Глава 27

Ларк ехала в немилосердно раскачивавшейся повозке, придерживая за плечо Варика. От бесконечной тряски по ухабам у нее разболелась голова, а раненая нога ныла не переставая. Балтазар сидел на скамеечке рядом с Ларк, положив ей на плечо ушастую голову.

Ларк оттолкнула его:

— Сделай милость, ляг на пол, а?

Волк увидел сидевшую сзади на соломенной подстилке Элизабет и глухо заворчал.

— Иди, иди, не бойся. Здесь довольно места.

Элизабет протянула руку, предлагая Балтазару улечься на солому рядом с ней. Тот подполз к Элизабет, обнюхал ей руку и вернулся на прежнее место.

— Ничего, когда-нибудь ты сам подойдешь ко мне, чтобы я тебя приласкала, — сказала Элизабет. — А пока ляг хоть где-нибудь, не разноси блох.

Балтазар уселся у ног Ларк и положил голову ей на колени.

Девушка взглянула на леди Элизабет:

— Тебе там удобно?

— Жаловаться не приходится — зубы у меня по-прежнему на месте, а главное при такой дороге — сохранить в целости зубы, — усмехнулась Элизабет.

— Я рада, что вы с отцом решили заехать к нам в Кенилворт.

— Ты же знаешь отца. Стоило ему услышать, что лорд Блэкстоун выковал для него меч, как тут же захотел посетить замок.

Ларк бросила взгляд на Амори, который сидел на козлах и правил повозкой. Затем посмотрела на Стоука. Тот ехал верхом рядом с ее отцом. Стоук был так высок и широк в плечах, что рядом с ним лорд Уильям казался подростком. Ларк пожалела, что не может сию же минуту положить руки на плечи Стоука и поцеловать его: уж слишком она истосковалась по мужу. Но с тех пор как он отнес ее, раненную, в свой шатер, они не прикасались друг к другу. Что ж, пока Стоук изображает равнодушие, она будет отвечать ему тем же. Правда, с каждой минутой ей все труднее было притворяться.

Ларк вслушивалась в скрип колес второй повозки, которая везла припасы. Следом ехали Роуленд и еще шестнадцать рыцарей — конвой, охранявший повозки с боков и с тыла. Элен, Эвенел, Седрик и Гарольд вернулись в Сент-Вейль, так что близняшек, вечно доводивших Ларк до белого каления, поблизости не было. Как ни странно, временами она даже жалела об этом. По крайней мере привычная склока с братьями позволила бы ей отвлечься от мыслей о Стоуке.

— Тплу, плиехали! — Варик потянул Ларк за рукав ее нового платья из голубого шелка, вышитого по вороту и рукавам жемчугом.

— Ты ведь уже ходил? И не так давно? — Далия обернулась к мальчику с козел, на которых сидела вместе с Амори.

— Думаю, парнишке нужно просто размять ноги, да и нам всем тоже. — Ларк взъерошила темные кудри Варика.

— О Господи! А я вот совсем ног не чувствую, так что и разминать вроде нечего. — Элизабет начала растирать бедра. — Твой муж, Ларк, гонит как сумасшедший!

— Это все потому, что Стоук хочет побыстрее добраться до замка, миледи. — Амори натянул поводья. — Опасается, как бы по дороге на нас не напали.

— Смешно. Кто посмеет напасть на нас с такой охраной?

Роуленд нагнулся в седле и ослепительно улыбнулся Элизабет.

— Прошу прощения, но ты плохо знаешь этих мерзавцев, миледи. Они ни перед чем не остановятся.

— Он говорит дело, — подтвердил Амори. — Но мне почему-то кажется, что причина этой бешеной скачки — дурное настроение милорда, а не страх перед нападением. Что-то гнетет его, и он уже несколько дней ходит мрачный как туча. — Амори со значением посмотрел на Ларк.

— В самом деле, леди Ларк, — промолвил Роуленд, подъезжая поближе к девушке. — Почему бы тебе не одарить Стоука своей очаровательной улыбкой? Глядишь, сердце его и смягчится. — Пришпорив лошадь, рыцарь помчался к голове колонны.

Амори, остановив лошадей, крикнул Стоуку:

— Варику нужно облегчиться, милорд.

Элизабет, подавшись вперед, прошептала:

— А ведь Роуленд прав, Ларк. Ты ведешь себя так, словно Стоук для тебя — пустое место. Стыдно, девочка! Как-никак он твой муж. А ведь стоит уделить мужчине немного внимания, ласково ему улыбнуться, и он становится ручным. Возьми хотя бы своего отца, к примеру. Он всегда поступает так, как я хочу.

— Он любит тебя, в этом все дело.

Ларк посмотрела на Стоука.

В это мгновение он обернулся, и его взгляд скользнул по повозкам. Едва Стоук увидел Ларк, как его мрачное лицо просветлело: без сомнения, ему было приятно, что она смотрит на него.

— Вот видишь, — прошептала Элизабет девушке. — Даже медведя можно приручить, если давать ему время от времени отведать меда.

— Благодарю за мудрый совет, миледи. Когда мне понадобится приручить медведя, я так и поступлю. — Ларк нахмурилась и откинулась на спинку деревянной скамейки.

Стоук тронул коня и подскакал к поросшей подлеском поляне, за которой начинался глухой непроходимый лес. За молодыми деревцами скрывался холмик, покрытый высокой сочной травой. Розоватые лучи заходящего солнца все еще освещали небо, но небосклон уже начал темнеть и на горизонте стал темно-синим.

Соскочив с коня, Стоук помог выбраться из повозки Варику и леди Элизабет. Варик улыбнулся ему и ясным, чистым голосом сказал:

— Благодалю тебя, отец.

— Рад, что ты со мной, маленький сеньор. — Стоук улыбнулся и с гордостью посмотрел на малыша.

Варик взглянул на Ларк:

— Холосо у меня полусилось?

— Даже я бы не сказала слово «отец» лучше тебя.

Варик обрадовался, вцепился в руку Далии и велел нести его к Балтазару.

Ларк приподнялась со скамейки, чтобы вылезти из повозки. Как обычно, Стоук протянул к ней руки.

— Позволь мне тебе помочь, — сказал он без улыбки.

— Я сама справлюсь.

Стоук не обратил внимания на ее слова и помог жене выбраться из повозки. Когда он принял Ларк в свои объятия и она почувствовала на своей щеке его теплое дыхание, у нее невольно вырвался легкий протяжный стон. Желание избежать его прикосновения мгновенно исчезло. Напротив, ей захотелось покрепче прижаться к широкой груди мужа и, обхватив его руками за шею, крепко и страстно поцеловать в губы. Но в следующую секунду в ее ушах опять прозвучал голос Луи: «Он не ответит на твое чувство. Никогда».

— Прошу, опусти меня на землю. Я, как ты знаешь, умею ходить. — Ларк почувствовала, как при этих словах напряглось сильное тело мужа.

Сделав несколько шагов, Стоук поставил жену на траву у ствола большого раскидистого дерева.

— Ну вот. Теперь тебе нечего опасаться моих прикосновений.

С этими словами он направился к повозкам. Ларк хотела остановить его, но не успела: Стоук уже отдавал приказания своим людям.

Ларк прислонилась затылком к стволу дерева.

Сквозь пелену слез она наблюдала за тем, как Варик, ткнув пальчиком в сторону Балтазара, требовательно пропищал:

— Вниз. Отпусти меня. Я хосю иглать с Балли…

— Вот и хорошо. Поиграй пока с Балтазаром. — Далия опустила ребенка на землю и, взяв его за ручку, повела к волку, который что-то вынюхивал возле большого куста. В следующий миг из зарослей кустарника выскочил кролик и помчался в сторону леса. В погоню за кроликом устремился Балтазар, за ним — Варик, а за Вариком — Далия.

— Балли! Балли! — кричал во все горло малыш, охваченный азартом погони.

Услышав крик маленького лорда, за ним и его нянькой побежали Амори и еще два рыцаря.

Рядом с Ларк словно из-под земли возникли два стражника, приставленные к ней Стоуком для охраны.

Взглянув на их бесстрастные лица, Ларк почувствовала, что ей невмоготу находиться рядом с этими людьми. Девушке до тошноты надоели охранники Стоука, следившие за каждым ее шагом, но еще больше она ненавидела их хозяина, не способного ответить на ее любовь. Ларк обхватила себя руками.

— Мне нужно облегчиться. Немедленно. И так, чтобы на меня никто не глазел.

— Только не заходи далеко, хозяйка. — Воин смерил Ларк недоверчивым взглядом.

Девушка кивнула и двинулась к лесу, туда, где стояли могучие деревья, стеной окружавшие поляну.

Стоук наблюдал, как его люди, готовясь к ночевке, ставили шатры. Леди Элизабет следила за тем, чтобы ее шатер поставили на сухом месте, а не где-нибудь в низине. Уильям, стоя рядом с повозкой, на которой везли припасы, потягивал из фляги эль. Взглянув туда, где осталась Ларк, Стоук заметил, что она поспешно направилась к лесу. Жена была одна, и Стоук решил, что она хочет справить нужду.

Он уже собирался последовать за ней, но, подумав, решил не делать этого, чтобы не злить Ларк. Нахмурившись, Стоук следил за тем, как она удалялась. К нему подошел Роуленд.

— Похоже, в твоих отношениях с супругой ничего не изменилось.

— Ничего.

Светлые волосы Ларк виднелись уже в зарослях. Она все дальше углублялась в лес.

— Потерпи, старина. Дай ей привыкнуть к мысли, что она — твоя жена.

— Вот я и терплю. Но терпение у меня уже на исходе. — Руки Стоука сжались в кулаки.

Услышав топот лошадиных копыт, Стоук и Роуленд повернулись к лесу. Из чащи выехал Луи, держа в поводу лошадь Джеймиса. Сам Джеймис с кляпом во рту и со связанными руками был привязан к седлу.

Луи швырнул поводья Стоуку:

— Забирай своего шпиона, Стоук. Этот малыш стал в последнее время очень мне досаждать.

Джеймис заворочался в седле, сделав попытку освободиться от пут, но у него ничего не вышло. Подойдя к нему, Роуленд вытащил из голенища сапога кинжал и перерезал веревки.

— У меня была веская причина приставить к тебе шпионов.

— Неужели ты, кузен, думаешь, что я пытался убить тебя из-за какой-то бабы?

— Что баба! Ты готов зарезать меня из-за медной монеты.

Луи криво улыбнулся:

— У тебя, Стоук, есть одна неприятная черта: ты никому не доверяешь. Уж поверь, если бы я захотел расправиться с тобой, то не стал бы нападать на тебя исподтишка.

— Стало быть, ты ехал за мной только для того, чтобы передать мне Джеймиса?

— Я ехал за тобой, чтобы пригласить тебя и твою молодую жену к себе в замок. После турнира ты исчез, как сквозь землю провалился, и у меня не было возможности вручить тебе официальное приглашение.

— Скажи на милость, почему я тебе не верю? Ни на грош?

— Наверное, потому, что мне куда больше хотелось бы видеть у себя в замке не тебя, а твою жену, — хмыкнул Луи.

Стоук схватил кузена за ворот куртки, молниеносным движением стащил его с коня и со всего размаху врезал ему по носу.

Луи, не ожидавший нападения, рухнул на землю как подкошенный.

Хотя поверженный кузен лежал у его ног, чувство близкой опасности не покидало Стоука, и тут он подумал о Ларк. В самом деле, она давно должна была вернуться.

Стоук кинулся туда, где в последний раз видел жену. Его внимание привлек какой-то блестящий предмет, торчавший в стволе могучего дерева. Приглядевшись, Стоук увидел кинжал. Клинком был приколот к коре клочок пергамента.

Вытащив кинжал, Стоук тщательно осмотрел его рукоять и лезвие. Рукоять была выложена перламутром, и у Стоука заныло сердце: этот кинжал принадлежал Ларк. Дрожащими руками он снял с клинка оставленную неизвестным злоумышленником записку и тотчас увидел на ней алое пятно. Стоук понял, что это кровь, причем свежая. Сомнений не оставалось: это была кровь Ларк.

Стоук принимал участие во многих сражений и сотнях опасных переделок. Иногда он один противостоял десяткам врагов и знал, что в любую минуту его может сразить стрела, меч или кинжал сарацина. Но никогда еще Стоука не пробирал такой леденящий страх, как в эту минуту, когда он держал в руках клочок пергамента, испачканный кровью его жены.

Но нет, он не позволит злосчастной судьбе отнять у него Ларк — ни за что на свете!

Крикнув Роуленду, чтобы тот связал кузена и не спускал с него глаз, Стоук скомкал в кулаке послание и бросился в чащу леса, моля Бога об одном — чтобы Он помог ему отыскать Ларк.

Ларк грезила, и в ее грезах перед ней предстал Стоук. Его могучая фигура тонула в непроглядном мраке. Одно только выдавало его присутствие — яркий блеск глаз да исходившее от него тусклое золотистое свечение. Ларк звала его, но он не отвечал. Тогда она закричала. Однако Стоук хранил молчание и смотрел сквозь нее, будто она была стеклянная. Ларк сделала шаг ему навстречу. Он открыл рот, казалось, собираясь заговорить с ней, но вместо слов из его уст вырвался огромный сноп огня, накрывший ее, как плащом.

С этой минуты ничего, кроме окружавших ее со всех сторон языков пламени, Ларк не видела. Пламя жгло ее. Она почувствовала, как занялись и вспыхнули ее волосы, сгорели ресницы, а губы…

Прежде чем призрачное пламя охватило девушку целиком, она очнулась от собственного вопля.

Голова ее покоилась на чем-то жестком, а в затылке каждый удар сердца отзывался острой болью. Она сразу же вспомнила, как кто-то ударил ее по затылку чем-то тяжелым. Повернув голову, Ларк заметила прямо перед собой железные прутья, напоминавшие прутья клетки. Чуть приподнявшись на своем жестком ложе, она огляделась. Ларк и вправду находилась в клетке, подвешенной на железной цепи к одной из дубовых балок, которые поддерживали потолок. Клетка была маленькая и тесная — чуть просторнее тех, в каких в замке Кенилворт держали хищных птиц. Именно поэтому неизвестный злоумышленник, прежде чем втиснуть в клетку потерявшую сознание жертву, связал ее таким образом, что колени у нее были прижаты к груди, и она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Еще хуже было другое: она лежала на боку, на раненом бедре, которое немилосердно болело.

Чтобы облегчить боль, Ларк уперлась локтями в прутья клетки и заворочалась, отчего клетка начала раскачиваться под потолком. У Ларк закружилась голова, к горлу подкатил горький комок, и она, чтобы ее не стошнило, прикрыла глаза.

Когда клетка перестала колебаться, девушка открыла глаза и, упершись локтями в прутья, вновь сделала попытку сдвинуться с места. Теперь она действовала уже без прежнего напора, и клетка раскачивалась не так сильно.

Ларк была крепко связана, и ее попытки изменить положение тела оказались безуспешными. Руки и ноги у нее были перетянуты кожаными ремнями, а на большом пальце руки имелся свежий порез — длинный, но неглубокий, сделанный, по всей вероятности, кинжалом с тонким и острым лезвием. Палец ныл, но это не шло ни в какое сравнение с болью в бедре и в затылке.

Самое же главное — ей удалось рассмотреть помещение, где она находилась. Это было подобие оружейной мастерской или кузницы, которая походила бы на мастерскую Стоука, если бы не царивший в ней несусветный хаос. Инструменты, металлические пластины и слитки металла грудами лежали на верстаке и придвинутой к нему деревянной лавке. Как и у Стоука, потолок и стены мастерской почернели от копоти, а в воздухе стоял устойчивый запах дыма и металлической окалины. При всем том помещение, где в клетке под потолком раскачивалась Ларк, было значительно просторнее, чем мастерская Стоука, а звук шумевшей неподалеку воды наводил на мысль, что мастерскую устроили в заброшенной мельнице.

Сквозь дыры в старой дощатой крыше пробивались солнечные лучи, отчего закопченные потолочные балки отбрасывали на стены четко очерченные тени. Пересекаясь в нескольких направлениях, они напоминали узор гигантской паутины. По расположению теней и их размерам Ларк догадалась, что солнце уже садится.

«Интересно, — подумала она, — сколько же времени я провела без сознания?»

Со двора послышались негромкий свист и звук шагов. Чуть приподняв голову, Ларк посмотрела сквозь прутья решетки в сторону едва проступавшего в сумраке прямоугольника двери.

Дверь отворилась.

В мастерскую вошел бейлиф Томас, и его хрупкая маленькая фигурка, освещенная заходящим солнцем, черным силуэтом обрисовалась в дверном проеме. Он был облачен в коричневые шерстяные штаны и зеленую куртку, свободно висевшую на его покатых плечах. Вскинув на девушку свои огромные глаза газели, Томас недобро усмехнулся:

— Так-так! Вот ты и проснулась.

Томас плотно прикрыл за собой дверь.

— Значит, это ты… стоял за всеми этими злодеяниями?

— Я, и никто иной. — Томас ткнул себя пальцем в грудь.

Судя по всему, то, что он содеял, доставляло ему немалое удовольствие.

Подойдя ближе, он стал рассматривать скорчившуюся в клетке Ларк.

— Знаешь, я с большим интересом наблюдал за твоими потугами вывести на чистую воду лорда Тревелина. То, что Блэкстоун захватил тебя в плен, а ты настроила его против кузена, было мне весьма на руку. Казалось, вы действовали по моей указке.

— Но зачем ты подослал Эббу с отравой к Варику?

— Как зачем? Чтобы укрепить твои подозрения относительно Тревелина. Правда, поначалу у меня были на твой счет другие планы. Когда Блэкстоун приехал в Кенилворт и рассказал о том, что ты ткнула его в спину кинжалом, я возликовал. Ведь на некоторое время подозрения с домочадцев были сняты, и хозяин считал своим главным врагом тебя. Когда же ты появилась в Кенилворте, так сказать, во плоти, я подумал, что при сложившихся обстоятельствах ты можешь стать моим естественным союзником в замке.

— Как Эбба?

— Да, было дело, я так думал. До тех пор, пока ты не спасла жизнь Варику. Потом, правда, я услышал, как ты говорила Далии о своих подозрениях насчет лорда Тревелина, и понял, что действительно приобрел в твоем лице союзника, правда, невольного.

— Как, должно быть, ты при этом веселился!

— Да уж, посмеялся вволю, будь уверена. — Томас зловеще усмехнулся.

— А убивая Эббу, ты тоже смеялся?

— А как же! Эта дрянь стала тянуть из меня деньги, угрожая разоблачением.

Томас начал чистить ногти.

— Но зачем тебе нужно было убивать Стоука?

— Из-за тайны, которой он владеет.

— Какой тайны?

— Тайны металла его собственной ковки.

— Чтобы выведать эту тайну, его вовсе не стоило убивать.

— Узнав, что я разгадал секрет его стали, он прихлопнул бы меня как муху.

— Но в чем же секрет этой стали? — Ларк с любопытством посмотрела на маленького злого человечка.

— Все дело в печке, которую он построил у себя в мастерской.

— Ничего не понимаю.

Томас взглянул на нее как на деревенскую простушку:

— Что ж тут непонятного? Он плавит металл не в горне, а в специальной печке — вроде тех, в которых горшечники обжигают глину. Сталь после этого получается крепче. Не знаю, почему это происходит, но это так.

— А как тебе удалось проникнуть в его мастерскую?

— А тебе? Я нашел тайник, где он прячет ключ. Знаю, как повернуть нужный камень, чтобы открылась щель в стене. — Томас пристально посмотрел на Ларк. — Я, видишь ли, вообще много чего знаю. В частности, о тебе — я ведь постоянно наблюдал за тобой.

Ларк вспыхнула. Она вспомнила интимные сцены в Кенилворте, свидетелем которых Томас мог быть. Эта тема была ей неприятна, и она поспешила перевести разговор.