— Чья бы кровь это ни была, она не могла течь из серьезной раны. — Он снова указал на половицу. — Это всего-навсего крохотные пятнышки, такая струйка крови даже кусок ткани не намочит. Тот факт, что пятнышки все еще здесь, говорит о том, что серьезной раны не было вовсе.

— Почему же?

— А потому, что пятнышки не стерли, — проговорил Элиот. — Их просто не заметили… Не Люси, а те, кто живет в этой квартире. Взгляните на ковер. — Люси была совершенно права. На нем нет пятен крови, по меньшей мере пятен различимых. Нет, — он поднялся, — эти следы крови лишь еще больше запутывают дело. С одной стороны, они подтверждают, что Джордж вряд ли мог истечь кровью до смерти. С другой стороны, говорят о том, что Люси ничего не выдумывала, утверждая, что видела, как ему затыкают рот тряпкой, смоченной кровью. Это все крайне озадачивает.

Он направился к двери в дальнем конце комнаты, открыл ее, и я последовал за ним та? какому-то коридору. Как и холл, коридор был богато обставлен, а комнаты, в которые он вел, были столь же роскошны, как и все остальное. Бросалось в глаза отсутствие спальни, и я указал на эту странность Элиоту.

— Эту квартиру используют не для жилья, — объяснил он.

— Но для чего тогда?

— Может, это место отдыха, этакий приют странников в центре столицы. А где главное гнездо, мы пока не можем сказать с уверенностью.

— Ну, там уж, наверное, все исключительно утонченно…

— Да? — Элиот резко взглянул на меня. — Почему вы так думаете?

— Да потому, что они вложили кучу денег в квартиру, в которой даже не живут!

— Верно, — согласился он, — и огромную кучу, ошеломляющую. Именно это вызывает у меня сомнение, что наши подозреваемые в открытую снимают какую-нибудь квартиру.

— Я вас не понимаю.

Элиот сделал нетерпеливый жест:

— Да, Стокер, вы правы, здесь щедро швыряются деньгами. Но почему здесь, в какой-то квартирке над лавкой, пусть даже на Бонд-стрит? Ясно, что хозяева могут позволить себе жилье получше… Все это крайне трудно объяснить. Если только… — Он прервался и уставился перед собой, а потом его лицо просветлело, озаренное надеждой. — Что ж, все ясно, здесь мы не найдем никакого трупа. Может быть, в другом направлении наши поиски закончатся большим успехом. — Он тронул меня за руку. — Идемте, Стокер. Мне нужна ваша помощь в одном эксперименте.

Мы вернулись к входной двери, и Элиот открыл ее.

— Вы заметили, — сказал он, указывая вниз, — какой толстый ковер на лестнице? Я сразу заметил и пытался еще внизу привлечь к этому ваше внимание.

— Извините, — понурился я, — но я до сих пор не понимаю, в чем примечательность сего факта.

— Право, Стокер… — удивился Элиот. — Толстый ковер заглушает звук шагов! — воскликнул он и взглянул в сторону верхнего этажа. — А теперь будьте любезны взойти вон туда и спуститься, мимо этой двери, к следующему лестничному пролету, но — тихо! Как можно тише!

— Тихо? — изумился я. — Боюсь, у меня походка не из легких.

— Вот именно! — подтвердил Элиот, захлопывая дверь прямо перед моим носом и оставляя меня в полном одиночестве.

Поняв, наконец, что он хочет (боюсь, вы подумаете, что до меня все долго доходит), я в точности исполнил его просьбу. Спустившись, я подождал у парадной двери и, когда Элиот так и не появился, взобрался обратно по лестнице. Теперь я шел нормальной походкой, и сразу дверь квартиры распахнулась.

— Отлично! — вскричал Элиот, выходя мне навстречу. — Сейчас, когда вы снова топаете как слон, я вас отлично слышу, но, когда вы спускались, не раздалось ни малейшего скрипа! Думаю, вы согласитесь, что это наводит на кое-какие мысли.

Он запер дверь в квартиру и поднялся по лестнице на третий этаж.

— Вы думаете, что убийца — этот индус? — полюбопытствовал я, следуя за ним.

— Мы просто изучаем возможности. И мы разрушили алиби нашего раджи. Да, было слышно, как он восходит по лестнице, но это не доказывает, что он пришел с улицы. Он мог спрятаться, пока Люси бегала за полицией, а потом как можно тише отступить к парадной двери.

— Но куда он дел труп?

— В этом-то и заключается тайна. — Элиот снова вынул из кармана лупу и склонился над ковром, тщательно изучая ею, но через несколько мгновений мотнул головой и встал. — Больше следов крови нет. Конечно, их могли смыть, но при этом остались бы отметины. Нет… и это сужает возможности.

— Так у вас есть какая-нибудь теория?

— Мы явно приближаемся к разрешению загадки, вот только…

Он прервался, и ноздри его расширились, словно он взял след. Глаза его блеснули, как стальной клинок.

— Пошли, Стокер, — велел он, направляясь к лестнице. — Навестим-ка лавку ювелира!

Что мы и сделали. Как только мой спутник открыл дверь, к нему подошел небольшой седовласый человек.

— Чем могу помочь, сэр? — спросил он, потирая руки, словно намыливая их.

Элиот несколько свысока обозрел владельца лавки и прошелся взглядом по полкам и шкафам. Минуло несколько секунд.

— Полагаю, — наконец произнес Элиот, растягивая слова, — вы мистер Хэдли, ювелир леди Моуберли?

— Да, — несколько неуверенно ответил человек. — Имею честь!

— Отлично. — Элиот отвел от него взгляд. — Heкоторое время тому назад я обедал у нее и сэра Джорджа. На ее дне рождения. На леди Моуберли были поразительные драгоценности, купленные, полагаю, именно в вашей лавке. Ей они достались в подарок от сэра Джорджа.

Мистер Хэдли насупился и почесал голову:

— Обождите, сэр, я проверю по книгам.

Он просеменил было к прилавку, но Элиот помотал головой.

— Да нет, — нетерпеливо окликнул он. — Не надо смотреть. Уверен, вы и так вспомните эти драгоценности. Они отличаются от других — серьги и ожерелье из района в Индии под названием Каликшутра…

Последнее слово Элиот выделил специально, и, когда он заговорил вновь, в голосе его зазвучала некоторая напряженность:

— Вы же помните их, уверен, что помните.

Владелец лавки с беспокойством покосился на нас.

— Они никогда мне не принадлежали, — наконец выдавил он.

— Но они красовались у вас в витрине, не так ли? — нахмурился Элиот. — Да, припоминаю, леди Моуберли упоминала об этом. Она увидела их в вашей витрине, гуляя с сэром Джорджем, а он потом зашел к вам и купил их. В вашей лавке. — Глаза Элиота сузились. — И ни в какой другой. Ведь вы были слугой у сэра Джорджа, если я не ошибаюсь?

Старик в явном волнении вновь начал потирать руки.

— Оно, конечно, так, — нетвердо пробормотал он. — Сэр Джордж и леди Моуберли действительно увидели эти драгоценности у меня в витрине. Но повторяю, сэр, они были не мои, и я не мог их продать. К тому времени как сэр Джордж вернулся, я их уже вернул.

— Вернули? — фыркнул Элиот. — Я вас не понимаю.

— Мне их дали взаймы.

— Кто?

Ювелир поперхнулся:

— Человек, который хотел вести со мной дело.

— Так это ему принадлежали драгоценности из Каликшугры?

— Да, но если вас интересует, у меня имеются драгоценности из других районов Индии, да и вообще со всего мира.

— Нет-нет, — прервал его Элиот, — меня интересует Каликшутра. Если у вас нет этих драгоценностей, придется обратиться к тому, у кого они есть. Как я могу с ним связаться?

— А кто вы такой? — с внезапной подозрительностью поинтересовался мистер Хэдли.

— Меня зовут доктор Джон Элиот.

— Вы, значит, друг леди Моуберли?

— А что я не могу быть ее другом? — поднял брови Элиот.

В его глазах вспыхнула вдруг настороженность, и я почувствовал, что последнее замечание очень заинтересовало его. Но он не стал развивать свою мысль, а облокотился о прилавок и заговорил весьма дружелюбным тоном:

— Мы с мистером Стокером заядлые коллекционеры всяких редкостей с Гималаев. Стокер, дайте, пожалуйста, вашу визитную карточку мистеру Хэдли.

Элиот подождал, пока старик ознакомится с моим адресом, а затем, не говоря ни слова, сунул через прилавок гинею.

— Так вот, — продолжил Элиот, когда ювелир взял монету, — мы хотим отыскать вашего коллегу. Может быть, вы расскажете, какие у вас с ним взаимоотношения, чтобы мы знали, как лучше подойти к делу.

Старик наморщил лоб:

— Он пришел ко мне… э-э… месяцев шесть или семь тому назад… вроде как.

— Отлично, — кивнул Элиот. — И что предложил?

Старик нахмурился, словно не уверенный в том, зачем мы к нему пожаловали.

— Прошу вас, мистер Хэдли, — взмолился Элиот. — Что же он предложил?

— Предложил, — повторил старик, — предложил… сделку.

— Естественно, — холодно хмыкнул Элиот. — Вряд ли он предложил вам выйти за него замуж. Послушайте, мистер Хэдли, что-то вы темните!

— Всему свое время, — вызывающе пробормотал ювелир. — Он сказал, этот мой коллега… сказал, что у него есть первосортные драгоценности. Я ему сначала не поверил — по моей части в торговле много всякой дряни, уверен, вы понимаете… Но, как оказалось… Что ж, сэр, вы и сами видели кое-что на шее у леди Моуберли, прекрасные, просто прекрасные вещицы. Он заявил, что у него лавчонка где-то в доках.

— Где именно? — спросил Элиот.

— В Ротерхите, сэр.

— У вас есть адрес?

Мистер Хэдли кивнул, наклонился и открыл ящик конторки.

— Вот, сэр, — подал он Элиоту карточку.

— Джон Полидори, — прочел Элиот, — Ротерхит, Колдлэйр-лейн 3. — Он что, итальянец, этот мистер Полидори?

— Если и итальянец, то говорит по-английски лучше любого иностранца, с которым мне довелось встречаться.

— У лорда Байрона какое-то время был личный врач Джон Полидори, — вспомнил я. — Он написал повесть, которую мы как-то переделали для постановки в «Лицеуме».

— Не хотите ли вы сказать, что это тот же человек? — удивился Элиот. — Сколько же ему сейчас лет?

— О нет, — покачал головой я, — Полидори, врач лорда Байрона, покончил жизнь самоубийством, насколько я помню. Простите, Элиот, я вспомнил об этом чисто случайно.

— Понятно. Вы восхитительны, Стокер, с вашими театральными воспоминаниями! — Элиот повернулся к старику. — Но мы отвлеклись. На чем мы остановились? Да, этот мистер Полидори пришел к вам… С драгоценностями. И что он хотел от вас?

— У него была проблема, — улыбнулся мистер Хэдли. — Товар-то у него имелся, но больше ничего. Я хочу сказать, кто же поедет в Ротерхит? Никак не знатные люди, не джентльмены с деньгами. Если уж открывать лавку, сэр, то только на Бонд-стрит.

— Вот тут-то вы ему и подвернулись?

— Ну да, сэр. Он поставлял мне товар, а я помещал его в свою витрину.

— А драгоценности из Каликшутры… почему он не оставил вам эти изделия, чтобы вы сами продали их?

— Как я уже сказал, сэр, у него своя лавка. Вот адрес, у вас на карточке.

— Отлично. — Глаза Элиота вновь заблестели. — Ну а что еще?

— Иногда он хотел, чтобы определенные покупатели приходили к нему.

— Почему?

— Покупатели, которыми, как он считал, двигает особый интерес к драгоценностям. Коллекционеры, если хотите. С ними он предпочитал вести дело напрямую.

— Так вы сводили их с ним?

— Если так вам будет угодно, сэр. Дело было выгодное, он всегда платил мне приличные комиссионные.

— А сэр Джордж? Он тоже был одним из тех, кого вы направили в Ротерхит?

— Да, сэр. И мистер Полидори особо настоял на этом. «Достаньте мне сэра Джорджа, — умолял он. — Чего бы он ни попросил, когда придет, говорите, что у вас этого нет. И пришлите его ко мне».

— Вам это не показалось удивительным?

— Нет, сэр. А почему мне должно было так показаться?

— Потому что, насколько я знаю, сэр Джордж никогда в жизни не коллекционировал драгоценностей. С чего же ваш коллега заинтересовался им?

Под усами мистера Хэдли мелькнула легкая улыбка.

— Для себя он, может, и не коллекционирует. Но есть… люди, для которых он собирает драгоценности. — Он подмигнул. — Вы понимаете меня, сэр?

— Понимаю, — отрубил Элиот, не отвечая улыбкой на улыбку. — Думаю, что понимаю.

Старик вдруг забеспокоился.

— Только не поймите меня превратно, сэр, — запинаясь проговорил он.

— Превратно?

— Ну, — поперхнулся ювелир, — я осознаю, сэр, что леди Моуберли, должно быть, беспокоится, да и я, честно говоря, тоже переживаю…

— Вот как, Хэдли? Почему?

Старик помрачнел, и взгляд его вдруг опять стал враждебным.

— Если, сэр, — заговорил он размеренным и холодным голосом, — вам приходится задавать такие вопросы…

— То что? — нетерпеливо нажал Элиот. .

— То я не имею права на них отвечать. — Мистер Хэдли смотрел не мигая, с окаменевшим липом. — Раз вы ничего не знаете, сэр, то не мне раскрывать вам чужие тайны. Простите, — помялся он и выговорил последнее слово с почти оскорбительным равнодушием, — сэр!

Элиот полез в карман.

— Оставьте при себе ваши подачки, — поморщился старик. — Больше вы меня на этом не проведете.

Элиот опустил руку.

— Ну и ладно, — фыркнул он. Я с удивлением отметил, что лицо его вдруг просветлело. — Тогда скажите мне хотя бы вот что…

Ювелир упорно молчал.

— Вы давно видели сэра Джорджа? Последние пару недель он тут не появлялся?

Старик не промолвил ни слова.

— Должен быть честным с вами, — уступил Элиот. — Я действительно работаю на леди Моуберли. Сожалею, что счел необходимым ввести вас в заблуждение. Но она всего лишь хочет знать, жив ли еще сэр Джордж. Она его жена, мистер Хэдли… Я знаю, вы сами женаты. Так что прошу вас, — заглянул он в глаза старика, — призываю… Видели ли вы сэра Джорджа за последние две недели? умоляю… Леди Моуберли очень беспокоится.

Ювелир отвернулся, взглянул на улицу и повернулся обратно к Элиоту.

— Где? — рявкнул Элиот.

Мистер Хэдли и глазом не моргнул.

— На улице? Вы видели его там?

Старик пожал плечами.

— Ну, хорошо… Когда?

— Два дня назад, — со вздохом выдавил ювелир.

— Спасибо, мистер Хэдли, — улыбнулся Элиот. — Вы, должно быть, очень любите сэра Джорджа?

— Я всегда его любил, — проворчал старик. — С пеленок.

— Да, приятно засвидетельствовать это.

— Приятно, сэр?

— Да, мистер Хэдли, приятно. — Элиот обернулся ко мне. — Пошли, Стокер. Наше дело здесь завершено.

Он взглянул на карточку, которую все еще держал в руке.

— В свое время я навещу мистера Полидори. — Элиот приподнял шляпу. — Доброго вам утра, мистер Хэдли. Вы нам очень помогли. Благодарю вас за то, что уделили нам время.

И с этими словами он вышел из лавки. Я последовал за ним на улицу.

— Ну, Элиот, — спросил я в нетерпении, — как он вам показался?

— Честным и преданным.

— Да, преданным сэру Джорджу. А вы ожидали обратного?

— Я не был уверен.

— Почему? Что вы подозревали?

Элиот указал на дом, из которого мы только что вышли.

— Семья Хэдли занимает не только лавку, но и живет на третьем этаже. Все необычное, что происходит в этом доме, должно со временем обратить на себя их внимание. Это было ясно даже из рассказа Люси… А теперь предположим, на Хэдли нажали. Предположим, Хэдли втянули в заговор против сэра Джорджа. Насколько осложнится тогда наше дело. Что бы Люси ни видела в этой квартире, это не было какой-то внезапной катастрофой, но скорее эпизодом в цепи событий, длящихся, вероятно, уже несколько месяцев. Сам Хэдли, вероятно, подозревал, что что-то происходит. Вряд ли он ничего не знал.

— Почему же тогда он молчит?

— Как мы выявили, он считает, что тем самым проявляет верность сэру Джорджу. Это в свою очередь предполагает, что, по его мнению, опасность сэру Джорджу сейчас не угрожает.

— Да, конечно, — вспомнил я то, на что намекал старик. — Он вроде подразумевал, что у сэра Джорджа имеется любовная связь.

— Не могу сказать, что меня это удивило. Когда леди Моуберли впервые пришла ко мне, у меня сразу же возникло такое подозрение. У Джорджа всегда была слабость к прекрасному полу. Естественно, я не поделился этой теорией с леди Моуберли.

— Так вы говорите, Элиот, это возможно?

— О, более чем возможно. Я почти с уверенностью могу утверждать, что у него был какой-то роман.

— Почему же тогда его убили?

— Ас чего вы взяли, что его убили?

— Но… — пришел я в крайнее изумление. — Люси говорила… она видела, как его…

— Нет-нет! — замотал головой Элиот, прерывая меня. — Это совершенно невозможно. Вы сами осмотрели ковры. Там, в комнате, не происходило никакого кровопролития, и никому не перерезали глотку. И все же перед нами тайна. Люси видела Джорджа с улицы, но, когда она вошла в комнату, он исчез. Куда? Что с ним случилось?

— Признаюсь, я совершенно растерян.

— Конечно. Так вам не под силу догадаться?

Я задумался.

— Знаю! — внезапно вскричал я. — Сэра Джорджа задушили, а его труп спрятали в квартире Хэдли!

— Интересная теория. — На губах Элиота заиграла легкая улыбка. — Но маловероятная. Мы же согласились, что Хэдли предан своему прежнему хозяину. Осмелюсь предположить, что он не возрадовался бы возможности приютить убийцу с трупом сэра Джорджа на плечах.

— Вы, конечно, правы, — проговорил я, покачивая головой.

— Ну же, Стокер, думайте! Два решения напрашиваются сами собой.

— Правда?

— Да, это очевидно. — Элиот глянул на меня заблестевшими глазами специалиста, перед которым предстала задача на испытание его таланта. — Первое, к сожалению, самое маловероятное из двух, но возможно, что раджа это и есть сам сэр Джордж! Эта идея поразила меня во время рассказа Люси. Да-да, — торопливо сказал он, увидев, что я раскрываю рот, чтобы возразить ему, — Я уже согласен с тем, что это маловероятно. Люси видела раджу и говорила с ним. Она крайне наблюдательна и хорошо знает сэра Джорджа, к тому же она не из тех, кого легко провести. Кроме того, остается без объяснений то, что она видела в окне квартиры. Однако мы вывели, что у сэра Джорджа была любовная интрижка. Если мы правы, тогда у него были причины изменить свою внешность. Наша теория также может объяснить присутствие раджи в театре вчера вечером — он пришел посмотреть первое выступление Люси.

Так что мне не хотелось бы списывать со счетов эту идею. Я предпочел бы вначале сам понаблюдать за раджой.

— Вы не убедили меня, Элиот, — не согласился я. — Путанность этой теории перевешивает ее преимущества.

— Да, — ответил он. — Но надо подождать. Кто знает, что время и внимательное наблюдение откроют нам?

— Вы упомянули о второй теории… В чем она заключается?

— А вот здесь, — тощее лицо Элиота внезапно потемнело, — мы вступаем в более темные края…

— Можете мне рассказать? — спросил я, отметив сдержанность его голоса.

— Не в подробностях, — ответил он, — ибо здесь замешаны большие государственные дела, и если они связаны с исчезновением сэра Джорджа, а я боюсь, что это так, то тогда мы столкнулись с опасным и ужасным заговором. Вот почему я все же надеюсь, что таинственный раджа окажется сэром Джорджем. Вариант, что раджа Каликшутры действительно тот, за кого себя выдает, слишком мрачен, чтобы его предусматривать.

— Но почему? — ужаснулся я, одновременно преисполняясь любопытством. — В чем суть подозреваемого вами заговора?

— Вы помните, что мой интерес к этому делу вызвала не Люси, а леди Моуберли. Она высказала глубоко удручившее меня предположение, что исчезновение сэра Джорджа связано со смертью Артура Рутвена.

— Бог ты мой! — вскричал я. — Связано, Элиот? Но как?

— Одним своеобразным обстоятельством. Обоих оскорбили анонимными посланиями. Первое было почти смешно. Артуру, у которого, как я полагаю, имеется больше редких монет, чем у кого-либо в Лондоне, написали, что его коллекцию обошли и она потеряла ценность. Второе послание, пришедшее через некоторое время вслед за первым, было более оскорбительно. Леди Моуберли, любившей мужа с юных лет, сообщили, что сэр Джордж ей изменяет.

— Ну, это, честно говоря, так и было.

— Истинность оскорбления не имеет значения. Имеет значение цель обоих посланий.

— Но они такие разные, на мой взгляд.

— Напротив, — возразил Элиот, — они весьма схожи. Не видите, Стокер? Они оба пытались заставить адресата оправдываться.

— Что вы имеете в виду?

— С делом Артура Рутвена все ясно, как я понимаю? Хорошо. Теперь возьмем Джорджа… Стокер, вы женатый человек. Представьте следующий сценарий: вашей жене говорят, что вы ей неверны. Что бы вы сделали?

— Постарался бы убедить ее, что я все же верен ей.

— Ну конечно же… Вы бы попытались оправдаться. Но идем дальше. Через несколько дней у вашей жены день рождения. Что бы вы еще сделали?

— Купил бы ей что-нибудь, какой-нибудь чудесный подарок.

— Замечательный ответ! Именно так!

— Драгоценности! Разумеется? Он купил ей драгоценности!

— Как докупает их всем своим женщинам. Помните, что Хэдли сказал нам? Они хорошо знали эту его черту и на ней сыграли.

— Они?

— Да, они… — Он помедлил, и его лицо напряглось от раздумий. — Эти силы заговора, — пробормотал он, — сколь они коварны! Как глубоко раскинули они свои сети.

— Так вы думаете, этот Полидори…

— Ну это тот еще пройдоха!

— Почему?

— Вся эта белиберда о лавках в Ротерхите и сказочных драгоценностях! Если у него такие бесценные изделия и он честный человек, что ж он не купил лавку на Бонд-стрит? К чему эта запутанная, посредническая сеть? Нет-нет, это все патентованное жульничество! С ясной целью — заманить Джорджа в Ротерхит, в определенное место, — он взглянул на карточку, — на Колдлэйр-лейн, 3. Но зачем? Зачем, Стокер, зачем?

— Вы сказали, у вас есть теория…

Он взглянул на меня, словно решаясь на что-то, и взял меня под руку. Подойдя к Ковент Гардену, мы свернули в узкий переулок, в сторону от сутолоки у овощных рядов, туда, где желтые испарения, поднимающиеся с Темзы, заглушали наши голоса и окутывали наши фигуры.

— Помните, — произнес Элиот низким голосом, — драгоценности, которые Полидори давал взаймы, происходили из определенного района в Индии?

— Да, — ответил я — из Каликшутры.

— Хорошо, — кивнул Элиот. — Тогда вот вам несколько интересных фактов. Сэр Джордж Моуберли — министр, ответственный за наши границы в Индии. Артур Рутвен до исчезновения был высокопоставленным дипломатом, работавшим над проведением законопроекта. Каликшутра, как я знаю по собственному опыту, ибо до недавнего времени жил там, самое беспокойное королевство На всей границе. Вы сами. Стокер, должны помнить, что мать бедного Эдварда Весткота убили именно там. Уверен, вы согласитесь, что совпадений чересчур много…

— Вы полагаете, это попытка сорвать принятие законопроекта?

— Скажем, есть такая возможность.

— Но Артур Рутвен… его нашли убитым…

— Да, тело его было совершенно обескровлено.

— Тогда — сожалею, что говорю это, — не должны ли мы ожидать, что сэра Джорджа тоже убили?

— Не обязательно. Нет, если его удалось изменить.

— Изменить?

Элиот вздохнул и долго смотрел на завихрения тумана.

— Я сказал, — промолвил он наконец, — что сам был в Каликшутре…

Он закрыл глаза, и его лицо с обтянутыми кожей скулами вдруг приобрело очень усталый вид.

— Там свирепствует ужасная болезнь, — проговорил он. — Помимо прочих симптомов, она влияет на разум…

— Боже милосердный, что вы такое говорите? — вскричал я.

— Интересно… просто интересно… — Голос его словно замер, заглушенный желтым туманом, проникшим ему в горло. — Не могло ли так случиться, что сэр Джордж стал каким-то образом порабощен этой болезнью? Тогда это объяснило бы то, что Люси видела с улицы. Джорджа не убивали. Просто, когда на лицо ему накинули тряпку, это ослабило его и без того уже хлипкий самоконтроль. Затем раджа провел свою жертву вверх по лестнице, где оба они затаились без движения.

— Сэр Джордж оказался во власти раджи?

— Вот именно. И был сведен до уровня зомби, если хотите.

Я обдумал эту возможность.

— Да, — медленно сказал я, — да, это почти соответствует фактам.

— Почти? — нахмурился Элиот.

— Тряпка… которую накинули на лицо сэра Джорджа… Вы полагаете, это был хлороформ или что-то в том же роде?

— Да, — отрывисто буркнул Элиот. — Что-то в этом роде.

— Но там, в комнате, вы нашли пятнышки… и сказали, что это, определенно, кровь…

— Да.

Элиот отвернулся. Он разозлился от того, что в такой мелочи, как эта, мои рассуждения оказались впереди его собственных.

— Но вместе с тем признал, — произнес он с некоторой резкостью в голосе, — что случай наш еще не до конца прояснился.

Он зашагал в сторону уличного шума и сутолоки Стрэнда, а я последовал за ним, догнав его почти бегом, так широко шагал он. Он бросил взгляд на Веллингтон-стрит.

— Стокер, — воскликнул он, — смотрите-ка, мы вернулись к «Лицеуму»! Я слишком долго отвлекал вас от работы.

Ясно было, что я надоел ему больше, чем я думал.

— И что вы собираетесь делать сейчас? — спросил я.

— Как вы только что сами отметили, надо еще очень многое расследовать.

— Могу ли я чем-то помочь вам?

— Не сейчас.

Я счел, что мне дают отставку, поэтому, попрощавшись с ним, повернулся и зашатал к театру.

— Стокер! — крикнул он.

Я обернулся.

— Люси будет в театре сегодня вечером?

— Должна быть, — ответил я. — А вам от нее что-нибудь нужно?

— Подвеску с шеи.

— Подвеску? — с удивлением воззрился я на него. — Но зачем?

— Значит, вы ее плохо рассмотрели, — подавил он смешок и потер руки. — Будем считать это моей прихотью. увидимся. — Он приподнял шляпу. — Прекрасного вам дня, мистер Стокер!

— Сгораю от желания быть у вас в помощниках, — прокричал я ему вслед.

— Ну еще бы! — ответствовал он, но не обернулся и вскоре исчез в водовороте уличного движения и тумана.

Я начал проталкиваться сквозь толпу прохожих. Там, за толпой, меня ждал «Лицеум».

Я с головой ушел в дела театра, дочти позабыв о море чудес, по которому плыл всего несколько часов назад. Мистер Ирвинг, как часто бывало с ним после триумфального первого представления, был раздражен и не в духе, страдая от скверного настроения, охватывающего любого великого артиста после отдачи всех сил, и быть с ним рядом было нелегко. Он преследовал меня как дух, одетый во все черное, и я даже стал бояться его высокой тощей фигуры как вестника печали или, по меньшей мере, источника приказов и жалоб! Вскоре я почувствовал, что изрядно измотан. Естественно, я почти забыл об Элиоте и удивился его появлению в начале вечера, когда я осматривал кресла на бельэтаже.

Я был рад его видеть, тем более что на лице его отражалась благодарность.

— Добились кое-какого успеха? — поинтересовался я.

— Полагаю, что так, — ответил он. — После полудня работал у себя в лаборатории.

— Ах, вот как?

Элиот кивнул:

— Анализировал два пузырька из-под лекарств, которыми пользовалась леди Моуберли. Одно, которое она принимает сейчас, абсолютно безвредно. Другое, которое она закончила принимать и выбросила пузырек, было напичкано опиатами.

— Вы хотите сказать, что ее одурманивали?

— Вне всякого сомнения. Тот факт, что она закончила прежний пузырек и пила из нового, объясняет то, что она проснулась, когда к ней проникли взломщики. Поэтому мы должны предположить, что они бывали у нее в доме и раньше.

— Но с какой целью?

— увы, на эту тему я рассуждать не могу.

— Значит, это связано с делами государственной важности?

— Стокер, вы тактичный человек. Я должен просить вас не давить на меня.

— Извините. Мое любопытство только показывает, насколько я заинтригован этим делом.

Элиот улыбнулся:

— Так я могу полагать, что вы снова хотите помочь мне?

— Если смогу быть чем-то полезен.

— Вы свободны сегодня вечером?

— После спектакля.

— Отлично. Возьмите кэб, и пусть он ждет нас в проулке у выхода из театра.

— А что, — спросил я, — вы чего-то ожидаете?

Элиот отмахнулся от вопроса, словно от назойливой мошки, и при этом я увидел, как в руке у него блеснуло что-то серебряное.

— А, так вы уже повидались с Люси? — удивился я. — Полагаю, это ее подвеска у вас в руке?

Элиот разжал ладонь.

— Посмотрите на нее повнимательней! — предложил он.

Изучая подвеску, я увидел то, что пропустил раньше, — это была монета, изумительной выделки и очень старинная.

— Откуда она?

— Из холодной руки трупа Aртypa Рутвена, — ответил Элиот.

— Уж не хотите ли вы сказать, что…

— Да. Он сжимал ее, когда его труп выудили из Темзы.

— Но зачем? Вы думаете, это имеет какое-то значение?

— Это, — произнес Элиот, вставая, — я надеюсь сейчас разузнать. Нет-нет, Стокер, оставайтесь на месте. увидимся вечером. И не забудьте заказать кэб.

Не успел я ответить, как он скользнул за занавеску за креслами и вновь исчез. Я бросился было за ним, но, выбегая из бельэтажа, чуть не сшиб Генри Ирвинга, бушевавшего из-за каких-то поломанных декораций, так что мне пришлось с места в карьер заняться этим занудством. Позднее я удовольствовался заказом кэба, а в остальном мне оставалось только ждать.

Время, однако, летело быстро. Вечерело, актеры надевали костюмы и гримировались. Я тоже натянул фрак и стоял, как положено, на лестнице у служебного входа, готовый приветствовать наших зрителей. Валом валил поток ярчайших звезд лондонского общества, и, приветствуя их, я чувствовал никогда не преходящую приподнятость от того, что я директор театра «Лицеум» и величайший актер в этой своей роли. И все же, даже болтая с гостями, и улыбаясь им, я размышлял, какие неожиданности принесет мне сегодняшний вечер, какие заговоры и мрачные тайны мы, может быть, раскроем. Все больше уютный мир театра казался мне странным и отдаленным, а толпы женщин в драгоценностях и мужчин в накрахмаленных манишках выглядели бесцветными и несущественными тенями по сравнению с яркими образами в моем воображении. Мне привиделось, что предо мною та странная женщина, которую описала Люси, женщина чрезвычайной красоты, с глазами, полными тайн. Мне привиделось также, что предо мною раджа, ужасный и жестокий… И вдруг в потоке людей, поднимающихся по лестнице, я увидел его! Раджа — без сомнения, это был он! Он был во фраке и длинном развевающемся плаще, а выделяла его из толпы чалма на голове, ибо материал ее был сказочно богат. Прямо над его лбом сиял алмаз, такой огромный, что я никогда таких не видел. И, по мере того как раджа проходил, люди хмурились или пятились, пропуская его вперед.