- Тогда давай приступим сейчас же.
      Рашаззи кивнул.
      - С этим - как с геометрическими аномалиями, держим при себе?
      - Абсолютно, - одобрительно кивнул Мак-Кейн. - И еще одно. Ясно, что мы не можем доверять любому методу связи, который идет через русских. Это значит, нам нужен лазер. Как он продвигается? Пола закончила с питанием?
      - Да, почти.
      - Вы с Альбрехтом можете сделать остальное?
      - Думаю, да.
      - Отлично. Я хочу, чтобы он работал как можно скорее.
      43
      Было позднее утро. На поверхности, в домике 8, Эбан Истамел соединил выход с кассетника к проводу, свисавшему с вентиляционной решетки, чтобы до чужих ушей не дошли нежелательные разговоры: там был скрытый микрофон. Двое других обитателей хижины были на работах в Тургеневе и на одной из агрокультурных станций, а третий ушел в библиотеку в Блоке Обслуживания. Пола устало смотрела через стол, на микросхему, которую держала на ладони Ольга.
      Голос Ольги был просящим, но твердым.
      - У нас мало времени, Пола. Автобус скоро уходит, и я должна быть в Тургеневе до самого конца дня. Судя по тому, что ты рассказала, ситуация должна быть серьезной. Никто не будет винить тебя, если ты возьмешь на себя инициативу. Я сама загрузила сообщение, которое ты составляла сегодня утром. Оно уже здесь, готовое к отправке.
      Она указала на листок бумаги под локтем Полы. Сообщение, которое записала Ольга, начиналось как обычно: ВОРОТИЛА/ ОТ ПАНГОЛИНА/ , но после обоих дробей были пробелы. В тексте перечислялись установки рентгеновских модулей на оси, лазер на Агрокультурной станции 3, микроволновый излучатель в Ландау и другие установки, которые Фоледа перечислял в своем сообщении для Пономаря. Рядом с каждым пунктом стояло описание того, что там находилось на самом деле и краткое заключение: РЕЗУЛЬТАТ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ. РЕЗУЛЬТАТ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ... РЕЗУЛЬТАТ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ.
      - Все, что теперь нужно - это твой код окончания к "Луна" и новый инициализатор, - настаивала Ольга.
      "Луна" был инициализатор Фоледы для прошлого сообщения.
      Пола поднялась и подошла к окну. Польский историк из домика напротив опять возился в палисадничке со своими помидорами. Пола обхватила себя руками, как будто было холодно. Эта сцена уже повторялась вчера, перед тем, как Ольга уехала в Тургенев. И хотя Пола была все так же уверена в той позиции, которую она занимала в споре с Эрншоу, ее злость улетучилась. Теперь она чувствовала себя просто уставшей.
      - Если информация подлинная, то какой вред будет в том, чтобы успокоить наконец подозрения Запада? - спросил Истамел из душа, где он скрючился на полу, внимательно прислушиваясь. - Ведь они всегда всем рассказывали о том, какие русские неизлечимо подозрительные. Не поймите меня превратно, у меня нет причины испытывать к русским особо теплые чувства. Но я всегда говорил, что американская пропаганда раздувает некоторые вещи ничуть не меньше. В этом они ничуть не лучше остальных. Но у них просто такая работа, и на какой стороне они - разницы не играет.
      Ольга сказала Истамелу только то, что они могут тайно связываться с одной из американских разведслужб, не объясняя, как. Пола чувствовала бы себя спокойнее, если бы она вообще ничего не говорила, но Ольга рассматривала все это дело достаточно серьезно, чтобы спрашивать его советов. Поле было не совсем понятно, что заставляло Ольгу так ценить советы турка - но в Замке не задают ненужных вопросов. Кроме того, у Ольги должны были быть причины считать его надежным, ведь речь шла и об ее собственном канале связи.
      - Послушай, мне кажется, ты не вполне понимаешь, - снова начала Пола. - Мое личное мнение и мои возможности в этом задании - это разные вещи. Я не занимаюсь разведывательной работой. Я ученый. Я занималась только техническим обеспечением.
      - Но все равно, ты же на разведывательном задании, - настаивала Ольга. - Разве не твой долг сообщить домой обо всем, что ты знаешь?
      Пола глубоко вздохнула.
      - Мне не хочется решать что-то самой. Почему мы не можем поднять сюда Эрншоу? Может быть, если бы вы вдвоем поговорили бы с ним, он бы все понял. Может быть, попробуем?
      - Склеп отрезан, - напомнил Истамел. - Мы не можем привести его сюда.
      - Там до сих пор ремонт в шахте?
      - Это еще хуже, чем было утром. Они разобрали полстены, всюду кабеля. Это может затянуться на несколько дней.
      - А есть ли у тебя дни? - продолжила Ольга. - Вспомни, каким было последнее послание Воротилы. Мы не знаем, что может там происходить, но там может быть и критическая ситуация, а ее решение зависит от того, что мы знаем. Никто не скажет тебе и слова, если ты своими действиями поможешь предотвратить войну.
      - Да, это может предотвратить войну, - повторил Истамел, мрачно кивая с таким видом, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. Война, которая затронет любого жителя планеты, где бы они не находились, и на чьей стороне, и даже если они вообще ни на чьей стороне. Возможно, это именно та ситуация, когда нельзя позволить себе удовольствие думать по-американски. Вы должны думать просто, как часть всего человечества общества без границ, общества, для которого важно лишь одно - истина.
      - Думать, как ученый! - подхватила Ольга.
      Последовало долгое молчание. Пола продолжала смотреть в окно. Вид снаружи не изменился, и не изменится. Не изменится и вопрос, на который она должна ответить. Это решение должно быть принято, и от этого не уйти. Она повернулась. Ольга и Истамел молча ждали, она у стола, он в дверях душа. Пола помолчала еще секунду, но капитуляция уже была написана в ее глазах. Она подошла к столу, посмотрела на Ольгу и кивнула.
      - Окончание к "Луна" - "Парк".
      Ольга нагнулась над столом и вписала это слово в первый пробел сообщения. Потом подняла голову:
      - А новый инициализатор?
      Наступило молчание. Ольга и Эбан замерли на несколько секунд, показавшихся Поле часами. За окном раздался женский голос, она звала кого-то.
      - "Теле", - ответила Пола.
      Они вырезали в стальной панели отверстие по маленьким дырочкам, которые насверлил Рашаззи, в квадрате между ребрами жесткости. Под полом было небольшое пространство, один-два фута глубиной. Мак-Кейн сидел у края выреза и наблюдал, как Рашаззи проталкивает в отверстие, которое они просверлили в потолке нижнего уровня, волоконный световод на держателе из жесткой проволоки. Рашаззи посмотрел в окуляр, присоединенный к другому концу кабеля, а через несколько секунд стал поворачивать объектив кругом, чтобы получить круговой обзор.
      - Что-нибудь видишь?
      - Ничего. Там темно, - Рашаззи уступил место Мак-Кейну. Тот скрючился и приник к окуляру. Полная темнота. Мак-Кейн вытащил световод, поднял его над головой и снова заглянул в окуляр. В поле зрения поплыли размытые, но вполне различимые формы, свет и тени от лампы, которую Рашаззи повесил над головой. Световод работал.
      - Мы можем просверлить вторую дыру и спустить туда лампочку, предложил Рашаззи.
      - Мы можем так возиться целую неделю.
      - Ты хочешь спуститься туда?
      - Там, похоже, как вымерло, Разз. Черт, мы и так уже далеко зашли. Конечно, спускаемся.
      Рашаззи измерил толщину панели и выбрал такое полотно, которая по его мнению, будет меньше всего шуметь. Он вставил ее в станок и принялся резать от отверстия, двумя руками, медленными плавными движениями. В Склепе они экспериментировали с электрофрезой, но она очень шумела. Через несколько минут Мак-Кейн сменил его.
      - Я кое о чем думаю, - окликнул его Рашаззи, немного понаблюдав, как он пилит.
      - Удивил. Ты всегда о чем-то думаешь.
      - О лазере.
      - А что с ним?
      Рашаззи нагнулся и подсветил Мак-Кейну лампой.
      - Ты не доверяешь тому каналу связи, который есть у них наверху... потому что он проходит через русских посредников.
      - Правильно.
      - Только потому, что они русские? Тот факт, что они диссиденты, не имеет никакого значения?
      - Я не знаю этого. Мне об этом сказали - из вторых рук, из третьих, из черт знает каких. Ты веришь всему, что говорят на станции?
      - Ты думаешь, КГБ может перехватывать передачи?
      - Скажем так, если я об этом узнаю, то особо не удивлюсь.
      Рашаззи потер кончик носа пальцем, словно думая, как вернее сказать то, что у него на уме. Наконец он начал:
      - Но с лазером у тебя выйдет не лучше, даже если ты будешь связан непосредственно с американской сетью связи. Тебе придется использовать существующие каналы, чтобы предупредить их, за какой частотой следить, каким ты будешь передавать кодом и так далее. Если и КГБ получит эту информацию, они ведь смогут перехватывать все, что ты будешь передавать по лазеру, так же легко. Ты ничего не выиграешь.
      Мак-Кейн уселся и передал ножовку Рашаззи.
      - Верно, - согласился он.
      - Но ты и сам об этом уже думал.
      - Да, думал.
      Рашаззи нахмурился.
      - Тогда какой в нем толк?
      - Камуфляж, - ответил Мак-Кейн. - Если у нас есть информаторы, то я не хочу, чтобы они узнали, что мы отказались от лазера. Это выдаст наши подозрения. Кроме того, тут замешан и мой партнер сверху, а мне не нравятся люди вокруг нее. От них несет фальшивкой. Я не хочу, чтобы у нее создалось впечатление, что здесь что-то изменилось. Мы будем работать с лазером, как и запланировано.
      Рашаззи кивнул, словно говоря, что в этом есть смысл, и принялся резать дальше.
      Когда панель была целиком вырезана, они подняли ее наверх и отложили в сторону. Но в лучи их фонариков внизу не попало ничего значительного. Это было большое открытое пространство. Мак-Кейн опустил вниз веревку с грузиком, которая опустилась футов на десять. Он спустил в отверстие ноги, и перехватывая веревку руками, спустился вниз. Рашаззи соскочил следом.
      Это было не машинное отделение. Они были в большой длинной и пустой комнате, без всякой мебели, с голыми стенами. Но странно, когда они осветили ее, в ней появилось что-то знакомое. Они были рядом с торцевой стеной комнаты и в стене была дверь. Рашаззи направил луч вдоль комнаты и осветил очертания второй двери в другом торце. И тут Мак-Кейн понял, почему она выглядела знакомой: это была обыкновенная камера из Замка, той же формы и размера, только без коек, не разделенная на секции. Рашаззи тоже заметил это. Он, колеблясь, подошел к двери, но сигнала от браслета не последовало. Он попробовал включить свет, но безрезультатно. Тогда Рашаззи толкнул дверь. Она открылась и они вышли наружу.
      Теперь они смотрели с длинного решетчатого балкона в широкое пространство впереди. Слева была такая же дверь, как та, из которой они вышли, справа тоже. Двигаясь вдоль балкона, они увидели целый ряд таких дверей.
      - Мы не найдем здесь никакого оружия, Разз, - прошептал Мак-Кейн.
      - Я знаю.
      - Ты понял, что это?
      - Да. Но почему он здесь?
      - Не знаю. Они что, собираются превратить всю станцию в тюрьму?
      Да, они находились в стандартном камерном блоке из Замка. Они спустились в него через потолок одной из камер верхнего уровня, и сориентировавшись, где находится лестница, спустились вниз. На другой стороне блока те же два уровня камер, пустые и молчащие. Они прошли к концу площадки блока, но вместо решетки обнаружили сплошную стену с обычными двойными дверями. Мак-Кейн попытался открыть одну половинку, приоткрыл ее на дюйм и тут же схватил Рашаззи за плечо, чтобы тот сохранял молчание. Снаружи был свет, послышались голоса. Они приблизились к щелке, чтобы посмотреть наружу.
      Снаружи был широкий проезд, наподобие улицы Горького. План был тот же самый, и дальше на углу были еще одни двери, как раз там, где должен был располагаться следующий блок. Они, похоже, вышли на следующий уровень Замка, о котором даже не подозревали, уровень ниже основного комплекса, и не во всем похожий на исправительное заведение. Это больше походило на обычный жилой комплекс. Большие двойные двери, которые они видели, были широко открыты, а внутри - на площадке блока бригада разгружала мебель с грузовичка. Что бы здесь ни было, но это место определенно готовилось для заселения. Неожиданно Мак-Кейн вспомнил кровати, которые он со Скэнлоном делали, когда работали в слесарной мастерской в Центре.
      - И что ты об этом думаешь? - шепнул Рашаззи.
      Мак-Кейн еще раз заглянул в щелку и покачал головой.
      - Я не знаю, что думать. Но похоже, что они ждут гостей. Это значит, что следующий блок будет наш. Нам придется заделывать отверстие в потолке.
      - Нет проблем. Я его так сделаю, что обнаружат, только если будут специально искать.
      - А пока мы здесь, я хочу снять план, - прошептал Мак-Кейн. - И когда мы будем резать еще один проход вниз, не здесь, а где-нибудь в другом месте, я хочу быть уверенным, что мы не попадем кому-то в потолок.
      - Один из обслуживающих туннелей, может быть... или сквозь склад?
      - Да.
      Мак-Кейн закрыл дверь и повернулся к Рашаззи.
      - Это будет просто, - согласился Рашаззи. - Но зачем? Чего ты добьешься, проникнув сюда?
      - Похоже, что здесь будут помещать гражданских. Другими словами, это место будет соединяться со всей остальной колонией.
      - Ну да. Грузовик как-то сюда попал.
      Мак-Кейн кивнул.
      - Вот именно. И если мы должны были выйти наружу, чтобы собирать ложную информацию об этих системах оружия, то русские знают и о нашем выходе из Замка по системе перевозки.
      Он показал большим пальцем через плечо на дверь.
      - Так вот, может быть, это будет выход, о котором они не догадываются.
      44
      Заместитель директора РУМО очень редко принимал участие в заседаниях национального совета безопасности, обычно проходивших в Вашингтоне, в старом здании управления. Как, впрочем, и директор РУМО, потому что обычно все вопросы разведки освещал директор ЦРУ, который и представлял новости и рекомендации всех отделов. Но на это заседание Бордена все-таки вызвали, потому что вопрос связи с "Терешковой" был слишком важным. А Борден привез с собой Фоледу, чтобы тот сам высказал свои сомнения. Про себя Фоледа подумал, что уход Бордена в сторону ничем не обоснован, учитывая то, как Фоледа поддерживал его раньше - но таковы уж эти политики. А со своей стороны он решил, что ситуация позволяет ему высказать свое мнение, не делая скидок на чью-то чувствительность.
      Президент Уоррен Остин указал на рапорт с подколотыми сообщениями по линии Пьедестал-Подсолнух, лежащий перед ним на столе. Это было новое кодовое обозначение цепочки связи от Фоледы, через Таксиста до советской космической станции.
      - И что, сюда входят все наши данные о системах оружия, которые были получены? От Волшебника и остальных?
      - Основные, те, которые мы указали, - ответил Борден. - И по всем из них наши люди получили отрицательный результат. То, что они обнаружили, во всех случаях точно соответствует опубликованной советской информации.
      - Мда, если это попадет в печать, мы опять будем выглядеть, как идиоты, - проворчал президент. Борден заерзал в кресле. Да, сегодня РУМО снова не будет фаворитом президента.
      На дальнем конце стола поднял голову председатель комитета начальников штабов, генерал Томас Снелл.
      - Один вопрос. Наверное мы знаем только одно - что эта информация поступает в нашу сеть от Таксиста из Сибири. А насколько мы можем быть уверены в том, что он действительно получает ее оттуда, откуда он утверждает? Не может ли быть так, что русские управляют всей этой операцией?
      - По кодам подтверждения мы знаем, что информация исходит от наших агентов.
      - Да, но и раньше бывало, что агентов перевербовывали.
      - Действительно, - согласился Фрэнк Коллинз, директор ЦРУ. - Но кроме этого, АНБ перехватывает передачи по линии Синька-Типи, которые соответствуют каждому из сообщений Подсолнух. Так что у нас есть подтверждение, что передачи идут с Русалки.
      Собственно говоря, им больше не было необходимости в передачах Таксиста из Сибири, поскольку АНБ могло перехватывать сигналы, идущие к нему с Русалки, еще до того, как он переправит их на Запад. Но открывать это Таксисту не стоило.
      Президент, а за ним и все остальные посмотрели на Фоледу с выражением ну-давай-послушаем-что-ты-там-скажешь? Борден просто опустил глаза.
      Фоледа ответил президенту прямым взглядом.
      - Я не доверяю передачам Подсолнух. Наш агент, ведущий операцию Пьедестал, носит кодовое имя Пономарь. Пономарь - опытный оперативный работник, которого я лично знаю многие годы, его суждениям я доверяю, и его надежность я не ставлю под сомнение. Но все сообщения от Пономаря, которые мы получили, нейтральны и не относятся ни к каким конкретным объектам. Сообщения, касающиеся оружия, исходят от Панголины технического помощника, работающего на наш отдел постольку поскольку. Я предлагаю считать все материалы Подсолнух, не заверенные Пономарем, не заслуживающим доверия.
      Это было из ряда вон выходящим. Борден тяжело вздохнул.
      Министр обороны Роберт Уль поднял руку.
      - Мы должны принять во внимание... они там находятся в тюрьме. Я не знаю, что там за условия, но не кажется ли разумным допустить, что Пономарь не всегда может выходить на связь лично. У них может быть достаточно проблем, даже чтобы связаться друг с другом. И вполне возможно, Панголина делает все, что только возможно в этих обстоятельствах.
      Коллинз пожал плечами.
      - В это можно поверить.
      Сидящий рядом с ним госсекретарь Майерс кивнул в знак согласия.
      - Предложение отклонено, - решил президент. Он потянулся к лежащей перед ним папке.
      - Я еще не кончил, господин президент, - снова заговорил Фоледа.
      - Заткнись, Берн, - зашипел Борден. - Это заседание СНБ, здесь существует определенный протокол...
      - Можешь мне этого не объяснять, - шепнул Фоледа в ответ. - Я ведь здесь именно поэтому.
      - Да, продолжайте, мистер Фоледа, - вмешался президент.
      - Из многочисленных источников мы продолжаем получать сообщения об угрожающем развитии событий в странах советского блока. В море вышло беспрецедентное количество боевых кораблей. На всех диапазонах военные линии связи перегружены, - Фоледа указал на папку. - Вчера пришло новое сообщение - месяц назад советские консервные заводы перешли на трехсменный график. Все это можно истолковать, как враждебные намерения. В такой обстановке мы не можем отбрасывать сомнений относительно надежности материалов Подсолнух. Я повторяю мое предыдущее предложение. Кроме того, я рекомендую, чтобы мы объявили в вооруженных силах состояние боевой готовности до тех пор, пока Русалка не будет открыта для международной инспекции и проверена.
      Госсекретарь закачался в своем кресле, непрерывно перебирая лежащие перед ним бумаги.
      Послушайте, мы понимаем, что подозрительность - это ваша задача, но на этот раз, мне кажется, это заходит слишком далеко. В течение многих лет мы ждали такого прорыва, чтобы ослабить напряженность. И я готов спорить, что такой момент наступает. Я думаю, что мы не должны упускать его.
      Интересно, что его слова были обращены к Бордену, а не к Фоледе.
      Генерал Снелл с сомнением потирал подбородок.
      - Не знаю, не знаю... Может быть, в этом что-то есть...
      - Мы уже говорили об этом, - министр обороны кивнул в сторону Фоледы. - Да, я согласен с мистером Фоледой: в нормальных условиях все, о чем он еще раз напомнил нам, могло бы стать основой для беспокойства - серьезного беспокойства. Но существует один факт, который перевешивает все эти соображения: практически все советское руководство - вся советская верхушка, включая генерального секретаря партии, председателя Совета Министров, председателя КГБ и военных руководителей, или уже на станции, или будут там в течение ближайших дней. Мы должны спросить себя, кто, находясь в здравом уме, будет сосредоточивать мозг всего государства в канун предполагаемого конфликта? Да еще на боевой космической станции, которая станет мишенью номер один? Конечно же, нет. Это просто бессмысленно. Может быть, более верным объяснением будет то, что раз уж у русских в этом году не будет военного парада, они решили устроить маневры.
      Шла первая неделя ноября, и русское телевидение уже передавало на весь мир прямые репортажи о первых группах советских руководителей, прибывающих на "Терешкову". Другие корабли были уже в пути, а остальные, включая и космический корабль ООН с западными делегациями, отправятся с околоземной орбиты через несколько дней. Как заметил министр обороны, все они будут очень уязвимы в случае конфликта.
      Те факторы, которые превратили "Терешкову" в практически неуязвимую платформу, вовсе не делали ее надежным убежищем для людей. Чтобы достаточно эффективно обезвредить ее оружие, орбитальные лазеры и лучевое оружие Запада должно было сбить его одновременно, с первого выстрела. Если все предположения насчет "Терешковой" были реальностью, то мгновенный и разрушительный ответ не заставил бы себя ждать, и второй удар нанести было бы невозможно. И даже такой первый удар для Запада был невозможен: западное оружие было предназначено для точных точечных ударов, и не зная точных мест расположения оружия, у него не было шансов протянуть достаточно долго, чтобы обнаружить несколько компактных и хорошо защищенных точек в конструкции размером в несколько миль.
      Но для людей, которые будут находиться на борту "Терешковой", результат будет другим. Одновременный залп всего западного лучевого оружия сможет пробить достаточно большую площадь относительно тонкой обшивки и весь воздух вырвется наружу в течение нескольких секунд. Даже если операторы систем вооружения уцелеют, сидя в укрепленных пунктах управления, то шансы уцелеть для тех, кто будет находиться в других частях станции, будут призрачными. Вот поэтому единодушно было принято решение, оставившее Фоледу в одиночестве. Если бы в том, что он говорил, была бы хоть доля правды, то Советы ни за что бы не действовали так.
      На большом экране в конце комнаты советский председатель Совета Министров, с венком цветом на шее, обращался к народу, собравшемуся на главной площади Тургенева, минуту спустя после того, как он с сопровождающими спустились из стыковочных отсеков на оси вниз, в кольцо. Это был фрагмент записи последней советской программы новостей, которую собравшиеся смотрели перед этим и не стали выключать. За спинами людей видны были кусочки завораживающей архитектуры, Изумрудного города внутри "Терешковой", а над головами - странное изогнутое небо и вытянутые солнца.
      Фоледа откинулся на спинку и показал рукой на экран.
      - А вы просто представьте себе, - начал он, - что то, что мы видели, вообще не происходит. Есть разница?
      Президент потряс головой, потирая переносицу.
      - Что вы хотите сказать - не происходит? Я не вполне понимаю, мистер Фоледа.
      - Конечно, это происходит, - проворчал госсекретарь. - Я уже начинаю удивляться, ведь это действительно происходит.
      - Мы знаем, что передачи идут из советской службы новостей, продолжал Фоледа. Но откуда мы знаем, что эти события, которые нам показывают, происходят именно сейчас - и именно внутри Русалки?
      - НАСА перехватывает телепередачу с Русалки независимо от советской телесети, - ответил Коллинз. - Так что относительно источника сомнений нет, если это то, что ты имел в виду.
      - Посмотрите на экран, - добавил госсекретарь. - Вы же видите, где это происходит.
      - Это только доказывает, что сигнал идет с Русалки, - настаивал Фоледа. - И я сомневался вовсе не в этом. Я хочу сказать - откуда мы знаем, что то, что нам показывают, действительно происходит там наверху сейчас?
      Он оглядел собравшихся. Кажется, понимали его не все. Он набрал полную грудь воздуха.
      - Откуда мы знаем, что это не запись, сделанная месяц назад - что они передают не запись, вроде той, что мы смотрим сейчас?
      - Но ведь туда прибывают корабли... - начал госсекретарь, но сообразил, что это не говорит о многом. Остальные тоже поняли это, и Фоледа не стал говорить об очевидном.
      - Но это смешно, - возразил министр обороны, выпрямившись в кресле.
      Коллинз посмотрел на Фоледу, поморщился, и опять отвел взгляд. Борден сидел в полоборота к нему, глядя на него так, словно у Фоледы выросла вторая голова. А президент - президент искал взглядом, кто же сможет ответить. Кажется, все считали идею сумасшедшей, но никто не решался сказать этого первым.
      - Ну? - вызывающе спросил Фоледа. - Да, согласен, я подозрителен, но это моя работа. За это мне платят деньги. Моя работа - подозревать худшее. Я так и делаю. Теперь скажите мне, что я неправ.
      Госсекретарь развел руками. - Есть вещи, которые не всегда можно доказать. Что-то приходится принимать на веру и надеяться, что это так. Возможно, что в этой комнате находится шпион КГБ. Мы не знаем, правда ли это. Нам остается только надеяться, что это не так. Если мы будем дожидаться, пока все не будет доказано, мы ничего не сделаем. Что за генерал сказал - если будешь ждать всю необходимую информацию, ты обречен на опоздание?
      - Не знаю, не знаю, Джо, - генерал Снелл откинулся в кресле, задумчиво теребя подбородок. - Может быть, мы сможем убедиться, что эти русские действительно находятся там, где они утверждают.
      - Как? - спросил президент.
      - У нас там наверху сейчас есть агенты. И мы можем с ними связаться. Нам не нужно надеяться на то, что говорят советские новости. Мы ведь можем спросить наших людей, видят ли они своими глазами то, что мы видим по телевизору. Если они скажут - да, то для меня это будет достаточным подтверждением.
      Головы опять повернулись к Фоледе. Фоледа заморгал. Про себя он уже настолько не доверял линии связи Подсолнух, что возможность ее использования для этого не пришла ему в голову. Необученный агент, который не смог найти оружие там, наверху - это одно дело. Негативное свидетельство всегда можно оспорить. Но подтверждение того, что он видит собственными глазами - это положительное свидетельство, а это - большая разница.
      - Что вы скажете, мистер Фоледа? - настаивал президент. - Вы выражали открытый скептицизм относительно линии Подсолнух. Но если мы воспользуемся предложением генерала Снелла и получим подтверждение от наших собственных агентов там наверху, это вас удовлетворит?
      Брови Фоледы сомкнулись. Он не доверял Советам ни на грош, и ему не нравилось, с какой охотой Запад - и США в частности - пляшут под советскую дудку. Но это уже были чистой воды предрассудки, которые сейчас необходимо было отбросить. Он поднял голову и кивнул.
      - Да, господин президент. Я думаю, это изменит всю картину, неохотно согласился он.
      45
      На большом экране, висевшем на стене в графической лаборатории в Тургеневе, все еще выводился цикл обмена газов между бактериями почвы и атмосферой. Но Пола с Ольгой были заняты другим, маленьким дисплеем, который стоял на столе перед ними. По местному каналу показывали толпу, собравшуюся на площади у здания. Второй транспортный корабль с советскими и партийными официальными лицами причалил к оси за двадцать минут до этого, и их выход из лифта спицы ожидался в любое время. Среди привилегированных заключенных Замка тоже царило волнение. Ходили слухи о крупных амнистиях по случаю праздника 7 Ноября, и во всех домиках гадали, кого же выберут.
      - Но почему? - снова спросила Ольга. Она покачала головой, отошла к стеллажу у стены и опять стала рассматривать последний запрос от Воротилы.
      - Они же могут принимать это по телеканалу, они же видят, что прибывают очень важные люди. Почему они просят от тебя подтверждения? И какая разница, подтвердишь ты или нет?
      - Странно... - согласилась Пола отсутствующим тоном, глядя в экран и не видя его. Некоторое время назад они обнаружили, что как часть Отдела Окружающей Среды, обычной гражданской зоны, лаборатория не прослушивается, и здесь можно свободно разговаривать.
      Ольга вернулась, став за спинкой стула.
      - А почему американцы могут в этом сомневаться? Они что, думают, что им показывают запись или что-то вроде этого? Может быть, они все еще считают станцию боевой платформой?
      Она забарабанила пальцами по губам.
      - Может быть, они боятся, что русские собираются похитить их делегацию, которая летит сюда? Ты же их лучше знаешь. Им может прийти в голову что-то подобное?
      Пола не отвечала. Ольга, не дождавшись ответа, посмотрела на нее:
      - О чем ты думаешь?
      Пола медленно развернулась на стуле, оперлась локтем на ручку и опустила глаза, глядя на свои руки.
      - Я думаю, дело обстоит еще хуже.
      - Хуже? - Ольга нахмурилась.
      - Гораздо.
      - Что ты хочешь сказать?
      Пола встала со стула, помолчала, выбирая слова, а затем уселась на край стола спиной к экрану.
      - Мы не знаем, что происходило на Земле между нашими сторонами последние несколько месяцев. Но мы знаем, что во главе наших стран стоят люди, поступки которых могут быть иррациональными.
      - Согласна. И?
      - И если бы ты была американкой, что для тебя означал бы тот факт, что практически все советское руководство прилетело на "Терешкову", чтобы отпраздновать седьмое ноября?
      - Ну... что они наконец-то нашли время выбраться наружу и отдохнуть, наверное. А поскольку потенциальная мишень - последнее место, куда бы они отправились, то я была бы рада, что они не собираются... - Ольга остановилась и вопросительно посмотрела на Полу, поняв, к чему та клонит.
      - Да. А что значил бы факт, что они туда вовсе не полетели, но усиленно хотят, чтобы ты думала именно так?
      - Нет! - в голосе Ольги было недоверие.
      - Я думаю, да, - спокойно кивнула Пола. Она встретила взгляд Ольги. Я думаю, что американцы ожидают от вас первого удара.
      Ольга затрясла головой. А Пола продолжала:
      - И что еще хуже, Запад может решить нанести превентивный удар.
      - О Господи...
      - Ольга облизала губы, посмотрела в одну сторону, в другую. Она, кажется, с трудом могла найти выражение для происходящего. Пола молча ожидала. Наконец Ольга указала на сообщение, а затем на терминал БВ-15, стоящий в углу.