Не раздумывая, я подошел поприветствовать его на правах хозяина вечера, но, взглянув ему в лицо, почувствовал, что слова мои застряли у меня во рту. Он наполнил меня, не могу объяснить почему, чувством крайнего отвращения и брезгливости. Губы его, исключительно полные и влажные, были сложены так, что казалось, уголки рта кривятся в похотливой усмешке. Глаза — черны, как ночь. Черты лица — словно высечены из камня, но в то же время в них присутствовала какая-то мягкость, намекавшая на несдержанность и блудливость. Кожа его была чрезвычайно бледна. Короче говоря, я никогда не встречал человека, которого бы сразу так возненавидел. Я с трудом удержался от того, чтобы не сжать кулак и не ударить его. Раджа, по-видимому, почувствовал мою ненависть, ибо улыбнулся, обнажая зубы, белые, как жемчуг, и необычно острые, отчего жестокость выражения его лица лишь усилилась. Не в силах совладать с собой, я отступил на шаг. Раджа улыбнулся горькой усмешкой и, мелькнув плащом, ушел. Я последовал за ним, чтобы посмотреть, где он сядет. Оказалось, в той же ложе, что и накануне. Заметив это, я в крайнем недоумении вернулся к себе в контору, размышляя, что скажет об этом Элиот.

Когда спектакль стал близиться к концу, я поспешил на улицу проверить наш кэб. Он стоял там, где я приказал ждать нас, — в темном проулке, где его нелегко было заметить. Я дал вознице чаевые, приказал ему быть готовым к выезду в любое время, повернулся и двинулся назад. Я было снова вошел в «Лицеум», как кто-то схватил меря за руку. Я резко обернулся. Это был Элиот,

— Слава Господу! — вскричал я. — Раджа здесь!

— Отлично! — Элиот потер руки. — Я вообще-то подозревал, что он сегодня появится. Идемте, зайдем внутрь. В это время года ветер слишком холодец.

Я провел его в фойе, откуда мы могли наблюдать за покидающими театр зрителями.

— А я весьма интересно провел время, — заметил Элиот, когда мы вошли внутрь. — Дело наше близится к завершению.

— Неужели? — изумился я. — С монетой все разрешилось удачно?

— Исключительно удачно, — ответил он, пошарил в кармане и, вынув монету, поднес ее к свету. — Обратите внимание на надпись. Стокер. Это по-гречески.

Он передал мне монету, и я медленно прочел едва видные буквы одну за другой:

— Киркеион… Что это? Город? Никогда не слышал о таком, — признался я.

— И не могли слышать, ибо слава его не дожила до наших времен. Монета же, без сомнения, абсолютно подлинная. А стоимость ее буквально не поддается подсчету.

— Кто вам это сказал?

— Эксперт из «Спинка», у которого я проконсультировался. Вы же знаете. Стокер, это самый известный дом по оценке монет в Лондоне. Артура Рутвена там хорошо знали. Все эксперты были знакомы с ним. Я переговорил с тем из них, кто проводил последнюю сделку с Артуром.

— И что же сообщил этот эксперт?

— Он хорошо помнил беседу. Артур был возбужден до крайности, все расспрашивал о том, не слышал ли эксперт намеков на редкие монеты в обращении. Эксперту ничего не припоминалось, но Артур настаивал, и служащий вспомнил, что ему приносили пару странных монет — серебряных, очень древних, из совершенно неизвестного города.

— Боже. — Я глянул на монету у себя в руке. — Таких, как эта?

— Именно. Эксперт очень взволновался, когда я показал ему монету, которую вы сейчас держите. Он принес мне две оригинальные монеты, оставшиеся непроданными с того дня, как Артур осматривал их. Их цена, как я уже говорил, астрономическая. Когда я их увидел, стало ясно, что эксперт совершенно прав — монеты происходят из одного и того же места.

— И что же это за место, как вы думаете?

— Неужели не догадываетесь? — слегка улыбнулся Элиот.

Он снова полез в карман, но на этот раз вынул записную книжку.

— К шкатулке с монетами была пришпилена карточка. Дальнейшие справки следовало наводить у лица, указанного на карточке. Эксперт любезно списал данные для меня. — Элиот раскрыл записную книжку. — Прошу!

— Джон Полидори, — прочел я, — Колдлэйрлейн, З… Но, Боже мой, Элиот, это же чрезвычайно!

— Совсем наоборот, — ничего чрезвычайного. Просто подтверждает мое начальное подозрение, что и Артура, и Джорджа намеренно заманили в Ротерхит.

— Тогда нам надо немедленно мчаться туда! — вскричал я. — Элиот, чего мы ждем?

Он похлопал меня по руке:

— Рад, что вы на моей стороне. Стокер, но прежде — немного терпения. Этот Полидори, кем бы он ни был, не единственная рыба, которую нам надо поймать. Вы говорите, раджа здесь, в театре? Вот и хорошо, подождем его.

И как раз в этот самый момент из зала донесся взрыв аплодисментов.

— Спектакль закончился? — спросил Элиот.

Я посмотрел на часы:

— Вроде пора.

— Тогда быстрее, — торопливо бросил он, — нам нельзя терять ни минуты.

Мы выскочили на улицу и кинулись, увертываясь от проезжающих мимо экипажей, к темному проулку, где в укрытии ждал наш кэб.

— Вперед! — шепнул Элиот вознице. — Чтобы мы могли проследить за теми, кто будет выходить через черный вход. И не забудьте держаться в тени…

Возница повиновался, и мы увидели, как первая волна театралов выплеснулась на улицу.

— Вас не хватятся сегодня вечером? — обратился ко мне Элиот.

— Без сомнения, хватятся.

— Мистер Ирвинг вроде собирался вас отпустить?

— Не собирался, — улыбнулся я, — но мистеру Ирвингу иногда надо и отпор дать. А то он из меня все соки высосет!

Элиот, тоже улыбнувшись, хотел было что-то заметить, но вдруг замер и схватил меня за руку.

— Вон, — прошептал он, указывая, и я увидел, что по лестнице сходит раджа. Опять перед ним расступалась толпа, а он, словно Моисей, шествовал по водам. Элиот наклонился. — Сложен он, как Джордж, — пробормотал он, — но лицо…

Голос его замер, а на лице появилось отвращение, которое недавно испытал я сам.

— Вы почувствовали?.. — заметил я. — Это странное отвращение…

Лицо Элиота странно потемнело. Но он не ответил, а вместо этого шепнул на ухо вознице:

— За ним!

Кэб, заскрипев, двинулся вперед. Раджа тоже влез в кэб. Это озадачило меня, ибо я думал, что у него просто обязан быть экипаж, при этакой богатой квартире. Однако Элиот нисколько не удивился, а просто попросил возницу ни на минуту не терять кэб раджи из виду.

— А будете держаться все время незаметным, — добавил он, — гинея вам сверх платы за проезд!

Возница дотронулся до шляпы. Мы проследили за тем, как кэб с раджой прогрохотал мимо. С минуту мы оставались на месте, потом возница щелкнул кнутом, и наш кэб тоже загрохотал по улице.

Выпутавшись из бедлама толпы и экипажей, мы набрали скорость. На подъезде к повороту на Лондон-бридж Элиот наклонился вперед. Лицо его насторожилось, тело напряглось. Но кэб перед нами не свернул, продолжал грохотать по северному берегу Темзы. Элиот с недовольным видом сед обратно на место.

— Мои расчеты не оправдались, — сообщил он. — Нас обнаружили, любезный Стокер! Я был уверен, что наш раджа поедет в Ротерхит, к таинственному Полидори. Однако мы проехали последний мост через Темзу, а так и не свернули на юг. Дурак я, безнадежный дурак…

— Вы хотите прервать преследование? — уточнил я.

Элиот раздраженно пожал плечами и, махнув рукой, принялся вглядываться сквозь легкий туман в предмет нашего преследования. Кэб с раджой рисовался лишь тусклым силуэтом, но сейчас он замедлил ход, ибо мы уже выехали из Сити и въезжали в Ист-Энд, а дорога под колесами кэба стала заметно ухабистее. улицы тоже сузились, и туман вился белыми клочьями над скользкими камнями мостовой. Любой свет от уличного фонаря или из окон бара сочился еле-еле, ничего не освещая вокруг. Вскоре из виду исчезли даже фонари; виднелись лишь заколоченные досками витрины лавок и двери домов между кучами мусора, а если попадались прохожие, то лица у них были как у грешников в аду — бледные, с мертвенным взглядом. Время от времени они пронзительно кричали что-то нам вслед или зловеще хохотали. Мне стало не по себе, но с Элиота, который не спускал глаз с кэба впереди, спало разочарование, и к нему вернулась прежняя бодрость.

— Держитесь подальше, — торопливо прошептал он, ибо кэб впереди нас замедлил ход, после чего свернул в темную узкую улицу и исчез из вида.

Медленно мы подъехали к проулку. Элиот высунулся из кэба. Улица была пуста. Элиот махнул вознице, чтобы тот двигался дальше. Наш кэб запрыгал по выщербленным скользким камням. В окнах над нами появились огни — немногочисленные, красные и тусклые, — а за шторами временами мелькали чьи-то силуэты. Впереди у стены скопились какие-то тени. Некоторые из них поднялись при нашем приближении, но большинство осталось на месте и едва ли походило на людей в своей убогости. Элиот оглянулся на них, и я заметил написанный на его лице ужасный гнев. Затем перед нами замаячил какой-то лес из тесно стоящих деревьев, и наш кэб потихоньку остановился.

— Опять эти тени, — шепотом проговорил Элиот, ибо улица и скопище домов остались позади.

Мы оказались у причала, уходящего влево от нас и заваленного мешками и ящиками. На фоне полной желтой луны виселицами прорисовывались черные мачты. За темными, тихими силуэтами виднелась Темза, несущая воды к морю.

— Вон там, — прошептал Элиот, показывая.

Я взглянул. Из кэба вышел раджа и зашагал вдоль зданий у причала; свернув в узкий проулок, он пропал из виду. Элиот сразу же выскочил из кэба, а я последовал за ним. Мы расплатились с возницей и, крадучись, двинулись за раджой. Войдя в проулок, Элиот жестом приказал мне пригнуться. Мы прокрались вперед и спрятались за грудой ящиков, откуда могли беспрепятственно наблюдать за улицей. Мы еле разглядели раджу, почти неразличимого в своем черном плаще среди грязных камней мостовой. Он разговаривал с какой-то женщиной, потом вдруг склонился над ней и схватил ее в объятия.

Элиот вдруг напрягся.

— Смотрите! — шепнул он.

Я присмотрелся к происходящему. Раджа, крепко сжимая женщину в объятиях, принялся целовать ее шею.

— А чего на это смотреть? — прошептал я. — Не вижу тут ничего опасного.

Но Элиот, к моему удивлению, был поглощен этим зрелищем, и лицо его замерло в угрюмом напряжении. Я никак не мог понять, чего он опасается. Сам я никоим образом не сомневался в намерениях парочки. Поцелуи раджи становились все дольше, и он стал медленно расстегивать блузку женщины. Прижав женщину к стене, он приподнял ее над мостовой, потираясь щеками об ее обнажившиеся груди. Элиот протянул руку, словно предупреждая меня о каком-то надвигающемся ужасе, но мне хватило этого зрелища, и я отвернулся. Вдруг раздался вскрик и стон, и, к своему удивлению, я услышал, как Элиот подавил смешок у меня над ухом. Я вновь вгляделся вдаль. Раджа и его потаскушка вовсю совокуплялись, но я не видел причины веселиться над столь скабрезным зрелищем. Элиот же сиял от удовольствия.

— Слава Богу, — сказал он. — Я действительно опасался, что мы узрим нечто куда худшее.

Он снова взглянул в проулок и опять подавил смешок.

— Думается, — шепнул он, — нам понадобится лодка. Проверьте, можно ли нанять ее. И ждите меня там.

Я раскрыл было рот, намереваясь потребовать объяснений, но Элиот махнул рукой, прогоняя меня, и уставился на раджу и его шлюху. Я покинул его, беспокоясь, что все это значит. Но моя вера в силы Элиота была по-прежнему сильна, и я поступил согласно его указаниям, найдя старика-лодочника, сдавшего напрокат лодку, хотя и по откровенно грабительской цене. Затем с полчаса я лежал в укрытии у сходней, ведущих к лодкам, и дожидался возвращения Элиота. Начал накрапывать мелкий дождь. Луна вскоре, скрылась за черными клочьями туч.

Вдруг я увидел., что Элиот ищет меня. Я вскочил, замахал ему, и он побежал ко мне вдоль причала.

— Скорей! — сказал он, вскакивая в лодку. — Они уже отчалили, но у них весла как у нас, так что нагоним!

— Они? — спросил я, когда мы начали выгребать меж двух гигантских судов.

— Да, — кивнул Элиот, — в их лодке гребет какой-то ужасающий урод. Боюсь, он заставит нас попотеть. Крепок, черт!

— Я когда-то считался очень сильным гребцом, — поведал я ему.

— Отлично, Стокер! — вскричал он. — Тогда помогите лодочнику. А я, если не возражаете, сохраню энергию для предстоящего дела!

Он пробрался на нос лодки и принялся рыскать пронзающим взором по водам реки.

— Вон там! — вдруг вскричал Элиот, показывая.

Неподалеку я заметил крохотную лодочку, борющуюся с течением и направляющуюся к дальнему берегу реки.

— Они плывут к Ротерхиту, — заявил Элиот с охотничьим блеском в глазах. — Уверен, что туда.

Его тонкое, возбужденное лицо осветила изнутри отчаянная энергия:

— Быстрее! Быстрее! Нам надо перерезать им дорогу, прежде чем они подгребут к берегу!

Гонка проходила весьма напряженно, ибо наши соперники были далеко впереди. Но постепенно мы начали нагонять их, а когда из темноты перед нами вдруг неожиданно выскочил буксир, прорезав тьму лучом своего фонаря, я довольно отчетливо различил фигуры преследуемых нами. Раджа сидел спиной, но когда он обернулся, я увидел, что ужасающая жестокость, ранее замеченная мною, исчезла с его лица, уступив место настороженности и почти что страху. Его спутник, сидевший в лодке лицом к нам, не выказывал никаких эмоций. Как и говорил Элиот, это было необычайно сильное и уродливое существо. Ужасающе бледное даже в свете огней дальнего берега лицо блестело. Глаза, однако, были настолько мертвенны, что, казалось, в глазницах у него вообще нет глазных яблок. Короче говоря, вид его был жуток, и в темноте он походил на Харона, перевозящего мертвецов в царство теней. Вот так и гнались мы, борясь с грязными водами реки. Впереди мерцали огни Лондона, красноватые на фоне накрапывающего дождя, а по обеим сторонам не было ничего, кроме темноты, полной угрюмого безмолвия. Никто во всем великом городе не знал о нас, и мы вели свою битву на протекавшей через его сердце реке в страннейшей гонке, еще невиданной ее водами.

Мало-помалу мы настигали лодку противника. — Они, вроде, направляются к верфям, — прокричал Элиот. — Но мы их нагоним!

Ему пришлось кричать, ибо к нам приближался торговый пароход и шум его машин звучал все оглушительнее. Я оглянулся — пароход возвышался над нами, и расходящиеся от него волны принялись раскачивать нашу лодку. Я вовсю работал веслами на пляшущих волнах, и вдруг Элиот выкрикнул что-то, прыгнул вперед и повалил меня за собой на дно лодки. В тот же миг я услышал, как мимо моего плеча что-то просвистело. Выглянув, я увидел, что гребец в лодке впереди нас вскочил, сжимая в руках револьвер. Он вновь прицелился, раджа рявкнул на него и хотел было схватить за руку, но урод отбросил его и вновь навел револьвер на голову Элиота. Однако в момент выстрела их лодку качнуло волной, и он промахнулся. Наш лодочник что-то проорал мне в ухо, но я не расслышал, ибо торговый пароход почти подмял нас, и шум от машин стоял ужасный. Лодочник громко выругался и шмыгнул мимо меня. Он что-то вытащил из-под брезента, и я узрел в руке у него старый револьвер. Он прицелился в урода. Раздался выстрел. В это самое время лодку нашу сильно качнуло прихлынувшей волной, мы все попадали, в общем, я так и не понял, попал он или нет.

Когда я вновь взглянул на лодку впереди, то обнаружил, что урод распростерся на корме, рука его упала в воду и тащится за лодкой, а из головы стекает ручеек крови. Наш лодочник ухмыльнулся беззубой улыбкой.

— Бывал я в южных морях, — проорал он мне в ухо, — а там пираты… Быстро учишься стрелять при качке!

Волна, окатившая нас, теперь ударила по их лодке, отчего урода смыло в темные грязные воды, и он стал покачиваться на волнах, лицом вниз, как поплавок. Раджа вскочил и в ужасе уставился на плавающий труп. Лодочник вновь прицелился из револьвера.

— Не надо! — вскричал Элиот, хватая его за руку, но лодочник уже выстрелил, и раджа, заорав и замахав руками, упал в реку.

Волна подхватила его тело и почти подтащила к спуску с верфи, а нашу лодку, поскольку торговый пароход уже прошел мимо, течение вновь стало относить назад.

— Смотрите! — сказал Элиот.

К подножью верфи прибило какой-то ком тряпья. Ком зашевелился, и я понял, что это человеческая фигура. Она медленно поднялась на ноги и оглянулась на нас. Это был раджа. Элиот нахмурился, а костяшки пальцев, которыми он сжимал борт лодки, сильно побелели. Повернувшись к нам спиной, раджа начал взбираться на берег. Взобравшись, он шмыгнул в тень, и его поглотила темнота.

Тонкие черты липа Элиота угрюмо застыли. Он не промолвил ни слова, когда мы причалили к верфи, выскочил из лодки, помог выбраться мне и присел на карачки у спуска.

— Мы вам очень благодарны, — обратился он к лодочнику.

— Это вам обойдется в две гинеи, — ответил тот.

Элиот полез в карман, вынул монеты и сунул в ладонь речника.

— Труп, конечно, найдут, — пробормотал он.

— Найдут, — сказал лодочник, усмехнувшись. — А может, и нет.

— Так позаботьтесь об этом! — Элиот повернулся ко мне. — Идемте, Стокер. У нас ведь срочное дело.

Мы поднялись на берег. Я оглянулся на лодочника — он уже отплыл, — и последовал за Элиотом.

— Что теперь? — спросил я.

Элиот, всматривавшийся в расходящиеся от верфи улицы, обернулся.

— Что теперь? — улыбнулся он. — Что ж, Стокер, мы приближаемся к разгадке тайны.

— Но мы упустили его!

— Кого?

— Право, Элиот, кого вы думаете? Конечно, раджу!

— А, да, естественно. Ну так пойдем и выследим его.

— Вы знаете, где его найти?

Элиот указал на мерзкого вида улицу прямо перед нами. Мы подошли к угловому дому, и Элиот ткнул в табличку на стене.

— Колдлэйр-лейн, — прочел я. — Боже, значит, ваши подозрения оправдались?

— Кажется, да, — кивнул он. — И все же, Стокер, боюсь, что я слегка запутался. Одна сторона этого дела мне до сих пор непонятна.

— Только одна?

— Ну да. Ведь сейчас дело вырисовывается очень ясно.

— Не для меня, — ответил я.

— Тогда сделаем так, — он зашагал по грязной Колдлэйр-лейн. — Навестим мистера Полидори.

Мы двинулись по улочке, заваленной мусором и на вид совершенно заброшенной, ибо окна домов на ней были заколочены досками, а на большинстве дверей висели цепи и замки.

— Ну вот мы и пришли, — пробормотал Элиот, останавливаясь. Он постучал в дверь, на которой мелом была жирно выведена цифра «3». Подождав, Элиот отступил на середину улочки, я — за ним. Перед нами оказался вход в лавку. Над витриной висела вывеска, на которой было написано: «Дж. Полидори. Сувениры». На темной, обшарпанной витрине не было ничего, кроме какой-то дряни.

Элиот показал на окно над лавкой:

— Видите, там, за шторами, что-то слабо мерцает?

Я всмотрелся, но ничего не увидел. Комнаты наверху, вроде, были погружены во тьму.

— Вон! — крикнул Элиот, и на этот раз я заметил какой-то оранжевый блеск, словно от искры. Элиот подошел к двери и забарабанил по ней. — Прошу вас! — закричал он. — Откройте!

— Тут пахнет коварным и ужасным преступлением, — объяснил он мне. — Когда нам откроют, надо действовать с величайшим хладнокровием. И тогда, надеюсь, нам удастся сорвать «заговор» нашего противника.

Он вновь поднял глаза на окно.

— Идет! — шепнул он.

Теперь и я услышал шаги из глубины лавки. Они остановились, заскрежетал отодвигаемый засов, и дверь со скрипом отворилась.

— Да?

Мне в нос ударила жгучая, кислая вонь. Я вспомнил, что нам рассказывала Люси о дыхании слуги.

— Мистер Полидори, — с крайней вежливостью заговорил Элиот, — мне ваш адрес дал друг. Думается, у нас могут оказаться общие… э-э… интересы.

— Интересы? — прошипел голос из-за полуоткрытой двери.

Элиот взглянул на окно над лавкой:

— Мы с другом приехали издалека…

Говоря это, он жестом показал на меня. Я старался не подавать вида, но признаюсь, такой подход застал меня врасплох, ибо я не имел ни малейшего представления, о каких «интересах» идет речь. Полидори же, видимо, понял и, помедлив, открыл дверь.

— Тогда вам лучше войти, — пробормотал он, впуская нас в лавку.

Полидори запер дверь и повернулся к нам. Он был очень бледен, и шея его как-то странно изгибалась, но, если не считать этого, он был даже красив. На мой взгляд, ему было лет двадцать пять. Но что-то в его облике насторожило меня, не берусь объяснять что, возможно, какое-то беспокойство во взгляде и выражении лица. Оказавшись с ним в запертой лавчонке, я почувствовал напряжение и приготовился к самому худшему.

— Наверх? — спросил Элиот.

Полидори склонил голову.

— После вас, — произнес он шелковистым голосом.

Он жестом показал на ветхую лестницу, и мы поднялись по ней. Пришлось нагнуть голову, ибо проход был очень узок. Взбираясь, я почувствовал, как во мне поднимаются сильный ужас и отвращение, необычные для меня, ибо меня так легко не испугаешь. Причина была, однако, скорее физиологическая, ибо к вони дыхания лавочника теперь примешивался другой смрад, тяжелый и сладкий, смрад коричневого дыма, курящегося в комнате наверху. Я ощутил, как какие-то странные образы заползали, словно насекомые, в уголках моего сознания; я попытался отогнать их, но в то же время испытал искушение поддаться им, ибо они, казалось, обещали необычные удовольствия, великую мудрость и убежище от моих страхов. Однако я вспомнил предупреждение Элиота и собрался с силами.

Наверху, у лестницы, висела занавесь из пурпурного шелка. Элиот отодвинул ее, и мы вошли в комнату, полную бурого дыма, запах которого я учуял на лестнице. Прошло несколько секунд, прежде чем мои глаза привыкли к этой пелене. На стенах висели изношенные гобелены, а в дальнем углу комнаты стояла металлическая жаровня. Время от времени она постреливала, летели искры, и я понял, что с улицы мы видели отблески горящего древесною угля. На огне стоял горшок, в нем что-то тушилось, а присматривала за этим старуха-малайка. Она взглянула на нас, и я про себя отметил, насколько она морщинистая и старая, с глазами, как тусклое стекло. Вдруг она принялась раскачиваться на стуле, громко смеясь, а человек, свернувшийся поблизости калачиком на диване, поднял голову и тоже засмеялся, после чего заговорил, резко, отрывисто, но монотонно, словно знал секрет бытия и хотел поделиться им, но у него не хватало слов.

— Кровь, — бормотал он, — в крови поколение… и жизнь… в крови…

Голос его затих, лицо исказила ужасная гримаса, и он недвижно замер. В руке у него была закопченная бамбуковая трубка, он поднес ее к губам, и, когда он вдохнул, я заметил, как в чашечке засветился красный огонек. По всей комнате виднелись такие же вспыхивающие и угасающие огоньки, и жертвы яда вдыхали свой дурман, не ведая ничего ни о нас, ни об окружающем мире. Они лежали скрюченные и онемевшие в фантастических позах и сквозь дым казались мне жертвами вулканического взрыва, забальзамированными в своих смертных муках в память и содрогание потомкам. Все это означало, что мы попали в царство могучего владыки Опиума.

— Самый лучший наш товар для вас, сэр!

Я обернулся. Полидори, зловеще ухмыляясь, протягивал мне трубку. Его зубы, обнажившись в ухмылке, были, как я заметил, очень остры. С приподнятой верхней тубой он стал похож на хищного стервятника.

— Нет? — насмешливо удивился он, поворачиваясь к моему спутнику. — А вы, сэр? — Губы его вновь искривились. — Ну, вы-то уж точно у нас курнете… доктор Элиот!

Элиот, никак не отреагировав на то, что его назвали по имени, остался совершенно спокоен:

— Как я понимаю, мистер Полидори, вас уже предупредили о нашем интересе к вам?

Лицо и тело Полидори задергались, словно от хорошей шутки:

— Я был у Хэдли сегодня вечером. Он рассказал о вашем с мистером Стокером визите.

— Хорошо, — холодно сказал Элиот. — Тогда вы знаете цель нашего визита к вам.

— Вам нужен Моуберли, — осклабился Подидори.

— Вижу, мы отлично понимаем друг друга.

— Не совсем, доктор Элиот.

Брови моего спутника вскинулись:

— А что?

— Его тут нет.

— Я знаю, где он.

— С чего вы так уверены?

— Если вы не проведете меня к нему, я сам найду дорогу, — покачал головой Элиот.

Он шагнул вперед, но Полидори схватил его за запястья, притянув Элиота к себе так, что лица их чуть ли не прижались друг к другу. Я увидел, как Элиот поморщился от дыхания Полидори.

— Отпустите его! — приказал я. — Отпустите!

Полидори оглянулся на меня и нехотя отступил от Элиота.

Улыбка же его стала только шире.

Мой спутник, в свою очередь, остался по-прежнему невозмутим.

— Видите ли, — вежливо произнес он, — мы настроены решительно.

— Ну, напугал! — нагло ощерился Полидори.

— Где ваша хозяйка?

— Хозяйка? — вдруг расхохотался Полидори. Плечи его опустились, и он качал потирать руки, словно моя их в пене услужливости. — Моя хозяйка, — простонал он. — Ах, моя прекрасная хозяйка, которую жаждет завалить весь мир! — Он вдруг выпрямился. — Понятия не имею, о чем вы!

— Кто бы и где бы она ни была, вы это знаете! — проговорил Элиот.

— Ну так расскажите мне!

— Вы заманили двух моих друзей, вы знаете, о ком я говорю, в этот притон порока. Вам нужно было сломить их и вызнать секреты дипломатической работы. Но вам-то, в конце концов, какой интерес с этого? Никакого. Поэтому, благодаря логической дедукции, становится ясно, что вы работаете на человека, которого интересует парламентский законопроект.

— Ах, доктор Элиот, доктор Элиот, — провыл Полидори, — вы такой ужасно умный!

Он выплюнул последние слова и кинулся вперед, но Элиот упреждающе крикнул, и не успел Полидори схватить меня, как я перехватил его руки. Полидори замер с презрительной ухмылкой на губах.

— Сейчас у меня нет желания продолжать этот неприятный разговор, — терпеливо промолвил Элиот. — Мне неинтересно выслеживать вашу… как назвать ее… хозяйку?.. сообщницу? Просто скажите мне, где вы держите Моуберли и оставим друг друга в покое.

— О, вы исключительно внимательны!

— Предупреждаю, иначе я обращусь в Скотланд-Ярд.

— Что? — ухмыльнулся Полидори. — И испортите репутацию благородного министра?

— Предпочел бы не делать этого, . — ответил Элиот, — но что бы он там не испортил себе, я должен по меньшей мере сохранить ему жизнь.

— Ему ничего не грозит.

— Так вы признаете, что он здесь?

— Нет. — Полидори помедлил, вновь скаля зубы в улыбке. — Но был, доктор Элиот.

Он слегка отступил, не сводя с нас глаз, и поднял руки. Не оборачиваясь, он передал трубку старухе-малайке, та зажгла ее, и Полидори, всунув чубук меж губ, три или четыре раза вдохнул дым, блаженно закрывая глаза.

— Ах, хорошо, — пробормотал он, — ах, как замечательно… К нам сюда издалека приезжают. — Глаза его вдруг открылись. — Приезжают, доктор Элиот… Поверьте мне, приезжают!

Он улыбнулся, и губы его окутала желтая пленка слюны. Он слизнул ее, и глаза, казавшиеся затуманенными, снова стали холодными и пронзительными.

— Вы очень умны, доктор Элиот. Но никакого заговора нет. Людям нужен опиум… даже министрам правительства.

— Нет, — качнул головой Элиот. — Вы заманили его сюда.

— Заманил? — Полидори откинулся в кресле. Глаза его опять заволокло туманом. — Заманил, заманил, заманил! Мне нужны богатые люди, — засмеялся он, — люди со средствами… джентльмены из Вест-Энда. — Смех его перерос в поток резкого, высокого хихиканья. — Ну-да, я заманил их, доктор Элиот. — Он повторил эту фразу, медленно наклонился и принялся покачивать трясущимся пальцем перед лицом моего спутника. — Но если они попробовали наркотиков… если они попробовали… то пусть сами за себя отвечают…

Глаза его, преисполненные наставительной торжественности, потухли, и он в который раз разразился переливчатым хихиканьем. Элиот несколько отвлеченно наблюдал за ним.

— Взгляните, — заметил он, — как деревенеют мускулы у него на щеках. Явное свидетельство ступора, в который он погружается. — Он оглядел комнату. — Все может оказаться легче, чем я отваживался надеяться, — сказал он и стал осматривать тела лежащих в притоне, но быстро нахмурился и, повернувшись ко мне, помотал головой.

— Он, наверное, у раджи, — высказал я предположение.

— Кто?

Я в изумлении уставился на него:

— Сэр Джордж, кто ж еще! Разве мы не его ищем?

— Ну, конечно, — ответил он, отворачиваясь.

Я рассердился на эту внезапную резкость.

— Я, может, очень глуп, — буркнул я, — но не вижу, почему вы так насмешливо относитесь к моему предположению.

— Извините, Стокер, если обидел вас. Но ваше предложение все же смешно, и у нас нет времени обсуждать его. И все-таки, — его глаза сузились, и голос стал тише, — все-таки направление ваших рассуждений, может быть, не столь глупо, как показалось вначале. Нет…

Он энергично подошел к стене и двинулся вдоль нее, нажимая на камни.

— Что вы делаете? — спросил я.

— У раджи, вы говорите? — хмыкнул он. — Я засмеялся, потому что никакого раджи не существует…

— Что?! — вскричал я.

— Раджи не существует… Но есть королева… Стала бы она жить в таком бардаке?

Он сделал какой-то жест, и взгляд его упал на жаровню в углу комнаты. Он сразу подошел к ней и, сдвинув в сторону, ударил по стене за нею. И только он сделал это, как старая карга, сидевшая уставившись на угольки, подняла голову и пронзительно закричала. Вцепившись в пальто Элиота, она в страхе что-то забормотала. Я попытался ее успокоить, но старческие пальцы отказывались разжиматься. Она смотрела на стену, словно оттуда исходила какая-то угроза, а Элиот сдирал грязные, прокопченные тряпки, за которыми оказалась грубая деревянная дверь.

— Она идет, — надрывалась малайка, — идет за кровью! О королева боли и наслаждения!

Старуха вдруг поперхнулась, и лицо ее исказила зловещая усмешка, словно оскал черепа.

— О, моя богиня, — запричитала она, выпуская пальто Элиота и поднося руки к глазам. — О, моя богиня жизни… моя богиня смерти…