Рашаззи сомневался.
      - Ммм... Туда будет очень трудно попасть. И вряд ли они есть где-то здесь в Замке.
      - А они непременно нужны? - спросил Мак-Кейн. - Может быть, можно сделать самим? Это такая сумасшедшая идея?
      - Самодельные скафандры? - Хабер определенно считал, что да.
      На этот раз Рашаззи не выглядел столь уверенно.
      - Нет... Возможно, нам не потребуются настоящие скафандры. - медленно сказал он. - Ты знаешь, в предложении Лью что-то есть. Мы можем проникнуть в такие места, где хранится пожарное и спасательное оборудование с разными дыхательными аппаратами. Это решит самую трудную проблему.
      Он немного задумался.
      - Второй задачей будет сохранить постоянное давление внутри тела. Это не такая большая проблема, как думает большинство, не для наших целей, во всяком случае. Строго говоря, человек может находиться в полном вакууме десять секунд вообще без защиты.
      - Ну тогда скажи нам еще и как вскарабкаться на километр вверх за десять секунд, - спросил Хабер.
      - Да, нам нужно больше, - согласился Рашаззи.
      - Но только чтобы обойти охраняемую зону у основания спицы, - добавил Мак-Кейн. - Час или около того, не больше. А потом мы снова будем внутри.
      Рашаззи кивнул.
      - Если дышать чистым кислородом, то это потребует давления около двух фунтов на дюйм, - сказал он Хаберу. - Это не такой большой перепад. Возможно надеть маку на лицо и глаза, чтобы они не вылетели. Может быть небольшая утечка, но пока хватит кислорода, это не страшно.
      - А глаза и уши? - спросил Мак-Кейн. - С ними будет все в порядке?
      - Это не такая уж большая проблема. В космических кораблях и тренажерах люди все время работают под низким давлением. Самое главное смотреть, чтобы газы в теле не расширялись и не выделялись из жидкостей в виде пузырьков. Достаточно не есть вредного перед выходом и около часа дышать чистым кислородом, чтобы выгнать азот из крови. А в глазах нет газа, и расширяться там нечему. Что касается ушей, то они устроены так, что хуже чувствуют себя при повышенном а не пониженном давлении.
      По мере того, как Хабер слушал, его отношение к этой затее стало смягчаться. Он закивал головой:
      - Нужно будет предохранить жидкости от испарения через кожу. Если обернуть тело каким-нибудь эластичным материалом, чтобы сохранить давление на кожу, то этого может хватить, лишь бы не стесняло движений и можно было дышать. Идеально подошел бы материал, который растягивается, но только до определенной точки.
      - Какой-нибудь эластик со вшитыми нитями, - кивнул Рашаззи. - Где мы сможем достать это?
      - Если выбраться наружу, это поможет ответить на многие вопросы, глубокомысленно заметил Хабер.
      Мак-Кейн сунул руки в карманы и сел на стол. Он взглянул на лазер, потом повернулся к партнерам:
      - О'кей, предположим, это сработало и мы попали в ось. Следующее, что нам нужно знать - это как Сэрджент собирается проникнуть в один из транспортных кораблей.
      Неожиданно до него дошло, что последнее замечание Хабера не имело ничего общего с побегом, и имело совершенно другую цель, оно что-то значило для ученых, но он ничего не понял.
      - Что-то не так? - спросил он. - Я что-то пропустил?
      - Мы все равно собирались ему сказать, - заметил Хабер Рашаззи.
      - Вы говорите загадками, - не выдержал Мак-Кейн. - Сказать что?
      - Мы обнаружили еще одну странную вещь, - начал Рашаззи. - Иди посмотри.
      Они отвели Мак-Кейна в конец комнаты. С потолка свисал длинный шнур с металлическим шариком на конце. К шарику было приделана стрелка, указывавшая вниз, почти царапавшая лежащий на полу большой лист картона с круговой шкалой, размеченной в градусах. Рашаззи протянул руку и раскачал маятник.
      - Зная длину и период маятника, по простой формуле можно рассчитать местное ускорение силы тяжести. Что в свою очередь, определяет силу, с которой тело давит на пол - другими словами, сколько ты весишь, - он взглянул на Мак-Кейна. - Ты помнишь, что в первые дни ты чувствовал себя придавленным? Но через пару дней это прошло? Большинство из нас чувствовали то же. И ты думал, что это от усталости, да? Так вот, это не так. Ротационная сила тяжести на "Валентине Терешковой" приблизительно на десять процентов больше, чем нормальная земная сила тяжести.
      - Странно.
      - Очень странно, - согласился Рашаззи. - Казалось бы, космическая колония должна рассчитываться на меньшую силу тяжести, чем на Земле. Уменьшаются нагрузки на конструкцию, ее можно сделать легче, надежнее и так далее. Но почему конструкторы пошли в другую сторону?
      - Не знаю. А вы?
      - Тоже. Но это еще не все, - Рашаззи указал на маятник, который раскачивался над шкалой, быстро проходя над центром и чуть замедляясь пред остановкой в паре дюймов от края шкалы, чтобы качнуться обратно.
      - Это называется маятником Фуко. То есть он может раскачиваться в любом направлении.
      - В отличие от маятника в дедушкиных часах, который может качаться только в одной плоскости, параллельно стене комнаты, - пояснил Хабер.
      Мак-Кейн кивнул. Рашаззи продолжил:
      - Как и гироскоп, маятник пытается сохранить момент движения, раскачиваясь в том же направлении в пространстве. Представь себе такой маятник на Северном полюсе. Заметим какое-нибудь направление - скажем, на созвездие Овна. Потянем маятник в этом направлении и отпустим. А теперь представь, что он продолжает раскачиваться в той же плоскости, от Овна - к Овну и так целый день. Земля под ним сделает полный оборот на триста шестьдесят градусов. Или, если ты стоишь на земле, рядом с маятником, то Земля для тебя будет неподвижной, а вот плоскость маятника будет вращаться по кругу, как и созвездие Овна вращается вокруг небесной оси, - тут Рашаззи ткнул на пол, - и ты сможешь измерить его скорость вращения по такой вот шкале.
      Мак-Кейн вспомнил, что уже видел такое, когда был маленьким, в научном музее.
      - О'кей. А что дальше?
      - Теперь давай повторим эту процедуру на экваторе. Овен больше не вращается по кругу над головой, а встает и заходит. Мы раскачаем маятник, как только Овен взойдет на востоке. Шесть часов спустя Овен будет над головой, а вот будет ли маятник двигаться вперед-назад к Овну? Вряд ли, потому что ему пришлось бы подпрыгивать вверх-вниз, что было бы чудом. Нет, вместо этого он будет качаться по направлению восток-запад по отношению к Земле. Другими словами, наблюдатель не заметит никакого вращения плоскости маятника. Между полюсом и экватором эти эффекты сочетаются, так что плоскость вращается не на полный круг, а на определенный угол, в зависимости от широты.
      Мак-Кейн пробыл на Терешковой достаточно долго, чтобы знать, что кольцо считается экватором.
      - Значит, здесь маятник должен качаться в одном направлении, заключил он.
      Рашаззи кивнул.
      - Почти. Но не совсем. Плоскость маятника вращается. Мы измерили ее, период колебаний плоскости получился восемьдесят восемь секунд.
      - Как и вращается колония.
      - Вот только учитывая официальные размеры станции, о которых объявили русские, и силу тяжести на десять процентов больше земной, период вращения колонии должен быть около минуты, - сказал Хабер.
      Рашаззи загадочно смотрел на Мак-Кейна, словно ожидая, что тот объяснит это.
      - Единственный ответ, объясняющий более медленный период вращения это то, что диаметр кольца "Терешковой" значительно больше, чем мы предполагали, - Рашаззи развел руками. - Но это невозможно, конечно. С того момента, как русские начали ее постройку, ее столько раз рассматривали через наземные и космические телескопы, что нет никакого сомнения - она именно такого размера, как они и утверждают.
      Мак-Кейн только посмотрел на них в изумлении.
      - И что отсюда может вытекать? Вообще?
      Хабер покачал головой.
      - Что-то очень странное в геометрии всей этой станции, - начал Рашаззи. - Дело даже не в проектах побега Эбана. Даже если бы их не было, нам все равно нужно выйти наружу. Один взгляд на нее снаружи скажет многое. Вот чем привлекательна твоя идея. Но именно сейчас я не могу объяснить тебе, что значат все эти странности.
      - Будем говорить об этом комитету побега? - спросил Хабер.
      Мак-Кейн покачал головой.
      - Нет, пока сами не узнаем, что за этим кроется. Сейчас они не должны абсолютно ничего об этом знать. Если кто-то из них проболтается, то это не должно попасть не в те уши. В настоящее время - пусть все остается по-прежнему.
      35
      Среди удобств, которые предоставлялись привилегированным заключенным, была и библиотека, больше и шире, чем библиотека в подземном комплексе Центр, с большим справочным отделом. Но справочники очень много весят, и при дорогостоящей доставке с Земли больше внимания уделяется более полезной нагрузке. Поэтому основная часть статистических и справочных материалов в библиотеке Замка содержалась в электронной форме и периодически обновлялась с Земли. Это, собственно, была часть главной публичной библиотеки, расположенной в Тургеневе.
      Так как коммунисты должны обладать постоянным стремлением ставить все новые и новые трудовые рекорды, то в статистические материалы включались огромные таблицы промышленного производства, объемов строительства, урожайности, пятилетние планы производства абсолютно всего, начиная от молний на форме стюардесс Аэрофлота и заканчивая миллионами тонн нефти с платформ в Каспийском море. В реальной жизни очень немногие хотя бы отдаленно интересовались такими данными, и среди них не было ни одного, кто верил в эти цифры. Не взирая на всю техническую сложность и организаторские старания, благодаря которым эти таблицы перекачивались с Земли на "Валентину Терешкову", несмотря на новейшую технику, с помощью которой их можно было мгновенно вызвать на экран, увы - их никто не читал, а тем более не проверял. Так что любой желающий, имея доступ к необходимой аппаратуре на Земле, мог шифровать в этих цифрах любые сообщения без особого риска быть разоблаченным. Именно таким методом "Иван" вел связь с "Терешковой" - это была вторая часть линии "Синька", которую никак не могло обнаружить АНБ.
      После поломки специальной микросхемы, которую Иван передал Ольге, передачи с "Терешковой" прекратились. Кодированные сообщения с Земли, зашифрованные в пополняемых статистических таблицах, продолжали поступать, но она не могла отвечать, пока у нее не было микросхемы, запрограммировать которую она и попросила Полу. Три дня спустя после того, как Пола отдала ей готовую схему, Ольга уже ждала в ее домике, когда Пола вернется с работы в отделе окружающей среды. Они немного поболтали с Еленой и Светланой о местных новостях, а затем Ольга предложила Поле прогуляться по холму над резервуаром.
      - Я была сегодня в библиотеке, - сказала Ольга, когда они оказались одни. - Пришел ответ от Ивана. Он получил наше сообщение. Связь снова работает!
      Пола обрадовалась.
      - Значит никаких помех больше нет. Ты снова можешь заниматься своим делом. Я рада, что смогла вам помочь.
      - Иван, наверное, теперь успокоится. Он должен был жутко волноваться.
      Они поболтали немного. Пола задумалась, вспомнив о тех вещах, над которыми она размышляла несколько последних дней.
      - А что он за человек - Иван? - спросила она. - Ты его хорошо знаешь?
      Ольга удивилась, однако, пожав плечами, ответила:
      - Ну, я говорила тебе, в свое время мы были любовниками. Он... ну, он очень разносторонний, ты бы сказала - культурный...
      - Нет, я имею в виду - политически. Ты говорила, что там на Земле он входит в организацию диссидентов. Это значит, что он против советской системы? Он... насколько он лоялен?
      Ольга нахмурилась.
      - Это зависит от многого. Конечно, он не совсем доволен существующим режимом... но он убежденный националист. Обожает все русское.
      - А как насчет международной ситуации - вся эта напряженность?
      - Он этим озабочен, - ответила Ольга. Она замедлила шаг и внимательно посмотрела на Полу. - Он этим глубоко озабочен. Главная причина, по которой он присоединился к движению диссидентов - это помочь лучшему взаимопониманию в мире. Но почему ты спрашиваешь?
      Пола пыталась правильно сформулировать вопрос.
      - А как далеко он может зайти в такой помощи, как ты думаешь?
      - Извини, но ты должна объяснить, что ты имеешь в виду.
      - Ну посмотри, у нас есть этот канал связи с Сибирью. Он работает на станции связи, у него доступ ко всем видам оборудования. Исходя из того, что он может принимать наши сигналы и вставлять свои собственные в передающий луч, я думаю, что он занимает какую-то старшую должность.
      Ольга медленно кивнула, все еще не понимая.
      - Да.
      - Не думаешь ли ты, что он захочет протянуть эту линию связи дальше, если у нас будет важная причина его попросить? Дальше, за пределы Советского Союза, скажем?
      Ольга совсем остановилась и повернулась к Поле:
      - Что за странные вопросы ты задаешь. Протянуть связь куда за пределы Советского Союза?
      Пола поколебалась, затем глубоко вздохнула:
      - Как ты думаешь, он сможет передать сообщение от нас, отсюда, в западные системы военной коммуникации? - прежде чем Ольга успела ответить, Пола поспешила объяснить, - Ты знала Мориса, француза, которого обменяли. Светлана говорила мне, что он видел собственными глазами - по крайней мере часть того оружия, которое якобы прячут здесь, не существует. Конечно, он расскажет все это своим людям, но это будет только слово одного человека. Поверят ли ему? Эта информация сейчас может быть жизненно важной для принятия решений. Через Ивана мы сможем подтвердить ее, или даже выяснить больше... Я не знаю...
      Неожиданно она почувствовала тщетность ее устремления. Пола покачала головой и вздохнула.
      - Ох, забудь об этом, Ольга. Это была идиотская мысль. Зачем серьезному ученому рисковать своей шеей, передавая сообщения на Запад? Мне просто...
      - Минутку. Мне это не кажется идиотской идеей, - Ольга пристально смотрела на нее. - Иван уже рискует своей шеей - я говорю тебе, он очень озабочен напряженностью в мире. И давай посмотрим на это с другой стороны: все, о чем мы его попросим - это передать на Запад подтверждение сообщений источника, которому они могут доверять, собственного агента, подтверждение того, о чем Советы и так говорят публично. Вряд ли его можно будет обвинить в передаче секретов или в чем-то непатриотическом. Я бы не списывала эту мысль со счетов. Попробовать стоит.
      Пола неуверенно наморщила лоб. Они шли вперед, Ольга продолжала бросать на нее вопросительные взгляды, но Пола молчала. Наконец она спросила:
      - Ты еще не узнала никаких новостей о Лью Эрншоу? Если бы я смогла с ним поговорить, это бы здорово помогло.
      - Я пытаюсь. Как только я что-нибудь услышу, я сразу же дам тебе знать.
      - Я знаю.
      - Я могу вставить в мое следующее послание Ивану пробный шар, предложила Ольга.
      - Не торопи меня. Мне нужно еще об этом подумать.
      - Как знаешь.
      Про себя Пола уже не сомневалась, что в конце концов решать придется ей. Она до сих пор даже не знает, находится ли Эрншоу хотя бы в радиусе ближайших двух тысяч миль.
      Менее чем в сотне футов под поверхностью холма, в совершенно другом окружении, Мак-Кейн, Скэнлон, Истамел и Сэрджент сидели, как кружок заговорщиков в какой-нибудь разбойничьей пещере. Круг желтого цвета выхватывал из темноты импровизированный стол из сдвинутых алюминиевых бочек и панели стен. Мак-Кейн развернул сверток, который оставил для них Рашаззи, и вынул оттуда два кусочка почерневшего изогнутого пластика размером с кредитную карточку, которые носили явные следы огня. Истамел взял одну из них и принялся разглядывать.
      За основу Рашаззи взял спаянные вместе кусочки пластмассовой бритвы голубого цвета, которую он нашел на складе. Защелку, с помощью которой пропуск крепился к одежде, он сделал из защелки авторучки, согнув ее по форме настоящей, которую Сэрджент как-то ухитрился оттиснуть в куске мыла. Для пластмассовой вставочки с микросхемой он взял кусочек пластмассы, срезанный с подставки черного шахматного короля. Потом он бросил свою работу на кучу тряпок, пропитанных спиртом и поджег. Ко всеобщему согласию, результат выглядел, как сгоревший стандартный общий пропуск. Истамел удовлетворенно хмыкнул и положил хрупкую вещицу на место.
      - Хороша, - он взял вторую, и добавил: - Я не вижу препятствий. Эти подойдут.
      - Рад слышать, - сказал Мак-Кейн, наклоняясь вперед. - Может быть, ты скажешь нам, что вы задумали и зачем они тебе?
      Турок оперся руками о край стола и обвел группу взглядом.
      - Я знаю об одной ситуации, которая прекрасно для нас подойдет. Я доктор по профессии, физиолог. Я специализируюсь в регулирующих механизмах кровеносной системы. В Замке у меня привилегированное положение, потому что я согласился работать в лаборатории космического пространства, на оси. Они разрабатывают различные виды скафандров, исследуют условия и эффекты работы в открытом космосе, и тому подобное.
      Он пожал плечами и оттопырил нижнюю губу, словно понимая, что ему необходимо как-то объяснить это.
      - Это позволяет мне продолжать мою работу и не терять навыков и знаний. В определенной степени это помогает им и отвечает моим интересам, а раз так, то почему нет? Все мы в глубине души торговцы, не так ли?
      Мак-Кейн коротко кивнул:
      - Конечно, мы тебя поняли. И?
      - В лаборатории работают русские гражданские. Доктора и техники со всей колонии. Большинство из них пользуются общими пропусками, которых достаточно для передвижения по всей колонии, за исключением некоторых специальных зон в Ландау и в Административном Центре, где требуются различные специальные пропуска.
      Мак-Кейн и Скэнлон обменялись заинтересованными взглядами. Истамел продолжал:
      - Я обратил внимание, что когда они переодеваются в халаты или рабочие комбинезоны, они часто оставляют пропуска на своей обычной одежде, которую вешают в шкафчике у входа в лабораторию. Теперь самая интересная часть. Через нижнюю часть шкафа проходит силовой кабель для компрессора и сварочного оборудования. Место под вешалкой всегда забито тряпками и коробками с черт знает чем. Теперь вы видите, что я имею в виду: если в этих кабелях случится короткое замыкание и они нагреются так, что загорится одна из этих коробок...
      - Ты хочешь сказать, что оставишь там этот пакет и сделаешь так, что по крайней мере две куртки сгорят? - сказал Скэнлон, кивая головой.
      - Точно, - вмешался Сэрджент.
      - А где гарантия, что кабель воспламенит сверток? - поинтересовался Мак-Кейн.
      - Такой гарантии не нужно, - ответил Истамел. - Мы положим в сверток зажигательное устройство, его Рашаззи и Хабер смогут сделать. Потом мы устроим замыкание в электросистеме и накроем кабеля в шкафу чем-то горящим, чтобы все это выглядело, как случайный пожар. Сначала мы поменяем вот это, - он указал на обгоревшие подделки, лежавшие на столе, - на пропуска, а потом положим туда зажигательную бомбу. Когда она вот-вот загорится, мы устроим замыкание в электросистеме. Потом, когда русские обнаружат это, они официально спишут две карточки, как сгоревшие, и выдадут их хозяевам другие. А у нас будут настоящие работающие пропуска.
      Мак-Кейн подумал, но ошибок в плане не нашел.
      - Вы справитесь с этим сами? - спросил он.
      - Что касается материалов, то это все, что лежит в шкафу. А вот электричество - в этом я не силен.
      - Ну, если меня можно будет туда доставить, то этим я займусь, сказал Скэнлон. - ИРА дает хорошую тренировку в подобных вещах.
      - Но тебе туда не попасть, - ответил Мак-Кейн.
      - Не уверен, не уверен, - задумчиво пробормотал Истамел. - У нас работают и обычные заключенные, они доставляют материалы, выносят из лаборатории мусор и так далее. Если мы сможем доставить вас так...
      - Не в обычаях Лученко делать одолжение, когда его об этом просят, а мой браслет не запрограммирован на допуск в ось, - ответил Скэнлон.
      Они немного поспорили о разных способах, как доставить его туда, но ничего так и не решили. Затем Сэрджент вернулся к самому началу:
      - Как насчет той схемы с обменом вставками, о которой говорил Рашаззи? Может быть, мы найдем кого-то, назначенного на работу в оси, и обменяем его вставочку в браслете на день отдыха? Может быть, так мы сможем доставить Кева в ось - со вставкой, запрограммированной для оси, в его собственном браслете.
      - А охрана не заметит, что лица разные? - спросил Истамел.
      - Возможно, но маловероятно, - ответил Сэрджент. - Они там не самые усердные люди и уж точно не самые сообразительные. Хотя риск есть.
      Мак-Кейн вопросительно посмотрел на Скэнлона.
      - Что ты думаешь, Кев?
      - Ой, да почему нет? Я выделывал штуки и рискованнее. Конечно, я пойду.
      - Ну, тогда все устроено, - заключил Мак-Кейн. - Только давайте делать это, как можно скорее. Чем быстрее у нас будут пропуска, тем быстрее мы сможем двигаться. Я много чего хочу узнать об этой станции.
      Тут он повернулся к Истамелу:
      - Возвращаясь назад, вы говорили, что вы доктор-физиолог?
      - Да.
      - И вы помогаете разрабатывать космические скафандры?
      - Да, в лаборатории космического пространства.
      - Это очень интересно. Давай-ка я расскажу вам еще об одной вещи, над которой мы думаем. Может быть, вы сможете нам помочь...
      36
      Пола окончательно пришла у выводу, что русские просто не могут быть счастливы, иначе как не страдая. Если исходить из прочитанных ею поэтов, драматургов, писателей и историков, они выражали исключительно трагические чувства и прославляли самопожертвование, как часть национального духа. Еще одной неотъемлемой частью национального духа, был, очевидно, врожденный талант к сельскохозяйственным катастрофам. Крестьянские бунты были привычной частью жизни до революции, а сталинская принудительная коллективизация привела к голоду в таких масштабах, о которых можно было только догадываться. Потом шеф-поваром биологии с государственной поддержкой стал Лысенко, послевоенные неурожаи один за другим покрывались экспортом с злобствующего Запада; а здесь, на станции, три четверти сельскохозяйственных экспериментов в секторе Украина - между Тургеневым и Ландау - упорно проваливались.
      Причина, которую Советы сейчас признавали открыто, стала вполне понятна Поле, когда она заканчивала тестовый прогон моделирующей программы, чтобы проверить внесенные поправки. Идея превращения лунной пыли в живую питательную почву путем внесения в нее нескольких видов бактерий и большого количества удобрений могла быть привлекательной в глазах бюрократов, сходящих с ума на цифрах; только она не работала. Процесс не подчинялся грубой силе. Западные и азиатские космические программы выбрали подход, основанный на саморазвивающихся системах, где все экологические проблемы решались системой самостоятельно с течением времени. Это был гораздо более медленный метод, объясняющий, быть может, почему несоветские программы еще не дошли до стадии строительства крупномасштабных космических колоний. Но у них были положительные результаты. А русские, под хор голосов "мы-же-вас-предупреждали", признав провал этой программы, срочно перевозили на "Терешкову" тысячи тонн земной почвы, обогащали сельскохозяйственные зоны и засаживали их огромными количествами перевезенных саженцев и овощей, чтобы у советских лидеров на седьмое ноября было достаточно оснований для речей о прогрессе.
      Доктор Брусиков, руководитель отдела, в котором работала Пола, вошел из коридора. В своих разговорах с ней он всегда ограничивался делом, не позволяя себе отклоняться на личные или политические темы.
      - Хотел застать вас, пока вы еще не ушли. Ну, как продвигается?
      - Работает, и похоже, нормально. Пришлось добавить несколько стандартных значений.
      - Великолепно, - Брусиков потер руки и придвинулся к экрану. Значит, я немного поиграю с ней вечером. Завтра вы тоже приходите? У вас ведь не выходной?
      - Нет.
      В этот момент браслет на руке Полы два раза прогудел. Это был сигнал компьютера, управляющего системой безопасности и наблюдения; ее рабочее время истекло и теперь она может покинуть рабочее место.
      - Вот и ваш сигнал, - поднял голову Брусиков. - Ну хорошо, мы договорим завтра. До свиданья.
      - До свиданья.
      Пола вышла в коридор и повернула к лифту. Из другой двери появилось еще двое, направлявшихся в том же направлении. Один был одет в знакомую зеленую форму привилегированного арестанта из Замка.
      Соседа из Замка звали Йосип. Он был статистиком из Югославии и тоже работал над экологическими моделями.
      - Я вижу, они вовсю отправляют сюда тонны земли. Вы когда-нибудь о таком слышали? Все, чтобы только не разочаровать своих знаменитых лидеров. Опять потемкинские деревни.
      Гражданского звали Геннадий. Он был русским, моложе Йосипа, с красивым тонко очерченным лицом, светловолосый, а голубые глаза светились любовью к партии и правительству. Если бы дело было чуть раньше, а идеологическая система несколько другой - впрочем, особой разницы между ними не было, все фанатичные идеологии взаимозаменяемы - то юноша стал бы идеальным арийцем с нордическим характером. Он ненавидел все западное, и американское в частности. Пола старалась избегать его.
      - Что, вы не скажете мне, насколько мы некомпетентны? - спросил ее Геннадий, когда они ждали лифта. Пола вздохнула и продолжала упрямо смотреть в закрытые створки.
      - Ладно, Геннадий, отвяжись, - заметил Йосип. - Мы все сегодня устали. Ваше большое русское начальство испортило все дело. От этого факта не уйти, так что почему бы тебе не заткнуться?
      Геннадий не обратил внимания:
      - Видишь ли, нам ведь не почва важна, важны бактерии и прочее, что в ней находится. В конце концов мы только простые смертные. Нам не помогают сверхъестественные существа.
      В его голосе блеснул сарказм. Издеваться над религией - это было одно из его любимых занятий.
      - Какое это имеет отношение? - не понял Йосип.
      - Разве ты не знаешь? Почему, ты думаешь, Господь приказал Ною построить ковчег? Ведь не потому, чтобы спасти всех этих тварей по паре, нет, Йосип? Честное слово! Эти животные были просто переносчиками любимых созданий господа: блох, глистов, лобковых вшей, вируса полиомиелита и бактерии дизентерии. А также малярии, холеры, желтой лихорадки, и бубонной чумы, которыми бесконечно мудрый, все прощающий и все понимающий Отче подарил детей Его. И кара Господня неотвратимее всего над бедными, голодными и беззащитными. А как бы мы назвали человека, который так вот наградил своих детей?
      Они вошли в лифт и Геннадий продолжил:
      - Я не пойму, в чем дело, Йосип! Если страждущие мира сего нуждаются в помощи, они бегут к ближнему своему: к инженеру, ученому, врачу, строителю, колхознику. А когда после тысячи лет ужасных бедствий болезнь наконец-то вырвана с корнем, что они делают? Они благодарят Бога! Каково? Какое отношение к этому мог иметь Бог? И зачем он вообще наслал эту болячку? - тут Геннадий обратился к Поле. - Я не понимаю, вы же ученый. Как можно уважать правительство, которое не делает ничего, чтобы положить конец этим абсурдным россказням? Разве хорошо заставлять детей молиться этому абсурдному богу каждое утро в школе?
      - Это давным-давно прошло, - не выдержала Пола, когда двери лифта открылись. - И Бог действительно милостив, иначе бы не допустил того, чему каждое утро молятся в ваших школах.
      Впрочем, ответ ее не удовлетворил.
      Они вышли в фойе на первом этаже здания, где собирались из разных частей комплекса заключенные, чтобы ехать обратно в Замок. К ее облегчению, Геннадий не стал приставать дальше, а ушел через главный вход. Пола отошла в сторону, и пока у главного входа не остановился автобус, ни с кем не разговаривала. Минуту спустя автобус выбрался из лабиринта центральной части Тургенева и выехал на дорогу, бегущую над линией монорельса в направлении Новой Казани.
      Больше всего Полу раздражало то, что все, о чем говорил Геннадий, почти точно совпадало с ее отношением к религии. Сколько раз она указывала на ту же ересь фанатикам-фундаменталистам дома в Штатах. Вот почему она чувствовала себя безоружной перед аргументами Геннадия: она никогда не слушала себя со стороны и не могла найти, что ответить.
      И еще ее раздражало другое - он считал ее такой же, какой она привыкла видеть людей вроде него. Она подумала об Ольге, о том, как их общее восприятие науки объединило их в своего рода глобальное сообщество, стоящее выше искусственного разделения на нации и народы, бездумного разделения, основанного не на реальности и правде, а на предубеждениях, мифах, жадности и безрассудстве. С обоих сторон планеты разум был подчинен равно иррациональным, но тем не менее так уверенным в себе системам. В их руки нельзя доверить будущее. Сейчас, думала она, ей понятно, как чувствовал себя Морис.
      Когда Пола вернулась в Замок, она отправилась на ужин - фасолевый суп с хлебом, картошка, тушеная капуста и кусочек желатинообразного мяса, повар утверждал, что это отбивная - в столовую Блока Обслуживания. Там было много людей, возвращавшихся со смены, но она увидела свою соседку по домику 19 Елену за столиком в одиночестве и поспешила к ней.
      Несмотря на малопривлекательную диету, Елена ухитрилась остаться пухленькой. Она носила челку из прямых коричневых волос, у нее был двойной подбородочек, румяные щечки и довольно-таки широкие бедра. Она всегда казалась Поле женой какого-нибудь фермера, но на самом деле была социологом, и по этой причине - в опале у начальников, решавших, о чем народу думать и чему его учить. С типично коммунистической вывернутой логикой, в обществе, которое объявило классовую борьбу наукой, ее научное изучение не поощрялось, а когда результаты исследований расходились с официальной доктриной, то и просто запрещалось. Западные коллеги Елены обычно получают на телевидении лучшее время.
      За едой они немного поболтали, неожиданно Пола призналась ей:
      - Я вообще не считала социологию наукой. Сейчас я, правда, так не думаю.
      - Да? - Елена продолжала невозмутимо жевать.
      - Наука означает возможность точно предсказать, какая причина приведет к какому следствию.