Миры (№2) - Миры запредельные

Одна вещь сразу пришлась как нельзя более кстати, благо источников энергии хватало. Генератор нейронных помех. Теперь достаточно было закопать по периметру огороженной территории несколько проводов, чтобы в дальнейшем внутрь не проникло ни одно позвоночное животное. Приближение к охранной зоне вызывало сильнейшее расстройство нервной системы. У людей это выражалось в виде чувства дикой, острой тоски и глубокой депрессии. Фридман однажды испытал действие такого генератора на себе. Кошмарные воспоминания об этом эксперименте, признался он, до сих пор иногда заставляют его просыпаться по ночам.

Несколько видов оружия можно было использовать для мирных целей. Мы разобрали все лазеры, кроме двух, ради их мощных и компактных энергетических ячеек. А виброштыки проходили сквозь дерево, словно нож сквозь масло. Мины направленного действия вполне годились для подрывных работ. Правда, мы побоялись привлечь к себе чье-нибудь излишнее внимание, и решили пока не пользоваться ими. По той же самой причине Фридман обучал ребятишек обращаться с оружием без боеприпасов. Позже он собирался вывозить их на стрельбы на безопасное расстояние, километров за двадцать — тридцать от лагеря. Пока же им оставалось только мечтать об этом.

У нас набрался довольно длинный список недостающих для работы материалов и инструментов. Неплохой предлог для вылазки в город. Индира давно не бывала в деловой части Нью-Йорка — лет пять-шесть. Уже тогда город выглядел опустошенным и разграбленным — не удалось найти ни крошки съестного. Зато повстречались две другие банды «мусорщиков», с которыми они чудом разминулись.

Что ж, как бы ни было печально то, что мне предстояло увидеть, я отправилась в Нью-Йорк. Воспоминания о нем все еще жили во мне, ярко и зримо. Я хотела знать, что сталось с великим городом.

Флаер летел над Гудзоном. Я смотрела вниз, и на душе у меня скребли кошки. Бронкс оказался почти уничтожен пожарами; Индира сказала, что в деловой части города дела обстоят ненамного лучше. Интересно, отчего по Нью-Йорку так и не был нанесен настоящий термоядерный удар? Из-за того, что враг хотел сохранить огромные материальные ценности, или за это надо благодарить автоматическую систему противоракетной обороны? Подобная система достаточно долго прикрывала мыс Канаверал, обеспечивая безопасный старт наших шаттлов.

Подлетев к Манхэттену, мы снизились, и теперь флаер шел почти над самой водой. Манхэттен выглядел впечатляюще; даже, наверное, более впечатляюще, чем в былые времена. Теперь никакой смог не мешал оценить истинную высоту многокилометровых гигантских небоскребов. Я предложила Фридману высадиться на крышу одного из них, чтобы посмотреть, нет ли чего-нибудь из нужных нам вещей на верхних этажах. Лифты там наверняка не работали, а пешим ходом вряд ли кто из грабителей сумел подняться на такую высоту. Фридман заметил, что скорее всего на верхних этажах мы не найдем инструментов и оборудования.

Мы добрались уже почти до Челси, когда увидели первых людей. В районе Двадцать шестой улицы наш флаер спугнул четырех ребятишек, направлявшихся в сторону доков. Трое из них побежали прятаться по подъездам, а четвертый бросился в воду. Замедлив ход, мы свернули в глубь острова, на Двадцать третью улицу. Фридман припомнил, что там, на пересечении со Второй авеню, находился огромный торговый центр, где до войны продавались промышленные товары, инструменты и всякие железки.

Мой Нью-Йорк... Мертвый город.

Улицу, по которой мы пробирались, загромождали обгорелые, проржавевшие останки фургонов, автоматических такси и других машин; почти все стекла на первых трех этажах домов были перебиты; тротуары усыпаны поблескивающей стеклянной крошкой... Через пару кварталов на пути стали попадаться скелеты, и чем дальше мы продвигались к центру, тем чаще они попадались. Я обратила внимание на то, что среди скелетов не было ни одного целого, зато повсюду валялись разрозненные кости.

— Собаки, — коротко пояснила Индира.

Флаер пролетел мимо Флэтайрон-Билдинг, Когда-то я очень любила это место. На глаза невольно навернулись слезы, настолько меня потрясло увиденное. Все окна в здании выбиты: каменный фасад почернел от жирной копоти; в парке напротив не осталось ни одного дерева, и он весь зарос буйными, в человеческий рост, сорняками. Мною овладело отчаяние от невозможности вернуть утраченное; я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Встав с сиденья, я пошла по проходу в конец салона, открыла иллюминатор и подставила лицо ветру. Ветер нес запахи моря и застарелой гари...

Фридман нашел свободное местечко на улице совсем рядом с торговым центром, и мастерски посадил флаер. Перед тем, как мы выбрались из аэробуса, Стивен еще раз проверил оружие: лазеры у меня и у Индиры, пистолеты у мальчишек. Сам Фридман был вооружен штуковиной, которую он называл «мясорубкой», на поясе болтались гранаты.

Да-а, если хоть один из тех скелетов посмеет броситься на нас, он может считать себя покойником.

Солнце скрылось за облаками, тихо вздыхал легкий ветерок; под ногами похрустывало битое стекло. Мои нервы были натянуты до предела: мне почему-то казалось, что вот-вот начнется стрельба. Но ничего так и не произошло.

Через разбитые двери мы проникли в здание. Внутри было темно, пыльно, сыро. Повсюду плесень. Один из мальчишек вдруг громко чихнул, а вслед за ним чихнула я. И сразу помещение перестало казаться мне таким уж зловещим.

Я включила фонарик и стала проверять список.

— Прежде всего надо найти тачку, тележку или еще что-нибудь в этом роде. — Я повела фонариком по сторонам, но ничего похожего поблизости не увидела.

— Пойду проверю наверху, — сказал Фридман. Зажегся еще один луч света. Наверно, во всем штате сейчас имелось всего два исправных фонарика, у Стивена и у меня.

— Здесь есть топор! — возбужденно воскликнул Тимми, темнокожий парнишка. — Нам нужен топор?

— Ага. — Я посветила в ту сторону. На стене, на специальном, некогда застекленном щите, висел пожарный топор. Кто-то разбил стекло, но по неизвестной причине так и не удосужился снять топор.

Тимми повис на топорище — с долгим ржавым скрипом подались гвозди.

— Наверно, сработала сирена, когда тот парень шарахнул по стеклу, — отдуваясь, пояснил он. — Малый наложил в штаны и сделал отсюда ноги. — Он провел по лезвию большим пальцем, удовлетворенно улыбнулся, а мне вдруг пришло в голову, что эти дети до сих пор имеют лишь весьма абстрактное понятие о страшной силе оружия, находящегося сейчас у них в руках. А вот на что способен человек с топором, Тимми понимал прекрасно.

Фридман таки обнаружил наверху тачку и в придачу — детскую коляску. Мальчишки помогли ему спустить добычу вниз, после чего отправились на поиски садово-огородных принадлежностей.

Внизу полки оказались практически пустыми. Мы с Тимми обошли все ряды, не обнаружив ничего, кроме пластмассовой кухонной утвари да нескольких аэрозольных баллончиков с краской. Из корзин, где раньше в магазинах лежали скобяные товары, инструменты и разные мелочи, исчезло все, до последнего винтика.

Наконец я дала себе труд слегка пошевелить мозгами. Под корзинами располагались ряды запертых выдвижных ящиков. По моей просьбе Тимми взломал один из них. Ну вот! Давно бы так: десятки коробок с гвоздями и шурупами. Мы уложили их в коляску, после чего взломали следующий ящик. Прекрасно. Отвертки на любой вкус. Затем пошли молотки, сверла, рулетки, всевозможные пилы и ножовки. Мы громко смеялись, радуясь каждой находке... Вдруг я скорее ощутила, чем услышала слабый звук, негромкое горловое рычание.

— Что такое? — спросила я.

— Собаки, мать их... — растерянно ответил Тимми.

Штук десять или двенадцать, наверное. Исхудавшие, но большущие. Мне они показались громадными. Стоят, оскалив зубы, и пялятся на нас. Вот одна быстро проскользнула в разбитую стеклянную дверь...

— Ложись! — заорал Фридман со второго этажа. Мы рухнули на пол. Раздался негромкий хлопок, затем рядом с собаками со стуком упала граната. Упала, покатилась, и почти сразу же прогремел оглушительный взрыв.

— Господи Иисусе! — пробормотала Индира. Из-за оглушительного звона в ушах я едва расслышала ее голос.

Почти всех собак разнесло в кровавые клочья. Чудом уцелела лишь одна; скособочившись, жалобно подвывая, она торопливо хромала прочь.

Мы кое-как поднялись на ноги, отряхивая с одежды мусор и пыль. Да-а, ну и дела...

— Там еще одна, — осипшим голосом сказал Тимми.

Да, там была еще одна. Огромный поджарый пес мчался по коридору в нашу сторону. Я выронила фонарик, трясущейся рукой нащупала спуск лазера и выстрелила навскидку. Пол вспыхнул полосой желтого слепящего пламени, которое тут же опало, оставив после себя клубы черного дыма; собака пересекла лазерный луч и тяжело грохнулась на пол.

Я подобрала фонарик, посветила туда, откуда раздавался леденящий душу вой. Зверюге начисто отрезало обе передние лапы, но она все еще пыталась добраться до нас. Страшные челюсти злобно лязгали, задние лапы с усилием скребли по полу в поисках опоры.

— Теперь моя очередь, — спокойно сказал Тимми, сделал шаг вперед и разнес топором череп кошмарной твари.

Я едва успела сорвать маску и отвернуться в сторону, чтобы меня не вывернуло прямо на Индиру.

Плохо представляю себе дальнейшее. Когда я окончательно пришла в чувство, то увидела, что сижу снаружи, на поребрике тротуара, а Индира пытается отмыть меня водой из фляги, обирая мое лицо грязной засаленной тряпкой. Она гладила меня по голове, успокаивала и воркующим голосом плела какую-то ерунду. Великая Белая Спасительница кротов, и тому подобное. Это, значит, я. Тьфу!

Как легко было предсказать, с этих пор Индира, чуть что, сразу же становилась на мою сторону. И почему это все хорошие люди предпочитают помогать другим, сами отказываясь от чужой помощи?

Мы так набили аэробус, что сработала аварийная автоматика и флаер отказался подняться в воздух. Пришлось выгрузить пять больших коробок с удобрениями, оставив их прямо на улице. Фридман склонялся к тому, чтобы быстренько разгрузиться в лагере, а потом сразу вернуться обратно, хотя это означало — работать ночью. Он опасался, что взрыв гранаты привлек внимание, и у торгового центра обязательно появятся любители поживиться за чужой счет.

Такую возможность восстановить свое доброе имя я не могла упустить и вызвалась охранять магазин, пока Фридман не управится с первой партией барахла. Тимми и самый старший из мальчишек, Оливер, захотели остаться со мной. Мы забросили обратно в аэробус две коробки удобрений, а потом проводили взглядом тяжело взлетевшую машину.

Мне казалось, что лучше всего укрыться внутри помещения. Тогда нас никто не увидит, а нам, наоборот, будет очень легко наблюдать за дверью. С другой стороны, так мы лишали себя возможности маневрировать, вдобавок все помещение насквозь провоняло кровью, рвотой и горелой пластмассой. Поэтому мы прошли чуть дальше по улице, к месту, где когда-то в большой фургон врезался флаер. Ржавые корпуса столкнувшихся машин лежали под углом друг к другу, образуя некое подобие буквы «V». Вход в магазин был оттуда как на ладони; там мы и спрятались, одновременно неплохо укрывшись от ветра.

Вечернее солнце скатилось вниз. Когда оно скрылось за домами, как-то сразу сделалось зябко. Мы уселись потеснее, засунули руки в карманы и пустились в разговоры.

— Как вы живете наверху, — спросил Оливер. — Жизнь не похожа на нашу, конечно?

— Там лучше пахнет. Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, ладят ли там люди друг с другом? Столько стариков сразу...

— Приходится ладить, — ответила я. — Это как на острове. Уйти-то оттуда некуда.

— Выходит, вы торчите на одном и том же месте всю свою жизнь? — поразился Тимми.

— Более-менее так. Но это очень большое место. А сейчас некоторые люди поговаривают о том, чтобы отправиться в путешествие к другой звезде.

— Это ведь очень далеко, да? — спросил Оливер.

— Это путь длиной почти в сто лет.

— Почему бы им не спуститься сюда? — сказал Тимми. — Ты же спустилась.

— Мы слишком привыкли жить в небесах. Мы всегда там жили.

Несколько минут они молчали, переваривая услышанное. Тимми сосредоточенно бил каблуком по большому куску стекла, пока не расколотил его на несколько маленьких.

— Индира говорила, что вы живете внутри куска навоза, вроде как черви, — наконец высказался он.

— В каком-то смысле. Это такая пустотелая гора.

— Черт возьми, — поразился Оливер. — Так вы и в самом деле живете внутри?

— Почему это кажется тебе странным? Живут же люди внутри домов. И потом, у нас есть прекрасные парки, а из наших окон всегда видны звезды. И там нет ни одной собаки.

— Да, это уже кое-что, — вынужден был признать Оливер. — А жратвы у вас хватает?

— Сейчас хватает. Но несколько лет после войны нам приходилось туго.

— Нам тоже. Нам и сейчас туго. И просвета не видно.

— Я знаю. — .Я обняла Оливера за худенькие плечи. Тимми завозился, засопел и вдруг доверчиво положил голову мне на колени. У меня перехватило горло; пришлось как следует откашляться. — Теперь будет легче, — фальшивым голосом пообещала я. — Самое худшее уже позади.

Мы замолчали и пару минут сидели так, не двигаясь, думая каждый о своем. Наверное, это спасло нам жизнь. Мимо нас, словно ночные тени, пригибаясь, проскользнули двое. Они крались к дверям торгового центра. За плечами большие рюкзаки, в руках у каждого по дробовику.

Мы вскочили на ноги, держа парней на прицеле.

— Бросай оружие! — заорала я, с трудом удержавшись от того, чтобы сразу нажать на спуск. Парни застыли, как вкопанные.

— А ну, кому говорят! — тихо, но зло произнес Тимми. Даже мне на секунду стало страшно.

Те двое тут же отшвырнули свои дробовики в сторону, заложили руки за голову и медленно повернулись к нам лицом.

— С вами больше никого нет? — спросила я.

— Ага, — отозвался тот, что повыше. — Никого. Мы просто шли мимо. — Он произносил слова врастяжку, глотая звуки, с сильным южным акцентом. — Слышали взрыв.

— Теперь послушаем второго, — сказал Оливер. — Ну ты, протухший кусок мяса, быстро говори, где остальные?

— Отвали, дерьмо, — с угрозой в голосе ответил тот, что поменьше. — Мы пока тебе ничего не сделали.

— Заткнись, Горас, — резко оборвал его первый парень. — Малыш слегка туповат, — пояснил он нам. — Уж вы его извините.

— Глупость не оправдание, — огрызнулся Оливер. — К тому же она может сильно укоротить вашу жизнь.

— Как тебя зовут? — спросила я длинного. — И откуда вы пришли?

— Я Джомми Фромм. Горас — мой брат. Мы из того Клируотера, который во Флориде.

— Из Флориды?!

— Ага. Десять месяцев сюда добирались. По шоссе через Аппалачи. Во Флориде стало тесно. Оттуда многие уходят.

— Вам не попадался там человек, который называл себя Лекарем?

— А-а, тот старый хрен! Попадался, а как же. Он нам однажды делал какую-то там «прививку».

— Давно это было?

Джомми переглянулся с Горасом, потом они одновременно пожали плечами.

— Да уж года два прошло. — Джомми пригляделся ко мне повнимательней. — Однако ты тоже старуха, — вынес он свой вердикт. — Ты-то откуда его знаешь?

— Она спустилась с небес, — ответил за меня Тимми. — Они там все старые.

— Значит, ты с Миров? — Он произносил слова в нос. Получилось «с Биров».

— Из Ново-Йорка. Только он один и уцелел, На самом деле Учуден тоже не пострадал. Но там теперь никто не жил.

— Не новость. Уже слыхал об этом где-то, — угрюмо сказал Джомми.

— Подбери-ка их пушки, Оливер. — Я махнула рукой в сторону тротуара. — А вы двое можете пока сесть вон туда, на поребрик. Мы должны решить, что с вами делать.

Джомми не спеша сел на поребрик, аккурат но сложив руки на коленях. Горас продолжал стоять, руки на затылке, глаза пустые, на лице — никакого выражения. До меня внезапно дошло, что мальчик приготовился к смерти.

— Ты тоже можешь опустить руки, Горас, — сказала я. — Просто постарайся не наделать глупостей.

— Он не наделает, — подал голос Джомми. — Мы не прочь поладить с вами.

— Торговать будете? — вдруг спросил Горас.

— Что, золотишком запасся? — поинтересовался Оливер. — Или серебром?

— Не-а, — ответил вместо брата Джомми. — Это дерьмо теперь на юге без нужды. Но у нас есть куча патронов.

— Большое дело! — рассмеялся Тимми.

— Но у нас их действительно много! — Лицо Гораса выражало обиду. — Есть охотничьи жаканы, магазины для дробовиков, а еще — пара коробок сорок пятого калибра.

— Здесь вам это дерьмо не променять даже на банку маринованной фасоли, — презрительно бросил Оливер. — У нас таким дерьмом целый подвал набит.

— Что-о? Подвал?

— Оливер, — попросила я. — Думай, что говоришь. И кому. Лады?

Казалось, еще немного, и мы услышим шум колесиков, бешено вращавшихся под черепушкой Джомми.

— Послушай, — сказал он наконец, обращаясь ко мне. — Нам хотелось бы к вам присоединиться. Два ниггера и баба. Вы так долго не протянете. Вам действительно нужен кто-то, на кого можно положиться.

— А что ты умеешь делать? — поинтересовалась я. — На что ты еще способен, кроме ведения дипломатических переговоров?

— А? Каких таких етических?

— Ну, сможешь ли ты смастерить что-нибудь? Или ухаживать за скотиной? Или выращивать овощи? Одним словом, что-нибудь полезное.

— А-а. Понял. Я чертовски хорошо стреляю. Горас... В общем, он тоже редко когда промахивается. А то бы нам ни за что не перевалить через Аппалачи. Живыми, я имею в виду.

— Тогда ты должен уметь свежевать туши, потрошить дичь?

— Конечно. Конечно — да, черт возьми! Мне и шкуру выделать — как два пальца обоссать!

— Это интересно. — Я положила лазер на землю. Но так, чтобы иметь возможность подхватить его в любую секунду. — Ладно, посмотрим, что скажут остальные.

— Остальные? И много вас тут?

— Ага, — кивнула я. — На маленькую армию хватит. Не знаю, может, нашей армии и пригодится пара разведчиков.

Глава 4

Мы позволили им остаться. Они были сильными и крупными парнями, по здешним меркам — уже в преклонных летах. Джомми исполнилось двадцать, его брат был двумя годами младше. Вероятно, Джефф ввел им вакцину, но на всякий случай мы повторили уколы. К известию о том, что им придется подзадержаться на этом свете годиков, эдак, еще на сто, оба отнеслись с изрядной долей скептицизма.

Их семья в Клируотере состояла сплошь из фанатиков-мансонитов. Лидер семьи, называвший себя Чарли, дожил до двадцати трех лет, после чего, измученный угрызениями совести из-за того, что чума все не приходит за ним, покончил жизнь самоубийством, прихватив с собой на тот свет еще двоих, самых старших. Остальные члены семьи пребывали в полном восторге от его мужественного поступка. Следующими на очереди, чтобы поддержать традицию, были Джомми и Горас. Они, понятное дело, занервничали и почли за благо в ту же ночь незаметно испариться.

Я твердо решила не говорить ни им, ни кому-либо другому ни слова о Джеффе, попросив о том же всех членов команды «Мерседеса». Ведь если Джефф каким-то чудом еще жив, то лишь потому, что ему удалось сохранить в тайне секрет вакцины.

Братья прошли две тысячи километров, не увидев на всем пути ни единой живой души. Правда, несколько раз они слышали голоса тех, кто двигался по шоссе на юг. По счастью, всякий раз они успевали спрятаться. Нью-Йорк стал первым городом, в который они зашли. У себя во Флориде им приходилось слышать, что Нью-Йорк благополучно пережил войну и теперь процветает, как в добрые старые времена. В общем-то, они не слишком разочаровались, убедившись в ложности этих слухов. Представления о том, как именно должны вести себя люди в большом городе, у них были самые смутные, поэтому представившаяся возможность снова применить на деле свой опыт охотников и следопытов пришлась им по душе. Остальные дети в них души не чаяли. И чего, спрашивается, хорошего нашли? Когда братья уходили охотиться, я выдавала каждому по ружью и по три патрона, а в остальное время следила, чтобы они держались подальше от нашего арсенала. Джомми сообщил мне, что они не в обиде. Испытательный срок, понятное дело! Мне оставалось только гадать, смогу ли я когда-нибудь доверять им вполне.

Может, позже они позабыли о моем странном знакомстве с Лекарем. По крайней мере, подобного вопроса больше никто не задавал. А я старалась окончательно подавить свои вредные фантазии относительно спасательной экспедиции из одного человека. Из меня, то есть. Шансов на успех такой операции не было практически никаких. Конечно, Фридман научил меня летать на флаере. Конечно, у нас была сверхмощная энергетическая ячейка, после установки которой на флаер тот смог бы доставить меня во Флориду и обратно. Верно. Но все равно такая экспедиция была бы с моей стороны неоправданным донкихотством, непростительной глупостью. Флорида и половина Джорджии представляли собой одну огромную психушку, битком набитую одержимыми ксенофобией (ненавистью к чужакам) любителями пострелять. Даже если Джеффу удалось уцелеть, даже если бы я точно знала, куда именно мне надо лететь, какой-нибудь псих обязательно сбил бы мой флаер задолго до того, как мне удалось бы добраться до нужного места.

Больше недели мы ежедневно летали в Нью-Йорк. Наконец, после долгих поисков, в госпитале Бельвью удалось обнаружить еще неразграбленный резервный склад медикаментов и медицинских принадлежностей. Охранный купол Фридман легко вскрыл с помощью взрывчатки. На то, чтобы перебросить в лагерь прорву лекарств и оборудования (количество, которого хватило бы на медицинское обеспечение небольшого городка в течение многих лет), ушли почти целые сутки.

В первые же дни перед нами встала проблема обучения. Конечно, Том Смит был блестящим преподавателем и администратором, но выяснилось, что мы отчаянно нуждаемся в специалисте по истории образования: в Ново-Йорке никто и никогда не учил детей по книгам. Там выросло уже несколько поколений, для которых главными инструментами начального обучения были видеокубы, базы данных и компьютеры, — безгранично терпеливые учителя, индивидуально приспосабливавшиеся к каждому ученику с помощью сложной системы обратных связей Я успела закончить девять классов, прежде чем мне впервые попался на глаза текст, содержащий голую информацию, не допускающий привычного обмена вопросами, набранными на клавиатуре, и ответами, появляющимися на экране И мне потребовалось защитить докторскую диссертацию и попасть на Землю, чтобы увиден первую в своей жизни настоящую книгу, напечатанную на бумаге.

В один из наших набегов на Нью-Йорк мы побывали в Гринвич-Виллидж; там нас ожидал настоящий подарок судьбы: неразграбленная букинистическая лавочка, специализировавшаяся некогда на торговле старинными школьными пособиями.

Трижды в неделю я проводила уроки английского, в основном чтение и письмо. Нельзя сказать, что мне удалось добиться ошеломляющих успехов. Сколько себя помню, всю жизнь читала со скоростью больше двух тысяч слов в минуту, поэтому обучать запинающихся детей читать по слогам стало для меня настоящим мучением. К тому же моя торопливая скоропись мало чем отличалась от каракулей моих учеников. Пришлось заново осваивать каллиграфию по прописям, а затем, буква за буквой, трудолюбиво вдалбливать её в детские головы. Бедняжки сначала взялись за дело с большим энтузиазмом, но очень скоро мои уроки им наскучили. Иногда они даже засыпали и приходилось шлепать их, чтобы разбудить. Тем из нас, кто преподавал практические дисциплины, повезло больше.

Температура воздуха так ни разу и не упала ниже нуля, но мы все же соблюли предписанную осторожность и не высаживали растения в течении первых трех недель. За это время мы распахали и удобрили всю бейсбольную площадку, а затем доставили с «Мерседеса» рассаду. То был торжественный день. Каждому выделили небольшой участок сада под персональную ответственность. Для тех, кому предстояло специализироваться в сельском хозяйстве, мы организовали общие обязательные работы.

Забавно. Одна девчушка как-то заявила, что ее тошнит при одной мысли о том, что ей придется съесть хоть что-нибудь, выросшее на навозе. Все остальные посмеивались над ней, но я заметила, что два-три юных крота всерьез чесали затылки, обдумывая эту проблему.

Для связи с шаттлом и Ново-Йорком в лагере установили удаленный терминал; я стала выкраивать по часу ежедневно на свои демографические задачи по старт-проекту. Занятия этой работой доставляли мне удовольствие, а вдобавок я чувствовала себя жутко добродетельной, делая нечто, приятное Дэну. Каждый день я по несколько минут разговаривала с ним и с Джоном перед тем, как открыть канал связи для других переговоров.

Терминал был стандартным связным устройством, где конструкцией не предусматривалась сенсорная панель обратной связи, поэтому для обучения он не годился. Но я объяснила Индире, как получать доступ к различным данным; вскоре ее стало почти невозможно оторвать от клавиатуры. Набор не представлял для нее трудности, хотя последний раз она садилась за компьютер много лет назад, поэтому очень скоро она уже пользовалась библиотекой Ново-Йорка не хуже любого из нас.

Мы присвоили бейсбольной площадке и нескольким времянкам гордое название «ферма». Вскоре эта ферма сделалась довольно шумным местечком. Там возбужденно обменивались новостями на своем птичьем языке цыплята; непрерывно блеяли все еще ковылявшие в гипсовых повязках овцы, жалуясь на свои беды каждому встречному и поперечному. Братья Фроммы поймали олененка, притащили его на ферму и устроили для него отдельный маленький загон. Ребятишки были в восторге, зато овцы, изнывавшие теперь от мук ревности, возненавидели бедняжку всей душой. Очень скоро на свет вылупились новые цыплята, а из рассады выросло нечто, напоминающее настоящие овощи.

Над фермой витало всеобщее чувство радостной успокоенности, а может, и счастья. Не могу сказать, чтобы я разделяла его с остальными.

Слишком уж хорошо шли дела.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ

Джефф с Тедом пробыли на Острове несколько месяцев, прежде чем в коммуне стала нарастать вполне понятная напряженность. Как-то они сидели на берегу, разговаривая со Столом и лениво наблюдая, как заходящее солнце спускается все ниже, почти на самые палубы покачивавшихся в гавани проржавевших старых кораблей.

— Знаете, последнее время я чувствую себя совершенно бесполезным, — пожаловался Стом. — Черт знает, сколько времени прошло с тех пор, как чума кого-то прихватила.

— Да, с тех пор, как мы здесь, заболел только один человек, — согласился Джефф. — А как часто тут у вас это обычно бывает?

— Три, четыре раза в год, не меньше. В прошлом году — почти каждый месяц. — Стом швырнул в воду раковину, посчитал, сколько раз она подпрыгнула. — Меня от этой чертовой рыбы уже с души воротит.

— Есть места, где чума встречается гораздо реже, — вскользь заметил Джефф.

— Точно, — сказал Тед. — Я слышал, что на севере есть и такие места, где о ней знают только понаслышке.

— Наверно, есть. Интересно, куда в таком случае подевались все старики? — поинтересовался Стом.

— Может быть, так и живут себе на севере. Носа оттуда не высовывают, чтобы эту чуму случайно не подцепить.

— Дерьмо. — Стом швырнул следующую раковину. Она оказалась тяжелой и подпрыгнула всего один раз. — Не понимаю, что за смысл коптить небо так долго? Мне и так кажется, будто я живу уже целую вечность. — Бравада в его голосе была явно наигранной.

— Брось, — сказал Джефф. — Если б тебе предложили пожить годик-другой сверх положенного, ты бы не отказался.

— Болтал бы ты поменьше. — Стом поджал губы, задумался, рассеянно разглядывая рябь на поверхности воды. — Может быть, да, а может быть — нет, — сказал он наконец. — Мне иногда хочется понять, как это выглядит — жить долго. Что это значит для тебя, например? Ты знаешь до хрена всяких интересных вещей.

— Когда разразилась война, мне был уже тридцать один год, а я все еще продолжал учиться, — объяснил Джефф.

— Прилежный малыш, — похвалил его Стом и снова о чем-то задумался. — У тебя все время что-нибудь болит, — сказал он после паузы. — По утрам ты едва можешь ходить. Расплата за долгую жизнь, а?

— Нет, это болезнь. Мы с ней вместе родились. Мне приходилось знавать действительно старых людей, которым было уже за сто; у них нигде ничего не болело.

— Я тоже знал таких, — сказал Тед. — Послушай, Стом, ведь перед войной ты уже был достаточно взрослым. Разве ты не помнишь своих дедушек, бабушек, и все такое?

— Не-а, — ответил тот.. — Знаешь, я же воспитывался в интернате для сирот, в Тампе. Говорили, что моя мать была шлюхой. Ее кто-то ухлопал, когда я был грудным младенцем. — Он швырнул в море очередную ракушку. — Конечно, мне случалось видеть стариков. На улице, за окном. Но ни с одним из них я не был знаком.

— Мне кажется, — осторожно начал Джефф, — то, что сейчас происходит, не имеет никакого отношения к Чарли. Я думаю, чума — это просто болезнь, и когда-нибудь люди перестанут болеть.

К его удивлению, Стом согласно кивнул головой:

— Я думал об этом. Тогда наступят плохие времена. Хлопот не оберешься. — Он бросил на Теда острый взгляд. — Надеюсь, вы оба будете держать язык за зубами. Насчет того, как я смотрю на это.

— Ах-ха-а! — согласился Тед, потягиваясь и зевая. — Я смотрю на вещи примерно так же. — Просто старался избегать разговоров на эту тему.

— Есть люди, — вдруг яростно сказал Стом, — такие люди... Я мечтал увидеть, как чума доберется до них. Люди, которым я с наслаждением вспорол бы брюхо прямо сейчас. А теперь что?

— Постарайся полюбить уху, — посоветовал Джефф.

Стом скривился с таким видом, будто его вот-вот стошнит.

— Может, и не придется, — с надеждой в голосе сказал он. — Генерал поговаривает насчет того, чтобы отправиться на материк. На охоту. Приволочет с собой парочку мексикашек, а мы их здесь закоптим.