Регентство (№4) - Роковой поцелуй

— Думаю, вы потрясли принца своей проницательностью.

Сэр Финеас убрал коробочку в ящик.

— Принц дурак! Жаль, что король-отец тронулся умом. Он бы не допустил этого. I

— Несомненно, — вежливо отозвался граф Грейли, с j возрастающим раздражением ожидая прихода Анны.

Сэр Финеас подался вперед.

— Что мне действительно нужно — это поддержка. Кто-то, кто сможет вложить необходимую сумму для обеспечения народа этими полезными приспособлениями. Нас не забудут.

«Черт, он серьезно», — понял граф. Сэр Тракстон глубокомысленно кивнул.

— Вижу, что вы потрясены перспективой. Это большая ответственность, но вы справитесь.

— Боюсь, вы неправильно меня поняли

— Хотите знать, что это принесет вам? Славу и удовлетворенность тем, что изменили ход истории.

— Как это великодушно с вашей стороны, — заметил граф Грейли.

— О, не нужно благодарностей! Я согласен остаться в тени и оставить все почести вам. Я не хочу быть героем.

Граф Грейли не знал, что и ответить. Но в этот момент дверь отворилась, и вошла Анна. Одетая в светло-голубое утреннее платье, окаймленное розочками, с собранными в узел волосами и молочно-белой кожей, она совсем не походила на гувернантку. Она была воплощением молодости, стиля и грации. Несомненно было и то, что она была знатной дамой. Ее теплая улыбка осветила всю комнату. Если бы не ее греческий нос, она была бы еще красивее.

— Граф Грейли?

— Только приехал, — он учтиво поднялся, — и уже успел насладиться беседой с сэром Финеасом.

— Дедушка, почему ты не послал за мной, когда прибыл граф?

— Ты же была занята. И потом, нам с графом было что обсудить. Но сейчас я устал. — Он встал и зевнул. — Пойду вздремну.

— Я принесла тебе очки, — почти догадываясь, что здесь произошло, сказала Анна.

— Ну конечно же, — сэр Финеас засунул очки в карман, — я собирался немного почитать перед сном. До встречи, молодой человек. Рассчитываю на продолжение разговора. — Он бросил проницательный взгляд на Энтони.

— Несомненно, — вежливо поклонился граф, не упуская из виду Анну, которая, провожая сэра Финеаса, повернулась, и на мгновение сквозь юбку, вышитую золотом, мелькнули ее стройные ноги. Он дольше, чем обычно делал в таких случаях, задержал свой взгляд и успел подумать, что ноги действительно хороши. Однако это не ускользнуло от проницательного сэра Финеаса.

Граф скромно потупился и ехидно подумал, что внучка сэра Финеаса пока не может претендовать на что-то большее в его доме, чем место гувернантки. Он даже произнес не очень уместную фразу:

— Сэр Финеас, вам нет нужды уходить. Нам с мисс Тракстон нужно обсудить одно дело.

Но сэр Финеас с пониманием на лице, которое почему-то коробило графа, только махнул рукой.

— Я вам не нужен. Анна уже не ребенок. Она и сама управится. — Хитрая улыбка мелькнула на его губах. — Если не верите, спросите виконта Нортленда.

Произнеся эту загадочную фразу, сэр Финеас вышел, закрыв за собой дверь. Граф Грейли некоторое время прислушивался к размеренному стуку палки в коридоре, затем взглянул на замершую в центре комнаты Анну. Она стояла настолько прямо, что он невольно подумал, не носит ли она корсет.

— Кто такой виконт Нортленд и почему я должен жалеть его? — спросил граф, чтобы разрядить атмосферу в комнате. Впрочем, он знал, что спрашивать не стоит. Он вдруг понял, что ревнует ее.

— При чем здесь виконт? — Анна скрестила руки, от чего ее высокая грудь стала еще более заметна. — Вам ведь нужна гувернантка?

Это было поражение. Он с трудом отвел от нее взгляд. Девушка была слишком привлекательна. Он привык, что гувернантке не следовало иметь собственное мнение, да еще и столь категорично высказывать его.

— Да, мисс Тракстон, вернемся к нашему делу. Я приехал, чтобы предложить вам это место.

«Все встало на свои места, — уныло подумал Грейли. — Стоило тебе открыть рот, и ты все испортил».

— Боюсь, что не смогу быть вам полезной. Я же говорила вам вчера, что меня уже наняли. Тем не менее я могу рекомендовать вам другого человека.

Граф Грейли только вздохнул.

— В Грейли-Хаусе, мисс Тракстон, мне нужны именно вы, человек, который уже хорошо зарекомендовал себя, а не кто-либо другой, кто не сможет справиться и с простыми проблемами.

Однако он сразу понял, что его грубоватая лесть не возымела действия. Глаза у Анны сверкнули.

— Может, в собственном доме вы царь и Бог. но здесь вы лишь один из тех, кто ищет гувернантку. Один из многих, — с нажимом добавила она.

Граф Грейли даже не сомневался, что она говорит правду: отчаявшиеся родители и опекуны осаждали ее дом.

— Я прекрасно понимаю, кто я, мисс Тракстон. Поэтому я и приехал к вам и готов щедро оплатить ваши услуги.

— У вас не хватит денег, — сказала она.

В его глазах это был слабый аргумент, и он не преминул этим воспользоваться.

— Все имеет цену. Даже вы. Последняя фраза обидела Анну.

— Никогда не встречала человека, который бы меня так раздражал! — негодующе воскликнула она.

И он уловил ее слабинку.

— По сравнению с вами, мисс Тракстон, самая отъявленная фурия во всей Англии — просто невинная овечка. Но я смотрю на это сквозь пальцы, потому что, по общему мнению, вы лучшая из гувернанток в стране. Подумайте хорошенько о моем предложении, — сказал граф.

Он даже шагнул к ней. Никогда еще женщина не вызывала в нем столько ярости. «Боже, — подумал он, — неужели придется отвоевывать у нее каждый дюйм? «

Она возмущенно молчала.

— Я предлагаю вам хорошо оплачиваемую работу. Скажите свои условия.

Анна только сжала губы.

— Я согласилась с вами встретиться только потому, что могу рекомендовать вам другого человека. Поскольку вы даже не утруждаете себя придерживаться приличий, мне больше нечего сказать вам.

Лицо графа Грейли вспыхнуло.

— Вы даже не выслушали меня! Анна не собиралась уступать.

— Я услышала больше, чем хотела. Уходите, пока я не позвала дворецкого.

Гнев ударил ему в голову.

— Зовите!

— Да как вы смеете! — И прежде чем граф понял ее намерения, громко позвала: — Хокс!

Грейли схватил ее. Его гнев мгновенно перерос в то, что он хранил в себе под маской лицемерия, принятого в обществе. Ее лицо. Ее грудь. Ее рыжеватые волосы, от которых исходил дурманящий запах. Секунду они смотрели друг на друга. Затем он поцеловал ее. Это было его падением, ибо он поцеловал женщину, которую хотел видеть рядом с собой только в качестве гувернантки.

Глава 4

Никогда в жизни не сяду за карты с графом Грейли. Нет более мерзкого ощущения, чем играть с человеком, который не проигрывает.

Лорд Бревенгем — мисс Девоншир, за вазочкой мороженого на мюзикле в Вэлтхеме.

Нельзя сказать, что поцелуй был неприятным. По крайней мере, он отличался от всех других поцелуев, которые ей приходилось терпеть с тех пор, как она стала гувернанткой. Он был страстным, откровенным, ломающим все барьеры, а не украденным или извиняющимся. В один момент она лишилась иллюзии в отношении своих чувств. Одна ее половина, страстная и пылкая, дала себе волю, другая, холодная и самодовольная, возмутилась тем, что ей не удалось кулачками восстановить статус-кво. Мало того, первая половина откровенно схватила графа за лацканы и прижалась к нему. Вторая же заметила, что его поцелуй — просто обжигающий засос. Но то и другое было одинаково приятным до тех пор, пока латунная пуговица графа не оцарапала ей шею. С этого момента вторая половина взяла верх.

— Господи! — услышала она свой голос и отпрянула.

Даже комната изменилась — взорвалась яркими красками и завертелась как волчок, и она почувствовала, как горят ее щеки и губы. Несомненно, в поцелуях граф Грейли знал толк.

— Да уж, — согласился было граф Грейли, однако в его глазах проскользнула неуверенность, впрочем тут же скрытая за самонадеянной фразой. — Поздравляю, Анна. Вы такая же страстная, какой и выглядите.

Его слова прозвучали как плохой комплимент. И она решила, что сваляла дурака.

— Страстная?! — огрызнулась она. — Зато ваш пыл оставляет желать лучшего. С лакеем приятней целоваться!

И тут же спохватилась: не хватало только обсуждать случившееся.

Грейли выглядел несколько растерянным.

— Вы и лакеев не пропускаете? Впрочем, я не удивлен.

Это был ее первый настоящий поцелуй. Тайком потрогав губы, она пыталась привести свои мысли в порядок. «Где это граф выучился так целоваться? „ Потом она подумала, что после такого поцелуя он вообразит о себе бог весть что. Впрочем, когда ничего предосудительного не совершаешь, ничего плохого о тебе никто не скажет. И разумеется, она никому не позволяла таких вольностей. «Но почему граф? — спросила она себя. — Должно быть, это из-за того, что он брат Сары“. Ответ не был честным — просто уловка, за которую можно было спрятаться. Между ними всегда были натянутые отношения. Правда, она даже самой себе не готова была признаться, что он ей нравится. Более чем странное открытие.

— Какая-то чепуха! — Она отвернулась и посмотрела в окно.

— Вовсе не чепуха, — заметил граф.

Анна с досадой отметила насмешку в его взгляде.

— Что вы имеете в виду?

— Вашу провокацию. — Его самодовольству не было предела.

— Еще чего! — Гнев овладел ею так же, как и графом минуту назад. — Вот вам: знайте, что все мужчины так говорят!

— Вы продолжаете провоцировать меня, сравнивая с лакеем. — На его губах появилось подобие злой улыбки. — Я испытываю большое искушение доказать свое настоящее положение.

Она чуть не задохнулась от гнева. Граф Грейли откровенно издевался.

— Я вас сейчас выгоню отсюда!

— Не посмеете. Сюда прибежит ваш чудаковатый дед и потребует, чтобы я женился на вас.

Слова графа были откровенной наглостью. Даже повелительный тон Грейли не задел ее так, как намек на то, что ее обманом пытаются отдать под венец.

— Пусть вас не волнует глупая шутка. Я знаю сэра Финеаса очень хорошо. Я сама не желаю за вас выходить. Ни сейчас, ни когда-либо. Вы мне неприятны. Полагаю, теперь вы понимаете, что я не смогу жить с вами под одной крышей, не говоря уже о том, чтобы быть гувернанткой.

— У вас просто нет выбора, — самоуверенно заявил граф.

Она даже ничего не ответила.

— Анна, успокойтесь и выслушайте меня. Я не посягаю на ваше целомудрие. Я всего лишь хочу заключить с вами деловое соглашение. Ничего более.

— Продолжайте. — Она испытала разочарование и одновременно восхитилась его настойчивостью. Она знала, что граф всегда добивается своего. Он был из тех, кто считает себя центром мироздания. Ей же хотелось сказать ему, что он ошибается, что у них разное мировоззрение.

Наконец она придала лицу вежливое выражение и изящным жестом скрестила руки на груди.

— Мы зря теряем время. Я уже говорила вам, что лорд Аленконт уже нанял меня.

— Я заплачу вам вдвойне.

«Самоуверенный болван», — презрительно подумала Анна, видя, что Грейли не удосужился даже спросить о сумме оплаты. Впрочем, Анну, имевшую большой опыт общения с избалованными детьми, такая самонадеянность лишь забавляла.

— За три месяца лорд Аленконт обещал мне двести фунтов.

— Я заплачу вам четыреста. Утром я пришлю за вами карету.

— Вы серьезно? — Она была удивлена. — Вы согласны заплатить мне четыреста фунтов за три месяца? Я не ослышалась?

— Не ослышались.

На самом деле Аленконт обещал ей всего сотню, но и это тоже были неплохие деньги.

— Грейли, вы легко найдете гувернантку, которая запросит с вас меньше.

— И еще, мисс Тракстон. Я нанимаю вас на год. До свидания.

Анна медленно досчитала до десяти, чтобы успокоиться. Такого натиска она не ожидала.

— Грейли, вы не понимаете.

— Это вы не понимаете. Невоспитанные дети — настоящий кошмар. Тут и двух лет не хватит.

Ей стало смешно.

— Я всегда добиваюсь успеха.

— Не думал, что вы будете так торговаться. Пять сотен, и ни пенни больше.

— Пятьсот фунтов? За три месяца?

— Ну конечно же. Гувернанткам столько не платят. Больше вы нигде не найдете.

«Господи, — подумала Анна, — это удача. Через полгода мы сможем вернуться к привычному образу жизни, по меньшей мере, на несколько лет».

Она была так удивлена, что промолчала. Граф Грейли по своему обыкновению принял молчание за согласие и направился к двери.

— До завтра, мисс Тракстон. Утром я пришлю за вами экипаж.

— Стойте! Я еще не дала согласия. У меня есть обязательства перед лордом Аленконтом.

— Не беспокойтесь. Я уже позаботился об этом.

— Простите?

Грейли сиял самодовольством.

— Я виделся вчера с лордом и сказал ему, что вы не примете его предложение.

— Не может быть. — Анна закрыла лицо руками. — Вы разыгрываете меня.

— Отнюдь. После вечера у Дендриджей я поехал к нему. Так что он знает, что теперь вы будете работать в Грейли-Хаусе.

— Вы ужасно самонадеянны. Я вас не понимаю. — Ей захотелось запустить в него вазой.

— Аленконт был более понятлив. В конце концов, мне вы нужнее. У него только двое, а у меня — пятеро. — Казалось, Грейли был горд собственной находчивостью.

— Если вы так же помыкаете вашими подопечными, как мною, вряд ли стоит удивляться их непокорности.

— Помыкаю? — удивился граф. — Я только помогал вам. Выслеживать Аленконта, а затем битый час втолковывать ему, что мне от него нужно, было сущим наказанием. Ох и зануда! Терпеть не могу заниматься подобными делами. Это и вас касается.

Упрек был столь очевиден, а ситуация настолько глупая, что у Анны вспыхнуло лицо.

— Прекратите, — огрызнулась она. — Прекратите надо мной смеяться.

Она уже знала, что согласится. У нее не было выбора. Отчасти из-за покупки этого дурацкого платья, на которое она потратила последние деньги. Кроме того, Аленконт наверняка нанял другую гувернантку.

Анна сжала зубы, чтобы сдержаться, и начала тихонько спрягать четыре латинских глагола — с помощью этой уловки она всегда успокаивалась. Когда она дошла до глагола ато, ее дыхание выровнялось, и она смогла спокойно произнести:

— Грейли, давайте кое о чем договоримся. Я принимаю ваше предложение, но и вы принимаете некоторые мои условия.

— Какие?

— Никогда ничего за меня не решайте. Улаживать это дело с Аленконтом следовало не вам, а мне. Я должна заботиться о своей репутации.

— Вряд ли он расстроился. К тому же, не ему тягаться со мной.

— Грейли, как вы тщеславны!

— Это не тщеславие, а неизбежность, вернее судьба. Я в отчаянии, мисс Тракстон, как ни противно мне признавать это. Вы лучшая. Мне никто другой не нужен.

Он встал, и комната будто уменьшилась в размерах. Анна вынуждена была признать, что после слов «вы лучшая» ее неприязнь к графу уменьшилась. Она оценивающе окинула его взглядом. Высокий, широкоплечий, с мужественным лицом и красивым ртом. Анна уже знала, на что способны его губы.

Грейли вздохнул:

— Послушайте, Анна, не сердитесь на меня за Аленконта. Он не станет поднимать шум, не беспокойтесь. В качестве компенсации я осенью на неделю пригласил его к себе в имение поохотиться, хотя, откровенно говоря, терпеть не могу его компанию.

Он был очень доволен собой. Анну осенило:

— Вы выменяли меня на неделю охоты?

— Не говорите так, — возразил граф.

— А как?

Граф Грейли снова отчаянно вздохнул:

—  — Да какая вам разница, как — я просто отстаивал ваши интересы.

— Я не нуждаюсь в вашем покровительстве фраза была произнесена ледяным тоном. Но граф только поморщился. Она поняла это по-своему: «Ну, вышел немного за рамки. Ну и что? Нашла из-за чего обижаться». Он же с раздражением подумал, что это совершенно в ее духе — вместо благодарности негодовать В стремлении заполучить ее он совсем забыл об этой ее дурацкой самостоятельности. Этого он никак не понимал в женщинах.

— Никогда не видел женщины упрямее вас.

Любая другая обиделась бы, но не Анна. Она сделала реверанс и перешла на иронию:

— О, сэр, как вы добры!

— Это не комплимент.

Он всегда думал, что Анна не похожа на других женщин. Слишком она была независимой и энергичной. А цвет волос? Разве был еще у кого-нибудь такой насыщенный цвет? Она так же прекрасно одевалась, как и умела подчеркнуть свою изящную фигуру. А в этом платье она скорее похожа на сирену. Слишком строгие линии, слишком изящная талия и подчеркнуто красивая грудь. Мужчины краснеют, глядя на нее. И разумеется, она не понимает причину их смущения. У нее безупречный вкус: голубоватая ткань платья только подчеркивает цвет кожи и волос. Все это делает ее исключением из всех его знакомых. Граф Грейли невольно сравнивал ее красоту со скромной прелестью Шарлотты. Пожалуй, она безупречна, если бы не римский нос. «Да, она, бесспорно, красива, но красота эта утомляет, — понял граф, пытаясь таким образом найти в ней изъян.

Его взгляд так и тянулся к ее губам. — Нет это невозможно, — думал он, — какое-то колдовство! «

— Ваша самонадеянность может иметь успех в большинстве лондонских домов, но только не в этом. Я передумала, поищите для ваших подопечных другую гувернантку! — Анна направилась к двери.

Гнев ударил ему в голову.

— Тысяча фунтов! Анна взялась за ручку.

— За три месяца?

— Да, черт побери! — почти крикнул граф Грейли. — Мое последнее предложение — тысяча фунтов!

Он совсем потерял голову. Природное упрямство возобладало над логикой. «Это удача, — думал он. — Больше, чем удача. Будь я проклят, если я сейчас ее упущу. Она нужна мне. Нет, — поправил себя граф Грейли, — она нужна детям».

Анна обернулась. Граф понял, что она колеблется, и мягко добавил:

— Тысяча фунтов каждые три месяца. В течение года Подумайте, что вы сможете сделать с такой суммой.

Помолчав, Анна сказала, словно размышляя вслух:

— Я могла бы приобрести маленький уютный домик в деревне и жить там с дедушкой. — Ее пальцы машинально теребили ткань юбки. — И купить несколько новых платьев и туфель.

— Несколько — это мягко сказано, — вставил граф, немного озадаченный тем, что ее беспокоит такая чепуха Впрочем, он сказал бы сейчас что угодно, если бы знал, что это поможет. — Ну что, присылать карету?

После некоторого молчания Анна кивнула:

— Хорошо.

Граф Грейли внезапно понял, что в ожидании ее ответа он перестал дышать.

— Отлично. Я рад!

— Кроме того, учитывая количество детей, мне понадобится помощник.

— Разумно.

— Детская с хорошим освещением и средства на покупку того, что я сочту необходимым.

— Прекрасно!

— Полагаю, у детей есть собственные пони?

— Разумеется. — Граф испытывал энтузиазм. В конце концов, заботиться о детях и обеспечивать их всем необходимым, чтобы не сказать большего, его долг.

— Вот и хорошо. — Анна открыла дверь. — Если не возражаете, я займусь необходимыми приготовлениями.

Граф кивнул, но не сдвинулся с места, продолжая смотреть на нее. Анна остановилась.

— Ну, что еще?

— Я подумал, что моя сестра, вероятно, должна знать о вашем появлении в моем доме.

— Не от меня. Я редко с ней общаюсь.

Невозможность общения с Сарой угнетала Анну больше всего. И хотя Сара всячески подчеркивала, что между ними прежние отношения, Анна избегала ее, все реже отвечая на письма, и даже уезжала из Лондона, когда Сара появлялась в нем.

Граф пожал плечами:

— Что ж. Мне не подобало забывать о вашем положении.

Ее взгляд похолодел.

— Я помню о своем положении, лорд Грейли!

— И я. Вы, Анна, подруга моей сестры. Поэтому вы, наверное, захотите взять с собой несколько платьев, — он неопределенно махнул рукой. — Для обеда, для катания на лошадях и так далее.

У Анны защемило в груди. Как раз этого она и не хотела. Она уже успела узнать, что бывает, когда человек в ее положении забывает о своих обязанностях.

— Я ценю вашу доброту, сэр, но вы меня приглашаете не в качестве гостя. Меня нанимают на работу, и я буд благодарна, если вы не будете забывать об этом.

— Опасаетесь повторных поцелуев?

— Нет, конечно, — неожиданно зарделась Анна. — Только посмейте!

— Вы не знаете еще, на что я способен, — вырвалось него. — А там, где дело касается вас, я и сам не знаю. — Устыдившись своей горячности, Грейли повернулся к двери. — Я оставляю вас. Карета будет утром.

Мгновение спустя Анна услышала грохот отъезжающего экипажа и подумала: «Господи, на что же я согласилась Следующие три-четыре месяца, а то и больше, жить под одной крышей с единственным человеком в Англии, заставившим меня забыть свое общественное положение и самое себя. Это безумие. Особенно после этого пылкого, рокового поцелуя». Ей стало стыдно за свою горячность Она поклялась, что чувства никогда не возобладают над разумом, и твердо решила, что между нею и графом должна быть только дружба.

Она пошла укладывать вещи, думая, что ее дед обрадуется такой новости и что даже самые трудные дети только упрочат ее репутацию. Однако, как всегда, она волновалась перед новым испытанием.

Глава 5

Вряд ли Анна Тракстон сделает хорошую партию со своим носом и выражением лица Цезаря на форуме.

Мисс Девоншир — мисс Прадом, делая покупки на Бонд-стрит.

Анна долго не ложилась в тот вечер. Вначале надо было упаковать вещи и распорядиться по дому. К удивлению, сэр Финеас принял ее новость без комментариев. Он даже позволил набросать записку ее двоюродной сестре, леди Дендри, с просьбой присматривать за ним в ее отсутствие. Сэр Финеас обычно жаловался, когда ему навязывали Эдмиру, но сейчас лишь пожал плечами. Это было хорошим знаком. Значит, он смирился.

Лишь в постели она мысленно вернулась к поцелую графа Грейли. Впрочем, про себя она называла его просто Энтони. В темноте, словно скрывшись от самой себя, она могла помечтать, как она привыкла это делать с детства. И если поцелуй графа действительно был волнующим, а объятия крепкими, то воспоминания о собственной неожиданной пылкости даже в сумраке ночи снова смутили ее. «Неужели я столь безнравственна? — ужаснулась она. — Нет, глупости. Просто он застал меня врасплох».

Втайне от самой себя она понимала, что это всего лишь отговорка, что она действительно безнравственна. От этих мыслей сон как рукой сняло. Лежать было невыносимо. Скорее бы рассвело. Встать и заняться чем-нибудь, лишь бы не думать о Грейли и его губах. «Он просто распущенный, грубый наглец». Она дала волю своим чувствам, то превознося его страсть, то черня его наглость. Впрочем, одно было ясно: это был незабываемый поцелуй. К чему только он приведет?

Ей всегда нравилось быть рассудительной и правильной. Уж с чем, с чем, а со своими чувствами она справлялась. В отличие от своих знакомых она не считала себя рабом плоти. Но между нею и графом всегда были странные, напряженные отношения: они и ссорились, и одновременно искали друг с другом встреч.

Конечно, надо признать, граф Грейли интересный мужчина, и ей не следует в отношениях с ним испытывать собственное целомудрие. Кроме того, сегодняшний эпизод убедил ее в том, что граф и сам нуждается в опеке. Опеке нравственной прежде всего. Однако, если бы дело было только в этом, она приняла бы его предложение не раздумывая.

«Он мне нравится, — думала она, — и поэтому надо быть с ним осторожной». Кроме этого обстоятельства, Анна учитывала и то, что Сара была ее лучшей подругой, и перед ней она испытывала чувство вины за то, что ее брат был непутевым. А значит, Анна должна воздействовать на него со своей стороны.

Разумеется, она рисковала. Как и многие мужчины его круга, помимо эгоистичности и самонадеянности граф обладал и другими непривлекательными качествами. Сегодня она убедилась в том, что Грейли опытный донжуан и, наверное, не чужд выпивке и картам. Соблазнить нищую гувернантку для него — дело чести.

Ей показалось, что она нашла верное объяснение. И, утвердившись в этой мысли, она решила посадить Грейли в лужу. Но как? Она себе это плохо представляла. Разве что общаться с ним строго в рамках своих обязанностей?

Она вдруг подумала, что после окончания ее службы граф должен будет выдать ей рекомендательное письмо, которое, чего греха таить, удовлетворило бы ее самолюбие. Надо только быть с ним построже.

С этими мыслями Анна вздохнула и, повернувшись на бок, свернулась клубочком.

Свою карьеру гувернантки она начинала у Харбаклов, довольно приятной, хотя не особенно почитаемой в обществе семьи. Не стесненная в средствах благодаря удачным вложениям супруга в текстильную промышленность и приходящаяся дальней родственницей герцогу Йоркскому со стороны двоюродной сестры мужа, леди Харбакл рассчитывала с помощью Анны занять видное положение в обществе, благо, Тракстоны были в родстве со всеми, начиная с самого принца. Совсем недавно Анна и сама числилась в сливках общества.

Поэтому леди Харбакл обращалась с ней как с гостьей, настаивала, чтобы она обедала с семьей, консультировалась в вопросах моды и гуляла с ней в парке. Поначалу, угнетенная потерей общественного положения, Анна была благодарна леди Харбакл, наивно считая их взаимоотношения началом дружбы.

Все шло хорошо до прибытия младшего брата леди Харбакл, лорда Тальберта, немедленно принявшегося волочиться за ней, несмотря на всю ее холодность. Леди Харбакл, казалось, забавляли расточаемые братом цветистые комплименты, и, похоже, она намеренно не замечала недовольства Анны.

В конце концов все кончилось скандалом. Анна недооценила лорда Тальберта, искренне верившего, что перед его красотой, красноречием, деньгами и титулом не устоит ни одна женщина. Оскорбленный невниманием Анны, он не давал ей проходу, все больше и больше наглея, пока одной роковой ночью, пьяный, не вломился в ее спальню. Анна была уверена, что, не окажись под рукой ночной вазы, которой она украсила голову незадачливого ловеласа, что-бы охладить его пыл, он бы попросту изнасиловал ее. Увенчанный вазой Тальберт орал так, что в комнату сбежались все домочадцы. К изумлению Анны, леди Харбакл, не вникнув в суть происшедшего, назвала ее лгуньей и обвинила в растлении «бедного мальчика».

Анна не стала слушать дальше. Она собрала вещи и покинула их дом. Почти семь кварталов она тащила неподъемный чемодан, пока не подвернулся извозчик, который и довез ее домой.

Это был горький урок. Урок самообмана. Никто не видел в ней леди, а только лишь гувернантку. Теперь она знала, что между светом и нею лежит непреодолимая пропасть.

Утром она проснулась бодрой и отдохнувшей. Она твердо решила, что никогда и никто не сможет вновь унизить ее. Анна успокоилась. Если уж она стала гувернанткой, то будет лучшей в Англии! Из-за леди Харбакл она едва не лишилась этой репутации. И только благодаря вмешательству сэра Финеаса, а также невысокому мнению общества о семье Харбакл, сплетни о том, что она, Анна, пыталась стать леди Харбакл, не имели резонанса и не переросли в скандал. С тех пор она зареклась выходить за рамки обязанностей гувернантки и решительно пресекала ухаживания любого кавалера.

Лишь однажды она изменила своему правилу и уступила просьбам Люсинды Дендридж. Это было ошибкой, которая ее ничему не научила. Учитывая вчерашний поцелуй со своим нанимателем, она совершила еще одну. Сколько их еще будет?

Все утро прошло в сборах. В десять часов Анна уже сидела в кресле около камина. Экипаж прибыл вовремя, Распахнулись двери, и сияющий улыбкой Хокс доложил о приезде графа. Неожиданно у Анны перехватило дыхание. Как она его встретит?

Граф был в синем плаще, ниспадавшем красивыми складками с его широких плеч, кожаных бриджах и высоких черных сапогах. Увидев ее, он с удивлением спросил:

— Боже, что это вы надели?

Анна непроизвольно оправила юбки. Это было старое платье, уже давно отправленное на чердак, откуда его, к неудовольствию мисс Дакроу, извлекали лишь для ежегодной весенней чистки. Скроенное из плотной черной бумазеи, безжалостно скрывавшей фигуру, Анне оно казалось траурным одеянием. Зато идеально подходило для того, чтобы напоминать графу Грейли, да и ей самой, о ее положении в его доме.

Граф вставил в глаз монокль и оглядел свою будущую гувернантку с головы до пят.

— Сами шили? Она вспыхнула:

— Нет. Довольны? — Она помолчала. — Я ведь могу и обидеться.

— Вы слишком умны для этого. — Монокль выпал из его глаза и закачался на шнурке. — Оно что, из мешковины?

— Это очень хорошая ткань.

— А синее платье, которое было на вас вчера? — Он сделал вопросительный жест. — Оно мне нравилось больше! Вам изменило чувство вкуса?

— Не понимаю, что вас не устраивает.

— Вам, вероятно, наплевать, но я требую объяснений. Женщины всегда одеваются с умыслом.

— Я гувернантка, дорогой граф. Я всегда помню об этом и соответственно одеваюсь.

— А, понял. Это из-за поцелуя?

— Еще чего!

«Самодовольный осел! Это из-за тебя! — подумала она. — Второго поцелуя не будет! «

— А мне понравилось. Он дразнил ее.

«Кичливый, высокомерный болван! « Анна натянуто улыбнулась:

— Еще бы! Однако, граф, в наших же интересах играть по правилам. Вы — хозяин, я — гувернантка. О каких поцелуях может идти речь?

Сам граф Грейли в своих чувствах был столь же однозначен, мало того, он желал этого исходя из чисто мужского эгоизма, и Анна сама облегчила ему задачу. Тем не менее он почувствовал досаду от того, что она опередила его. Впрочем, досада тут же сменилась желанием снова поцеловать ее.

Он потрогал подбородок, что служило у него знаком растерянности.

— Ни одного?

Она ответила независимым тоном:

— Ни одного!

В его глазах запрыгали чертики.

— Даже на Рождество? Под омелой?

Анна поморщилась и решительно произнесла, как бы подводя черту:

— Даже на Рождество. Впрочем, это не имеет значения, поскольку я не собираюсь до Рождества торчать в вашем доме. Я думаю управиться самое позднее к ноябрю.