Глава 9

Мари Кэтрин Мерфи стояла перед квартирой 1Б и чувствовала: что-то не так. Было почти без десяти девять, Мари опаздывала, сегодня они должны прорабатывать экзаменационные вопросы прошлых лет, а Хлоя не отвечала на звонок в дверь. И хотя для Хлои опоздание было обычным делом, она всегда в конце концов открывала. И всегда у нее имелось хорошее оправдание и две огромные чашки свежесваренного кофе, а также коробка печенья «Стелла Доро». Последние три года подруги делили расходы на машину, чтобы добраться до юридического факультета Университета Святого Иоанна, и Мари не могла припомнить случая, чтобы Хлоя ее подвела.

Какая-то пожилая женщина впустила ее в здание, и последние пять минут Мари провела у двери Хлои. Она знала, что Хлоя и Майкл вчера вместе провели вечер, и вначале думала, что он, возможно, остался на ночь и они оба проспали. Эта мысль заставила Мари подождать немного. Но через пять минут на звонок по-прежнему никто не отвечал, и Мари волновалась все больше. Она попыталась заглянуть в прорезь для почты, но обнаружила, что щель чем-то прикрыта изнутри.

Мари направилась на улицу, чтобы закурить, и увидела, как на нее сверху из окна смотрит странный сосед Хлои, держа в руке чашку с черным кофе. От его вида определенно покроешься мурашками — полуголый, с толстыми линзами очков и странной ухмылкой. У Мари по телу пробежала дрожь. Она увидела, что занавески у Хлои в гостиной все еще задернуты, как и шторы в спальне. Машины на обычном месте не было, и также нигде не видно «БМВ» Майкла.

«Не паникуй. Все должно быть в порядке».

Она прошла к другой стороне кирпичного здания, туда, где находилось окно кухни Хлои. Окно было закрыто, но занавески не задернуты. Вот бы дотянуться до окна и заглянуть в кухню! Мари вздохнула. Во второй половине дня ей предстояло идти на работу, и она надела юбку и трехдюймовые каблуки. Мари опустила сумочку на землю, обругала себя за то, что не надела брючный костюм и туфли на плоской подошве, затем затушила сигарету и взобралась на невысокое кирпичное ограждение, которое шло вдоль окна кухни и отделяло ступени, ведущие в подвал здания. Мари ухватилась за мусорный бак, взобралась на него и потянулась к окну, держась за подоконник. Она совсем не хотела лишиться своей драгоценной жизни и всеми силами старалась удержать равновесие. Наконец она заглянула внутрь. Перед ней на кухонном столе находился Пит, все еще в закрытой клетке. Слева в мойке высилась гора посуды. Сквозь дверной проем Мари увидела коридор и гостиную и заметила, что столик завален газетами. Мари тут же почувствовала себя лучше. Если бы в квартире был порядок, то она бы поняла: что-то в самом деле произошло. А так, похоже, Хлоя прошлой ночью просто не вернулась домой.

«Вероятно, она вчера осталась у Майкла и просто забыла мне позвонить. Наверное, он отвез ее сегодня утром на занятия, напоив горячим кофе и накормив бостонскими пончиками со сливками, и теперь она готовится сдавать экзамен, в то время как я стою здесь, а мой толстый зад дрожит на ветру».

Мари была раздражена — теперь ей точно не успеть на занятия. Она уже качала опасный спуск на землю, когда ей в голову ударила мысль: «Если Хлоя не появлялась дома вчера вечером, то кто закрыл клетку Пита?»

Мари замерла на мгновение, а потом снова взобралась на мусорный бачок, прижалась лицом к стеклу, прикрыла глаза сбоку ладонями и прищурилась.

Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: темные пятна, на которые она смотрит, — это чьи-то следы. Еще несколько секунд ей потребовалось, чтобы понять: они похожи на кровавые.

И именно тогда Мари Кэтрин Мерфи свалилась с мусорного бачка и начала кричать.

Глава 10

— Пульс есть! — прозвучал голос во тьме. — Сердце бьется.

— Она дышит? — послышался другой голос.

— Едва. Я подключил ее к аппарату. Она в шоке.

— Господи Исусе! Кровь везде. Откуда она? — Это был еще один голос.

— Ты имеешь в виду — откуда она не лилась? Девчонка в ужасном состоянии. Однако я думаю, что в основном кровотечение вагинальное. Может, есть внутреннее. Да, этот псих не слабо над ней поработал.

— Перережь веревки, Мел.

Четвертый голос. Низкий, с сильным нью-йоркским акцентом:

— Спокойно, ребята. Эта веревка — одна из улик. Не надо ее обрывать. И не снимайте перчатки. На месте преступления нужно вести себя очень аккуратно.

Теперь, казалось, комната наполнилась людьми.

— Боже, ее запястья полностью ободраны. — В голосе звучали отвращение и паника.

Полицейские рации работали, слышались голоса и шум. Пронзительно завывали сирены, много сирен, они приближались. Щелкнул фотоаппарат, сработала вспышка.

Теперь гневный голос:

— Осторожно, осторожно с ней! Эй, Мел, если тебе плохо, то просто уйди. Сейчас не время для истерик.

На несколько секунд в комнате стало тихо, затем послышался голос номер один:

— Поставьте капельницу и вколите ей морфий. Рост пять футов пять дюймов. Вес примерно сто десять — сто пятнадцать фунтов. Свяжитесь с травматологией в госпитале «Ямайка» и скажите, что у нас двадцатичетырехлетняя женщина, белая, многочисленные колотые раны, возможно внутреннее кровотечение, вероятно изнасилование, она в шоковом состоянии.

— Так, так, аккуратно ее поднимаем. Аккуратно! По моей команде. Раз, два, три.

Боль, сильная и обжигающая, накатывающая волнами.

— Господи Исусе! Бедная девочка. Кто-нибудь знает, как ее зовут?

— Ее подруга на улице говорит, что Хлоя. Хлоя Ларсон. Она учится на юриста в Университете Святого Иоанна.

Голоса исчезли, и темнота поглотила ее.

Глава 11

Хлоя медленно открыла глаза, и ее тут же ослепил яркий свет. Мгновение она думала, что умерла, возможно, оказалась в раю и всего через несколько минут ей предстоит встреча с Создателем.

— Следите за светом, пожалуйста.

Свет фонарика в виде авторучки прошелся по ее лицу. Хлоя почувствовала очень сильный запах дезинфицирующего средства и поняла, что находится в больнице.

— Хлоя? Хлоя? — Молодой врач в белом халате снова направил маленький фонарик ей в глаза. — Я рад, что вы просыпаетесь. Как вы себя чувствуете?

Хлоя прочитала написанное у него на бейдже. Лоуренс Бродер.

Вопрос показался Хлое на самом деле глупым. Она попыталась ответить, но язык распух, во рту пересохло. Ей удалось прошептать:

— Плохо.

Болело все. Она посмотрела на свои руки, обе забинтованные, и увидела трубки, подсоединенные со всех сторон. Живот болел так, что, казалось, его разрывает изнутри. И боль становилась все сильнее.

Майкл сидел на стуле в углу палаты. Он склонился вперед, поставил локти на колени и сложил руки под подбородком. Вид у него был обеспокоенный. Небо за окном было окрашено розовым и оранжевым, темнело. Похоже на закат.

Еще один мужчина в зеленом хирургическом костюме молча стоял у двери. Хлоя предположила, что он тоже врач.

— Вы в больнице, Хлоя. Вы перенесли тяжелую травму. — Доктор Бродер замолчал. Трое мужчин неловко переглянулись. — А вы знаете, почему вы здесь, Хлоя? Помните, что с вами произошло?

Глаза Хлои наполнились слезами, и слезы покатились по щекам. Она медленно кивнула. Лицо Клоуна всплыло из памяти.

— Прошлой ночью на вас напали. Вас изнасиловали. Подруга нашла вас сегодня утром, и сюда вас доставила «скорая». Вы в госпитале «Ямайка», в Куинсе. — Бродер колебался и переступал с ноги на ногу, очевидно, чувствуя себя неловко. Затем он быстро заговорил: — Вы очень сильно пострадали. Матка оказалась сильно травмирована, и было внутреннее кровотечение. Вы потеряли много крови. К сожалению, присутствующий здесь доктор Ройбенс был вынужден срочно провести гистерэктомию[5], чтобы остановить кровотечение. — Бродер указал на врача в зеленом, который так и стоял у двери, опустив голову и избегая смотреть на Хлою. — Однако это единственная по-настоящему плохая новость. У вас несколько порезов и ран, для работы над которыми мы пригласили пластического хирурга — чтобы он наложил швы и свел к минимуму рубцы. Есть и другие повреждения, но они не опасны. А хорошая новость заключается в том, что мы ожидаем вашего полного выздоровления.

«Это единственная по-настоящему плохая новость. Вот оно. И все, ребята».

Хлоя обвела взглядом трех мужчин в палате. Все трое, включая Майкла, избегали встречаться с ней глазами, переглядывались друг с другом или смотрели в пол.

Она могла только шептать:

— Гистерэктомию? — Слова приносили боль. — Это означает, что у меня не будет детей?

Лоуренс Бродер, доктор медицины, переступил с ноги на ногу и нахмурился:

— Боюсь, что так.

Хлоя поняла: доктор Бродер хочет, чтобы этот разговор побыстрее закончился.

Он опять заговорил, вертя в руках фонарик в форме ручки. Доктор держал, катал его на ладони и вставлял между пальцами.

— Удаление матки — серьезная операция, поэтому вы останетесь в больнице по крайней мере несколько дней. Полное восстановление обычно проходит за шесть — восемь недель. Завтра мы начнем сеансы физиотерапии и будем постепенно увеличивать их продолжительность. Сейчас у вас живот болит?

Хлоя поморщилась и кивнула.

Доктор Бродер поманил угрюмого доктора Ройбенса, затем сдвинул занавеску на кровати так, чтобы Майкл не мог видеть происходящее, и поднял простыню. Хлоя заметила белые бинты, опоясывающие ее живот и грудь. Доктор Ройбенс осторожно пальпировал живот, но ее все равно пронизывала боль.

Ройбенс кивнул, но не Хлое, а доктору Бродеру.

— Припухлости нормальные. Швы кажутся хорошими, — сказал он.

Доктор Бродер кивнул в ответ и затем улыбнулся Хлое:

— Я скажу сестре, чтобы вколола вам морфий. Так вам будет легче. — Он опустил простыню на место и снова переступил с ноги на ногу. — В коридоре ждут полицейские, которые хотели бы поговорить с вами. Вы готовы?

Хлоя колебалась какое-то время, затем кивнула.

— Тогда я приглашу их. — Бродер раздвинул занавеску. Очевидно, почувствовав облегчение после окончания разговора, доктора устремились к двери. У самого выхода доктор Бродер остановился. — На вашу долю выпало ужасное испытание, Хлоя. Мы все молимся за вас. — Затем он мягко улыбнулся и вышел.

Жертва сексуального насилия. Удаление матки. Не будет детей. Кошмар оказался реальностью. Кривая усмешка Клоуна, его обнаженное тело, зубчатое лезвие — все это промелькнуло у нее в сознании. Этот человек все о ней знал. Он знал ее прозвище. Знал ее любимый ресторан. Он знал, что она пропустила занятия в спортзале, и сказал, что постоянно наблюдает за ней.

«Не беспокойся, Хлоя. Я всегда буду рядом. Наблюдать. Ждать».

Она закрыла глаза и вспомнила нож, вспомнила боль, пронзившую ее, когда Клоун нанес ей первую рану. Теперь к ней приблизился Майкл и взял ее руку в свою.

— Все будет в порядке, Хлоя. Я здесь, я с тобой. — Он говорил мягким тоном. Она открыла глаза и заметила, что Майкл смотрит не на нее, а куда-то за нее, словно на какое-то пятно на стене. — Я разговаривал с твоей мамой. Твои родители сейчас на пути сюда. Они приедут вечером. — Он медленно выдохнул. — Очень жаль, что ты не позволила мне вчера остаться у тебя. Мне очень жаль, что я не остался. Я бы убил этого больного негодяя. Я бы... — Он закусил губу и окинул взглядом очертания ее тела под белыми крахмальными больничными простынями. — Боже, что он наделал... этот проклятый извращенец... — Майкл замолчал, его руки сжались в кулаки, и он отвернулся к окну.

«Очень жаль, что ты не позволила мне вчера остаться у тебя».

Их прервал слабый стук в дверь, и она медленно раскрылась. По коридору сновали люди. Наверное, сейчас как раз часы посещений. В палату вошла невысокая женщина с жесткими курчавыми рыжими волосами, в вышедшем из моды красно-черном брючном костюме. На ней не было косметики, если не считать крем-пудры, нанесенной под глазами, чтобы скрыть темные круги. Если бы не многочисленные морщины, Хлоя дала бы ей лет тридцать пять. За женщиной в палату вошел мужчина постарше в дешевом синем костюме. Он был выше спутницы по крайней мере на фут. Выглядел мужчина так, словно ему скоро выходить на пенсию. Редкие белые волосы были зачесаны набок, чтобы скрыть лысину. От него пахло табаком. Они оба выглядели усталыми и вместе смотрелись странно, чем-то напоминая сосиску в тесте и гамбургер.

— Добрый день, Хлоя. Я детектив Эми Харрисон. Работаю в отделе, занимающемся расследованием преступлений на сексуальной почве, в Куинсе. Это мой партнер, детектив Бенни Сеарс. Я знаю, что сейчас вам тяжело, но нам необходимо задать несколько вопросов о том, что случилось прошлой ночью, пока это не стерлось у вас из памяти.

Детектив Харрисон посмотрела на Майкла, который все еще стоял у окна. Последовала пауза.

Майкл прошел вперед и протянул руку.

— Меня зовут Майкл Декер. Я парень Хлои.

Детектив Харрисон пожала ему руку и кивнула, затем обратилась к Хлое:

— Если вам так будет легче, Майкл может остаться с нами.

— Конечно, я останусь с ней, — резко сказал Майкл.

Хлоя медленно кивнула.

Детектив Сеарс улыбнулся ей и кивнул Майклу, потом вдруг надул из жвачки пузырь, который громко лопнул. Детектив достал блокнот и шариковую ручку. Он стоял в ногах кровати, в то время как детектив Харрисон пододвинула стул к Хлое. Теперь Сеарс возвышался над своей напарницей на целых два фута.

Первой вопросы начала задавать детектив Харрисон:

— Давайте начнем вот с чего. Вы знаете, кто сделал это с вами?

Хлоя покачала головой.

— Это был один человек или больше?

— Всего один, — медленно проговорила Хлоя.

— Как думаете, вы узнаете его, если снова увидите? Я приведу полицейского художника, чтобы сделать наброски...

По щекам Хлои потекли слезы. Она покачала головой, ее голос был едва слышим:

— Нет. На нем была маска.

Майкл издал звук, напоминающий фырканье, и тихо произнес:

— Проклятый ублюдок...

— Пожалуйста, мистер Декер... — резко сказала детектив Харрисон.

— Какая маска? — уточнил Сеарс с непроницаемым лицом.

— Резиновая клоунская маска. Я не видела его лица.

— Хорошо, Хлоя, — мягко продолжала Харрисон. — Просто расскажите нам все, что помните. Не торопитесь.

Теперь Хлоя не могла сдерживать слезы, и они ручьями потекли по лицу. Ее охватила сильнейшая дрожь.

— Я спала. Затем словно во сне прозвучал голос. Думаю, этот человек назвал меня Фасолькой. Я попыталась проснуться. Я попыталась... — Она поднесла руки к лицу и вновь увидела, что запястья забинтованы. Хлоя вспомнила веревку и вся сжалась. — Но он схватил меня за руки и связал, и я не могла... не могла пошевелиться. Я не могла дышать, не могла кричать... Он что-то сунул мне в рот.

Она поднесла пальцы к губам и дотронулась до них, во рту все еще оставался вкус сухого мягкого шелка, и Хлоя опять словно ощутила во рту кляп, и ей снова стало трудно дышать.

— Потом он схватил меня за ноги и привязал, и я просто не могла больше двигаться. Я не могла двигаться...

Хлоя отвернулась от Харрисон и потянулась к руке Майкла. Она опять дрожала. Однако Майкл стоял, отвернувшись к окну и сжав кулаки.

«Очень жаль, что ты не позволила мне вчера остаться у тебя».

Детектив Харрисон взглянула на Майкла, затем протянула руку и коснулась руки Хлои.

— Многие жертвы изнасилования винят в случившемся себя, Хлоя. Но вы должны знать, что вашей вины в этом нет. Едва ли вы могли это предотвратить.

— Он очень много знал. Он знал, где хранятся мои ароматические свечи. Он зажег их, а я... я не могла пошевелиться!

— Он что-то говорил вам, Хлоя? Вы можете точно вспомнить, что он говорил?

— О Господи! Да, да, да, это было хуже всего. Он все время разговаривал со мной — так, словно мы знакомы. — Хлоя не могла унять дрожь, ее сотрясали рыдания. — Он знал все, все. Он сказал, что постоянно наблюдает за мной и всегда будет рядом. Всегда. Он знал о том, что я в прошлом году ездила отдыхать в Мексику, знал, что Майкл оставался у меня во вторник, как зовут мою маму, мой любимый ресторан, он знал, что в среду я пропустила аэробику. Он знал все! — Ее грудь пронзила боль, и теперь она вспомнила почему. — У него был нож, он срезал с меня пижаму и затем... резал меня. Я чувствовала, как он разрезает мою кожу, но не могла пошевелиться. Затем он навалился на меня всем телом и... Майкл, я не могла пошевелиться! Я пыталась, но просто не могла. Я не могла сбросить его с себя! — Хлоя кричала и кричала, пока совсем не охрипла.

Детектив Харрисон вздыхала и медленно гладила руку Хлои, повторяя, что она не должна ни в чем себя винить. Детектив Сеарс покачал головой, затем перевернул страницу в блокноте.

Хлоя рыдала и искала глазами Майкла, а он все еще стоял, отвернувшись к окну, со сжатыми кулаками. На Хлою он не смотрел.

Глава 12

Во второй половине дня во вторник, когда Хлою наконец выписали из госпиталя «Ямайка», дождь шел стеной. Всего через пять дней после того, как ее привезли на каталке без сознания, в ее заполненную цветами палату зашел улыбающийся доктор Бродер и с широкой улыбкой объявил, что с Хлоей «все в порядке» и ее выпишут сегодня во второй половине дня. Новость испугала ее — девушка весь день дрожала, и сердцебиение усиливалось, по мере того как приближалось время выписки.

Мать наконец послушалась ее совета и проигнорировала раздел «Недвижимость» в «Нью-Йорк таймс», вместо него обратив внимание на раздел газеты, где помещаются некрологи.

За два дня она нашла Хлое квартиру с одной спальней на восемнадцатом этаже Норт-Шор-тауэрс, высотного здания на озере Саксесс, прямо у границы районов Куинс и Нассо. Квартира принадлежала девяностолетней вдове и ее семнадцатилетнему коту Тибби. К несчастью для Тибби, вдова умерла раньше его. Хлоя при помощи двух «франклинов» смогла сразу же подписать договор аренды. Ее мать сказала, что считает квартиру неплохой для Нью-Йорка.

Хлоя не желала возвращаться в квартиру на Роки-Хилл-роуд. Никогда. Она не хотела снова видеть Бейсайд. Никогда. За исключением Пита, длиннохвостого попугая, она не хотела видеть ничего из той квартиры, и в особенности из спальни. Лежа на больничной койке, она велела родителям продать все, что там есть, или сжечь, или раздать бедным. Она желала одного: чтобы ничего из старой квартиры не перевезли в новую, и повторяла это и родителям, и Майклу, причем запретила им всем ездить из старой квартиры сразу в новую.

Она знала: Майкл считает, что у нее паранойя. Мысль о том, что насильник ее ждет и следит за бывающими в старой квартире людьми, желая выяснить, куда переедет Хлоя, казалась ему бредовой. Он согласился, что ей следует покинуть Бейсайд, но не мог понять, почему она не хочет перебраться к нему. А он отказывался оставить свою квартиру на Манхэттене.

— Хлоя, ты знаешь, как трудно сейчас найти квартиру с фиксированной арендной платой? — спросил он. — Эту мне пришлось искать полтора года!

Объяснение причин оказалось почти унизительным для Хлои.

— Майкл, он знает все. Он знает все обо мне и все о тебе. Вероятно, он следил за мной от твоей квартиры или следил за тобой, когда ты возвращался к себе. Может, он твой сосед и следил за мной, когда я возвращалась к себе. И если ты готов рисковать ради «квартиры с фиксированной арендной платой», я — нет. И туда я не вернусь. Никогда. Просто не могу поверить, что ты этого не понимаешь!

Разговор шел на повышенных тонах. Хлоя расплакалась, а Майкл слишком громко вздыхал. Чтобы она прекратила плакать, Майкл пообещал подумать, что можно сделать, но добавил, что невозможно переехать прямо сейчас. Затем он предложил найти ей новую квартиру за пределами Бейсайда. Майкл вышел из палаты, чтобы позвонить, вернулся примерно через десять минут и объявил, что ему срочно нужно на работу. Через два часа принесли букет цветов с запиской: «С любовью, Майкл». Тогда была пятница. Затем он работал все выходные.

В результате мама нашла Хлое квартиру в Норт-Шор-тауэрс с окнами, расположенными высоко над землей. Для одинокой женщины в большом городе предлагались самые лучшие условия: консьержка, два замка на дверях, система безопасности с детекторами любого движения, а также великолепная система двусторонней связи с посетителями. К воскресенью родители перевезли телевизор, кухонный стол, стулья и Пита. Все остальное они купили. В понедельник представители Армии спасения прибыли в дом на Роки-Хилл-роуд в большом красном грузовике. Два мускулистых грузчика сорвали желтую ленту, которой обтягивают места преступлений, оставленной полицейскими в квартире 1Б, и с благодарностью увезли все вещи Хлои. Они положили расписку на голом полу в гостиной. В дождливый серый понедельник ее жизнь в Бейсайде, Куинс, закончилась. Несколько любопытных соседей наблюдали за вывозом вещей. Отец сказал Хлое, что Марвин, сосед сверху, просил передать привет.

Конечно, родители попытались убедить ее вернуться в Калифорнию. Подойдет любое место в этом штате. Фактически любое место на Западном побережье. Любое место, кроме Нью-Йорка. Хлоя попыталась обсудить этот вопрос с Майклом, но он быстро отмахнулся от идеи. Его карьера, его фирма, его семья, их совместная жизнь — всё и все находятся в Нью-Йорке. Майкл никуда переезжать не собирался. Поэтому Хлоя наврала родителям, сказав, что они оба обдумывают предложение, но ей вначале нужно сдать экзамен в Нью-Йорке и поработать юристом в новой фирме, перед которой у нее уже есть обязательства. Затем она произнесла целую речь о том, что не позволит маньяку разрушить ее жизнь или выгнать из города. Болтовня, пустая болтовня. Хлоя очень хотела бы действительно иметь в виду то, что сказала.

А она больше не знала, чего хочет. То, что казалось таким важным всего пять дней назад, теперь представлялось абсолютно тривиальным. Экзамен на право заниматься юридической практикой, новая работа, помолвка... Хлоя смотрела телевизор с больничной койки — мир продолжал существовать, все шло как обычно, словно ничего не случилось. Люди, как и обычно по утрам, стояли в пробках, спешили на работу, затем по вечерам точно так же спешили домой, боролись за существование. По телевизору ведущие выпусков новостей сообщали с деловым видом о приезде и отъезде каких-то лиц, словно это были самые важные в мире события: «Если направляетесь на остров Лонг-Айленд, объезжайте участок, где идет строительство. На Гранд-Сентрал-паркуэй — пробки. Том Круз будет присутствовать на премьере нового голливудского фильма, в котором задействовано много звезд, в Лос-Анджелесе. Еще один корабль, заполненный кубинскими беженцами, обнаружен недалеко от побережья в районе Ки-Уэст, Флорида. Пожалуйста, помогите голодающим детям. К сожалению, на выходные обещают затяжные грозы. Очень жаль, любители водных прогулок, получше подождать следующих выходных, когда, похоже, установится сухая погода».

Ей хотелось кричать от всего этого.

Полицейский, который занимал пост у ее палаты первые два дня, больше не дежурил. Его, как предполагала Хлоя, направили охранять еще одну жертву. Детектив Сеарс объяснил ей, что охрану сняли, поскольку Хлое больше не угрожает опасность нападения. И хотя полиция «активно искала преступника» и «рассматривала все возможные версии», к понедельнику детектив Харрисон прекратила ежедневно посещать Хлою в больничной палате и лишь звонила раз в день и спрашивала, как она себя чувствует. Хлоя подозревала, что через несколько дней и звонки прекратятся, а ее дело отложат в сторону, чтобы заняться новыми.

В больничной палате стояло много корзин с благоухающими цветами, которые прислали друзья, знакомые и коллеги, но Хлоя все еще не могла заставить себя поговорить с кем-то по телефону. За исключением Мари Хлоя не хотела видеть никого. Она не желала, чтобы кто-то смотрел на ее повязки и затем гадал, какой ужас она пережила, раз на ее раны наложили столько бинтов, Хлоя не собиралась говорить про ту ночь и также не хотела болтать ни о чем с любопытными. А кроме этого, как ока понимала, говорить было не о чем. Она мечтала вернуться в прошлое, просто стать прежней Хлоей, со всеми заурядными проблемами и занятиями, которые доставали ее каждый день, но знала: теперь это невозможно. За это она ненавидела его больше всего. Он забрал ее жизнь, и она не представляла, как ее вернуть.

Майкл много работал и заехал в больницу в понедельник во время обеда. Хлоя понимала, что в больнице он чувствует себя неуютно, а при виде ее бинтов и стоящих в палате аппаратов и лекарств, а также врачей и медсестер испытывает раздражение и беспомощность. Она знала, что из-за «инцидента», как он называл случившееся, Майкл злится. Но ее больше не волновало, что чувствует Майкл. И ее бесило, что его жизнь идет как обычно, словно ничего не случилось, когда на самом деле случилось очень многое и ничто никогда не будет по-прежнему у них обоих.

Теперь наступил вторник и Хлоя наконец могла покинуть больницу. Она думала, что хочет этого, тем не менее с той минуты, когда доктор Бродер объявил о предстоящей выписке, Хлоя не могла сдержать дрожь. Предполагалось, что к выписке подъедет Майкл, но оказалось, что он всю вторую половину дня будет занят, снимая показания под присягой, и ему сложно уйти. Поэтому мать и Мари провезли Хлою в кресле-каталке до выхода из больницы, перед которым уже ждала взятая отцом напрокат машина. Хлоя могла идти, но в больнице считали, что ее следует до машины везти.

Двери лифта открылись в холле первого этажа, и Мари толкнула кресло-каталку в заполненный людьми холл. Люди были везде. Старики сидели на скамейках в углу, полицейские ждали у стойки дежурной. Пребывающие в смятении родители держали плачущих детей, медсестры и врачи сновали по холлу.

Хлоя быстро обвела взглядом холл в поисках его. Некоторые уставились на нее, сидевшую в кресле-каталке, им было любопытно. Она же внимательно наблюдала за их глазами, движениями. Одни разговаривали, другие читали газеты, третьи тупо смотрели перед собой. Хлоя судорожно оглядывала их всех. Ее сердце учащенно билось, и она вдруг поняла, что не узнает его без маски.

Один простой шаге кресла-каталки к машине вызвал сильную боль, ей казалось, что живот у нее разрывает изнутри. С помощью матери и Мари Хлоя осторожно села на заднее сиденье, держа в руке пакет с лекарствами. Она посмотрела сквозь залитое дождем окно на огромную автомобильную стоянку. Вначале они поедут по Северному бульвару, на котором всегда много машин, а затем повернут на автостраду на Лонг-Айленде, где также очень сильное движение. Столько лиц, столько незнакомцев. Он может быть везде. Он может встретиться ей где угодно.

— Как ты там устроилась, моя сладкая? — Пауза. — Фасолька? — мягко спросил отец, очевидно, ожидая ответа.

— Да, папа, я готова. — Она помедлила мгновение и затем тихо добавила: — Папа, пожалуйста, больше не называй меня так.

Он выглядел грустным, затем кивнул с серьезным видом и наблюдал за тем, как его дочь повернула усталое лицо к окну. Отец тронул «форд-таурус» с места на площадке перед входом в гостиницу, и автомобиль стал пробираться по заполненной стоянке на Атлантик-авеню. Хлоя уставилась в окно и смотрела, пока они под проливным дождем ехали в ее новую квартиру на берегу озера Саксесс, удаляясь от госпиталя «Ямайка».

Глава 13

Каждое утро Хлоя говорила, глядя в зеркало:

— Просто перетерпи сегодняшний день, а завтра определенно будет лучше.

Но завтра становилось только хуже. Страх внутри ее продолжал нарастать, как неконтролируемая раковая опухоль, хотя ее физические раны заживали, а шрамы стали бледнеть. Ночью ее мучила бессонница, днем она чувствовала усталость и упадок сил.

Один из партнеров компании «Фитц и Мартинелли», отвечающий за работу с персоналом, с беспокойством позвонил Хлое и поинтересовался, сможет ли она приступить к работе в сентябре, как планировалось, или ей требуется больше времени на восстановление здоровья. Планировалось, что ее блестящая карьера юриста начнется в этой фирме, где ей предстоит вести дела, связанные с некачественным медицинским обслуживанием.

— Со мной все в порядке, — сказала она звонившему. — Реабилитация идет, как планировалось, я пойду сдавать экзамен через три недели. Спасибо за внимание.

И она верила в то, что говорила каждому, каждый день. Но затем ее вдруг охватывало необъяснимое чувство страха — и она словно примерзала к месту. Ей становилось трудно дышать, комната начинала кружиться перед глазами. Во время поездки в метро Хлоя вдруг могла почувствовать вкус кляпа, ощутить прикосновение холодного острия ножа. В лифте она могла услышать его голос, уловить сладкий тошнотворный запах кокосовых свечей. В машине она смотрела в зеркало заднего вида и видела ужасающую гнусную улыбку Клоуна. И ее мгновенно переносило во времени назад, в ту ночь. Хлоя пыталась придерживаться некоего подобия режима дня и вернуться к тому, что совсем недавно было обычной жизнью. Но дни переходили в недели, а она чувствовала, как в ее крепкой внешней броне появляются крошечные трещины, затем они медленно увеличиваются, а потом появляется ощущение, что однажды она просто развалится на миллион кусочков.

После двух недель в Нью-Йорке родители наконец собрали вещи и отправились назад в Сакраменто. Хлоя уверяла их, что с ней все в порядке, «держа лицо», как опытный игрок в покер; ее улыбки и показная храбрость сработали магически, они обняли и поцеловали дочь на прощание. Но стоя у лифта, снова просили вернуться в Калифорнию.

— Со мной все в порядке. Я через две недели сдаю экзамен.

Она улыбалась и махала им, когда закрывались двери лифта. Затем Хлоя развернулась и чуть ли не бегом понеслась назад в квартиру, заперла дверь, опустилась на пол и прорыдала три часа подряд.

Она продолжала готовиться к экзамену, но дома.