Едва Джулия заметила, что Алек нахмурился, как силы окончательно ей изменили и горло се сжалось от спазма. Ее душили слезы. Такое поведение было чрезвычайно глупым, и она знала это, но ей было так плохо! Желудок бунтовал, во рту пересохло, а в глаза словно кто-то насыпал песок. Ей казалось, что стоит пошевелиться, и она потеряет малейшие остатки контроля над собой.

Тем временем молчать становилось просто неудобно; нужно было хоть что-нибудь сказать. Что угодно.

– Солнце слишком ярко светит сегодня, – с трудом произнесла она. Ей показалось, что ее голос напоминает воронье карканье, и от стыда она готова была провалиться сквозь землю.

Алек удивленно поднял брови, а Джулия приложила ладони к горячим воспаленным глазам и несколько раз судорожно глотнула воздух. Ситуация показалась ей совершенно нелепой: в свое первое утро в качестве жены она могла думать только о том, как бы ее не стошнило.

– В жизни больше не возьму в рот ни капли рома! Алек не спеша подошел к окну и задернул шторы.

– Возьмете, и прямо сейчас: иначе ваш желудок не успокоится и вы ничего не сможете проглотить. Чуть позже вам принесут поджаренный хлеб.

Джулию затрясло.

– Никакой выпивки! Никакого рома! Особенно рома.

– Доверьтесь мне. Вам станет лучше.

Но Джулия уже не могла отвечать: с большим трудом заставив себя сесть, она открыла глаза и постаралась сосредоточить внимание на окружающей ее обстановке, а не на Алеке, который смущал ее.

Приветливый огонь пылал за решеткой камина изящно обставленной комнаты. Рядом с камином располагались небольшая софа и кресло, между которыми стоял аккуратный столик. Джулия заметила сюртук Алека, лежавший на спинке софы, примятые с одной стороны подушки... Потом она посмотрела на себя: ботинок на ногах не было , но вся ее одежда осталась на ней.

Ну конечно, где же ей еще быть! Определенно Дьявол Хантерстон сделал самый лучший в Лондоне выбор. И почему только он вообще связался с ней?

Она откашлялась.

– Как я здесь оказалась?

– Я принес вас сюда.

Джулия с опаской взглянула на хозяина комнаты и тут же пожалела об этом. Волосы его были в беспорядке, отросшая за ночь щетина подчеркивала мужественную линию подбородка, загорелая кожа оттеняла белизну полурасстегнутой рубашки. Ей захотелось провести пальцами по его подбородку и поцеловать, как...

О Боже! Как она уже поцеловала его раньше...

Память тут же воскресила тот поцелуй в гостинице. Алек крепко ее обнял, явно желая погубить ее репутацию, а она ответила ему взаимностью, словно какая-то куртизанка, сжимая его все крепче и даже возвращая ему поцелуй.

Джулия застонала и закрыла горячий лоб руками.

– Вам нужна какая-нибудь емкость? – раздался рядом голос Алека.

– Нет!

Ей очень плохо, но нужно терпеть. Она не может допустить, чтобы этот человек, образец мужской красоты, стал свидетелем того, как она испортит его красивый золотисто-синий ковер...

Алек заботливо положил руку на ее плечо.

– Дышите глубже, дорогая, это скоро пройдет. – Его нежный и настойчивый голос подействовал на нее успокаивающе, так же как и его прикосновение.

Внезапно Джулию охватил жар, кровь под веками запульсировала. Она не разбирала, что болит больше, голова или сердце, но ей показалось, что она умирает мучительной смертью.

– Проклятие! Куда запропастился Чилтон с ромом? Алек был раздражен, но в его голосе явственно чувствовалась тревога за нее. Джулии захотелось, чтобы виконт сделал что-нибудь против нее или совершил какую-нибудь непристойную выходку, – тогда у нее появится хоть какое-то орудие для борьбы со своими неуправляемыми чувствами.

Но вопреки ее ожиданиям Алек положил руку ей на лоб, а затем погладил по растрепанным волосам.

– Может, позвать кого-нибудь?

– Нет, – с трудом ответила она. – Кроме вас, никого не нужно.

Он замешкался на секунду, потом ответил:

– Я имел в виду горничную.

– О! – Ее щеки запылали еще ярче, и она подумала, что вряд ли найдется человек, который сможет ей помочь...

Сделав глубокий вдох, Джулия приподняла голову и, собрав остатки самообладания, улыбнулась дрожащей улыбкой.

– По-моему, мне уже немного лучше.

Алек взглянул на нее, и одна бровь его недоверчиво изогнулась.

– Нужно послать записку вашей тете: она, наверное, беспокоится о вас.

Джулия сомневалась, что Тереза или тетя Лидия способны на такое, но ей очень не хотелось объяснять это Алеку: он бы начал сочувствовать ей, а ей не хотелось его сочувствия.

– Я сам напишу ей письмо, – внезапно сказал виконт. – Ситуация довольно необычная, и мне бы не хотелось, чтобы вы оказались в неловком положении.

Услышав явную заботу в его голосе, Джулия до того смутилась, что расплакалась и задернула полог кровати.

– Проклятие! Да где же Чилтон? – Алек торопливо отошел от кровати. Едва дыша, Джулия ждала, когда его шаги стихнут за дверью, но вместо этого он вскоре появился опять и сел возле нее, поставив какую-то посудину ей на колени.

– Вот, держите.

Джулия отодвинула полог кровати и взяла большую фарфоровую миску, встретившись при этом взглядом с хозяином комнаты, который пристально смотрел на нее своими поразительными серебристо-серыми глазами и... улыбался. На открытый лоб по-прежнему спадала прядь непокорных волос. Он был так красив в этот момент! Настроение Джулии вмиг улучшилось.

– Б-благодарю, – запинаясь, произнесла она.

Виконт слегка улыбнулся, и Джулия сразу догадалась, что ее волосы, должно быть, ужасно растрепаны, словно некая птица собралась свить в них гнездо. Что ж, если он собрался выискивать в ней недостатки, то ему предстояло совершить поразительно много находок.

– Ром, милорд! – провозгласил Чилтон и замер неподвижно в дверях, держа поднос с двумя стаканами, в каждом из которых рома было едва на донышке.

– Я просил бутылку, – мрачно напомнил виконт; однако камердинер лишь с достоинством расправил плечи.

– Вам и этого будет вполне достаточно, милорд, особенно учитывая, что ее сиятельство еще не вставали.

Джулия искоса посмотрела на слугу, и виконт перехватил ее взгляд.

– Мне следует представить вас. Леди Хантерстон, это Чилтон, мой камердинер: он перешел ко мне на службу от моего деда.

Джулии потребовалось некоторое время, чтобы понять: леди Хантерстон – это она сама. Она слабо улыбнулась, и тогда Чилтон поклонился; при этом его узкое лицо сморщилось, и ей показалось, что он сейчас заплачет.

– Ваше сиятельство, разрешите мне первому высказать вам, как мы все с нетерпением ждали, когда наступит день...

– Мастер Алек! – В дверях внезапно появилась дородная женщина, одетая в опрятное темное платье; в руках она держала поднос, доверху нагруженный съестным. Замерев на месте, она во все глаза смотрела на Джулию. Впечатляющая связка ключей, которая была при ней, говорила о том, что это экономка.

Наконец женщина присела в реверансе; при этом ее золотистые волосы кудряшками рассыпались по плечам.

– Я подумала, что вы и ее сиятельство захотите позавтракать прямо здесь, и принесла ваш завтрак, милорд. – Экономка поставила поднос на столик перед камином, и тут же по комнате разнесся будоражащий аромат поджаренного бекона, отчего Джулия крепче прижала к себе миску.

Рванувшись вперед, Чилтон переставил поднос поближе к ней, на ночную прикроватную тумбочку, и его узкие губы неодобрительно сжались.

– Миссис Уинстон, я уже говорил вам, что его сиятельство предпочитает завтракать в комнате для завтрака!

Женщина презрительно фыркнула.

– Это вы так думаете. Его сиятельство только что женился – вот я и решила принести завтрак именно сюда. – Она подбоченилась, на се лице появилось драчливое выражение. – Вы очень ошибаетесь, если считаете, что можете приказывать мне, где накрывать стол, мистер Чилтон.

Алек поймал вопросительный взгляд Джулии и равнодушно пожал плечами.

– Миссис Уинстон, экономка.

– Она тоже перешла вам по наследству?

Он угрюмо кивнул.

Миссис Уинстон широко улыбнулась.

– Я знаю хозяина еще с тех пор, когда он был ребенком и любил грызть кисточки от штор. Очаровательный малыше черными кудряшками и большими серыми глазками...

– Благодарю вас, миссис Уинстон, достаточно! Алек еще больше помрачнел; но миссис Уинстон было уже не удержать: она принялась увлеченно рассказывать о детских годах виконта, что вызвало новый приступ головной боли у Джулии. При обычных обстоятельствах она бы с удовольствием выслушала все до конца, но в это утро ее единственным желанием было хоть на несколько минут остаться одной. Только она и ее миска. Миссис Уинстон заливисто рассмеялась.

– О, у господина Алека всегда были наготове какие-нибудь каверзы. Однажды он залез в кучу угля совершенно голый...

– Ну хватит, миссис Уинстон. – Алек покраснел, вскочил и начал подталкивать слуг к двери. – Я считаю, что нам всем следует оставить леди Хантерстон одну на некоторое время: вчера у нее выдался очень беспокойный день, и, несомненно, она бы не отказалась остаться на некоторое время в одиночестве.

– Да, благодарю, – пылко подхватила Джулия. – И приготовьте ванну, пожалуйста. – Она помнила, как ее отец расписывал достоинства горячей ванны после ночи возлияний, и сейчас ей казалось, что на свете ничего нет лучше ванны.

Алек остановился у двери и, обернувшись, взъерошил волосы, явно колеблясь.

– Джулия, я знаю, что вы себя неважно чувствуете, но мы сегодня же должны посетить поверенного.

– Джулия? – удивленно воскликнула экономка, которая уже успела вновь вернуться в комнату. Ее вопросительный взгляд по очереди устремлялся то на Алека, то на Джулию.

Чилтон также уставился на них через плечо, сильно напоминая при этом гуся: Джулии даже показалось, что он сейчас загогочет. Однако он сказал:

– Боже мой! А мы-то думали, что вы женитесь на мисс Терезе Франт! Разве это не... – Чилтон замялся и покраснел. – О Боже, извините, милорд!

Алек тихо выругался.

– Это мисс Джулия Франт, кузина Терезы, – прошу любить и жаловать.

Слуги, широко раскрыв глаза, уставились на Джулию, и ей подумалось, что хорошо бы как-нибудь поставить миску на тумбочку, а потом поскорее выбраться из этой комнаты за дверь. Если бы ей не было так больно двигаться, она тотчас сделала бы это.

Наконец, придя в себя, миссис Уинстон быстро кивнула:

– Мне никогда не нравилось имя Тереза – слишком уж оно французское, на мой взгляд.

– Я не француженка, – заметила Джулия. – Я – американка.

При этих словах камердинер чуть не поперхнулся и тут же прикрыл рот рукой, что заставило миссис Уинстон действовать более решительно:

– Американка или нет, ваше сиятельство, а я рада видеть вас здесь! Наш хозяин нуждается в том, чтобы кто-то о нем заботился, он немного... заброшен, знаете ли. Азартные игры, пьянки и еще Бог знает что...

– Миссис Уинстон! – Алек бросил на экономку ледяной взгляд.

– А что, разве я не права? С тех пор как скончался ваш дед, вы нахватались много чего дурного, и это очень прискорбно.

Джулии оставалось только восхищаться самообладанием виконта. Принимая во внимание, что экономка до сих пор считала его шестилетним ребенком, он проявил огромную выдержку.

– Миссис Уинстон, я уверен, что сейчас леди Хантерстон предпочла бы остаться наедине со своими мыслями. – Алек открыл дверь шире. – Это касается и вас, Чилтон. Есть целый ряд обязанностей, которые требуют вашего внимания в другом месте.

Лицо Чилтона вытянулось.

– Но, милорд...

– В другом месте, – безжалостно повторил виконт.

Камердинер распрямил плечи и, всем своим видом демонстрируя недовольство, вышел за дверь, в то время как миссис Уинстон еще некоторое время хлопотала у подноса, расставляя серебряную и фарфоровую посуду, а затем обратилась к Алеку:

– Не задерживайте госпожу с завтраком: ей сразу станет лучше, как только она выпьет чаю. – Она лукаво улыбнулась: – Мы ведь не хотим, чтобы ее сиятельство переутомилась, не так ли?

Джулия заметила, что при этих словах Алек снова покраснел; а когда, вполне удовлетворенная произведенным эффектом, экономка наконец покинула комнату, весело напевая что-то себе под нос, виконте такой силой захлопнул за ней дверь, что Джулия вздрогнула.

В комнате воцарилась неловкая тишина.

– У вас очень забавные слуги. – Джулия кашлянула. Алек вздохнул и прислонился к двери, скрестив на груди руки.

– Да, только никто из них не желает понять, что я уже не ребенок.

– Просто они вас очень любят.

– Любовь, подобная этой, может и убить. Подождите, вы еще познакомитесь с Барроузом, дворецким моего деда: он поджидает меня каждый вечер со стаканом подогретого молока.

При мысли о молоке Джулию чуть не стошнило.

– И вы пьете это молоко?

– Никогда. Я выливаю его в окно. – Углы губ виконта изогнулись в усмешке, глаза озорно прищурились. – Из-за этого сливовое дерево в саду погибает медленной мучительной смертью.

Джулия слабо улыбнулась.

– Я бы лучше умерла от теплого молока, чем от рома.

– А вот это вы зря. Выпейте немного рому, застаньте себя съесть что-нибудь, и вам сразу полегчает.

– Я с удовольствием приняла бы ванну.

– Хорошо, только не слишком задерживайтесь – нам еще нужно сегодня встретиться с поверенным и предъявить ему доказательство нашего брака. – Виконт открыл дверь.

– Послушайте, Алек, – окликнула она его, и виконт внимательно взглянул на нее, отчего Джулию пронзила непонятная дрожь, которая не имела никакого отношения к холоду в комнате.

В отчаянии она попыталась найти тему для вопроса.

– Так ли уж необходимо встречаться с поверенным именно сегодня? Мое платье выглядит не самым лучшим образом.

Он посмотрел на ее мятые юбки.

– Я пошлю за миссис Уинстон, и она что-нибудь придумает.

Джулия попыталась разгладить примявшийся муслин.

– Вероятно, его можно погладить.

Алек утвердительно кивнул; по выражению его лица было видно, что в мыслях он уже где-то далеко.

– Я жду вас в гостиной в полдень. – Он широко распахнул дверь.

– А куда вы направляетесь сейчас? – Джулия тут же пожалела о своих словах.

Виконт так и застыл на месте.

– Сударыня, вы можете распоряжаться половиной моего состояния, но не мной лично.

– Разумеется. Я не хотела...

– Итак, в полдень в гостиной. – Не проронив более ни слова, он вышел и плотно закрыл за собой дверь.

Джулия чуть не разрыдалась. Взяв один из стаканов с ромом, она сделала глоток и удивилась: напиток почти мгновенно прочистил ей горло, унеся прочь болезненное состояние и слезы.

Допив остаток, Джулия поставила стакан на поднос и взяла второй.

Солнечный свет, проникая через занавеси, заблестел на стекле стакана, в глубине его замерцали вспышки искр. В красоте янтарного напитка определенно было что-то колдовское.

Проявив изрядную силу воли, Джулия вернула стакан на место и потерла лоб. «Напиток красив подобно этим искрам, но из-за него моя голова только больше заболит».

В отношениях с Алеком она ощущала нечто похожее. Возможность находиться рядом с ним воспринималась ею как самое желанное для нее, самое волнующее событие в ее жизни; но, как и с янтарным напитком, за это нужно было платить. Несмотря на всю ее симпатию к Алеку, Джулия знала, что ей грозит опасность полностью подпасть под его сомнительное мрачное очарование, тогда как любой необдуманный поступок с ее стороны тотчас же оттолкнет его от нее.

И все же виконт был для Джулии загадкой: вопреки его разгульному образу жизни он выглядел вполне порядочным человеком. Никто на свете не смог бы объяснить, почему он проспал ночь на софе или почему взял к себе в дом после смерти деда столь докучавших ему слуг.

Озадаченная этими вопросами, Джулия наконец решила, что пора подниматься. С Дьяволом Хантерстоном, о котором она давно уже тайно вздыхала, было все понятно; но вот Алек Маклейн, который тайком выливал теплое молоко за окно, чтобы пощадить чувства старого слуги, являл собой очень сложную загадку, которую сейчас ей все равно не решить.

– В целом все это довольно трудный случай, – произнесла она вслух и, отодвинув миску, встала. Ей просто нужно держать себя в руках. Она не могла так легко упустить возможность помочь нуждающимся женщинам из-за какого-то глупого, безумного увлечения.

Выпив чай, Джулия приняла горячую ванну и к тому времени, когда часы пробили полдень, была уже совсем готова.

«Не такой уж у меня богатый выбор», – подумала она, вспомнив, что только что заключила договор с самим Дьяволом.