ГЛАВА 7 

Марк Эймс молча опустился в кресло.

– Вы можете рассматривать наш разговор как неофициальный и не требующий клятвенного подтверждения,– сказал Григгс.– Джимми, это мистер Марк Эймс, брат убитого. Расскажите мне, что вам известно, мистер Эймс.

– Совсем немногое. Я сидел в прихожей и ждал, когда Альфред принесет выпивку. Взглянув в окно, я увидел, как по улице мчится автомобиль. Когда автомобиль свернул к дому, входные ворота автоматически раскрылись, и на панели в прихожей зажглась сигнальная лампочка. Должен сказать, весь дом оборудован сигнальной системой: Уэсли не любил нежданных гостей.

– Минуточку. Давайте вернемся немного назад. Помнится, вы говорили, что не живете здесь, верно?

– Боже мой, ну конечно же! – Эймс передернулся.– Я также говорил, что терпеть не мог своего брата, можете это записать.

– Разумеется,– бесстрастно подтвердил Григгс.– Итак, вы впервые приехали сюда за последние несколько месяцев. С какой целью?

– Мне нужно было поговорить с Уэсли.

– В котором часу вы приехали?

– Сразу посте того, как они пообедали, где-то около семи. Я договорился с Уэсли о встрече, и он прекрасно знал, что я приеду, но зачем-то повесил на дверь кабинета идиотскую табличку «Не беспокоить», и мне пришлось ждать, когда он соизволит принять меня.

– Это ваш «кадиллак» стоит снаружи?

– Нет, я приехал на такси. Естественно, я не спросил у водителя его имя и номер машины. Впрочем, если вы проверите всех водителей такси, то мои слова подтвердятся,– Эймс саркастически усмехнулся.

– Хорошо. Кто еще был в доме, когда вы приехали?

– Елена, жена брата. Виктор Конрой, секретарь. Они, как и Альфред, живут здесь. Затем я перекинулся парой слов с мистером Шустером. Он специально прилетел из Нью-Йорка, чтобы побеседовать с моим ненаглядным братцем, и просто сходил с ума от ожидания. Правда, как я заметил, он скрасил ожидание выпивкой и поэтому отправился в свою комнату. По его словам, ему требовалось отдохнуть перед разговором с выдающимся человеком.

– Значит, вы ждали в прихожей?

– Я ждал в прихожей, затем прошел в библиотеку. Виктор что-то печатал на машинке. Елена очень нервничала и извинялась за поведение мужа. Она взяла у Альфреда поднос с кофейником и чашкой и сама поднялась наверх: она одна во всем доме имела право входить к Уэсли, когда он вешал на дверь эту табличку. Когда она ушла, я снова вышел в прихожую.

Где– то в семь пятнадцать к дому подъехала машина, и на сигнальной панели зажглась лампочка. Виктор вышел наружу, чтобы встретить посетителя. Без сомнения, брат ждал этого человека, так как Виктор не стал заходить с ним в прихожую, а провел его через боковую лестницу прямо в комнату к Уэсли. Так уж здесь принято, – продолжал Марк Эймс, криво улыбнувшись.– Какие-то типы постоянно навещали Уэсли в любое время дня и ночи; Виктор встречал их у входа и сразу же направлял к брату по боковой лестнице.

Потом Виктор вернулся в прихожую, немного поболтал со мной и пошел в библиотеку. Через несколько минут посетитель уехал: я видел, как его машина выехала на улицу. Теперь я был уверен, что Уэсли позовет меня к себе, но этот сукин сын и не подумал выйти из комнаты.

Минут пять спустя вышла Елена. Она сказала, что у нее болит голова, что она устала сидеть в этом морге, и ей пора проехаться на побережье и немножко развеяться в клубе. Она просила передать Уэсли, на тот случай, если ему захочется знать, что она будет в клубе «Пенгуин». Ее «тандерберд» стоял рядом с «кадиллаком» Уэсли, и она уже собиралась выходить, когда из кабинета, как ошпаренный, выскочил Виктор и сказал, что ему тоже нужно ехать в город. Елена спросила, есть ли у него разрешение покинуть дом. Он довольно резко ответил в том смысле, что это не имеет значения, новых посетителей сегодня уже не будет, а у него есть срочное дело.

Они вышли вместе и уехали, каждый на своей машине,– Марк Эймс на секунду остановился и насмешливо взглянул на Григгса.– Теперь мы подошли к тому месту, откуда я начал рассказывать. Так, минутку… Шустер вышел в коридор и крикнул Альфреду, чтобы тот принес ему в комнату бутылку скотча. Он добавил, что если его не хотят видеть, то он имеет полное право спокойно напиться. У меня сложилось впечатление, что он специально кричал погромче, чтобы Уэсли услышал его и устыдился. Но он не знал моего братца. Итак, Шустер вернулся к себе, а я сказал Альфреду, что он может заодно принести бутылку бурбона для меня. Тут-то и подъехала машина.

Я встал и направился к входной двери; Альфред как раз вышел из кухни с подносом. Дверь распахнулась, и ворвался этот юноша… кажется, его зовут Ларсон? Он размахивал револьвером и кричал: «Где он? Я убью его!»

Я попытался остановить его, но у меня ничего не вышло. Честно говоря, мне не понравился вид револьвера, и у меня не было никакого желания пожертвовать жизнью за брата. В общем, он оттолкнул меня и побежал к лестнице. По пути он сшиб с ног Альфреда, и поднос с бутылками упал на пол. Он побежал наверх; Альфред тут же поднялся и устремился за ним. Я как раз пытался встать на ноги, когда дверь распахнулась снова, и появились два джентльмена, которые сейчас сидят в этой комнате. Они тоже побежали наверх, а через несколько секунд я услышал выстрел.

Мне оставалось надеяться на лучшее,– Марк Эймс пожал плечами.– Я собрался с силами пошел наверх. Мистер Шустер и Альфред стояли в коридоре; Шейн, мистер Рурк и этот юноша были в комнате. Когда я услышал о смерти брата, то первым делом подумал, что многие честные люди смогут теперь спать спокойно. Григгс коротко кивнул.

– Это все, мистер Эймс?

– Да, пожалуй. Через несколько секунд появились полицейские.

– Прекрасно, тогда закончим на этом. Попрошу вас оставаться здесь, пока я не закончу опрос свидетелей.

– Я в любом случае останусь до приезда Елены. Для нее смерть мужа будет тяжелым ударом.

– Попросите войти мистера Шустера,– Григтс повернулся к Шейну.– Ну как, ты пришел к какому-нибудь ошеломляющему выводу?

Шейн покачал головой.

– Пока что ничего удивительного,– сказал он.– Забавно, что Марк Эймс не пытается скрыть свою антипатию к брату.

– Это ни для кого не секрет,– вмешался Рурк.– По городу ползут слухи… В общем, мистер и миссис Эймс не в восторге друг от друга. А пока Уэсли забавлялся с девочками в городе, Марк был не прочь утешить его жену,– многозначительно добавил он.

– Ты хочешь сказать, он спутался с женой своего брата?

– По слухам. Елена молода и привлекательна, а Уэсли не относился к разряду верных мужей.

Адвокат из Нью-Йорка вошел в комнату, слегка покачиваясь. В зубах он сжимал потухшую сигару.

– Я не имею ни малейшего отношения к инциденту и ничем не могу вам помочь, сержант,– агрессивно начал он.– По-моему, этот человек – репортер,– адвокат кивнул в сторону Рурка.– Должен сказать, его присутствие здесь необычно и выходит за любые рамки. Моя фирма не может допустить, чтобы ее название упоминалось в связи с этим отвратительным происшествием.

– Садитесь, мистер Шустер,– холодно сказал Григгс.– Назовите для протокола ваше имя, место работы и домашний адрес.

– Меня зовут Алонсо Дж. Шустер,– раздраженно ответил адвокат, опустившись в кресло.– Я работаю в адвокатской конторе в Нью-Йорке, проживаю также в Нью-Йорке.

– Уэсли Эймс являлся вашим клиентом?

– Разумеется, нет,– отрезал Шустер, словно подобное предположение возмутило его до глубины души.– Я прилетел в Майами сегодня, чтобы обсудить с Эймсом рабочие вопросы, касающиеся одного из наших высокопоставленных клиентов.

– Надо полагать, вы откажетесь назвать имя вашего клиента и суть рабочих вопросов?

– Совершенно верно. Это частная информация, которая никоим образом не относится к делу.

– Когда вы прилетели в Майами?

– В пять часов дня. Я приехал сюда на такси прямо из аэропорта в надежде быстро обсудить с мистером Эймсом интересующие нас вопросы и улететь обратно ночным рейсом. Вместо этого меня встретил его секретарь, мистер Конрой, который объяснил, что придется подождать, и предложил мне остаться в доме в качестве гостя. Просто возмутительно, что мне пришлось ждать несколько часов.

– Значит, ожидание утомило вас? – поинтересовался Григгс.

– Я был возмущен и пытался протестовать, но безуспешно. Мне предложили отдохнуть в комнате для гостей; она находится наверху, напротив комнаты Эймса. Когда его убили, я был в этой комнате.

– Вы говорили с ним во время обеда?

– Он не пришел обедать. Он вообще не выходил из своего кабинета. Я обедал вместе с миссис Эймс и секретарем, и они дали мне понять, что Эймс никогда не обедает вместе с ними. По их словам, он обычно встает не раньше четырех и пьет кофе, а затем уезжает и проводит время в ночных клубах, собирая сплетни для своей колонки новостей. После обеда я поднялся в свою комнату и попытался успокоить нервы?

– Вы спали?

– Нет. Я был очень раздражен поведением Эймса и ждал, что с минуты на минуту он вызовет меня к себе. Примерно через час я вышел из комнаты, заметил эту глупую табличку на двери его кабинета и крикнул слуге, чтобы мне принести бутылку скотча.

– Как вы думаете, Эймс слышал ваш голос?

– Должен был слышать, если он не глухой. Я пытался таким образом напомнить ему о своем присутствии, но он попросту проигнорировал меня. Мне пришлось вернуться к себе.

Минут через пять-шесть я услышал сильный шум внизу, затем кто-то пробежал по коридору. Я вышел в коридор и увидел мистера Шейна и слугу в белом костюме. В комнате Эймса раздался выстрел; тогда мистер Шейн разбежался и вышиб дверь плечом. Таким образом, мой визит превратился в пустую трату времени, а в аэропорте мне сказали, что обратных рейсов не будет до завтрашнего утра. Теперь мне остается лишь взять такси, поехать в отель и отдохнуть хотя бы несколько часов. Само собой, не хотел бы проводить ночь под этой крышей. Григгс кивнул.

– Подождите еще чуть-чуть, пока мы не закончим,– сказал он.– Ждать придется не более получаса.

В дверях появился Пауэрс.

– Ваши ребята говорят, что у них все,– отрапортовал он.– Приехала «скорая помощь».

Григгс вышел из комнаты вместе с Шустером и коротко побеседовал с экспертами. Наверх прошли санитары с носилками, захлопали двери, во дворе взревел мотор автомобиля.

Через несколько минут Григгс вернулся; за ним вошел слуга в белом костюме. В присутствии полицейских Альфред держался нервно и настороженно. Он неловко сел в кресло, сложив руки на коленях, и начал отвечать на вопросы.

Звали его Альфред Санчес; родился он в Нью-Йорке и находился на службе у Эймса в течение пяти лет. Ему было тридцать четыре года, он был холост, и, судя по его словам, ранее не имел никаких неприятностей с полицией. Кроме него из прислуги в доме имелся лишь повар-мулат, который ночевал в своей квартире.

Альфред подтвердил, что Уэсли Эймс обычно проводил ночи в клубах, спал допоздна и почти никогда не обедал дома. Сегодня он встал в половине пятого, принял душ, оделся и отправился в свой кабинет, повесив на дверь табличку «Не беспокоить». В пять часов миссис Эймс принесла ему кофе. Насколько было известно Альфреду, до приезда Ральфа Ларсона в кабинет Эймса никто не поднимался. Эймс никогда не запирался изнутри: Альфред объяснил, что грозная табличка на двери служила достаточной защитой от посетителей.

Примерно в половине восьмого повар отправился домой, вымыв посуду после обеда. Мистер Конрой и миссис Эймс уехали около восьми; никаких распоряжений для Альфреда они не оставили. Альфред пошел на кухню, где услышал, как мистер Шустер требует принести ему виски. Мистер Эймс, сидевший в прихожей, попросил принести ему бутылку бурбона.

Когда Альфред выходил из кухни с подносом, на котором стояли бутылки и бокалы, в дом вбежал Ральф Ларсон. Оттолкнув Марка Эймса, он бросился к лестнице. Альфред оказался у него на пути; Ларсон сшиб его с ног и побежал наверх. Очнувшись, Альфред устремился следом, но опоздал: Ларсон уже успел войти в кабинет Эймса и запереть за собой дверь.

Сержант Григгс сухо поблагодарил слугу и отпустил его, попросив вызвать Ральфа Ларсона.

Ларсон вошел в сопровождении патрульного Пауэрса и вызывающе взглянул на Григгса.

– Почему вы никак не можете покончить с этим? – раздраженно спросил он.– Я уже сознался, что убил его, разве этого недостаточно?

– В моем присутствии вы еще ни в чем не сознавались,– холодно ответил Григгс.– Назовите ваше имя и место работы для протокола.

– Господи, твоя воля! Меня зовут Ральф Ларсон. Я работаю в «Ньюс» вместе с Тимом Рурком. Час назад я застрелил Уэсли Эймса у него в кабинете. Этого вам достаточно?

– Остается выяснить мотивы убийства и степень его преднамеренности. Как я понимаю, вчера вы грозились убить Эймса?

– Какое это теперь имеет значение? Мы с Тимом выпили, и я распустил язык. Я уверен, Тим уже все вам рассказал,– Ларсон дернул щекой и затравленно взглянул на Рурка.– Какой еще, к черту, вам нужен мотив? Неужели обязательно требуется смешивать с грязью имя моей жены? Я убил его потому, что он был подонком и не заслуживал жизни, вот вам весь мотив.

– Где вы достали оружие?

– Револьвер мой, у меня есть разрешение на него.

– Значит, вы зарядили револьвер, приехали сюда и ворвались в дом с заранее обдуманным намерением убить Эймса? – спросил Григгс.– Убийство не было совершено в состоянии аффекта, я правильно вас понял?

– Меня не интересует, что вы там поняли или не поняли. Я уже сказал вам…

– Не будь таким безнадежным идиотом, Ральф,– вмешался Рурк.– Ты не мог действовать так хладнокровно, что-то подтолкнуло тебя к этому. Дороти что-то сказала тебе, верно?

– Дороти? Нет. Все дело в этом ублюдке. Когда я посоветовал ему держаться подальше от Дороти, он рассмеялся мне в лицо. Я сказал, что убью его, но он продолжал смеяться. Тогда я вернулся за револьвером и прикончил его, будь оно все проклято.

– Минутку,– Григгс озадаченно уставился на Ларсона.– Когда он смеялся над вами?

– Сегодня вечером. Он сидел в кресле, одетый в свой идиотский малиновый жилет с серебряными пуговицами. Он даже не прекратил разбирать свою почту, даже не взглянул на меня. Разрезал конверты один за другим, а на меня и не взглянул, словно я дерьмо у него под ногами. Если бы в тот момент у меня был револьвер, то я бы прикончил его.

– В то момент? Вы хотите сказать, что были здесь раньше, говорили с ним, а затем вернулись за револьвером, снова приехали сюда и убили его?

– Разумеется. Разве я непонятно говорю? Неужели вам уже не сказали, что я был здесь раньше? У меня была назначена встреча с ним, и я пришел без револьвера, так что вы не можете утверждать, будто я с самого начала планировал убить его. Я хотел объясниться с ним. Я хотел, чтобы он оставил Дороти в покое, вот и все. Но он смеялся мне в лицо, поэтому я решил убить его.

– Я думаю, мистер Ларсон, нам нужно еще раз начать сначала,– сказал Григгс. – Итак, у вас была назначена встреча с Уэсли Эймсом. В котором часу?

– Он ждал меня к четверти восьмого, чтобы обсудить рабочие вопросы. Я работаю… работал на него – вернее, подрабатывал. Собирал сплетни для его колонки новостей. Я вышел из офиса около семи и сразу же поехал сюда. Как и обычно, Виктор Конрой встретил меня перед входом в дом и провел к боковой лестнице в кабинет Эймса. Поднявшись, я позвонил; Эймс подошел к двери и впустил меня. Эту дверь он обычно держал закрытой,– казалось, Ларсон становился все спокойнее, стремясь описать полиции каждую деталь.– Я знал об этом, поэтому, вернувшись с револьвером, я вошел к нему через дверь в коридоре, другого выхода не было. Я знал, что после нашего разговора он не впустит меня к себе по доброй воле.

Было примерно семь тридцать, он сидел в кресле, разрезал конверты и читал письма… или, по крайней мере, делал вид, что читает. Я заранее обдумал свои слова и сразу же начал говорить. Я сказал, что знаю о его встречах с Дороти и попросил как мужчина мужчину… оставить ее в покое. Я сказал, что Дороти очень впечатлительная и легко увлекается, а у него есть куча других женщин для забавы. Он губил наш брак.

Он сидел, разрезал свои вонючие письма и смеялся надо мной. По его словам, если Дороти нравится встречаться с ним, то он не может этому препятствовать.

Если бы у меня был с собой револьвер, то я бы убил его, я так ему и сказал. Он продолжал смеяться. Я поехал домой, взял свой револьвер и вернулся. Как я ехал туда и обратно – не помню.

Ральф Ларсон дернул щекой и яростно потер лоб.

– Дороти была дома,– сдавленным голосом продолжал он.– Она пыталась остановить меня. Она говорила, что Уэсли Эймс для нее пустое место и я не имею права ревновать ее к нему. Но я был вне себя и ничего не слушал. Я абсолютно ничего не помню до того момента, как сшиб с ног пуэрториканца и побежал вверх по лестнице. Но даже тогда я мог бы еще оставить его в живых: впрочем, не знаю,– Ларсон покачал головой.– Я оставил бы его в живых, если бы он извинился и пообещал не трогать Дороти. Но он был просто набит самомнением. Он глядел на меня и не говорил ни слова, даже когда я прицелился в него. Тогда я выстрелил. Что еще я мог сделать в этой ситуации? Когда пуля пробила ему грудь, он немного наклонился вперед, так и не сказав ни слова. Вот и все,– Ральф Ларсон вскинул голову и взглянул на Григгса.– Все ясно, не правда ли? Мне следовало бы всадить следующую пулю себе в лоб, но у меня не хватило смелости,– он закрыл лицо ладонями и глухо застонал.

Сержант Григгс выглядел усталым и недовольным. Рурк подошел к Ларсону и положил руку ему на плечо. Григгс пожал плечами и направился к выходу; Шейн последовал за ним.

– Завязался узелок – не развяжешь,– проворчал Григгс.– Как думаешь, Рурк согласится сообщить эту новость жене Ларсона? Сейчас она, должно быть, в ужасном состоянии.