совсем ни к чему принимать немедленное решение.

Эллен вздохнула:

– Ты вообще хоть немного думал об этом?

– Да, – солгал Алекс. На самом деле его пугала такая сильная привязанность к Эллен, и он вообще не обдумывал сложившееся положение.

– Значит, должен понимать, что я зажата в тиски.

– Ничего подобного, – упрямо заявил Алекс.

– Ты твердо решил начать эту связь, а я приняла участие в ее продолжении, но как ты представляешь себе развязку?

«Очень смутно», – подумал Алекс, но вслух этого не произнес.

– Я думаю, мы… мы…

– Ты думаешь, что я буду сидеть в этой комнате вечно, дожидаясь того блистательного мига, когда ты появишься здесь. А как долго это будет продолжаться? Следует ли мне остаться, пока о помолвке объявят официально? До свадьбы? Ты сбежишь ко мне в первую брачную ночь для любовной игры на скорую руку?

– Эллен! – рассердился Алекс. – Между нами все совсем не так.

– Именно так. Хоть сейчас не притворяйся.

Алекс нахмурился, он не видел выхода из тупика. Как бы ему хотелось разделиться пополам! Пусть бы одна половина вступила в условленный брак с Ребеккой, а вторая осталась свободной, чтобы наслаждаться отношениями с Эллен до тех пор, пока он не избавится от настоятельной потребности быть с ней.

Почему он не может получить то, что хочет? Он богат и обладает властью. И если он не может добиться Эллен, какой тогда в этом смысл?

– Не уходи, – взмолился Алекс. – Прошу тебя. Не сейчас.

– Я должна. Это убивает меня. Я не смогу выдержать того, что произойдет через несколько дней. Не проси меня об этом.

– Если ты уйдешь, мы больше никогда не увидимся.

– Не увидимся.

И впервые в жизни Алекс повел себя абсолютно честно:

– Я не вынесу этого.

Эллен долго молчала, а потом призналась:

– Я тоже.

– Мы что-нибудь придумаем, – поклялся Алекс. – Только останься со мной.

– Хорошо… – сказала она после некоторого раздумья. Алекс перекатился на нее и начал целовать, нежно и ласково, и они мгновенно перенеслись в то царство, где так сочетались физически, где имело значение только одно – они вместе, и больше никого.

Алекс чувствовал себя фокусником, который жонглирует шариками на ярмарке. Если он сумеет удержать части своей жизни, если не уронит ни одной частички, все будет отлично.

– Верь мне, – пробормотал он.

– Не верю. Совершенно не верю.

Эллен засмеялась, но таким слабым, печальным смехом, что Алекс просто не мог этого вынести. Он поцеловал ее еще крепче, решив, что не будет обращать внимания на то, что грядет впереди.

Глава 12

– Ты что?

– Я увольняюсь.

– Я тебя не отпускаю.

Эллен заерзала в кресле, чувствуя себя неуютно под злобным взглядом Лидии. Сестра Ребекки по характеру была упряма и всегда стремилась контролировать ситуацию. Если Эллен начнет умолять, или требовать, или еще что-нибудь, Лидия заметит ее слабость и накинется на нее, как волк на добычу.

– Для меня больше нет необходимости оставаться здесь, – подчеркнула Эллен.

– Нет необходимости? Ребекка еще не умерла. Она всего лишь собирается обручиться. Твои услуги будут ей нужны вплоть до бракосочетания, а может быть, и какое-то время после него. И мне может потребоваться твоя помощь, поскольку я тоже собираюсь замуж.

Упомянув свой предстоящий брак с Николасом, Лидия приняла гордый вид, определенно ожидая еще одну порцию поздравлений, но Эллен не могла придумать, что ей такое сказать, чтобы это прозвучало серьезно. Когда странная новость распространилась, Эллен справилась с потрясением и даже сказала несколько подходящих к случаю слов, но выдавить из себя очередную неискренность уже не могла. Она не понимала, как кто-то может захотеть жениться на Лидии, даже ради ее состояния. Конечно, с практической точки зрения мистер Маршалл должен охотиться за неожиданным богатством, но Эллен никак не могла заставить себя думать об этом с точки зрения чувств и содрогалась, представляя себе, каких детишек они произведут на свет!

– Ребекке от меня не много пользы, – заявила девушка. Поскольку она не могла вообразить более ужасной судьбы, чем сопровождение Лидии во время покупки венчального наряда, то дипломатично добавила: – И вряд ли я окажусь намного полезнее вам перед вашим великим событием.

– Ты будешь мне помогать, – объявила Лидия, – так же, как должна помогать моей сестре, поэтому выброси из головы глупую мысль об увольнении. Я и слышать об этом не желаю и не позволю тебе докучать мне. – Она махнула рукой на дверь, откуда слышался шум званого вечера. – Ступай.

Эллен не могла сдаться, однако чувствовала, что идет по тонкому льду. Она надеялась уволиться на хороших условиях, чтобы получить рекомендацию, но в ней нарастало отчаяние, и Эллен решила, что уйдет, несмотря ни на что. Зная жадность Лидии, она попыталась подобраться к ней с другого бока:

– Держать меня – только зря тратить деньги…

– О, вот оно что? – ехидно спросила Лидия. – Это мои деньги, и если я решила потратить их на тебя, так я и сделаю. А теперь – ты можешь понадобиться Ребекке, так что советую вернуться к работе.

Эллен просто не могла находиться рядом с Ребеккой. В полночь объявят о помолвке, так что дом был полон гостей, собравшихся полюбоваться представлением: супружеская петля затягивается на шее Алекса Маршалла.

События стремительно разворачивались, и Эллен просто не могла этого выносить. Прошедшая неделя уже превратилась в кошмар, потому что приходилось прятаться от Ребекки и избегать ее, но ведь невозможно постоянно увиливать и отговариваться. Ребекка все время разыскивала Эллен, желая услышать ее мнение обо всем, начиная с цветов и кончая меню для угощения. Эллен пыталась вести себя любезно, словно их отношения ничуть не изменились, но это было так мучительно! Она сказала Алексу, что готова терпеть бесконечно, и пока они прижимались друг к другу в ее постели, именно это и имела в виду, но стоило им расстаться, рассудок возвращался к ней, и тогда безрассудство собственного поведения становилось очевидным. Эллен не знала, когда это случилось, но она полюбила Алекса Маршалла. Она не понимала, что именно привело к такому развитию опасной привязанности, но в любом случае должна была положить этому конец, решительно разорвать эту связь, как отрубают загноившуюся конечность. Это единственный вариант.

Следующие несколько дней Алекс с Ребеккой будут праздновать событие в городе, так что у Эллен есть возможность ускользнуть незаметно.

Она была трусихой и не имела ни малейшего намерения говорить кому-нибудь из них «до свидания». Она уже написала прощальные записки с расплывчатыми, прохладными объяснениями своего отъезда.

– Извините, Лидия, – Эллен собралась с силами и начала лгать, – но я уже устроилась на другое место.

– Что?!

– Я нашла другую работу.

– Ты шутишь.

– Нет. Моя работа здесь подходит к концу, я искала себе другое место и нашла его. Они хотят, чтобы я приступила немедленно.

Лидия все смотрела и смотрела на нее, потом начала трястись от ярости, вскочила и зашагала по комнате. Она была не такой высокой, как Эллен, но Эллен сидела, поэтому Лидия казалась огромной и по-настоящему угрожающей.

– Да как ты посмела! – прошипела она. – Или я не была добра к тебе?

– Была, – соврала Эллен.

– Я не была щедра?

– Была, – повторила девушка.

– И тебе хватило наглости предположить, что ты можешь вот так вот уйти, даже не предупредив меня заранее?

– Я думала, так будет лучше.

– Ты думала, вот как? – презрительно усмехнулась Лидия. – Знаешь, Эллен, мне кажется, что твой самый отвратительный недостаток – это то, что ты слишком много думаешь!

И что отвечать на подобную колкость? Эллен снова извинилась:

– Прошу прощения.

– И кто это? – требовательно спросила Лидия. – Скажи мне, у кого хватило бесстыдства переманить тебя, и я немедленно поговорю с ними.

Эллен не понимала, как совершила такой грубый промах. Солгав, она и не предполагала, что Лидия захочет узнать, кто ее новые наниматели. Вот так, с ходу, Эллен не могла придумать имени, тем более что Лидия обязательно будет выяснять, кто эти люди.

– Не имеет значения, – промямлила Эллен. – Я напишу им и сообщу, что все-таки не смогу приступить к работе.

– Мудрое решение. А пока мы сделаем вид, что этого разговора и вовсе не было. Можешь заняться своими обязанностями.

Лидия отошла, а Эллен замерла со стойким ощущением, что, настаивай она и дальше, Лидия могла бы ударить ее, что, конечно, просто нелепо. Все-таки Эллен – компаньонка современной леди, а не какая-нибудь средневековая посудомойка, и все же она не могла отделаться от ощущения, что ей крупно повезло, когда она сумела придумать подходящий ответ.

Она встала и расправила юбку.

– Я поищу Ребекку и узнаю, не нужно ли ей что-нибудь.

Мысли Эллен путались, сердце колотилось, когда она выскочила из комнаты, гадая, что же делать дальше.

Лидия металась по библиотеке, пытаясь обуздать гнев.

Она была просто в ярости из-за вероломства Эллен. Она наняла ее, когда у той не было ни опыта, ни рекомендаций, когда Эллен впала в отчаяние и готова была работать за гроши.

За этим внезапным желанием уволиться должно что-то скрываться, и Лидия пыталась вспомнить, что именно изменилось в последнее время.

Не менялось ничего, кроме… кроме того, что она обручилась!

Лидия резко остановилась.

Эта хорошенькая дрянь положила глаз на Николаса? Может ли такое быть?

Николас не будет рисковать, завязав интрижку с Эллен, но, может быть, с кем-нибудь другим? Лидия вовсе не была дурой и прекрасно понимала и свои возможности, и Николаса. Нельзя ожидать, что он влюбится в нее, но и разрешить ему влюбиться в другую женщину она ни под каким видом не позволит. Она убьет его раньше, чем допустит подобное, и выйдет сухой из воды – как это было с ее отцом.

Взяв себя в руки, Лидия вышла из библиотеки, но в переполненную гостями часть особняка не пошла. Эта толпа людей собралась, чтобы изливать свои чувства на Ребекку и Алекса, и Лидия пылала от бешенства. О ее помолвке напечатали в газетах, и бракосочетание должно было состояться раньше, чем союз Ребекки и Алекса, однако Лидия то и дело наталкивалась на «доброжелателей». И когда бы ни упоминалось об этом событии, Лидия видела только открывшиеся от изумления рты, недоверие и подавленные смешки.

Ничего, она им всем покажет. Николас станет ее супругом, она будет почтенной замужней леди и сохранит все свое состояние. Она посмеется последней.

Лидия подошла к двери, ведущей на веранду, ступила в прохладный вечерний воздух и с удивлением заметила внизу, в саду, Николаса и Алекса. Они о чем-то спорили, и ей до смерти захотелось узнать, о чем. В тени около балюстрады была скамья. Лидия пробралась к ней и села так, что оба оказались прямо под ней.

– Ты уже просмотрел кое-какие составленные Лидией документы, – хныкал Николас. – Когда я получу хоть немного денег?

– Понятия не имею, – ответил Алекс.

– Но мне нужны наличные на этой неделе!

– Для Сюзетт Дюбуа?

– Да! Она выбрала дом, который я обещал ей купить. Нужно внести залог и открыть для нее доверительный счет. Я не могу тянуть.

Алекс презрительно фыркнул:

– То, что ты делаешь, просто непорядочно, Ник. Ты хоть немного представляешь себе, насколько это непорядочно?

– О чем ты? Да я вот-вот стану счастливейшим из смертных! Все мои мечты сбудутся, и для этого нужно всего лишь жениться на Лидии.

– Да, но первое, что ты собираешься сделать на деньги жены, – это обеспечить любовницу! Не слишком ли это вульгарно? Даже по твоим низким стандартам?

– Нет, мистер Великий-и-Могучий. – Голос Николаса звучал самодовольно. – Не предполагаешь же ты, что я соблазнил Лидию, потому что был захвачен… э… страстью? – Он безжалостно хмыкнул. – Это было омерзительно, но я себя заставил и не собираюсь извиняться. Эта невзрачная летучая мышь просто умоляла, чтобы у нее между ног оказался мужчина, и я ей повиновался. А теперь желаю получить свою награду, и можешь быть уверен, что получу ее!

Алекс пробормотал что-то еще, и Николас ответил ему, но Лидия услышала достаточно. Она прокралась обратно в дом, по задней лестнице поднялась в свою спальню и уставилась в окно, мрачно и решительно сжав губы.

Сюзетт Дюбуа… Сюзетт Дюбуа… Экзотичное имя словно пульсировало в тишине, совпадая с биением ее сердца.

Как глупо – она предполагала, что Николас изнасиловал ее из-за карточных долгов или перерасхода своего квартального содержания. Ей даже в голову не приходило, что у него могла быть куда более гнусная причина.

Отлично. Он жаждет ее денег, чтобы пустить их на ветер ради своей любовницы!

Никогда еще Лидия не была в такой ярости! В ушах так звенело, что она почти оглохла, а глаза застилал красный туман. Даже представить себе невозможно, какую месть она может изобрести в подобном состоянии.

Николас думал, что знает Лидию? Ну уж нет. Ее не знает никто. Никто даже не догадывается, как она может лягнуть, если ее презирают. Она пару десятков лет тренировалась на папаше, училась пресмыкаться и манипулировать, училась мстить и ранить.

Лидию трясло от злости; Она не знала, кто такая Сюзетт Дюбуа, но собиралась это выяснить.

– Джеймс! Ради всех святых, что ты тут делаешь?

Джеймс резко обернулся и оказался лицом к лицу со своей сестрой.

Большая резиденция была забита людьми по самые стропила. Ну почему он должен был столкнуться здесь именно с сестрой?

– Пришел полюбоваться на грандиозное событие, как и половина Лондона. – Джеймс даже сумел улыбнуться.

Эллен внимательно посмотрела на брата и нахмурилась:

– Ты лжешь. Какую пакость ты задумал?

– Почему ты сразу предполагаешь, что я не могу задумать ничего хорошего?

Со встревоженным взглядом Эллен положила руку ему на плечо.

– Не нужно, Джеймс. Что бы ты ни придумал, не делай этого. Пожалуйста.

– Тебе не кажется, что после того, что Стэнтон и его дружки сотворили с нашей семьей, он заслуживает ответных неприятностей?

– Это не он, – непреклонно заявила Эллен. – Он просто оказался там, как и многие другие. Он не имеет ничего общего с тем, что случилось с нами.

– Почему ты так уверена?

– Я встречалась с ним, – ответила девушка. – Он совсем не такой, каким я его себе представляла.

– Ты стала специалистом по распознаванию порочных черт в человеке? Раз так, сколько их ты заметила во мне?

– Джеймс! – предостерегающе воскликнула Эллен, и ему тут же стало стыдно.

Джеймс не собирался быть с ней резким, но его раздражало то, что она живет в доме Стэнтона, ест его еду и с удовольствием составляет ему компанию. Он ненавидел Стэнтона и очень хотел, чтобы сестра разделяла с ним эту ненависть, но, учитывая, что ей приходится выживать в мире Стэнтона, возможно, он требует слишком многого.

– Извини, что я рявкнул на тебя, – произнес Джеймс. – Прошло немало времени с тех пор, как хоть кто-нибудь беспокоился обо мне достаточно сильно, чтобы побранить меня.

– Я о тебе беспокоюсь, значит, ты прислушаешься к моим словам? Уходи и не возвращайся назад. Ты только навлекаешь на себя несчастье.

– Не могу. Пока еще нет.

– Да почему? Что ты надеешься сделать?

– Я просто хочу взглянуть на Стэнтона, – ответил Джеймс. В его словах была доля правды. – Я не собираюсь причинять никому неприятности, если ты об этом тревожишься.

Будучи моложе и наивнее, Джеймс какое-то время общался со Стэнтоном, и теперь ему хотелось узнать, остался ли тот все тем же самодовольным ничтожеством, каким Джеймс его помнил. Но больше всего он хотел увидеть Ребекку и хотел, чтобы она тоже его увидела.

После той неудавшейся попытки соблазнения Ребекка с ним больше не общалась, но он не сомневался, что это еще впереди. Он проиграл ту партию, сдал не те карты. И зачем он только позволил ей вернуться домой, к Стэнтону! Необходимо исправить этот промах, и куда приятнее и пагубнее будет бежать с Ребеккой после того, как она будет помолвлена, чем до этого.

Эллен продолжала настаивать:

– Поклянись, что ты откажешься от своей задумки, и живи дальше.

– Поскольку именно я пострадал особенно ужасно, я не могу беззаботно жить дальше – как, несомненно, могут другие, – и с твоей стороны гадко ожидать этою от меня.

После этого язвительного упрека глаза Эллен наполнились слезами, и Джеймсу захотелось хорошенько врезать себе. За последние десять лет он разговаривает с сестрой всего второй раз, и все, что она слышит, – это лишь унижения и брань. Он считает Стэнтона презренным созданием, а кто на самом деле является настоящей скотиной? Он, Джеймс!

– О, Эллен… – Джеймс потрепал сестру по плечу, не думая о том, что кто-то может заметить, как они беседуют. Мимо протискивается столько людей, и никто толком и не смотрит в их сторону.

– Могу я переехать жить к тебе? – внезапно взмолилась Эллен и, словно он ей уже отказал, торопливо добавила: – Ненадолго. Я не останусь с тобой навсегда.

– Ну конечно, можешь. – «Какого дьявола я буду с ней делать?» – тут же подумал он. Жилище у него приличное, но находится в таком районе, что Эллен вряд ли сможет сделать хотя бы шаг из дома, оставаясь при этом в безопасности, а если она наткнется на кого-нибудь из его сообщников или заподозрит, как он зарабатывает себе на жизнь, будет жестоко оскорблена.

– Мне необходимо уйти отсюда, – Эллен была готова разразиться рыданиями, – но у меня нет денег, и идти мне некуда.

– Случилось что-то плохое? Тебя кто-то обидел? – Сердце Джеймса сжалось от тревоги. Он платил людям, чтобы за ней присматривали, и их отчеты – как и ее редкие письма – говорили, что с ней все в порядке. Неужели это только видимость? Неужели он снова подвел сестру?

– Нет, – возразила Эллен, – никто ничего не сделал. Просто я так несчастлива.

– Так пойдем со мной прямо сейчас. Мы убежим сию же минуту. Тебе даже не нужно упаковывать сумку.

– Я не знаю… – Растерявшись и расстроившись, Эллен потерла виски. – Я не могу решить, что лучше.

– Пойдем, а все остальное решим потом.

Внимание девушки отвлекло какое-то движение дальше по коридору. Она внезапно испугалась и отступила на несколько шагов от брата.

– Я не могу уйти без своих пожитков. Все мамины последние вещицы остались в доме мисс Бертон в деревне. Если я уйду без предупреждения, мне никогда не получить их назад.

– Эллен, ни к чему страдать из-за нескольких безделушек.

– Это не безделушки. Это единственное, что осталось мне от мамы!

– Все равно это только вещи.

Нужда научила Джеймса избавляться от привязанности к вещам, но Эллен сразу ощетинилась.

– Я скажу им, что увольняюсь, – заявила она, – как полагается, а потом уложу сумку. Я пришлю тебе записку, когда буду готова.

– Пообещай, что так и сделаешь.

– Обещаю.

И прежде чем Джеймс успел ее остановить, Эллен сделала шаг, и толпа поглотила ее. Он встал на цыпочки, пытаясь увидеть сестру, но она исчезла. Джеймс понятия не имел, куда она могла пойти. Вряд ли он может подняться на верхние этажи и поискать там.

Джеймс обернулся, раздумывая, что же заставило сестру так быстро убежать, и заметил Алекса Маршалла, пробиравшегося между гостями.

Почему Эллен кинулась прочь при виде Стэнтона? Стэнтон ее обидел? Или повел себя еще более угрожающе?

У Джеймса кровь в жилах похолодела. Если Стэнтон причинил вред Эллен, он умрет медленной, мучительной смертью, и Джеймс будет тем человеком, который этому поспособствует. Но сначала Стэнтон потеряет невесту – и весь Лондон узнает о его позоре.

Джеймс подошел к возвышению, устроенному рядом с оркестром. Была почти полночь, время, назначенное для объявления о помолвке Ребекки, почти настало. Джеймс решил, что, когда Ребекка поднимется на возвышение вместе со Стэнтоном, он выйдет вперед, в самый центр.

Ребекка тянула время в темном коридоре, набираясь мужества, чтобы войти в спальню Алекса, и никак не могла решиться.

Она стояла в одной тонкой летней ночной рубашке и дрожала. Было прохладно, голые ноги девушки замерзли, и все-таки она медлила, пока одна мучительная минута сменялась другой. Нужно или войти, или уходить, но она не может уйти, пока не узнает правду.

Ребекка набрала в грудь побольше воздуха и повернула ручку. Дело начато, и она доведет его до конца.

Алекс стоял к ней спиной в другом конце комнаты, в синем халате, и Ребекка не сомневалась, что под халатом ничего нет. Она тревожно сглотнула, подумав, таким ли уж мудрым, в конце концов, был ее план. Кое-какое представление о том, чем занимаются наедине мужчина и женщина, Ребекка имела, Джеймс ей кое-что продемонстрировал. Решит ли Алекс, воспользовавшись интимностью момента, повести себя так же безнравственно? Она ему вообще хоть немного нравится? Имеются ли основания для их свадьбы, кроме того, что они – кузены и их отцам этого хотелось?

«Сказал «а», говори и "б"», – вспомнила Ребекка и объявила о своем появлении, закрыв дверь с громким щелчком.

– Это ты, Эл… – Алекс обернулся, увидел Ребекку и оборвал фразу на полуслове.

– Добрый вечер, Алекс.

– Ребекка?

Они смотрели друг на друга в наступившей неловкой тишине. Алекса охватило сразу несколько эмоций – изумление, тревога, потрясение, а вот Ребекку его замешательство развеселило. Он всегда такой хладнокровный, так хорошо владеет собой, и ей нравилось сбивать его с толку.

– Что ты тут делаешь? – спросил наконец Алекс.

– Нам нужно поговорить.

Ребекка заставила себя подойти к нему и посмотреть в красивое лицо. Сердце должно было трепетать от волнения, но не трепетало. Она пыталась не сравнивать, но не могла не думать о Джеймсе и о том, что чувствовала себя совершенно по-другому, когда находилась рядом с ним. Она не понимала зачем, но Джеймс присутствовал на вечере там, внизу. Ребекка старалась не смотреть на него, однако все время ощущала на себе, как горящие угли, его жаркий взгляд. Как ни странно это звучало, но ей почему-то казалось, что она обманывает его, выходя замуж за Алекса. Ее измучили сбивающие с толку желания, и она злилась на требования Джеймса, которые сама же и отклонила.

– С тобой все в порядке? – спросил Алекс. – Что-то с Лидией?

– Со мной все прекрасно! И с Лидией все замечательно! Забудь ты про Лидию!

Что нужно сделать, чтобы добиться от него реакции? Как сможет она получить то, в чем так отчаянно нуждается?

Ребекка храбро обратила взгляд на Алекса. Полы его халата разошлись, и она видела грудь, поросшую волосами, и это зрелище – все снова и снова – напоминало ей о Джеймсе. Интересно, на что походит его грудь, растут ли на ней тоже волосы?.. Ребекка с усилием отогнала бесстыдные мысли.

Алекс сообразил, что почти не одет, и запахнул халат, скрыв от нее свое тело.

– Ты не должна была приходить сюда, – заявил он. – Давай я провожу тебя в твою комнату, пока нас кто-нибудь не заметил.

– Я не хочу уходить.

– Но ты должна!

Ребекка подошла к нему вплотную, и их тела соприкоснулись. Она ждала, что ее кинет в жар, как было с Джеймсом, однако ничего подобного не произошло, а Алекс смотрел на нее, как на ненормальную.

Ребекка понимала, что выставляет себя полной дурой, но остановиться не могла. Она положила ладонь на грудь Алекса, но не имела ни малейшего представления, что делать дальше, и рука ее лежала как каменная. Алекс спас ее от самой себя, убрав руку со своей груди. Получив отпор, Ребекка вспыхнула, но твердо решила не сдаваться и не останавливаться.

– Я хочу, чтобы ты занялся со мной страстной любовью, – заявила она.

– Что? – растерялся Алекс.

Ребекка нервно облизнула губы, в ужасе думая, что будет, если он может согласиться.

– Здесь никого нет, а мы все равно скоро поженимся. Покажи мне, как это бывает.

– Ребекка, что на тебя нашло?

– Ничего.

– Ты так странно себя ведешь. Я не могу догадаться, какое вопиющее заявление слетит с твоих уст в следующий миг.

– Почему ты не соглашаешься? – решилась бросить вызов Ребекка. – Или мысль о том, чтобы оказаться со мной в постели, тебе неприятна?

Алекс изучающе посмотрел на нее с откровенным недовольством.

– Когда мужчина и женщина соединяются в постели, они могут создать ребенка.

– Я знаю это! Я не дура.

– Я этого и не говорю, но до бракосочетания еще шесть месяцев, и нам будет трудно объяснить твою беременность.

– Значит, давай сдвинем дату. Давай поженимся немедленно.

Ребекка удивилась, что он едва не потерял сознание, услышав это предложение. Ноги у него подогнулись, и выглядел он перепуганным.

– Ты всегда мечтала о большой свадьбе, – заметил Алекс. – С раннего детства ты хотела пройти по проходу в соборе, в великолепном платье из Парижа, под звуки органа, под пение хора. Если мы поженимся через несколько дней, ты ничего этого не получишь.

– Может быть, я передумала. Может быть, я не хочу всей этой мишуры.

Алекс вздохнул:

– Ребекка…

– Поцелуй меня.

– Что?! – ахнул Алекс.

– Ты слышал меня, Алекс. Не притворяйся, что не слышал.

– Нет.

– Почему нет?

– Нам не подобает прятаться в темноте и вступать в тайную любовную связь.

– Ты постоянно делаешь это с другими женщинами.

– Нет, и я оскорблен тем, что ты выдвигаешь против меня такое жестокое обвинение.

– Да у тебя то и дело появляются любовницы – люди обожают меня оповещать, – и если ты можешь волочиться за каждой распутной девкой в королевстве, почему не за мной?

– По-моему, ты по-настоящему сходишь с ума, и я начинаю думать, не следует ли посоветовать твоей сестре вызвать доктора.

– Да ради Бога, Алекс! – Ребекка топнула ногой, как впавший и ярость ребенок. Она так разозлилась, что ей хотелось схватить его за волосы. – Я прошу всего лишь поцелуй! Что, это так много? Мы не чужие друг другу, мы не столкнулись случайно на улице, и я не шестнадцатилетняя девочка, которую ты можешь погубить. Мы помолвлены всю мою жизнь! Поэтому поцелуй меня сию же секунду, или, клянусь, я откажусь от свадьбы и расскажу всем, что ты… ты… любишь мужчин, а не женщин!

Ребекка сумела дернуть за нужные струны. Компрометация его мужественности – это больше, чем он может вынести. Алекс ужасно разозлился, но Ребекка твердо стояла на своем, пока он что-то мямлил и бормотал.

В конце концов, он поступил так, как она требовала. Он поцеловал ее.

Поцелуй был очень сладким, очень невинным, очень скучным и полностью подтвердил все подозрения Ребекки.

Алекс отступил на шаг, а удрученная и опечаленная Ребекка внимательно посмотрела на него, а потом пробормотала:

– Ты не любишь меня, правда? И никогда не любил.

– О, Ребекка…

– Любишь?

– Со временем между нами возникнут глубокие чувства, – пообещал Алекс. – Близкое общение и дружеские отношения.

«У нас было двадцать два года!» – хотелось закричать Ребекке, но она промолчала. Она ощутила покорность и облегчение от того, что выяснила все открыто. Раз он ее не любит, так тому и быть, но она вступит в этот союз, не утешаясь иллюзиями, с сердцем, полным решимости, и без разочарований. Раз конечный результат такой бессмысленный, ей ни к чему хлопоты и расходы на шикарную свадьбу.

– Я хочу специальную лицензию, – произнесла она. – Совершим небольшую церемонию на следующей неделе, в зале внизу.

Алекс заколебался, пытаясь решить, следует ли отговаривать ее, стоит ли просто отклонить ее требование… но на каком основании? И какая разница, закончат они это завтра, или в следующем месяце, или на следующий год? Итог одинаков.

Он пожал плечами:

– Как пожелаешь.

Не сказав больше ни слова, Ребекка повернулась и вышла из комнаты.

Глава 13

Эллен слышала, как Алекс быстро идет по коридору, но не обращала на это внимания, продолжая складывать белье в дорожную сумку.

Он подергал ручку, обнаружил, что дверь заперта, злобно выругался и так сильно пнул ее, что задрожало окно в комнате.

– Впусти меня, – прошипел он.

– Нет.

– Черт побери, Эллен! Впусти меня сейчас же!

Она не ответила и в последний раз оглянулась по сторонам, проверяя, не забыла ли чего-нибудь, хотя об этом волноваться не стоило. У нее было так мало вещей, что она вполне могла обойтись и без сумки.

Карточная колода лежала на трюмо, и Эллен решила оставить ее следующей обитательнице этой комнаты. Карты приносили ей немало утешения в долгие одинокие часы, но теперь они болезненно напоминали об Алексе.

– Эллен! – рявкнул он, заколотив в дверь.

Он раздражался все сильнее, и голос его становился все громче. Как обычно, было уже за полночь, и если он не успокоится, то перебудит весь дом.

– Уходи прочь! – спокойно ответила Эллен.

Покорно вздохнув, она поставила сумку на коврик, легла кровать и уставилась в потолок. Она уже отправила записку Джеймсу, умоляя его прийти за ней, и готова была покинуть дом в любой момент.

Но если он не придет? Немного денег у нее есть, но этого хватит всего лишь на несколько дней жизни в Лондоне. А потом – катастрофа. И все-таки остаться она не могла. Новость о скором бракосочетании Ребекки захватила особняк, как лесной пожар, и слуги истерически готовились к этому событию.

Эллен не знала, почему Ребекка решила так быстро вступить в брак, и почему Алекс согласился на это, и не хотела знать. Обычно причина, по которой парочки спешат узаконить отношения, бывает только одна – ребенок, а если Эллен узнает, что все дело в беременности, ее сердце остановится, в этом она не сомневалась.

Алекс продолжал биться в дверь. Эллен чувствовала себя так, словно была последним человеком на земле или выжила после кораблекрушения, оказавшись на необитаемом острове. На трюмо горела свеча. Свеча вздрагивала при каждом ударе Алекса, и Эллен закрыла глаза, чтобы не замечать его ярости, желая только одного – уснуть, уснуть навеки.

Внезапно раздался оглушительный треск, еще один, дверь распахнулась, и Алекс ворвался в комнату. Он был в бешенстве.

Молчаливая и печальная, Эллен села на кровати, пока Алекс разглядывал упакованную сумку и опустевший шкаф.

– Какого дьявола ты делаешь?

– Если ты твердо решил ругаться со мной, – произнесла девушка, – перестань кричать. Я не хочу, чтобы твои слуги собрались здесь подслушивать.

Как ни странно, он повиновался. Подошел к сломанной двери и подставил к ней стул, чтобы она по возможности не открывалась; потом повернулся к Эллен. Уперев руки в бока, расставив ноги, он походил на пехотного капитана, собравшегося допрашивать пленника. Эллен не знала, смеяться ей или плакать.

Какое право он имеет злиться? Какое право имеет вламываться к ней, орать и ругаться?

– Лидия сообщила мне, – зарычал он, – что ты уволилась!

– Да, верно.

– Ты сказала мне, что не будешь этого делать.

Эллен пожала плечами:

– Значит, я передумала.

Алекс пересек комнату и навис над девушкой.

– Я не позволю тебе уйти.

– Это решать не тебе.

– Мы еще посмотрим?

– Я не принадлежу тебе. Ты не можешь удерживать меня против моей воли.

Алекс так разозлился, что ему захотелось ее ударить, и, не знай Эллен его лучше, она бы этого испугалась.

– Как ты можешь так поступить со мной? – требовательно воскликнул он.

– С тобой! – Теперь и она разозлилась и вскочила с постели. – Поразительная наглость – задавать мне такой вопрос!

– Ты значишь для меня все. – Алекс схватил ее за руки и тряхнул. – Ты моя жизнь, моя душа, моя… моя…

– Ничего подобного. – Эллен оттолкнула его. – Как смеешь ты такое говорить!

От этих слов Алекс пришел в ужас.

– Ты для меня – целый мир.

– Я для тебя никто! – Эллен тоже кричала, совершенно забыв об осторожности. Если их услышат, пусть. Никогда еще она так не гневалась. – Я просто объект для флирта! Ты забрался в мою постель, потому что тебе скучно, потому что тебе одиноко, а может быть, я тебя забавляю – не знаю точно, но ты оскорбляешь меня, делая вид, что наши отношения имеют какое-то важное значение.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Я это знаю.

– После всего, что было между нами, как можешь ты уйти? – Алекс показал на ее сумку. – Ты даже не собиралась сказать мне «до свидания»!

– Ты женишься на следующей неделе! – горько заплакала Эллен. – Я не хочу этого видеть. Ты не можешь меня заставить. Клянусь, сначала я убью тебя!

– Мой брак не имеет никакого отношения к нам с тобой.

– Ты с ума сошел? Самое прямое отношение!

– Это только между мной и Ребеккой. Тебя это не касается.

– Да только совершенно ненормальный согласится с тобой!

– Я не хочу проходить через это, – внезапно выпалил Алекс. – Я не могу. Я откажусь, и мы с тобой уедем. Я женюсь на тебе, а не на ней.

У Эллен перехватило дыхание.

– Женишься на мне? Почему?

– Потому что я… я… люблю тебя.

Эллен фыркнула, и голос ее дрогнул от негодования:

– Это самое абсурдное заявление, когда-либо мной услышанное. Ты не любишь меня. Ты никого не любишь, кроме самого себя.

– Я действительно люблю тебя!

– О, замолчи! Прошу тебя! Ты только смущаешь нас обоих.

У него было много возможностей открыто признаться в растущей привязанности, и Эллен предполагала, что действительно нравилась ему больше, чем некоторые другие его возлюбленные. Но Алекс походил на испорченное дитя, всегда добивающееся своего. Она собралась уйти от него раньше, чем он был готов отпустить ее, и Алекс не мог пережить, что ей хватило дерзости противостоять ему. Если бы он сделал свое признание неделей раньше, да хотя бы часом раньше, как сильно это тронуло бы ее, и она могла бы поверить. Но сейчас, во время отвратительной развязки, он не сможет убедить ее в своей искренности. Его слова походили на листья, летящие по ветру.

Высказавшись, Алекс сник, гнев его прошел, и он смотрел на Эллен так, словно ошибся комнатой и толком не понимал, кто она такая.

– Может быть, ты права, – произнес он, – но я уверен, что между нами были особые узы.

– Были, – согласилась Эллен. – Ты красивый, настойчивый мужчина, которому нравится обольщать женщин. Я была наивной, доверчивой девушкой, решившей, что можно предаться флирту безо всяких последствий. Так я и поступила, хотя это и было очень безнравственно с моей стороны, но теперь все кончено. Ты живешь дальше, и я тоже.

– И я ничего для тебя не значу? – Алекс посмотрел на Эллен так, словно на самом деле хотел это знать.

Он казался грустным и расстроенным – а может, чувствовал себя преданным – из-за того, что она не испытывала к нему сострадания, хотя Эллен не понимала почему. Его судьба – брак с Ребеккой. И нет другого выхода, и нелепо с его стороны вести себя так, словно они могут придумать другой финал. И так больно, если над мечтами о том, чего никогда не случится, насмехаются. Чего он от нее хочет? Чего ожидает? Когда все закончится, не останется вообще ничего.

– Нет, – солгала Эллен. – Ты ничего для меня не значишь. С какой стати?

Алекс в отчаянии поник, словно она насквозь пронзила его своими словами, и Эллен испытала мучительное желание протянуть руку, утешить и обнять его. Но удержалась. Нельзя думать о том, какая часть привязанности Алекса искренняя, а какая – надуманная.

Даже если он по-настоящему привязан к ней, это ничего не меняет. Единственная отведенная ей роль – это роль любовницы, но Эллен скорее спрыгнет с утеса, чем согласится на такой позор.

– Ты помнишь, как мы впервые встретились? – спросила она, желая сделать ему больно, желая, чтобы Алекс ушел и никогда не возвращался. – Я сказала тебе, что знала тебя раньше.

– Да, но я так и не припомнил этого.

– Это случилось десять лет назад, на вечеринке в летней резиденции, когда тебе было двадцать и ты гостил у своих друзей в Суррее. Кто-то украл кольцо леди Бэррингтон.

– Да, я это помню. Она подняла большой шум.

– Обвинили и арестовали юношу, жившего по соседству.

Алекс кивнул:

– Местный мерзавец. Его повесили за это преступление.

– Нет, не повесили. Его выслали в каторжную колонию.

– И ты рассказываешь мне об этом, потому что?..

– Потому что этот мерзавец, как ты его небрежно назвал, мой брат Джеймс.

Следует отдать ему должное – Алекс выглядел потрясенным, правда, непонятно, испытывал он при этом сочувствие или вину.

– О, Эллен, мне так жаль.

– Я всегда ненавидела тебя, потому что ты не спас моего брата.

– Да как я мог ему помочь? Я ничего не знал об этом происшествии. Когда кольцо украли, я катался верхом.

– Это ты украл кольцо?

– Я?! Боже мой, как ты можешь предъявлять мне такое обвинение?

– Украл? – настаивала Эллен. – Я часто гадала, не ты ли тот человек, который уничтожил мою семью.

Стэнтон выглядел ошеломленным.

– Я никогда не сделал бы этого.

– Поэтому видишь, Алекс… Простите меня, я должна была сказать «лорд Стэнтон». Между нами никогда не было настоящей любви. Я долгие годы размышляла о том, что вы на самом деле за человек, и подпустила вас так близко, чтобы удовлетворить собственное любопытство, но это и все.

Алекс внимательно изучал ее, и Эллен старательно сделала безразличное лицо, не желая, чтобы он уловил хотя бы намек на испытываемые ею муки. Она не знала, как еще можно порвать с ним, как создать между ними пропасть, через которую невозможно будет перекинуть мостик, поэтому и попыталась заставить его возненавидеть себя. Она должна оттолкнуть его.

– Ты лжешь, – наконец пробормотал Алекс. – Я вижу это в твоих глазах, хотя, клянусь жизнью, не понимаю зачем. Может, мне вырвать из груди сердце и бросить его на пол, чтобы ты могла растоптать его?!

– Через семь дней ты будешь женат, Алекс! Уже не важно, почему я поступаю так или иначе.

– Это важно для меня! – Он сжал руку в кулак и ударил себя в грудь.

У него было страдающее лицо, и Эллен не могла этого выдержать. Она отвернулась и стала смотреть в окно, на черное небо, а Алекс гладил ее по щеке, едва касаясь кожи пальцами. Ей мучительно хотелось, чтобы он удержал ее. Она боялась – боялась того, что принесет ей завтрашнее утро, боялась того, что станется с ней дальше. Она так нуждалась в утешении и ласке, но именно к Алексу не могла за ними обратиться.

Когда их связь только начиналась, Эллен считала себя достаточно искушенной, думала, что сможет весело пофлиртовать, чтобы выйти из этого невредимой, только став мудрее. Она не предполагала, что завершение связи может быть настолько разрушительным, что она будет чувствовать себя так, словно под тяжестью горя от их расставания может сломаться каждая ее косточка.

– Не уходи, – умолял Алекс.

– Я должна.

– Я не хочу жениться на Ребекке! Это неправильно. И она, и я будем несчастны, и я в такой растерянности! Скажи, что мне делать?

– Не спрашивай меня. Я тебе не советчик.

Алекс обнял Эллен и прижал к себе:

– Я думал, у нас с тобой впереди еще шесть месяцев; шесть месяцев, чтобы попрощаться и расстаться без сожалений. Все происходит слишком быстро.

Если он хотел побыть с ней подольше, то почему передвинул дату бракосочетания? Эллен умирала от желания спросить, но не стала этого делать. Она и пытаться не будет понять его мотивы. Уточняя детали, она только измучает себя. Он выбрал свой путь. Эллен не в состоянии предложить ему ни сочувствия, ни сострадания и не будет успокаивать его совесть или сглаживать выбор, чтобы ему стало легче жить.

Алекс поглаживал ее по спине, проводил руками вверх и вниз, вверх и вниз. Движение было успокаивающим и заставило ее вспомнить, как сильно она его любит, и почему решила сделать то, что сделала.

Она привязалась к нему так, как ни к кому никогда не привязывалась. Эллен оглядывалась назад и видела нищую старую деву, женщину без семьи и без места, которое могла бы назвать своим, – такая жалкая картина. Алекс был яркой звездой на ее небосклоне. Она никогда не встретит никого, похожего на него, никогда не познает радость и страстность, которые он дарил. Нет в мире чувства прекраснее, чем просто смотреть в синие глаза Алекса Маршалла и видеть в них желание и любовь. Дальше она просто поплывет по течению, но представлять себе долгие годы тихой жизни без него было невыносимо.

Эллен сомневалась, что Алекс действительно глубоко привязан к ней, но ее собственные чувства были истинными и вечными. Она любила его и не могла представить себе, как будет жить без него. Связь их была такой короткой, что у нее не осталось ничего на память о волшебном времени – ни медальона с его портретом внутри, ни цветка, засушенного между страниц книги. Когда они расстанутся, у нее не будет никаких доказательств того, что она – простая, скучная Эллен Дрейк – однажды сумела пленить великолепного лорда Стэнтона.

Останутся только воспоминания, и если она решится, то их станет немного больше до того, как забрезжит рассвет.

Эллен крепко обняла Апекса и приподнялась на цыпочки, чтобы он мог поцеловать ее. Тревожась о ее отклике, он начал робко, едва прикасаясь к ее губам, но Эллен не хотела, чтобы он колебался или сдерживался.

На этом прощальном свидании она жаждала пыла и огня, опасности и безрассудства. Он так многого ей не показал, и она хотела пережить все это. Эллен хотела уйти, переполнившись воспоминаниями.

– Останься со мной сегодня ночью, – сказала она. – Напомни мне, как это было чудесно, чтобы я никогда не забыла.

Алекс сжал ее пальцы и повел к кровати. Он лег и потянул Эллен за собой. Он не хотел верить, что она решилась уйти от него. Как она могла? Она права, ей необходимо покинуть этот дом, но он не желал мыслить здраво, когда дело касалось Эллен. Он не хотел жениться на Ребекке, но когда она потребовала ускорить свадьбу, Алекс не смог найти ни единой причины для отсрочки, кроме одной – это значило, что он теряет Эллен. Его поведение по отношению к обеим женщинам отвратительно. Он был в бешенстве, потому что Ребекка торопила события, он злился на Эллен, потому что она решила уйти, и вся его жизнь так запуталась, что он не мог нормально думать. В какой то мере Алекс был рад такому стремительному завершению. Не обезумь он, никогда не набрался бы мужества признаться Эллен в любви. Не брось она ему вызов, он никогда бы не понял силы своих чувств.

Алекс лежал на Эллен, вжимая ее в матрац. Ее тело трепетало от наслаждения, от предчувствия предстоящего. Оки оба понимали серьезность этого. Только это свидание, лишь оно одно, и больше ничего. Алекс так же, как и Эллен, хотел запастись воспоминаниями.

Он стянул с ее плеч халат и опустил бретельки ночной рубашки, обнажая грудь. Он наклонился и начал целовать ее соски, прикусывая их, а Эллен извивалась и выгибалась, словно пытаясь увернуться, одновременно притягивая его все ближе к себе. Вот что ему было нужно – этот безрассудный взлет к исступленному восторгу, где все становилось неважным, где не были поспешной свадьбы, не было следующего за ней утра, не было грехов и ошибок, таких назойливых и вопиющих.

Алекс сдернул ночную рубашку с ее бедер, и Эллен ногой откинула ее в сторону. Он получит то, в чем нуждается. Она даст ему все, о чем он попросит. Не будет больше сдержанности, не будет рамок.

Эллен была приятно возбуждена и хотела, чтобы и Алекс пришел в такое же нетерпение. Она перекатилась так, чтобы оказаться сверху и командовать самой, чтобы гладить и ласкать, чтобы массировать и возбуждать. Дрожащими пальцами она пыталась расстегнуть его сорочку, но не могла справиться, и тогда она просто схватила ее за ворот и разорвала – во все стороны полетели клочки ткани. Эллен наклонилась и повела губами по груди Алекса и ниже, дразня и едва прикасаясь, как это делал он.

Эллен спускалась все ниже, и, чтобы она не разорвала и брюки, Алекс быстро расстегнул пуговицы. Она резким рывком сдернула с него брюки и пропутешествовала вниз по животу. Его мужское естество уже напряглось и тянулось прямо к ней, умоляя, чтобы его погладили.

– Я должна взять его в рот? – Эллен лизала и играла, доводя Алекса до безумия.

– Да… да… – выдавил он.

– Когда? Сейчас?

– Пожалуйста…

Эллен наслаждалась своим чувственным мастерством и тем, что могла довести Алекса до такого рискованного состояния. Она открыла рот, и Алекс посмотрел вниз, желая насладиться зрелищем, и вид ее рубиновых губок, сомкнувшихся на его плоти, едва не заставил Алекса излиться раньше времени.

Он прервал ласки Эллен и перевернул ее, так что она снова оказалась под ним.

– Займись со мной любовью! – взмолилась девушка.

Алекс выгнул бровь.

– По-моему, именно этим я и занимаюсь.

– Ты знаешь, о чем я. Я хочу почувствовать тебя в себе. Я хочу узнать, что это такое.

– Нет.

– Почему?

– Мы обсуждали с тобой это много, много раз. И что касается меня, ничто не изменилось.

– Кроме того, что… после сегодняшней ночи я больше никогда тебя не увижу.

– Я не могу этого сделать. Особенно если ты вцепилась в безумную идею покинуть дом. Кто может предсказать, что тебя ожидает? Я не хочу, чтобы твоя жизнь стала еще хуже, чем уже есть.

– Алекс! – Эллен раздвинула ноги, словно подталкивая его, подводя так близко к раю. – Возьми меня!

– Нет! – повторил он, хотя решимость его ослабевала.

Алекс едва не стонал от отчаяния. «Почему нет?» – звенел голос в его голове. Эллен отдала ему все, и от ее непорочности осталась такая малость. Так легко пройти этот последний дюйм. Легкий толчок – и все завершится.

Алекс прижался к ней и потерся плотью о ее сокровенное место, мучая себя. Она была такой влажной, такой вожделеющей, и он так отчаянно хотел ее.

Почему нет?

Он нажал, совсем чуть-чуть. Его тело дрожало от напряжения. Алекс жаждал соединиться с ней и сейчас словно стоял над пропастью, ощущая себя так, будто собирается прыгнуть и лететь в свободном падении.

Должна ли она остаться девственницей? Или нет? Должен ли он слиться с ней? Или нет? Ответы ускользали, вопрос «правильно» или «неправильно» оказался за рамками его способности что-то решить. И желание победило. Он не в состоянии был решить, что лучше, не мог понять, как правильно повести себя. Он должен быть в ней или умереть.

– Пообещай мне одну вещь, – попросил он.

– Что?

– Пообещай, что ты никогда не пожалеешь об этом.

Эллен улыбнулась:

– Нет, я никогда об этом не пожалею.

– Обещай, что потом ты не станешь меня ненавидеть.

– Ненавидеть тебя? Да почему? Я хочу этого. Я хочу тебя.

– Поклянись!

– Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Клянусь.

Он крепко взялся за ее бедра, фаллос его настойчиво напрягся, и Эллен почувствовала укол тревоги. Внезапно девственность показалась ей самым главным на свете, и она инстинктивно попыталась вывернуться.

Алекс прижал ее к кровати и скомандовал:

– Лежи смирно!

– Не могу. Мне страшно.

– Это очень скоро кончится. – Он продвинулся еще дальше.

– Алекс! – взмолилась Эллен, но он ее уже не слышал.

– Спокойно.

– Не могу! Ты слишком большой… это слишком… слишком…

– Никаких сожалений, Эллен, помнишь?

Он поцеловал ее, нажал раз, другой и прорвался сквозь девственную плеву. Хлынула кровь, Эллен выгнулась и закричала. Каждый мускул Алекса страдал от незавершенности, но он замер, давая Эллен время привыкнуть, а в тот миг, когда она начала расслабляться, продолжил толчки. Мгновение, когда он мог оставаться нежным, прошло, толчки его становились все резче. Рай, вот что это такое – оказаться в ней, и Алекс тянул, сколько мог. Наконец его семя хлынуло и изверглось яростной волной, заполнившей ее лоно. Алекс смутно сообразил, что следовало выйти раньше, что нужно было проявить больше благоразумия. Если Эллен забеременела, их положение еще больше усложнится, но эта мысль унеслась прочь на пике наслаждения. Казалось совершенно правильным, что все завершилось именно так, и Алекс подумал, не надеется ли он втайне на то, что она и в самом деле забеременеет. Если родится ребенок, им придется продолжать отношения. Она не сможет просто исчезнуть.

Пик наслаждения начал ослабевать, и Алекс обессиленно упал на Эллен и прижался к ней. Он все еще был так возбужден, что, если бы думал, что Эллен в состоянии выдержать еще одну битву, снова оседлал бы ее. Сумеет ли он когда-нибудь удовлетворить свое вожделение к ней?

– Я сделал тебе больно? – спросил Алекс.

– Все пройдет.

– Я не хотел быть таким грубым.

– Ты и не был.

– Ты заводишь меня сверх всякой меры.

– Я рада.

– Тебе будет больно дня два.

– Уже все хорошо.

– Можно приказать сделать тебе горячую ванну, чтобы облегчить боль.

– Не смей!

– В следующий раз больно не будет. – Жалкое утешение, и очень не хочется думать о том, когда произойдет ее следующий раз. Скорее всего, его вообще не будет.

Эллен со встревоженным видом погладила живот.

– Мы не могли…

– Нет. – Алекс не имел ни малейшего представления о том, может ли женщина забеременеть во время своего первого сексуального контакта, но не собирался пугать Эллен. Будет еще много возможностей поволноваться о последствиях своего опрометчивого поведения. Пока же ему хотелось понаслаждаться драгоценным уединением, а вовсе не обсуждать раздражающие подробности вроде детей или отцовства.

– А мы можем… мы… – Эллен очаровательно порозовела.

– Что?

– Мы можем сделать это снова?

– Разумеется, моя дорогая Эллен. – Алекс ухмыльнулся. – Разумеется, можем.

Он перекатился на нее, и тут раздался очень странный звук, заставивший Алекса резко замереть. Звук походил на одышку или сопение и исходил не от него и не от Эллен.

Алекс нахмурился и посмотрел на дверь, которую разбил, когда ворвался к Эллен. Он хорошо помнил, что закрыл ее, однако сейчас она была распахнута, а на пороге стояла… Лидия. Кузина была в чепце, развевающейся ночной сорочке и с качающейся в руке лампой. За ее спиной толпились слуги, вставали на цыпочки и старались рассмотреть увлекательное представление в комнате.

– О нет! – простонал Алекс.

Какого черта делает здесь Лидия, шатаясь по коридорам и таская за собой экономку и кучу лакеев?

Это несомненная катастрофа! Нет ни объяснений, ни оправданий. Он никогда не сумеет оправдаться.

Мужчины пялились на Эллен. Алекс схватил одеяло, чтобы укрыть ее, она пискнула и нырнула под него с головой.

– Мы услышали грохот, – сообщила Лидия и злобно фыркнула. – Мы испугались, что это грабители, но похоже, это не так. Я поговорю с вами обоими внизу, в библиотеке. Через десять минут. Будь я на вашем месте, я бы не задерживалась.

Лидия повернулась и погнала слуг прочь. Когда шаги стихли, Эллен выглянула наружу и спросила:

– И что Лидия сделает?

– Не знаю, – ответил Алекс, – но в любом случае ничего хорошего.

Глава 14

– Объяснитесь.

Лидия переводила злобный взгляд с Эллен на Алекса и снова на Эллен, но оба уставились на коврик, не в силах посмотреть на нее. Они проскользнули в комнату, как побитые собачонки, едва прикрывшись криво застегнутой одеждой, и напоминали двух преступников, каковыми, в сущности, и являлись. Лидия резко ударила по столу пресс-папье.

– Ну? Я жду.

Она пыталась выглядеть разгневанной, но на самом деле просто пришла в восторг от своего шокирующего открытия. С того момента, как Ребекка перенесла день бракосочетания, Лидия была в бешенстве. Сколько бы Ребекка ни утверждала обратное, Лидия не сомневалась, что это просто бесчестная уловка, чтобы испортить свадьбу самой Лидии.

Потребовав немедленной церемонии, которая состоится раньше, чем бракосочетание Лидии, Ребекка переключила все внимание на себя, лишь бы не дать Лидии насладиться свадебными приготовлениями. Крайне типично для этой заносчивой, избалованной девчонки вести себя настолько эгоистично! И Лидия предвкушала, как вернет интерес к себе.

Став свидетелем гнусного поступка Алекса, Лидия получала идеальный повод, чтобы помешать свадьбе. В конце-то концов, разве может Лидия, будучи в здравом уме, позволить своей маленькой сестричке выйти замуж за такого негодяя? Он завел интрижку с подругой и компаньонкой Ребекки, в то время как Ребекка мирно спала этажом ниже.

Его вопиющее прелюбодеяние давало Лидии право отменить событие. Бракосочетание не просто будет отменено – Лидия позаботится о том, чтобы Ребекка как следует хлебнула унижения.

– Во всем виноват я, – начал Алекс.

Лидия презрительно фыркнула:

– Очень правдоподобно.

– Так оно и было! – настойчиво сказал Алекс.

– Я уверена, что Эллен была святой от начала и до конца.

Эллен беспокойно переступила с ноги на ногу, вспыхнув от стыда, и пробормотала:

– Мне очень жаль.

– Тебе жаль? – передразнила ее Лидия. – Ты получала жалованье из моих денег, ты жила под моей крышей и ела за моим столом, и у тебя хватило наглости совершить такое… такое предательство? Ребекка была добра к тебе, а ты отплатила ей обманом!

– Я не хотела, чтобы это случилось.

– Ты не хотела? – Лидия весьма убедительно дрожала от гнева. – Ты никогда не нравилась мне, Эллен. Я бы никогда не наняла тебя, но Ребекка настояла. Знаешь, почему я не хотела брать тебя? Имеешь хоть какое-то представление?

– Нет.

– Потому что ты вульгарная хамка, и я предвидела, что от тебя будут одни неприятности. Но ты оказалась даже хуже, чем я о тебе думала.

– Лидия, пожалуйста, – вмешался Алекс, – зачем эти оскорбления?

– Заткнись, Алекс. – Она сделала вид, что обдумывает их судьбу, хотя уже давно все продумала. Если бы Лидия сочиняла мелодраму, она все равно не смогла бы придумать более сладкой мести. – Твоя помолвка с Ребеккой разорвана.

– Что?! – Как ни странно, возмутилась именно Эллен. – Это убьет Ребекку. Я не позволю вам!

– Это не твое дело, Эллен, и ты чересчур безрассудна, если считаешь, что твое мнение имеет хоть какое-то значение в этом разговоре. Молчи.

Тут подал голос Алекс:

– Однако Эллен права, Лидия. Давай не будем принимать поспешных решений, чтобы не ранить Ребекку.

Лидия с трудом подавила усмешку. Нежелание этой парочки причинять Ребекке боль только укрепило ее решимость. Раз они так твердо настроены против отмены помолвки, значит, Лидия обязательно настоит на своем.

– Алекс, ты был слишком занят совокуплением, чтобы считать людей, – язвительно бросила Лидия, – однако не менее полудюжины твоих слуг наблюдали, как ты позоришь себя.

– Черт побери!

– Ты что думаешь, твоя любовная интрижка все еще остается секретом? Предполагаешь, что они никому ничего не скажут? Солнце уже почти взошло. Пока мы тут беседуем, новость распространяется из дома в дом через черный ход. К полудню о ней будет знать весь город. После этой измены можешь ли ты предоставить мне хоть одну причину, по которой я должна разрешить тебе жениться на Ребекке?

Алексу ужасно захотелось задушить ее. Эллен же выглядела совсем больной, руки ее тряслись, щеки побледнели, а Лидия с удовольствием перебирала различные сценарии того, как оповестить Ребекку.

Что сильнее всего сокрушит сестричку? Стоит ли самой Лидии поговорить с ней напрямик? Или пусть Эллен сознается? Или Алекс? Или заставить их отправиться к Ребекке вдвоем? У каждого варианта имелись свои преимущества.

– Помолвка разорвана, – повторила Лидия. – Алекс получит специальную лицензию, и вы двое сегодня же утром поженитесь.

– Поженимся? Это несерьезно! – Ультиматум вывел Эллен из ступора, и Лидия насмешливо улыбнулась ее наивности.

– Не полагаешь же ты, что можно прелюбодействовать, как последняя шлюха, и никак за это не расплатиться.

– Но… но… брак!

– Ты хочешь со мной поспорить?

Алекс нашел в себе мужество, чтобы вмешаться:

– Лидия, ты ведешь себя возмутительно. Эллен совершеннолетняя, а ты ей не мать и не опекун. У тебя нет права приказывать ей что-либо.

– Может быть, и нет, – согласилась Лидия, – но если она не выйдет замуж, причем быстро, что с ней станется? – Она пристально рассматривала Эллен с неприкрытой ненавистью. – После того как эта грязная история расползется вокруг, ты не сможешь устроиться на работу даже к старьевщику. И куда ты пойдешь? Что будешь делать? Будешь жить на улицах?

Угроза попала в цель. У Эллен не было ни родни, ни друзей, ни сбережений, чтобы продержаться какое-то время, и она не смогла скрыть своего страха перед такой пугающей перспективой.

– Честное слово, Лидия, – сердито сказал Алекс, – ты пугаешь ее и раздражаешь меня.

– А мне наплевать, если ты раздражен. – Она махнула в его сторону рукой, обозначая, что он опять изображает из себя «его величие». – Я хочу услышать от тебя брачное предложение. Сию секунду!

– Эллен не хочет выходить за меня. Я даже не уверен, что нравлюсь ей.

– Она утратила право выбора, когда раздвигала ноги.

– Я не потерплю больше от тебя ни единого грубого слова, – предупредил Алекс. – Если мы не можем беседовать цивилизованно, наша встреча окончена.

– Не смей разговаривать со мной таким тоном, Алекс Маршалл! – рявкнула Лидия. – Может, ты и патриарх данного семейства и считаешь, что тебе можно вываляться в любой сточной канаве, но я тоже часть семьи и едва не стала твоей свояченицей!

– Если ты вообразила, что твой новый статус дает тебе привилегию управлять моей жизнью, то у тебя не все дома.

– Ты, презренный развратник! – колко бросила Лидия. – А тебе не приходило в голову, что ты мог зачать дитя? Или тебя устраивает, что она будет болтаться по городу без кольца на пальце, позоря нас вот таким пузом? – Она сделала вульгарный жест над собственным животом. – Ты поступишь с этой женщиной, как положено, и сделаешь это сейчас!

Упоминание о ребенке приковало их внимание. Они переглянулись, затем Алекс подошел к окну и выглянул наружу. Эллен некоторое время понаблюдала за ним, а потом обратилась к Лидии.

– Я не могу выйти за него, – твердо сказала она.

– Значит, тебе следовало подумать об этом прежде, чем начинать.

– Выслушайте меня, хорошо?

– О чем это ты?

– Много лет назад произошел неприятный инцидент.

– Что еще за инцидент?

– Моего брата Джеймса осудили за кражу ценного кольца у жены лорда Бэррингтона и выслали в каторжную колонию.

Лидия самодовольно ухмыльнулась.

– Так твой брат – уголовный преступник?

– Да. Поэтому, как видите, я не могу соединить свое имя с Маршаллами. Это будет неподобающе.

– Этот случай, безусловно, объясняет твою низменную родословную, но все равно ничего не меняет. – Она пристально уставилась на Алекса. – Так что, кузен Алекс?

После долгой паузы Алекс повернулся к ним:

– Я приношу свои извинения, Эллен.

– Я взрослый человек, – заявила она, – и отвечаю за свои поступки. Вы ничего мне не сделали.

– Ты ошибаешься, – ответил Алекс. – Я вынужден согласиться с Лидией: я вел себя презренно. Ты выйдешь за меня замуж?

– Но вы же не имеете ни малейшего желания жениться на мне!

– Я научусь находить в этом удовольствие.

– Это убьет Ребекку.

– Она переживет.

Эллен подумала и взмолилась:

– Не делай этого, Алекс! Мы оба будем несчастны до конца своих дней!

– Не так уж плохо это будет, – нежно отозвался он. – Мы найдем общие интересы.

Эллен ужасно разволновалась, но не могла придумать никакого ответа, так что Лидия встала и провозгласила:

– Эллен принимает твое великодушное предложение!

– Не принимаю! – упрямо воскликнула Эллен.

– Это не в твоей власти, – произнесла Лидия.

– Нет… нет… за мной придут. Я ухожу.

– Кто? Кто придет?

– Ну… – Эллен не смогла с ходу ничего придумать.

– И когда появится сия таинственная персона?

– Э… возможно, немного позже.

– Возможно? – Лидия возвела глаза к потолку. – Если ты рассчитываешь, что рыцарь на белом коне уже готовится прискакать сюда и спасти тебя, ты сошла с ума. Мы снова соберемся через несколько часов, когда проснется Ребекка, и ты сможешь рассказать ей, что произошло.

Эллен побледнела:

– Вы должны избавить меня от этого унижения.

– Трусиха! – уколола ее Лидия. – А еще объявила, что взрослая женщина. Имей порядочность признать свои грехи.

– Я не сделаю этого! – взбунтовалась Эллен.

– Что ж, я сообщу ей сама и буду более чем счастлива изложить мою собственную версию событий. Сразу после этого мы с ней отбудем в деревню. Если нам повезет, нам не придется видеть никого из вас двоих долгие, долгие годы.

Рассвет едва забрезжил на горизонте, а Лидия успела столько всего совершить! Она ухмыльнулась и вышла.

Николас, спотыкаясь, брел по коридору. Он кутил всю ночь, слишком много выпил и проиграл небольшое состояние, которого – пока! – не имел, и отчаянно мечтал рухнуть в постель. Деньги… деньги… деньги…

Деньги, которые он заслужил, пожертвовав собой на алтаре Лидии, вот-вот должны были начать течь к нему рекой, и он считал и пересчитывал, как будет тратить каждый фунт. Жизнь так прекрасна!

Николас на цыпочках прошел мимо комнаты Лидии. Он избегал Лидию всеми силами, поэтому не хотел рисковать, будить ее и вступать в беседу. Она постоянно упрашивала Николаса сопровождать ее на светские мероприятия, а у мужчины не так уж много способов вежливо отказаться.

Он проскользнул в свою комнату, стянул с себя сюртук, сдернул галстук и уже собрался лечь, как вдруг из гардеробной послышался какой-то шум. Николас обернулся и нахмурился. Кто-то находится внутри и, похоже, наполняет ванну горячей водой. Кто бы это мог быть, черт побери, да еще и в такой безбожный час?

Он подошел к двери, заглянул внутрь и в ужасе втянул в себя воздух. У него что, галлюцинации?

– Лидия?

– Привет, Ники.

Он никогда никому не позволял называть себя Ники, но пришел в слишком сильное замешательство, чтобы отругать ее за это.

– Что ты делаешь?

– Я подумала, что тебе захочется принять ванну.

– Ванну?!

– Да. А я собираюсь потереть тебе спинку.

Услышав это предложение, Николас с трудом подавил содрогание. Ничего более отвратительного он себе и представить не мог.

На Лидии был только халат, очень свободно перехваченный на талии, и больше никакой одежды или белья. Она наклонилась и помешала воду. Очень хитрым голосом она поинтересовалась:

– И где ты был? Почему так долго?

Лидия смотрела на него так, словно точно знала, чем он занимался, но это невозможно, если, конечно, она не установила за ним слежку. При этой мысли Николас едва не захохотал в голос. Нет, она не посмеет.

И все-таки его охватило чувство, что он шагает по полю, изрытому глубокими ямами. Одно неверное замечание – и он рухнет вниз и никогда не выберется наружу.

Опьянение уже проходило, наступало похмелье, и у Николаса не было никакого желания мериться с ней остроумием. Он хотел, чтобы Лидия ушла.

– Тебе не следует находиться здесь, – произнес он.

– Почему это?

– Если тебя кто-нибудь увидит, поднимется большой шум.

– Фи! Кто это будет жаловаться на нас с тобой? Мы знакомы так долго, что уже походим на давно женатую пару. Никто не будет против, если мы проведем немного времени вдвоем.

Лидия направилась прямо к нему. Николас не очень понял, что она задумала, но оказалось, что она собирается его раздеть.

– Лидия, что это на тебя нашло?

– В тот вечер в салоне ты был в меня так влюблен, но с тех пор мы толком и не поговорили. Я начинаю тревожиться, что ты просто притворялся, а на самом деле собрался наложить свои лапы на мои денежки.

– Нет, – насмешливо ответил он. – Меня захватила страсть. Ты же слышала, как я признавался в этом Алексу.

– Слышала, потому и не понимаю, отчего ты меня игнорируешь.

Она уже расстегивала рубашку Николаса, и он с трудом удерживался, чтобы не морщиться. Все в Лидии вызывало в нем отвращение, но он не мог допустить, чтобы она это заподозрила. После бракосочетания будет достаточно возможностей уведомить Лидию о его истинных намерениях, но, пока ее богатство еще недоступно, нужно ей подыгрывать.

– Я решила, – сказала она, – что нам следует несколько оживить наши отношения еще до свадьбы.

– Я не хочу запятнать твою репутацию, – провозгласил Николас.

– Я совещалась со своими адвокатами, – заметила Лидия. – Тебе причитаются кое-какие наличные – после того как я подпишу соответствующие бумаги.

– В самом деле? – Николас изобразил ужасное изумление. – Я понятия не имел.

– Сумма небольшая – пустяковый подарок, если можно так выразиться, – но ты должен получить их прямо сейчас.

– Это очень мило с твоей стороны.

Николас сохранил сдержанное выражение лица, но у него возникло крайне зловещее чувство, что Лидия ему угрожает: если он не будет ей потакать, то и денег не получит. Неужели она может быть такой хитрой?

Мысль показалась ему абсурдной, и он от нее отмахнулся. Лидия слишком глупа, чтобы хитрить.

Она дернула за рубашку, обнажив грудь Николаса.

– Ты уже успел поговорить с Алексом, когда вернулся?

– Нет, а в чем дело?

– У нас тут кое-что произошло.

– Что именно?

– Ты ведь знаешь компаньонку Ребекки?

– Мисс Дрейк?

Эллен была спокойной и ненавязчивой – именно это и нравилось Николасу в женщинах, и имей она хотя бы пенни за душой, он изнасиловал бы ее, а не Лидию. Николас пожалел, что не выбрал мисс Дрейк, несмотря на ее бедность. Может, еще и выберет.

– Да. Я застукала Алекса в ее постели.

– Ты – что?..

– У них была связь. Крайне постыдная.

Его брат? И мисс Дрейк? О чем Алекс вообще думал? Николасу очень захотелось пойти к нему и самому выяснить чудовищные подробности, но Лидия уже возилась с его брюками.

– Лидия, – пожурил ее Николас, – я не собираюсь перед тобой раздеваться.

– А ванна, Ники? Забыл?

– Ты должна это прекратить.

Его слова не оказали никакого действия, Лидия продолжала свое занятие.

– Свадьба Ребекки, разумеется, отменена.

– Разумеется, – пробормотал Николас, не понимая, с какой стати отменили свадьбу. Алекс спутался с наемной прислугой. Ну и что? Кому какое дело? Какое отношение это имеет к Ребекке?

– Он немедленно женится на мисс Дрейк. Слуги уже готовятся. И уведомления разосланы. Думаю, что отказаться они уже не смогут – оба.

Боже, какая неприятность! Где Алекс? Николас изо всех сил стремился поговорить с братом и попытался уйти, но Лидия цепко держала его за ремень и не отпускала. Ему не уйти – разве только побороться с ней.

– Я полна решимости, – продолжала болтать Лидия, – хотя мисс Дрейк хнычет, что, мол, это неуместно, потому что она ниже Алекса.

– Так и есть, – сказал Николас.

– Дело не только в ее происхождении. Она неподходящая партия еще и потому, что ее брат Джеймс – опасный преступник, укравший у Бэррингтонов драгоценность. Так что она не просто низкого происхождения – она напрямую связана с криминальными элементами.

Николас почувствовал укол тревоги.

– Как, ты сказала, его зовут?

– Джеймс Дрейк. А что такое? Вы знакомы?

– Нет.

– Это хорошо, потому что я не могу допустить, чтобы ты запятнал себя связью с ним. Я не потерплю еще одного скандала.

– Ты просто зациклилась на Алексе и мисс Дрейк. Почему это имеет такое большое значение?

– Когда кто-то меня предает, я воспринимаю это как личное оскорбление и ожидаю компенсации. – Лидия внимательно посмотрела на Николаса в какой-то зловещей манере, которой он раньше за ней не замечал. – Ведь ты никогда не предашь меня, правда, Ники?

– Что за странный вопрос.

– Если ты это сделаешь, я очень сильно расстроюсь. Допустим, если я узнаю, что ты сделал что-то, чего не должен был делать, то буду очень несчастлива.

Холодок страха пробежал по спине Николаса. На что она намекает? Услышала что-то о Сюзетт? Или до нее дошли другие слухи? В течение этих лет были кое-какие случаи – посягательства, которыми он не гордился, но все они являлись неотъемлемой частью его жизни.

Лидия не станет обвинять его в прошлых прегрешениях. Или станет?

Брюки уже сползли на бедра, и Николас с трудом подавил желание вцепиться в них. Она что, собирается его изнасиловать? Она что, сексуальная маньячка? А вдруг да? Вдруг, став его женой, она потребует, чтобы он ее регулярно ублажал?

Желудок сжался.

– Бедная Ребекка, – негромко произнес Николас.

– Да, бедная, бедная Ребекка.

– Это ее уничтожит.

– Переживет.

Слова Лидии звучали не особенно искренне для старшей сестры, воспитавшей Ребекку с младенчества, и это отсутствие заботы еще сильнее обеспокоило Николаса. Да знает ли он ее вообще?

– Вероятно, мне следует пойти отыскать Алекса, – сделал еще одну попытку Николас. – Я могу ему понадобиться.

– Плевать нам на Алекса.

– Тебе, может, и плевать, а мне нет.

– Очень мило сказано, но ты уже почти мой муж, и мне требуется твоя помощь и поддержка, когда я в отчаянии.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы с Ребеккой незамедлительно отбываем в деревню, а ты должен нас сопровождать.

Николас напрягся: он уже договорился показать Сюзетт дом, если все сорвется, кто знает, как она отреагирует.

– Я… я… не могу покинуть Лондон на этой неделе.

– Почему?

– Я деловой человек и не могу уехать по твоему первому требованию.

– Что для тебя может быть более важным, чем помощь мне? – Лидия прищурилась и снова приняла угрожающий вид, словно советуя не перечить ей. – Мы уедем, как только я поговорю с адвокатами. После того как распоряжусь насчет твоих денег.

«Черт побери!» – выругался про себя Николас. Лидия загнала его в ловушку, как кролика в силки. Если он откажется сопровождать ее, денег ему не видать. Кроме того, она может отказаться и от бракосочетания, и тогда он не получит ни единого фартинга. Она всегда была мерзкой старой каргой. Как раз в ее духе поманить его большими деньгами, а потом выхватить их из-под носа. Ведьма!

Лидия дернула брюки Николаса, и они упали до щиколоток. Чресла его обнажились, яйца сжались, а «Джон Томас» превратился в крохотное уплотнение.

– А мне говорили, что этот отросток у мужчины весьма большой, – хмыкнула Лидия. – Что случилось с твоим?

Без предупреждения она схватила его достоинство и крепко сжала. Николас взвизгнул от боли, но Лидия была слишком непрошибаемая, чтобы понять, что делает ему больно.

– Лидия, девочка моя…

– Я не твоя девочка, – хладнокровно парировала она. – Я вообще не твоя – пока.

– Будь капельку понежнее, хорошо?

Николас искренне испугался, что она сейчас оторвет чертову штуку, и в ужасе представил себе, как стоит тут кастрированный, а его окровавленный член болтается у Лидии в руках.

– Я хочу, чтобы ты исполнил супружеский долг, – заявила она.

– Совершенно точно, что я этого не сделаю.

– Разве не так делают детей?

– Ну… да.

– Недавно мне пришло в голову, что, поскольку я уже в довольно зрелом возрасте, мне потребуется больше времени, чтобы забеременеть, а я очень хочу, чтобы у нас была семья. Нам следует начать заранее.

– Семья? – Николас почувствовал, что его сейчас вырвет.

– Просто не могу дождаться, когда у нас родятся детки.

Лидия направилась к комоду, и он потащился за ней, как слабоумный, в башмаках, со спущенными штанами. Она расположилась так, что он обязательно споткнулся бы об нее, если бы попытался вырваться. Лидия повернулась к нему, держа в руках склянку крема, и опустилась на колени. Член Николаса съежился еще сильнее.

– Похоже, у тебя сложности с выполнением мужских функций, – насмешливо заявила она. – Надеюсь, это не доказывает, что таково твое постоянное состояние.

– Боже, Лидия! Помолчи!

– Я слышала, что бальзам творит чудеса, если мужчина не может справиться самостоятельно.

Она зачерпнула пригоршню и размазала по его фаллосу, потом обхватила его ладонью и стала сжимать и разжимать кулак. Безмозглый отросток самостоятельно начал увеличиваться от ее манипуляций.

Николас пришел в ужас. Где она выучилась этому плотскому умению? Где почерпнула эти знания? Когда он соблазнил Лидию, она вроде была девственницей.

Увидев, что эрекция успешно наступила, Лидия самодовольно ухмыльнулась, подошла к креслу и перегнулась через спинку, так что ее жирная задница выпятилась. Лидия задрала халат повыше, и перед глазами Николаса возникло омерзительное зрелище – беспрепятственный доступ к ее заднему месту. Николаса затошнило и словно парализовало – он не мог сдвинуться с места.

– Давай! – рявкнула Лидия. – Седлай меня! Делай свое дело!

Святой Иисус! Не думает же она, что он страстно желает ее, как жеребец кобылу. У него не встанет только потому, что она этого потребовала. Она обезумела, а он проглатывает все оскорбления, которые так хочется метнуть в нее. Деньги… Сюзетт… деньги… Сюзетт…

Этот речитатив звенел у Николаса в сознании. И первое, и второе уже почти принадлежат ему. Он не может отказаться.

Николас сделал один нерешительный шажок, потом другой, спотыкаясь о брюки, но не остановился, чтобы снять их, потому что тогда будет казаться, словно он заинтересован в совокуплении, а это категорически не так!

Он вцепился в бедра Лидии, а его член сам нашел дорогу. Крем облегчил вход, и Николас делал один толчок за другим, но член его не желал оставаться твердым. Бальзам был таким скользким, а сам он – настолько незаинтересованным, что просто не мог создать нужного трения.

– Ты что, уже использовал сегодня свое древко? – внезапно спросила Лидия. – Подарил другой то, что должен хранить для меня?

– Лидия!

– Должна сказать тебе, Ники, если я узнаю, что ты мне неверен, я очень рассержусь.

– Ни с кем я не был.

– Тогда почему он у тебя такой дряблый? Ты что, родился с лапшой вместо члена?

– Боже правый, женщина! Закрой рот!

– С чего бы это? У меня есть все права поинтересоваться твоей очевидной проблемой. Ты собираешься выполнять свою часть супружеской сделки?

Николас разозлился. Ему страшно захотелось вцепиться ей в глотку и давить, пока не выдавит из нее жизнь, но и этого он сделать не мог. Во всяком случае, не раньше чем они поженятся. Он направил свой гнев вниз, где тот и обеспечил необходимую движущую силу. Член напрягся, как камень, и резко вонзился в Лидию, из него вытекла струйка, но Николас едва ощутил оргазм.

Чувствуя отвращение и к ней, и к себе, Николас отстранился и натянул брюки быстрее, чем Лидия успела опустить халат и повернуться к нему. Она разглядывала Николаса, как дрессированную собачку, словно обучала его сидеть и давать лапку, и он едва сдержался, чтобы не ударить ее по некрасивому лицу.

– Это все? – сердито спросил Николас.

– Ты еще не принял ванну.

– Не нужна мне ванна.

– Но я настаиваю. – Лидия опять крепко вцепилась в его ремень. – Сбрасывай башмаки.

Они словно вступили в решительную схватку, в которой Николас выиграть не мог. Он заскрежетал зубами, но повиновался, и Лидия сорвала с него остатки одежды. Он стоял перед ней обнаженный, член опять съежился. Лидия обошла вокруг, изучая Николаса так, будто он был быком, которого она собиралась купить.

– Ты закончила?

– Думаю, да. – Она показала на ванну. – Можешь забираться.

Николас опустился в ванну, благодарный воде, прикрывшей его. Он чувствован себя оскверненным и был рад возможности вымыться.

Лидия наклонилась над ним с мрачной усмешкой:

– Я тут подумала…

– О чем?

– Когда мы поженимся, нам не понадобятся больше отдельные спальни. Мы будем спать в одной. Каждую, каждую ночь.

Она окунула в воду мыло и начала взбивать пену.

Глава 15

– Но ведь ты не хочешь жениться на мне! – кричала Эллен. – А я не хочу выходить за тебя! Почему ты не велел Лидии оставить нас в покое?

– Я и словечка не мог ввернуть, – буркнул Алекс.

– Ты позволил ей запугать нас, словно мы дети!

– Ты действительно думаешь, что я мог бы заставить ее заткнуться?

– Да! Вытащи нас из этой неразберихи:

Эллен вела себя, как безумная мегера, но не могла остановиться. События этой ночи захлестнули ее, словно она упала в бушующую реку и Эллен не могла замедлить течение, которое несло ее.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Алекс, раздраженный не меньше, чем она сама. – Я должен выйти на улицу и кричать всему Лондону, что обесчестил тебя и не предпринял ничего, чтобы исправить оскорбление?

– Нас видели только Лидия и несколько твоих же слуг. Ты любишь хвастаться тем, что ты граф. Воспользуйся своей властью! Позови их! Прикажи молчать.

– Лидия уже разослала во все концы гонцов с сообщением, что я разорвал помолвку с Ребеккой и женюсь на тебе. Жидкость выплеснулась из бутылки, мы не сможем собрать ее и вернуть обратно.

– Я наемная прислуга, – угрюмо напомнила Эллен. – Твоим друзьям все равно, даже если ты и поступил плохо по отношению ко мне.

– Они джентльмены. Они поймут, почему мне пришлось сделать предложение.

– Ха! Да ни один из них и бровью не шевельнет из-за того, что ты меня соблазнил. Будут только удивляться, из-за чего столько шума.

– А тебе не приходило в голову, что мои чувства к тебе искренни и что я по-настоящему счастлив?

– Несколько часов назад ты собирался пройти по проходу в церкви рука об руку с Ребеккой. А теперь, ни о чем не задумываясь, заявляешь, что хочешь проделать тоже самое со мной. Так что извини меня за то, что я считаю тебя несколько непостоянным в выборе.

– Лучше непостоянным, чем холодным как рыба!

Эллен задрожала от возмущения и, повернувшись, уставилась в окно на ухоженный сад. Утренняя роса сверкала на розах, птицы распевали на ветках деревьев, но она почти не замечала этой красоты. В голове у нее бушевала сумятица, она металась от ужаса к радости и снова к ужасу и никак не могла разобраться, чего хочет. Все тело болело, в висках пульсировало, больше всего Эллен хотела лечь и отдохнуть, а потом принять горячую ванну. Она нуждалась в передышке, чтобы успокоиться и упорядочить мысли. В таком сумбурном состоянии невозможно принимать жизненно важные решения. Эллен переполнял клубок эмоций, и она никак не могла решить, радуется ли тому, что случилось, или жалеет о том, что встретилась с Алексом. Сейчас он казался ей незнакомцем, громадным разгневанным мужчиной, орущим и выдвигающим ультиматумы.

Как она может выйти за него? Да, она уверена, что он не имел никакого отношения к беде, случившейся с Джеймсом, и все-таки, соглашаясь, предает и Джеймса, и отца. Джеймс никогда не простит ее, но разве у нее есть выбор? Если она не выйдет за Алекса, репутация ее будет погублена, и она больше не сумеет найти работу. Джеймс пригласил ее пожить у него, но что из этого получится? Есть ли у него подходящее жилье, где она может остановиться? Как надолго? И снова всплывает старый вопрос: а если его схватят представители закона? Что будет тогда? У Алекса сложилось ошибочное впечатление, что Джеймса в стране нет. А если он узнает, что тот вернулся? Как он тогда поступит? Николас женится на Лидии, и все они станут родственниками, хотя Ребекка теперь отвергнутая невеста. О, просто невозможно думать обо всех этих путях к неминуемой катастрофе!

– Все кончено, Эллен, – пробормотал Алекс откуда-то из-за спины. – Все уже решено. Мы должны двигаться вперед.

– Вперед, вот как? – Она резко повернулась к нему. – И что это означает для тебя?

– Это значит, что сегодня мы поженимся, как потребовала Лидия, и…

– Лидия! Лидия! – Эллен театрально взмахнула рукой. – Она мне до смерти надоела. Если ты еще раз упомянешь при мне ее имя, не знаю, что я сделаю.

– Именно она наткнулась на нас и….

– Замолчи! – взмолилась Эллен. – Я не желаю о ней говорить! Почему ей так нужен этот брак? Зачем она толкала нас к нему?

– Ни малейшего представления не имею, но Лидия была права, настаивая на бракосочетании. У тебя нет отца, который мог бы заступиться за тебя, и ты должна быть ей благодарна за то, что она достаточно побеспокоилась о тебе и настояла на своем.

– Благодарна? Ты сошел с ума? Она вынудила меня оказаться в положении, которое я считаю совершенно омерзительным.

Эллен не говорила лично об Алексе, просто была в таком замешательстве, что забыла об осмотрительности. Он отреагировал именно так, как и следовало ожидать:

– Значит, я омерзителен для тебя? Ну, ты и сама не такая уж шикарная добыча. Если бы я знал о твоем характере и кислом взгляде на жизнь, я бы просто не забирался в твою постель, можешь быть уверена!

– Ты самодовольное ничтожество!

На столе стоял подсвечник. Эллен схватила его и швырнула в Алекса, хотя тот и был слишком далеко от нее, чтобы причинить какой-то вред. Подсвечник негромко звякнул, упав на коврик, так что Эллен даже не получила удовлетворения.

Тяжело дыша, с колотившимися сердцами, они смотрели друг на друга сердитыми взглядами, и их разделяло такое расстояние, что оно могло быть и океаном.

«О, Алекс!..» – рыдала Эллен в душе. Она не могла понять, почему они ссорятся. Она нуждалась в его советах, хотела говорить с ним и слушать его, но была слишком расстроена, поэтому рассудительный разговор никак не получался.

Эллен боялась выходить за него замуж. Вынужденно соприкоснувшись с его обществом, она видела расчетливый и жестокий мир, в котором он обитал, и не хотела оказаться в нем. Эллен выросла в дружной, любящей семье, и если бы ей предложили выбрать любой дар, она бы пожелала восстановить утерянное. Она мечтала о товарищеских отношениях и преданности, но не сомневалась, что Алекс не способен взять на себя такое обязательство.

Брошенный подсвечник положил конец их стычке. Нужно было успокоиться и перестать бесконечно ходить кругами, не в силах принять решение и выработать план.

– Я прошу прощения, – выдавил Алекс.

– Принято, – отозвалась она столь же лаконично.

– Ночь оказалась длинной, – очень мягко сказано! – и мы оба измучены. И говорим вещи, о которых потом пожалеем. Почему бы тебе не пойти наверх и не отдохнуть перед церемонией?

Ну как он может полагать, что они должны довести все до конца?! Почему не учитывает ее слов?

Но какой у нее есть выбор? Она не может не выйти за него замуж. За дурным поведением следует расплата. За прелюбодеянием следует супружество. Других возможностей нет. Если она не станет замужней леди, и очень быстро, ее заклеймят, как шлюху, и вышвырнут на улицу.

– Ты вообще думал об этом хоть немного? – спросила Эллен.

– Нет.

– Что одна женщина, что другая – никакой разницы?

– Это не так. – Пылкий взгляд Алекса пропутешествовал по ее груди. – Думаю, я сумею отличить, ты в моей постели или другая.

Эллен проигнорировала насмешку.

– И как ты представляешь себе наши отношения?

– Полагаю, мы будем просто жить – как любая другая супружеская чета.

– Просто жить?!

Все-таки она его разозлила. Алекс поднял руки, защищаясь.

– Что ты от меня хочешь услышать, Эллен?

– Ты будешь мне верным и надежным супругом?

– Разумеется, буду.

– А как насчет супружеской верности?

– Супружеской верности?

Он что, не понял ее слов?

– Не нужно так удивляться. Учитывая то, как мы встретились, я не могу не спросить.

Алекс зашипел и затрясся, мгновенно вспыхнув и кипя от раздражения.

– Да, я намерен быть верным супругом. А как насчет тебя? Учитывая то, как легко оказалось тебя соблазнить. Может, это мне стоит волноваться, что ты будешь убегать с каждым парнем, который посмотрит в твою сторону?

Эллен понимала, что оскорбление заслуженное, что у нее нет никакой нравственной подпорки, никакого основания для душевной боли или гнева, но ей все равно стало больно.

Какую жену он получит?

Она ни разу не дала Алексу ни малейшей возможности взглянуть на себя в благоприятном свете. Она умела отличить хорошее от плохого, но в его присутствии ни разу не продемонстрировала пристойного поведения. Да, он принимал ее за шлюху, а когда она вела себя по-другому?

И все-таки его издевка ранила Эллен. Какое унизительное мнение о новобрачной. Если они должны пожениться, разве не следует строить отношения на основе взаимного уважения и почтения? Как может получиться прочный союз, если его будут разъедать такие ужасные чувства? Каким образом ее сильная привязанность к Алексу привела к такой прискорбной развязке? Как радость и счастье превратились в безысходность?

Алекс стоял, нахмурившись. Похоже, он мысленно обвиняет ее в будущих прегрешениях? Непрошибаемый чурбан! Неужели он действительно думает, будто она из тех женщин, что флиртуют и кокетничают? Из тех, что шляются по Лондону, меняя любовников и позоря мужа и себя?

Эллен вспыхнула гневом. После тяжелой ночи ей хотелось наброситься на кого-нибудь, обвинив этого кого-то – а не только себя – в своем затруднительном положении.

– О да, – ответила она. – Я намереваюсь иметь несколько дюжин любовников. В каждом уединенном уголке Лондона меня будет поджидать один из них. И ты никогда не догадаешься, с кем из них я стану забавляться в следующий раз.

– Так я и предполагал. – Алекс самодовольно ухмыльнулся. – Правда, я надеялся, что мы найдем общий язык, но это невозможно. Ты полна решимости начать с неверной ноты. Так тому и быть. В одиннадцать я буду в библиотеке с викарием. Хочешь – приходи, не хочешь – не надо. Мне все равно, что ты решишь.

Он пошел к двери, и внезапно ее переменчивая натура восстала против его ухода. Алекс был ее единственным союзником в этом огромном особняке – и в целом мире. Он не может ее покинуть.

– Куда ты идешь?

Алекс остановился поглянулся.

– Моя задача еще не выполнена. Нужно отыскать Ребекку. Я хочу поговорить с ней до того, как это сделает Лидия. Не желаешь пойти со мной?

Эллен решительно отказалась от сомнительной чести, и Алекс оставил ее в одиночестве злиться и размышлять о венчании – если оно вообще состоится.

– Нам нужно поговорить.

– О чем?

Алекс втащил Ребекку в уединенную комнату и закрыл дверь. Он отрепетировал то, что собирался сказать, но, стоя лицом к лицу с девушкой, не мог сообразить, с чего начать. Она рассматривала его так, словно у него было две головы, словно ей больше всего на свете хотелось дать ему хорошую затрещину, и он покорно вздохнул.

Алекс не понимал, что между ними произошло. Они нормально, без проблем, ладили много лет, и вдруг за несколько недель все изменилось. Ребекка пылала гневом и негодованием, которых он понять не мог, и напоминала ему горшок, полный обиды, которая вот-вот перельется через край.

Он не знал точно, как девушка воспримет новость об Эллен, но почти не сомневался, что она придет в бешенство. Но опять же, учитывая ее неприязнь к нему самому, может быть, Ребекка испытает облегчение? Может быть, причиной ее недавнего недовольства стало осознание того, какой отвратительной парой они являются?

– Присядем? – предложил Алекс, пытаясь потянуть время.

– Я уже вижу по твоим глазам, что ты собираешься признаться мне в чем-то ужасном, поэтому предпочту постоять.

– Ты разговаривала со своей сестрой сегодня утром?

– Нет.

Отлично! Меньше всего Алексу было нужно, чтобы Лидия сама изложила историю катастрофы.

Ребекка нахмурилась, нетерпеливо постукивая кончиком туфли по ковру. Алекс никак не мог начать, и она подтолкнула его:

– Ну и?..

– Лидия и я… в общем… мы…

– Ради Бога, Алекс, я не ребенок. Говори уже, пока не задохнулся.

Он набрал полную грудь воздуха и быстро выпалил:

– Наша помолвка разорвана.

– Ну, разумеется, нет! Уж не знаю, в какую игру ты играешь и что готов сделать, лишь бы не жениться на мне, но я не дам тебе сорваться с крючка, А теперь, если ты меня извинишь, я пошла завтракать.

Она уже повернулась, чтобы уйти, но Алекс схватил ее за руку и остановил.

– Ребекка, подожди.

– Отпусти меня, пока я не сломала тебе руку.

– Мы должны это обсудить.

– Если ты думаешь, что можешь выкрутиться и не выполнить свои обязательства передо мной, ты сумасшедший.

– Все уже сделано.

– Что ты имеешь в виду? – раздраженно спросила Ребекка.

– Лидия не позволит тебе выйти за меня замуж.

– Она мне не мать и не имеет права совать нос в мои дела. – Ребекка вырвала руку. – Советую тебе поспешить к портному и примерить свадебный костюм.

– Это правда, Ребекка. Лидия разорвала помолвку, а я согласился, что так будет лучше.

– Могу поспорить, что ты так и сделал!

– Я хотел сказать тебе, что мне очень жаль.

– Тебе жаль! Ты пошел на попятный и думаешь, все закончено?

– Я не знаю, что еще можно сказать.

– А как насчет того, чтобы рассказать мне, что скрывается за этой шарадой?

– Ну, я сделал кое-что… кое-что… это вызовет большой скандал.

– Почему я ничуть не удивилась, а?

– Мы с Лидией просто почувствовали, что для тебя лучше всего будет, если мы расстанемся и ты покинешь Лондон на время, пока все не утрясется.

– Великолепно! – Ребекка буквально сочилась сарказмом. – Как близко к сердцу вы с Лидией принимаете мои интересы.

Его отношения с Ребеккой были слишком поверхностными, и Алекс просто не знал, как подступиться к ней с откровенным разговором. Он понимал, что только портит все, но никак не мог подобрать нужных слов. А имелись ли вообще правильные слова? Существовал ли приличный способ объяснить все? Если и существовал, то Алексу он был не известен.

Он пожал плечами:

– Я бы хотел все исправить, но не знаю как.

– Исправить! – с издевкой бросила Ребекка. – Да ты представляешь себе, на что была похожа моя жизнь?

– Нет.

– Год за проклятым годом я торчала в деревне, ничегошеньки не делая, пока ты колебался и тянул время. Надо мной смеялись, жестоко подшучивали, а я терпела все это с вежливой улыбкой.

– Я не представлял, что это выглядело так.

– Конечно, не представлял. С чего бы ты стал тратить хоть секунду своего драгоценного времени на раздумья о бедняжке Ребекке?

– С моей стороны это было жестоко.

– Я тебя перед всеми защищала, я давала разумные объяснения, я лгала самой себе, а теперь я сижу тут – женщина, чьи лучшие годы давно прошли, – и у тебя хватает наглости сообщить мне, что я вот-вот стану никому не нужной старой девой?

В голову Алексу сразу пришло много утешительных слов – о том, что она очень хорошенькая, о том, что любой мужчина будет счастлив жениться на ней, о том, что она вовсе не старая, – но ни одно из них он не мог произнести вслух. Любое замечание будет оскорбительным и только усилит ее враждебность.

Он прислонился к стене, собираясь с силами и нуждаясь хотя бы в такой поддержке, и попытался придумать ответ, но ничего не получалось. Ребекка смотрела на него, осуждая, обвиняя, и в комнате воцарилась сердитая тишина, наполненная взаимными обвинениями и его виной, унижением и позором, и Алекс понимал, что ему не хватает мужества, чтобы упасть грудью на меч.

– Кто она? – требовательно спросила Ребекка.

– Ты о чем?

– Кто женщина, виноватая в этих неприятностях?

– Почему ты сразу решила, что это женщина?

– Я не дура, Алекс. Так кто она?

– Ну зачем мучить себя этим знанием? Разве недостаточно согласиться с происшедшим и жить дальше?

– Кто она?! – Алекс молчал, и Ребекка закричала: – Отвечай немедленно!!!

Он уставился в пол, пытаясь сообразить, как попал в такое мерзкое положение. Он никогда никому не хотел причинить боль. Он просто хотел… хотел… А чего он хотел?

Счастья, шепнул внутренний голос, и Алекс понял, что только этого он всегда хотел, но никогда не имел. Он никогда не был счастлив.

– Это Эллен, – пробормотал он.

Ребекка ахнула:

– Эллен Дрейк?!

– Да.

Ребекка задрожала от ярости, и отвращение, которое Алекс испытывал к самому себе, стало еще мучительнее. Ребекке повезло, что она избавилась от такого жениха!

– Она была моей подругой, – прошипела Ребекка.

– Знаю.

– И у вас с ней была любовная связь? Здесь, в доме, пока я находилась на нижнем этаже?

Алекс не мог рассказать ей то, что она так отчаянно пыталась выяснить. Он так увлекся Эллен, что их отношения не казались ему неправильными, но оправдываться было бесполезно. Он все равно не сумеет правильно объяснить, что должен быть только с Эллен.

– Оставь, Ребекка. Ни к чему обсуждать пикантные подробности.

– Может быть, я любительница наказаний.

– Я не сделаю тебе больнее, чем уже сделал.

С каждой секундой Ребекка все сильнее впадала в ярость.

– Что еще?

– Мы с Эллен обвенчаемся – если она согласится.

– А что, есть какие-то сомнения?

– Она не думает, что я – хорошая добыча.

– И она чертовски права!

– Лидия хочет увезти тебя домой прямо сейчас. Поэтому ты будешь далеко, когда мы… когда… – Алекс замолчал, не в силах продолжать. Слова «когда мы поженимся» застряли у него в горле, как кусок жилистого мяса.

– Ответь мне на один вопрос.

– Если смогу.

– Что ты увидел в Эллен такого, чего не увидел во мне? – Глаза Ребекки наполнились слезами, и Алекс страстно захотел провалиться сквозь землю.

– Ничего.

– Лжец! Я заслужила право знать!

Алекс не мог объяснить разницу, не мог объяснить, что именно зажгло ту искру в его отношениях с Эллен, которая так и не зажглась для Ребекки. Даже если бы впереди была вечность, он не сумел бы рассказать, почему это произошло. Больше всего это походило на притяжение воды луной во время приливов: неумолимо и невозможно прекратить.

– Она просто… Эллен, – произнес он наконец.

Ребекка подошла к нему вплотную и приставила палец к его груди.

– Я ждала, и ждала, и ждала. Я надеялась и мечтала, молилась и верила. Я так часто тебя оправдывала! Я сочинила столько историй. И вот так – так! – ты мне отплатил.

– Мне очень жаль, – повторил Алекс.

– Ничтожество!

Ребекка отшатнулась назад и влепила ему такую пощечину, что в ушах зазвенело, кости затрещали, и Алекс покачнулся. Пока он восстанавливал равновесие, Ребекка уже вылетела из комнаты, так хлопнув дверью, что задрожали окна.

Она мчалась вверх по лестнице к своей комнате и кричала:

– Лидия! Лидия! Где ты? Ты мне нужна!

Потирая щеку, Алекс не двигался с места. Он чувствовал себя больным, его мутило, колени дрожали. Он пробормотал:

– Можно сказать, что все прошло довольно неплохо. Да уж, денек выдался тот еще, а ведь нет и восьми утра.

За несколько минут он потерял одну невесту и обрел другую. Обе они его ненавидят. Он провел всю свою взрослую жизнь, избегая супружеских отношений, а когда наконец решился, то не уверен, что невеста явится на церемонию. И винить ее он не может. Какая нормальная женщина захочет его в мужья? Если Эллен уйдет, он не погонится за ней и не будет пытаться отыскать или убедить ее.

Вздыхая, Алекс на цыпочках вышел из комнаты. Он чувствовал себя слишком смущенным и не хотел встречаться со слугами, а уж если наткнется на Эллен или Ребекку, так просто умрет со стыда.

Он пробрался в свою спальню, как провинившаяся дворняжка, какой, собственно, и был.

Алекс запер дверь, вытащил бутылку самого крепкого спиртного и начал пить. Через несколько часов он или будет женат, или не будет. В обоих случаях подкрепиться ему необходимо.

Глава 16

– Зачем вы пришли?

– Мне нужно было увидеть вас.

– Повторяю: зачем вы пришли?

Ребекка смотрела на Джеймса. Он сидел за бюро, но ее сесть не пригласил. Он выглядел раздраженным, и она топталась на месте, чувствуя неловкость и смущение.

Сидя в тени своей конторы, в самом углу большого и холодного склада, он ничем не напоминал преуспевающего джентльмена, которого она встретила в высшем обществе. Одетый, как рабочий, в желтовато-коричневую рубашку, коричневые бриджи, без сюртука и галстука, с ножом, заткнутым за пояс, и с пистолетом под рукой он выглядел бандитом. Шрам на щеке выделялся сильнее, а мощное телосложение казалось более угрожающим.

Ребекка понимала, что должна объясниться, но не могла. Какая женщина с легкостью признается в том, что ей дали отставку? Что она оказалась второй? Выслушав отвратительную исповедь Алекса, Ребекка укрылась в своей красивой спальне душного претенциозного особняка и долго сидела там, задыхаясь от ярости и боли. Она должна была бежать оттуда, и она ушла из дома, в чем была, чтобы найти Джеймса.

Адрес, данный им когда-то, привел ее в какую-то таверну, и в другой ситуации она бы не рискнула войти туда. Но, движимая стыдом и унижением, Ребекка была готова на самое безумное поведение. Она вошла и справилась о Джеймсе, и после довольно долгого ожидания появился его светловолосый лакей. Не сказав ни слова, он отвел Ребекку извилистыми переулками к месту работы Джеймса, но кажется, она совершила ужасную ошибку.

Ребекка поверила Джеймсу, когда он утверждал, что влюблен в нее. Неужели она просчиталась?

Он сердито смотрел на девушку, и сердце ее упало. Если он не позволит ей остаться, куда она пойдет? К Лидии ехать невозможно, и нельзя вернуть себе прежнее положение в семье после того, как Алекс женится на Эллен.

Ребекка не желала делать вид, что ничего не произошло, а именно этого от нее и будут ждать, когда скандал затихнет. И поскольку вариантов нет, она призвала на помощь все свое мужество и ринулась напролом:

– Вы просили меня бежать с вами.

– Да, просил.

– Вы говорили серьезно?

– В тот момент – да.

– Но теперь нет?

Джеймс изучал ее с холодным презрением.

– Вы в тот раз очень ясно высказались о своих чувствах, мисс Бертон. Я не глупец и не мечтатель. Я уже забыл обо всем, так что вы можете возвращаться к своему драгоценному жениху.

– Но я решила принять ваше предложение!

– Слишком поздно.

– Пожалуйста!

– Нет.

Ребекка не видела никаких следов того очаровательного возлюбленного, так увлеченного ею. Был ли хоть один из его нежных комплиментов искренним? Или все это являлось частью какой-то чудовищной игры, которую он затеял? А если так, то зачем? Может быть, он развратник, получающий удовольствие от охоты на женщин? Может быть, он их регулярно обольщает, и она просто одна из многих? Перспектива нового унижения, которое она навлекла на себя сама, разыскав Джеймса, оказалась последней каплей.

К ужасу Ребекки, у нее хлынули слезы. Она не могла их удержать. День оказался таким ужасным, беда такой внезапной. Ей казалось, что земля вращается слишком быстро, что если она не схватится за кого-нибудь или за что-нибудь, то просто взлетит в небо.

– Если вы думаете, – рассерженно начал Джеймс, – что достаточно пролить несколько слезинок и этим добиться моего сочувствия, то ошибаетесь. Уж не знаю, что там у вас за ерунда случилась, но меня это не касается.

– Я думала, что нравлюсь вам. Думала, что вы говорили правду.

– Говорил, – отрезал Джеймс, – но вас это не заинтересовало!

– Я… я была… это… дело в том…

– Вы просто-напросто глупая девчонка, – прервал Ребекку Джеймс. – У вас тело взрослой женщины, а в душе вы испорченное дитя.

– Это не так!

– Вы понятия не имеете, чего хотите. В эту минуту вы хотите меня, но как только я соглашусь, умчитесь прочь, как испуганный жеребенок.

– Я не уйду, – заявила Ребекка.

– Очень правдоподобно.

Джеймс встал, распахнул дверь и крикнул:

– Уилли, иди сюда. Я хочу, чтобы ты отвез мисс Бертон домой, и никогда больше не приводи ее сюда. Даже если она заплатит тебе. Даже если начнет умолять.

Мысль о том, что ее сейчас вышвырнут вон, ошеломила Ребекку. Ей и в голову не приходило, что Джеймс может не обрадоваться ее появлению. Во время катастрофы, настигшей ее утром, Джеймс казался ей сияющим маяком, надежной гаванью, и она кинулась к нему в уверенности, что он поможет и все исправит.

Ребекка смотрела на него, пытаясь отыскать хотя бы намек на ту нежность, которую он к ней раньше испытывал, но и следа от нее не находила. Куда делся тот романтичный, порывистый юноша? Почему исчез?

Она обернулась к лакею:

– Уилли, так вас зовут?

– Да, мисс.

– Я должна поговорить с мистером Дунканом наедине. Вы нас извините?

– Разумеется. – Он пожал плечами и добавил: – Кстати, мистер Дункан, вам пришло письмо – от вашей сестры.

– Я прочту его позже, – ответил Джеймс.

– Как пожелаете, сэр. Если вам что-нибудь потребуется, дайте мне знать. Буду рад услужить.

Они обменялись странными взглядами, и Уилли вышел, а Ребекка закрыла за ним дверь. Джеймс наблюдал за ней, не проронив ни слова. Она шагнула к нему, дерзко приблизившись так, что они соприкоснулись. Воздух словно заискрил от напряжения.

Джеймс не остался равнодушен к возникшему возбуждению. Его глаза потемнели, взгляд стал сосредоточенным и пронзительным.

– Я сделаю все, что вы захотите, – произнесла Ребекка. – Только не отсылайте меня прочь.

– Вы представления не имеете, что нужно сделать для того, чтобы мое мнение изменилось.

– Не имеет значения что.

Ребекка обвила Джеймса руками, наслаждаясь его надежностью и реальностью. Весь ее мир разлетелся на мелкие кусочки, и только он оставался настоящим и неизменным.

– А как насчет вашего треклятого Алекса Маршалла?

– Не тревожьтесь о нем.

– Это почему же? Если вы останетесь, мне придется постоянно быть настороже на случай, если он прознает, что вы у меня. Мне совсем не хочется, чтобы он начал меня преследовать.

– Он не будет меня искать.

Джеймс ухмыльнулся:

– Значит, вот как?

– Да, вот так.

Ребекка приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы. Джеймс ответил на поцелуй, но без прежнего пыла.

Он рассматривал ее, словно оценивал и что-то для себя прикидывал. Наконец он произнес:

– Вы уже не сможете вернуться завтра домой.

– Я и не вернусь.

– Если вы попытаетесь, я вам помешаю.

– Вам не придется этого делать.

– И буду удерживать вас даже против вашей воли.

– Отлично.

– Если вы скажете «да», это уже навсегда. Вы понимаете?

– Я понимаю.

Ребекке казалось, что она стоит на краю обрыва, такого высокого, что дна не видно. Она уже готова прыгнуть, и сердце ее колотится как от ужаса, так и от возбуждения. Возможность свободного полета, возможность стряхнуть с себя все, чем она была раньше, внезапно показалась единственно правильной.

Она всегда следовала правилам, всегда делала то, что ей велели. И чем все это закончилось? Она по собственной воле ушла из дома, впервые в жизни, без денег, без одежды, и вернуться ей было некуда. Если она свяжет свою судьбу с ним, то станет новым, другим человеком.

А когда все закончится, чем она станет? Кем она будет?

– Пошли со мной, – приказал Джеймс.

– Куда?

– В мою квартиру наверху.

– Зачем?

– Мне нужны гарантии, что вы не уйдете.

Ребекка просунула свою руку в его ладонь и вышла с ним в коридор.

«Глупая девчонка!» – думал Джеймс, дрожа от ликования. Настолько глупа, что доверяет ему. Он может сделать с ней все, что угодно, – может даже убить и утопить труп в Темзе – и его никогда не станут подозревать и не поймают.

Должно быть, случилось нечто страшное. Но Джеймс решил не гадать, что это могло быть. Ребекка клянется, что со Стэнтоном все кончено, но Джеймс в это не верил. Этот осел слишком тщеславен, чтобы отпустить ее, поэтому Джеймс намеревался действовать по своему плану.

Когда интрижка с Ребеккой окончится, Стэнтон ее не захочет – да и ни один мужчина, – но Джеймс запретил себе жалеть ее. Она жила чудесной и правильной жизнью и сама от нее отказалась. Ради него! Как это смехотворно! Как истерично!

Она слабоумная? Или сумасшедшая? Или просто чрезвычайно наивна? Ей никогда и в голову не приходило, что у Джеймса могут быть свои скрытые мотивы, что его намерения могут быть отнюдь не благородными, но она еще узнает, каким непорядочным может быть мужчина.

Они дошли до его квартиры, и Джеймс запер двери – не потому, что волновался, как бы кто-нибудь не вошел, а для того, чтобы Ребекка поняла, что оказалась почти в заключении и не сможет уйти, пока он ей не разрешит.

Джеймс провел ее через гостиную прямо в спальню и запер дверь. Внутри было темно – солнечный свет не попадал в эту комнату, поэтому Джеймс зажег свечу. Он хотел видеть Ребекку. Он хотел видеть все.

Ребекка пыталась вести себя храбро. Сердце у нее колотилось, а жилка на горле трепетала. Она так много наобещала у него в конторе, но сейчас, когда миг настал, сумеет ли все это выполнить?

– Зачем вы привели меня сюда? – сумела она спросить задушенным голосом.

– Как я уже сообщил, мне подавай или все, Или ничего.

– Но я не понимаю, что вы имеете в виду.

– Я тебе покажу.

– Мы будем делать то, что… делают муж с женой?

– Да.

– А почему?

– Это единственный способ, которым я могу вас… тебя удержать. – Он подвел девушку к постели. – Ты думаешь, что лорд Стэнтон не станет тебя разыскивать, но если ты ошибаешься?

– Не ошибаюсь.

– Но если станет? Или твоя семья?

Это предположение было более вероятно, и Ребекка нахмурилась:

– Моя сестра поднимет большой шум.

– Ребекка, если ты будешь обесчещена, они от тебя откажутся, и ты будешь принадлежать только мне. Они не будут предъявлять на тебя права.

– А вы… ты женишься на мне после того, как мы… мы…

Джеймс посмотрел на нее и не задумываясь солгал:

– Завтра мы отправимся в Шотландию. В моей самой быстрой карете.

Ребекка изучающе посмотрела на него, выискивая обман и вероломство, и, хотя выражение лица у Джеймса было бесстрастным, он не сомневался, что она угадала фальшь. Впрочем, он в любом случае продолжит начатое.

– Поклянись, – взмолилась вдруг Ребекка, – что ты будешь добр ко мне. Что ты никогда не ударишь меня и не…

– Ради Бога, Ребекка! Уж не считаешь ли ты меня чудовищем?

– Вот в чем загвоздка, правда, Джеймс? Я так мало знаю о тебе.

– И я о тебе.

– Ты уверен, что хочешь именно этого? – спросила вдруг она.

– Я хотел этого с самого начала.

– Не может быть.

– Хотел. А ты? Ты уверена? Начиная с этого момента пути назад нет.

– Пути назад нет, – эхом повторила девушка.

Джеймс развязал ее плащ, он соскользнул на пол и упал к ногам. Потом Джеймс взял Ребекку за руку, снял с нее перчатки и отбросил их в сторону.

– Повернись, – велел он.

– Зачем?

– Хочу заняться твоими волосами.

– Моими волосами?

– Мне нравится, когда они распущены, помнишь?

Джеймс повернул Ребекку, прижался к ней и почувствовал прилив возбуждения. Вытащив гребни, он бросил их на пол, и длинная масса волос упала на спину роскошной шелковой волной. Джеймс запустил в них пальцы, потом наклонил лицо и потерся носом о затылок девушки.

– Нужно расстегнуть на тебе платье, чтобы снять его.

Ребекка тревожно сглотнула.

– Думаешь, нужно?

– Обязательно. – Он провел губами по полоске обнаженной кожи. – Не бойся.

– Я и не боюсь.

– Будет гораздо приятнее, если мы снимем одежду.

– Так ты… – Ребекке не хватало слов для разговора о таких вещах, и она густо покраснела.

– Да, я тоже разденусь, и мы прижмемся друг к другу.

– Мне это понравится.

– Мне тоже.

Джеймс продолжал раздевать ее, и вскоре она осталась в одной сорочке. Он помедлил, разглядывая девушку и восхищаясь ее соблазнительной фигурой. Потом притянул Ребекку к себе.

– Ты очень красивая, Ребекка. – Слишком красивая, подумал он. Нельзя позволить себе увлечься ею! Нужно держаться на расстоянии, думать только о своем деле и завершить его как можно скорее.

– Ты вправду так думаешь? – застенчиво спросила она.

– О да. – Он откинул покрывало на кровати. – Ложись.

Она повиновалась без лишних слов. Джеймс смотрел на нее сверху вниз, восхищенный тем, что она у него в постели.

– Мы просто будем целоваться и обниматься, – объяснял он, стягивая через голову рубашку. – Это будет замечательно.

– У тебя на груди растут волосы! – изумленно воскликнула Ребекка.

– Это почти у всех мужчин.

Джеймс никогда раньше не занимался любовью с девственницей, и ее слова очаровали его. Все его подружки были одинокими отчаявшимися женщинами, и невинность Ребекки казалась освежающей.

Джеймс взял девушку за руку и положил ее ладонь себе на грудь, показав, как нужно медленно гладить ее круговыми движениями.

– Ты можешь трогать меня, где захочешь и как захочешь. Мне это нравится.

Ребекка улыбнулась:

– Такие мягкие.

– Между нами большая разница… – Джеймс начал расстегивать бриджи. – Закрой глаза.

Ребекка повиновалась и опустила ресницы. Она казалась такой юной, такой неиспорченной, что Джеймс вдруг засомневался. Его дремавшая совесть возвращалась к жизни.

Как он может так поступить с ней? Почему он должен так поступить с ней? За прошедшие десять лет он перенес много мук, но Ребекка не была в них виновна. Почему же он винит ее? Почему обернул свой гнев на эту девушку? Когда-то он умел сдерживаться, но годы и обстоятельства изменили его, превратив в полного горечи и обид человека.

Джеймс отбросил прочь сомнения, скинул с себя башмаки и бриджи и скользнул под одеяло. Его нагое тело соприкасалось с телом девушки, их разделяла только тонкая сорочка Ребекки.

– Можно мне открыть глаза?

Джеймс хмыкнул:

– Да.

– Я хотела посмотреть, как ты выглядишь. Почему ты мне не разрешил?

– У тебя еще будет много возможностей.

Он не спешил показывать Ребекке шрамы от порки у себя на спине. Непонятно, кем она его считает, но у обычного человека таких безобразных отметин быть не может, а он твердо намеревался притворяться как можно дольше.

Джеймс притянул Ребекку ближе к себе, их чресла соприкоснулись, и его охватило дикое, безудержное желание.

Необузданность этого желания испугала Джеймса, заставив задуматься, на какие еще безрассудства он способен, и он начал глубоко дышать, чтобы успокоиться. Да, он был безжалостным негодяем, но не настолько презренным, чтобы испортить ей первый опыт любви.

Джеймс начал целовать Ребекку, и она с готовностью отвечала. Девушка расслабилась, и Джеймс положил ей ногу на бедро, прижав к себе, а затем снял сорочку. Теперь Ребекка тоже лежала обнаженная, но даже не заметила этого, поглощенная происходящим.

Джеймс гладил и ласкал, шептал слова поддержки и вот уже гладил ее грудь, сжимал сосок. Ребекка оказалась очень чувственной, откликаясь на каждое его прикосновение.

– Ах, как приятно, – бормотала она.

– Будет еще лучше.

– Это невозможно.

– Вот увидишь.

Джеймс перекатился на нее и провел губами по груди, добираясь до соска. Он посасывал его и играл с ним, а Ребекка извивалась под ним, и каждое ее движение доводило до безумия его мужское естество. Джеймс так хотел оказаться внутри ее!

– У тебя такая теплая кожа, – сказала Ребекка. – Я и не думала, что это будет так.

– Я говорил, что будет еще лучше.

– Я не поверила.

– Негодница!

– Я слышала, как женщины сплетничали. Они говорили, что это больно.

– Они ошибались. – Конечно, Джеймс врал, но девушка успокоилась.

Ребекка смотрела на него с обожанием, словно он создал луну. Сердце Джеймса болезненно сжалось. Он поймал себя на мысли о том, как волшебно было бы, если бы Ребекка вправду стала его женой, и то, что он начал размышлять о таких глупостях, обеспокоило его.

Он знал, что наслаждение усиливает эмоции, и напомнил себе, что не следует забывать о своей цели. Джеймс надеялся уязвить Алекса Маршалла, отплатить графу – хотя бы частично – за те страдания, что он и его друзья причинили семье Джеймса. Любая привязанность к Ребекке – полный идиотизм, и нужно быть осторожнее, чтобы не привязаться к ней по-настоящему. Наступит рассвет, и она окажется в карете, которая отвезет ее в дом к Маршаллу.

Джеймс снова начал ласкать Ребекку, и она снова полностью погрузилась в свои ощущения. Тут его рука скользнула вниз по животу девушки и дальше, к ее потаенному месту. Он погладил Ребекку там, а потом ввел внутрь палец.

Ребекка выгнулась.

– Что ты делаешь?

– Касаюсь тебя особым образом – как муж касается своей жены.

– Ты уверен, что семейные пары делают именно это?

– Совершенно уверен.

Джеймс ласкал ее медленно и ритмично. Ребекка быстро уловила этот ритм, и ее бедра начали повторять его. Очень быстро она возбудилась.

– Что со мной происходит? – задыхаясь, спросила Ребекка.

– Это наслаждение, милая. Отдайся ему.

Почти безо всяких усилий Джеймс довел ее до пика экстаза, Ребекка, наслаждаясь новыми ощущениями, буквально купалась в них, и Джеймс ухмыльнулся. Ее чувственность и то, как она дарила ему самую сокровенную часть себя, приводили его в восторг. Она постепенно успокаивалась, и тогда Джеймс устроился у нее между ног. Его мужское естество упиралось в самое средоточие женской сути. Ребекка уже такая влажная, что ему не составит труда совершить последний грех.

Ее губы соблазнительно изогнулись от изумления и восхищения.

– Это и есть тайна супружеской постели?

– Одна из них.

– Мы можем сделать так еще раз?

– Сколько захочешь.

– Ты убьешь меня наслаждением.

– Не думаю, что кто-нибудь умер от этого!

Ребекка засмеялась, но, заметив серьезное выражение его лица, тоже посерьезнела. Джеймс пошире развел ее бедра и начал продвигаться внутрь. Ребекка испуганно задергалась, пытаясь вытолкнуть его, но он крепко удерживал девушку на месте. Его физиология отчаянно требовала действия, и все, что он мог, – это не вломиться в нее изо всех сил.

– Теперь моя очередь, – произнес он.

– Для чего?

– Мы сольемся телами воедино. Вот здесь. – И он погладил ее сокровенное место.

– Я не понимаю.

– Поймешь. – Он надавил сильнее.

– Мне это не нравится.

– Сейчас понравится.

– Джеймс, мне страшно.

– Шшш, – успокоил он ее. – Ты боишься, потому что никогда не делала этого раньше.

– Я себе это не так представляла.

– Понимаю, но ведь ты доверяешь мне, правда?

– Всей своей жизнью.

Эти слова потрясли его, заставив вновь вспомнить о своих мотивах и возненавидеть того человека, в которого он сейчас превратится, однако Джеймс тут же отмахнулся от тревожащих мыслей. Он не хотел ничего предугадывать, не хотел сомневаться или увещевать себя. Он такой, какой есть.

– Обними меня.

– Вот так?

– Да, именно так. – Джеймс прижался лицом к ее шее и усилил нажим, сильнее, еще сильнее.

– Джеймс!

Он прорвался внутрь, и теперь скользил легко и свободно. Ребекка была такая упругая, такая горячая, а хлынувшая девичья кровь только добавила чего-то древнего, изначального к безумному желанию соединиться с ней. Джеймсу потребовалось собрать все силы для того, чтобы не излиться немедленно.

Ребекка была скована напряжением. Она тревожно вскрикнула и впилась ногтями ему в спину.

– Ты сказал, что больно не будет, – упрекнула девушка.

– Худшее уже позади.

– А я… я… все еще девственница?

– Уже нет.

– Я выгляжу теперь по-другому?

– Еще красивее.

Джеймс не мог больше медлить, не мог и разговаривать. Тело, дрожавшее от напряжения, умоляло о завершении.

– Покончим с этим, – пробормотал он.

Он был уже на краю, слишком возбужден и должен был продолжать. Джеймс сцепил зубы и замедлил движения, стараясь действовать как можно нежнее, но его переполняли восхитительные ощущения. Влечение было взаимным, поэтому ему не пришлось изображать свою тягу к ней и желание. Ребекка просто взывала к нему на физическом уровне, чего никогда не происходило с другими женщинами.

Семя хлынуло, и Джеймса охватило небывалое ликование. Он излился в лоно Ребекки, хотя и не собирался делать этого; но сопротивляться не смог и теперь ругал себя за глупость. Джеймс намеревался всего лишь лишить ее девственности и отправить обратно. Зачатие ребенка не входило в его планы. Он что, рехнулся? А.если она забеременеет? Если есть хоть малейшая вероятность того, что она будет носить его дитя, как он сможет отпустить ее?

Джеймс замер. Его переполняло такое удовлетворение, такое наслаждение.

«После долгой, долгой дороги я все же вернулся домой…» Эта странная мысль проскользнула в его сознании, и он нахмурился, не понимая, с чего вдруг так расчувствовался. Он ведет себя сентиментально, как нетронутая девушка. Да что с ним такое?

Джеймс отстранился от Ребекки и спросил:

– Это было совсем ужасно?

– Нет. Это было так сладко.

– В самом начале я не мог не причинить тебе боль. Женщины устроены так, что в первый раз это всегда неприятно. Но теперь это тебе вообще не будет мешать.

– Вот и хорошо. – Ребекка провела пальцем по его губам, и сердце Джеймса снова подпрыгнуло от радости, возникавшей тогда, когда он ожидал этого меньше всего.

– Мы соединены, – сказала она, – перед лицом Господа, да?

– Думаю, да.

– Даже если мы не произносили клятвы, мы все равно одна плоть. Ведь в Библии имеется в виду именно это?

– Да.

– Я раньше не понимала. – Ребекка придвинулась к нему ближе. – Только никогда не покидай меня. Пообещай, что не покинешь. Я этого не вынесу.

– Не покину, – солгал Джеймс и перекатился на спину.

Щека Ребекки лежала у него на груди, ладонь – на животе, сама она прижималась к нему, и это было самое дивное, что когда-либо случалось в его жизни. Джеймс смотрел в потолок, желая, чтобы это продолжалось вечно.

И какого дьявола он теперь будет делать?

Глава 17

– Он здесь, – прошипела Сюзетт. – Поспеши.

– Чванный педик, – проворчала Пег. – Чего он никак не может решиться?

– Я его уже почти поймала, – объяснила Сюзетт. – Он через несколько недель женится на своей богатой кузине, а сегодня мы с ним идем смотреть дом, который он мне покупает.

– Ну и пусть бы поторопился, – рассердилась Пег. – Мне это все надоело.

– Давай устроим для него представление. Убедим его, что я стою этих денег, а?

Было позднее утро, тот час, когда Сюзетт просто ненавидела просыпаться, поэтому она находилась в растрепанных чувствах и немного злилась, но дело превыше всего. Николас прислал записку, писал, что ему нужно срочно поговорить с ней, и Сюзетт велела ему зайти в театр. Никакие силы ада не заставили бы ее принять Николаса в своей квартирке. Она не собиралась сообщать ему свой адрес – не хватало еще, чтобы этот надоеда околачивался у ее крыльца.

Сюзетт обнялась с сестрой, и они начали целоваться – языки переплелись, руки блуждали по груди. Сестры уже скинули жакеты и были полуголыми. Сюзетт услышала в коридоре шаги Ника и буквально ощутила голодный взгляд, которым этот распутник пожирал их сквозь щель в двери.

Пег наклонилась и начала посасывать сосок Сюзетт, а та застонала и стала извиваться, словно изнемогала от похоти. Несколько раз понаблюдав за этими непристойными представлениями, Ник обязательно поймет, что ему нравится смотреть на неё и Пег, и тогда он позволит Пег жить вместе с Сюзетт, чтобы они могли прелюбодействовать втроем. Разве он упустит свой шанс на menage a trios[2]! Вовсе не в мужской природе отказываться от греховных удовольствий.

Такая жизнь имеет множество преимуществ. Пег обретет надежную гавань, а Сюзетт сможет наслаждаться ее обществом и днем, и ночью. Пег знает, что ей нравится в постели, в то время как Ник – Сюзетт не сомневалась – будет паршивым любовником, бестолковым мямлей. С Пег в постели Сюзетт по крайней мере получит немного удовольствия, а тогда сможет вытерпеть и мужчину.

– Ты опять за свое, Сюзетт! – заорал Ник, вламываясь в гримерку. – Я велел тебе это прекратить!

– А я сказала тебе, mon ami, что не могу отказать своей милой Пег. Я ее. Не покину. Она будет нужна мне в моем новом красивом доме.

– Да ни черта подобного!

– Ты должен разрешить это, cher. – Сюзетт погладила его по груди. – Если ты согласишься, я… я буду… я буду заниматься с ней любовью всякий раз, как ты этого захочешь. А ты будешь на нас смотреть. И сможешь присоединиться. Это будет очень erotique![3]

Пег тряслась от притворного страха, пока Ник изучал ее с откровенным интересом. Он накрыл ладонью грудь девушки, проверяя величину.

– Прошу вас, сэр! – взмолилась Пег. – Я не могу делать то, чего она хочет. Я совсем не такая!

– Для тебя, Николас, – тут же вмешалась Сюзетт, – Только для тебя.

– Посмотрим. – Он оттолкнул Пег в сторону. – Марш отсюда, маленькая шлюшка.

– Да, да, – подвывала Пег, выходя из комнаты в полуодетом виде. – Как скажете.

Ник смотрел на ее зад, уже представляя себе, как они развлекаются втроем, и Сюзетт с трудом подавила довольную усмешку.

«Совсем скоро! – думала она. – Очень, очень скоро!» Все, о чем она мечтала, будет принадлежать ей.

Когда шаги Пег затихли, Ник повернулся, разглядывая обнаженную грудь Сюзетт, но не позволил себе никаких глупостей. Он понимал, что Сюзетт будет мучить и дразнить его, чтобы он раззадорился, но Ник знал – причем совершенно определенно, – что не вкусит плодов, пока не заплатит за них.

– Пег так меня возбуждает, – подначивала его Сюзетт. – После нее я просто вся дрожу, словно готова взорваться.

Она опустила руку, чтобы поласкать себя между ног, но Ник отдернул ее руку в сторону и прижал девушку к стене своим крупным телом.

– Твоя киска принадлежит мне, – заявил он. – Никто не смеет к ней прикасаться, кроме меня.

– Она не принадлежит тебе. Пока еще нет.

– Я получу немного денег сегодня утром, так что после обеда подписываю контракт на право владения. Завтра сможешь переехать.

– Ты серьезно?

– Да.

– После такого долгого ожидания! О, я просто не могу поверить! – Сюзетт обняла Николаса, их чресла соприкоснулись, она взяла его за бедра и крепко прижалась к нему. – Ник, у меня все внутри ноет. Сделай так, чтобы это прошло.

Она спустила панталончики, обнажив выбритое интимное место, взяла Ника за руку и положила его ладонь туда, куда следовало. Он начал грубо щупать ее, и Сюзетт вдруг подумала – а знает ли он вообще, что нужно делать? Но все-таки он сумел неуклюже всунуть ей внутрь два пальца.

– Встань на колени, Ник. Полижи меня, облегчи мою боль.

– Я не собираюсь унижаться, как это делают твои подруги-лесбиянки.

– Ты должен! – умоляла Сюзетт, подталкивая его. – Я очень, очень хочу ощутить тебя там.

Теперь он не сомневался, что Сюзетт извращенка, и твердо вознамерился вылечить ее от этого.

– Я покажу тебе, как это делает мужчина, – бахвалился он. – После меня ты не захочешь в постели ни одну женщину.

Николас опустился на пол и схватил Сюзетт за бедра, но она подумала, что ему требуется помощь, поэтому пальцами раздвинула нежные лепестки, одарив его видом своего розового средоточия. Николас нагнулся вперед и начал лизать ее, грубо проводя языком по клитору. Это не имело ничего общего с приятным возбуждением, но Сюзетт недаром была актрисой – она отлично исполнила свою роль. Она преувеличенно вздыхала и стонала, а потом сыграла лучшую роль в своей жизни, изобразив самый бурный оргазм, какой только может изобразить женщина. Николас надулся от гордости, вытирая рот полотенцем, а Сюзетт ворковала над ним, уверяя, что он самый лучший любовник в мире. Будучи полным болваном, он принял все ее слова за чистую монету.

– Я тороплюсь, – сказал Ник, – так что нам пора. Мы посмотрим выбранный тобой дом; я хочу убедиться, что он подходящий, а потом мне придется на несколько дней уехать.

– Уехать! – надулась Сюзетт, в глубине души ужасно радуясь, что он не будет таскаться за ней и везде совать свой нос, объясняя, как расставить мебель и где развесить картины. – Ты не можешь уехать. Не сейчас! Не тогда, когда мечты наконец сбываются.

– Семейное дело, – признался он. – Ничего не попишешь.

Николас подождал в коридоре, пока Сюзетт надевала свое самое красивое зеленое платье, подходящие по цвету туфли и перчатки. Она воткнула булавку в изящную шляпку с большим пером и накинула на плечи кружевную шаль. Свои великолепные волосы Сюзетт распустила, и они рассыпались по спине. Она выглядела так экзотично, так по-иностранному, так необычно, что люди будут ахать от изумления и восхищения, когда она пойдет по улице.

– Ты само совершенство, – пробормотал Николас, когда Сюзетт подошла к нему. Он вытащил из кармана сюртука шкатулку, открыл ее и протянул Сюзетт нитку жемчуга. – Это отлично подойдет к твоему наряду.

– О, Ник! – ахнула она, впервые с совершенно искренней благодарностью. – Эти жемчуга прекрасны.

– Потом получишь еще больше.

Сюзетт повернулась спиной, чтобы Николас застегнул жемчуг, и одобрительно улыбнулась, глядя на себя в зеркало.

Наконец они вышли на улицу и направились к броской желтой двуколке с кричащими красными колесами. И только Ник хотел подсадить Сюзетт, как кто-то окликнул его. Женщина с гнусавым раздражающим голосом.

– Ники! – кричала она, размахивая носовым платком, чтобы привлечь его внимание. – О, Ники!

Ник застыл; потом отпустил руку Сюзетт и отскочил сразу на несколько футов.

– Черт возьми! – выругался он и по-настоящему содрогнулся.

– Кто это? – прошептала Сюзетт, рассматривая уродливую каргу.

– Моя кузина.

– Твоя кузина?

– Да.

На Сюзетт снизошло озарение.

– Боже праведный, Ник, это же не твоя… твоя… невеста, нет? Скажи, что это не так.

Щеки его запылали, и он сказал:

– Она богата, как Крёз.

– Но все-таки…

Сюзетт торжествовала. Если он готов жениться на таком кошмарном создании, он влюблен до безумия, и она уже видела перед собой долгие годы, в течение которых будет манипулировать Ником ради своей выгоды.

Старая ведьма надвигалась на них, хлюпая жирными ляжками.

– Ники, вот ты где! – Она задыхалась, так спешила догнать их. – А я тебя везде ищу.

– Что случилось, Лидия?

Лидия? Сюзетт внимательно наблюдала за тем, как Ник раболепствовал. До какого странного поведения могут довести деньги!

– Я не могу найти Ребекку! – воскликнула Лидия.

– Я уверен, что она где-нибудь здесь, – ответил Николас. – Ищи дальше. Она появится.

– Ты меня не понял. Она бесследно исчезла.

– О черт, – пробормотал он. – Неужели дома мало неприятностей?

– Ну вот, теперь их еще больше. Ты должен тотчас же пойти со мной мы выясним, не сбежала ли Ребекка в деревню самостоятельно. Пошли! – Лидия потянула его за руку.

Сюзетт не терпелось поехать в новый дом, кроме того, ее страшно раздражало, что эта назойливая леди даже не взглянула на нее. Еще больше актрису взбесило то, что Ник не представил ее, сделал вид, будто она невидимка.

– Ник, – вмешалась Сюзетт, – ты ничего не забыл?

– О да, – пробормотал он. – Лидия, я не могу тебя сопровождать. У меня другое дело.

– Оно уже отменилось, – заявила Лидия.

Определенно Лидия не относилась к тем людям, чьи приказы можно не выполнить, и Сюзетт задумалась, понимает ли Ник размеры катастрофы, которую сам же и накликал? Он вообще представляет, насколько деспотична эта Лидия? Сюзетт буквально нюхом чуяла ее упрямый характер. Актриса почувствовала себя неуютно. Она-то предполагала, что Ник женится на жеманной дебютантке, а не на зрелой, независимой женщине.

Сюзетт не сомневалась – если Лидию рассердить, она будет опасным противником, но враг она ей или нет, а Сюзетт надоело, что ее продолжают игнорировать.

– Лидия, так, кажется? – осведомилась она. – Мы с Ником уже давно условились, так что не знаю, какие у вас заботы, но им придется подождать. Пошли, Ник.

– Кто эта нахалка, Ник? – требовательно спросила Лидия, окинув презрительным взглядом шикарный наряд Сюзетт. Ее насмешливая ухмылка ясно говорила, что она не поражена.

Ник перенес этот неловкий момент с большим самообладанием, чем Сюзетт могла бы от него ожидать.

– Лидия, я хочу представить тебе мою знакомую, мисс Сюзетт Дюбуа, всеми почитаемую звезду лондонских театров.

Сюзетт выпрямилась в полный рост, бросив на жирную коротышку внушительный взгляд – дескать, смотри, с кем тебе придется побороться. Сюзетт была красавица, сногсшибательно одета, а глаза ее и волосы блестели в ярком солнечном свете.

К досаде и потрясению Сюзетт, Лидия насмешливо фыркнула:

– Актриса, Ники? Право же, тебе следует более осмотрительно выбирать знакомых. Что скажут люди, если узнают, что у тебя есть привычка общаться с особами столь низкого происхождения?

Так умело оскорбив Сюзетт, Лидия повела Ника прочь, и злополучный неудачник даже не решился обернуться и попрощаться со знаменитой мадемуазель Дюбуа.

Разъяренная, кипящая от гнева, Сюзетт осталась стоять возле брошенной двуколки, гадая, не надеется ли Ник, что она сама позаботится об экипаже, как покорная прислуга.

Ее оскорбили сильнее, чем когда-либо в жизни. Ведьма старая! Возомнила о себе, что она, черт побери, настолько выше Сюзетт! Ладно, пусть у нее есть банковский счет с кучей денег, а только Сюзетт получит Ника, и никакие богатства мира не изменят этого.

Сюзетт задумала месть. Она будет быстрой, ужасной и забавной, и актриса уже жаждала начать.

Ребекка пошевелилась и протянула руку к Джеймсу, но его не было рядом. Она мгновенно проснулась и вгляделась в темноту. Сквозь приоткрытую дверь в соседнюю комнату виднелось мерцание свечи. Джеймс стоял, опершись на подоконник, и смотрел в ночное небо.

Он был обнажен. В комнату струился лунный свет, отчетливо обрисовывая тело Джеймса и отбрасывая на него причудливые тени. Его спину во всех направлениях перекрещивали странные линии. Ноги у него были сильные и волосатые, а ягодицы округлые и… и… прелестные! Ребекка не нашла другого подходящего слова и усмехнулась – она и не представляла себе, что женщина может получить удовольствие, разглядывая нагого мужчину.

Ребекка стала вспоминать все, что он с ней делал, и в животе у нее защекотало. Думай хоть сто лет, и все равно она не придумала бы таких неслыханных, потрясающих вещей. В одну минуту он был таким терпеливым, нежным и любящим, а в следующую – непреклонным и настойчивым. У нее болели места, которых она раньше и не замечала, даже внутренняя поверхность бедер была исцарапана его бакенбардами! Когда Ребекка вспомнила, как он целовал ее там, она запылала от возбуждения.

Как ей это понравилось! И хотелось начать все снова, как только она сумеет заманить его в постель, хотя наслаждение, которое она испытывала, слегка тревожило. Ребекка не была опытной в плотских утехах, поэтому не предполагала, что будет получать от них столько удовольствия. Но она никогда никому не расскажет о том, как это восхитительно! Это будет ее порочная, чудесная тайна – ее и Джеймса!

Он выглядел печальным и задумчивым, словно на плечах лежал тяжелый груз. Ребекка ощущала его напряжение и тревогу и очень хотела как-нибудь утешить его. Самым правильным сейчас будет подойти к Джеймсу.

Ребекке все казалось совершенно правильным, словно ее судьба наконец встала на место, как отдельные кусочки из сложной мозаики. Она сползла с кровати, закуталась в простыню, потому что нагота немного смущала ее, и направилась к Джеймсу. Погруженный в свои размышления, он не заметил Ребекку, пока та не подошла совсем близко.

Джеймс не сказал ни слова, просто приглашающе поднял руку, и Ребекка юркнула под нее. Окно было открыто, прохладный воздух заставил ее задрожать, и Джеймс притянул девушку к себе. Тепло его тела быстро согрело Ребекку.

Он долго молчал, а потом спросил:

– А ты знаешь, что в Южном полушарии звезды выглядят совсем по-другому?

– Нет.

– Когда даже звезды чужие, чувствуешь себя так далеко от дома, словно в сердце своем понимаешь, что уже никогда не вернешься туда, где твое настоящее место.

Джеймс был очень печален, и его грусть напугала Ребекку. Неужели он уже жалеет об их решении?

– Ты путешествовал за семь морей?

– Я побывал во многих экзотических странах.

Джеймс впервые заговорил о своем прошлом, впервые упомянул о чем-то личном, и Ребекка была заинтригована. Она ласково подтолкнула его:

– Ты нашел свою дорогу домой?

– Не думаю, что я когда-нибудь ее найду.

Удрученный и печальный, он снова посмотрел в окно.

– Что случилось, Джеймс? Ты можешь признаться мне. Теперь я твоя жена. Может быть, я сумею помочь.

Он негромко выругался, и Ребекка не сообразила, что из сказанного ею вызвало такую реакцию. То, что она его жена? То, что она сумеет помочь?

Джеймс опять задумался, и Ребекка задрожала от беспокойства. Неизвестно, в чем он собирается признаться, да только она не хочет этого слышать.

– Я сделал ужасную вещь, – произнес он наконец.

«Убийство? Кого-то изувечил? Что? Что?» – мысленно вскричала Ребекка, но виду не подала, улыбнулась и произнесла:

– Ты самый милый человек из всех, кого я знаю. Что уж такого ты мог совершить, чтобы это можно было назвать ужасным?

– Милый? Боже! – Джеймс хмыкнул. – Как меня только не называли за мою жизнь, но уж милым – никогда. – Он обнял Ребекку и сказал самые пугающие слова: – Сядь. Нам нужно поговорить.

Он подвел, девушку к столу, выдвинул для нее стул и сам сел напротив так, что колени их соприкасались.

– Последние десять лет, – произнес он, – я ненавидел лорда Стэнтона.

Признание сбило Ребекку с толку. Она считала, что Джеймс с Алексом были хорошими знакомыми, может быть, даже друзьями.

– Ты ненавидел Алекса?

– Да. И все время думал о том, как я могу причинить ему боль. – Он замолчал и внимательно посмотрел на девушку, словно запоминая ее черты, словно прощаясь с ней. – Но вместо этого я причинил боль тебе.

– Ты ничего мне не сделал. – Ребекку охватило желание коснуться Джеймса, и она взяла его руки в свои. – Со мной все замечательно.

– Я был твердо намерен выяснить, что для него самое важное в жизни, и уничтожить это.

– И ты решил, что это я? – Какая нелепость! Она до такой степени ничего не значила для Алекса, что он скорее всего даже не заметил ее исчезновения.

– Я выманил тебя из дома с определенной целью, – продолжал Джеймс. – И соблазнил, чтобы расстроить женитьбу Стэнтона, чтобы отослать тебя к нему обесчещенной и запятнанной.

– Он никогда не хотел меня, Джеймс.

– Значит, он болван. – Джеймс погладил ее по щеке. – А теперь одевайся, и я велю Уилли отвезти тебя домой.

– Я не поеду. Мы отправляемся в Шотландию, чтобы пожениться. Ты обещал.

– Я лгал. – Он стыдливо отвел взгляд в сторону. – Мне жаль.

– Тебе жаль? И это все, что ты собирался мне сказать?

– Да.

– Так это была просто игра? Ты это пытаешься мне сказать? Ты мелочно отомстил Алексу, а теперь хочешь избавиться от меня? Так?

– Мне теперь наплевать на Стэнтона, но ты не можешь остаться со мной. Это будет неправильно.

– Почему неправильно?

– Ты вообще представляешь себе, кто я такой?

– Э… торговец? – Какая она дура, что не спросила раньше! Почему она – живое воплощение осторожности и рассудительности – с такой готовностью кинулась к своей гибели, даже не попытавшись собрать столь важную информацию?

– Это смешно. – Джеймс рассмеялся страдальческим, жутким смехом. – Думаю, я настоящий специалист по фальсификациям.

– Так кто ты? Чем ты занимаешься?

– Я преступник, Ребекка.

– Неправда! – страстно воскликнула она.

– Правда.

– Я не верю тебе, Джеймс!

– Это так. Десять лет назад меня осудили за кражу драгоценности у одного из приятелей Стэнтона.

– Ты не мог этого сделать. Какой идиот обвинил тебя?

– Все показали на меня. У меня не было ни единого шанса.

– Но ты был тогда всего лишь мальчишкой!

– Мне было шестнадцать.

– О, Джеймс…

– Меня признали виновным и выслали в Австралию. Я должен был оставаться там до конца своих дней, но бежал и вернулся в Англию. Теперь я беглый каторжник, и меня разыскивает закон. Если меня поймают, обязательно повесят.

Ребекка чувствовала его гнев и унижение, его позор и бесчестье, и ее охватило негодование.

Он добрый человек, хороший человек, у него нежное сердце. Она знала это всей душой. И пусть остальные распространяют самые ужасные истории и выдвигают ложные обвинения, все это неправда. Ребекка не испытывала и тени сомнения.

– И ты действительно думаешь, что это имеет для меня какое-то значение? – спросила Ребекка.

– Должно иметь. Что, если ты покинешь свой круг, а меня арестуют? Даже представить себе не могу, что тогда случится с тобой. И как я могу содержать тебя? Не рискую даже намекнуть, как я зарабатываю свой кусок хлеба. Я нахожусь в очень шатком положении и не могу втянуть в это тебя. – Он похлопывал Ребекку по руке, словно она была ребенком. – Поэтому выбирайся отсюда, пока все не стало еще хуже.

Искра гнева запылала и мгновенно превратилась в ревущую преисподнюю. Всю жизнь Ребекке говорили, что делать и когда делать, и она безмятежно повиновалась. Она так устала от того, что другие принимают за нее решения, ей надоело быть спокойной и скромной.

Да как он смеет думать, что знает ответы на все вопросы! Как смеет предполагать, что она кинется прочь при малейшем признаке неприятностей!

– А теперь послушай меня, мистер Дункан…

Джеймс с отвращением помотал головой:

– Моя фамилия не Дункан! Вот как мерзко я поступил. Ты даже не знаешь моего настоящего имени!

– Зато я знаю свое, и моя фамилия – Бертон. Я член могущественной семьи. Я – кузина Алекса Маршалла, лорда Стэнтона, одного из самых богатых, самых влиятельных людей королевства.

– Не напоминай мне об этом!

– И я богата, у меня есть свое состояние, и мне глубоко плевать, как ты зарабатываешь деньги. И если ты захочешь, можешь больше никогда в жизни не работать. Так что если ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки и смотреть, как продолжается эта несправедливость, советую хорошенько подумать еще раз.

– Ты не можешь мне помочь! – взревел Джеймс. – Если ты кому-нибудь скажешь хоть слово, меня тут же возьмут под стражу. И если не казнят немедленно, то отправят обратно! Говорю тебе – я не поеду, я лучше покончу с собой!

– Джеймс, о, Джеймс, дорогой мой муж. – Ребекка пересела к нему на колени. Странно, как встреча с ним так сильно изменила ее. Ребекке казалось, что она всегда была вместе с Джеймсом, словно каждый ее шаг постепенно вел к нему, и она не могла представить себе жизни без него. – Я не оставлю тебя, – пробормотала она.

– Оставишь! Ты должна.

– Мы уедем в Шотландию, как и собирались. Мы отправимся сразу же, как только достаточно рассветет.

– Позволь выразиться яснее: я не разрешаю тебе оставаться здесь.

– Позволь и мне выразиться яснее: я люблю тебя, Джеймс, кем бы ты ни был.

– Ты не можешь любить меня, – безрадостно сказал Джеймс, – потому что меня не за что любить!

– Единая плоть, Джеймс, помнишь? Мы больше не два отдельных человека. Мы – одно целое. Ты и Господь сделали это, и я не желаю, чтобы стало по-другому.

– Ребекка. – Он потер лицо рукой и выглядел при этом изнуренным и несчастным. – Ты сама не знаешь, что говоришь. Ты ведешь себя как сумасшедшая.

– Никогда еще я не мыслила так здраво. – Ребекка встала и заставила подняться Джеймса. – Пошли в постель. Я считаю это моей первой брачной ночью, и до рассвета у нас есть еще несколько часов для наслаждения. Я твердо намерена вернуться из Шотландии беременной, поэтому тебе придется потрудиться.

– Ты сошла с ума, – пробурчал Джеймс.

– Так и есть, – согласилась Ребекка, чувствуя себя настроенной воинственно и весьма опасно. – Я сошла с ума – ради тебя.

Она отвела Джеймса в соседнюю комнату, легла и потянула его к себе.

Глава 18

– Да где же ты, окаянный муж!

Эллен допила вино, грохнула бокалом по комоду и посмотрела на часы. Час тридцать ночи. Время словно издевалось над ней, сообщая, как сейчас поздно и как долго она меряет шагами комнату, дожидаясь, когда же он появится, чтобы они смогли завершить процедуру бракосочетания.

Похожие на пещеру покои графини устрашали. Малейший звук эхом отражался от потолка, подчеркивая, что она стала еще более одинокой, чем когда-либо раньше. Эллен на цыпочках подошла к двери, отделявшей ее спальню от спальни Алекса, и приложила к ней ухо, однако с другой стороны не доносилось ни звука.

Он все еще не вернулся, этот мошенник! Очевидно, ему и заботы нет, что это омерзительное дело нужно довести до конца!

О, зачем она согласилась на это? Нужно было отказаться, швырнуть его презренное, неискреннее предложение ему в лицо и убраться из его дома и его жизни. Вот что она должна была сделать! Вот что она сделала бы, имей она хоть каплю здравого смысла и денег в кошельке немного больше, чем пару фунтов.

Какая она трусиха! Какая робкая дура! Ей было так стыдно наткнуться на Ребекку, так страшно встретиться с кем-нибудь из слуг, что она, униженная, час за часом сидела, съежившись, в своей комнате, пока не постучала экономка и не сообщила, что Алекс и викарий ждут ее в библиотеке.

Если бы у Эллен сохранилась хоть капля надежды на то, что Джеймс за ней все-таки приедет, она бы выбрала другое решение, но он так и не появился. Без единой мысли в голове, ни в чем не уверенная, она спустилась по лестнице на собственное бракосочетание и совершенно механически произнесла все положенные обеты, пока остальные распоряжались, куда ей встать и что говорить.

Викарий, между прочим, не дурак. Он ушел сразу после церемонии. И счастливый жених тоже. Сразу после финального «согласен» Алекс исчез, и больше его не видели. Эллен представления не имела, куда он пошел и когда вернется – если вообще вернется! Может быть, мысль о том, что теперь он женат, оказалась для него настолько невыносимой, что он помчался в доки и сел на первый попавшийся корабль. Может, утопился в Темзе. Может, ищет утешения в публичном доме или со своей любовницей – их у него наверняка много.

Какое жульничество! Какая пародия! Мучительный день оказался фальшивкой, превратился в насмешку над тем прекрасным, чем должно быть святое супружество. И все-таки пусть она дурочка, но она продолжала ждать, что Алекс вернется и они вместе! пройдут через это испытание. Скоро вся прислуга будет знать, что Алекс не остался с ней в первую брачную ночь. Эллен никогда не простит ему этого оскорбительного пренебрежения.

Большие часы в холле пробили четверть часа, насмешливо напоминая, что рассвет уже совсем скоро.

Ладно же, она сполна испила свою чашу раболепия и подобострастия, а также жалости к себе. Теперь она графиня и жена очень богатого человека. Утром она уйдет с упакованной сумкой, высоко подняв голову. Она поставит в неудобное положение его, поселившись в гостинице, и будет сообщать об этом любому, кто поинтересуется, почему именно она там живет. Чтобы решить свои дела и потребовать денежное содержание, она наймет юриста и выставит своему мужу счет! Ха! Она ему покажет! А потом переедет в уединенное место в деревне, где Алекс никогда ее не отыщет.

А он со своей непомерной гордостью, и холостяцкими привычками, и толпой любовниц может повеситься!

Эллен сорвала с себя платье и направилась к кровати. Ругаясь вслух, она забралась на гигантский матрац. Какого черта… да ей лестница нужна, чтобы залезть на эту мебель! Что за экстравагантный и расточительный человек мог приобрести подобное чудище? Размеры и роскошь кровати только подчеркивали, насколько Эллен тут не к месту, насколько она чужая во всей этой кутерьме. Она понятия не имеет, что значит быть женой графа.

Она сумасшедшая! Буйная, гогочущая, воющая сумасшедшая!

Эллен со злостью взбила подушки и попыталась расслабиться, но не могла устроиться удобно. Мысли окончательно перепутались, а тело было напряжено.

Эллен лежала, одеревенев от бешенства, и смотрела в потолок, когда внезапно с грохотом распахнулась дверь в комнату Алекса.

Услышав шум, Эллен приподнялась и увидела, что он стоит на пороге. Ее пронзила радостная дрожь – несмотря ни на что, он хочет ее! – но Эллен подавила эту радость.

Алекс смотрел на нее, словно не в силах вспомнить, кто она такая и почему лежит в постели графини. Он был зол, даже более сердит, чем она сама, и этот гнев изливался волнами. Эллен казалось, что ее придавливает этим гневом, как кирпичами, падающими со стены.

Алекс был без галстука и без сюртука, в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими мускулистые руки. Он шагнул к постели. От него пахло табаком, спиртным и дешевыми духами, и Эллен живо представила себе, где он был и чем, вероятно, занимался.

Она почувствовала себя жестоко уязвленной, хотя и не понимала, с какой стати. Ему наплевать на нее, а ей – на него. Они всего лишь два незнакомца, оказавшихся вместе в отвратительных обстоятельствах, как люди, выжившие в перевернувшейся карете. Какое ей дело до того, что он развлекался с кем-то в их первую брачную ночь? Какое ей дело, если он даже унизит ее и опозорит на весь Лондон? Она все равно собирается уехать, и, если ей очень повезет, они больше никогда не увидятся.

– Уходи, – сказала Эллен.

– Нет.

Его упрямство не удивляло. В их запутанных отношениях он всегда врывался туда, где его не хотели видеть. У них не было середины, не было легкого, непринужденного ритма, только сильные всплески эмоций и упорная борьба двух воль и решимостей. Эллен измучилась – слишком много сил требовалось просто для того, чтобы находиться рядом с ним. Если бы она оказалась достаточно глупой и осталась – чего ни за что не произойдет! – она бы раньше времени состарилась и внезапно умерла от истощения, слишком много страстей оба они порождали.

– Ты пьян! – резко бросила Эллен, как сварливая торговка рыбой.

– Так и есть.

– От тебя несет борделем.

– Если мужчина только что побывал в нем, трудно пахнуть чем-нибудь другим.

Эллен задохнулась от негодования и потребовала:

– Убирайся отсюда!

– Нет.

С мрачным и угрожающим видом Алекс нахмурился, но не тронулся с места, и его холодность разозлила ее еще сильнее.

– Убирайся! Или, клянусь Богом, я буду кричать до тех пор, пока все стекла в окнах не полопаются!

– Никто не примчится тебе на выручку. Ты моя. Я могу делать все, что захочу. И никто мне не помешает.

В любом другом случае Эллен отмахнулась бы от его слов, как от пустого бахвальства. У нее никогда не возникало ощущения, что Алекс ей угрожает, но его сегодняшнее зловещее настроение пугало.

Эллен ничуть не сомневалась, что он пришел, чтобы предъявить свои супружеские права, но если он думает, что сможет принудить ее после того, как признался, что был в публичном доме, она его просто убьет. Она будет тянуть время, пока Алекс не уснет, а потом проберется вниз, возьмет один из тех красивых пистолетов, что он держит в библиотеке, и прострелит его черное сердце. А когда огласят приговор, она отправится на виселицу с улыбкой на устах!

Алекс протянул руку и схватил ее за горло. Его большая рука заставила Эллен осознать, насколько она уязвима. Он может задушить ее, и кто об этом узнает? Кого это встревожит?

Она оттолкнула Алекса, не желая, чтобы ее запугивали, и твердо решив не показать ему, как сильно он ее напугал.

– Я тебя не боюсь! – упрямо заявила Эллен, но дрожь в голосе опровергала ее напускную храбрость.

– А должна бы. – Алекс отдернул одеяло. Его свирепый взгляд блуждал по ее телу. – Сними ночную рубашку.

– Ты же не думаешь, что я позволю тебе заниматься со мной любовью! Ты утратил это право пятнадцать часов назад, когда ушел после церемонии. Когда протрезвеешь и будешь способен на вежливость, можешь возвращаться.

– Ты мне не откажешь. Ни сейчас, ни вообще. – Алекс вцепился в ночную рубашку Эллен и разорвал ее от лифа до подола.

Это так ошеломило Эллен, что она не успела и пальцем шевельнуть, как Алекс взгромоздился на нее. Сопротивление было бесполезным, но она все равно отбивалась, хотя не совсем понимала почему. Разве она не хотела, чтобы он пришел? Разве не ждала этого самого момента?

Только в постели им и было хорошо. Внешний мир и все незначительные проблемы исчезали, так что, если они хотят сгладить свои разногласия и достичь мира, это может произойти только во время любовных игр.

Но Эллен была расстроена и хотела, чтобы Алекс стал ей сначала другом, а уж потом всем остальным. А вместо этого он превратился в невыносимую властную скотину. Похоже, его предназначение – отвратительно себя вести, в то время как ее предназначение – выражать свое недовольство. Почему они никак не могут встретиться где-нибудь посредине, спокойно?

– Слезь с меня! – прошипела Эллен.

– Не раньше чем мы завершим этот фарс.

– Я не буду принимать в этом участия, пока ты ведешь себя, как грубый мужлан. – Эллен начала отбиваться.

– Прекрати!

– Нет.

– Почему с тобой никогда нельзя обойтись без стычки?

– Со мной? Это ты ворвался в комнату, как безумец!

Эллен начала отбиваться еще сильнее. Тогда Алекс соскочил на пол, схватил ее халат и выдернул из него пояс. Увидев, что он отвлекся, Эллен попыталась сбежать, но он схватил ее за щиколотки, втащил обратно на кровать, придавил к матрацу и раздвинул ей ноги. Эллен сопротивлялась изо всех сил, но все напрасно. Она не могла столкнуть его с себя.

Со зловещим блеском в глазах Алекс наклонился и, к крайнему потрясению Эллен, схватил ее за запястья и намотал на них пояс от халата, а потом привязал его к изголовью. Эллен оказалась скованной, как преступник в камере пыток. Она дергалась и вырывалась, но все без толку.

– Отпусти меня! – приказала Эллен.

Алекс внимательно осмотрел свою работу.

– Нет; Мне нравится видеть тебя именно в таком положении.

– Что ты собираешься делать?

– А что, у тебя имеются какие-то сомнения?

– Я не буду заниматься этим с тобой! Ты опозорил меня в день моей свадьбы! Ты ходил в бордель!

– Ой-ой-ой, кажется, мы слегка вышли из себя?

– Ты мерзкая свинья!

– Помолчи, а то придется тебе еще и рот заткнуть.

– Ты… ты…

Алекс грубо поцеловал ее. Он вел себя жестоко, явно показывая ей, кто здесь главный, кто всегда будет управлять ситуацией. Он тиран, ее хозяин и повелитель, ее муж и никогда не позволит ей забыть об этом.

Эллен решила, что не поддастся ему или хотя бы будет игнорировать, но ее вероломное тело жаждало его умелых ласк. Было что-то чрезвычайно порочное в том, что она лежала привязанная, и чем сильнее Эллен сопротивлялась, тем сильнее она возбуждалась.

Она чувствовала себя пленницей пиратов или рабыней султана. Она была девственницей, которую вот-вот принесут в жертву, дочерью, проданной разбойникам, невестой, похищенной варварами. Чем непреклоннее был Алекс, тем сильнее сопротивлялась Эллен, и тем сильнее становилось наслаждение.

Она что, совсем ненормальная? Как она может получать удовольствие от такого гнусного поведения?

Алекс обжигал ей грудь поцелуями. Его вероломные губы нашли ее соски. Безжалостный, непреклонный, он наслаждался, не обращая внимания на Эллен, но это только усиливало ее возбуждение. Он спускался все ниже по животу и дальше, широко раздвинув ей бедра. Не желая лежать перед ним такой беззащитной, она попыталась сжать ноги, оттолкнув Алекса, но и это ей не удалось. Его пальцы уже были в ней и язык тоже. Он вел себя немилосердно, и Эллен не могла противостоять такому умелому обольщению. Он мог заставить ее умолять о том, чего она хочет, что так отчаянно желает получить. Эллен напряглась от желания, ее тело рыдало, мечтая получить облегчение, но она все равно отодвигалась, отвергая завершение, которого жаждала.

– Прекрати! – взмолилась она.

– Нет.

– Прямо сейчас!

– Когда буду готов, – ответил он, как безумец.

Алекс стоял на коленях, склонившись к средоточию ее женской сути, и пальцы его не прекращали пытку. Он подводил Эллен к краю, потом отводил назад, все снова и снова, и она уже сходила с ума от желания. Сердце ее колотилось так неистово, что Эллен боялась, как бы оно не разорвалось.

– Ты моя, – заявил Алекс. – Вся моя.

– Только в твоих безумных фантазиях!

– Скажи, что ты любишь меня, – потребовал он.

– Что я что?

– Скажи! – повторил он.

– Жди хоть тысячу лет!

– Скажи, что ты любишь меня. Скажи это – и будь искренна!

Он сумасшедший. В их отношениях не было места любви, а те чувства, которые испытывала Эллен, она запрятала очень глубоко. Если Алекс узнает, как сильно она его любит, он сумеет ранить ее не один раз.

– Я не люблю тебя! – отрезала Эллен. – И никогда не любила!

– Лжешь! – прошипел он.

Он направил свое мужское достоинство в Эллен и вломился в нее. Она, испытывая к себе отвращение, извивалась и выкручивалась, стремясь глубже принять его, и Алекс рассмеялся, видя ее нетерпение. Он укусил Эллен за сосок, но сейчас она нуждалась в таком грубом обращении. Палец Алекса продолжал подло провоцировать ее, и, наконец, разрядка наступила.

Ощущение возникло внизу и захлестнуло Эллен целиком. Алекс заметил это и проник глубоко внутрь, ударяя все сильнее и сильнее. Эллен плыла в экстазе. Наслаждение было настолько сильным, что затмило все на свете. Она взлетала все выше и выше, пронзительно вскрикивая от восторга. Руки ее были спутаны, и от этого ей казалось, что она спрыгнула со скалы, а внизу – бездонное ущелье и ей не за что ухватиться. Путы добавили в происходящее порочности, заставили Эллен чувствовать себя еще более греховной, чем раньше. И сквозь все это в нее врывался Алекс, как поршень в громадный механизм. Он объезжал ее жестко, все продолжая и продолжая, словно не мог насытиться ею.

И когда Эллен достигла пика наслаждения, он излился, и его горячее семя растеклось по ее лону. Потом он содрогнулся и рухнул, но всего лишь на мгновение.

Словно прикосновение к ней было для него невыносимым, Алекс вышел из нее и откатился в сторону, распластавшись на спине. Сердце его колотилось, он был покрыт испариной и лежал лицом вверх, прикрыв глаза рукой.

И так они лежали, пораженные эротичностью происшедшего, и понятия не имели, что теперь сказать или сделать. Что может считаться подходящим после такой буйной эскапады?

Напряжение нарастало, потом возникла неловкость. Ее нарушил Алекс, отвязав руки Эллен. Ощутив свободу, она метнулась в сторону и свернулась в клубок.

Эллен надеялась, что он уйдет, что будет разочарован и ускользнет без единого слова, но она ошиблась.

Алекс довольно хмыкнул, это прозвучало так, словно он гордится собой, и это вновь разожгло в Эллен бешенство. Почему она с таким удовольствием присоединилась к нему? Почему не смогла удержаться? Осталась ли у нее хоть капля чувства собственного достоинства?

– Весь дом слышал, как ты кричишь. – Он похлопал Эллен по ягодицам. – Отлично. Они решат, что я тебя бью, чего ты, безусловно, заслуживаешь, потому что весь день вела себя, как сварливая мегера.

Эллен затряслась от гнева.

– Я?

– Да, ты. И не смей отрицать это.

– Ты сбежал сразу после церемонии, ты вернулся домой почти на рассвете, ты признался, что ходил в… в… бордель, а я – мегера?

– Именно так.

Он говорил невнятно, и Эллен вспомнила, что он, должно быть, очень много выпил, и тут ей пришло в голову, что постельные утехи с ней он, вероятно, расценивал как неприятную обязанность, потому и нуждался в подкреплении. От этой мысли она едва не расплакалась.

– Может быть, я и мегера, – пробормотала она, – но ты – совершенная скотина. – И сильно ткнула его локтем под ребра.

Алекс заворчал:

– Прекрати возиться, а то я снова тебя свяжу.

Эллен метнула на него сердитый взгляд.

– Только попробуй, и я убью тебя, когда ты меньше всего будешь этого ожидать.

– Да ты была в восторге каждую секунду, маленькая ты шлюшка.

– Это было отвратительно! – Эллен чувствовала, что честь обязывает на этом настаивать. И для выразительности добавила: – Я тебя ненавижу.

– Ничего подобного. Ты меня любишь. – Алекс прижался к ней и крепко обнял. – Спи, графиня.

– Ну уж нет, я собираюсь не спать всю ночь. Хотя бы назло тебе.

– Понятно. Ты самая упрямая женщина на свете.

– Неправда! – возмутилась Эллен.

Они замолчали, думая каждый о своем, дыхание постепенно замедлялось, и вдруг Алекс прошептал:

– Все будет хорошо, Эллен.

Ей показалось, что это своего рода извинение, самое большее, на что он способен, первая попытка установить между ними перемирие, поэтому Эллен ответила:

– Я знаю.

– Все придет в норму. Дай только время.

– Хорошо.

– И я не был ни в каком борделе, – добавил Алекс. – Я просто хотел тебя разозлить.

– Ты презренный шут.

– Мне нравится, как ты сверкаешь глазами, когда злишься.

Свеча догорела. Алекс захрапел. Эллен лежала и тихонько плакала.

Глава 19

– Что ты делаешь?

– Роюсь в твоих вещах, – крикнула Эллен сквозь дверь в гардеробную Алекса, – как полагается порядочной жене.

– Скажи, если наткнешься на что-нибудь интересное.

– Будь уверен, что я так и сделаю.

Он принимал ванну, и Эллен храбро вошла к нему в комнату, словно имела на это все права, – предполагалось, что так оно и есть, – и сама удивилась, как просто было вести себя, будто они настоящая супружеская чета. Может быть, у них все-таки есть какая-то надежда.

– Ой! – вскрикнул Алекс.

– Что случилось?

– Руки трясутся. Я порезался, пока брился.

Эллен засмеялась и откликнулась:

– Излишек спиртного всегда так сказывается. Алекс пробормотал несколько неразборчивых слов, и она удовлетворенно хохотнула. Муж проснулся с тяжелейшим похмельем, и Эллен посчитала, что это достойное наказание за ее вчерашние страдания.

Утро принесло им странное умиротворение. Ни один не упомянул о кошмарном бракосочетании и распутной первой брачной ночи, хотя поясок от халата все еще болтался на спинке кровати. Эллен заливалась краской всякий раз, когда он попадал ей на глаза.

Тело ее ныло и болело после такого безумного совокупления, Алекс же, перебрав удовольствий, пребывал в жалком состоянии, так что оба они были слишком утомлены, чтобы ссориться, и теперь вели себя так, словно заснуть и проснуться вместе было для них делом самым обычным.

Эллен уже оделась и причесалась, так что ее день продвигался несколько быстрее, чем его. И хотя ей было стыдно в этом признаться, она бы согласилась снова принять участие в любовных играх, прояви Алекс к этому хоть какой-нибудь интерес. Но он выглядел очень недовольным, так что, пожалуй, о страсти придется забыть.

Он приказал подать им завтрак в спальню, но еду еще не принесли, и Эллен получила замечательное оправдание для своих исследований. Она, воспользовавшись ожиданием, перебирала рубашки и брюки, пересчитывала штиблеты и сапоги.

Получив возможность полюбопытствовать, Эллен испытала приятное возбуждение. Теперь Алекс – ее муж, и прикасаться к его вещам доставляло ей восхитительно романтичное ощущение, которое она не смогла бы описать.

Эллен закрыла платяной шкаф и перешла к комоду. Верхний ящик был набит драгоценностями. Браслеты и кольца, ожерелья и цепочки, беспорядочно сваленные в шкатулки и вазочки, привели ее в восторг. Все изделия были такими яркими, а тяжелые камни, похоже, настоящими, и целое состояние, лежавшее перед ней, изумляло Эллен. Если бы сюда вошел грабитель, вот бы он порадовался! Почему драгоценности не хранятся в семейном сейфе? Несомненно, все эти вещицы предназначены для женщин, и Эллен решила не думать о том, зачем Алексу их так много. Она твердо сказала себе, что они, разумеется, не признак того, как часто он делал дорогие подарки дамам.

Эллен примеряла браслет, любуясь тем, как красиво золото смотрится у нее на запястье, когда услышала голос Алекса:

– Тебе там что-нибудь понравилось?

Она резко повернулась и вспыхнула, смутившись, что он застал ее за таким занятием. Увидев прислонившегося к дверному косяку Алекса почти без одежды – он только обмотал бедра полотенцем, – Эллен покраснела еще сильнее. У него такие широкие плечи, такая узкая талия. Просто образец мужественности, и Эллен задрожала от возбуждения. Чтобы между ними ни произошло, они сумеют это уладить, если Эллен заманит его обратно в постель. Что еще может иметь значение с таким привлекательным супругом?

– Откуда у тебя все эти вещицы? – спросила Эллен.

– Мне дарят подарки, – пожал плечами Алекс, словно получить в подарок бесценную вещь дело самое обычное, – и я сам покупаю красивые вещи. Если захочешь, у тебя их будет много.

Эллен понимала, что он богат, что она и сама теперь богата, но это богатство раньше казалось чем-то абстрактным. Она вышла замуж за мужчину, у которого комод набит драгоценными камнями и который отдает их, улыбнувшись и махнув рукой, и теперь Эллен изо всех сил пыталась представить себя, с такой же небрежностью относящейся к этому богатству, но у нее не получалось.

И она еще раз ощутила себя самозванкой, занявшей не свое место.

– И куда я буду надевать такие шикарные вещи?

– Куда пожелаешь, – ответил Алекс. – Ты графиня. Это разрешается. Кое-кто утверждает, что это необходимо.

И, словно вся ситуация была курьезна, Алекс усмехнулся, и Эллен тоже усмехнулась, молясь про себя, чтобы они сумели удержать подобное легкомыслие в течение всего дня. Уж лучше так, чем драться как кошка с собакой.

– Я ничего не хочу. – Эллен чувствовала неловкость.

– Я настаиваю, – заявил Алекс надменным тоном, подразумевающим покладистость.

Эллен ощетинилась было, заметив его высокомерие. Если они рассчитывают хоть на какое-то семейное согласие, ему придется придержать свои деспотические манеры. Но пока, решила она, можно его и порадовать. Если она отвергнет его предложение, они поцапаются, а Эллен твердо вознамерилась позавтракать без скандала. Кроме того, это первый подарок от Алекса, и она не откажется от него.

– Хорошо. – Эллен повернулась и начала рыться в сверкающей груде драгоценностей, надеясь, что отыщет там подходящую безделушку.

Она разбирала и рассматривала, ощущая на себе жаркий взгляд Алекса. Ему было любопытно и хотелось увидеть, что она выберет, но он слишком нервничал, чтобы подойти и посмотреть.

Все было слишком витиевато для скромной девушки, которой Эллен себя считала, и в конце концов она добралась до самого дна ящика и вытащила оттуда кольцо. Оно показалось ей чересчур вульгарным, и она уже собралась бросить его обратно, как вдруг застыла на месте.

Золотая полоска и необычное расположение камней в виде птички. Точная копия того кольца, которое Джеймс носит на пальце как напоминание о своем падении. Точная копия рисунка, розданного всем соседям вскоре после того, как высокопоставленная владелица кольца сообщила о его пропаже.

Сердце Эллен сильно заколотилось, в ушах зашумело.

– Что это ты нашла? – спросил Алекс. – Что-то исключительное?

– Да. Именно.

Эллен повернула кольцо к окну и посмотрела на его внутреннюю сторону, зная и без этого, что там будут выгравированы инициалы леди Бэррингтон. И все-таки, увидев их, Эллен едва не рухнула на пол.

Кольцо! Проклятое, ужасное кольцо, убившее ее отца, погубившее брата и уничтожившее их семью, было небрежно брошено в ящик комода Алекса.

Как это могло случиться? Сколько времени оно валялось там, один мучительный год за другим, и никто не осмелился задать вопрос?

Эллен не могла сразу осознать всю чудовищность своего открытия, а рассудок отказывался соглашаться с фактами. Кольцо в ящике ее мужа. В его ящике… в его ящике… Такой ужасный, неестественный вывод – и Эллен просто не могла сообразить, что же ей делать дальше. Он за спиной. Ждет… ждет… Опасен ли он? До сих пор Алекс не казался ей опасным, но если кольцо украл он, на что еще он может быть способен? А если спросить, что он ответит?

Эллен повернулась к нему.

– Вот интересная вещица. – Она показала мужу кольцо, а потом крепко зажала в кулаке, чтобы не уронить.

– Я тоже всегда так думал.

– Правда?

– Да. Оно совершенно уникально.

Ее мир разлетается вдребезги, а он так спокоен, так уравновешен.

– А ты не припоминаешь, откуда оно у тебя?

– Понятия не имею. Оно лежит тут целую вечность.

– В самом деле? Целую вечность?

– Да что такое, Эллен? – Алекс шагнул к ней. – Что случилось?

– Все в порядке.

Алекс шел к ней слишком быстро. С каждым его шагом Эллен отступала на шаг назад, в сторону своей спальни, хотя представления не имела, что будет делать, когда дойдет до нее.

– Эллен! В чем дело? Ответь мне!

– Это так странно.

– Что именно? – Алекс остановился, сообразив, что ^не стоит к ней прикасаться.

– Помнишь, я рассказывала тебе о моем брате?

– Он попал в неприятности из-за воровства.

– Не просто воровства, – поправила его Эллен, – а из-за очень ценного кольца.

– Кольца?

– Да, и я уверена, что по странному совпадению это то самое кольцо. На нем даже есть инициалы леди Бэррингтон. Видишь? – Она показала ему кольцо и тут же убрала прежде, чем Алекс сумел как следует рассмотреть его.

– Ты на что намекаешь?

– Почему оно в твоем комоде?

Алекс нахмурился, а потом ахнул:

– Ты не можешь думать, что я его украл!

– Я не знаю, что я думаю. Я только задала простой вопрос и хочу услышать простой ответ: что оно делает в твоем комоде?

– Да откуда, черт возьми, я могу это знать?

– Да, – пробормотала Эллен, – откуда, черт возьми, ты можешь это знать.

– Дай мне его, дорогая. Дай сейчас же.

– Нет.

– Я не прошу тебя – я велю тебе.

Алекс протянул руку, уверенный, что Эллен смиренно подчинится, но она не могла этого сделать. Эллен не сомневалась – стоит отдать ему кольцо, и оно исчезнет. Доказательство того, что Джеймс все это время был невиновен, испарится без следа.

– Это кольцо убило моего отца. Ты знаешь, как он умер?

– Нет.

– Он не вынес позора, когда Джеймса признали виновным, и все это время кольцо лежало в твоем комоде!

– Эллен, позволь объяснить…

– Объяснить? Ты действительно полагаешь, что можешь разумно объяснить это?

– Прежде чем ты необдуманно выскочишь отсюда, крича про уголовные преступления и бог знает про что еще, выслушай меня, и выслушай как следует.

Алекс снова шагнул к ней, и Эллен попятилась еще дальше.

– Мне нужно посоветоваться с братом.

– Я думал, твоего брата выслали.

Слишком поздно Эллен сообразила, что совершила ошибку, но ей было уже наплевать. Джеймс – вот единственный человек, который может ей помочь, посоветовать, как им теперь быть.

– Он в Лондоне, – призналась она, – и я собираюсь…

Быстрый, как змея, Алекс схватил ее за запястье и попытался разжать пальцы. Эллен сопротивлялась, стараясь вырвать руку, но, поняв, что не может, впилась ногтями в руку Алекса так глубоко, что выступила кровь.

Он зашипел от боли, и, прежде чем оправился, Эллен вырвалась, бросилась в свою спальню, захлопнула дверь и заперла ее. Она без сил прислонилась к косяку, а на другой стороне бушевал Алекс, колотил в дверь изо всех сил.

– Эллен! Прекрати заниматься ерундой! Сейчас же!

Удары кулака ощущались даже сквозь дерево. Эллен, спотыкаясь, отошла от двери, гадая, знала ли она вообще когда-то этого человека.

– Эллен! – снова заорал Алекс. – Открой!

– Не могу. Не могу. – По ее щекам струились слезы. Эллен пыталась их вытереть, но слезы все текли и текли. Она не могла поверить, что это Алекс, – отказывалась поверить, что это он! – и все же держала в руке доказательство.

Он сказал, что это кольцо у него давным-давно, что он не помнит, откуда оно, а у него столько безделушек. Может, он и остальные украл? Может, он просто презренный вор?

Эллен слышала о людях, на вид совершенно нормальных, но обуреваемых невероятной страстью к воровству. Может, он из таких? И взял кольцо под влиянием странного порыва? Неужели все так просто?

Эллен выбежала в коридор и дальше вниз, по лестнице для прислуги, стремясь оказаться на улице раньше, чем Алекс кинется в погоню. Он не будет догонять ее раздетым, значит, у нее есть преимущество во времени, да только куда именно ей идти?

Николас вышел из конюшни и направился к особняку. Он радовался, что вернулся домой, вырвавшись из когтей Лидии. Несмотря на все его планы с Сюзетт, Лидия вынудила Николаса сопровождать ее в деревню. Он повиновался против воли, ни капли не думая о Ребекке и о том, где может прятаться шальная девчонка. Едва Лидия слегка отвлеклась, он ускользнул от нее. Он ей не раб и не позволит обращаться с собой, как с рабом. Лидии следует понять, что на него можно давить только до определенных пределов. Его учтивость исчерпана, и невеста она ему или нет, а командовать собой он не позволит. У него и своих забот хватает, куда более сложных и неотложных, чем Лидия и ее надоедливая сестрица. Сюзетт, должно быть, пылает от бешенства, и он должен погасить этот огонь, но прежде разобраться со своей невесткой.

Всю дорогу до дома Лидия разглагольствовала об Алексе и Эллен. Николас не обратил бы на ее слова никакого внимания, если бы не имя, прозвучавшее в ее тирадах: Джеймс Дрейк. Брат Эллен Дрейк.

Лидия и раньше как-то упоминала его, но Николас тогда не придал ее словам никакого значения, не сообразив, насколько важен этот человек. Но постепенно он начал тревожиться. После стольких лет он совсем забыл о Джеймсе Дрейке, но повторяющиеся упоминания о нем подействовали на Николаса, как будто призрак прогулялся по его могиле. Он припомнил странный разговор с Лидией, когда она допытывалась о его прежних прегрешениях и искусно пригрозила разоблачением старых опрометчивых поступков. Николас уже понимал, что Лидия ничего не делает случайно, значит, у нее есть основания ссылаться на прошлое. Она может быть мстительной и злобной мегерой, и нельзя позволить ей убедиться в его связи с Джеймсом Дрейком. Она запросто использует эти сведения, чтобы лишить его денег, или – Боже упаси! – вообще откажется выходить за него, а этой катастрофы допустить нельзя.

Николас прошел в заднюю калитку, и тут, к его огромному изумлению, на веранду выскочила Эллен Дрейк и помчалась через двор, словно за ней гнались все псы ада. Что могло случиться? Алекс славился своей сексуальной доблестью, так что первая брачная ночь не могла быть такой уж плохой.

Эллен казалась обезумевшей и едва не налетела на Николаса. Она походила на пугало, плакала и что-то бормотала. Эллен резко остановилась.

– О… о… мистер Маршалл. Я не заметила вас.

– Я теперь ваш брат, Эллен, так что называйте меня Николас.

– Да, да… конечно. – Она была расстроена и встревожена и постоянно оглядывалась, словно ожидала погони.

– Что случилось, дорогая? В чем дело?

Она глянула на его быструю, яркую двуколку, стоявшую за воротами. Лошадь еще не распрягли, и она не сильно устала.

– Это ваш экипаж? – спросила Эллен.

– Да.

– Вы не очень рассердитесь, если я попрошу вас подвезти меня?

– Разумеется, Эллен. Мы теперь семья. – Он изнывал от любопытства. Что происходит? – Все мое – ваше. Куда бы вы хотели поехать?

– Мне необходимо срочно поговорить с братом. У меня есть адрес, это в доках.

– С братом?! – Сердце Николаса ушло в пятки. Преступник должен находиться в Австралии! Что он делает в Англии? – Я не знал, что у вас в городе есть родственники.

– Он живет в Лондоне около года.

Черт! Почему ему не сообщили? Какой смысл от полиции, если они не могут уследить за опасным преступником?

– В доках, говорите? Не самый лучший район.

– Я знаю. И довольно далеко, но это ужасно важно.

– Что ж, видимо, это необходимо. – Николас взял Эллен под руку и повел по аллее. – Вы прекрасно выглядите. Пойдемте, а по дороге вы мне все расскажете.

Он помог ей сесть в двуколку и сам устроился рядом. Все это время Николас поглядывал на дом, с облегчением убедившись, что никто не вышел и не увидел, как они уходят. Он натянул вожжи, и через несколько секунд они мчались вперед.

Алекс услышал удаляющиеся шаги Эллен, но еще несколько раз ударил кулаком по двери, хотя Эллен уже убежала. Впрочем, если бы она и осталась на месте, все равно бы не ответила.

Все, чего он добился, колотя в дверь, – это сильнейшего головокружения. Похмелье вовсю давало о себе знать. Алекс побрел в свою гардеробную и начал натягивать брюки. Он не собирался бежать за Эллен в полотенце, намотанном на бедра. Он ее все равно догонит. В конце концов, далеко ли может убежать женщина? А он поедет верхом, поэтому догонит ее без труда. Может, пробежавшись, Эллен успокоится и сама вернется домой. Денег у нее нет, так куда она может пойти?

Единственная ценная вещь у нее – то самое кольцо. Она может продать его за наличные, если найдет желающего его купить.

Алекс с отвращением выругался. Проклятущее кольцо! Мало оно принесло неприятностей? Мало несчастий? Почему он не избавился от него, как собирался? О чем думал, оставив его валяться там, где на него мог наткнуться кто угодно?

Очевидно, он не думал. Вот в чем беда.

– Какой кавардак! – пробурчал Алекс.

Натянул сюртук, спустился вниз по лестнице и приказал седлать коня.

Глава 20

– Где мы?

– А это имеет значение?

– Вы обещали отвезти меня к брату!

– Я солгал.

Эллен дернула веревку, опутавшую ее запястья, но узел оказался прочным. Она не совсем точно помнила, когда Николас связал ее, но, видимо, это произошло вскоре после того, как он ударил ее по голове. Сообразив, что они едут не в сторону доков, а на большой скорости удаляются из города, она начала сопротивляться, но с ужасом поняла – хотя Николас зачастую выглядит и ведет себя, как неуклюжий идиот, на самом деле он очень и очень сильный.

У нее нет шансов. До этого момента ее ни разу в жизни не били, даже в раннем детстве не шлепали, поэтому Эллен не представляла себе, как это больно и как сильно может потрясти. Она пригрозила, что выпрыгнет из двуколки, и припомнила, что даже свесила ноги над летящей внизу дорогой. Они мчались по пустынной местности, и Николас мог не бояться, что кто-то заметит его жестокость. Он отдернул Эллен от борта двуколки и так сильно ударил по голове, что искры из глаз полетели. И больше она ничего не помнила, пока не очнулась, лежа у ног Николаса, связанная, как рождественский гусь.

Она попыталась сообразить, сколько времени прошло с момента, как она вышла из дома, и как далеко они от Лондона. Видел ли кто-нибудь, как она уходила из особняка или забиралась в двуколку? Вряд ли.

Алекс знает, что она убежала, но он скорее всего решил, что у нее истерика и она вернется, когда успокоится: Если она не вернется, Алекс, возможно, даже не станет ее искать. С какой стати? Они только и делали, что ругались. Наверняка он даже рад, что она исчезла. Ее никто не хватится.

От мысли о том, как она одинока и всегда была одинока, из глаз Эллен хлынули слезы. Она прожила на свете двадцать восемь лет, но оставила такой незаметный след, что ее запросто можно счесть невидимкой.

Вокруг шумел ветер. Приподнявшись на корточки, Эллен вдруг увидела, что кольцо – драгоценное доказательство невиновности Джеймса – исчезло. Неужели она его выронила? Неужели оно упало на дорогу, когда Николас ударил ее? Или кольцо забрал Николас?

Лихорадочные мысли сменяли одна другую, а они медленно ехали по узкой дорожке, упиравшейся в сельский коттедж. Никто не вышел им навстречу, даже смотритель. Николас выпрыгнул на землю и хотел помочь выбраться Эллен, но она отшатнулась.

– Где мы? – повторила она свой вопрос.

– Неужели не можешь догадаться? – Николас обвел рукой тихий дворик. – В любовном гнездышке Алекса. Когда ему хочется долгого свидания, он привозит своих красоток сюда. Он любит уединение. – Николас хохотал, и это походило на хохот старой ведьмы. – Идеальное место для моей задумки.

У Эллен волосы встали дыбом.

– Что вы собираетесь сделать?

– Я не буду портить тебе сюрприз.

Он снова протянул руку, но Эллен отказалась от его помощи, и Николас начал злиться. Он сдернул ее на землю, как куль с мукой. Расстояние оказалось немалым, и Эллен не смогла смягчить удар, потому что руки у нее были связаны. От удара у нее перехватило дыхание, она вскрикнула от тревоги и боли. Что с ним происходит? Почему он это делает? Раньше она несколько раз коротко разговаривала с ним, и этого хватило, чтобы определить его как человека вежливого, ленивого и скучающего. После его помолвки с Лидией Эллен добавила в свой список еще пару штришков – охотник за приданым и болван, – но она никогда не считала Николаса агрессивной личностью. Не слышала она и о том, что он сумасшедший.

Николас склонился над ней, не выказывая ни малейшего сочувствия к ее неудачному падению.

– Можешь войти в дом на своих двоих, – произнес он, – или же я втащу тебя волоком. Выбирай.

После нескольких попыток Эллен все же выговорила:

– Я войду сама.

Он рывком поднял ее на ноги и повел к коттеджу. Чем ближе они подходили к порогу, тем сильнее становилось возникшее у Эллен чувство – если она войдет внутрь, то уже никогда не выйдет наружу. Намереваясь оттянуть время, она упрямо попыталась остановиться, но не смогла сопротивляться напору Николаса.

Эллен пронзительно закричала, но он только расхохотался:

– Кричи сколько влезет, здесь тебя никто не услышит. Поэтому Алекс и купил этот дом. Его любовницы могут визжать, кричать, умолять – соседей нет, жаловаться некому.

– У Алекса много прегрешений, но он никогда не опускался до похищения людей.

– Никаких похищений, что ты. Только не святой. Алекс Маршалл. Но, как ты сама заметила, он успел здорово нагрешить. Ты не поверишь, скольких женщин он здесь развлекал и что с некоторыми из них вытворял. Его не зря называют главным мерзавцем Лондона.

Николас толкнул Эллен, и она, споткнувшись, вошла в просторную комнату. Место было словно создано для плотских наслаждений – с красными коврами и драпировками, мягкими диванами и креслами, а на полу лежало множество больших подушек, видимо, для того, чтобы человек мог возлечь там, где пожелает, и чувствовать себя удобно. Тревога Эллен все усиливалась: может, оба брата сумасшедшие?

Что за человек должен владеть таким непристойным жилищем? И что за человеку может прийти в голову показать это своей новоиспеченной невестке? Зачем мучить ее такими тревожащими сведениями? Она едва знакома с Николасом. Откуда у него к ней такая неприязнь? Почему он так злится?

– Зачем мы здесь? – спросила Эллен.

– Всему свое время.

– Я требую объяснений!

– Ты мне больше нравишься, когда молчишь, поэтому заткнись, а то я снова тебя ударю.

Глаза его злобно блеснули, и Эллен в ужасе подумала: а что дальше? Пытки? Убийство? Любой безумный поступок казался возможным, и она решила, что не будет вести себя, как жертвенная овечка.

Эллен бросилась на Николаса, врезавшись в него со всей силы. Он не ожидал сопротивления, поэтому никак не помешал ей и не отпрянул. Что-то хрустнуло у него в скуле – от удара он так лязгнул челюстями, что вполне мог сломать зуб.

Взвыв, Николас отскочил в сторону. На щеке была глубокая рана, оттуда сочилась кровь, пачкая белую рубашку.

– Ты, сука! Сука!

Со связанными руками Эллен больше ничего не могла. Сделав рывок, она потеряла равновесие и упала на пол. В воображении она тотчас же вскочила на ноги, отлупила Николаса так, что от него осталось мокрое место, и выбежала из коттеджа, но в реальности ноги у нее запутались в юбке, и бить его было нечем, так что убежать она не смогла.

Николас мгновенно бросился на нее сверху, вжимая ее в пол своим тяжелым телом, От этой возни он сильно возбудился, и Эллен с тошнотворной ясностью поняла, что он намерен сделать.

Изнасилование! Да зачем это ему? Чего он надеется добиться? Он что, ненавидит Алекса? Или ее?

Эллен не могла понять, чем они вызвали подобную враждебность, и представления не имела, как остановить Николаса. Разве можно урезонить безумца?

– Слезь с меня! – прошипела она, стараясь, чтобы это прозвучало храбро и решительно.

– Я всего лишь собирался побеседовать с тобой, – заявил Николас, – но передумал. Мы сначала позабавимся, а уж потом поболтаем. Может, если я тебя как следует ублажу, ты расскажешь мне то, что я хочу знать.

– Я тебе и сейчас расскажу. Спрашивай.

– Нет. Интереснее будет, если я извлеку из тебя ответы.

Он рывком поднял Эллен на ноги – ярость придала ему силу десятерых человек, – схватил ее за талию и потащил к лестнице.

– Что ты хочешь узнать от меня? – Эллен сопротивлялась изо всех сил, но не могла справиться с ним.

– Ты ужасно глупая. Я не собираюсь тебе ничего объяснять.

Эллен выпалила:

– Лучше отпусти меня!

– Ни черта подобного.

– Ты уже нажил себе неприятности. Как ты собираешься объяснять кровь на рубашке? Рану на лице?

– Ничего я не буду объяснять. Мне не придется объяснять.

– Алекс убьет тебя, когда узнает, что ты со мной сделал.

– Алекс ничего не узнает.

Они уже добрались до верха лестницы, и Николас поволок Эллен по коридору. Выйдет ли она отсюда живой? Если не сумеет убежать – и быстро! – ответ однозначный: «Нет». Николас не позволит ей уйти, потому что не станет рисковать – она все расскажет Алексу.

Николас остановился перед последней комнатой и втянул Эллен внутрь. Там подтащил ее к кровати и взвалил на матрац. Эллен сделала еще одну слабую попытку сбежать, но она была связана и избита, поэтому ее усилия оказались такими же безуспешными, как и предыдущие.

Прежде чем Эллен успела что-то сделать, ее запястья уже были привязаны к кроватным столбикам. Она лягала Николаса, не в силах нанести ему хоть какой-то ущерб, и в ответ он связал ей и щиколотки. Она лежала на кровати распростертая, содрогаясь от ужаса, а Николас наслаждался ее положением.

– Я всегда считал тебя очень хорошенькой, Эллен.

Какое дикое заявление! Он просто ненормальный!

– Правда?

– Никак не пойму, что такого ты увидела в Алексе?

– В Алексе?

– Да. Если тебе так хотелось, чтобы тебя соблазнили, почему ты обратилась к нему? Почему не ко мне?

Может, в этом все дело? Он ревнует к Алексу? Николас становился все более странным с каждой секундой.

– Алекс был добр ко мне.

– Алекс? Добр? Это смешно! – Николас махнул рукой на диван, стоявший перед камином. – На самом деле он любит дешевый шик, но мне кажется, он это от тебя тщательно скрывал.

– Я никогда не замечала за ним дурного поведения, – непреклонно заявила Эллен.

– Если бы ты выбрала меня, а не Алекса, никакого скандала бы не произошло. Я умею осмотрительно обращаться со своими любовницами.

– У тебя есть любовницы?

– Разумеется, и я искусно управляюсь с ними. И никогда не забавляюсь с наемной прислугой, если внизу находится моя невеста. На это у меня ума хватает.

С этим не поспоришь. Они с Алексом навлекли на себя беду безрассудной страстью, и, когда катастрофа разразилась, Эллен могла винить только себя.

– Любовь заставляет людей совершать странные поступки, – упрямо сказала она.

– Любовь? Ты думаешь, Алекс тебя любит? Боже мой, до чего ты наивна!

Николас подошел к комоду, вытащил что-то из ящика и показал ей.

Это был нож! Огромный блестящий нож со страшным лезвием! И выглядел он очень острым. Эллен покрылась бисеринками пота.

Николас подошел к ней и прижал холодный металл к ее горлу, давая ей ощутить его кожей, заставляя Эллен бояться все сильнее.

– Тебе страшно, – небрежно заметил он. – Это хорошо.

– Да, мне страшно, – согласилась Эллен. – Не знаю, что ты задумал, чего ты хочешь, но тебе стоит только попросить, и я дам тебе это. Тебе не нужно… не нужно….

– Знаю, что не нужно, – прервал Николас. – Тебе решать, что случится дальше. Расскажи-ка мне все про твоего братца и про это кольцо. – И показал Эллен кольцо, надетое на палец. – Можешь сочинить любую историю, а можешь рассказать правду. Если будешь откровенной, я тебя просто изнасилую и отвезу домой, так что это дельце останется нашей тайной. – Николас вздохнул, словно изнасилование было для него тяжким бременем, и продолжил: – А вот если ты будешь врать, я тебя изнасилую и убью. Очень медленно. Я оставлю тебя привязанной к кровати и пошлю местному судье анонимную записку, чтобы он смог найти твой труп. И напишу, что надежный свидетель, слишком скромный, чтобы появиться перед судьей, видел, как Алекс привез тебя сюда, а уехал один.

Алекса обвинят в этом преступлении! Эллен не могла допустить такой жестокой несправедливости. Алекс ни в чем не виноват! Ни в чем! Но если ее найдут мертвой в его личном убежище, он не сумеет все это объяснить.

– Никто не поверит, что Алекс меня убил.

– Почему это? Все слуги засвидетельствуют, что вы постоянно ругались. Почему бы ему не захотеть избавиться от тебя?

– Он меня любит! – воскликнула Эллен, но если Николас ждал уклончивого ответа, то наверняка заметил ложь. – Он будет искать.

– Я очень хорошо знаю Алекса. Он не даст себе труда бегать за тобой, поэтому можешь не надеяться. – Задумавшись, Николас посмотрел в окно, потом пробормотал: – Да, так будет лучше всего. Надо было сделать что-нибудь в этом роде много лет назад. Я стану графом и получу все деньги. И не нужно будет жениться на Лидии.

– Алекс твой брат!

– Пустая формальность, уверяю тебя. – Николас вытянул руку. – Так, а теперь о кольце…

– Я наткнулась на него в комоде у Апекса. Мы поссорились.

– Почему оно для тебя важно?

– Десять лет назад его украли на вечеринке в Суррее. За преступление осудили моего брата Джеймса, но он был невиновен.

– Откуда ты знаешь, что это то самое кольцо?

– Везде разослали рисунки. А графиня, которой оно принадлежало, выгравировала на нем свои инициалы.

Николас стянул кольцо с пальца и прочитал крохотные буквы.

– В самом деле. Когда твой брат вернулся в Англию?

– Не меньше года назад. Я не знаю точной даты.

– Где он живет?

– Понятия не имею.

Николас нахмурился, поднял нож и приставил лезвие к горлу Эллен. Кожу обожгло и потекла кровь.

– Запомни: не смей врать.

– Я и не вру. – Эллен так сильно дрожала, что, не будь она привязана, могла бы свалиться с кровати. – Я посылала ему записки в таверну, о которой тебе говорила. Оттуда их доставляли ему, но я не знаю как. А потом он присылал мне ответ.

Николас внимательно изучал Эллен, оценивая степень правдивости, и, похоже, убедился в ее искренности.

– А когда ты спросила Алекса про кольцо, что он ответил?

– Он ничего не объяснил.

– Эллен!

– Клянусь! Он просто потребовал, чтобы я отдала ему кольцо, но не сказал, откуда оно у него, хотя это очевидно.

– Разве?

– Должно быть, он и есть вор.

– Такая преданная, такая верная. Такая наивная. – Николас швырнул нож на пол. – Это я его украл.

– Ты?!

– Да.

– Но зачем?

– А как, по-твоему? Мне нужны были деньги, и я получил за него очень приличную сумму, хотя, клянусь жизнью, не понимаю, как оно оказалось у Алекса. Давай кончать с этим, ладно?

Он лег на Эллен, едва не раздавив ее своим весом, и просунул колено между ног. Она никак не могла оттолкнуть его.

– Ты позволил им обвинить моего брата! Ты уничтожил мою семью!

– Да, – согласился Николас – Мне было неловко из-за этого. Я не думал, что поднимется такой шум.

– Ты убил моего отца! – прорыдала Эллен.

– Не говори ерунды. Если твой папаша и преставился, я к этому не имею никакого отношения.

– Ты убил его! – Эллен начала громко кричать и сопротивляться изо всех сил.

– Замолчи! – приказал Николас.

– Я тебя ненавижу! Я тебя проклинаю! Чтоб ты попал в ад на целую вечность!

Николас ударил ее по щеке, но Эллен не замолчала. Она решила кричать и сопротивляться до самого конца.

Николас схватил ее за подбородок и поцеловал. Вонючий лживый язык проник ей в рот, и Эллен укусила его изо всех сил. Стремясь вырваться, Николас отпрянул, и Эллен почувствовала, как рвется кожа и хлещет кровь. Он сунул руку ей под платье и ухватил сосок, сдавливая его все сильнее и сильнее. Эллен больше не могла терпеть боль и разжала зубы.

Николас смотрел на нее сверху вниз. Злоба волнами исходила от него. Он сжал пальцами ее горло, перекрыв доступ воздуха и заставив Эллен испуганно задергаться!

– Мне нравится, когда ты сопротивляешься, – сказал он. – А сейчас посмотрим, насколько ты на самом деле стойкая.

– Сумасшедший ублюдок! – выругалась Эллен, Николас вцепился в ее платье и разорвал до пупка. Увидев обнаженную грудь, он злобно ухмыльнулся и начал избивать Эллен. У нее быстро туманилось сознание. Очень скоро она перестанет что-либо соображать, и не известно, что случится тогда. Конечно, лучше всего, если он убьет ее, когда она будет без чувств.

– Прочь от нее! – послышался от дверей мужской голос. – Немедленно!

Эллен была в полуобмороке, поэтому только через несколько секунд осознала, что это говорил кто-то третий. Мужчина вошел незамеченным и, когда Николас сжал кулак, чтобы нанести очередной удар, пригрозил:

– Мой пистолет заряжен, курок взведен. Если ты ударишь ее еще раз, твой следующий вдох будет последним.

Николас и Эллен замерли, впитывая слова, сказанные человеком, вторгшимся сюда в самый разгар сцены непостижимой жестокости и ужаса.

Эллен покосилась в его сторону, думая, не призрак ли это, не галлюцинации ли у нее. Но нет… Он действительно здесь, хотя яркий солнечный свет, лившийся в окно, не давал рассмотреть, кто это. Человек сделал шаг в их сторону, еще шаг, постепенно его очертания становились отчетливее.

– Алекс!

Эллен заметалась между смущением и недоверием. Она не сомневалась, что уже никогда больше его не увидит, и ее сознание еще не могло принять такое своевременное появление Алекса. И все-таки он действительно стоял здесь. В руках он держал пистолет, направленный на Николаса.

– Алекс?! – сказал и Николас, но в его восклицании отчетливо слышались панические нотки. Он сполз с Эллен и спрыгнул с кровати.

– С тобой все в порядке, Эллен? – спросил Алекс, не глядя на нее – все его внимание сосредоточилось на брате.

– Он меня избил, но не успел сделать ничего хуже.

Николас растерялся и занервничал и выглядел вовсе не таким храбрым, каким только что был. Громила испарился, вместо него в комнате стоял неуклюжий младший брат.

– Алекс, – презрительно начал он, – ты просто не поверишь, на какой шлюхе женился. Я наткнулся на нее в конюшне, и она просто повисла на мне. Сказала, что слышала про этот коттедж, и упросила меня показать его ей. Она просто не дала мне возможности отказаться.

– Это ложь! – Эллен плакала, пытаясь ослабить путы. Уж конечно, Алекс не поверит, что она способна на такое вероломство! – Я не делала ничего подобного. Я лишь попросила его подвезти меня в двуколке, а он…

– Тише! – сказал Алекс. – Я видел из окна наверху, как вы с ней уехали, Ник.

– Ну… – Ник неловко затоптался на месте, – все заварилось, когда мы выехали из города. Она просто не могла оторвать от меня рук.

– В самом деле? – с убийственным спокойствием спросил Алекс.

– О да, – отозвался Николас. – Очень хорошо, что я все это выяснил, ты согласен?

– Как ты поранил лицо?

– Ударился о дверь.

– А связал ее, потому что…

– Она сказала, что любит это грубо. Ты счастливчик. Первая брачная ночь была та еще, а?

Алекс стоял с непроницаемым лицом. Наступило неловкое молчание; братья обменивались свирепыми взглядами. Потом Алекс поднял пистолет и сильно ударил Николаса по голове. Николас покачнулся, и Алекс ударил его еще раз, сильнее. Николас рухнул на пол, и Алекс пнул его в живот. Удар оказался настолько сильным, что Николаса подбросило вверх, он с громким свистом выдохнул и рухнул на ковер, хрипя и ловя воздух ртом.

Алекс переступил через него, поднял одеяло и набросил его на Эллен, а потом освободил ее от пут. В ту же секунду, как веревки упали, она свернулась в клубок, спиной к мужу, и негромко зарыдала. Алекс наклонился над ней, словно собирался обнять ее и убаюкать, и всеми фибрами души Эллен хотела, чтобы он это сделал, но Алекс не знал, как преодолеть разделяющую их пропасть. А может быть, не хотел прикасаться к ней. Может, ему противно видеть ее обнаженную, отданную на милость Николаса. И в этом полубезумном состоянии его нежелание прикоснуться к ней показалось Эллен самым ужасным из всего случившегося, словно она потеряла все дорогое, что у нее было.

– Он никогда больше не сделает тебе больно, – пробормотал Алекс. – Клянусь.

– Спасибо.

– Я уведу тебя отсюда через минуту.

– Делай то, что должен.

Эллен чувствовала себя слишком пристыженной, чтобы посмотреть на Алекса, поэтому перевела взгляд на дальнюю стену. Хотя ничего из случившегося не было ее виной, она все равно винила себя, словно именно ее дурное поведение привело к насилию.

– Ты не мог бы… не мог бы убрать его отсюда? Пожалуйста.

– Да. Отдыхай пока. Я скоро вернусь. Ничего, если ты останешься одна?

– Все хорошо, – заверила его Эллен.

Теперь, когда кошмар кончился, она дрожала от шока, но старалась не показать свои муки, чтобы Алекс их не заметил, чтобы не счел себя обязанным предложить ей утешение – Эллен не сомневалась, что ему это противно.

Он отвернулся, и Эллен захотелось крикнуть: «Не уходи! Не оставляй меня!» Но она проглотила все глупые слова слабости.

– Вставай! – рявкнул Алекс на Николаса, и Эллен услышала, как он пнул брата.

– Убирайся отсюда. – Николас задыхался и отхаркивался, пытаясь перевести дыхание.

– Ты похитил мою жену, ты ее чуть не изнасиловал, и у тебя еще хватает наглости грубить мне?

– Она шлюха, – упрямо повторил Николас. – Она сама этого хотела.

– Знаешь, Ник; чем больше я за тобой наблюдаю, тем больше убеждаюсь, что слухи о твоем происхождении – чистая правда. – Алекс нанес еще удар, только Эллен не поняла, кулаком или пистолетом, и повторил: – Давай поднимайся и выйди отсюда как мужчина, не выползай как змея, которой ты на самом деле являешься.

Послышалась какая-то возня, шарканье, Николас встал и буркнул:

– Ненавижу тебя. И всегда ненавидел.

– Наконец-то правда выходит наружу, – парировал Алекс.

– Мама говорила, что графом должен быть я. У меня получилось бы лучше, чем у тебя.

– Не сомневаюсь, что наша дорогая мамочка думала именно так. Она любила тебя больше всех, верно? Она баловала тебя и потакала во всем, лгала ради тебя и покрывала твои выходки. А ты знал, что ее называли главной шлюхой светского общества?

– Заткнись!

– Интересно, кто из ее любовников – твой отец?

Эллен ахнула, слушая эту непристойную пикировку. Какие отвратительные, жестокие слова! Сколько же времени гложет их эта вражда? И какую роль сыграла она сама в том, что все выплыло на поверхность? Внезапно Алекс приказал:

– Брось это, ненормальный ты придурок! Мало тебе неприятностей?

Услышав странную фразу, Эллен перекатилась на другой бок и с изумлением увидела, что Николас схватил нож и размахивает им с откровенными намерениями.

– Надо было убить тебя много лет назад! – угрожающе воскликнул он.

– Так что же ты не попытался? – спросил Алекс. – Может, все дело в трусости?

Услышав эту издевку, Николас атаковал так быстро, что Эллен не успела отреагировать. И Алекс тоже. Нож вонзился ему под ребра. Николас отступил назад; а рукоятка ножа осталась торчать в животе. Из-под нее сочилась кровь. Алекс небрежно выдернул нож.

У него был беззаботный вид, словно он и не ожидал ничего другого от своего непокорного брата. Николас выглядел ошеломленным, а Эллен лихорадочно бормотала:

– О Боже мой… о Боже мой…

– Ты болван! – рявкнул Алекс, глянув на рану. – Испортил отличную рубашку.

Он поднял пистолет и выстрелил в упор. Раздался громкий «бум», появилось много дыма, а Николас рухнул как камень.

Глава 21

Алекс с трудом поднимался по лестнице на третий этаж гостиницы. Вероятно, он мог предоставить передачу своего решения юристам, а сам остаться дома, дожидаясь, когда его известят, что все кончено, но ему казалось, что это путь, достойный труса. Это тот самый случай, когда он должен действовать по-мужски, лично исправив ту неразбериху, которую устроил.

Все тело ныло от простого физического усилия – подъема по лестнице, и Алекс опасался, что прежняя энергия уже никогда к нему не вернется. Он здорово ослаб, а ведь в следующие несколько минут ему придется скрывать эту немощность.

Добравшись до верхней площадки, он прислонился к стене, пытаясь отдышаться, и приказывая дрожавшим ногам выполнять свою работу как следует. Он вспотел, сердце сильно колотилось, и больше всего ему хотелось найти мягкий диван и лечь. Его пронзил ножом брат, и Алекс выжил, чтобы рассказать об этом, но за прошедшие несколько недель не раз пожалел, что не умер. Он всегда славился отменным здоровьем, даже кости никогда не ломал и не представлял себе, что исцеление может быть настолько тяжелым. И настолько болезненным.

Следом шел лакей. Судя по его озабоченному лицу, он намеревался высказаться по поводу плачевного состояния хозяина и предложить ему помощь, словно Алекс – немощный старик, так что пришлось выпрямиться и зашагать дальше.

Из всех постыдных вещей, вызванных безумием Николаса, самым отвратительным для Алекса оказалось то, что все слуги относятся к нему как к инвалиду. Пока он выздоравливал, они вели себя внимательно и заботливо, но он не переносил их жалостных взглядов, тихих шепотков насчет хорошей и плохой крови и насчет Каина и Авеля. Алекс просто жаждал забыть все омерзительные события. Заметив Ника, уехавшего с Эллен, Алекс словно предчувствовал страшную беду, поэтому и помчался вслед за ними. Но не один, а взял с собой двоих мужчин, и это мгновенное решение спасло его жалкую шкуру. Оба они были преданными слугами и вели себя очень сдержанно. Они обезвредили Ника, обеспечили обоим братьям медицинский уход и нашли женщин, чтобы ухаживать за Эллен.

Алекс с облегчением принял их помощь, но к тому времени, как закованного в цепи Ника увезли – раненого, но живого и громко жалующегося, – в свидетелях оказалось слишком много народу. Скрыть факты было невозможно. Мельница слухов работала с лихорадочной скоростью.

Алекс добрался до двери и постучал. Он отправил записку с просьбой о встрече, так что его ожидали, и он надеялся быстро решить вопрос и отправиться домой. Алекс никогда не умел прощаться, а это прощание должно стать самым сложным из всех, но сделать это необходимо. Он помолился, чтобы пройти через это, не выставляя себя полным дураком и не заливаясь слезами, как младенец. В последнее время он сделался таким чертовски сентиментальным. Любое незначительное замечание или воспоминание повергали его в депрессию на долгие часы, и хотя бы сейчас Алекс категорически не желал слезливого раскаяния.

Он родился и воспитывался, чтобы выполнять свой долг, так что уж в этот день ему придется сделать то, что полагается. Он высоко поднимет голову и выполнит свои обязательства.

Горничная провела его в гостиную и вышла. Там стояли два стула, между ними – стол, не накрытый к чаю, как того требуют правила вежливости, но Алекс не обратил внимания на такое пренебрежительное отношение. Это не светский визит, эта встреча является последней точкой в неловком и неприятном деловом соглашении, так что ни к чему притворяться.

– Здравствуй, Эллен. – Он сел напротив, прилагая огромные усилия, чтобы не продемонстрировать свою слабость.

– Алекс, – холодно отозвалась она. Она оделась в черное, словно носила траур, и выглядела замороженной, ледяной, как мраморная статуя, и такой хрупкой, что малейший звук мог разбить ее на крохотные кусочки. На ее красивом лице, раньше таком оживленном и притягательном, вообще не было никакого выражения. Раньше Алекс чувствовал Эллен такой близкой к себе, что мог читать ее мысли, но не теперь. Невозможно догадаться, о чем она думает. После всего случившегося рада ли она, что он пришел? Или изнывает от скуки? Или сердится? Если она и испытывала какие-то сильные чувства, Алекс их угадать не мог.

– Как поживаешь? – осведомился он:

– Прекрасно.

– Надеюсь, ты устроилась удобно?

– Вполне.

Алекс замолчал. Повисла тягостная тишина, но он не мог больше вести светскую беседу. Они не виделись с того страшного утра в деревне, и не возникало никаких сомнений, что дела у Эллен идут вовсе не прекрасно. Она похудела и, возможно, болела, но Алекс не знал, как выяснить подробности.

Непосредственно после ужасной истории с Ником Алекс был слишком слаб, чтобы размышлять здраво, а к тому времени, как он достаточно пришел в себя, чтобы начать беспокоиться, Эллен переселилась в гостиницу. Когда состояние его здоровья улучшилось, Алекс собрался написать ей письмо, начал и уничтожил с дюжину, но чувствовал себя слишком пристыженным, чтобы вступать с ней в контакт. Он мог бы просить ее вернуться домой, но не сделал этого. Если бы она хотела жить с ним, она бы так и поступила – ее ничто не удерживало вне дома. Или он мог приказать ей вернуться, но не возникало сомнений, что Эллен предпочитает стерильное окружение гостиницы, и Алекс не мог ее за это винить.

Когда он создавал личное убежище для своих любовниц, ему и в голову не приходило, каким предосудительным может показаться это обиталище для приличного человека. Ужасно уже то, что Эллен силой привезли в это вульгарное место, а после того, что Ник сотворил с ней там, Алекс не чувствовал себя вправе велеть ей делать что-нибудь.

Эллен не хотела выходить за него, но он, самонадеянный и тщеславный, никогда никому не разрешал отвечать «нет». Когда она отвергла его предложение, была задета его непомерная гордость, и он вынудил ее согласиться, и к чему привело это принуждение?! И будь у него хоть тысяча лет на искупление своей вины, он все равно не сможет ее загладить.

– А как ты? – спросила Эллен, но не похоже, чтобы ей это было действительно интересно.

– Бывало и лучше.

– В этом я не сомневалась.

Эллен могла бы порасспрашивать его о ранах и о выздоровлении. Но дальнейших вопросов не последовало, и Алекс подавил свою боль, вызванную ее незаинтересованностью. После всего случившегося не стоило предполагать, что любовь еще сохранилась, и если он до сих пор лелеял нелепую, необоснованную надежду, то теперь ее можно было похоронить. И сколько ни думай, сколько ни оплакивай то, что могло бы быть, ничего не добьешься.

Они смотрели друг на друга молча. В воздухе словно витали миллионы вопросов, но ни Эллен, ни Алекс не могли заставить себя задать вслух хоть один.

– Я принес кое-какие бумаги, – пробормотал Алекс.

– Правда?

Алекс не представлял, как трудно будет сказать о них. Он репетировал свои слова, но никакие приготовления не подготовили его к тому, как это будет ужасно, как отчаянно ему захочется не давать документам ход. Но он не унизится и не будет вымаливать еще один шанс. Он его не заслужил, и если даже сумеет убедить Эллен сделать вторую попытку, все равно все испортит. Не в его характере вести себя так, как следует. Он хам и негодяй, в чем Эллен и убедилась, на свою беду.

– Тебе нужно будет поставить свою подпись в нескольких местах. – Он открыл саквояж. – Мой адвокат, мистер Тамбертон, все отметил.

– Это многое упрощает, правда? Все так аккуратно и красиво.

– Да.

Алекс вытащил документы и положил их на стол, потом поискал перо и чернила, но, оказывается, не взял их с собой. Алекс снова подавил раздражение. Нельзя же быть таким вертопрахом!

– Кажется; у меня нет пера, – сбивчиво бросил он.

– У меня есть, можно воспользоваться.

– О! Отлично.

«Да, просто чертовски отлично!» – подумал Алекс, злясь, что Эллен так невозмутима. Что уж, умерла бы она, если бы проявила волнение? Если бы нервничала или колебалась?

Эллен пересекла комнату, взяла все необходимое, потом нацарапала свою подпись там, где было отмечено, даже не удосужившись прочитать условия, и его раздражение усилилось.

Они прекращали свой брак. Они расставались навеки. После того как он покинет номер, они никогда больше не увидятся, Эллен же ведет себя так бесстрастно, словно проверяет список покупок для служанки.

И снова Алекс подавил раздражение. Если она может оставаться безразличной, может и он. Если она может быть равнодушной, может и он. Он никогда и не хотел жениться – ни на ней, ни на ком другом. Ему следует кричать на улицах от радости, что чертовы узы можно разорвать так безболезненно.

– Должно пройти несколько месяцев, прежде чем аннулирование вступит в силу.

Эллен посмотрела на Алекса, как на незнакомца, словно он изъяснялся на иностранном языке.

– Ты уверен, что мы делаем то, что следует?

– Ну… да, – начал заикаться он. – Тамбертон говорит, так лучше всего.

– Да, мы не станем спорить с мистером Тамбертоном, верно?

– Он говорит, что развод – это так сложно. – Эллен нахмурилась, но Алекс не понимал почему. – Ты не согласна?

– Твой адвокат – специалист. Почему бы нам не последовать его совету?

Алекс уловил в ее словах сарказм, но лицо Эллен оставалось бесстрастным.

– Я купил для тебя дом в Суррее.

– Замечательно.

– Ты можешь переехать, когда пожелаешь. Спишись с моим секретарем, он все устроит.

– Я уверена, что он весьма сведущ.

Опять сарказм. Она что, не хочет получить дом? Не хочет как следует устроиться? Если она против, то почему не сказать об этом вслух?

– И я выделил тебе доверительную собственность – Тамбертон будет попечителем.

– Благодарю.

– Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться. – Голос Алекса дрогнул – он не мог перенести мысли о том, что Эллен будет вынуждена бороться за выживание. Это причиняло ему страдания.

Он снова пришел в замешательство от ее бесстрастных слов:

– Ты же знаешь, это не обязательно. Я вполне способна работать. Если ты дашь мне рекомендацию, я смогу найти место, которое…

– Эллен, – с упреком произнес Алекс.

– Что?

– Ты не будешь работать, и все на этом.

Она слегка склонила голову, соглашаясь:

– Как пожелаешь.

– Я предпринял кое-какие шаги, чтобы помочь твоему брату.

– Я признательна тебе за это.

– Я отдал расплавить кольцо и продал камни. Он может забрать эти деньги.

Эллен пожала плечами:

– Это пустяк.

– Я также перевел на него право собственности на ферму под названием Нью-Хейвен. Она принадлежит – принадлежала – моему… моему брату. Это отличная собственность, со стабильным доходом, так что он сможет содержать себя.

– Любые действия не имеют смысла, пока он считается преступником.

– Я понимаю это, поэтому воспользуюсь всем своим влиянием, чтобы снять с него обвинения.

– Надеюсь, это увенчается успехом.

Алекс вздохнул. Даже разговор о ее драгоценном брате не подействовал. Эллен так холодна, так бесстрастна. Что нужно сделать, чтобы сломать возведенную ею стену? К сожалению, скорее всего ничего.

– Ты однажды призналась мне, что он в Англии.

– Да.

– Нам с ним следует потолковать об этом. Как я могу встретиться с ним?

Эллен взяла листок бумаги и написала название таверны.

– Я всегда посылала ему письма в это заведение, но он куда-то исчез.

– С ним что-нибудь случилось?

– Ни малейшего представления не имею.

Эллен сказала это с невероятным спокойствием, а вот Алекс с трудом подавил укол тревоги. Мистера Дрейка мог убить какой-нибудь негодяй, его могли мобилизовать во флот или поймать полицейские. Может, его уже повесили, а если это так, то вот и еще один грех семьи Маршаллов, новое причиненное Эллен горе.

– Я наведу справки, – пообещал Алекс.

– Я буду очень благодарна.

– Я нанесу еще визит, чтобы сообщить тебе, что сумел выяснить. – При этой мысли Алекс ощутил прилив волнения, но Эллен моментально подавила его:

– Ни к чему утруждаться. Я понимаю, как ты занят. Мне может написать твой адвокат.

Значит… она не хочет поддерживать отношения. Эту горькую таблетку придется проглотить, но Алекс не мог винить ее за желание расстаться навсегда. Зачем изводить себя? Они никогда не предназначались друг другу, нельзя об этом забывать. Их дальнейшие судьбы будут развиваться отдельно.

Еще одна неловкая пауза. Потом Эллен произнесла:

– Прежде чем ты уйдешь… – Господи! Она что, так хочет от него избавиться? – Могу я задать тебе вопрос?

– Да. Все, что угодно.

– Как это кольцо очутилось у тебя в комоде?

– Его отдала мне моя мать, когда умирала. Она умоляла меня сохранить и спрятать его, хотя так и не сказала, в чем дело.

– И ты не спросил?

– Она была очень экзальтированной дамой, поэтому я решил, что это какая-нибудь глупость. К тому же у нее было смертельное заболевание, потому я и не настаивал. Бросил его в ящик и больше никогда и не вспомнил о нем.

– И ты не знал, что оно означает?

– Нет, – честно ответил Алекс. – Мать до безумия любила брата – чрезмерно. Она ужасно испортила его, и мне кажется, она подозревала Ника в преступлении – и покрывала его.

– Понятно.

Больше тем для разговора не осталось. Они все смотрели и смотрели друг на друга, разделенные невозможной пропастью.

Пора было уходить, и Алекс понимал, что нужно встать и попрощаться, но он столько всего хотел объяснить Эллен, принести столько извинений, что никак не мог начать. Он мог бы говорить целую вечность и все равно не сумел бы выразить rice свои чувства. Как ему хотелось, чтобы все закончилось по-другому, как он мечтал найти решение, не казавшееся столь неверным!

– Ну, прощай.

– Да.

– Если тебе когда-нибудь что-нибудь потребуется, если я что-то могу для тебя…

– Мне никогда ничего от тебя не потребуется, – перебила она.

Если у Алекса еще и оставались какие-нибудь сомнения, Эллен, их, несомненно, уничтожила, но ему не хотелось уходить на такой горькой ноте. Когда-то он отчаянно любил ее и был уверен, что и она испытывает к нему определенную нежность. Куда все это подевалось?

– Эллен… я прошу прощения за… – начал было Алекс, но она вскочила со стула и подошла к окну, встав к нему спиной.

– Не нужно, Алекс.

– Но я хочу, чтобы ты знала, что я…

– Алекс! Прошу тебя! Ты ставишь меня в неловкое положение.

Алекс встал, и протянул к ней руку, желая то ли коснуться, то ли просто заставить Эллен обернуться. Он умирал от желания взглянуть в ее красивые синие глаза, запечатлеть в памяти каждую черту, чтобы никогда их не забывать, но Эллен никак не отреагировала.

Он помедлил еще немного, потом пробормотал:

– До свидания.

– Да свидания, – отозвалась она.

С разбитым сердцем, с рухнувшим миром он постоял еще секунду, потом повернулся и вышел.

Эллен слушала, как Алекс вышел за дверь, как прошел по коридору – прочь от нее. Он шел медленно, шаги отбивали странноватый ритм, а потом и вовсе затихли. Алекс выглядел ужасно – похудевший, бледный, потерянный, и она видела, что ему больно, что рана все еще не исцелилась.

Вот он вышел на улицу, по пятам за ним шел его дородный лакей. Алекс был еще слишком слаб, чтобы самостоятельно сесть в экипаж, и Эллен с жуткой отчужденностью следила, как ему помогает кучер. Наконец все было готово, кнут щелкнул, и кони увезли его прочь – навсегда.

Эллен смотрела, пока карета не исчезла из виду, неистово сосредоточившись, словно могла силой своего напряжения убедить Алекса передумать. Как он мог покинуть ее? Как мог уйти? Она столько недель тосковала в гостинице, не решаясь в своем положении нежеланной невесты появиться у него на пороге. Она все ждала и ждала в надежде, что он пошлет за ней сразу же, как только сможет. Но он так и не сделал этого. Она так хотела находиться рядом с ним в особняке, но слуги очень ясно дали понять, что ее помощь не нужна. Эллен написала ему несколько писем, но получила только вежливые ответы от экономки с сообщениями о том, что его здоровье улучшается.

А потом без предупреждения его адвокат прислал уведомление, что Алекс требует аннулирования брака. Алекс даже не поинтересовался ее мнением, не спросил, что бы предпочла она. Он просто ринулся напролом, что было вполне типично для него, – именно этого и следовало ожидать от такого непрошибаемого человека, как Алекс. Но как он мог выбросить ее из своей жизни? Эллен размышляла о собственности, которую Алекс купил для нее в деревне, о тихих годах без него. Что это будет за жизнь? Как мог он предположить, что она захочет остаться одна?

У их отношений никогда не было шансов. У них не было возможности подумать, сумеют ли они создать прочную основу для семьи, и так больно было сознавать, что он и не попытался выяснить, есть ли у них общее будущее.

Разве Алекс не помнит, как они любили друг друга? Не помнит, сколько страсти и радости делили между собой? Он говорил, что любит ее. И куда делась эта любовь? Как она могла целиком исчезнуть, да еще столь быстро?

– Ох, Алекс, – пробормотала Эллен, – как ты мог отказаться от меня?

Она стояла у окна до тех пор, пока не устали глаза и не ослабли ноги, а потом подошла к шкафу и начала паковать вещи.

Алекс сказал, что дом уже готов, и у нее не было ни единой причины для промедления.

Глава 22

– Подожди меня здесь. – Ребекка показала на кресло.

– Мне не нравится, что ты будешь разговаривать со Стэнтоном наедине, – недовольно произнес Джеймс.

– Он не кусается.

– Это пока.

Ребекка фыркнула. Как только дело касается ее, Джеймс начинает суетиться из-за любой ерунды.

– Не волнуйся. Все будет в порядке.

– Ты же не знаешь, как он отреагирует?

– Он мой кузен, Джеймс, а не какой-то великан-людоед. – Ребекка поцеловала Джеймса. – Это займет пару минут.

– Даю тебе пять. А потом приду за тобой, будешь ты готова или нет. Я не собираюсь прохлаждаться в доме этого ублюдка.

– Понимаю.

– Нет, ты этого понять не можешь.

– Ни о чем не беспокойся, ладно? – Она положила ладонь ему на щеку, зная, что сможет успокоить его и добиться своего. Одно Ребекка усвоила твердо: Джеймс становился рядом с ней покладистым и был готов сделать все, о чем она попросит.

– Поспеши, – сказал он и улыбнулся.

Ребекка тоже улыбнулась и направилась в библиотеку. Она вошла в особняк без стука, поэтому о ее появлении не докладывали, и на ее стороне было преимущество – неожиданность. Вторник, два часа дня, Алекс должен сидеть за бюро и разбирать деловые бумаги. У него было много плохих привычек, но к делам своих имений и к сложным финансовым вопросам он относился серьезно.

Подмигнув своему красавцу мужу, Ребекка открыла дверь и вошла. Алекс сидел с хмурым видом над большой стопкой счетов и, даже не подняв глаз, сказал:

– Дженкинс, оставьте поднос на столе и не мешайте мне больше.

– Это не Дженкинс.

Услышав женский голос, Алекс воскликнул:

– Эллен?

Он вскочил так быстро, что опрокинул стул. Увидев, что это не Эллен, а всего лишь Ребекка, Алекс нахмурился, а радость его угасла.

– Значит, ты по-прежнему вожделеешь Эллен? – пожурила его Ребекка, – Очевидно, пока я отсутствовала, ничто не изменилось.

– Ребекка? Где, черт тебя забери, ты была?

– Почему бы тебе просто не жениться на бедняжке, как ты обещал, и перестать страдать?

Алекс обогнул стол и подошел ближе.

– Мы все чуть с ума не сошли. С тобой все в порядке?

– А что со мной должно случиться?

– Лидия была просто вне себя.

– О, в этом я уверена. – Ребекка просто источала сарказм. Из всего, что могло случиться в ее отсутствие, можно было исключить Лидию, переживающую из-за разорванной помолвки сестры.

– Она везде разослала людей на поиски, – сказал Алекс.

– Очень сомневаюсь, – ответила Ребекка. – Слушай, мне все время говорили, что я наследница, что отец оставил мне солидные деньги, около тридцати тысяч фунтов.

– Это правда.

– Мне нужны эти деньги, но я должна забрать их у сестры. Чтобы вырвать их из ее рук, мне потребуется твоя помощь. – Ребекка изогнула бровь. – Ты передо мной в долгу.

– Конечно, я тебе помогу. Но прежде чем ты получишь эти деньги, ты должна вступить в брак.

– Знаю. – Ребекка ухмыльнулась – ей так нравился этот разговор и то, что она уже замужем, но не за ним!

Алекс с подозрением посмотрел на нее.

– Может, ты все-таки скажешь, где пропадала?

– В Шотландии.

– В Шотландии! Да зачем?

– Я сбежала с возлюбленным.

Алекс аж задохнулся, услышав новость.

– Ты… ты что?

– Сбе-жа-ла с воз-люб-лен-ным, – произнесла Ребекка по слогам, как будто разговаривала со слабоумным. – Тебе, должно быть, известно это понятие? Это когда человек убегает и втайне венчается.

– Я знаю, что это означает! – рявкнул Алекс. – Но кто осмелился так нарушить с тобой закон?

– Я осмелилась. – И Ребекка гордо ткнула себя пальцем в грудь. – Понятно, что тебе трудно в это поверить, но в отличие от тебя с твоим прохладным ко мне отношением нашелся мужчина, который полюбил меня.

Алекс даже рот открыл от удивления.

– У тебя… был… кавалер? В то время, как ты была помолвлена со мной?

– Забавно, правда? Учитывая твое ужасное поведение, я называю это «зуб за зуб».

– «Зуб за зуб»!

– Я простила тебя за то, что ты меня бросил. Ты поклялся, что я буду с тобой несчастна, и не ошибался. Сейчас я намного счастливее.

Ребекка искренне веселилась, но Алекс воспринимал все сказанное совсем не так весело. Он слабел на глазах.

– Кузен Алекс, может, тебе присесть? Ты не очень хорошо выглядишь.

– Почему ты нам ничего не сказала?

– Не могла.

– Ты права, мне необходимо сесть. – Алекс опустился в ближайшее кресло и шумно выдохнул. – Так ты замужем?

Ребекка показала ему обручальное кольцо.

– Вот именно.

– И кто счастливчик? Я его знаю?

– Не думаю. Это мистер Джеймс Дрейк.

– Джеймс Дрейк!

– Откуда здесь эхо? – расхохоталась Ребекка, в восторге от того, что так взволновала Алекса.

– А этот мистер Дрейк, совершенно случайно, не брат Эллен?

– Я же сказала тебе, что это забавно. Собственно, именно Эллен нас и познакомила, хотя тогда я понятия не имела, что он ее… – Алекс поднял руку, и Ребекка замолчала, не договорив фразы. – Что такое?

– Давай помедленнее, чтобы я успевал сообразить. Невозможно воспринять сразу все, что ты мне выкладываешь.

– Конечно, все это звучит безумно.

– Более чем. Ты вышла замуж за осужденного преступника, которого ищет полиция.

– Это одна из причин, по которой я решила поговорить с тобой. Джеймс невиновен. И никогда не был виновен.

– Я знаю.

– Ты знаешь?!

– Да.

Ребекка приготовилась спорить и ссориться, лгать и одурачивать. Но по какому-то странному стечению обстоятельств ветер покинул ее паруса.

– Нужно подумать, как восстановить его честное имя.

– Я уже начал.

– Правда?

– Мой адвокат работает над этим!

– Боже мой! – Вот все, что Ребекка смогла произнести.

– Но это займет некоторое время.

– Сколько именно?

– Этого я сказать не могу.

– Но ему не опасно оставаться со мной в Англии?

– Думаю, нет. Он брат моей жены, супруг моей кузины и находится под моей защитой.

– Так ты женился на Эллен? А я все думала, хватит ли тебе смелости?

– Ребекка! Хоть ты и плохо обо мне думаешь, но я не мерзавец.

– Ха! Время покажет. Когда я убежала, то была очень расстроена, но потом решила, что вы оба оказали мне огромную услугу. Я так рада, что у вас все хорошо закончилось! Уж лучше она, чем я!

– Ты меня ранишь своими оскорблениями, – заявил Алекс. – Может, лучше просто дать тебе нож, чтобы меня снова проткнули насквозь?

– О чем это ты?

Алекс отмахнулся:

– Так, глупости болтаю. Не обращай внимания.

– Я простила и Эллен тоже. Она здесь? Я бы с ней с удовольствием поболтала.

– Ее нет. – Алекс густо покраснел.

– А где она?

– Живет в деревне.

– Но вы же пока считаетесь новобрачными! Почему вы не вместе? Как это странно. Что на тебя нашло? Ты совершенно на себя не похож.

– У меня были тяжелые недели.

– Ты выглядишь, как слегка подогретая смерть. Что случилось, пока меня не было?

– Ну…

Но не успел Алекс начать объяснения, как в библиотеку ворвался Джеймс. В бешенстве, с пистолетом в руке, он уставился на Алекса и рявкнул:

– Что вы сделали с моей сестрой?

– Мистер Дрейк, я полагаю? – отозвался Алекс, как всегда, невозмутимо.

– Джеймс! – рассердилась Ребекка. – Я не велела тебе приносить пистолет в дом. Убери его сию же секунду.

– Уберу, – ответил Джеймс, тщательно прицеливаясь, – когда узнаю, что он сделал с Эллен. Если он ее обидел, я выпущу пулю прямо в это черное сердце.

Услышав эту угрозу, Ребекка насмешливо фыркнула:

– Как это мелодраматично. Терпеть не могу эту грозную черту в твоем характере. Пора бы научиться сдерживаться, когда находишься в приличном обществе.

– Ребекка, – вмешался Алекс, – ты понимаешь, что вышла замуж за человека, разгуливающего повсюду с оружием в руках?

– Разве это не захватывающе? – ответила Ребекка.

Алекс вздохнул:

– Входите, мистер Дрейк, входите. Очевидно, нам нужно поговорить.

– Это твоя единственная возможность.

– Проваливай, Алекс, – пробормотал Николас.

Алекс продолжал, словно Николас ничего не говорил:

– А уж согласишься ты или нет, решать только тебе. Меня это ничуть не волнует.

Николас оглядел свою мрачную камеру – он отказывался называть ее комнатой, – в которой сидел под арестом. Кровать, бюро, кувшин и таз для умывания, ниша, в которой он мог пользоваться ночным горшком; но здесь было грязно, запахи вызывали тошноту, а звуки ужасали.

Благодаря положению Алекса Николаса поместили в частное крыло Бедлама, а не в тюрьму Ньюгейт. Николасу полагалось быть благодарным, но он не чувствовал признательности.

Он злобно уставился на Алекса, ненавидя его сильнее, чем прежде. Как так получалось, что тот всегда выкручивался? Николас всадил ему нож в живот, нож ушел по самую рукоятку, однако Алекс, как всегда, жив и командует всеми вокруг. Почему этот ублюдок не умер, как сделал бы нормальный человек? Неужели его ничем не взять?

– Убирайся отсюда, – повторил Николас, желая, чтобы его оставили в покое.

– Не уйду, пока ты не примешь решение.

Николас нервно потер рану, которая время от времени воспалялась. Он ни с кем не общался, поэтому не знал, какие ходят сплетни и слухи. К нему не пускали посетителей, хотя его тюремщик – или санитар, или кем он там считается – утверждал, что никто и не приходит.

А где Сюзетт? Она должна с ума сходить от беспокойства, и ему нужно вырваться из сумасшедшего дома и быть с ней, но он не знал, как это сделать. Его держали под замком, и освобождение зависело от Алекса, утверждавшего, что его назначили опекуном Николаса, но Николас не понимал, с какой стати. Он вовсе не сумасшедший! Пусть Алекс явился в суд и высказал там такое предположение, но как ему могли поверить?

По коридору пронесся жуткий вопль, и сразу несколько дюжин человек подхватили завывания. По всему зданию разносились крики человеческих страданий, и Николас передернулся. Как хорошо, что у Алекса есть деньги, чтобы поселить его отдельно от толпы! Боже! А если б Алекс не был богат? Если б Николаса поместили со всеми остальными? Что тогда? Нужно бежать отсюда и встретиться с Сюзетт. Николас готов согласиться на любые условия, лишь бы выйти из заключения.

– И чего ты от меня хочешь? – спросил он.

– Лидия все еще готова выйти за тебя, – ответил Алекс.

– Лидия! – Слишком быстро Николас снова о ней услышал. – Можешь прыгнуть со скалы. И она вместе с тобой.

– Ты уверен, что это твой окончательный ответ?

– Мне надоели твои разглагольствования.

– Отлично. – Алекс собрал принесенные с собой бумаги, сунул их в саквояж и повернулся к двери.

Николас запаниковал.

– Куда это ты пошел?

– Домой.

– Забери меня с собой.

– Нет.

Николас посмотрел на брата в надежде отыскать хоть намек на привязанность или братскую любовь. Должен же Алекс чувствовать долг семейных уз. Но брат смотрел на Николаса, как на чужого человека. Николас попытался улыбнуться.

– Ты же не собираешься… бросить меня здесь?

– Именно это я и собираюсь сделать.

– И надолго?

Алекс пожал плечами:

– Навсегда.

– Навсегда?! И ты утверждаешь, что это я сумасшедший?

– До сих пор я думал, что ты просто глуп и испорчен. Но недавно мне пришло в голову, что ты опасен.

– Опасен? Но это же… это же… нелепо!

– Тебе не разрешат выходить на улицу. Никто не знает, что еще ты можешь натворить, и я не собираюсь рисковать, вдруг ты ранишь еще кого-нибудь.

Николас разозлился, но вовремя подавил гнев. Нужно убедить Алекса, объяснить ему, что он просто все неправильно понял. Никто не убит. Все участники немного пострадали, но живы и здоровы. И к чему занудствовать?

– Слушай, – сказал он, – если ты о той женщине, Эллен Дрейк…

– Ее зовут Эллен Маршалл, и если ты еще раз упомянешь ее имя, я своими руками отрежу тебе язык, заткну его тебе в глотку и с удовольствием посмотрю, как ты задохнешься. На случай если ты не заметил, – Алекс подошел совсем близко, словно собрался пустить брату кровь, – я тебе напомню, что в этом заведении нет представителей закона, так что я могу сделать с тобой все, что угодно, и спокойно уйти.

Николас отшатнулся. По разъяренному лицу Алекса он понял, что тот не блефует. Может, он и в самом деле испытывает какие-то чувства к той маленькой потаскухе, кто знает?

Алекс направился к двери, и Николас перепугался. А вдруг брат уйдёт и никогда не вернется? Что, если он оставит его здесь гнить заживо, как и обещал?

– Скажи, что там насчет Лидии? – взмолился Николас. – Что я должен сделать?

Алекс остановился – слава Господу! – и обернулся.

– Ты женишься на ней. Прямо здесь. Прямо сейчас.

– Сейчас?

– Она ждет снаружи. С викарием. Обвенчавшись, вы сразу уедете в ее дом в Суррее. Ты будешь жить там – вместе с ней – и никогда не покажешь свою жалкую физиономию в Лондоне.

– А если я откажусь?

– Останешься в этой камере, пока не испустишь последний вздох, – и это гораздо больше, чем ты заслуживаешь. Я бы предпочел, чтобы тебя повесили.

– Так чего ж ты этого не добился?

– Хотел, чтобы все побыстрее закончилось. Эллен и ее брат и так слишком сильно пострадали из-за нас. Я не хотел, чтобы им пришлось страдать дальше.

Эллен! Эллен! Эллен! Николаса уже тошнило от нее! Почему она важнее всех остальных?

– Мне нужно несколько дней подумать. Давай пойдем домой, я приведу себя в порядок и…

– Нет. Это предложение первое и последнее. Ты можешь согласиться или отказаться, но ответить должен прямо сейчас.

Николас просто лопался от злости, не сомневаясь, каким должен быть его ответ. Других вариантов нет. Ему придется жениться на Лидии; но нет такой женщины, которой он не смог бы манипулировать, и его мать – превосходный тому пример.

Да, он женится на Лидии. Он поедет с ней в Саутгемптон, проведет там недельку-другую, изображая раскаяние, а потом удерет в Лондон, к Сюзетт.

– Думаю, ты рассказал ей всю эту гадкую историю?

– Да.

– Так почему же она согласилась?..

– Представления не имею.

Николас знал почему. Лидия в него влюблена. Старая карга всегда его обожала, и Николас захихикал про себя. Раз она до такой степени обезумела от страсти, тем легче будет ею манипулировать.

– Я согласен. – Николас кивнул. – Можешь вести ее сюда.

– Сначала ты должен подписать эти бумаги. – Алекс вытащил из саквояжа какие-то документы, перо и чернила и разложил все это на столе.

– Что это такое?

– Твой отказ от владения Нью-Хейвеном.

Это его единственное наследство, оставшееся от отца, единственный источник законного дохода! Он не может отказаться от него. Никто его не заставит!

– Черта с два.

– Ты передаешь его Джеймсу Дрейку, – произнес Алекс с холодным блеском в глазах. – В качестве возмещения. Мы никогда не сумеем полностью компенсировать ему происшедшее, но это будет началом.

– Да я лучше умру здесь!

– Я уже сказал, Ник, выбирать тебе.

Они некоторое время мерялись взглядами, потом Николас схватил перо и нацарапал внизу листа свое имя.

– Мудрое решение, – язвительно бросил Алекс.

– Замолчи.

– Кстати, – добавил Алекс, – я уже вижу, как твое хитрое сознание мечется, соображая, как бы обвести меня вокруг пальца. Ты должен понять, что я больше никогда не заговорю с тобой. Лидия поклялась, что берет всю ответственность на себя, но если я узнаю, что ты сумел сбежать и приехал в Лондон, чтобы навестить ту чаровницу, Сюзетт Дюбуа, или если ты приблизишься к моей жене или ее брату, все договоренности будут разорваны. Тебя осудят и казнят за покушение на убийство.

– Убийство?

Алекс похлопал по саквояжу:

– Все показания здесь. У моего адвоката лежат копии. Так что подумай дважды, братец. Подумай хорошенько.

Алекс подошел к двери и сквозь небольшое отверстие окликнул охранника. Вскоре в замке заскрежетал ключ, и в комнату вперевалку вплыла Лидия. Следом за ней трусил викарий. У Лидии был настолько ликующий вид, что по спине Николаса холодком потек страх. Он задрожал от испуга.

– Здравствуй Ники, – пропела Лидия. – Только вообрази – встретить тебя здесь!..

Сюзетт сидела за туалетным столиком, прислушиваясь к тому, как из театра выходили зрители, и хмурилась, глядя на свое отражение в зеркале.

Куда делся Ник?

Он купил ей дом, отдал ключи и исчез. Она переехала, наняла слуг, купила мебель и новый платяной шкаф, но самого Ника больше не видела. Ходили странные слухи о том, что он попал в какую-то ужасную передрягу, однако никто из знакомых не мог точно сказать, правда ли это. С каждым днем Сюзетт тревожилась все сильнее. Вчера вечером к ней пришел какой-то торговец, справиться о подписанном ею счете. Он не смог отыскать Ника, а просьба об оплате, отправленная в особняк его брата, вернулась ни с чем. Торговец требовал денег – совершенно непомерную сумму. Сюзетт не хватало средств, чтобы оплатить этот долг. Сказать по правде, у нее вообще не было денег. Ник собирался открыть для нее счет, но не сделал этого. Ну и где этот треклятый болван?

В коридоре раздались шаги и замерли у ее двери. Потом послышалось какое-то бормотание, и дверь без стука распахнулась. Разозлившись на такую неучтивость, Сюзетт резко обернулась и оказалась лицом к лицу с невестой Ника. Эта угрюмая женщина наверняка пришла не просто так – ее привело что-то, связанное с Ником. Что бы это ни было, ее появление оказалось весьма неожиданным. Наверняка она привыкла запугивать других, и, судя по ее угрожающему виду, она не сомневалась, что сумеет довести до обморока и Сюзетт. Что ж, Сюзетт вам не поникшая фиалка, она не собирается бежать прочь.

– Кто вы, черт вас дери? – вскричала Сюзетт. – Вы вломились ко мне без приглашения! Вы соображаете, кто я такая? Сию секунду подите прочь, или я позову помощника режиссерами велю выкинуть вас вон!

Женщина ничего не ответила на резкий тон Сюзетт. Она оглянулась на двух сопровождавших ее крепких мужчин.

– Это она. – И ткнула обвиняющим пальцем в сторону Сюзетт.

– Вы уверены, мисс Бертон? – спросил один из них и тут поправился: – Ох, я хотел сказать – «миссис Маршалл».

– Да, теперь я миссис Маршалл, и не смейте об этом забывать. И я уверена, что это она. Никаких сомнений.

Тревожная дрожь пронзила Сюзетт, но она от нее отмахнулась. Жирная корова! Ее не запугаешь!

– Миссис Маршалл, вот как? – презрительно бросила Сюзетт. – Может, вы и вышли за моего дорогого дружка Николаса, но это не дает вам права…

Маршалл, не слушая Сюзетт, вошла в гримерку, как к себе домой. Оба мужчины следовали за ней, и в комнате тут же стало очень тесно.

– Да что за наглость! – воскликнула Сюзетт.

– Молчать, бесстыжая потаскуха! – рявкнула миссис Маршалл.

– Как вы смеете оскорблять меня?!

Миссис Маршалл посмотрела на мужчин.

– Как я уже говорила, мы с мужем несколько недель провели в деревне, и только представьте себе мое потрясение, когда я, вернувшись, обнаружила, что эта… эта… – она показала на Сюзетт, – нахалка расположилась в нашем доме!..

– В вашем доме? Это мой дом.

– Ей сказали, что нас не будет, и она, должно быть, решила, что сможет этим воспользоваться безо всяких последствий. Вы слышали о подобной наглости?

– Да вы просто ненормальная, – заявила Сюзетт.

– Неужели? – Маршалл направилась к туалетному столику Сюзетт, поманив за собой одного из мужчин. – Вот ее шкатулка с драгоценностями. Загляните-ка внутрь.

– Я не позволю вам рыться в моих вещах! – закричала Сюзетт. – Убирайтесь прочь! Все трое!

– У вас и так достаточно неприятностей, – произнес мужчина. – Не усугубляйте их сопротивлением.

Он подошел к столику, открыл шкатулку и, к ужасу Сюзетт, извлек оттуда целую кучу украшенных драгоценными камнями ожерелий, колец и браслетов, которых она никогда не видела. Мужчина держал их, как желанную добычу.

– Мое… мое… – задумчиво перечисляла Маршалл. – Кто бы мог подумать, что такая хорошенькая-прехорошенькая девушка – самая обыкновенная воровка?

– Воровка?! – возмутилась Сюзетт.

Второй мужчина извлек из кармана веревку и подошел к Сюзетт с явным намерением связать актрисе руки.

– Что вы делаете? – Сюзетт отскочила в сторону, прикидывая, успеет ли добежать до коридора и скрыться, прежде чем ее схватят.

– Вы попали в большую беду, мисс Дюбуа.

– Вы говорите, что я украла эти драгоценности?

– Не говорим, мисс, – поправил ее мужчина. – Миссис Маршалл дала письменные показания под присягой, а все эти вещицы являются неопровержимыми доказательствами против вас.

– Но они не мои! Я понятия не имею, как они сюда попали!

– Очень правдоподобно, – хмыкнула Маршалл и кивнула на Сюзетт. – Хватайте ее.

Мужчины устремились вперед, и хотя Сюзетт отбивалась и лягалась, силы были неравны. Почти мгновенно актрису связали, веревка больно впилась в ее запястья.

– Я ничего не сделала! – вопила Сюзетт. – Старая ведьма просто ревнует меня! Муж ее не любит! Он любит меня! И всегда любил! Я его любовница! Она просто хочет избавиться от меня!

– Прошу вас, мисс Дюбуа, – увещевал ее один из мужчин, – совсем ни к чему оскорблять миссис Маршалл.

– Когда меня освободят, я не буду ее оскорблять. Я ее убью!

– Интересное желание, мисс Дюбуа, – заметила Маршалл, – но вам не следует рассчитывать на скорое освобождение. Эти драгоценности невероятно дорого стоят, так что вас, вполне вероятно, отправят на каторгу, в колонии, а то и вовсе повесят. С этой ситуацией очень коротко знаком мой муж. Он мог бы рассказать вам об этом абсолютно все.

– Где Ник? – взвилась Сюзетт. – Я должна поговорить с ним!

– С Ником? – злобно фыркнула Маршалл. – Боюсь, это невозможно. Разве вам никто не сообщил? Он окончательно рехнулся.

Сюзетт вцепилась в нее.

– Что вы сказали?

– Ники сошел с ума, и братец поместил его в Бедлам.

– Я вам не верю! – отчаянно закричала Сюзетт.

– Это правда, а все полномочия передали мне. Теперь я – опекун Ники, так что вам не следует рассчитывать на то, что вы когда-нибудь снова его увидите. – Лидия махнула рукой в сторону двери: – Уведите ее.

Мужчины выволокли Сюзетт из комнаты, и, хотя она громко звала на помощь, а коллеги с ужасом таращили на нее глаза, никто не посмел ей помочь. Сюзетт дотащили до переулка и беспрепятственно затолкали в карету. Со связанными руками актриса не смогла удержать равновесия и с грохотом упала на пол. Захлопнулась дверь, кучер дернул вожжи, кони рванули вперед, и Сюзетт поглотила оживленная улица. Девушка исчезла так легко и быстро, словно ее никогда и не существовало.

– Тебя не пригласят на рождественский обед, – гнусно захихикала Лидия.

Николас перестал жевать и злобно уставился на нее. Прожив с ней восемнадцать мучительных дней, он так и не научился полностью ее игнорировать. Она сумасшедшая – Николас был вынужден признать это, – и степень ее безумия потрясала. Она входила в его спальню в любое время, будила его и приказывала выполнять супружеский долг. От страха и ненависти он чувствовал себя больным.

Нужно без промедления бежать, но денег нет, и уже понятно, что брачного содержания он не получит.

Лидия обвела его вокруг пальца, но Николас никак не мог сообразить, как это произошло. Он так хотел поскорее выйти из сумасшедшего дома, что подписал брачный контракт, не читая. Он доверился Алексу – тот не дал бы своего согласия на то, чтобы всеми брошенный Ник стал полностью зависеть от Лидии. Знал ли об этом Алекс? Или Лидия и его обманула? Ник считал ее способной на все, что угодно, ему приходилось постоянно быть настороже, и напряжение становилось невыносимым. Он пытался бежать, но в тот единственный раз, когда он добрался до конюшни и потребовал коня, грум ему отказал. А потом дерзкий мальчишка все рассказал Лидии, и прежде чем Николас успел что-то сделать, его заперли в комнате, как нашкодившего ребенка.

– Что за чушь ты несешь? – Ник посмотрел на Лидию.

– Ребекка сбежала и вышла замуж за мистера Джеймса Дрейка. Ты ведь его помнишь, верно? Это брат Эллен Дрейк, человек, чью жизнь ты сломал.

Николас пришел в ужас. Да неужели эти Дрейки будут изводить его до самой смерти? Почему проклятый уголовник не остался в Австралии, где ему самое место? Нет, он разгуливает по всей Англии! Женился на той, кто выше его по происхождению! Щеголяет своей свободой! Если бы Ник продумал все более тщательно, парня бы давно повесили, и никаких неприятностей не произошло бы.

– Они переехали в твое имение, – добавила Лидия. – В то самое, которое ты получил, потому что на этом настояла твоя любимая мамочка. Как оно называется? Нью-Хейвен?

– Да я гроша ломаного не дам за эту жалкую ферму!

Николас не мог дать ей догадаться, как много значила для него эта собственность. Лидия была склонна к жестокости, и если только поймет, что ему нравилось быть владельцем фермы, она из него душу вынет.

– В общем, я говорила, что тебе не стоит рассчитывать на визит к ним на праздники.

– Я и не собирался ехать.

– Итак, Ники…

– Меня зовут Николас!

– Итак, Ники, узнав о твоей грязной проделке с мистером Дрейком, я решила, что будет очень благоразумно, если я побольше разузнаю о человеке, за которого вышла замуж, и начала копаться в твоей биографии.

– Да?

– Ты просто не поверишь, сколько всего я выяснила!

– Неужели? – Николасу стоило большого труда изобразить скуку.

– Но еще много чего осталось.

– И ты рассказываешь мне об этом, потому что…

– Никаких причин. – Лидия пожала плечами. – Я просто нахожу очень любопытным, что люди хранят подробные, тщательные записи о самых банальных событиях. Ты знал об этом?

– Нет.

– Я купила крайне занимательную информацию.

Николас внимательно всматривался в лицо Лидии, мечтая вскрыть ее череп и посмотреть, что прячется в этой хитрой голове. Если б у него были силы, если бы он как следует восстановился, он бы избивал ее, пока она полностью не подчинится ему. Впрочем, на это будет достаточно времени потом. Интересно, трудно ли будет убить ее, пока она спит? Они женаты всего лишь несколько недель. Сойдет ли ему это с рук? Или же он мгновенно станет подозреваемым?

– Ты что, угрожаешь мне, Лидия?

– Я? Угрожаю тебе? – Она приняла совершенно невинный вид. – Конечно, нет. Я просто сообщаю, что все свидетельства собраны и хранятся у моего адвоката. Для сохранности. Вдруг со мной произойдет несчастный случай? Я подумала, лучше, если ты будешь знать, где все это находится.

Сука! Господи! Он никогда от нее не избавится. Она могла бы с таким же успехом раздобыть веревку и накинуть петлю ему на шею. Самолично!

Лидия снова принялась за завтрак, читая лондонскую газету, и вдруг поцокала языком.

– Ты помнишь ту актрису, которой помогал? Ты представлял мне ее, когда мы были в Лондоне. Ее, кажется, звали, Сюзетт Дюбуа?

Сердце Николаса ушло в пятки.

– Я знаком с мисс Дюбуа. И что?

Глядя на него холодным, убийственным взглядом, Лидия подтолкнула к нему газету.

– Тут про нее написано. Ее арестовали. Ого… вытащили из театра в путах! Интересно, что она натворила?

Николас заставил себя сохранять спокойствие и сосредоточиться на газетных строчках. Газета была трехнедельной давности, значит, правовая система давно поглотила Сюзетт. Она может быть где угодно. Выпоротая, умирающая от голода в тюрьме Ньюгейт. На судне, плывущем в Австралию. Она вообще могла быть повешена!

Николас медленно поднял глаза на Лидию. Она наблюдала за ним поверх ободка своей чашки с коварной улыбкой на губах, и он знал – знал! – что это ее работа, ее месть Сюзетт.

Его охватила ярость такой силы, какой он еще никогда не испытывал. Ему страстно хотелось вцепиться Лидии в глотку и сжимать пальцы до тех пор, пока она не начнет задыхаться и умолять о милосердии. И он сделает это. Сразу же, как только придумает, как осуществить это и не попасться.

– Я убью тебя, – поклялся Николас.

– Не думаю. – Лидия встала и махнула рукой в сторону лестницы. – Давай продолжим наши любовные утехи, начатые вчера ночью.

– Ублажай себя сама, – грубо бросил Николас, – потому что от меня ты этого больше не дождешься.

– Есть одна штучка, которую я ужасно хочу испытать, – продолжала трещать Лидия, словно он ничего не сказал. – Я слышала, что мужчина может прижиматься губами к интимным местам женщины. Он ее там лижет и целует, и это очень возбуждает. Пойдем наверх, и ты покажешь мне, как это делается.

– Да я лучше поперхнусь этой лепешкой и задохнусь насмерть.

Лидия направилась в коридор, громогласно призывая кого-то на помощь. Мгновенно появились, громко топая, двое санитаров, приехавших с ними из Бедлама.

– У моего мужа припадок, – заявила Лидия. – Боюсь, он может пораниться. Доктора велели мне связывать его, когда он теряет над собой контроль.

– Да, мэм, – согласился санитар покрупнее.

– Заберите его наверх и привяжите к кровати, чтобы он не смог поранить ни себя, ни других.

– Сделаем прямо сейчас.

Ник побледнел. Они считают, что он умалишенный? Что его можно связать по ее прихоти?

Парочка протопала к столу, Николас побежал, хотя бежать ему было некуда. Санитары оказались намного быстрее, чем он, и борьба окончилась, даже не начавшись.

Глава 23

Эллен брела по изрытой колеями дороге. На деревьях трепетали осенние листья. Весь пейзаж был серо-коричневым, трава от заморозков пожухла, и тусклые оттенки природы как нельзя лучше подходили к ее настроению. Вообще-то у нее было все, что только можно пожелать: красивый дом, денег больше, чем она могла потратить, умелые слуги, прекрасная одежда, еда. И все же Эллен была так несчастлива!

Столько долгих часов, которые нужно чем-то заполнить. Столько тихих вечеров, которые нужно как-то прожить. Тикали мучительные минуты, и часы напоминали Эллен, что у нее нет никаких важных дел, ей не за кем ухаживать, ей нечем заняться. У нее масса свободного времени, но свобода сводит ее с ума.

Лондон казался таким далеким, а происшедшие события – и вовсе безумным сном. Да полно, выходила ли она замуж за Алекса? Воссоединилась ли с братом, чтобы тотчас же его потерять? Пытался ли Николас Маршалл убить ее?

Во всем этом Эллен не находила никакого смысла, и ей так хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь, с кем можно было бы обсудить все ее суровые испытания. Обратиться к соседям она не могла. Да, она отчаянно нуждалась в сочувствии и утешении, но здесь ее считали чудачкой, странной незнакомкой, укутанной, как саваном, слухами и туманными намеками.

Эллен сошла с тропинки и направилась к дому. Перед ним стояло несколько экипажей, принадлежавших исключительно настойчивым в своих ухаживаниях джентльменам. Вскоре ей предстояло стать свободной и богатой, и мужчины относились к ней, как отнеслись бы к любой разведенной даме, распутной и ищущей любовных приключений. Эллен всегда вела себя с ними вежливо, но ее уже утомили их жалкие попытки добиться ее благосклонности.

Ища уединения, Эллен повернула к черному ходу в надежде проскользнуть в дом, ни с кем не встретившись. Она терзалась из-за своего дурацкого положения, и раздражение на Алекса вспыхнуло с новой силой.

Она согласилась на все его требования, на холодное настойчивое распоряжение уехать в деревню, на треклятое аннулирование брака. И с тех пор не получила от него ни единой строчки, и это абсолютное равнодушие бесило ее сверх всякой меры.

Алекс хоть когда-нибудь вспоминает о ней? Как он мог ее отвергнуть? Неужели брачные обеты вообще ничего для него не значат?

Эллен представляла себе Алекса в городе, окруженного гаремом обожающих его женщин. Она несчастна из-за его решения, а сам он, наверное, крайне им доволен. Он почти избавился от нее, и скоро вновь будет вести жизнь любвеобильного холостяка, каким был, пока Эллен не ворвалась в его судьбу.

Она просто обязана смириться с его решением и жить дальше, но как же это трудно! Задета ее гордость, а самооценка упала так низко, как еще не падала никогда прежде.

Если даже собственный муж не выносит ее, кто сможет вынести? Счастливчик Алекс! Он сумел вычеркнуть ее из своей жизни, а вот Эллен не в состоянии избавиться от мыслей о нем.

Она завернула за угол и уже готова была войти в дом, как оттуда во двор вышел ее брат. Эллен в замешательстве застыла на месте, не в силах поверить своим глазам. Она-то думала, что его арестовали, пытали, казнили, а он здесь! Такой цветущий, такой красивый. И такой довольный.

Боже мой! Да что произошло?

– О, Джеймс, – пробормотала Эллен.

– Здравствуй, сестренка! – поздоровался Джеймс, пристально рассматривая ее. – Отвратительно выглядишь.

– Спасибо.

– Нет, я серьезно. Похудела и бледная, как привидение. Ты не болела?

– У меня была ужасная инфлюэнца.

– Правда?

– Правда, – солгала Эллен, – а вот ты, надо признать, выглядишь просто замечательно.

– Я чувствую себя лучше, чем когда-либо раньше. – Джеймс усмехнулся. – Ты скучала по мне?

– Да, презренный ты исчезнувший крысеныш! Где ты пропадал?

Они кинулись друг к другу и обнялись. Джеймс приподнял сестру и покружил. Когда он отпустил ее, Эллен ударила его кулачком в грудь.

– Как ты посмел исчезнуть, не сказав ни слова! – воскликнула она. – Как ты посмел допустить, чтобы я так ужасно тревожилась!

– Прости.

– Ты вообще представляешь себе, как я за тебя боялась?

– Ну а сама-то? Я возвращаюсь в Лондон после недолгого отдыха, а ты исчезла! Я был просто в панике.

– А как ты меня нашел?

Джеймс сурово нахмурился.

– Справился у твоего мужа.

Эллен представила себе страшную драку – или даже убийство – и задохнулась от ужаса.

– Ты разговаривал с… с… лордом Стэнтоном?

– Ты называешь его лорд? Это чья выдумка – твоя или его?

– Могу называть его и Алексом, если захочу, да только не хочу. Это будет неправильно.

– Боже, да твой законный супруг такой осел, что ты можешь называть его как угодно. Хоть свиньей. Хоть жестоким, коварным ублюдком.

– Но ты его не ранил, нет?

– Нет, хотя и следовало. Почему ты вообще вышла замуж за эту скотину? Только, пожалуйста, скажи, что по любви, потому что, если причина глупая – репутация или честь, – не знаю, что я тогда сделаю.

– Конечно, я выходила за него не по… не по любви. Я с ним едва знакома.

– Мне рассказывали не так. По правде говоря, я слышал, что ты была знакома с ним весьма близко.

– Это неправда.

– Тогда почему ты согласилась?

– Потому что… потому что…

Глаза Эллен наполнились слезами. Она не могла этого объяснить. Алекс стал для нее целым миром, и в глубине души она любила его сверх всякой меры, потому и убедила себя, что выйти за него замуж будет правильным шагом. Он тоже притворялся, что она ему не безразлична, но теперь-то она понимала, что все его уверения были неискренней болтовней. При первых же признаках неприятностей Алекс ее оттолкнул, небрежно избавился от нее, словно она – просто грязь на полу, которую его подручные с легкостью выметут.

– Потому что? – подтолкнул ее Джеймс, увидев, что она не в силах продолжать. – Если ты хочешь, чтобы он стал для тебя настоящим мужем, Эллен, только скажи. Уж я прослежу, чтобы он поступил с тобой как положено.

– Не имеет значения, чего хочу я.

– Почему это?

– Он… он… питает ко мне отвращение, как к жене. – Эллен судорожно втягивала в себя воздух, словно его не хватало. Прячась тут, в деревне, она могла никому не признаваться в своем позоре, и необходимость заговорить об этом вслух оказалась унизительной.

– Откуда ты это знаешь?

– Он отослал меня сюда, даже не спросив, чего хочется мне. Он просто дождаться не мог, когда сможет умыть руки.

– Это не так, – заявил Джеймс.

– Так.

– Его жизнь превратилась в настоящую муку, как и твоя. – Джеймс схватил сестру за плечи и сильно встряхнул. – Если ты любишь его, Эллен, борись за него. Я тебе помогу. Ты знаешь, что помогу.

– Не буду я ему навязываться. Раз он меня не хочет, так тому и быть. – Она посмотрела на аккуратно подстриженные деревья в саду. – И я счастлива. Мне здесь хорошо.

Джеймс насмешливо фыркнул:

– Я тут наткнулся в гостиной на нескольких твоих предполагаемых поклонников и выгнал их прочь. Так что не нужно рассказывать мне, что тебе нравится такая жизнь. Нельзя тебе оставаться одной. Это все его идиотская гордость – и твоя тоже, вот вы и живете раздельно. Ваши отношения не должны завершиться вот так. Позволь мне помочь тебе.

– Я ужасно вела себя с ним, Джеймс. У него есть все основания ненавидеть меня.

– Он скотина, поэтому, что бы ты ни сделала, я уверен, что он этого заслуживал.

– Нет. Я была гадкой. Не уговаривай меня изменить решение. У тебя ничего не получится.

Наступила долгая, напряженная тишина. Джеймс пристально всматривался в сестру, потом, сдаваясь, вздохнул:

– Будь по-твоему. Но если ты решишь, что хочешь…

– Исключено, – перебила его Эллен.

Она была слишком расстроена, чтобы выслушивать его предложения, потому что не могла позволить ему пробудить в себе ложные надежды. Алекс Маршалл был тем, кем был, – убежденным холостяком и необузданным распутником, и как бы ей ни хотелось, чтобы он стал другим человеком, от ее желаний ничего не зависело. Эллен могла и сама вернуться к Алексу – для этого ей не требовался Джеймс – и умолять его принять ее обратно, но она этого не сделает. Если она придет к нему, если откроет перед ним свою душу, а он откажется смягчиться, Эллен погибнет от унижения. Один раз она пережила то, что он ее отверг, но это было крайне унизительно. Никогда больше Эллен не поставит их обоих в такое ужасное положение.

Она сменила тему:

– Где ты был и чем занимался? Я боялась, что ты уже мертв.

– Они меня не убьют, – ответил Джеймс. – Я слишком прочный.

– Я уже готова согласиться с этим. – Джеймс был полон силы и энергии. Гнев и напряжение, переполнявшие его раньше, заметно ослабели. Оскорбленный, желчный человек, которого Эллен встретила в Лондоне, исчез.

– Ты просто не поверишь, что я за это время успел сделать.

– Может, мне лучше сесть?

– К тому времени, как я закончу рассказывать, тебе это потребуется.

Рядом стояла садовая скамья. Эллен подошла к ней и села.

– Отлично. Теперь я готова ко всему.

Джеймс, переполненный радостью, засмеялся:

– Я бежал и женился.

– Женился! Это… это чудесно.

– И ты не хочешь спросить, кто моя невеста?

– Глядя на твою ухмылку, я просто боюсь спрашивать.

– Догадайся, – поддразнил сестру Джеймс.

– Да понятия не имею!

Он посерьезнел и выпрямился.

– Это Ребекка.

Новость оказалась настолько неожиданной, что Эллен потребовалось несколько секунд, чтобы переварить ее.

– Ты женился на Ребекке Бертон? Но когда?.. Как?..

– Мы с ней убежали в Шотландию и вернулись совсем недавно, иначе я бы пришел к тебе раньше.

– Ты женился на Ребекке. На Ребекке! – Слишком фантастично, чтобы быть правдой, и все-таки, похоже, это правда. – Она… она очень на меня сердита?

– Да ни капельки. Она вышла за меня, а не за Стэнтона. Так с чего ей расстраиваться? Ты уберегла ее от долгих лет страданий. – Джеймс показал на дом. – Она ждет там. Хочешь с ней поговорить?

Джеймс протянул ей руку, Эллен вцепилась в нее и поднялась со скамьи.

– Конечно. Очень, очень хочу.

Карета, загрохотав, остановилась, но Джеймс этого не заметил. У него на коленях сидела Ребекка, прижимаясь своими сладкими губами к его губам. Может ли смертный обращать внимание на окружающий мир в такой восхитительный миг?

– Кажется, приехали, – пробормотала она.

– Я бы лучше остался здесь с тобой. – Джеймс откинул занавеску и посмотрел на особняк Алекса Маршалла. – Может, так и поступить? Что-то я не испытываю ни малейшего желания беседовать с ним.

– Не будь строг к Алексу, – посоветовала Ребекка. – Именно он вытребовал наши деньги у Лидии. И, дорогой мой фермер; не забывай, что он отобрал Нью-Хейвен у Николаса и передал тебе. Все же он искупил кое-какие свои грехи.

– Не перед Эллен.

– Но может быть, ты сумеешь это исправить, а?

– Может быть, – согласился Джеймс.

Он все еще с трудом верил во внезапные перемены. Из преступника без будущего он вдруг сделался членом богатой аристократической семьи. С него сняли судимость, и он стал процветающим землевладельцем со стабильным доходом, у него богатая и любящая жена, а скоро будет ребенок, первенец. Джеймс постоянно опасался, что однажды проснется и поймет, что все это ему просто приснилось.

Единственным камешком в ботинке оставалась Эллен. С помощью Ребекки Джеймс получил так много бесценных благ, а вот Эллен вообще ничего не получила. Да, Стэнтон снабдил ее кучей денег и большим, продуваемым сквозняками домом, но вещи никогда не заменят домашнего очага и семьи, которые бы Эллен предпочла иметь взамен.

Вокруг нее должны быть люди, которых она сможет любить и опекать. Ей нужны муж и детишки. Чего ей точно не нужно – так это оказаться в ссылке. И если Стэнтон думает, что может так легко избавиться от Эллен, его ждет потрясение.

Эллен любит Алекса Маршалла, и не имеет значения, что она так многословно отрицает это. Она без него несчастна. И Стэнтон несчастен. Они нуждаются друг в друге! И если Джеймс сумеет настоять на своем, Алекс и Эллен воссоединятся.

– Мне лучше зайти в дом, – произнес Джеймс. – Ты уверена, что не хочешь пойти со мной?

– Я не в том настроении, чтобы встречаться с Алексом. Лучше я поеду прямо в гостиницу – и в нашу комнату.

Ребекка одарила Джеймса улыбкой, от которой сердце у него сильно заколотилось, а мужское естество зашевелилось.

– Ты меня убьешь.

– Я сделаю это медленно и безболезненно.

– Обещаешь?

– Да. А теперь ступай. Чем скорее ты уйдешь, тем скорее вернешься. – Ребекка приглашающе облизнула губки. – Когда ты придешь, тебя будет ждать настоящее пиршество.

– Господи Иисусе, – простонал Джеймс. – Я буду спешить.

– Пожалуйста, постарайся.

Он выпрыгнул из кареты и направился к парадной двери. Почти сразу его проводили в библиотеку Стэнтона. Шагая вслед за надменным дворецким, Джеймс рассматривал вычурную обстановку. Сможет ли сюда вписаться Эллен? Правильно ли это – сводить ее со Стэнтоном? Лучше ли это для нее?

О Джеймсе доложили, и, входя, он решил отдаться в руки судьбы. Пусть все совершится без особого вмешательства с его стороны.

– Добрый день, Стэнтон, – поздоровался он, подходя к бюро.

– Здравствуйте, мистер Дрейк, но, как я уже говорил, вы можете называть меня Алекс.

– Подобная любезность создаст у прочих впечатление, что вы мне нравитесь или что мы с вами накоротке. Учитывая то, что думают о вас моя жена и моя сестра, я бы не хотел дать кому-либо понять, что мы друзья.

Стэнтон вздохнул.

– Не желаете ли бренди?

– Нет.

– Ну а я просто умираю, хочу глоточек. – Алекс встал, подошел к буфету, плеснул себе приличную порцию и осушил бокал одним глотком.

– Каждый раз, как мы встречаемся, вы выглядите все хуже, – заметил Джеймс и при этом не шутил. Стэнтон сильно похудел и выглядел растерянным и одиноким, в точности как Эллен. – Вы, совершенно случайно, не тоскуете по моей сестре?

– С какой стати?

Потому что вам ее не хватает.

– Я получил ножевое ранение, мистер Дрейк, и до сих пор не оправился. И у меня была… была инфлюэнца.

Именно этим Эллен объясняла свое пошатнувшееся здоровье, и Джеймс едва не расхохотался в полный голос. Что за умилительная пара! Оба такие безутешные и убитые горем! Почему они не видят, в чем выход из положения? Ведь это так очевидно!

– Должно быть, это был очень скверный микроб, – усмехнулся Джеймс.

– Верно. – Стэнтон снова наполнил бокал и проглотил содержимое.

– Вы явно очень много пьете в последнее время, Интересно почему?

– Мистер Дрейк, если бы я считал, что мои личные привычки являются вашим делом – а я так не считаю, – я бы ответил на ваше наблюдательное высказывание. – Он уже тянулся за третьей порцией, но решил не пить, пока Джеймс тут, и неохотно вернулся к бюро. – Что вы делаете в городе?

– Мы с Ребеккой здесь проездом, по пути в Нью-Хейвен.

– Надеюсь, вы воспользуетесь моим гостеприимством. У меня очень много места. – Алекс отчаянно нуждался в обществе, но Джеймс разочаровал его:

– Ребекка предпочла остановиться в гостинице.

Стэнтон снова вздохнул:

– Мистер Дрейк, наши пути будут пересекаться весьма регулярно. Мы – семья, поэтому избежать контактов не удастся. Если вы решите выказывать враждебность при каждой нашей встрече, мы далеко не продвинемся. Такая неприязнь необходима?

– Мне нравится изводить вас, поэтому совсем не хочется прекращать это, но, полагаю, вы можете называть меня Джеймс.

– Хорошо, Джеймс. Как вам Нью-Хейвен? Надеюсь, удовлетворительно?

– Это сказка, и я никогда не смогу достаточно отблагодарить вас за это и за то, что вы вернули деньги Ребекки.

– Лидия – ужасная скряга. Уверяю вас, это было нелегко.

– Я тоже об этом слышал. Не представляю, как Эллен могла ее выносить. Да, кстати, об Эллен…

– А что о ней? – напрягся Стэнтон.

– Она просила меня доставить вам вот эти документы касательно аннулирования брака. – Джеймс открыл саквояж и выложил документы на бюро. – Она сказала, что подписала их, но там должно быть что-то еще.

– Сегодня утром мой адвокат принес недостающее. Я собирался отправить их по почте.

Джеймс молчал, выдерживая паузу. Стэнтон умирал от желания узнать что-нибудь об Эллен и надеялся, что Джеймс расскажет новости, но тот словно онемел.

Решив, что еще чуть-чуть, и Стэнтон вцепится в него, чтобы выжать хоть пару слов, Джеймс пустил пробный шар:

– Можете спросить меня о ней.

– Зачем это? Что меня может интересовать? Я ее полностью обеспечил, она не может хотеть чего-нибудь еще.

– Это верно. Она, безусловно, не хочет.

Джеймс намеренно недоговаривал, и Стэнтон попался на крючок.

– Что вы имеете в виду? – тут же спросил он.

– Пожалуй, мне не следует рассказывать вам, как идут дела у такой женщины, как Эллен.

– Как идут дела! Понятия не имею, о чем вы тут бормочете!

– Эллен – красавица, я уверен, что вы с этим согласны, иначе бы так не спешили соблазнить ее.

– Джеймс! – вскинулся Стэнтон. – Я отказываюсь обсуждать интимные подробности моих отношений с Эллен!

– Отлично. Если бы вы попытались, пришлось бы вас убить.

Джеймс снова замолчал, глядя, как Стэнтон злится все сильнее и сильнее.

– Ну и, – сказал Стэнтон, – что она задумала, раз уж вам так хочется об этом рассказать?

Джеймс усмехнулся:

– Она красива, богата и вот-вот разведется.

– Мы с ней не разводимся, – ощетинившись, заявил Стэнтон. – Мы просто исправляем ошибку.

– Развод. Аннулирование брака. – Джеймс отмахнулся. – Для репутации Эллен результат одинаков. Мужчины в ее округе просто ждут не дождутся, когда процесс завершится.

– Соседи мужчины? Почему эта ситуация их интересует?

– Эллен считают безнравственной, скандальной разведенкой. Да у них просто слюни текут, когда они смотрят на нее.

– На Эллен?

– А почему бы и нет?

– Но она замужем! – возмутился Стэнтон.

– Едва ли. Да и ненадолго.

– И все-таки это недопустимо. Просто не могу поверить, что кто-нибудь осмелится.

– Да там не один человек. У нее целая толпа поклонников.

– Что?! – Стэнтон едва не упал со стула.

– Она постоянно развлекается, и должен признать, как только вы расстанетесь, найдется сразу несколько подходящих кандидатур.

– За ней ухаживают?

– Разумеется. С деньгами, которыми вы ее обеспечили, она стала хорошей добычей.

– И она поощряет их внимание? – Если бы челюсть Стэнтона могла упасть еще ниже, она бы просто сползла с лица.

– А почему бы и нет?

– Но… но… она замужем!

– Простая формальность.

– Но не для меня!

Алекс в гневе вскочил, желая по чему-нибудь стукнуть – или по кому-нибудь, хотя рядом был только Джеймс.

– А что вы так расстроились? – продолжал подстрекать его Джеймс. – Не похоже, чтобы вы испытывали к Эллен хоть какие-то чувства. Так что вас так волнует?

– У мужчины есть гордость!

– Есть.

– Эллен могла бы вести себя благоразумно хотя бы до завершения нашего дела.

– Сестра всегда мечтала о домашнем очаге и семье и заслуживает мужа, который будет ее любить, а вы ее не любите. – Джеймс помолчал для пущего эффекта. – Я не могу придумать ни одной причины для проволочек. А вы?

Стэнтон был готов взорваться. Он погрузился в отчаянную внутреннюю борьбу, обуреваемый множеством эмоций, слишком сильных, чтобы дать им название. Потом с заметным усилием он взял себя в руки.

– Вы правы, – произнес он наконец. – Нет никаких оснований для проволочек.

– Я дам вам знать, когда состоится ее следующее бракосочетание. – Джеймс повернулся и пошел к двери. В последний момент он резко обернулся. – Хотите, чтобы я предложил Эллен прислать вам приглашение?

– На свадьбу? – Стэнтон был так ошеломлен, что Джеймс испугался, не упадет ли он в обморок.

– Эллен будет не против. В конце концов, вы двое никогда не были близки. Своим присутствием вы дадите знать обществу, что ваше расставание не сопровождалось длительной горечью.

– Нет… нет… я не хочу этого видеть, – поспешно произнес Стэнтон, – но спасибо за предложение.

– Всегда пожалуйста. Я зайду, когда мы в следующий раз приедем в город.

– Сделайте милость, – отозвался Стэнтон.

Джеймс вышел из дома, насвистывая. Когда он приехал в гостиницу, Ребекка буквально изнывала от нетерпения.

– Как все прошло? – тут же спросила она.

– Отлично, – ответил Джеймс. – Просто замечательно.

Глава 24

Алекс спешился и посмотрел на дом Эллен. Он покупал его, не осматривая, и с удовольствием отметил, что дом в высшей степени приличный. Два этажа, белые ставни, серые стены, сверкающие окна и красивые ящики для цветов. Стены увиты плющом, правда, уже пожухшим – осень. Перед домом стоял экипаж, и Алекса охватил гнев при мысли о том, кому он может принадлежать. Нет сомнений, это один из нахальных соседей, о которых рассказывал Джеймс Дрейк. Его замечания об Эллен и о том, как мужчины соперничают, добиваясь ее благосклонности, потрясли Алекса, хотя он не понимал почему. Если Эллен решила изображать из себя шлюху, это его не касается. И все же нелепая тяга заставила его приехать и посмотреть на это собственными глазами.

У Алекса было законное основание для приезда. Он привез последние документы касательно аннулирования брака. Конечно, их можно было отправить по почте или нанять курьера, но после долгих размышлений он решил сделать это лично.

Всю дорогу Алекс пытался разобраться, зачем устроил себе столько хлопот, но так и не сумел найти удовлетворительного объяснения своему поступку. Он просто хотел увидеть Эллен в последний раз. Хотел убедить себя – снова! – что поступает правильно, отпуская ее на свободу.

Алекс все вспоминал ту неловкую встречу в гостинице. Эллен явно хотела сказать ему что-то важное, но он не дал ей такой возможности. И мысль о том, что могли означать те ее слова, терзала его, как зудящий струп.

Алекс подошел к двери и хотел уже стукнуть молотком, как взгляд его упал на карету, так нагло стоявшую прямо на подъездной дорожке. В душе его вспыхнул гнев, и Алекс решил не извещать о своем приезде, а просто повернул ручку и вошел внутрь, словно дом принадлежал ему. Собственно, так оно и было.

Алекс помедлил в холле, прислушиваясь к голосам или другим звукам, ничего не услышал, прошел в гостиную и, никем не замеченный, расположился как дома.

Комната была удобной и светлой, с яркими драпировками и мебелью, и Алекс с интересом рассматривал, как Эллен украсила свое жилище. Несмотря на взаимную страсть, Алекс очень мало знал об Эллен, о таких элементарных вещах, как ее любимый цвет или стиль. Он рассмотрел часы на каминной полке, цветок в углу, картину на стене. Он вовсе ничего не вынюхивал – ему было просто интересно, как она устроилась.

В нише у окна стоял письменный стол, и Алекс подошел к нему. На столе были разложены ровными рядами карты. Эллен определенно прервали, когда она раскладывала пасьянс. Алекс провел пальцем по одному из рядов.

Это движение разбудило чувства, спрятанные глубоко внутри, и Алекса охватили воспоминания об их первой встрече. У нее под рукой всегда была карточная колода – Эллен утверждала, что проводит в одиночестве долгие часы и с помощью карт разгоняет скуку. Когда она вторгалась в его любовные свидания, то тасовала карты с особенным удовольствием.

Это было так давно и казалось теперь таким несерьезным. Чего он надеялся достичь своим ужасающим развратом? Алекс не мог этого вспомнить. Он вел безнравственную жизнь, но после женитьбы на Эллен все прежние привычки исчезли, и теперь он так отличался от того человека, каким был, – стал таким целомудренным! – что впору в монастырь уходить. Он будет замечательным монахом.

В столе имелся только один ящик. Алекс резко открыл его и начал в нем рыться. К собственному ужасу, он наткнулся на неоконченное письмо, в котором Эллен пыталась выразить свои чувства к кому-то.

«Я люблю тебя, – писала она. – Мы могли бы сделать так, что все сложится…»

Алекс вытащил листок из ящика, перечитывая его снова и снова, потом смял письмо в кулаке.

Он не хотел верить словам Джеймса, но вот доказательство! Он в Лондоне слабеет день ото дня, удрученный их расставанием и полумертвый после ранения, а она тут развлекается в деревне! И делает это в том самом доме, который он же ей и купил!

Она… она… любит другого! Она… которая никогда не любила его. Ни разу во время любовных забав она не сказала о своих чувствах, не сделала ни единого намека. И то, что она при этом так бесстыдно открывала свои чувства другому, просто взбесило Алекса.

Из сада послышался женский смех. Алекс выглянул в окно и увидел Эллен, идущую через двор, в сопровождении тучного стареющего джентльмена. Алекс вспомнил, как Джеймс говорил о нескольких поклонниках, приемлемых в качестве возможного мужа. Это что, один из них? Эллен предпочла ему вот эту жирную лысую деревенщину?

Хотя Алекс и утверждал, что не тщеславен, он заблуждался, и ярость его вспыхнула еще сильнее. Чтобы не выскочить из дома и не избить мужчину до полусмерти, он изо всех сил постарался успокоиться.

Эллен была так привлекательна в зеленом платье и подходящей по цвету соломенной шляпке. Щеки ее порозовели, глаза повеселели. Ее спутник тоже так думал, потому что буквально пожирал ее взглядом. Эллен склонила голову в его сторону. Вот в чем он ей признается? Клянется в вечной любви? Чего ради она слушает эту чушь? Что, она уже совсем не почитает свои обеты? Своего мужа? Или Алекс не более чем досадная помеха, которую она с легкостью отбросила в сторону?

Парочка скрылась за углом дома. Алекса переполняли чувства, которые сбивали его с толку и раздражали. Почему он так расстроен? Какое ему дело, если Эллен позорит себя с каждым заглянувшим на огонек Ромео? Его негодование было несоразмерно той дистанции, на которую, как полагал Алекс, он отдалился. Да в чем дело?

И со внезапным озарением он понял – с пугающей уверенностью, – что вовсе от нее не отдалился. Он любит ее, вот в чем дело! Всегда любил и всегда будет любить. Он сказал ей об этом в ту ужасную ночь, когда она твердо решила оставить его, но слова прозвучали фальшиво для них обоих. А потом, когда события начали стремительно развиваться, Алекс убедил себя, что то признание было не чем иным, как романтическими бреднями, сказанными с низкой целью провести с Эллен еще несколько приятных минут.

С осознанием своей отчаянной любви Алекс почувствовал, что с его сердца свалился тяжеленный камень. Почему он прятал от Эллен свои чувства? Почему не хотел признать, как много она для него значит?

Он не расстанется с ней. Это невозможно. И не важно, как дурно он обращался с Эллен раньше и какого низкого она о нем мнения, он добьется ее расположения. Просто обязан сделать это.

Голоса доносились уже из коридора – Эллен и ее гость приближались. Вскоре они неторопливо вошли в гостиную, не зная, что в ней Алекс. Он весьма неучтиво скрыл от них свое присутствие, спрятавшись за письменным столом и вознамерившись подслушать все, что только сможет, чтобы в дальнейшем использовать услышанное в свою пользу. Они расположились на диване, около камина, спиной к нему, так что он мог шпионить довольно спокойно.

– Какой чудесный день, – сказала Эллен.

– Не так чудесен, как вы, леди Стэнтон, – ответил мужчина. – Не окажете ли мне честь называть вас просто Эллен?

Алекс закатил глаза, услышав, как недостойно флиртует этот человек, и с нетерпением стал дожидаться ответа Эллен. Приветствует ли она такое сближение?

– Мистер Мартин, – Эллен развязала ленты шляпки и положила ее на столик, – мы это уже обсуждали. Я не считаю это подобающим.

– Но почему? – напирал мистер Мартин. – Вам уже недолго оставаться замужем. Ваш муж вряд ли будет против.

– Не сомневаюсь, что вы правы, – со вздохом ответила Эллен.

– Он ждет не дождется, когда вы расстанетесь.

– Это так.

– Он негодяй! Развратник! – Этот человек, похоже, очень любил восклицания. – Он никогда вас не хотел! Об этом известно всему Лондону! Почему вы сами не желаете признать это?

– Полагаю, очень глупо надолго задерживаться на прошлом.

Наступило тягостное молчание; потом мистер Мартин вцепился в руку Эллен и прижал ее к своей груди.

– Скажите, что у меня есть шанс! – взмолился он. – Скажите, что когда вы смотрите в будущее, вы видите в нем меня.

– Мистер Мартин! Я об этом не думаю. Прошу вас, вы…

– Я люблю вас, Эллен! Я люблю вас!

Алекс настолько разозлился, что готов был задушить этого человека, хотя об этом не стоило и думать, – и тогда он сделал то единственное, что пришло ему в голову. Он схватил карты Эллен и начал их тасовать. Очень громко. Наступила тишина. Потом Мартин выкрикнул:

– Что это было?

Алекс снова перетасовал карты, а потом медленно, с ленцой, встал и вышел на середину комнаты.

– Партию в карты? – осведомился он.

Мартин вскочил и злобно спросил:

– Кто вы такой?

А Эллен застонала и пробормотала:

– О Господи!..

– Вы знакомы с этим… с этим… нарушителем? – спросил ее Мартин.

– Ну, в общем-то да. Позвольте мне представить вам моего супруга, Алекса Маршалла, лорда Стэнтона.

– Ваш… ваш… супруг? – Голос Мартина сделался на октаву выше.

Скрестив с ним воображаемые кинжалы, Алекс подошел ближе.

– У вас имеется какая-то причина удивляться, что я навестил свою жену?

– Ну… ну… нет, – заикался Мартин.

– Похоже, вы находитесь под впечатлением, что леди Стэнтон имеет полное право развлекать вас.

– Ну…

– Позвольте вас заверить, что это впечатление ошибочно.

– Я понимаю, – пробормотал Мартин.

– Вовсе не ошибочно, – вмешалась Эллен. – Вы с радостью собирались от меня избавиться, а теперь у вас хватает нахальства заявиться сюда и расхаживать перед нами с напыщенным видом, словно вы каким-то образом являетесь потерпевшей стороной. У вас нет никаких прав запугивать меня или мистера Мартина.

– У меня нет прав? – прошипел Алекс. – У меня нет прав?

– Вот именно! – отрезала Эллен. – Вы утратили какие бы то ни было права на меня, начав свое проклятое аннулирование брака, посему предлагаю вам отправляться назад в Лондон и оставить меня в покое.

– Я как раз собирался уходить, – вставил мистер Мартин, хотя на него не обращали ни малейшего внимания, и выскользнул за дверь.

Оба застыли на месте, уставившись друг на друга, и стояли так, пока входная дверь не захлопнулась за гостем. Тогда Алекс подошел к Эллен. Он навис над ней, кипя от гнева, но Эллен ни капли не испугалась.

– Так-так, – насмешливо протянула она. – Ты все-таки решил осчастливить меня своим дивным обществом. И чему я обязана, что ты удостоил меня такой сомнительной чести?

– Твой братец заходил ко мне в городе, чтобы сообщить об устраиваемых тобой неприятностях.

– Неприятностях! Да что я делаю?

– Ты обзавелась кучей обожателей, которые принюхиваются к твоим деньгам, и поощряешь их всех!

– Это тебе рассказал мой брат?

– Я был уверен, что он лжет, но все же решил удостовериться лично. Представь себе мое удивление, когда я обнаружил, что он рассказал правду! Сколько их?

– Сколько чего?

– Поклонников.

Эллен нахмурилась, делая вид, что подсчитывает.

– Я такая femme fatale[4], что их должно быть не меньше дюжины. Разве не поразительно, что могут сделать для женщины скромная собственность и немного денег? Благодарю тебя за то, что я стала столь желанной.

Эллен как-то странно засмеялась и, отвернувшись, собралась уходить, но Алекс схватил ее за руку и притянул к себе. Она ахнула и попыталась вырваться, но он не отпускал.

– Все кончено, – заявил Алекс. – Хватит.

– Что кончено?

– Твои душераздирающие попытки найти кого-нибудь другого.

– Может, я хочу кого-нибудь другого?

– Нет. Начиная с этой минуты буду только я.

Они стояли так близко друг к другу. Алекса обволакивал жар ее тела, ее аромат и ее духи; Эллен казалась ему благоухающим цветком. Он крепко прижал ее к себе, наклонился и приник к губам страстным поцелуем. Он не собирался совершать такого опасного, дикого поступка, но Эллен была словно лихорадка у него в крови, и за все то время, что они провели порознь, его влечение к ней не уменьшилось.

Он хотел ее сильнее, чем раньше, и был поражен тем, что мог вести себя, как тупоголовый болван. Из-за своей слепоты и упрямства он едва не потерял Эллен. Он любит ее и намеревался показать, как сильна его любовь. Она его жена, и ей пора вести себя соответственно – а ему нужно вести себя, как положено мужу.

Его руки блуждали в ее волосах, его язык – у нее во рту, и Алекс наслаждался. Долгие месяцы, пока восстанавливалось здоровье, он был так несчастлив и не понимал почему. Это… это… сильное, возбуждающее смятение чувств – вот в чем он нуждался, вот чего ему не хватало.

С большим усилием Эллен отпрянула, глядя на него, как на ненормального, словно он был уличным незнакомцем, опрометчиво обнявшим ее.

– Что ты себе позволяешь? – воскликнула она.

– Ты – моя жена. Прошло очень много времени с тех пор, как я тебя целовал. Похоже, ты забыла, как хорошо я умею это делать. Придется регулярно напоминать.

– Ха! Не льсти себе – я вовсе не благоговею перед твоими эротическими талантами. Кроме того, я уже почти не твоя жена – ты хорошо для этого постарался, – поэтому мне трудно понять, каким образом твоя непомерная гордыня привела тебя к мысли, что я буду покорна.

– Что-то я не услышал твоих жалоб.

– Просто ты плохо слушаешь. – Эллен оттолкнула Алекса, возводя границы, которых тот не собирался придерживаться; – Объясни, зачем ты приехал, и как можно быстрее. Скоро ко мне явится толпа кавалеров, и я не желаю, чтобы ты мешал моим развлечениям.

– Я здесь, потому что с аннулированием покончено.

– Кто говорит?

– Я говорю.

Алекс вернулся в нишу и вытащил записку. Он расправил ее и показал Эллен.

– Этого больше не будет. Начиная с этой минуты я становлюсь единственным мужчиной в твоей жизни.

– Ты рылся в моем столе?

– Да, и нашел вот это. – Он разорвал письмо на мелкие кусочки и швырнул их через плечо. – Кто бы он ни был, тебе придется с ним порвать.

Алекс снова отошел, чтобы вынуть документы, которые привез с собой. Те самые, которые должны были навеки разлучить их.

– Это последняя часть контракта аннулирования брака. Я хотел, чтобы ты все подписала и он вступил бы в силу, но передумал. Я решил все-таки не расставаться с тобой.

Алекс разорвал бумаги, и они тоже полетели на пол. Было забавно смотреть на смятение Эллен.

– Что… что ты делаешь? Наш брак закончен. Ты этого хочешь – и всегда хотел.

– Ничего подобного.

– Нет?

– Я был не прав, настаивая на этом. Был не прав, торопя события. Я убедил себя, что без меня тебе будет лучше, но дело в том, Эллен, – Алекс провел пальцами по ее нежной щеке, – что я не хочу уходить. Мне так одиноко без тебя. Я не вынесу нашей разлуки. Ты сможешь простить меня и вернуться домой?

Она задрожала.

– Вернуться домой?

– Я был таким ослом! Признаю. Я был упрямым и капризным и ничего не понимал. Все, что я могу сказать, – мне очень жаль. Прости меня. Пожалуйста!

– Ты действительно был ослом, – согласилась Эллен.

– Это не специально. Я исправлюсь. Клянусь тебе. – Алекс так боялся, что она выгонит его, что торопливо продолжил: – После того как мой брат… – Он просто не мог сказать «едва не убил тебя», поэтому сглотнул и начал сначала: – После того как меня ранили, я был слишком слаб, чтобы общаться с тобой. А потом, когда немного оправился и подумал, мне стало так стыдно.

– Я написала несколько писем, – призналась Эллен, – когда жила в гостинице.

– Писем?

– Да.

– Я не знал. Я не получил ни одного.

– Вместо тебя отвечала экономка. Она утверждала, что у тебя все прекрасно.

– Это неправда.

– Я ждала и ждала, но ты меня не звал. – Эллен отвернулась. – И я решила, что больше не нужна тебе.

– Не нужна мне? Ты с ума сошла?

– Ты ни разу ничего не сказал.

– Зато говорю сейчас.

– Но… но почему?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Я люблю тебя.

– Нет, не любишь.

– Люблю.

Эллен дрожала все сильнее, и Алекс начал гладить ее по спине, стремясь утешить, согреть и успокоить.

– Я всегда тебя любил. Думаю, я знал это с самого начала, но был слишком упрям, чтобы понять.

Эллен внимательно посмотрела в него и пробормотала:

– Ты говоришь серьезно?

– Ну конечно. Не думаешь же ты, что я проделал весь этот путь, чтобы пошутить?

– Нет, Но я боюсь тебе поверить.

– Почему?

– Не могу понять, за что ты мог полюбить меня.

Эллен вспыхнула, и Алекс почувствовал ее неуверенность в себе и ее опасения. Она столько лет полагалась только на себя! Возможно, ей действительно трудно представить, что кто-то может ее любить. Глупышка!

– Дай мне еще один шанс, Эллен. Я докажу тебе, что мои чувства искренни. Позволь показать, каким мужем я могу быть.

Она мялась и нервничала и вдруг призналась:

– Я никогда не хотела этого аннулирования.

Алекс с силой выдохнул.

– Как хорошо!

– Я хочу быть твоей женой, Я хочу построить с тобой общую жизнь.

– Я так рад!

– Я знаю, что тоже вела себя ужасно, но это не нарочно. Все происходило так быстро, и я никак не могла замедлить события, чтобы просто подумать и принять верное решение.

– Все забыто и прощено.

– И то… то дурацкое письмо, которое ты нашел у меня в столе…

Алекс напрягся, боясь, что сейчас Эллен признается в вечной любви к другому.

– А что с этим письмом?

– Я писала тебе.

– Мне?!

– Я сочинила сотню вариантов, но никак не могла придумать, как… как… – Эллен шагнула к Алексу, и тот крепко обнял ее. – Позволь мне остаться с тобой. Не заставляй меня жить в одиночестве.

– Ни за что, Эллен. Ты больше никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом.

– Я люблю тебя, – призналась Эллен.

– Я знаю.

– Давай начнем все сначала, и на этот раз по-другому. Пусть все будет лучше.

– Конечно, – ответил Алекс. – Так и будет.

– Только сначала давай установим кое-какие правила.

– Например?

– Ты продашь тот дом, где я… где меня…

– Уже продал.

– Я не хочу больше видеть Лидию, никогда. И твоего брата. Я понимаю, что это твоя семья, но…

– Тебе никогда не придется видеться с ними. Обещаю.

– И мне бы очень хотелось, чтобы ты попытался вежливо вести себя с Джеймсом. Я понимаю, что с ним бывает непросто, но мне очень нужно, чтобы вы оба научились ладить между собой. Ради меня.

– Мы с Джеймсом отлично справимся. Не тревожься об этом.

– Я хочу, чтобы у нас было много детей.

– Надеюсь, их будет не меньше дюжины!

– Я хочу, чтобы ты был мне настоящим мужем. И верным.

– И это никогда не станет для меня бременем. Даю тебе обет верности.

Неужели Эллен на самом деле думала, что он может пожелать другую женщину? Как она была не уверена в себе, как не доверяла ему. Придется провести несколько десятков лет, показывая Эллен, как сильно он ее любит. В ней есть все, чего он когда-либо хотел, все, в чем он когда-либо нуждался, и он всегда будет до безумия любить эту женщину, будет ее холить, лелеять и баловать до тех пор, пока она не поверит, что его любовь к ней искренна.

– Пойдем со мной. – Алекс взял ее за руку и повел в нишу. Он сгреб со стола карты.

– Что ты с ними делаешь? – встревожилась Эллен.

– Они тебе больше не понадобятся.

– Нет?

– Ты будешь слишком занята.

– Чем?

Алекс подвел ее к камину и бросил карты в огонь. Когда они сгорели, он повернулся к Эллен и улыбнулся:

– Ну вот. А теперь… я никогда не был в этом доме. Не хочешь показать мне его? Будешь моим проводником. Мне особенно интересно, где расположена твоя спальня.

– В самом деле?

– Да, поэтому не мешкай. Я немного тороплюсь.

– Ты знаешь, – улыбнулась Эллен, – я тоже.

1

возлюбленный (ит.)

2

любовь втроем (фр.)

3

эротично (фр.)

4

роковая женщина (фр.)