Глава 18

— Каждый раз, когда я смотрю на Ларк, мне мерещится лицо той женщины. — В глазах Элизабет отразилась неподдельная душевная боль. — У меня такое ощущение, что она продолжает жить вместе с нами. Я старалась, поверь, отделаться от этого, но ничего не могла с собой поделать. Тем более Ларк так похожа на нее. Стоит мне только взглянуть на девочку, и я начинаю переживать все с самого начала…

— Точно. И ты вымещала на бедняжке свои страдания. Вот почему я решил взять ее под свое особое покровительство. Не хотел, чтобы твоя ненависть изуродовала ей душу.

— М-да… Ты сделал из нее нечто вроде своего сына. И совершенно напрасно…

— Я хотел, чтобы у нее достало сил сражаться с твоей неприязнью.

— Уильям! Иногда мне кажется, что ты принимаешь меня за какое-то чудовище.

— Брось, миледи, я говорю правду, и ты знаешь об этом. — Уильям попытался в очередной раз восстановить свои утерянные позиции и прижал к себе супругу. — Кстати, я всегда надеялся, что ты простишь мне этот грех. Ведь Кармия для меня по большому счету ничего не значила.

— Да, ты говорил мне об этом, но простить тебе неверность было выше моих сил. Особенно после того, как ты принес в замок ее ребенка и потребовал, чтобы я воспитала его как собственное дитя. — Из глаз Элизабет скатилась горькая слеза. — Ты требовал от меня слишком многого.

— Согласен, любовь вообще требует от нас многого, даже жертв. — Уильям поцеловал влажную щеку жены, ощутив у себя на губах солоноватый привкус ее слез.

Элизабет приникла к нему, как делала всякий раз, когда разговор между ними заходил в тупик. Несмотря на всю свою строптивость, она была не самой сильной женщиной на свете и временами вела себя как ребенок. Уильям знал эти детские проявления в характере Элизабет и ценил их, более того — из-за них-то двадцать пять лет назад он и влюбился в нее.

Уильяму не давали покоя мысли о судьбе Ларк. Именно Ларк провела в их с Элизабет отношениях глубокую борозду, которая, будто гноящаяся рана, до сих пор не затягивалась. Конфликты между супругами начались с того самого дня, когда он принес младенца в замок и предложил жене воспитать его как родное дитя. Конечно, Уильям мог сдать ребенка в приют при каком-нибудь монастыре, но его не оставляла мысль, что воспитание в замке скажется на девочке самым благотворным образом — не то что суровая муштра в стенах строгого монастырского пансиона. Разумеется, ему пришлось пережить сильнейшую ссору с Элизабет. Потом Уильям думал, что сдать ребенка в монастырь было бы единственным способом избегнуть постоянных свар с супругой, но ему так и не удалось заставить себя поступить с девочкой подобным образом.

Короче говоря, с той поры он держал девчонку при себе, несмотря на постоянные скандалы, которые устраивала ему Элизабет.

Было дело — Уильям собирался рассказать Ларк о Кармии, но на протяжении восемнадцати лет так и не нашел для этого подходящего момента. Уж слишком Ларк любила его, и он боялся, что из ее глаз исчезнет тот восторженный блеск, который появлялся в них всякий раз, когда она смотрела на него.

Все, однако, волшебным образом изменилось. Уильям чувствовал, что восхищение и любовь, которые девушка прежде питала к нему, теперь изольются на ее похитителя — графа Блэкстоуна. Знай Уильям, что девушка питает к своему похитителю ненависть и презрение, он не мешкая собрал бы целую армию и двинулся к замку Кенилворт. Но суть дела заключалась в том, что Ларк была влюблена в Блэкстоуна по уши, хотя, конечно, делала вид — хотя бы из одной только гордости, — что ничего подобного с ней не происходит.

Утром Ларк разбудил громкий стук в дверь. По положению солнца, посылавшего свои лучи сквозь узкое окошко, девушка поняла, что час уже далеко не ранний. Дверь заскрипела, и в комнату вошла молодая женщина по имени Эбба, которую Ларк видела в день приезда в Кенилворт.

— И сколько же я спала?

— Ровно сутки.

— Похоже, я вымоталась куда больше, чем мне казалось.

Девушка чувствовала себя отдохнувшей, хотя предпочла бы изнывать от усталости в объятиях Стоука. Эбба настороженно оглядела покои хозяина.

— Я не стала бы будить тебя, но хозяин приказал принести тебе это…

Эбба положила на край кровати коричневое шерстяное платье, белую полотняную блузку и поставила на пол башмаки из грубой кожи.

— Благодарю.

— Только не задирай передо мной нос, ладно? — с неприязнью бросила служанка. — Какая, спрашивается, из тебя леди, если ты ткнула нашего хозяина в спину кинжалом? Это больше подобает разбойнику, а не знатной даме. Ты же теперь пленница нашего хозяина… и его шлюха. — Эбба высоко вскинула голову и залилась неприятным, режущим ухо смехом.

Нахмурившись, Ларк взглянула на нее.

— Что, я рассердила тебя? Но ведь я говорю правду, — не унималась молодуха. — Ты — шлюха хозяина и, кажется, пришлась ему по вкусу. — Несмотря на злобный голос, на зеленые глаза служанки навернулись слезы, и она смахнула их рукой. — Теперь он на меня и смотреть-то не захочет. Не знаю, правда, по какой причине — то ли потому, что ты ему под руку подвернулась, то ли потому, что я провела ночь с лордом Тревелином… Одно только тебе скажу… желаю, чтобы вы оба с лордом Тревелином сдохли!

От такого пожелания Ларк поежилась.

— Скажи, лорд Тревелин затащил тебя в постель силой?

— Да нет, он не принуждал меня. Поцеловал только… Когда он тебя поцелует, ты сразу поймешь, что я имею в виду.

При мысли о том, что лорд Тревелин прикоснется к ее губам поцелуем, Ларк содрогнулась.

— Скажи, что за человек лорд Тревелин?

— Он добрый. — Эбба с довольным видом сунула руку в карман и вытащила оттуда кошелек. Порывшись в нем, молодая женщина извлекла крупный изумруд и продемонстрировала его Ларк. Камень в солнечном свете вспыхивал яркими зелеными искорками. — Ему вовсе не обязательно было делать мне такой подарок, а он сделал. Так что теперь я богата. В любой момент, когда мне только захочется, я могу убраться из Кенилворта. Хозяин никогда не дарил мне драгоценностей — так что не думай, тебе от него тоже ничего не перепадет.

Ларк сделала над собой усилие и равнодушно осведомилась:

— А лорд Тревелин не заходил в спальню Варика в ночь, когда мальчик заболел? Ты, случаем, не видела?

— Нет, лорд Тревелин не способен причинить мальчику вред. К тому же, когда заболел Варик, лорд находился со мной. — Эбба сунула изумруд в кошелек, а кошелек опустила в карман.

— Ты знаешь, кто отравил Варика?

— Нет, не знаю… Откуда? Ну да ладно, я тут с тобой заболталась, а мне пора — дела, знаешь ли, ждут. — Эбба повернулась и направилась к двери.

Ларк наблюдала за тем, как Эбба, покачивая широкими бедрами, выходила из комнаты. Она понимала, что эта женщина, даже знай она что-то, никогда бы ей ничего не сказала, и уж тем более не стала бы говорить о лорде Тревелине, который купил ее преданность дорогим изумрудом. По этой причине Ларк решила не вычеркивать Тревелина из числа подозреваемых.

Обнаружив на столике рядом с кроватью гребень, Ларк расчесала волосы, заплела косы и направилась в детскую.

Открыв дверь в комнату мальчика, Ларк услышала приглушенный смех. Стоук, усадив сына себе на колени, играл с ним в «лошадку».

— Есе, оте-с, есе! — в восторге кричал малыш. — Я хосю плыгнуть повысе.

— Будет тебе и повыше. Только скажи прежде не «оте-с», а «отец»! — Стоук медленно и раздельно произнес это слово еще раз: — О-т-е-ц.

— О-с-еее-с!

— О-тец!

Варику не хотелось прерывать скачки, поэтому, когда отец опустил его наконец на пол, он недовольно заверещал:

— Я есе хосю, оте-с, есе!

— Все, сынок, лошадка устала. Мне пора прогуляться по замку и проследить за тем, как слуги работают. — Стоук коснулся нижней пухлой губки мальчика, которую тот выпятил, готовясь зареветь, и добавил: — Вот только этого не надо.

Тут взгляд Варика упал на стоявшую в дверях молодую женщину.

— Лалк! — вскричал он и, выбравшись из объятий отца, устремился к своей спасительнице. Ухватившись ручонками за ее платье, он зарылся в него лицом.

Ларк склонилась над ребенком и погладила его по голове.

— Вижу, малыш, тебе гораздо лучше.

— Ага, мне луссе!

Услышав шаги за спиной, Ларк обернулась и увидела молодого человека, который сидел за столом рядом с лордом Тревелином, когда впервые вошла в большой замковый зал Кенилворта.

— Прошу простить меня, мадам. — Молодой человек поклонился ей. — Я пришел перемолвиться словом со своим сеньором.

Парень был на голову ниже Ларк, и ей, чтобы видеть его лицо, приходилось сгибаться, будто в поклоне. Судя по всему, ему не нравилось, когда на него смотрели сверху вниз, поэтому он пробормотал:

— Кажется, я не вовремя, но я вас долго не задержу.

Взгляд его огромных карих глаз устремился на Стоука.

— Я, милорд, собственно, пришел узнать — не желаешь ли ты взглянуть на книги? В процессе их изучения у меня появилось несколько вопросов, которые я хотел бы с тобой обсудить.

— Хорошо, я приду. — Стоук представил юношу Ларк: — Это Томас, мой бейлиф. Кстати, Томас, познакомься, это леди Ларк.

— Очень приятно. Если ты, Стоук, позволишь, я уведу с собой Варика — ему уже давно пора завтракать. Хочешь кушать, мастер Варик?

— Хосю, — сказал Варик, выглянув на мгновение из складок юбки Ларк.

Девушке показалось, что в этот момент Томас метнул в ее сторону странный взор, но так быстро опустил голову, что она не могла бы утверждать этого со всей очевидностью. Ларк решила, что ей нет дела до странных взглядов бейлифа — как, впрочем, и до этого маленького человечка в целом — и успокоилась.

Прошел еще час, и человек по имени Рашид — темнокожий сарацин средних лет — устремил на Ларк недружелюбный взгляд и объявил, что ей не должно быть дела до того, как и что он готовит на кухне.

— Ты, полонянка, не смеешь учить меня, повара, как готовить пищу. Я занимаюсь этим у Черного Дракона уже два года и до сих пор не слышал от хозяина ни единого нарекания.

Схватив Варика за руку как раз в тот момент, когда он готовился опрокинуть стоявшее на конце стола блюдо с закусками, девушка ответила:

— Я просто хотела сообщить тебе, что моя мать всегда сдабривала отварного угря чесноком и базиликом. Это самое невинное замечание, но уж никак не попытка поучать тебя, мастер.

— Очень хорошо. Сделала замечание, а теперь проваливай! — Повар в сердцах бабахнул половником о стоявший на плите котел. — Того не делай, этого не клади. Прямо-таки не повернись у себя на кухне. Ты все уже здесь осмотрела, женщина, разве что мне в рот только не заглянула. Как, спрашивается, готовить в таких условиях? — Сарацин в раздражении запустил руки в груду луковой шелухи и подбросил ее в воздух. Невесомая шелуха взмыла вверх и, как снежинки, стала опускаться на столы, стулья, на пол… — Говорю тебе, полонянка, — проваливай!

Ларк нахмурилась.

Повар смерил ее колючим взглядом:

— Ну, что тебе еще надо? Говори и уходи! Когда я вижу тебя, у меня все из рук валится!

— Хочу дать тебе совет, — сказала Ларк.

— Совет? — Сарацин завел глаза к потолку. — Спаси меня Аллах от советов женщины! Давай скорей советуй — и убирайся!

— Если я была слишком назойлива, прости. — Ларк посмотрела на Рашида с таким невинным видом, что у него впервые за время их беседы разгладились злые складки у рта. — Я всего лишь хотела помочь тебе. Как ты знаешь, кто-то пытался отравить Варика. Боюсь, этот кто-то попытается отравить и его отца — твоего хозяина.

— У меня на кухне такого произойти не может!

Злые складки в уголках рта Рашида обозначились четче.

Схватив огромный кухонный нож, он со свистом полоснул им по воздуху.

— Если я только узнаю, кто покушается на здоровье хозяина и его ребенка, прирежу его не раздумывая.

— Верю тебе. — Ларк и впрямь верила сарацину, а потому добавила: — По этой причине советую тебе не спускать глаз с лорда Тревелина. Особенно если он заявится к тебе на кухню.

— Я не видел его здесь ни разу. Но если он и придет, я не пущу его сюда.

— Ну и славно.

— Давай поиглаем с тобой в лосадки, Лалк. — Варик дернул девушку за рукав.

Ларк посмотрела на него — точную копию Стоука — и сказала:

— Очень хорошо, малыш.

Ларк помогла Варику усесться ей на спину и крепко ухватила мальчика за ноги.

Варик, как заправский всадник, будто за поводья, потянул ее за косы.

— Впелед! Поскакали!

Девушка двинулась к двери. Заметив, как Рашид протянул руку сначала к миске с маринованным чесноком, а затем к коробу с мелко нарубленным базиликом, она улыбнулась — оказывается, ее советы не пропали даром. Уступчивость повара порадовала Ларк, но еще больше ее обрадовало солнце, которое щедро одарило своим светом их с Вариком, когда они выбрались во внутренний двор замка.

Ларк миновала оруженосца Стоука — парня лет двадцати, видимо, приставленного следить за ней. Как только Ларк прошла мимо, он вскинул на нее взгляд и медленно двинулся следом.

— Ты еще не устал? — спросила у него Ларк с холодной улыбкой.

Оруженосец напоминал ей о том, что Стоук все еще не доверяет ей и потому приставил к ней соглядатая.

Потом внимание Ларк привлекла пробегавшая через двор Далия. Остановившись рядом с ней, нянька прошептала:

— Как дела? Повар тебя еще не слопал? Он терпеть не может, когда на кухне сшивается кто-то чужой. Что тут удивительного! — Далия ткнула большим пальцем в сторону кухни. — Все эти сарацины — слуги дьявола!

— По мнению повара, — усмехнулась Ларк, — я и есть тот самый дьявол, причем весьма зловредный. Он ведь было решил, что я пытаюсь командовать у него на кухне!

Далия подмигнула ей. С тех пор как Ларк поведала служанке о своих сомнениях насчет лорда Тревелина, между ними установилось тайное соглашение, имеющее целью вывести на чистую воду врагов Варика и его отца. Теперь уже нянька не окидывала девушку враждебным взором, а иногда даже улыбалась ей.

— Хорошо еще, что сарацин только обругал тебя, но не причинил вреда. Одному парню он в сердцах отрубил палец!

— Да что ты говоришь? — изумилась Ларк.

— Точно тебе говорю. Был один такой. На кухне работал. Рашид как-то заметил, что он ворует яйца. Ну и отсек ему ножом палец. Говорят, парень едва не истек кровью.

— Судя по всему, Рашид очень трепетно относится к своим кухонным владениям и охраняет их как зеницу ока, — сказала Ларк, чувствуя, как нетерпеливо замолотил пятками по ее бокам Варик. — Лорду Тревелину не удалось бы даже близко подобраться к приготовленной для Варика пище. Тем не менее за ним все равно надо следить. Кстати, где он сейчас?

— Как где? Упражняется на фехтовальном дворе с хозяином…

Ларк нахмурилась. Она беспокоилась за Стоука, хотя знала, что он окружен своими людьми, которые в случае опасности помогут ему.

В этот момент Варик пришпорил девушку пятками.

— Поехали на фехтовайный двол!

— Правильно. Мы поедем туда и разузнаем, как дела у твоего отца.

— От-са.

— Отца.

— Отес-аа…

Ларк снялась с места и, подгоняемая пятками сына Стоука, устремилась в сторону площадки, где велись учебные бои. За ней последовала Далия.

Ларк миновала первый ряд стен, окружавших замок, и выбралась во второй дворик, откуда доносились громкие возбужденные голоса мужчин. Ее взгляд сразу устремился к ристалищу. Там собралась большая толпа, с напряженным вниманием следившая за тем, что происходило за огороженным кольями пространством.

Девушка попыталась отыскать взглядом в толпе зрителей Стоука, но не смогла. Лорда Тревелина также нигде не было видно.

— Эй, поспесай к фехтовайному дволу! — крикнул Варик, пришпорив девушку пятками.

— Я исполню твое желание, но только в том случае, если ты правильно произнесешь слово «отец». Твой сеньор обрадуется, услышав это слово. Ты в состоянии правильно его произнести, мой добрый рыцарь сэр Варик?

Круглая мордашка Варика расплылась в широкой улыбке.

— От-ец, — старательно произнес он.

— Что ж, для первого раза неплохо, — похвалила мальчика Ларк и, подмигнув Далии, сказала: — По-моему, он заслужил хорошую скачку…

С этими словами она припустила к тренировочной площадке, стараясь как можно выше подбрасывать сидевшего у нее на спине капризного всадника. Сзади топал сапогами оруженосец, приставленный к ней Стоуком. Варик радостно визжал и молотил девушку пятками до тех пор, пока она не достигла ристалища, где мужчины предавались воинским забавам.

Как только Ларк присоединилась к людям, стоявшим вокруг огороженного кольями пространства, на нее повеяло привычными запахами разгоряченных человеческих тел, кожи и лошадиного пота. Ларк охватило острое желание вернуться домой и хотя бы одним глазком увидеть, что там происходит. Правда, эти мысли оставили ее, как только она увидела выбритую макушку отца Амори и золотистые волосы стоявшего рядом со священником Роуленда. Их внимание было поглощено тем, что происходило на ристалище.

Девушка подошла к Амори и Роуленду.

— Я тоже хочу посмотреть, можно?

Увидев ее, Амори сделал шаг в ее сторону:

— Бог ты мой, леди Ларк!

Роуленд тоже повернулся к девушке.

— А кто это сидит у тебя на спине? — поинтересовался он, обнажая в улыбке белоснежные зубы.

Ларк заметила, что и Роуленд после выздоровления Варика стал относиться к ней куда лучше, чем прежде.

— Это благородный и неустрашимый рыцарь сэр Варик.

— А это, стало быть, твоя боевая лошадь? — с улыбкой спросил Роуленд у Варика, кивнув на Ларк.

— Ага! — хмыкнул малыш. — Она непохо плоскакала поседнюю милю.

Амори ухмыльнулся:

— В таком случае, Варик, перебирайся ко мне на плечи. Твой боевой конь должен немного отдохнуть. Кроме того, я выше ростом, а потому тебе будет лучше видно.

Когда Амори усадил себе на плечи Варика, Ларк спросила:

— А где же Стоук?

В ту же минуту ее взгляд упал на усыпанную песком площадку, и она наконец увидела, что Стоук сошелся в поединке с Тревелином. Мужчины боролись, стиснув друг друга в могучих объятиях. Одежды на них, кроме набедренных повязок, не было, и это давало зрителям возможность во всех подробностях разглядеть их великолепные фигуры. Тревелин обладал ничуть не менее развитой мускулатурой, чем Стоук, но Черный Дракон был много шире в плечах своего кузена.

— Оте-с! От-еее-с! — закричал Варик.

Услышав голос сына, Стоук вскинул голову. Сначала он отыскал взглядом Варика, сидевшего на плечах у Амори, а затем увидел стоявшую рядом со священником Ларк и одарил ее чувственной улыбкой.

От взгляда лорда Тревелина не укрылось, что Стоук увлекся созерцанием прелестей своей очаровательной пленницы, и он, ухмыльнувшись, сделал молниеносное движение, подставив своему противнику подножку. Ларк мигом разгадала замысел Тревелина и крикнула Стоуку:

— Берегись!

Глава 19

Стоук услышал крик девушки, но было уже поздно. Тревелин подсек его ногу, Стоук потерял равновесие и, оглашая воздух ругательствами, рухнул в пыль. В ту же минуту Тревелин прыгнул на своего противника и, навалившись всем телом, придавил к земле.

— Будь у меня кинжал, кузен, я мог бы перерезать тебе горло, — пробормотал Луи сквозь зубы, стараясь прижать к земле лопатки Стоука.

— Попытайся, если тебе представится такой случай, — прошипел Черный Дракон, сделав захват и стиснув шею Тревелина могучей рукой.

— Я бы на твоем месте больше присматривал за пленницей, а не за своими родичами. По-моему, ты слишком увлечен ею, а она, между прочим, того и гляди сбежит…

Стоук впечатал в живот Тревелина твердое, как дерево, колено и перебросил кузена через голову. Не успел Луи опомниться, как Стоук оседлал его и прижал его руки к земле.

— Сомневаюсь, что она решится на это, по крайней мере в обозримом будущем.

Луи застонал и попытался высвободиться, однако у него ничего не получилось. Люди Стоука громкими криками приветствовали победу своего сеньора. Больше всех радовалась Ларк. Услышав ее пронзительный вопль, Стоук улыбнулся.

— Что ж, состязание удалось на славу. — Отпустив Луи, он вскочил.

— Считай, что это — один из промежуточных раундов, — сказал, тяжело переводя дух, Луи. — Состязание между нами будет продолжаться вечно.

— Только в том случае, если тебе этого захочется. — Стоук устремил на кузена тяжелый взгляд, не суливший ничего доброго.

Стоук направился к Ларк, просиявшей улыбкой, яркой, как майский день. Девушка так радовалась и гордилась его победой, что у Стоука потеплело на сердце.

Пока он шел к Ларк, каждый из его людей считал своим долгом подойти к нему, хлопнуть по плечу и поздравить. Между тем взгляд Стоука был устремлен на одну только Ларк — на сверкавшие золотыми искорками глубины ее медовых глаз.

Девушка посмотрела на набедренную повязку Стоука, и сразу ее лицо залил яркий румянец. Стоук тоже взглянул туда же. Тонкая ткань натянулась, выдавая владевшее им возбуждение.

Заметив это, заулыбались Амори и Роуленд, так что Стоуку тоже пришлось улыбнуться.

— Отее-с победил! — провозгласил сидевший на плечах у священника Варик.

— Посиди-ка ты пока на плечах у Амори, Варик, — сказал Стоук, — я хочу показать Ларк наш ручей.

Он провел рукой по головке сына, потом подхватил девушку под локоть и увлек ее в сторону второго подъемного моста. Амори и Роуленд с улыбкой смотрели им вслед.

За Стоуком последовал только оруженосец, но и того хозяин отпустил повелительным взмахом руки.

— Ты свободен, Джеймис. Я хочу побыть с дамой наедине.

Парень кивнул и вернулся на ристалище.

— Зачем ты поверг меня в смущение перед всеми своими вассалами? — возмутилась девушка.

— Мужчина испытывает вожделение к женщине: подумаешь, эка невидаль!

— Если бы эта женщина была твоей супругой, а не пленницей — согласна, это можно было бы только приветствовать. Но ты приставил ко мне оруженосца, чтобы он следил за каждым моим движением. Так поступают только с пленницами.

— Это для того, чтобы избавить тебя от притязаний Луи.

— Я не верю тебе. Ты ведь до сих пор мне не доверяешь. Поэтому мне приходится подвергаться бесконечным унижениям, причем под пристальными взглядами твоих вассалов.

Ты запросто берешь меня за руку и тащишь в лес, демонстрируя своим людям свой напряженный член, который едва не выскакивает из складок твоей набедренной повязки…

Стоук расплылся в широкой улыбке:

— Я не стыжусь того, что желаю обладать тобой, Ларк. С тех пор как мы в последний раз были вместе, я жду не дождусь минуты, когда мы снова окажемся с тобой наедине.

— Правда?

— Ясное дело. У меня перед глазами постоянно стоит твое нагое тело и все то, что мы проделывали с тобой вместе. Оттого-то я и совершил несколько досадных ошибок, упражняясь на ристалище. Да ты и сама это наверняка заметила.

— Стало быть, я во всем виновата? — На губах у Ларк появилась счастливая улыбка, а на щеках образовались ямочки.

— Точно. Ты — причина всех моих неудач и страданий. — Стоук ответил ей чувственной, проникновенной улыбкой.

В эту минуту Ларк, казалось, вспомнила о чем-то очень важном и улыбка исчезла с ее лица.

— Хотя я в каком-то смысле и рада слышать от тебя, что являюсь причиной всех твоих страданий, но не могу пойти сейчас с тобой, милорд. — Она повернулась в сторону ристалища и добавила: — Взгляни, лорд Тревелин беседует с Эббой, а я, между прочим, дала тебе слово не сводить с него глаз.

Стоук посмотрел туда, куда указывала Ларк, и нахмурился: эти двое и вправду производили впечатление заговорщиков. Они беседовали в стороне ото всех, склонив друг к другу головы.

— С какой стати Эббе вслушиваться с таким вниманием в речи моего кузена? — Стоук внимательно наблюдал за парочкой, любезничавшей во внутреннем дворе. — Помнится, Луи никогда не отличался особым глубокомыслием.

— Сегодня Эбба показала мне большой изумруд, который, по ее словам, ей подарил Луи. Боюсь, это был своего рода подкуп — чтобы Эбба в случае чего подтвердила, будто Луи находился с ней, когда заболел Варик.

— Я знаю про этот изумруд.

— Бог мой! Откуда?

— Эбба и мне его показала, стараясь пробудить во мне ревность.

— Не кажется ли тебе все это подозрительным?

— Если бы она хотела прикрыть Луи, то, показав изумруд, продемонстрировала бы только собственный идиотизм. Не забывай к тому же, что за моим кузеном следят Роуленд и его люди. Так что выбрось из головы Луи и Эббу хотя бы на время. Скажи лучше — неужели тебе и вправду нравится быть источником моих бед и страданий? Ты сама мне об этом только что сказала.

Ларк преувеличенно тяжело вздохнула.

— Я имела в виду несчастья и страдания совсем другого рода. — Обхватив Стоука руками за шею, она стала покрывать его лицо нежными влажными поцелуями. — Понятно… — Стоук напрягся от ее прикосновений. — Если речь идет о бедах и страданиях моей неудовлетворенной плоти, то я со своей стороны готов целую вечность не выпускать тебя из лесу и провести здесь хоть всю жизнь.

— Это что — угроза? Или обещание вечного блаженства?

Девушка улыбнулась, заметив, что он воспринял ее шутку точно так, как ей хотелось.

— Позволь мне кое-что сказать тебе.

Стоук кивнул.

— Так вот, — начала Ларк, — мне нравится находиться у тебя в объятиях. Это так прекрасно… Прежде, до тебя, никто еще не носил меня на руках.

— Это свидетельствует лишь о том, что тебе не встречался до меня настоящий мужчина.

— Похоже, так оно и есть. — Ларк устремила на него золотистый взгляд своих медовых глаз и улыбнулась, продемонстрировав ямочки у себя на щеках.

Стоук улыбнулся ей в ответ и подумал, что скоро сотрет эту улыбку с ее губ поцелуями. По мере того как они углублялись в лес, плеск лесного ручья, к которому направлялся Стоук, становился все громче, как и гудение насекомых. Наконец они вышли на прогалину, по которой протекал ручей. Его прозрачные струи сверкали под лучами солнца, как жидкая ртуть, и яркими всполохами отражались в медовых глазах Ларк. Усадив девушку на поросший клевером берег, Стоук провел рукой по ее бедрам, которые соблазнительно обрисовывались под грубой шерстяной тканью платья.

Недавно проклюнувшиеся листочки, шелестевшие у них над головой, отбрасывали на нежное личико Ларк зыбкие трепещущие тени. Косы ее при свете солнца отливали золотом, и казалось, они сплетены из полосок парчи.

Девушка коснулась первых желтых и голубых цветочков, распустившихся на лужке у ручья.

— Если феи где-нибудь и обитают, то наверняка здесь, в этой крохотной долине. — Изумленная открывшейся перед ней красотой, девушка огляделась. — Какое великолепие! Я так рада, что ты привел меня именно сюда. — Она страстно посмотрела на Стоука, заметив такую же страсть в его взгляде.

Стоук присел рядом с ней.

— Я так и знал, что тебе здесь понравится. Тем не менее я предпочел бы, чтобы ты переключила внимание на меня.

Желая отвлечь Ларк от созерцания красот природы, а также приступить к занятию, ради которого он увлек ее на берег ручья, Стоук начал неторопливо и нежно ласкать ее.

Она задрожала, чувствуя, как от его ласк покрывается мурашками.

— Я полагаю, ты отлично знаешь, до какой степени я к тебе неравнодушна.

— Твое чувство не останется неразделенным, — ухмыльнулся Стоук, — дай только срок.

Он приник ртом к ее щиколоткам. Его язык оставлял за собой влажную дорожку на ее гладкой коже. Коснувшись языком глубокого шрама у нее на колене, Стоук провел по нему пальцем и спросил:

— Скажи, где и как ты получила этот шрам?

— Когда мне было восемь, меня столкнул с дерева Гарольд.

— Надеюсь, со временем ты отомстила ему?

— Еще бы! Ровно через три года он — не без моей помощи — свалился с того же дерева и заработал себе шрам над глазом.

Когда Стоук, исследуя языком ноги Ларк, добрался до шрама у нее на бедре, последовал новый вопрос:

— А этот шрам? Где ты получила его?

— Во время конного боя на копьях, который окончился для меня не слишком удачно.

— Я не позволю тебе выезжать на ристалище у себя в замке. Не женское это дело. — Стоук раздвинул Ларк ноги и дотронулся пальцами до золотистых волос, после чего его рука скользнула ей в лоно. И тут же он почувствовал исходивший от нее сильный мускусный запах.

— Не верю, что ты лишишь меня такого удовольствия, — прошептала Ларк, вздрагивая и изгибаясь от его прикосновений.

— Удовольствия у тебя будут, но другого рода. — Стоук раздвинул розовые складки кожи у нее между ногами и приник к ним ртом.

Она замерла и впилась ногтями в его плечи.

— Знаешь, Стоук, я предпочитаю привычные удовольствия, когда все происходит быстро…

В это мгновение он коснулся языком ее сокровенного места.

— А я вот теперь предпочитаю делать все медленно и осторожно.

Девушка задрожала, впилась пальцами в его плечи и застонала сильнее прежнего. Стоук же продолжал ласкать ее языком и пальцами до тех пор, пока она не начала громко и протяжно выкрикивать его имя: «Стоук! Стоук! Стоук!»

Потом Ларк попросила:

— Милый мой, приди ко мне, ляг на меня, как ты это делал прежде…

— Всему свое время, дорогая, — едва слышно промолвил Стоук. Его напряженный стержень настойчиво просился к ней в лоно, но он не спешил пускать его в ход. На этот раз Стоук дал себе слово не спешить и делать все очень медленно — пусть даже и ценой собственных страданий.

— Стоук… — пробормотала Ларк, переживая сладостную агонию страсти и выгибая спину так, чтобы облегчить Стоуку доступ к своей груди. — То, что ты делаешь, — это самая настоящая пытка.

— Точно. Для нас обоих.

Кончик языка Стоука отправился в путешествие от грудей Ларк к ее шее. Она застонала и, изогнувшись, стянула с себя одежду. В тот момент, когда Ларк, избавляясь от одежд, вскинула руки над головой, перед ней предстало лицо Стоука, и он запечатлел у нее на губах страстный, жаркий поцелуй. Тут-то она поняла, что в ее сражении со Стоуком верх начал одерживать он.