— Ты — не из нашего мира. Ты не знаешь почти ничего, но справишься. Случайно ты не мог попасть сюда и стать Белым Оборотнем, значит, это было предопределено. Знаешь, я даже немного помогу тебе…

— Дадите меч-кладенец? — вяло спросил я.

— Отправлю в Синзуал…

Я стоял посередине огромного коридора. Под ногами — мраморные плиты, стены отливают золотом, а арочный потолок завис метрах в десяти над головой. Вдоль коридора в специальных нишах стояли сверкающие рыцарские доспехи разных фасонов, а между ними стены были увешаны яркими гобеленами. Вокруг — ни души.

Я растерянно потоптался на месте и нерешительно крикнул: «Ау!» Эхо отозвалось сразу же, злорадно прокатив мое «ау» на все лады и унеся его куда-то вдаль. Больше никто не откликнулся. И куда, если не секрет, меня закинула божественная эльфийка? Хотя я, пожалуй, догадываюсь. Это императорский дворец. Где же еще может быть такая роскошь?! И, скорее всего, меня забросили сюда не зря. Помнится, Отец Инквизиции говорил, что император Сигизмунд — старый маразматик, но ведь он мог так сказать и для отвода глаз. Чтоб мне, значит, не было смысла идти к императору, который наверняка и не знает о готовящемся нападении нечисти. Значит, надо найти Сигизмунда и все ему рассказать, ибо гложут меня сомнения, что он соответствует тому образу, который описал подлый Волкодлак.

Порешив так, я храбро зашагал в наиболее понравившемся направлении в надежде, что мне встретится какой-нибудь слуга или, на худой конец, герцог, который сможет объяснить, как пройти в покои императора. Однако единственным человеком, которого я встретил за час скитания по залам и коридорам дворца, был пьяный в зюзю стражник, который сладко храпел в обнимку с собственной алебардой. На все мои попытки его разбудить он отвечал похрюкиванием и пихался ногами, так что я быстро плюнул на эту затею и сильно задумался, присев рядом, на стульчик.

Н-да, похоже, неладно что-то в королевстве датском… Уж если во дворце такой разлад и запустение. А Синзалом, наверное, и в самом деле управляет Черный Волкодлак. Только тогда вдвойне непонятно, зачем ему затевать эту глупую войну. Хотя нет, зачинщик-то Вельзевул. Но оборотень мог выступить и против хозяина — зачем ему терять власть? Непонятно все это, туманно. И немного прояснить ситуацию сможет, наверно, только император.

В общем, пришлось встать и вплотную заняться пробуждением стража. Сначала я долго орал на него и хлестал по щекам — не помогло. Потом разыскал в какой-то комнатушке ведро воды и выплеснул все содержимое ему на голову — нулевой эффект. А когда я совсем отчаялся, то увидел спрятанную за гобеленом бутыль. Она была наполовину полна густой красной жидкостью, которая при детальном изучении оказалась прямо-таки бронебойной брагой. Ее я и начал заливать в рот храпящему охраннику. Очнулся он мгновенно, выхватил бутыль у меня из рук и залпом высосал все содержимое, после чего уставился на меня мутным взглядом.

— Ты кто? — почти внятно спросил страж, тыкая в меня пальцем.

— Дед Пихто, — огрызнулся я, отходя подальше. — Где сейчас император, знаешь?

— А где ему, болезному, еще быть, как не в спальне? — икнул мой нетрезвый собеседник.

— А как туда пройти?

— Прямо до лестницы, потом на третий этаж, идешь по коридору. Там будет ба-а-альшая дверь. Зеленая.

Мужественно выговорив все это, страж уронил голову и могуче захрапел, сотрясая своды.

Я и пошел, следуя указаниям и надеясь на то, что пьянчуга ничего не перепутал.

Не перепутал. Однако у зеленой двери меня встретили четверо стражников. Очень подозрительных. Все как один высокие, широкоплечие и с ног до головы закованные в латы. Едва я появился в конце коридора, как все четверо повернули головы в мою сторону и схватились за мечи.

— Эй, ребята! — закричал я еще издалека, пытаясь перехватить инициативу. — Император у себя?

Мне не ответили. Зато стражи дружно выстроились вдоль коридора, закрыв дорогу, а стоило мне остановиться — пошли навстречу с самыми гнусными намерениями. Причем они все время молчали, а через забрала шлемов, как мне показалось, пробивалось слабое зеленоватое свечение. Неужели нежить?!

На меня выплеснули ушат грязной, вонючей воды. Уши заложило, будто в самолете, а стражи стали передвигаться заметно медленнее. Что ж, придется драться.

Я выхватил топор из рук железного рыцаря, который стоял в ближайшей нише, и грудью пошел на врага. Первого стража я ткнул топорищем в живот, от чего бедняга переломился пополам, а из груды металлолома, в которую превратились его доспехи, посыпались тонкие желтые косточки. Точно, нежить. Уверившись, в этом, я пошел громить ребят по-серьезному и в минуту снес головы еще двоим. Последний получил рукояткой в висок и кучкой обрушился в угол. Со стражей было покончено.

Дверь в покои императора оказалась заперта, но мне, с колоссальной физической силой Белого Оборотня, не стоило труда настругать ее на щепки с помощью того же топора. Так что через несколько минут я входил в личную спальню Сигизмунда Восьмого, веря в лучшее, но дожидаясь самого худшего. Последнее не замедлило появиться в виде визжащего маленького человечка в черном балахоне. Он кинулся на меня, размахивая детским кинжальчиком с подозрительно блестящим острием. Ну это он думал, что — кинулся. На самом деле я успел два раза обойти вокруг вопящего недомерка и лишь потом успокоил его кулаком в ухо. Несчастный отлетел в другой конец комнаты и там затих… и в этот же момент водная пелена спала с глаз. Ох, какой же, оказывается, тяжелый этот топор. И как им воюют?

Я отбросил в сторону ненужную железяку и направился к большущей, как посадочная площадка для вертолетов, кровати. На ней, зарывшись в подушки и одеяла, лежал с совершенно отрешенным видом его величество император. Да, это явно был человек в годах, но до старости ему еще было очень далеко. Император оказался кряжистым, широкоплечим мужчиной с мужественным лицом. Широкий, надменно выпяченный подбородок, глубоко посаженные глаза и длинный старый шрам во всю левую половину лица указывали на то, что император успел пожить, и еще как. Но взгляд. Взгляд у императора был совершенно остекленевший, и понять, что он жив, можно было лишь по слабо вздымающейся груди.

Я принюхался. Да, запах в спальне стоит самый больничный. А вот, кстати, и источник — двухъярусный столик с целой кучей пробирочек, баночек и бутылочек. Либо Сигизмунда лечат от сумасшествия, что вряд ли, либо опаивают до такого зомбиобразного состояния, что дальше некуда.

Я оглянулся и, убедившись, что карлик в балахоне уже подает признаки жизни, направился к нему. Сел рядом, заглянул в уродливое нечеловеческое лицо. Гоблин. Я видел таких на перевале, когда мы ходили за Мечом Мертвого Пламени. Постанывает, зараза, изображает тяжело ушибленного.

Я схватил гоблина за капюшон балахона и, приподняв, заорал в самое ухо:

— Императора опаиваешь, тварь?!

Карлик вздрогнул, вжал голову в плечи и заискивающе закивал, глядя на меня испуганными глазами.

— Да, господин. Опаиваю, господин. Исключительно по приказу Черного Волкодлака, господин. Не убивайте меня-а-а…

— Молчать! — Я встряхнул попытавшегося впасть в истерику недомерка. — Отвечать только на мои вопросы. Коротко и по существу. Итак, можно ли императора в кратчайшие сроки привести в нормальное состояние?

— Можно, господин. Я смогу, господин. Маленький гоблин все сделает, господин.

— Угу, вот сейчас пойдешь и сделаешь. — Я подобрал валяющийся рядом ножик гоблина и помахал им у зеленого носа пленника. — А если попробуешь сделать что-то плохое императору или мне, то эта штучка окажется у тебя в горле. Понял?

Гоблин вновь яростно закивал и, поднявшись, направился к химическому столику. Я — за ним. Встал у негодяя за спиной и демонстративно крутил кинжалом, время от времени обещая гоблину самые ужасные виды казни, если что-то пойдет не так. Однако карлик был по-настоящему испуган и хитрить не решился. Он смешал какие-то жидкости в одну маленькую пробирку и поднес ее к носу Сигизмунда Восьмого, заверяя, что эффект вот-вот проявится. И верно, через несколько мгновений взгляд императора стал более осмысленным, а потом его величество начал и шевелиться. Сперва подвигал руками, потом покрутил головой и, наконец, сел, сопровождая все эти действия нещадным хрустом суставов. Гоблин было попытался улизнуть под шумок, но был схвачен мною за шкирку и поставлен рядом. Видя, как двигается владыка державы, он немного подергался, но потом окончательно смирился со своей участью и тихо стоял, повесив длинный зеленый нос.

— Кто вы такие? — были первые слова Сигизмунда Восьмого. Они явно давались ему с трудом, но он старался.

— Я — Антоний, Белый Оборотень, а это — гоблин-алхимик, — честно ответил я, с интересом наблюдая за реакцией императора.

Однако он не стал удивляться, коротко кивнул и попытался встать, но чуть не упал. В последний момент успел схватиться за стену и устоял, движением головы отказываясь от моих попыток помочь. И лишь когда воскресший император смог относительно твердо стоять на ногах, я дождался от него связной речи.

— Рад приветствовать тебя в моем замке, — проговорил он, с каждым словом все увереннее ворочая языком. — Я знаю легенду о том, что ты приходишь, лишь когда людям грозит смертельная опасность, и, валяясь в том плачевном состоянии, я надеялся, что она не врет. И мои молитвы были услышаны, чему я безмерно рад.

— Я, в общем, тоже, — согласился я. — А не расскажете, как дошли до жизни такой?

— Расскажу, — кивнул Сигизмунд. — Но по дороге.

С этими словами он оторвался от стены и зашагал в сторону выхода, заставив меня следовать за собой. Потом мы проделали долгий спуск к подвалам дворца, за время которого император поведал мне свою историю.

— Я стал жертвой собственной жадности, — с тоской рассказывал Сигизмунд. — При моем отце Синзал процветал, и я хотел продолжить его дело, но, увы, не смог. Причем по далеко не самой тривиальной причине. Торговые пути были проложены вовсе страны мира, со всеми соседями были заключены союзы и прибыльные договоры, а про внутренних врагов не было слышно уже лет пятнадцать. По всей империи царили мир и благополучие, но мне хотелось большего. Хотелось новых земель, новой власти. Хотелось запретных знаний. И тогда ко мне пришел Кен'Дзул, сейчас известный как Отец Инквизиции. Он предложил научить меня новой магии — некромантии, а взамен потребовал наделить его властью над церковью и создать инквизицию. Увы, я пошел на поводу у этого вероломного предателя. И пока я штудировал в библиотеке дворца подаренные им книги, он захватывал власть в стране. Сперва я относился к этому безразлично, а когда понял, что Кен'Дзул представляет угрозу, было слишком поздно. За десять лет, что я посвятил изучению магии, он набрал такую силу, что фактически уже был императором в моей стране. С помощью верных мне людей я попытался уничтожить подлеца, но наш план был раскрыт, мои друзья убиты, а я стал марионеткой в руках Кен'Дзула. Его алхимик (ненавидящий взгляд в сторону семенящего рядом гоблина) поил меня какой-то отравой, что совершенно парализовывала разум. Я все время находился во власти страшных снов, а когда было нужно, выходил к народу и даже произносил речи… Ха, я не был властен даже над своим языком.

— Это, конечно, поучительная история, но что вы собираетесь делать? — осторожно поинтересовался я.

К этому времени мы уже спустились в подвал, который отличался от залов разве что отсутствием окон. В остальном — все те же роскошь и запустение.

— А что я могу? — вопросом на вопрос ответил Сигизмунд. — Практически все феодалы подчиняются Кен'Дзулу и ни за что не захотят признать во мне настоящего императора. Отец Инквизиции даровал им слишком большие привилегии, чтоб они отказались от них ради торжества истинной власти.

— И?

— Выход один — нужно уничтожить Кен'Дзула. И я знаю, как это сделать.

Мы почти бежали по длинному узкому коридору. Здесь уже не было позолоченных стен и дорогих гобеленов, но гранитные стены вовсе не выглядели бедными или зловещими. В них чувствовалась какая-то несокрушимая монолитность и прочность.

— Вы не за Печатью Дуэли направляетесь? — попытался догадаться я и попал в точку.

— От тебя ничего скроешь, Белый Оборотень. Недаром ты так прославлен в легендах, — сказал Сигизмунд, глядя на меня с нескрываемым уважением.

Потом император открыл какую-то неприметную дверку и замер на пороге, с испугом смотря внутрь комнаты. Я поспешил узнать, на что он так уставился, и, решительно отстранив его величество, перешагнул порог. М-дя…

Посреди довольно большого помещения возвышался постамент, на котором стоял небольшой сундучок из черного дерева, а к самому постаменту был прикован цепью… Ричард! Синий кот явно похудел, его великолепная шерсть свалялась и свисала грязными сосульками, а в огромных глазах поселился огонек безумия. Увидев нас, он ринулся вперед, туго натянув цепь, но вынужденно остановился в жалком метре, скребя когтями гранитный пол. Кажется, у меня на глаза навернулись слезы…

— Ричард, друг мой, что ж они с тобой сделали, сволочи?! Чем опоили… Порву всех! Четвертую, сожру с потрохами, закопаю заживо, утоплю, как щенков слепых!..

Слова лились неуправляемым потоком, пока я не вспомнил о гоблине-алхимике, которого все время таскал за собой.

Я поднял пищащее существо за шкирку и, вдавив его в стенку, зловеще прошептал:

— Опять твоя работа?

— Нет, господин, — чуть не плача, закричал гоблин. — Это не я, господин, честное слово! Это все гадкий Бизь, господин. Он наверняка поил вашего друга корнем мертвого дерева, выросшего на могиле утопленника, и я без проблем смогу привести его в чувство, если вы меня не убьете, господин.

— Ну давай приводи! — рыкнул я, ставя гоблина на пол.

Коротышка тут же бросился к безумному Ричарду, доставая из складок балахона продолговатый пузырек. Потом он выплеснул его содержимое в морду коту и покорно вернулся ко мне.

— Сейчас синий тигр уснет, господин, но скоро проснется и будет совершенно здоров, — сообщил зеленый и понуро склонил голову. Наверное, в ожидании расправы.

Но я смилостивился и с чувством щемящей скорби смотрел, как мой настрадавшийся друг калачиком сворачивается на полу. Потом сознание пронзила ужасная догадка. Если Ричард здесь, значит, и с Мечтой, и с Венус, и с Эдмундом тоже случилось что-то неладное. Ну, Волкодлак, берегись! Мне настоятельно советовали подождать с вызовом на дуэль, но я не буду откладывать. Готовься к знакомству с Белым Оборотнем, находящимся в ярости, сволочь!

Я подошел к постаменту и спешно открыл сундучок, достав из него грубый каменный кругляш с неотесанными гранями. На нем была выбита картинка — скрещенные копье и дубина. Оригинальный выбор, но, помнится, это артефакт очень древний.

— Как пользоваться этой хренью?! — спросил я у Сигизмунда.

Тот хотел было возразить, но вовремя опомнился, посмотрел на меня с опаской и объяснил:

— Сжимаешь его в ладони, как можно яснее представляешь себе противника и вызываешь его на дуэль. Вот и все.

Я кивнул, сжал Печать и прокричал, зажмурившись:

— Черный Волкодлак, Кен'Дзул, я вызываю тебя!!!

Когда я открыл глаза, то вокруг уже не было стен королевского дворца. Зато насколько хватало глаз простиралась бесконечная снежная пустыня. Небо было затянуто белесыми тучами, а ледяной ветер выл, как взбесившийся зверь. Я мгновенно промерз до костей, и слава богу, что нас закрывает от основного потока небольшой холм. Нас — это меня и Черного Волкодлака. На этот раз он ничем не отличался от обычного человека и был одет не в привычную форму инквизитора, а в богатый костюм. Такие я видел в энциклопедиях на разных графах и баронах.

Кен'Дзул растерянно оглядывался по сторонам, а когда увидел меня, то и вовсе распахнул варежку:

— Не может быть! Тебя же поместили в Запретную Темницу!!!

— Для меня нет ничего запретного, сволочь, — наигранно добродушным голосом ответил я. — Говори, что ты сделал с моими друзьями?!

— К сожалению, ничего плохого, — окрысился вурдалак. — Я смог захватить только синего тигра, но и он сумел порвать двух оборотней из моего лучшего десятка!

— Вот и прекрасно! — порадовался я. — А теперь готовься, твой час пришел.

Кен'Дзул сощурился и не предвещающим ничего хорошего голосом сказал:

— Я не знаю, как тебе удалось добыть Печать Дуэли, но эта тайна уйдет с тобой в могилу.

С этими словами его тело начало стремительно трансформироваться, но… меня кинули в затхлое озеро. А когда я, отплевываясь, добрался до воздуха, то был уже волком. Самым настоящим, без всяких переходных форм. Огромным, белым, с голубыми глазами. А напротив стояла моя копия противоположного цвета. Так было в кабинете Отца Инквизиции, так и сейчас.

А потом была страшная драка, где нет никаких правил и разрешены все приемы. Я кусал, кусали меня, я бил лапами и получал полновесные оплеухи в ответ. Не знаю, сколько времени мы катались по снегу, пытаясь перегрызть один другому глотку, но в конце концов опыт победил яростную молодость и жажду мести. Увы, я оказался вдавленным в снег, а мой противник сидел на мне и с упоением рвал мое горло. Моя густая шерсть забивала ему пасть, но он уже почти добился своего, когда случилось непредвиденное. Что-то тихо просвистело в воздухе, и Черный Волкодлак тоненько взвыл, скатился с меня и злобно уставился на выходящих из-за холма людей. Их было двое, парень и девушка, закутанные в теплые зимние одежды. Но девушка держала в руках лук с натянутой тетивой, а парень сжимал копье… с серебряным наконечником! Похоже, эти ребята знают, как сражаться с оборотнями. Кен'Дзул тоже понял это и, раздраженно воя, скрылся в снегах, оставив недобитого меня валяться в луже собственной крови. Только сейчас я понял, как же мне было больно. Все тело ныло от ушибов и ран, а поломанные ребра впивались в легкие. В горле клокотало, мешая дышать, и я с трудом поднялся на лапы. Кажется, меня вырвало кровью.

Тем временем люди подошли ко мне, и парень замахнулся копьем, явно намереваясь оборвать мое бренное существование, но девушка остановила его.

— Погоди, брат, — тихо сказала она, придерживая его руку. — Много ли чести в убийстве израненного в бою зверя? Неужели ты не видишь, что это не оборотень, а самый настоящий волк, который схватился в битве с ужасным монстром?!

Спасибо тебе, добрая девушка. Не хочу тебя огорчать, однако я все же оборотень. Но хороший.

— Ты слышал? — насторожилась моя спасительница. — Будто говорил кто-то…

— Успокойся, сестра. — Парень ободряюще похлопал ее по плечу. — Это ветер играет свои злые шутки.

Опаньки! Нет, это не ветер, это — телепатия. Помнится, именно так общался со мной Белый Оборотень. Значит, теперь и я так умею. Надо быть осторожнее и даже в мыслях ни к кому конкретно не обращаться, а то мало ли…

— Ладно, нужно идти, — сказал парень, с тревогой вглядываясь в небо. — Скоро начнется снежная буря, а поймать мы никого уже не успеем.

— А как же волк? — удивленно спросила девушка.

— А что волк? Не собираешься же ты тащить его в монастырь на себе? Если ему повезет, то он сумеет доползти до своего дома, хотя с такими ранами… В любом случае его дальнейшая судьба — не наша забота. Все знают, что ты очень любишь животных, но не надо доводить свою любовь до абсурда!

Значит, монастырь. То-то они так странно обращались друг к другу. «Брат — сестра». Будто имен нет. А вот насчет меня ошибочка вышла. Даже сейчас боль уже не такая острая, а кровь больше не заливает глотку. А через денек совсем хорошо будет, если не замерзну в этих снегах. Ну а чтобы не замерзнуть, надо попасть к людям, так что придется идти за этими монахами. Или кто там они?

Тем временем люди развернулись и пошли в сторону своего монастыря. Я — за ними. Как ни странно, лапы держали меня довольно сносно, а идти по снегу в обличье волка оказалось гораздо легче, чем я думал. Даже легче, чем человеку. Я будто скользил по снежному покрову, слегка подгребая лапами, и испытывал от этого почти детскую радость. А еще я, кажется, научился управлять Силой. Не знаю, почему я так решил — озарение пришло внезапно, и я понял, что отныне волен призывать и убирать водную пелену с глаз тогда, когда мне заблагорассудится. И сейчас я предпочитал оставаться волком. Во-первых, так легче идти, во-вторых, это новые впечатления, ну а в-третьих, эти ребята запомнили меня именно как волка и вряд ли обрадуются моему чудесному превращению. Всю дорогу они шли не оборачиваясь, и, лишь когда мы оказались перед трехэтажным, сложенным из огромных глыб зданием, девушка решила посмотреть назад. И удивленно вскрикнула, увидев партизанившего меня.

— Брат, посмотри. — Она схватила парня за руку и насильно повернула в мою сторону. — Этот волк прополз за нами всю дорогу!

— Он гораздо умнее, чем обычное животное, — настороженно сообщил ее спутник. — Быстрее в монастырь! Наверняка это оборотень!

С этими словами они проскользнули за массивную дубовую дверь, оставив меня в полном одиночестве. Вот так. Раскусили меня. И что теперь?

Ответ не замедлил последовать в виде вышедшего из монастыря человека. Длинный, сухопарый, лысый, он почему-то внушал нешуточное уважение. Сейчас он пристально уставился на меня, и я почувствовал слабые покалывания по всему телу. Сканирует, что ли? Потом покалывания прекратились, а человек удивленно округлил глаза:

— Белый Оборотень?! Сколько лет, сколько зим!

Я сидел в удобном мягком кресле рядом с камином и не спеша пил подогретое красное вино. Надо сказать, что монастырь, такой аскетичный снаружи, внутри оказался обставлен не хуже королевского дворца в Синзуале. Разумеется, это относилось к той его части, где проживали глава ордена и члены совета, а комнаты рядовых монахов были куда скромнее…

— Очень жаль, что Зеол погиб, — задумчиво сказал Рудольф, когда я поведал ему свою историю. — Он был мне хорошим другом.

Рудольф — это глава ордена Снежных Ангелов, тот самый мужчина, что встречал меня у входа в монастырь. Этот орден был создан много лет назад, во время Черного затмения. Так называлась эпоха, когда землю буквально наводнили различные представители нечисти и начали творить форменный беспредел. Первым ангелом был святой паладин, которого не принято называть иначе как Основатель. Он со своим отрядом постоянно находился в тех местах, где концентрация зубастых и клыкастых на один квадратный метр была самой большой, и сделал огромный вклад в дело победы людей. По сути, они вернули забитым и запуганным людям, которые боялись нос казать из своих домов, вкус победы. Где бы ни появлялся Основатель, везде его встречали с распростертыми объятиями, а любой мужчина мечтал встать под его знамена. Таким образом, когда Основатель добрался до источника всех зол — некроманта Г'Блаха, — за ним следовала целая армия. Многие погибли в решающем сражении, но Основатель собственноручно обезглавил некроманта, тем самым ознаменовав конец того ужасного времени. Однако нечисть не могла испариться вся и сразу, поэтому и был создан орден. А свое название он получил, потому что его основная резиденция находилась в самых необитаемых и холодных краях Синзала. Нет, Основатель мог поставить ее и по соседству с императорским дворцом, но счел, что новичкам, только что вступившим в орден, будет полезно проходить начальное обучение в краях, максимально непригодных для жизни. Ибо только так они научатся жить и выживать. А еще оказалось, что тот, прошлый Белый Оборотень (которого, оказывается, звали Зеолом) был другом Рудольфа.

— Мы познакомились лет сорок назад, — рассказывал Рудольф. — Я тогда еще только вступил в орден, ничего толком не знал, но обладал та-а-кими амбициями. Поэтому, толком не пройдя даже начального курса обучения, попросил у нашего наставника задание посложнее, чтобы превратиться из аколита в ученика. А тогда бы я смог поступить в ученики к какому-нибудь ангелу. Наставник предупредил, что я, скорее всего, погибну, но я был непреклонен…

Рудольф пригубил вино и, видя мою заинтересованность, продолжил:

— Я должен был убить снежного тролля. А это такая зверюка… В два человеческих роста, силы немереной, нюх — лучше, чем у любой собаки. Хотя с мозгами туговато. Вот на этом я и попытался сыграть. Наколдовал ауру вкусов, чтоб пахнуть кем угодно, но только не человеком, и, вооружившись копьем, полез в логово. Не знал я тогда, что тролли часто держат у себя в качестве сторожевых псов белых медведей. И пока хозяин спит, зверь неусыпно несет вахту, дабы никто на жизнь драгоценного «родителя» не покусился. Короче говоря, увидев меня, медведь кинулся в атаку и, промедли я хоть немного, загрыз бы. Но, слава Всевышнему, я сумел вырваться и вылез из берлоги всего лишь с поломанными ребрами. Это сперва я думал, что мне повезло, а потом… До монастыря далеко, идти практически невозможно из-за жуткой боли, а тело уже начало коченеть. В общем, замерз бы я заживо, если бы не оказался в тех краях Зеол. Он-то меня и вытащил, на своем горбу притащив в монастырь. С тех пор мы и подружились. Белый Оборотень научил меня очень многому, благодаря ему я довольно быстро стал воином, а потом и ангелом. А затем и сам стал помогать Зеолу…

Мне очень хотелось узнать, в чем заключалась эта помощь, но глава ордена отмалчивался и лишь печально улыбался. Что ж, у каждого свои секреты.

Зато, когда я поведал о планирующемся нападении нечисти, реакция была бурной. Рудольф со злостью ударил кулаком по столу и прорычал сквозь зубы:

— Сволочи. Второе затмение сотворить хотят…

— Угу, от безделья маются, — пошутил я, за что тут же был пришиблен испепеляющим взглядом.

— Да нет, не от безделья! — Рудольф сжал кубок в руке, и металл без проблем согнулся, будто воск. — Это Вельзевул опять начинает свои штучки. В прошлый раз его наместником был Г'Блах, теперь, как ты сказал, Черный Волкодлак. Сам демон, к счастью, может появляться на этом свете лишь в виде эфирного духа и не умеет даже колдовать, поэтому всегда ищет себе марионеток, готовых слепо выполнять его волю. Как рассказывал Белый Оборотень, тому некроманту он пообещал даровать небывалую магическую мощь.

— А, тогда понятно, почему Черный Волкодлак решил отказаться от своей власти! — прозрел я и попытался вскочить с кресла, но чуть не упал и сморщился от вновь ударившей в горло боли. Раны уже почти зажили, но все еще давали о себе знать.

— Да, ему он наверняка тоже посулил много разных радостей, — кивнул глава Снежных Ангелов. — Самому демону нужно только одно — души.

— Не понял.

— Во время войны, увы, некоторые люди решают перейти на сторону заведомо более сильного противника, — терпеливо объяснил Рудольф. — Таких меньшинство, но они есть. Тем более что Вельзевул предлагает за покорность власть, деньги — все то, до чего так падки люди. А в обмен нужно совершить сущую малость — отдать свою душу.

— Да уж, малость, — нервно хихикнул я, а Рудольф продолжил:

— Души — это основное, но есть и еще одна цель, о которой догадываются сущие единицы. Эта цель — неизвестный источник могучей магии. По легенде, он появляется в столице империи всякий раз, когда готовится Черное затмение. И этот источник может подарить своему владельцу абсолютное могущество. Он содержит первозданную, чистую магию, которую можно перекроить как угодно по своему желанию.

— Представляю, что может натворить, заполучив его, сумасшедший демон, — потрясение прошептал я.

Честное слово, в комнате заметно похолодало, а сумерки будто сгустились, непроглядной пеленой окутывая со всех сторон. Я поежился.

— Он придет в этот мир в своем истинном обличье. — Голос главы ордена звучал глухо, будто из могилы. — А что будет потом… Все людские государства запылают ярким пламенем.

— Значит, медлить не стоит, — решительно сказал я. — Завтра же я направлюсь в столицу и попытаюсь связаться с некоторыми своими друзьями, которые наверняка не откажутся помочь мне в этой войне.

— На нашу помощь ты, само собой, тоже можешь рассчитывать, — заверил меня Рудольф.