Глава 3

СКРОМНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ РУКИ И СЕРДЦА

15 августа 99 года (25 Мухаммеда 295).

Обычно я за словом в карман не лезу, но когда Сэм подкатил ко мне сегодня, просто потеряла дар речи. Ну и сюрприз!

Должна заметить для вас, еще нерожденные поколения, что подарки — типичное излишество в условиях нашей псевдоэкономии, по крайней мере — преподношение предметов. Нам было разрешено взять на борт только два килограмма личных вещей. Другими словами, здесь каждому принадлежит все.

Тем не менее каждый может сделать что-то своими руками. В компьютере хранится список всего, что предназначено для переработки. Если вы в состоянии придумать применение для какой-то поломанной вещи, можете ходатайствовать, чтобы вам ее выдали. Так, Сэм месяцами собирал кусочки и детали, а потом собрал из них музыкальный инструмент. Это выгнутый трапецоид, боковые стороны и низ которого — блестящие металлические стержни. А выгнутая верхушка — кусочек золотистого дерева. Земного дерева. Из Нью-Йорка, где мы стали любовниками в эпоху отчаяния.

И кажется, так будет снова. Это еще один аспект, заставивший меня онеметь. Мы работали вдвоем над литературным проектом большую часть года, и он ни разу не позволил себе намека на нечто романтическое, хотя я-то многое себе позволяла, просто чтобы напомнить — не такая уж я недотрога! Он предпочитал не разглагольствовать о сексе, даже когда мы именно этим и занимались.

Ему хочется большего, чем секс. Он хочет жениться на мне, присоединиться к нашей линии.

Я сказала, что должна подумать, а потом спросить остальных. Такие решения должны быть единогласными, а я не чувствовала уверенности, что Дэн и даже Джон согласятся принять Сэма в семью. Я сама не была уверена, что хочу этого, как бы ни был мне дорог Сэм.

Он поцеловал меня и оставил одну. Я немного посидела за клавиатурой, размышляя.

Многие книги, которые мы сейчас пытаемся восстановить, написаны о любви. Старомодной романтической любви, зачастую — с коварным подтекстом собственничества, мужского превосходства, подавления женщины. Таким был сексуальный и эмоциональный союз, усиливавший власть церкви и государства над личностью и семьей.

Я вспомнила свой первый роман, с Чарли Инкриз Девоном, в котором громко звучали отголоски такого собственничества. Может, это меня и вылечило. А может, это как всякая детская болезнь, которую нужно перенести однажды, чтобы получить иммунитет на всю оставшуюся жизнь.

Стоило мне написать все это, как я поняла, до чего была глупа — некоторые люди никогда не испытывают романтического чувства, а некоторые, взрослея, так и не расстаются с романтикой. Но у меня это уже за спиной. Я все это преодолела.

Могу ли я любить третьего мужчину, не испачкав этим свои отношения с двумя другими? Я хотела бы иметь точные слова для любви, целую дюжину, как на эскимосском языке — для снега. Я люблю всех троих, но — по-разному. Дэниел нуждается во мне, и я должна поддерживать, защищать его. Джон дарит мне спокойствие, он по-прежнему мой наставник (люди, которые плохо знают нас, могут предположить, что наши отношения складываются иначе из-за его физического изъяна. Но я уже давно этого не замечаю. Я вижу в нем только терпение и силу, спокойную внимательность, а это для меня в мужчине — важнее всего). А где место Сэма?

На Земле, когда мы вдвоем спасали уцелевших кротов, он должен был заметить мое состояние. Я ужасно расстроилась, когда Дэниел и Джон попросили моего разрешения, чтобы Эвелин присоединилась к нашей линии. Я знала Эви, и она мне нравилась, но я не желала уступать ей свою роль в семейном гандикапе. Мне пришлось сказать «да». Я дала разрешение так любезно, как только сумела. Но мне казалось, что теперь наши узы разорваны, я металась и выла… Сэм предложил себя — и я прыгнула на его костлявое тело.

Сокрушительно быстро мы стали очень близки. У нас одинаковый склад ума, четкий и прямой, и одинаковый темперамент. Мы все время смешили друг друга. Секс не был его сильной стороной, но юношеский энтузиазм покрывал все с лихвой.

Потом проект обернулся катастрофой, кровавой баней и чумой, так что мы с трудом унесли ноги. Месяцы изматывающего, до ломоты в спине, труда пошли насмарку. Во время недельного карантина в Ново-Йорке мы с Сэмом отчаянно, самозабвенно любили друг друга (там не было условий для уединения, и многие были шокированы. Надо сказать, это были как раз те люди, которых я обожаю шокировать).

Я поразмыслила над тем, как передам своим мужьям предложение Сэма. Это обещает интересную симметрию, потому что Сэм — почти ровесник Эви, ему девятнадцать. На двенадцать лет младше меня и значительно моложе моих развратников-мужей! Прости, Эви. Я люблю тебя как сестру, но временами сержусь на наших мужчин. Даже глубокомысленные заишаченные философы могут пожалеть себя время от времени.

Отбросим в сторону драматические воспоминания. Как я отношусь к Сэму сегодня? Честно говоря, я была слегка раздражена полным отсутствием отклика с его стороны на мои зазывные ужимки. Но теперь его предложение ставит все на свои места. Он из тех людей, которые все должны упорядочить. Когда мы вместе гнули спину на Земле, при всем своем искрометном юморе он был одним из самых беззаветных тружеников, да и просто храбрецом. Сэм проявлял бесконечное терпение и сострадание к земным детям — честно говоря, настоящим монстрам.

О'кей, я, кажется, сама себя уговариваю. Только что заглянула в ясли, повидала малышку. Ее крошечная ручка так крепко сжала мой палец.

Меня одолел тяжелый приступ сентиментальности. Прайм, приходи поболтать.

Глава 4

СОВЕТ БЕЗУТЕШНЫМ ВЛЮБЛЕННЫМ

Прайм появилась в своем обычном углу, небрежно раскинувшись в несуществующем кресле. Временами она появлялась практически голой; на этот раз на ней был серый рабочий костюм, какие Сэм и О'Хара носили на Земле. В тот момент Прайм была всего на шесть месяцев моложе О'Хара, эффект получился сокрушительным, как она и рассчитывала.

— Думала, ты уж никогда не объявишься, — сказала она.

— Ну так давай помогай. Напряги свой двойной мозг.

— Сначала просишь об одолжении, потом оскорбляешь. У меня действительно двойной мозг, а у тебя в голове — просто студень.

— Я должна это сделать?

— И да, и нет, и может быть. Мне продолжать?

— Я трачу время, а ты — электричество.

— Сначала рассмотрим «нет». У Дэниела серьезные проблемы. Он страдает от своей невостребованности. По своему званию он член правительства, но в его обязанности входит то, что больше уже не существует. Твое сообщение о пробудившемся интересе к другому мужчине вряд ли поможет ему прийти в себя. Он получил от тебя грандиозную поддержку, а от Эви еще больше…

— Правда?

— Соотношение примерно три к одному. Теперь ты предлагаешь ввести в вашу семью ровесника Эвелин. Он рассмотрит это как акт сексуальной агрессии…

— Брось. Ты знаешь, как часто за все эти годы Дэн занимался сексом со мной и с Эвелин?

— А с другими женщинами? Со многими женщинами, возьми на заметку.

— Похоже, ты знаешь больше меня.

— Все на корабле знают, и я тоже. Я просто обратила на это твое внимание

— А с Джоном какое соотношение?

Машина помедлила.

— Это сложнее, как ты понимаешь. Со Дня Запуска он был близок с тобой в два и восемь раза чаще, чем с Эвелин.

— Замечательное выражение — «был близок». Ты определенно щадишь мои чувства.

— В мои обязанности не входит оскорблять тебя. На вопрос, которого ты не задаешь, ответ тебе уже известен.

— Настоящий секс он предпочитает с нею.

— Он беззаветно любит тебя. С тех пор как вы поженились. Его влечение к Эвелин — чисто физическое. Если под «настоящим сексом» ты подразумеваешь половой акт с эякуляцией…

— Что еще я могу иметь в виду?

— С ней так будет всегда.

— Спасибо. Спасибо большое.

— Ты сама это знала. — Изображение переменило позу. — Переходим к варианту «да». Если ты вводишь в семью Сэма, Джон получает возможность расслабиться. Ты освободишь его от обязанности постоянно делать тебя счастливой. И когда он потянется к тебе, без прежней тревоги в душе, это будет в большей степени… настоящий половой акт.

— Ты здорово разбираешься в сексе — для чертовой железяки, я имею в виду.

— Через сенсорные системы корабля я ловлю сексуальные излучения девяти тысяч человек. Целый орнамент.

— Ты однажды описала это в виде алгоритма. Но если я спрошу, сколько раз Гарри Парселл занимался сексом с Таней Севен, ты, конечно, не сможешь ответить.

— Могу, если это полезно для твоего самочувствия. Знаешь, насчет Джона и Эвелин — мне больно говорить об этом, в том смысле, в каком я способна чувствовать боль. Но ты пожелала вести разговор в таком аспекте.

— Вернись, пожалуйста, к варианту «да».

— От этого брака больше всех выиграет Сэм. В двадцать четыре года он почувствует серьезные затруднения, как личные, так и общественные, если не примкнет к какой-нибудь линии. Две другие женщины, с которыми он связан, для него чисто сексуальные партнеры.

— Это еще одна новость, которую я должна принять к сведению?

— Ты встречала их вместе. Думаешь, они в шахматы играют?

— В бассейне, припоминаю… Со здоровыми грудями.

— В первый раз, когда вы стали близки, все началось именно с шахмат. Вы играли в шахматы, и он пожертвовал тебе королеву.

— Я забыла.

— Я ничего и никогда не могу забыть. Это твое главное преимущество.

— Ты не думаешь, что он серьезно к ним относится?

— Замуж-то он зовет тебя, а не их. Он любит тебя. Но ты должна сохранить голову ясной. Он прекрасно понимает, что в вашей семье не придают значения случайному сексу на стороне. Это важный фактор.

О'Хара долго смотрела на своего близнеца.

— Ты недоговариваешь.

— Тебе это знать необязательно.

— Если это касается Сэма, я должна знать!

Изображение стряхнуло с подола несуществующую нитку.

— Когда меня подсоединили к тебе, мы подробно, во всех деталях обсудили твои ощущения с Чарли Девоном на Девоне. Ты вспомнила один случай, особый половой акт, и реакция твоего тела была немедленной и сильной; участились дыхание и пульс, ты ужасно вспотела, в кровь выплеснулся адреналин, анальное отверстие стянуло спазмом…

— Веревки.

— Вот-вот.

— Сэм… связывает этих женщин?

— Одну. Лилак. Иногда она связывает его.

— Сэм?

— Довольно распространенная практика. Здесь даже в большей степени, чем в Ново-Йорке.

— Сэм?

— Ты была совсем юной, тебя пугало, что Чарли такой большой и сильный. Он мог прихлопнуть тебя одной рукой. Ты влюбилась в него из-за его загадочности и шрамов. С Сэмом веревки — совсем другое дело. Но не думаю, чтобы он когда-нибудь предложил тебе это. Так он предпочтет развлекаться с Лилак.

— Может, я сама попрошу его. Он, бедняга, от удивления выскочит из штанов.

— Ты для него — духовное. Сэм никогда не причинит тебе вреда. — Проекция нервно закинула ногу на ногу, будто и впрямь волновалась. — Марианна. Будь реалисткой. В этой жизни тебе довелось заниматься любовью с двумя великанами-иностранцами, двумя алкоголиками-интеллектуалами и заумным ирландским философом. Теперь перед тобой — еврейский интроверт-вундеркинд, которому нравится временами чередовать веревки с оральным сексом. Возможно, он самый нормальный из всех, кто тебя когда-либо интересовал.

Глава 5

ЧАСТИЦА ГАРМОНИИ

Играть на арфе несложно, хотя, конечно, нужны годы, чтобы научиться играть хорошо. Сэм разметил основания струн разными цветами, выделив главные триады, так что О'Хара за несколько минут освоилась с инструментом и смогла подобрать несложную мелодию. Специальные рычажки подключали электронные эффекты, вибрацию и эхо. Но О'Хара больше нравилось простое звучание. Арфа была нужного размера, как раз чтобы опереть на колено и опустить подбородок на изогнутый верх, так что струны пели прямо в голове.

Она сидела на кровати, которую делила с Дэниелом, снова и снова пробегая пальцами по струнам, с закрытыми глазами, погрузившись в воспоминания, и не слышала, как дверь тихо отворилась.

— Это арфа? — спросил Дэн.

Она подскочила, едва не уронив инструмент.

— Ты меня напугал!

— Здорово звучит.

— Ага. — Она пробежала пальцами по струнам. — Сэм сделал ее для меня.

— Сэм?

— Вассерман. Историк. Помнишь? Мы с ним были любовниками во время спасательной экспедиции на Землю.

Дэн молча кивнул и отошел к зеркалу. Глядя в него, он спросил:

— Так что же, вы снова любовники?

— Нет. — Она пристально всматривалась в отражение его ничего не выражающего лица. — Дело гораздо серьезней.

Дэниел на два пальца нацедил в стакан буу и разбавил таким же количеством воды.

— Продолжай.

— Почему ты не спросишь?

— Хватит играть, Марианна. У меня был тяжелый день. — Он сделал глоток и прислонился к стене. — У Элиота волосы стали дыбом на заднице из-за этих распределений TE&S…

— Сэм хочет жениться на мне. На нас.

— Примкнуть к линии?

— Ну да.

Дэн поставил стакан на пол и сел на кровать спиной к О'Хара.

— Иисусе. Все сразу валится на голову.

— Извини, что перебила. Можно и мне глоточек?

Без единого слова он смешал напиток для нее, подал и сел рядом, не касаясь.

— Ты любишь его?

— Если ты хочешь простой ответ, тогда — да.

— Но ты не уверена…

— Нет; он по-своему забавный. Застенчивый. И, ты знаешь, я не могла бы держать что-то такое в секрете от тебя.

— Знаю. Просто это… так неожиданно.

— Для меня тоже. Давай оба немного подумаем об этом. — Она одним глотком осушила половину своего бокала и закашлялась. — А что там за проблема с TE&S?

— Ты говорила Джону и Эви?

— Еще нет. Эви не будет до 18. 00; Джон, наверное, дремлет. Встретимся за обедом, ты помнишь?

— Помню. — Он долго смотрел в стену. — Элиот выступает с неуязвимой позиции, конечно. Лично мне TE&S причитается меньше всех в Кабинете. Точнее говоря, вполовину меньше, чем любому другому.

TE&S было сокращенным названием трехмерного бюджета «Время, Энергия, Снабжение», причем «Время» означало рабочую силу.

— Но что-то нужно и твоим людям — просто чтобы все шло как заведено.

— Это мой главный аргумент. Оставить хотя бы костяк персонала на случай, если восстановится связь с Ново-Йорком. Конечно, я не стал говорить «если» в присутствии Элиота и Тани. При них — только «когда». Ну так вот, Элиот с позиции своей непогрешимой мудрости заявил, что мне вообще никакой персонал не нужен. Когда мы услышим Ново-Йорк, сигнал будет распознаваться автоматически, и пройдет не меньше недели, прежде чем наладится двусторонняя связь. Уйма времени, чтобы отозвать моих служащих оттуда, куда они «временно приписаны». Вполне логично, по крайней мере, с точки зрения Элиота.

— Но ты не думаешь, что эти назначения будут временными.

— Точнее — или даже хуже, они будут выборочно временными. Предположим, пройдет пара лет. Я смогу заполучить назад только тех, кто не сумеет продвинуться на новой должности. Самые талантливые прекрасно справятся с новой работой и не захотят возвращаться ко мне и начинать карьеру с нуля.

Он все больше оживлялся, припоминая перепалку с Элиотом.

— Проклятье, мы же не сидим сложа руки! Мы должны определить стратегию при любом повороте дел! Что, если Ново-Йорк свяжется с кораблем только для того, чтобы прихлопнуть нас новым кибервирусом? Все входные данные должны быть изолированы, проанализированы, отфильтрованы! Что, если Ново-Йорк «оживет» только на неделю, или месяц, или день? Нужно будет непрерывно фиксировать последовательность всех запросов и изменений в течение каждого часа!

— Он должен это понимать. Сейчас тысячи человек работают, чтобы воссоздать потерянное. Зачем отрицать очевидное?

— Элиот видит только то, что хочет видеть. — Дэниел допил коктейль и отошел смешать еще порцию.

— Это проблема. У вас с Элиотом противоположные точки зрения. Он по сути своей пессимист.

Дэн расхохотался:

— А я — розовый оптимист.

— В самом деле. Элиот считает, что мы больше никогда не услышим Ново-Йорк. Они все мертвы. Тем не менее ты думаешь…

— А что думаешь ты?

— Я? О Ново-Йорке?

— Ну да. Я действительно теряю свое и чужое время? Жду, пока на связь выйдут призраки?

— Нет. Даже если у нас один шанс на тысячу. Мы должны быть готовы.

— Спасибо. Рад, что хоть кто-то не считает нас бесполезными. — Он взглянул на стакан и вылил буу обратно в бутылку. — Слушай, я должен… у меня есть дело. Увидимся у Джона.

— О'кей. — Она смотрела, как муж выскакивает из комнаты. Дэн действительно расстроен, если раздумал пить. Или направляется к женщине? Нет, не похоже. Но кто может вычислить, что на уме у мужчины? Она рассеянно подбирала простую мелодию и вспоминала разговор. Может, ей следовало преподнести эту новость более деликатно? Нет. Скорее, ей нужно было попросить его остаться и все обсудить. Нет. Нельзя подталкивать его. Может, ей вообще не следовало ничего говорить; нужно было подождать, пока все соберутся вечером. Нет, он бы обиделся — почему не сказала раньше? «Спи, моя радость, усни; в доме погасли огни… спи, моя радость, усни…»

Глава 6

ДВЕ СТОРОНЫ РАЗЛАДА

16 августа 99 года (27 Мухаммеда 295).

Это был наихудший поступок, какой я могла совершить, но сама идея давно притягивала меня, как магнит. Перед тем как обсудить Сэма с остальными, я отправилась в ясли посмотреть на малышку. Из-за стекла, потихоньку.

Я понимала, что так разумнее всего; к ребенку разрешается подходить, только когда рядом с ним его ясельная мама. Чтобы не уменьшалась его привязанность к ней. Но какая-то часть меня тоже нуждается в привязанности.

Если б не выкидыш, все было бы совсем по-другому. С тем ребенком я продумала сценарий до мелочей. Он должен был расти в моем теле, покуда оно не взорвется, и тогда, в боли и крови, я бы вытолкнула его в жизнь. И хотя пуповину бы перерезали, между нами оставалась бы связь. Он бы рос, превращался из мальчика в мужчину, но все равно оставался моим, плоть от плоти. А у этого существа общего со мной — только две клеточки, одна — настоящая, вторая — подделка, но в генетическом смысле эта малышка еще больше моя, чем дитя, появившееся на свет естественным путем. Как мне к ней относиться после этого? Я любила ее с иррациональной силой. Я понимала, что эта любовь в значительной степени принадлежит мальчику, умершему, не получив имени, угасшему проблеску жизни, подвергшемуся переработке… Они спросили, нужна ли церемония, и в упрямом отчаянии я сказала — нет. Может, это дало бы ему покой. И мне — тоже.

Позапрошлой ночью я сидела в темном саду среди душистых трав и вдруг осознала, что с каждым глотком воздуха вдыхаю его. Несколько молекул моего ребенка, содержащихся в воздухе. Я думала, эта мысль принесет умиротворение, но она, напротив, повлекла за собой логическое развитие, доходящее до издевательского гротеска. Наступит следующий сезон, и я съем листок капусты или ломтик козлятины, и это тоже будет отчасти его плоть, и в то же время — моя; я, и он, и все мы — в тривиальном смысле бессмертны, в благородной безликости дерьма, в круговороте временных пристанищ — наших тел.

Я опоздала к ужину, задержавшись на работе. Трое моих супругов уже наполовину расправились со своими порциями «pasta primavera». Я открыла свою коробку, она была еще теплой.

— Что вы надумали? — спросила я.

— Сэм очень мил со мной, — сказала Эвелин. — Я не слишком хорошо его знаю, но мне всегда казалось, он милый. Как бы то ни было, доверяю твоему суждению.

— Я сама не уверена, что могу положиться на собственные суждения. Дэн? У тебя было время подумать.

Он размазывал еду по тарелке.

— Я бы не возражал, если это сделает тебя счастливой…

Джон молча кивнул.

— Спасибо. — Я сунула в рот немного еды. — Под соусом вины….

— Я именно это имел в виду. Это тяжелое время для тебя.

— Давайте я буду адвокатом дьявола, — сказала Эви. — Почему ты хочешь выйти за него? Почему бы вам не быть как я и Ларри? Или как Дэн и его — как там ее зовут?

— Не помню, — вставил Дэн. — Она меняет имя каждую неделю.

— Это не моя идея. Просто он из тех, кто хочет жениться. Я бы предпочла неформальные отношения.

— Это прекрасный повод сказать «нет», — сказал Джон. — Для тебя, не для нас.

— Но я люблю его. — Я сердито оттолкнула тарелку, так что макаронины ленивыми спиралями облепили мои колени. — Я люблю его.

— Конечно, любишь, — сказал Джон. — Но давай посмотрим на это с другой стороны. Вы друг друга поддерживали в период тяжелейшего стресса. Разрушенные надежды, умирающие беспомощные дети… Вся ваша кропотливая работа оказалась бессмысленной — хуже чем бессмысленной. Вы нуждались друг в друге — или в ком-нибудь, на худой конец — больше, чем в кислороде.

— Я признаю это. — Не стоило упоминать о стрессе, который я испытала, когда мои мужья взяли вторую жену.

— Тогда не может ли быть так, что ты любишь не Сэма, а то, что он для тебя сделал?

— У нас не совещание Кабинета, Джон. Давай на несколько минут отставим в сторону анализ. Что ты испытываешь при этой мысли?

— Я пока слишком мало знаю о нем, чтобы что-нибудь испытывать. Если ты имеешь в виду — ревную ли я, ответ — нет. Возможно, чувствую себя немного уязвленным, даже виноватым. Если тебе нужен Сэм — значит, мы не сумели чего-то дать тебе.

— Дело не в этом. — Боюсь, я поторопилась с ответом, так что стало понятно — это ложь и дело именно в этом. Дайте мне то, что вы даете Эвелин!..

— Мне тут пришла в голову одна мысль, — сказал Дэниел. — Правда, снова из области анализа.

— Я готова смириться.

— Это не касается ни нас, ни Сэма, только восприятия ситуации со стороны, другими людьми. Если Сэм присоединится к нашей линии, в ней окажется четыре члена Кабинета.

— Об этом я не подумала. — Я нервно рассмеялась. — Десять процентов Кабинета в одной кровати.

— И соглядатай из рабочего класса, — вставила Эви.

— В худшем случае произойдет раскол между Инженерами и Политиками, — с улыбкой заметил Джон. — Два выборных блока. Вокруг много более значительных коалиций.

Мы молча переглядывались. Я давно догадывалась, что они все равно перебросят мне мяч, и разрешила проблему с образцовой александрийской уклончивостью.

— Ладно… Я скажу Сэму, что мы должны подождать. Это слишком неожиданно; мы должны подумать, обсудить… Если он тем временем хочет быть моим любовником — отлично; если нет…. это еще не конец света.

— Мы все завтра с ним поговорим, — сказала Эви. — Убедим его, что относимся к нему дружелюбно.

Джон и Дэн согласно кивнули, обменявшись непонятными взглядами.

ГОД 3. 21