Пролог

Дверь спальни скрипнула и медленно отворилась.

Стоук де Брейси, граф Блэкстоун, приоткрыл один глаз. В алом свечении догоравших в очаге поленьев он увидел черный силуэт и человека, который крадучись двигался к его кровати. Злоумышленник старался держаться подальше от струившегося из очага тусклого света и походил скорее на бесплотную тень, нежели на живое существо.

Еще во времена бесчисленных стычек с неверными в Святой Земле Стоук завел привычку ложиться спать с «Глазом дракона» — своим длинным обоюдоострым мечом, не раз и не два спасавшим ему жизнь. Не выдавая себя даже малейшим движением, Стоук стиснул рукоять меча.

Хотя ночной гость двигался осторожно, Стоук услышал тихий шелест его шагов и напряг мышцы, готовясь к отпору. Убийца подошел к резному изголовью кровати, вытащил из ножен длинный меч и взмахнул им.

Стоук перекатился вправо.

Сверкнув, как молния, меч убийцы обрушился на постель и рассек матрас и подушку слева от Стоука. Убийца мигом понял свою промашку, размахнулся и нанес новый удар. Стоук перекатился на постели влево, и вновь леденящая сталь клинка миновала его: лишь ожгла, как огнем, обнаженное плечо.

Стоук выхватил из-под одеяла «Глаз дракона» и нанес ответный удар.

К несчастью, рыцарь размахнулся слишком широко, и острое как бритва лезвие «Глаза дракона» перерубило стойку балдахина, не причинив убийце никакого вреда. Навес рухнул, вишневого цвета покрывало накрыло Стоука с головой и заслонило от него убийцу. В мгновение ока Стоук выпутался из покрывала, сжимая в руке меч, обежал вокруг кровати и вскинул клинок над головой, собираясь покончить с убийцей одним страшным ударом. В комнате, однако, уже никого не было. Стоук подбежал к двери и высунул голову в коридор — пусто. Ночной гость бесследно исчез.

Глава 1

Длинные мечи скрестились. Когда металл соприкоснулся с металлом, полыхнули искры, и свежий утренний воздух наполнился задорным звоном. Сэр Уильям Мэндвил значительно превосходил своего противника ростом и шириной плеч, поэтому он играючи отразил его выпад и, отвечая ударом на удар, рубанул тяжелым боевым мечом.

Его соперник поднял щит и отразил удар. Уильям ухмыльнулся и взглянул на щит нападавшего с таким плотоядным видом, будто перед ним был кусок бифштекса, который ему предстояло проглотить. С шумом выдохнув, он вновь опустил на него тяжелый клинок. Удар оказался сокрушительным. Хрупкий воин потерял равновесие и рухнул в грязь. Щита он, однако, не выронил, и Уильям рубанул его снова. На этот раз щит отлетел в сторону, и Уильям, приставив к горлу противника острие меча, произнес:

— Сдавайся, Голубка! Иначе я прикажу приготовить из тебя жаркое для вечерней трапезы.

— Прикажи, милорд, прикажи, только смотри, как бы мои кости не встали у тебя поперек горла.

Голос хрупкого рыцаря звучал глухо из-под тяжелого, похожего на горшок боевого шлема.

Сыновья Уильяма — Эвел, Седрик и Гарольд — покатились со смеху.

Шутка поверженного бойца понравилась, поэтому к братьям присоединились пятнадцать рыцарей и оруженосцев, кольцом обступивших учебное ристалище. Впрочем, смех длился недолго. Сэр Уильям одарил собравшихся мрачным взором. Веселье прекратилось, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь звонкими трелями крапивников, сидевших в кронах деревьев, и блеянием ягнят, пасшихся на лугу, футах в пятидесяти от ристалища. Хотя сэр Уильям испытывал удовлетворение от того, что вассалы беспрекословно повинуются ему, мрачное настроение не покидало его. Он посмотрел сквозь узкие прорези в шлеме в устремленные на него золотистые глаза воина.

— За твой длинный язык мне следовало бы выпороть тебя, но утром я обещал нашему капеллану почаще проявлять милосердие, потому пока живи. — Вложив меч в ножны, сэр Уильям протянул сопернику руку и помог ему подняться.

Хрупкий воин воспользовался предложенной помощью.

— Похоже, милосердие овладевает тобой всякий раз, когда тебе удается взять надо мной верх. С чего бы это?

— Не вызывать же тебя на поединок! У тебя не хватает сил по-настоящему владеть мечом, поэтому приходится терпеть твои выходки, — криво улыбнулся сэр Уильям.

— Если бы мы сражались копьями, тебе не удалось бы так легко одолеть меня.

Воин снял шлем и улыбнулся. На спину его упали золотистые косы толщиной с запястье Уильяма.

Рыцарь положил тяжелую руку на плечо дочери, обнял ее и поцеловал.

— Вот в этом ты совершенно права, Ларк, но я не настолько глуп, чтобы позволить сбить себя с лошади на глазах собственных сыновей и вассалов.

— Ты хочешь сказать, что сжульничал при жеребьевке, когда мы выбирали оружие?

— Не то чтобы сжульничал, но, признаю, краем глаза мне удалось подсмотреть, в какую руку Эвел взял соломинку.

— Ну ты и хитрюга!

Девушка ткнула отца кулачком в грудь и улыбнулась ему, несмотря на полученные на ристалище синяки и шишки. Эту улыбку дочери Уильям любил больше всего на свете. Он заглянул в ее медовые глаза и возблагодарил Пресвятую Деву за то, что Ларк ничем не походит на другую его дочь, Элен, которая все свое время отдавала хозяйственным заботам, а сказать отцу доброе слово или хотя бы тепло ему улыбнуться обычно забывала. Нет, Ларк была не такой. Она обожала отца и со всей страстью своего горячего, отважного сердца требовала от него ответного чувства. При этом в ее натуре вместе с жаждой любви уживалось редкостное, несвойственное девушке мальчишеское упрямство. Такие противоречия в характере дочери не пугали Уильяма. В тот момент, когда Ларк агукающим младенцем впервые ухватилась крохотными ручонками за его палец, взгляд ее золотистых глаз навсегда пленил отца. Уильям считал, что Ларк отличается от других его детей, как пламя от льда.

Не в пример тем она никогда не дулась на него.

Играя с ней, Уильям подчас намеренно вел себя грубо, а иногда награждал таким чувствительным шлепком, что девчонка валилась с ног. Несмотря на это, она всегда была с ним ласкова и отвечала на не слишком нежное обхождение улыбкой или веселым смехом. Такой Ларк и росла — ни жалоб, ни нытья. В глазах Ларк сэр Уильям никогда не замечал слез, в какую бы переделку она ни попадала и какой бы силы удар ей ни приходилось переносить. Его Голубка была неизменно весела и подвижна, как ртуть, но это, как ни странно, наводило Уильяма на не слишком приятные размышления. Ларк так упряма и решительна, что это добром не кончится. Уильям опасался, что настанет день, когда коса найдет на камень и твердость дочери будет сломлена. Он только надеялся, что ей не придется переносить слишком сильной физической боли, которая, как известно, калечит не только тело, но и душу. Да, с Ларк святые явно перемудрили. Она скроена из того же материала, что и мученицы.

Глядя на дочь, сэр Уильям горделиво улыбался. Однако улыбка исчезала, как только он вспоминал, что большинство мучениц заканчивало свое земное существование весьма плачевно.

От Ларк не укрылась печаль отца, и ее веселость сменилась беспокойством.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Ничего, Голубка, ничего. — Сэр Уильям ласково коснулся щеки дочери.

— Отец, ты что, ослеп? — закричал Эвел.

Сэр Уильям заметил, что пристальный взгляд сына устремлен вдаль. Сэр Уильям оглянулся. К учебному ристалищу приближалась его супруга, леди Элизабет.

Спина у нее была прямой, как копье, а в нацеленных на супруга голубых глазах плескалось негодование.

В лучах солнца длинные черные косы Элизабет антрацитово поблескивали.

Сэр Уильям сжал плечо Ларк.

— Посмотри-ка, сюда идет твоя матушка и, судя по ее виду, готовится содрать с нас кожу. Я ведь обещал ей не пускать тебя больше на турнирную площадку. Теперь нас ничто не спасет от ее брани. Но я, не подкрепившись элем, скандала вынести не в силах, а потому сейчас же направлю стопы в сельскую таверну. Может, и ты отступишь к деревне и подождешь, пока гнев матери остынет?

— Поторопись, отец. А я останусь здесь и задержу ее. — Ларк подмигнула отцу.

— Я знал, что ты не дашь мне бесславно погибнуть, о моя бесстрашная дочь!

Сэр Уильям ущипнул Ларк за щеку и зашагал к забору. С легкостью, удивительной в столь упитанном сорокашестилетнем мужчине, рыцарь одним прыжком перемахнул через ограду. Оказавшись по ту сторону, он обернулся к сыновьям и оруженосцам.

— Кто последним добежит до деревенской таверны, будет нею неделю жрать пироги с навозом.

Парни, не имевшие никакого желания испытать на себе гнев хозяйки Сент-Вейля, издали торжествующий вопль и галопом бросились вслед за сэром Уильямом. Некоторое время они бежали по открытой местности, потом их куртки замелькали среди деревьев, а еще через минуту все пропали из виду.

Ларк с улыбкой наблюдала за беглецами. Длинноногий Эвел, который был на голову выше всех оруженосцев и рыцарей, включая самого сэра Уильяма, легко обогнал отца. Эвелу, старшему из детей Мэндвилов, уже стукнуло двадцать шесть, он был наследником родовых земель и титула. Черноволосый и голубоглазый, Эвел очень походил на мать. Младшим братьям — близнецам Гарольду и Седрику — еще не исполнилось двадцати. Белокурые, с хитрыми зелеными глазами, они больше походили на отца. Близнецы еще не вошли в полную силу, по всем статьям уступали Эвелу, но старались не отставать от брата и мчались вперед, расталкивая локтями вассалов. Все эти бегущие рыцари и оруженосцы напоминали Ларк свору гончих псов.

— Уильям! Вернись сейчас же! — воскликнула леди Элизабет и погрозила сэру Уильяму кулаком.

Она наконец добралась до ристалища и теперь вместе с Ларк стояла у ограды и наблюдала за беглецами. Когда все скрылись из виду, она скрестила на груди руки и процедила:

— Впрочем, можешь и не возвращаться. Всю равно я велю выбросить твою кровать в ров!

— Матушка, надеюсь, ты шутишь? — Ларк вытерла пот с разгоряченного лба.

— С чего бы мне шутить? И не думала. — Элизабет сжала губы.

Несмотря на агрессивный тон, видно было, что она сдерживается, опасаясь наговорить лишнего и потом пожалеть об этом.

— Если уж кто и виноват, так только я. Это я упросила отца разрешить мне поупражняться с ним в фехтовании.

Элизабет гневно уставилась на дочь:

— Ты что — смерти ищешь? Чтобы расстроить свой брак? Клянусь, я все равно устрою двойную свадьбу, даже если мне придется рядом с твоей сестрой поставить у алтаря твой труп.

— Возможно, лорд Эвенел не захочет венчаться с трупом…

— Давай, детка, веселись, высмеивай свою мать. В этом смысле ты достойное дитя своего отца. Между тем, когда лорд Эвенел узнает, что вышивать, шить и прясть ты не умеешь, а приготовленный тобой пирог нельзя взять в рот, он, наверное, решит, что ему и впрямь лучше жениться на трупе.

— Так за чем же дело стало? Давай сходим на кладбище и выкопаем для него хорошенький трупик.

— Ох, Ларк, язык не доведет тебя до добра. — Леди Элизабет погрозила дочери пальцем. — Ума не приложу, что мне с тобой делать? У тебя ни на грош ответственности.

Хозяйка замка беспомощно развела руками, и длинные рукава ее платья затрепетали на ветру.

— Матушка, это всего лишь шутка. Если ты научишься подмечать вокруг себя смешное, тогда проделки весельчаков покажутся тебе не такими уж глупыми.

— Ничего смешного в твоем разнузданном поведении я не нахожу. Ты могла бы проявить чуть больше интереса к собственной свадьбе. Пока Элен, как и подобает хорошей дочери, старательно помогает мне во всех моих начинаниях, чем занимаешься ты? Упражняешься в фехтовании, чтобы навостриться половчее протыкать мечом наших гостей — так, что ли, прикажешь тебя понимать?

— А почему я должна проявлять особый интерес к свадьбе? Как известно, дата еще не определена, да и лорд Блэкстоун еще не решил окончательно, брать ему в жены нашу Элен или нет.

— Да стоит Блэкстоуну бросить на нее один только взгляд, как он сию же минуту даст согласие венчаться, причем в тот самый день, который назначу я.

Элизабет покосилась на дочь и тяжело вздохнула: уж слишком Ларк отличалась от красавицы Элен. И не в лучшую, на взгляд Элизабет, сторону.

— Ну конечно, он даст согласие. — Улыбка на лице девушки увяла. Она вдруг ощутила непонятную тяжесть на сердце и загрустила.

— Разумеется. Потому что Элен — душка. Но давай поговорим о тебе. Ты у нас не красавица, не умеешь в отличие от Элен пользоваться маленькими женскими уловками и хитростями, и тем более не имеешь представления, как вскружить мужчине голову. Элен знает, как ублажить мужа, и будет счастлива в браке, а вот ты… — Леди Элизабет замотала головой с такой силой, что концы ее вуали взметнулись вверх. — Истинно тебе говорю: лорду Эвенелу скоро наскучат твои чудачества, и он начнет колотить тебя.

— Поверь, матушка, ни один мужчина, будь это даже мой супруг, никогда не дотронется до меня пальцем. — Ларк сложила на руки на груди и упрямо вздернула подбородок.

— Ты не столь уж неукротима, как тебе кажется, детка. Позволь, я скажу тебе одну важную вещь, и запомни ее до конца своих дней. Вступив в брак, ты становишься собственностью мужа. Думаешь, твой супруг обрадуется, обнаружив у себя в постели солдата? Ничего подобного! Мужчине нужна не воительница, а послушная жена, умеющая вести хозяйство и ублажать мужа. Такая, к примеру, как Элен.

— Какая жалость, что, когда родилась Элен, Господь не послал тебе двойню!

Ларк с трудом скрывала обиду. Сколько она себя помнила, ей всегда ставили в пример Элен. Ларк давно следовало бы привыкнуть к этому, но почему-то с каждым годом обида усиливалась.

— О, Ларк, ты не должна так со мной разговаривать!

— Ты права, матушка. — Ларк заметила негодование в голубых глазах Элизабет. — Мы же обе знаем: ты хочешь, чтобы я походила на Элен. Увы, должна разочаровать тебя: я — это я, и копией Элен мне не стать никогда.

— Очень жаль. Твоя сестра — истинная леди, и тебе следует поучиться у нее уму-разуму. В восемнадцать лет ты все еще понятия не имеешь, как должна вести себя настоящая леди. А ведь старшая сестра — ты, поэтому тебе не мешало бы служить Элен примером. Однако вместо этого… — Леди Элизабет сердито махнула рукой в сторону турнирной площадки.

— Хорошо. Я постараюсь вести себя так, как тебе хочется. Об одном прошу — не сердись на отца за то, что он позволил мне биться на мечах.

— Только не напоминай мне о твоем отце! Всякий раз, когда я о нем думаю, мне выть хочется! Да, чуть не забыла. Тебе нужно вернуться в замок. И поспеши. Дело в том, что Элен согласилась показать тебе, как варить мыло.

— Лорду Эвенелу на ужин? — не удержалась Ларк.

— Опять взялась за старое? Сейчас же прекрати! Если ты не бросишь свои шуточки, я велю продать твои доспехи и боевого коня сию же минуту — пока твой папаша наливается в деревне элем. Быть может, такая радикальная мера положит наконец предел твоему бессмысленному увлечению оружием и воинскими упражнениями?

Завершив разговор с дочерью этой весьма болезненной для нее угрозой, леди Элизабет решительно зашагала к замку.

Ларк покачала головой и пошла к замку. Из кустов, окаймлявших тропу, выскочил ручной волк Балтазар, любимец девушки, и направился к ней. Его серая, с белыми вкраплениями, шерсть после купания в пруду влажно блестела.

Ларк наклонилась и, обхватив ладонями мокрую морду зверя, потерлась о его холодный нос. Балтазар лизнул девушку в лицо.

— Ах ты трус! Впрочем, я не виню тебя за то, что ты спрятался, увидев Элизабет. И отца тоже не виню.

Ларк погладила Балтазара и посмотрела в сторону деревни. Эх, если бы она могла в эти минуты оказаться в таверне и пить эль вместе с отцом! Увы, вместо этого она вынуждена слушать скучные нотации Элизабет. Понурив голову, Ларк направилась во внутренний двор замка.

Нахмурившись, Ларк наблюдала за действиями Элен. Расположившись у садовой ограды, сестра варила мыло. Стройная девушка склонилась над огромным железным чаном. Над жирной, пузырящейся и булькающей в чане жижей клубился густой пар, скрывая черты Элен и ее роскошные, струящиеся по спине каштановые волосы. Хорошенькое личико Элен, обычно бледное и такое бесстрастное, что ей позавидовала бы и сама Пресвятая Дева, раскраснелось от жары, но это ничуть не портило его.

Всякий раз, глядя на Элен, Ларк думала о том, какая у нее самой загорелая и обветренная кожа и жесткие, непослушные полосы. Ларк следовало бы ненавидеть свою красавицу сестру, но все, кто знал Элен, любили ее.

Элен вскинула огромные карие глаза на сестру и улыбнулась:

— Ой, Ларк, как хорошо, что ты пришла! Но почему, скажи, ты такая грустная?

— Мать потребовала, чтобы я вернулась в замок и научились варить мыло.

— Вот оно что… — Элен поглядела на чан и вздохнула: — Тебе досталось от матушки. Мне очень жаль, что она на тебя напустилась.

— Ничего страшного, я уже привыкла. — Ларк заглянула в чан и поморщилась: — Что это за дрянь? На первый взгляд похоже на помои, которыми кормят свиней.

Элен мелодично засмеялась:

— Здесь козий жир, древесная зола и лаванда. Нашим гостям понадобится душистое мыло.

Ларк опустилась на скамейку и, прижав колени к груди, обхватила руками длинные худые ноги. Между тем Элен колдовала над булькавшим в чане густым месивом. Движения сестры отличались грацией и изяществом, а ее руки, помешивающие деревянной лопаткой адское варево, были такими тонкими и хрупкими, что казалось, вот-вот переломятся.

— Хочешь, я буду помешивать? — предложила Ларк. — По-моему, ты устала.

— Что ты, не надо. — Элен покачала головой и кротко улыбнулась.

— Не понимаю, почему мы должны заботиться о чистоте наших гостей. Уж если они такие грязные, пусть пойдут в лес и искупаются в ручье.

Голосок Элен зазвенел как колокольчик:

— Хорошо, что матушка сейчас не слышит тебя.

— Не важно, слышит она меня или нет. Что бы я ни сделала, что бы ни сказала, все не так.

— Надо потакать матери.

— Даже если я буду выполнять все ее распоряжения, она тут же найдет в моих действиях ошибку. Но оставим это. Я, сестренка, хотела поговорить с тобой о другом.

— О чем же? — Элен вынула из чана лопатку и посмотрела на густые коричневые капли, стекавшие с нее. — Надо бы еще помешать.

— Элен, ты слышала меня?

— Ах да, извини. — Элен смущенно взглянула на Ларк. — Так о чем ты хотела меня спросить?

— Ты согласилась на брак с графом Блэкстоуном только в угоду матери?

Элен опустила лопатку в чан.

— Это самое достойное из тех предложений руки и сердца, какие я получила. Матушка убеждена, что большинство браков заключается не по любви, а из трезвого расчета. Любовь же приходит потом.

— Слушай ты ее больше — она еще и не то скажет. Просто ей хочется заполучить графа в родственники, и она ради этого жертвует… хм… тобой. С чего ты взяла, что полюбишь мужчину, которого никогда не видела?

— Я знаю, что он красив и богат. Верю, что он добр. Что еще нужно?

Ларк подумала о лорде Блэкстоун. Исходя из того, что она о нем слышала, добрым его не назовешь. Ларк, однако, не хотелось пугать Элен, а потому рассказывать ей правду она не стала. Лорд Блэкстоун получил прозвище Черный Дракон в Святой Земле за проявленную им в сражениях доблесть. Поговаривали, что он собственноручно истребил более двухсот сарацин. Ходили также слухи, что меч графа благословил сам архангел Гавриил и это оружие легко разрубало даже хваленую германскую сталь. Ларк не сомневалась, что, увидев этого грозного воина, чувствительная Элен упадет в обморок.

— Я не хочу, чтобы мать поломала тебе жизнь, — сказала Ларк. — Может, поговорить с отцом и сказать, что ты передумала?

— О нет, я дала согласие на брак с лордом Блэкстоуном и сдержу данное матушке слово. — Элен задумчиво свела брови на переносице. — Ты такая счастливая, Ларк, ведь лорд Эвенел любит тебя…

— Ты говоришь так только по доброте. Сама знаешь, он женится на мне лишь ради моего приданого. Мать, во всяком случае, утверждает, что любить меня больше не за что.

— Неправда! В тебе множество прекрасных качеств.

— Назови хоть одно! — Ларк скрестила руки на груди и вопросительно посмотрела на сестру.

— Ну, ты такая… ты…

Замешательство сестры рассмешило Ларк. Элен тоже не удержалась от смеха, и сестры дружно расхохотались.

— Например, ты хорошо разбираешься в лечебных травах и лечишь людей настойками и отварами, — сказала Элен.

— Только по той причине, что есть еще на свете доверчивые дуралеи, которые соглашаются, чтобы я испытывала на них свои настойки и бальзамы.

— Перестань, Ларк. Я все о тебе знаю: ты заботишься о людях, потому что считаешь своим долгом помогать страждущим. И какие бы шутки ты ни отпускала насчет лорда Эвенела, я-то уверена, что ты влюбилась в него, стоило ему только тебя поцеловать.

Ларк вспомнила свой первый поцелуй. В ту весну ей исполнилось пятнадцать. После того как Ларк победила Эвенела на турнирной площадке, они о чем-то заспорили, и тогда рыцарь неожиданно обнял ее и стал целовать.

Он целовал девушку, пока у нее не закружилась голова. А еще он гладил Ларк и ласкал ей шею. У лорда Эвенела были очень ласковые руки — куда мягче и нежнее, чем у нее. Вскоре Ларк поняла, что влюбилась.

Только Элен Ларк могла открыть душу, но даже с сестрой никогда не делилась своими переживаниями.

Вот и сейчас она решила ничего не говорить Элен.

— Да, лорд Эвенел мне небезразличен, но если он спросит меня, люблю ли я его, ни за что ему в этом не признаюсь.

— Ты ужасная девушка.

— Если что и привлекает во мне лорда Эвенела, не считая моего приданого, конечно, так это то, что я не цепляюсь за него. Вспомни о моих словах, когда тебе представят лорда Блэкстоуна. Ни в коем случае не выказывай интереса к нему, что бы матушка ни советовала. Иначе ты дашь ему преимущество над собой, и он не преминет им воспользоваться.

Элен смотрела на Ларк огромными карими глазами.

— Я не забуду твой совет, — вымолвила она.

Ларк вскочила и, выхватив у сестры лопатку для размешивания варева, обняла ее.

— Ты не должна страдать из-за лорда Блэкстоуна. Если хочешь, я сама поговорю с ним и скажу, что ты вовсе не собираешься выходить за него.

Элен покачала головой:

— Нет, я должна стать его женой, если он того пожелает. — Она кротко улыбнулась и сжала руку Ларк. — Все будет хорошо. Не сомневаюсь, из лорда Блэкстоуна выйдет достойный супруг.

— Очень хочется в это верить, — пробормотала Ларк, вдруг ощутив у себя под ложечкой странную сосущую пустоту.

Вечером того же дня, прослушав очередную нотацию о достоинстве, чувстве долга и умении повиноваться, необходимых настоящей леди, Ларк убежала из замка. Надев поношенное грубошерстное платье и взлохматив и без того торчавшие во все стороны непослушные волосы, «черная овца» семейства Мэндвилов направилась в деревню.

Стояла тишина, которую нарушали лишь легкие шаги Ларк.

Вокруг, как часовые, несокрушимой стеной стояли могучие деревья, а в темном небе висела луна — такая огромная, что казалось, она касается верхушек деревьев. Над головой Ларк мерцали звезды.

Идя по деревенской улочке, девушка услышала хрюканье голодных свиней в загончиках. Ветер принес с собой острый запах свежего навоза.

Вскоре Ларк ощутила другой, не менее знакомый запах, свидетельствующий о том, что она достигла цели своего путешествия. В темноте смутно обозначилась двухэтажная постройка — деревенская таверна, когда-то покрытая желтой штукатуркой, но теперь такая обшарпанная, что вряд ли привлекла бы внимание состоятельных путников. Девушка зашла за угол и направилась к входу в отдельную комнату, которую владелец таверны держал специально для ее отца.

Из-под двери пробивался тусклый свет. Когда Ларк толкнула хорошо знакомую ей тяжелую дверь, привычно заскрипели ржавые петли, а в ноздри ударил густой запах прокисшего пива и пареной репы. В очаге, встроенном в стену напротив входа, догорали поленья, а по облупленным стенам, озаренным алыми отблесками раскаленных углей, метались неясные тени.

По комнате разносился богатырский храп. Повсюду — за массивными деревянными столами, на скамьях, да и просто на полу — в самых неожиданных и причудливых позах сидели и лежали верные вассалы сэра Уильяма. Некоторые из рыцарей, очевидно самые стойкие, и во сне продолжали сжимать в руках глиняные кружки. Судя по всему, сон овладел ими неожиданно — в самый разгар веселья. Братьев Ларк — Эвела, Гарольда и Седрика — не было, вероятно, они дарили своим вниманием дочерей хозяина таверны. Когда дело касалось женских ласк, эти парни не знали удержу.

В центре комнаты стояло несколько столов. За одним из них, откинувшись в глубоком кресле, восседал отец. Его басистый храп перекрывал раскатистые рулады рыцарей и оруженосцев. На широкой груди отца, поднимаясь и опускаясь в такт глубокому дыханию, стояла кружка с недопитым элем.

Осторожно переступая через лежащих на полу воинов, Ларк пробралась к отцу, тряхнула его за плечо и отчаянно зашептала ему на ухо:

— Проснись, отец, очень тебя прошу!

Сэр Уильям, всхрапнув, как конь, отмахнулся от дочери.

— Сгинь, нечистая сила… пропади!

— Отец, это я, Ларк. — Девушка снова потрясла его за плечо. — Просыпайся, пора.

Лорд Уильям приоткрыл один глаз.

— Это ты, мой птенчик? — пробормотал он.

— Тебе нельзя оставаться здесь на ночь. Мать поджидает лорда Блэкстоуна, и если ты сейчас же не вернешься в замок, она устроит неприятности. Поднимайся, прошу тебя.

От Уильяма разило элем, и Ларк усомнилась в том, что ей удастся дотащить его до дому. Тем не менее попытаться стоило, поскольку в том, что он отправился в таверну и напился, была и доля ее вины.

— Моя милая Элизабет не желает видеть меня дома. — Рыцарь издал короткий смешок, походивший на лошадиное фырканье. — Если моя женушка вспомнит обо мне, скажешь ей, что и слишком пьян сегодня… — Его глаза снова закрылись.

— Отец! — Ларк начала тормошить Уильяма изо всех сил, но рыцарь захрапел еще сильнее.

Девушка в отчаянии всплеснула руками — придется звать на помощь Эвела. Взяв из руки отца тяжелую глиняную кружку, она поцеловала его в лоб.

— Я сейчас вернусь. Только никуда не уходи.

Ларк улыбнулась, осознав нелепость своей просьбы, и отправилась на поиски брата.

Взявшись за ручку двери, которая вела в зал для простолюдинов, Ларк услышала незнакомые грубые голоса. Почуяв опасность, она замерла.

— Прочистите уши, парни. Гонец сказал, что будет здесь с минуты на минуту.

— Есть предложения, как прикончить этого англичанина? Судя по всему, с ним едет вся его свора.

— Напротив, говорят, его сопровождает только один рыцарь. Эй ты, Рыжий, хватит ворчать. Заткнись и слушай. Мы перехватим их на дороге у ручья. Там густые заросли и есть где спрятаться.

— Два рыцаря, да еще верхами — не простая добыча. Нас-то всего пятеро, и коней у нас нет.

— Что, Рыжий, поджилки трясутся? Сидел бы в таком случае дома.

— Я не трус.

— Тогда хватит скулить. Нам поможет внезапность. Вы с Гонни встанете напротив меня, а Тик… Эй, Элард, хватит пить! Ты должен послать стрелу ему прямо в сердце, а не в задницу. Нам платят за мертвого ублюдка, а не за раненого.

— Что верно, то верно. Золотишко нам бы не помешало. Ха-ха! Вот пустим ему кровь и уж тогда погуляем всласть.

Кто-то стукнул по столу кружкой и разразился пьяным смехом.

Ларк легонько потянула на себя дверь, и та с тихим скрипом отворилась. Девушка увидела лишь пятерых оборванных шотландцев, сидевших за столом в углу большой комнаты. В мерцающем свете свечи она разглядела их грязные кожаные жилеты и бородатые суровые лица. Судя по всему, гребень давно уже не касался их волос, падавших на плечи грязными космами.

Она прикрыла дверь, прислонилась головой к косяку и задумалась. Как быть? Спасать незнакомого рыцаря или же тащить домой отца? Тут в зале с грохотом опрокинулась скамья — видимо, шотландцы встали из-за стола. Их уход сопровождался громким хохотом, руганью и мерзкими звуками отрыжки. Шум затих, когда шотландцы убрались из таверны, с силой захлопнув входную дверь.

Не раздумывая, Ларк последовала за ними.

Глава 2

Золотой диск луны давал достаточно света, и Ларк хорошо видела ярдах в ста впереди неуклюжие приземистые фигуры шотландцев. Они шли ровным размеренным шагом жителей горного края, и ей не составило труда следовать за ними. Как и все в пограничном графстве, Ларк знала о том, что шотландцы наделены необычайной способностью чувствовать преследование, а потому держалась на почтительном расстоянии от них и на открытые места не выходила. Они направлялись на юг вдоль ручья, бежавшего параллельно дороге. За ними тенью следовала Ларк.

Тем временем шотландцы вышли к поросшей лесом долине. Здесь ручей расширялся, и через него был перекинут деревянный мостик. Внизу, под мостом, в болотистой низине, колыхался тонкий тростник, бросая зыбкие, трепещущие тени на темную, блестящую поверхность воды.

Не доходя нескольких футов до моста, шотландцы остановились. Они все еще находились на землях барона Сент-Вейля. Это леди Элизабет настояла в свое время на том, чтобы сэр Уильям построил мост, поскольку колеса ее возка слишком глубоко погружались в болото. Ларк улыбнулась, вспоминая, как возмущался отец непомерными запросами «некоторых надменных леди».

Между тем шотландцы начали что-то оживленно обсуждать — очевидно, план предстоящей засады. При этом они так энергично размахивали руками, будто перешли на язык жестов. Тот, что повыше — видимо, главарь шайки, — указал рукой в сторону моста. Злоумышленники разделились: трое из них вбежали на мост, перелезли через перила и скрылись внизу, тогда как двое оставшихся затаились в зарослях, не переходя дороги.