Джо ХОЛДМЕН
      РЯДОВАЯ ВОЙНА РЯДОВОГО ДЖЕКОБА
      Что ни шаг, каблук с хрустом проламывает иссушенную солнцем корку, нога дрожит, уходит на дюйм в красную пудру, ты вытаскиваешь ее - с новым треском. Пятьдесят человек шагают цепью по пустыне - словно кто-то мнет в руках большой пакет хрустящих овсяных хлопьев.
      В левой руке Джекоб держал лучемет, а пальцами правой растирал грязь. Затем он поменял руки и принялся растирать грязь пальцами левой. Если с тебя целый день ручьями льет пот, пластиковые рукоятки становятся очень скользкими, а ты ведь не хочешь, чтобы эта чертова штуковина вырвалась из рук, изрыгая огонь, когда ты бежишь вперед, и спотыкаешься, и катишься, и ползешь - лишь бы добраться до врага, и ты ведь не можешь перекинуть через плечо лямку - лямка это только для парадов; какой-то чертовой штабной хмырь с логарифмической линейкой в руках вычислил, где быть ремню, и получилось слишком высоко, так что сними эту хреновину, если, конечно, можешь. И эту чертову каску сними тоже, если можешь. Неважно, что в ней безопаснее. Им там, конечно, виднее. У них это дело поставлено строго, особенно когда речь идет о касках.
      - Веселее, Джекоб.
      Сержант Мелфорд перед боем всегда был сплошная улыбка. И во время боя тоже. Он улыбался при виде колючей проволоки, и прямо лучился, когда его парни пробирались через заграждение (если поспешишь - завязнешь, если промедлишь - тебя поджарят), и грустно улыбался, когда разлетался в клочья кто-либо из его людей, и визжал от радости при встрече с врагом, и ликовал, когда в клочья разлетался враг, и только и делал, что улыбался-улыбался-улыбался в течение всей заварухи.
      - Если бы он хоть раз не улыбнулся, - сказал Джекобу старослужащий Аддисон, это было давным-давно, - если бы он заплакал или хотя бы нахмурился, тут же рядом оказались бы пять-десять человек, готовые при первой возможности укокошить этого сукиного сына.
      Джекоб спросил почему, и тот ответил:
      - В следующий раз, когда ты пойдешь с этим психованным сукиным сыном в пекло, хорошенько загляни внутрь самого себя, а потом вернешься и расскажешь мне, что ты испытал по отношению к нему.
      Джекобу никогда нельзя было отказать в уме, ни тогда, ни сейчас, и он постоянно присматривался внутренним взором к тому, что творилось у него под каской. Главное, чем он был обязан сержанту Мелфорду, - это ощущением великой радости от того, что сам Джекоб еще не сошел с ума, и как бы плохо ни обстояли дела, он по крайней мере не испытывал по этому поводу ни малейшего восторга - не в пример сумасшедшему, вечно хохочущему, вечно улыбающемуся старику сержанту Мелфорду.
      Джекоб хотел высказать все это Аддисону и для начала спросил, почему так бывает - вот, предположим, ты по-настоящему испугался, или тебе стало по-настоящему плохо, и ты поднимаешь голову и видишь Мелфорда, который стоит и хохочет так, что прямо задница отваливается, а стоит он над дымящимся поджаренным трупом, и ты тоже должен скалить зубы, - так вот, что это - ужасающие признаки безумия или?.. Аддисону, может статься, и было что сказать Джекобу, но Аддисон получил прямое попадание ниже пояса и ему изуродовало обе ноги и искромсало пах, и прошло много времени, прежде чем он смог вернуться в строй, и уж тогда он больше не был старослужащим, а был просто старым. И не очень-то разговорчивым.
      Теперь, когда обе руки были в порядке и хорошенько измазаны грязью, чтобы обеспечить верный захват пластиковых рукояток, Джекоб почувствовал себя в большей безопасности и даже улыбнулся в ответ сержанту Мелфорду.
      - Хорошая будет заварушка, сержант.
      Не было никакого проку говорить что-то еще, что-то вроде: мол, мы сделали изрядный марш-бросок, и почему бы нам не отдохнуть немного, сержант, прежде чем мы ударим; или, скажем, я очень боюсь, мне плохо, и если мне предстоит умереть, сержант, я хочу, чтобы смерть пришла как можно быстрее, нет-нет! Старый псих Мелфорд тут же присядет рядом на корточки и даст тебе пару дружеских тумаков, и подбодрит шуткой, и блеснет белозубой улыбкой, и вот тебе уже хочется вопить или бежать куда глаза глядят, но вместо этого ты подытоживаешь:
      - Да, сержант, хорошая будет заварушка.
      Большинство из нас давно вычислили, что сделало Мелфорда таким психованным - тот факт, что он был на этой сумасшедшей войне чересчур долго, настолько долго, что никто и упомнить не мог кого-либо, кто был в состоянии сказать, будто он помнит наверняка; и сержант Мелфорд ни разу не был ранен, в то время как взвод за взводом гибли на его глазах - солдаты падали поодиночке, попарно и целыми отделениями. Его ни разу даже не задело, и, может быть, это беспокоило сержанта, но не скажу, чтобы кто-либо из наших испытывал сострадание к сумасшедшему сукиному сыну.
      Уэсли попытался объяснить это так:
      - Сержант Мелфорд - область математической невероятности.
      Затем он попробовал объяснить, что такое область, и здесь Джекоб не очень-то врубился, а потом он попытался объяснить, что такое невероятность, и это оказалось совсем несложным, но Джекоб все равно понять не мог, какое отношение это имеет к математике. Впрочем, Уэсли был хороший говорун, и когда-нибудь ему удалось бы все объяснить как следует, но он попробовал прорваться сквозь заграждение - по чести, даже штатскому не пришло бы в голову сделать это - и упал ничком, и маленькие металлические жучки вгрызлись ему в лицо.
      Примерно двадцать или, может, двадцать пять боев спустя - кто считал? - Джекоб осознал, что старый сержант Мелфорд не только ни разу не был ранен, он и не убил ни разу ни единого врага. Он просто бежал впереди, выкрикивая приказания, и был счастлив, и время от времени палил из лучемета, но всегда брал прицел или слишком высоко, или слишком низко, или луч шел слишком широким пучком. Наблюдение поразило Джекоба, но к этому времени он уже больше боялся, пожалуй, сержанта Мелфорда, чем какого-то там врага, поэтому он держал рот на замке и ждал, когда то же самое скажет кто-нибудь другой.
      Наконец Кромуэлл, который появился во взводе всего лишь недели две спустя после Джекоба, заметил, что сержант Мелфорд вроде бы ни в кого не попадает, и он выдвинул теорию - мол, этот сумасшедший старый сукин сын, скорее всего, шпионит в пользу противника.
      Все с удовольствием обсудили эту тему, а затем Джекоб поведал ребятам старую теорию насчет "области невероятности", и один из новичков сказал будьте уверены, здесь подлость наивероятная, и все от души посмеялись, действительно от души, потому что к веселью присоединился подошедший сержант Мелфорд, - присоединился после того, как Джекоб разъяснил ему, о чем смех, нет, ни слова про область невероятности, всего лишь старая хохма: что дадут с корабля дитяти? Ответ: удовольствие. Кромуэлл хохотал так, словно никакого завтра не существовало, словно оно не должно было наступить, а ведь для Кромуэлла не наступил даже вечер: он отправился по нужде за передний край круговой обороны и попал под перекрестный огонь.
      Во время следующего боя противник впервые применил дренажное поле, и, разумеется, лучеметы не сработали, и последнее, что поняли в своей жизни множество людей в этом бою, был тот факт, что легкие пластиковые приклады никуда не годятся против длинных ножей, а уж ножами противник был вооружен в изобилии. Джекоб выжил, потому что нанес удачный удар ногой: он метил в пах, но попал по коленной чашечке, и пока тот парень прыгал, стараясь удержаться на ногах, он выронил нож, а Джекоб тут же подобрал его и проделал в парне лишнее отверстие - восьми дюймов в ширину, как раз под пупком.
      Взвод понес большие потери в живой силе и вынужден был отступить, причем отступали очень быстро - потому что полоса заграждений в дренажном поле тоже не работала. Аддисона пришлось оставить - он сидел, привалившись спиной к снарядному ящику, и, зажав руки между коленями, скалился большой красной слюнявой улыбкой - вовсе не на лице.
      Теперь, когда Аддисона больше не было, ни один рядовой не мог похвастаться таким боевым опытом, как у Джекоба. Когда взвод сосредоточился после боя в "ничейной" зоне, сержант Мелфорд отвел Джекоба в сторону и сказал ему уже без улыбки:
      - Знаешь, Джекоб, теперь, если со мной что-нибудь случится, ты примешь командование над взводом. Следи, чтобы люди наступали широким фронтом, и чтобы постоянно продвигались вперед, и чтобы все были веселы.
      - Сержант, - сказал Джекоб, - я могу приказать, чтобы все рассыпались, и, пожалуй, так они и сделают, и у всех хватит опыта, чтобы понять - надо постоянно продвигаться вперед, но как я могу сделать их веселыми, если мне самому никогда не бывает особенно весело - по крайней мере, когда поблизости нет тебя.
      Сержант расплылся в улыбке, а затем разразился хохотом. Старый психованный сукин сын, подумал Джекоб и, поскольку ничего не мог с собой поделать, тоже рассмеялся.
      - Об этом не беспокойся, - сказал сержант Мелфорд. - Это как-то само собой улаживается, когда приходит время.
      Взвод все больше упражнялся с ножами и дубинками, и учился пускать в ход руки и ноги, но все равно в атаку по-прежнему ходили с лучеметами, потому что противник, конечно же, в любой момент мог выключить дренажное поле. Джекоб заработал несколько царапин, ему отсекло кусочек носа, но санитар смазал рану каким-то составом, и нос возместил потерю. Противник начал применять луки и стрелы, так что взводу пришлось вооружиться щитами, это было не так уж и плохо, особенно когда кто-то придумал такой щит, что его можно было укреплять над лучеметом, наклонив соответствующим образом. Одно отделение выучилось работать с луками и стрелами, и ход событий снова вернулся в нормальное русло, как тому и следовало быть.
      Джекоб никогда не знал в точности, сколько боев он прошел в звании рядового, а было этих боев - сорок один. И в сущности, в конце сорок первого Джекоб уже не был рядовым.
      С тех пор как в взводе появилось отделение лучников, сержант Мелфорд взял за правило держаться среди них сзади, и он смеялся, и отдавал приказы взводу, и время от времени выпускал стрелу, которая всегда ложилась на голую землю, так и не поразив противника. Но именно этот бой (для Джекоба - сорок первый) развивался очень плохо, передовая группа остановилась, а затем ее отбросили почти к самым лучникам, и вдруг свежие силы противника прорвались к лучникам с фланга.
      Отделение Джекоба маневрировало между свежими силами противника и лучниками, и Джекоб сражался бок о бок с сержантом Мелфордом, он дрался не на шутку, а старина Мелфорд хохотал, задрав свою глупую башку к небесам, совсем сошел с ума, сукин сын. Джекоб испытал какое-то странное чувство, словно бы время на мгновение остановилось, он молниеносно пригнулся, над его головой просвистела увесистая дубинка, врезалась сбоку в каску сержанта Мелфорда и снесла верхушку каски с такой же легкостью и аккуратностью, с какой срезают верхушку яйца сваренного всмятку. Джекоб упал на колени и, провожая взглядом каску, которая, кувыркаясь со всем содержимым, улетела за спины лучников, поразился, откуда там - среди сероголубого месива, испещренного кровавыми прожилками, - взялись маленькие стеклянные шарики и кубики, а затем все внезапно провалилось
      ~Внутри кристаллической горы, спрятанной под скальным массивом, крохотный пьезоэлектрический переключатель - кубик из шестидесяти четырех молекул - перескочил в положение "ВЫКЛ.", отчего со скоростью, сравнимой со световой, произвелось следующее действие:
      ЭЛЕМЕНТ 10011001011МЕЛФОРД СЛУЧАЙНО ДЕЗАКТИВИРОВАН
      ПЕРЕКЛЮЧИТЬ ЭЛЕМЕНТ 1101011100ДЖЕКОБ В ПОЛОЖЕНИЕ КАТАЛИЗАТОРА
      (ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ СОВЕРШЕНО)
      АКТИВИРОВАТЬ И ПРОИНСТРУКТИРОВАТЬ ЭЛЕМЕНТ 1101011100ДЖЕКОБ~
      и тут же вернулось. Джекоб поднялся на ноги и огляделся. Та же пропеченная солнцем равнина, но все, кроме него, кажется, мертвы. Он проверил и убедился, что те, кто не получил прямое попадание, еще еле-еле дышат. Поразмыслив над этим, Джекоб понял - почему. И захихикал.
      Джекоб переступил через лежавших вповалку лучников и подобрал окровавленную черепушку Мелфорда. Он просунул лезвие ножа между каской и волосами и закоротил индукционный контур, который удерживал каску на голове и одновременно служил для приема и передачи сигналов. Отбросив каску, он осторожно понес отвратительную чашу с залысиной снизу к вражескому нужнику. Джекоб в точности знал, где и что следует искать, поэтому он выудил из верхушки черепа все детальки и кристаллические осколки и швырнул их в смердящую дыру. Затем вернулся к каске и, вложив в нее мозг, освобожденный от излишеств, придал ему положение, в котором тот находился раньше. Только после этого Джекоб занял прежнюю позицию у тела Мелфорда.
      Израненные люди зашевелились, а некоторые, из числа особо стойких, начали шатаясь подниматься, опираясь на руки и колени.
      Запрокинув голову. Джекоб хохотал, хохотал, хохотал...