ГЛАВА 3

В течение следующих нескольких минут происходило какое-то гротескное действо. Выкатились маленькие роботы-уборщики — Микки, Дональд и Минни — и, распевая свои стишки, клеймящие позором тех, кто сорит на улице, принялись собирать совками и пылесосами клочья, оставшиеся от женщины, с которой я был знаком полжизни. Когда они принялись чистить ее ботинки — единственное из оставшегося, имевшее хоть какое-то подобие индивидуальности, я последовал примеру Омни и оттолкнул их прочь. Шериф увидел, что я сделал, и пришел на помощь.

Мы с ним подняли каждый по окровавленному ботинку.

— Нужно как-то похоронить ее, — нерешительно сказал он.

«Дисней» сел, держась за грудь.

— Если вы перестанете стрелять в меня, то я смогу помочь. — Он закрыл глаза, его кожа стала серой, как мокрый мел, и на мгновение у него был такой вид, будто он собирался снова упасть замертво. Но он медленно, в несколько приемов, преобразовал себя в крупного чернокожего рабочего с лопатой в руке, одетого в комбинезон, и с преувеличенной осторожностью поднялся на ноги.

— Вы уже довольно долго пробыли рядом с нормальными людьми, — сказал он хриплым басом, похожим на голос Луи Армстронга, — и могли бы научиться владеть своими эмоциями. — Он отшвырнул робота лопатой и направился к одичавшему газону, на котором росло несколько пальм. — Давайте отнесем ее туда, где она сможет отдохнуть. — Он повернулся к остальным, которые стояли рядом, сбившись в кучку. — А вы идите внутрь и приведите себя в порядок. Мы позаботимся об остальном.

Он вскинул лопату на плечо и направился к пальмам.

— Больше так не делайте, — сказал он, поравнявшись с шерифом. — Это очень больно.

Мы с шерифом последовали за ним, держа в руках наши ужасные символы. Ему потребовалось всего лишь около минуты, чтобы выкопать глубокую квадратную яму.

Мы опустили ботинки в это подобие могилы, и он снова закидал ее и разровнял влажноватую землю.

— Она следовала какой-нибудь религии?

— Ортодоксальный новый католицизм, — ответил я.

— Это я смогу сделать. — Он впитал в себя лопату и стал высоким священником в черной сутане, с тонзурой на голове и тяжелым крестом на цепи, надетой на шею. Священник сказал несколько слов на латыни и перекрестил могилу.

Все так же в обличье священника он вернулся с нами к «Молли Мэлон», возле которого на полуразвалившихся от времени садовых стульях сидело несколько человек. Стивен неудержимо рыдал, Мэригей и Макс поддерживали его. У них с Анитой когда-то был сын; в возрасте девяти или десяти лет он погиб от несчастного случая. После этого они разошлись, но оставались друзьями. Райи принесла ему стакан воды и какую-то таблетку.

— Райи, — сказал я, — если это какой-то транквилизатор, то я тоже не отказался бы от пригоршни пилюль. — Я чувствовал себя так, как будто сам был готов взорваться от переполнивших меня печали и растерянности.

Она взглянула на пузырек.

— Достаточно и одной таблетки. Кто-нибудь еще хочет поспать?

Мне показалось, что таблетки взяли все, кроме Ан-треса-906 и «священника». Мэригей и я поднялись на второй этаж гостиницы, отыскали спальню и отключились, крепко обняв друг друга.

Когда я проснулся, солнце уже клонилось к закату. Я как можно осторожнее выбрался из постели и обнаружил, что сантехническое оборудование «Молли Мэлон» все еще работало, была даже горячая вода. Пока я мылся, встала Мэригей, и мы вместе сошли вниз.

Стивен и Матильда шумели в столовой. Они сдвинули вместе несколько столов и разложили какие-то пластмассовые тарелки, вилки и груду коробок с едой.

— Наш бесстрашный лидер, — сказала Матт, — вам предстоит открыть первую коробку.

На самом деле я совершенно не хотел есть, хотя и должен был испытывать голод. Я поднял коробку, на которой под картинкой, изображавшей утенка Дональда Дака, извергавшего из клюва толстую струю пламени, ярко-красными буквами было подписано «чили». Я подцепил крышку, и устройство сработало: что-то зашипело, и комната заполнилась приятным ароматом.

— Не испортилось, — сказал я, подцепив еду вилкой и подув на нее. Она была мягкой; похоже, без мяса. — Кажется, неплохо.

Другие тоже принялись открывать коробки, и вскоре комната наполнилась ароматом, подобающим столовой. Спустились Диана и По; следом за ними Макс. Мы ели закуски в почти полной тишине, нарушаемой лишь негромкими благодарностями. По поблагодарил еще до того, как открыл коробку.

Свою порцию я оставил недоеденной.

— Пойду, взгляну на закат, — сказал я, поднимаясь из-за стола. Мэригей и Сара последовали за мной.

Там, почти на том самом месте, где Аниту настигла странная гибель, стояли Антрес-906 и Омни, все еще в облике священника, и разговаривали, каркая и попискивая.

— Обсуждаете, кто будет следующим? — спросила Сара, впиваясь взглядом в «священника». Он поднял на нее изумленный взгляд.

— Что?

— Что явилось причиной этого, — продолжала она, — если не вы?

— Не я. Я мог бы таким образом покончить с собой, если бы вдруг захотел умереть, но не могу сделать это с кем-либо другим.

— Не могу или не стану? — резко спросил я.

— Не могу. Это «физически невозможно», если попытаться выразить это в двух словах. Пользуясь вашей системой веры.

— Тогда что же случилось? Люди просто так не взрываются!

Он сел на край тротуара, скрестил длинные ноги и забарабанил пальцами по колену, уставившись на закат.

— Ну вот, вы пошли по второму кругу. Люди ни с того ни с сего взрываются! С одним, как вы сами видели, это только что случилось.

— И это мог быть любой из нас. — Голос Мэригей дрожал. — Мы все можем вот так погибнуть, один за другим.

— Можем, — ответил «священник», — включая меня. Но я надеюсь, что это был только эксперимент. Испытание.

— Нас кто-то испытывает? — Я почувствовал головокружение, отчаянным усилием сдержал тошноту и осторожно сел на тротуар.

— Все время, — спокойно ответил «священник». — Вы никогда не ощущали этого?

— Метафора, — сказал я.

Он сделал плавный широкий жест.

— В том же смысле, в каком все это можно считать метафорой. Тельциане понимают это лучше вас.

— Не это, — возразил Антрес-906. — Это что-то такое, чего я не могу вместить в себя.

— Неназванные, — «священник» произнес еще одно тельцианское слово, которого я не знал. Антрес положил руку на шею.

— Конечно. Но… Вы говорите неназванные? Они не являются реальными в буквальном смысле слова. Это обобщающее выражение, символ, который употребляют, когда говорят о… я не знаю, как это сказать. Проявление глубинной истины, судьба?

«Священник» прикоснулся к своему кресту, и он превратился в круг с двумя выступами, похожими на ноги, тельцианский религиозный символ.

— Символ, метафора… Неназванные, я думаю, более реальны, чем мы с вами.

— Но вы никогда не видели их, не щупали руками, — заметил я. — Это всего лишь предположение.

— И никто никогда не видел. Но ведь вы никогда не видели нейтрино, тем не менее не сомневаетесь в его существовании. Несмотря на «невозможные» характеристики.

— Конечно. Но существование нейтрино или чего-то там еще такого можно доказать; без них просто не стала бы работать физика элементарных частиц. А вселенная не могла бы существовать.

— Ну что ж, похоже, мы остались «при своих». Вам не нравится мысль о неназванных, потому что от нее попахивает сверхъестественным.

Это было в общем-то справедливо.

— Не стану отрицать. Но в течение всех первых пятидесяти — или пятнадцати сотен — лет моей жизни, и еще нескольких тысяч лет, прошедших до моего появления, вселенную можно было бы объяснять и без привлечения ваших таинственных неназванных. — Я взглянул на Антреса. — У тельциан это было примерно так же, неправда ли?

— Да, в значительной степени. Неназванные реальны, но лишь как элемент интеллектуальных построений.

— Позвольте мне задать вам один очень старый, даже тривиальный вопрос, — сказал «священник». — Какова вероятность того, что люди и тельциане, развивавшиеся совершенно независимо на планетах, разделенных расстоянием в сорок световых лет, могли случайно встретиться, находясь на одном и том же уровне технологии, да к тому же оказаться достаточно близкими в психологическом отношении, чтобы вести войну друг с другом?

— Многие люди уже задавали этот вопрос. — Я кивнул Антресу. — И, полагаю, многие тельциане. Несколько человек, полетевших в будущее под моей командой, принадлежали к религиозной секте, которая, по их словам, имела объяснение всему этому. Что-то вроде ваших неназванных.

— Но у вас есть лучшее объяснение?

— Пожалуй, что да. Если бы они находились на значительно низшей технологической ступени, то мы не могли бы вступить в контакт. Если бы они опередили, нас на тысячу-другую лет, то не было бы никакой войны. Возможно, истребление. — Антрес издал звук, говоривший о согласии. — Так что это лишь частичное, но никак не полное совпадение.

— Это вовсе не было совпадением. Мы, Омни, были на обеих планетах, задолго до того, как люди и тельциане получили язык — который вам дали мы. Или технологию, развитие которой мы контролировали. Это мы были Архимедом, Галилеем и Ньютоном. А при жизни ваших родителей мы взяли под свой контроль НАСА, чтобы задержать выход человечества в космос.

— И дергали за веревочки Вечной войны?!

— Я так не думаю. Полагаю, что мы всего лишь сформировали начальные условия. Вы могли бы сотрудничать друг с другом, если бы это было в природе характеров ваших рас.

— Но сначала вы удостоверились, что наши характеры отличаются воинственностью, — сказала Мэригей.

— А вот этого я не знаю. Это должно было происходить задолго до меня. — Он мотнул головой. — Позвольте мне объяснить. Мы не рождаемся так, как вы или же вы, Антрес-906. Я думаю, что нас имеется определенное число, порядка сотни, и когда один из нас умирает, вместо него появляется новый. Вы видели, что я могу делиться на две или несколько частей. Когда настанет время появления нового Омни — когда кто-то из нас где-то умрет, — я или кто-то еще разделится, и половина останется обособленной и уйдет, чтобы стать новым индивидуумом.

— Со всеми воспоминаниями и навыками родителя? — спросила Райи.

— Хорошо бы так. Вы начинаете жизнь как дубликат своего родителя, но проходят месяцы, годы, и его память исчезает, сменяясь вашим собственным опытом.

Хотел бы я иметь наследственную память ста пятидесяти тысяч лет. Но все, что у меня есть, это то, что сообщают мне другие мои сородичи.

— Включая эти слухи о неназванных? — добавил я.

— Именно так. И много раз за свою жизнь я задавался вопросом, не могло ли бы это быть заблуждением — неким вымыслом, который мы все разделяем. Это как с религией: не существует никакого способа, при помощи которого вы или я могли бы доказать, что «неназванных» не существует. А если они существуют, то этим можно объяснить многое, не имеющее иного объяснения. Например, параллельное развитие тельциан и людей и их встречу в наиболее подходящее время. Или же случайные взрывы людей.

— Они происходили во все времена, — ехидно заметила Сара.

— Случается множество разнообразных необъяснимых вещей. Большинство из них получают те или иные объяснения. Но я думаю, что иногда объяснения бывают ошибочными. Если бы при нормальном положении дел вы натолкнулись на останки кого-нибудь, погибшего так же, как ваша подруга, вы скорее всего подумали бы о какой-то грязной игре, о бомбе или чем-нибудь наподобие. Но, конечно, не о прихоти «неназванного».

В разговор вмешался шериф, и его слова дали новую пищу моим размышлениям.

— Я все же не исключаю грязной игры. Мы видели, как вы делали множество вещей, которые мы назвали бы невозможными. И для меня намного легче предположить, что это, так или иначе, сделали вы, чем поверить в существование невидимых злокозненных богов.

— Тогда почему я сделал это с ней, а не с вами? Почему я не сделал этого с Манделлой, когда он был необыкновенно близок к тому, чтобы убить меня?

— Возможно, вы стремитесь добавить перчику в свою жизнь, — ответил я. — Мне попадались такие люди. И вы решили, что нам двоим стоит жить, чтобы сделать ваш мир более интересным.

— Спасибо, он и так достаточно интересен, — с нескрываемой сварливостью в голосе заметил «священник», резко вскинув голову. — И, судя по всему, намеревается стать еще интереснее.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

КНИГА ОТКРОВЕНИЯ