С Денвером ему не повезло.
      Жаку Лефавру удалось получить увольнительную из академии на длинный уик-энд, и в последнюю минуту он решил ехать в Денвер, а не в Эспен. Собирался дождь.
      Действительно, в Денвере лило вовсю - ведро за ведром холодной воды с небольшим перерывом в полночь, когда пошел мокрый снег. В Эспене, как он узнал позже, выпало восемь дюймов хорошего сухого снега.
      Он хотел посетить Денверский монетный двор, во тот оказался закрыт. Музей тоже - по случаю праздника. Пришлось пойти на дрянной фильм.
      Он шел в распахнутом пальто, и таксист окатил его от воротничка до манжет. Путешествуя налегке, он не захватил с собой Никакой запасной одежды.
      Химчистка в гостинице заняла двадцать часов, вместо обещанного рекламой часа. Они никак не хотели сознаться, что потеряли его брюки.
      Он выпил слишком много спиртного, сидя в своем номере в нижнем белье и глядя дневные программы по телевидению.
      Когда он, наконец, получил назад форму, оказалось, что они забыли отвернуть манжеты. Придется переглаживать по возвращении в Колорадо Спрингс.
      Администрация отказалась представить студенческую или военную скидку, и ему пришлось драть глотку, пока он не добрался до заместителя главного менеджера гостиницы. Только после этого ему скинули цену - и то, чтобы просто отвязаться от неге.
      Поезд сломался в пути и опоздал на шесть часов.
      Он протопал по спящему общежитию, немного беспокоясь, что пришел после отбоя, и когда лифт остановился на нужном этаже, почувствовал запах свежей краски.
      Его товарищ по комнате покрасил все в черный цвет. Стены, потолок, даже окна. В начале семестра Жак сам красил комнату, чтобы замазать казенный зеленый цвет. Сейчас он обнаружил занятную вещь.
      Гнев имеет предел.
      - О, Кларк, - сказал он мягко. - Тебе что, не понравился бежевый цвет?
      Кларк Фрэнклин, его товарищ по комнате, растянулся на кровати, ковыряя в зубах зубочисткой и глядя в потолок.
      - Не-а.
      - А мне казалось, что он успокаивает.
      Он был совершенно спокоен, но подсознательно почувствовал, как ногти впиваются в ладони. Он встал в ногах кровати Фрэнклина.
      Фрэнклин повозился и скрестил ноги. На Жака он еще ни разу не взглянул.
      - Chacun a son goot.
      - "Gout". Мне не очень нравится черный цвет.
      - Да?
      - Хоть бы спросил меня сначала. Мы могли бы прийти к какому-нибудь компромиссу. Я бы и красить тебе помог.
      - Тебя не было. А я хотел успеть, пока было свободное время, - он взглянул на Жака из-под прикрытых век. - Бежевый цвет меня раздражал. Я не мог заниматься.
      "Ленивый сукин сын, я ни разу не видел, чтобы ты книгу открыл!" Сосед заколотил в стену и заорал, чтобы они угомонились.
      Фрэнклин вынул изо рта зубочистку и внимательно ее осмотрел.
      - Да-да. Не мог заниматься при бежевых стенах.
      На следующее утро в отделе регистрации Жаку сообщили, что поменять соседа по комнате он сможет только в конце следующего семестра. Четыре месяца.
      В действительности, Фрэнклин съехал за несколько недель до этого срока. После него осталось три зуба.

       Я никогда раньше не пользовался печатной машинкой, работающей с голоса, но знаю общий принцип... надо нажать... черт подери... нажать клавишу с буквой и сказать "точка"... Вот. "Запятая"... Вроде работает. Теперь клавиша абзаца.
      Меня зовут Жак - загорелась лампочка правописания - Жак Лефавр. Если бы это была французская машинка, то, наверное, напечатала бы имя с буквой "s" на конце ("Jacques"), и черт бы с ним. Но нет, эта печатает правильно, без конечной "s".
      Это для архива - я имею в виду АРХИВ, черт подери. Ну вот, надо было нажать клавишу заглавной буквы и отпустить ее прежде, чем произнести слово. Теперь придется перепечатывать.
      Это для Архива Агентства Внеземного Развития. Мотивационный анализ и отчет о прогрессе обучения. В высшей степени секретно, так что отведите ваши нескромные взгляды.
      "Начинай сначала", любил говорить мой учитель по композиции на первом курсе, и я так и не пришел к мнению, глубокая эта мысль или глупая. Но сначала, так сначала. Зачат я был где-то весной 2024 года. Пропустим следующие лет восемнадцать.
      Мне следует рассказать кое-что о своем отце, поскольку это важно. Если правда то, что они говорят, и мои записки никто не будет читать (опять лампочка правописания, идиотский язык) еще двадцать лет, то к тому времени все уже наверняка забудут, кто он был такой.
      Звездным часом папы - Роберта Лефавра - был 2034 год, когда он выступил с докладом на заседании Американского Физического Общества. Доклад назывался "Метод перенесения Леванта-Мейера (ПЛМ): принимая желаемое за действительное в физике". Почитайте, при случае, очень убедительно. Но буквально через месяц Мейер отправил мышь и фотокамеру на Крюгер-60, и они вернулись назад - первая живая, а вторая невредимая, с метрами отснятой пленки. И все это - используя метод ПЛМ.
      Так, в один день мой отец превратился из кандидата на Нобелевскую премию в ничтожество.
      Хотя я был еще очень молод, но не мог не заметить, что когда это случилось, в отце что-то надломилось. Что-то сломалось. Сейчас, мысленно возвращаясь назад, я испытываю к нему сочувствие. Но тогда он казался мне конченным человеком, и я вырос с чувством разочарования, презрения и враждебности к нему.
      Одно удовольствие наблюдать, как работает эта машинка. Я бы не смог правильно написать слово "презрение" - даже, если бы от этого зависела моя жизнь. Если бы они еще научили ее расставлять точки с запятыми где надо...
      Так вот, что касается мотивационного анализа, то полагаю, что я стал Укротителем прежде всего, чтобы досадить отцу.
      После того, как его анти-ПЛМ-овский доклад был признан ошибочным, он взял творческий отпуск в институте Ферми и так и не вернулся назад. Может быть, ему намекнули, чтобы он не возвращался, но я сомневаюсь в этом. Я думаю, он просто не хотел работать над внедрением метода Леванта-Мейера, чем только и занимались в институте. Ведь он положил шесть лет жизни, чтобы доказать, что такой вещи, как ПЛМ не может существовать в природе и что странный случай, происшедший с доктором Левантом, не имеет никакого отношения к перемещению материи, а может быть объяснен законами классической термодинамики.
      Нам пришлось отказаться от уютного кирпичного домика на Манхэттене, института Ферми и еженедельных-семинаров в Колумбийке и перебраться на север штата, в маленький колледж, где отец стал представлять в своем лице одну треть всего преподавательского состава факультета физики.
      Он ненавидел свою работу, но она оставляла много свободного времени. Каждое утро и каждый вечер он запирался в своем кабинете, стараясь найти, где же любимая термодинамика подвела его.
      Мать бросила отца меньше чем через год, а я ушел из дома как только стал достаточно взрослым, чтобы сдать экзамены на Укротителя.
      Мне исполнилось девятнадцать через три дня после того, как я окончил Гимназию (в 2042 году мы вернулись назад в Швейцарию) и в то же утро я стоял первым в очереди в бюро по трудоустройству АВР в Женеве. Тесты заняли два дня, и я, конечно, прошел.
      Я вернулся домой, сообщил отцу, что меня приняли, а он запретил мне учиться. Это были последние слова, которые я слышал от него. Больше я даже ни разу не видел его лица до самых похорон, девять лет спустя.
      Подход отца был типичным (для того времени). Мы слишком быстро хотим получить слишком многое. Менее века прошло между запуском первого искусственного спутника и межзвездным полетом по методу ПЛМ. Мы еще не ликвидировали последствия Индустриальной Революции, говорил он, а уже хотим экспортировать свой бардак на всю Галактику. А войны и прочее? Нам следует сначала повзрослеть, наложить мораторий на использование метода ПЛМ до тех пор, пока мы не станем достаточно зрелыми, в философском смысле слова, для того, чтобы иметь право пользоваться представившимися нам возможностями.
      Но кто определит, что мы уже достаточно зрелые, он не сказал. Видимо, люди вроде него.
      После этого он замолчал, а я хлопнул за собой дверью и отправился в учебный центр АВР в Колорадо Спрингс.
      (Перечитывая написанное я вижу, что оно дает несколько искаженную картину мотивов, приведших меня в АВР. Хотя то, что мой отец однозначно примкнул к лагерю противников, и сыграло свою роль, особенно в том, что я не бросил академию, когда стало совсем тяжко, я, видимо, все равно выбрал бы этот путь независимо от семейной ситуации. Профессия казалась романтичной и интересной, и все мои ровесники жаждали стать Укротителями.)
      Я, наверное, не лучший Укротитель для того, чтобы на моем примере изучать прогресс обучения. Мне потребовалось шесть лет, чтобы закончить академию (в те годы многие успевали сделать это за четыре), хотя я не испытывал трудностей ни с академическими дисциплинами, ни с физической подготовкой. Зато мои курсовые характеристики неизменно сопровождались ремаркой: "Обратить внимание на психологическую подготовку".
      С годами они немного смягчили требования в этом вопросе, но в те времена, когда я учился в академии, самым важным качеством Укротителя считалось железное самообладание. Умение встретить неизбежную смерть лишь слегка приподняв бровь.
      Совершенства они так и не добились, поскольку требовали от студентов также воображения и жизнерадостности - качеств редко присущих роботам. Должен признать, что большинство моих товарищей по учебе действительно владели собой лучше меня. Моей главной проблемой было то, что мне с трудом удавалось сглаживать эмоции. Меня подвергали психоанализу и ситуационной терапии и даже заставили изучать буддизм и таоизм. Но как только дело доходило до испытаний, я обязательно проваливался и получал вышеуказанную ремарку.
      Они, например, любили использовать "раздражители". Меня поселили вместе с парнем, который, как оказалось, был раньше актером и в течение целого семестра доводил свою роль до совершенства. Он брал мои вещи и забывал отдавать, высказывал дикие суждения, но даже не снисходил до того, чтобы поспорить о них, высокомерно игнорировал занятия и, тем не менее, получал хорошие оценки. Плюс целая галактика мелких недостатков. И, наконец, в середине учебной недели, накануне выпускных экзаменов он вплыл в комнату и сообщил, что одержал победу над девушкой, с которой я в то время встречался. Кроме того, он рассказал ей кое-что обо мне: такие вещи, которыми мужчина делится только с мужчиной, рассчитывая на его солидарность.
      Надеюсь, что АВР починила ему нос и вставила новую коленную чашечку. Я оставил его истекать кровью и вышел в снег, опасаясь, что если останусь в комнате, то могу убить его. Я бродил до тех пор, пока у меня не посинели пальцы, а когда вернулся, его уже не было, а вместо него лежала записка от моего психиатра.
      Должен сказать, что два дополнительных года сослужили мне в дальнейшем хорошую службу. Я взял целый набор факультативных курсов по техническим дисциплинам и такие вещи, как теоретическая тектоника и атмосферная кинематика здорово пригодились, когда мы перешли к практической геоформике. Обладая широкими знаниями в области физических и биологических наук я никогда не испытывал недостатка в первопроходческих заданиях. Первая команда Укротителей, которая направляется на новую планету должна иметь в своем составе пару специалистов широкого профиля, чтобы определить, ученых каких специальностей следует направить туда со следующими группами. А ведь значительно интереснее побродить по неисследованной еще планете, чем вооружившись заступом и лопатой приниматься за ее геоформирование. Для меня, во всяком случае.
      Изучение восточных философий не помогло мне, как на это рассчитывали преподаватели с кафедры психологии. Но таоизм в прямом смысле слова "спас мне задницу" в ситуации, которая, как я узнал позже, была моим последним, решающим экзаменом. Здесь тоже участвовал актер.
      Моим преподавателем таоизма был милый, пожилой джентльмен, преисполненный юмора и терпения, по имени Ву. На летние каникулы я поехал в Германию и совершенно не собирался там серьезно заниматься, но из личного уважения к учителю согласился почитать сочинения И Чинга. В глубине души я, правда, полагал, что в этих сочинениях содержится не больше мудрости, чем в записках, предсказывающих будущее, которые кладут в печенья в китайских ресторанах.
      Так вот, каждое утро, стараясь не чувствовать себя полным идиотом, я настраивался с помощью молитв на созерцательный лад и задавал И Чингу общий вопрос о предстоящем дне. Потом кидал монетку, находил соответствующий комментарий и старательно запоминал его с тем, чтобы вернуться к нему в течение дня.
      Я уже не помню вопрос, который задал в то утро перед решающим экзаменом. Но комментарий я не забуду никогда:
      "Перед нами сильная личность. Этот человек не всегда находится в ладах с окружением, поскольку он слишком порывист и не придает должного значения форме. Но у него прямой и стойкий характер, он с достоинством и адекватно реагирует..."
      Меня охватило странное чувство, что это действительно так, и весь день я старался быть не слишком порывистым и вести себя достойно. В этот вечер, как и каждый день с момента приезда в Хейдельберг, я отправился в тихий, недорогой бар в квартале от моей гостиницы, чтобы почитать и отдохнуть от дневных впечатлений.
      Какой-то наглый пьянчуга наскакивал на бармена, требуя чтобы его обслужили. Некоторое время я следил за инцидентом, отметив про себя, что громиле было бы полезнее почитать И Чинга вместо очередного стакана, а затем вернулся к своему чтению.
      Когда спор прекратился, я поднял глаза и в зеркале, висящем за баром, заметил, как пьянчуга заходит мне за спину. Потом, безо всякой видимой причины, он схватил пустую глиняную кружку и широко размахнулся, чтобы выбить из меня мозги.
      Тогда я не знал этого, но АВР решила, что не может позволить себе учить меня седьмой год. Им было все равно, вылетят ли из меня мозги из-за невнимательности или я предотвращу нападение просто отпихнув громилу. Или свернув ему шею. Ему платили достаточно, чтобы компенсировать длительное пребывание в больнице или в тюрьме, за преднамеренное убийство.
      В любом случае они бы от меня отделались.
      Но я заметил нападение, ухватил его за запястье и вырвал кружку. Я поставил ее на бар и тихо спросил его на довольно хорошем немецком: "Разве мы знакомы?". Когда он ответил потоком ругательств на смеси языков, я попросил бармена вызвать полицию. "Пьянчуга" немедленно исчез.
      Ярость, дикая ярость, охватила меня несколько минут спустя. Такая ярость, что меня всего затрясло, выступил холодный пот и заскрипели зубы. Но вместо того, чтобы дать выход эмоциям, найти парня и стереть его в порошок, я вспомнил, кем пытался стать, и сдержался. Конец вечера я провел на коленях перед унитазом в туалете бара.
      В баре было еще три посетителя и среди них наблюдатель АВР. На следующий день я получил свидетельство об окончании учебного центра Академии.

      Дорогой Райли,
      В соответствии с имеющимися указаниями, я присутствовал при неофициальной проверке кандидата в Укротители Жака Лефавра. Я пытался связаться с Вами по телефону, но не смог застать Вас ни дома, ни на работе. Сейчас у Вас уже должен быть вечер, у нас 2 часа утра.
      С удовлетворением докладываю, что кандидат Лефавр вел себя сдержанно и достойно. Инцидент, совершенно очевидно, привел его в ярость, но он сумел сдержать свои эмоции, хотя это стоило ему даже чисто физических мучений.
      В поезде по пути в Хейдельберг я читал характеристику кандидата Лефавра, и у меня сложилось впечатление, что он просто "комок нервов". Я был уверен, что в этот вечер стану свидетелем того, как один из мужчин убьет другого. Но я полагаю, что Ваше предположение о том, что кандидат Лефавр в экстремальных ситуациях ведет себя более адекватно, чем в классной комнате, совершенно справедливо.
      Запись инцидента была сделана с камеры, установленной на потолке и будет направлена Вам с полным отчетом. Когда Вы ознакомитесь с ней, то думаю согласитесь с моей оценкой, что герр Лефавр заслуживает не менее 1.000 баллов по шкале стрессовой реакции.
      Я разговаривал с герром Лефавром в баре до того, как актер приступил к своей работе. Его немецкий очень слаб даже для швейцарца. Но он производит впечатление приятного молодого человека, и я с нетерпением ожидаю встречи с ним в менее искусственной обстановке.
      Сюзанна и я будем в Колорадо в следующем месяце и с нетерпением ожидаем встречи с Вами.
      Сердечно Ваш, Кранц.

      Первым внеземным миром, который предстояло посетить Жаку Лефавру, была вторая планета звезды Грумбридж 1618. Место не слишком перспективное: из планет, вращающихся вокруг маленьких солнц, редко выходил толк. Никто не стал бы посылать туда опытную команду.
      Таня Дживс помогала Жаку настроить биометрическое табло его скафандра:
      - Десять против одного, что это просто голая скала. Не знаю только, раскаленная скала или холодная.
      Все пятеро членов команды собрались в кружек в "комнате ожидания" в Колорадо Спрингс, чтобы выпить по последней перед вылетом чашечке кофе, пока их скафандры проходили окончательную проверку. В этих скафандрах им придется жить последующие девять дней.
      - Ты думаешь, мы не обнаружим там ничего интересного? - сказала Кэрол Уэйчел. - Просто дорогостоящий учебный полет?
      - Ну, что-то интересное всегда встречается. В природе не существует двух совершенно одинаковых вещей, даже если это просто две скалы.
      - Но жизни-то там, наверное, нет, - сказал Жак.
      Таня пожала плечами и захлопнула крышку табло.
      - Не думаю, что мы откроем второй Ховард Джонсон. Может быть, найдем какие-нибудь ископаемые существа или неподвижные формы, вроде марсианских конкреций.
      Дверь в дальнем конце комнаты открылась и техник заглянул внутрь:
      - Десять минут, - сказал он. - Сразу после следующего прилета.
      Дверь вела в промежуточную камеру, в которой их скафандры будут подвергнуты стерилизации. После этого они проследуют в вакуумную камеру, где находился кристалл ПЛМ.
      - Пора застегиваться, - сказала Таня. Она стянула через голову рубашку в бросила ее в шкафчик. Остальные последовали ее примеру.
      Жак заметил, что Ч'инг избегает смотреть на своих обнаженных подруг по команде. Сам Жак не настолько тактичен, но, по крайней мере, ему хватило вежливости уделить равное внимание каждой из женщин. Кэрол поймала его взгляд и невозмутимо подмигнула.
      Все пятеро находились в отличной физической форме и, несмотря на отсутствие волос и несколько гипертрофированную мускулатуру, выглядели весьма привлекательно. У Танина животе были заметны легкие складки результат шести беременностей на трех разных планетах, а под каждой грудью виднелись тонкие рубчики от косметических операций. Но это были профессиональные отметины, и они нисколько не портили ее красоты.
      Жак, повинуясь подсознательному рефлексу, встал таким образом, чтобы женщины не видели его спину. Она выглядела так, будто кто-то топором записал на ней счет партий в какой-то игре. Двенадцать лет назад в темном переулке четыре парня прижали его к мостовой, а пятый, при помощи бритвы, пытался отыскать, где у него почки. Причем делали они это просто ради удовольствия, поскольку его бумажник был уже у них. Как только он вышел из больницы, они с отцом уехали назад в Европу.
      Скафандр или ИМОН - "исследовательский модуль общего назначения" представлял собой машину, напоминающую формой человеческое тело, в которой средний человек мог выжить в течение месяца, находясь в эпицентре взрыва или плавая в жидком водороде. В этом скафандре можно было под порывами ураганного ветра не терять равновесия, гулять по дну океана, не опасаясь быть раздавленным, и держать в руках котенка, не причиняя ему вреда.
      Скафандр имел несколько приспособлений, которые, строго говоря, не являлись оружием. Но с их помощью и при участии силового контура можно было расплющить стальную балку в лепешку, превратить город в руины, обогнуть небольшую планету вдоль экватора за неделю. Но, в то же время, чтобы почесать нос, требовалось минут пять конвульсий, а некоторые части тела оставались и вовсе недоступными.
      Приходилось мириться с этим.
      Скафандры были чертовски дорогими и сложными в управлении. В наличии имелось и более простое снаряжение, но оно использовалось на планетах, где условия жизни были известны заранее. Для первой экспедиции на неизвестную планету было целесообразнее использовать полную амуницию, поскольку единственной альтернативой являлось направление механического зонда, а в методе ПЛМ самым ценным была энергия. В смысле же расхода энергии было безразлично, направлять ли полностью экипированную команду Укротителей или маленький зонд. Или ржавую консервную банку.
      Стеснительный или брезгливый человек никогда не научился бы управлять ИМОНом. Уж слишком интимной частью вашего бытия он должен был стать, удовлетворяя все ваши жизненные потребности. К счастью, тот, кто прошел через все испытания на пути к профессии Укротителя, не мог позволить себе быть брезгливым. Что касается стеснительности, то это качество тоже не являлось доминирующим в их характерах.
      Для Укротителя одеть на себя громоздкий скафандр было все равно, что для средневекового рыцаря облачиться в свои доспехи. Взобравшись на подставку в половину человеческого роста, вы опускались в нижнюю часть скафандра. Свободными пока руками вы закрепляли на животе и бедрах сенсоры, подключали каналы облегчения. Затем подъемный кран опускал на вас верхнюю часть, пока вы держали руки вытянутыми вверх, чтобы легче попасть в рукава костюма. (Отсюда и трудности с чесанием носа. Внутри скафандра места хватало только на то, чтобы попытаться высвободить одну руку, не вывихнув плечо. Да и это требовало времени и упорства.) Автоматический запор намертво соединял верхнюю и нижнюю части скафандра. Языком и подбородком вы приводили в действие радиопередающие и оптические системы... После этого вы были готовы отправляться в путь.
      Жак включил радио.
      - Я уже целую неделю не надевал на себя эту штуку, - сказал он. - Через пару дней в нем, похоже, станет невыносимо.
      - Для некоторых, да, - сказала Таня. - Но все это вопрос психологии.
      Конечно, подумал Жак, мой нос - это вопрос психологии. Он поэкспериментировал с усилителем изображения, прогнав его языком по всему спектру от инфракрасного до ультрафиолетового цвета и обратно. В полумраке комнаты большой разницы он не заметил: пастельные цвета большего или меньшего насыщения.
      - Ну что же, - сказал Ч'инг, - может быть, мы...
      Дверь распахнулась и четыре фигуры в скафандрах вошли в комнату легкой походкой, несмотря на то, что на них были одеты костюмы весом в тонну каждый. Они только что вернулись бог знает откуда, и на их скафандрах лежал слой светло-голубой пыли. По спине и голове Жака побежали мурашки знакомое чувство, которое он старался подавить в себе в течение последних шести лет, так как знал, что только один кандидат из двадцати в конечном счете становится Укротителем 1-го класса.
      Он покидал Землю. Даже если это окажется простым куском гранита без атмосферы - все равно там еще никогда не ступала нога человека.
      - Пошли. - Они последовали за Таней в стерилизационную камеру кубическое помещение с зеркальными стенами, полом и потолком. Через каждые полметра были установлены миниатюрные гамма-ультрафиолетовые излучатели. Держитесь подальше друг от друга. Между вашей протянутой рукой и соседом должно быть не менее метра.
      Пять человек многократно отразились в зеркалах, превратившись в целую армию, рядами уходящую к горизонту во всех направлениях. Дверь загерметизировалась и где-то заработал насос, высасывая из камеры воздух.
      - Отключите визуальные приборы.
      Ощущение, что ты находишься среди огромной толпы, сменилось чувством клаустрофобии: как будто замурованный в тесном гробу. Боже, подумал Жак, сколько времени человек сможет оставаться в здравом уме, если система визуального наблюдения выйдет из строя?
      - О'кей.
      Они опять включили визуальные приборы и последовали за ней в камеру ПЛМ. Два техника наблюдали в иллюминатор на противоположном конце комнаты, как они гуськом входят в камеру. Единственный свет в камере исходил из иллюминатора, но его было достаточно, чтобы они нашли путь к кристаллу.
      - Пять минут, десять секунд.
      Кристалл представлял собой серый стеклянный круг диаметром в 120 сантиметров. Таня переступила его край.
      - Кэрол, ты встанешь внизу рядом со мной. Потом Ч'инг и Вивьен, а Жак наверху.
      Теперь между скафандрами ИМОН и старинными рыцарскими доспехами не осталось никакого сходства. Таня и Кэрол встали лицом к лицу в центре круга, а вторая пара взобралась им на плечи. Затем Жак вскарабкался на самый верх и встал как "король горы". Гироскопические стабилизаторы, опоясывающие талии их костюмов не позволяли этой неустойчивой пирамиде развалиться.
      Сверкающий желтый цилиндр полупрозрачного пластика спустился сверху и накрыл их. Он служил ориентиром, чтобы они держались внутри поля ПЛМ: пока они находились в нескольких сантиметрах от пластикового колпака, они были в безопасности. Когда начнется пульсация энергии, все, что не находится внутри поля, будет попросту отсечено. И не обязательно это должна быть рука или нога - маленького кусочка скафандра будет более чем достаточно.
      - Девяносто секунд. - Никто не проронил ни слова. - Тридцать секунд.
      - Ледяная или раскаленная? - спросила Вивьен. - Кто-нибудь хочет пари?
      - Ставлю доллар, против тысячи, что она будет похожа на Землю, сказала Кэрол. - Против десяти тысяч.
      - Да, - сказал Жак. - Биосфера, наверное, окажется тонкой, как яичная скорл...

      Мизансцена: классная комната в привилегированном старомодном частном колледже на севере штата Нью-Йорк. Сонный, жаркий день поздней весной. Кондиционер сломан.
      Действующие лица:
      Учитель физики Уильям Джей Гилберт. Он раздражен отсутствием внимания со стороны студентов, но полагает, что придумал способ оживить атмосферу.
      Жак Лефавр не сделал домашнее задание и не способен отличить биосферу от шара для боулинга. Два дня тому назад он официально изменил свое имя, убрав конечную "s" (потому что ему надоело, что его зовут Джекс) и теперь вместо того, чтобы записывать материал, тренирует новый росчерк.
      Несколько студентов и одна муха.
       Учитель (садится за стол, стараясь выглядеть непринужденно).Мне кажется, что в учебнике понятие биосфера объясняется довольно запутанно. (Неуклюже встает из-за стола). Мэри, ты согласна со мной?
       Первая студентка.Да, сэр. Но я все поняла.
      Второй студент шепчет третьему студенту. Боже, что за выпендрила.
       Учитель.Ты что-то хочешь сказать, Рональд?
       Второй студент.Нет, сэр. Только то, что я тоже все понял.
       Следует предсказуемая реакция класса.
       Учитель.Ты просто не представляешь себе, как это меня радует. (Протягивает руку и достает из ящика стола апельсин). Может быть, наглядная демонстрация поможет и всем остальным уяснить суть дела. (Вынимает складной перочинный ножик и с помпой его открывает). Кто из вас проходил дифференциальное и интегральное исчисление и аналитическую геометрию?
      Поднимается только три руки, пока он осторожно надрезает кожуру вокруг апельсина.
       Учитель.Очень хорошо. Будем считать, что у нас получилась траектория. (Он старательно возится с апельсином, пока не получает три части: сам фрукт и две полусферы из кожуры. Он откладывает фрукт в сторону). Эти две половинки кожуры будут нашей моделью биосферы. (Он складывает обе половинки вместе). Представьте себе, если сможете, что внутри этой сферы находится маленькая звезда. (Он отнимает одну половинку и указывает карандашом внутрь второй). Поскольку звезда находится в центре, любая точка на внутренней поверхности кожуры будет от нее на равном расстоянии. Значит, любая точка на внутренней поверхности кожуры будет получать от звезды равное количество энергии и, соответственно, температура на всех точках будет одинакова. (Постукивает пальцем по внешней стороне кожуры). Так же, как и кожа человека. Везде одинаковое расстояние, везде одинаковая температура. Внешняя сторона чуть прохладнее, чем внутренняя.