Глава 70

Группа присяжных состояла из пяти женщин и семи мужчин. Они приняли присягу в пятницу в 14.42, ровно за восемнадцать минут до того, как суд закрылся на рождественские каникулы. Это бил укороченный день. Присяжных в штате Флорида не изолируют, и поэтому всем им разрешили отправиться домой, к своим семьям. Четверо были латиноамериканцами, двое — афроамериканцами, шестеро — белыми. Именно они станут присяжными в деле по обвинению Уильяма Бантлинга. Их возраст колебался от двадцати четырех лет (инструктор по подводному плаванию) до семидесяти шести (бухгалтер на пенсии). Все жили в Майами, и хотя все они слышали или читали об убийствах Купидона, все заявили, что еще не пришли ни к какому определенному мнению относительно виновности или невиновности ответчика, и все дали клятву, что будут справедливы и беспристрастны к обеим сторонам.

Зал суда полностью опустел к тому времени, как Си-Джей спрятала все бумаги в портфель и собралась вернуться в прокуратуру. Даже представители СМИ сегодня отправились домой пораньше, решив, что выбор присяжных — исключительно нудная, скучная процедура.

Тиглер закрыл прокуратуру в три часа, а большинство сотрудников ушли еще в полдень. Си-Джей проследовала мимо рядов пустых отсеков секретарской, украшенных перед Рождеством яркими картинками, мимо корзин для мусора, заполненных разорванной красной, белой и зеленой оберточной бумагой. Большая тележка, которую обычно использовали для доставки папок из хранилища, была брошена рядом с ксероксом, на ней стояли пластиковые стаканчики и бумажные тарелки с недоеденной закуской. Все это осталось после корпоративной вечеринки, которую Си-Джей пропустила. Большинство государственных обвинителей, занимающихся тяжкими преступлениями, отправились в двухнедельный отпуск уже в понедельник, в их кабинетах было темно.

Си-Джей упаковала папки, которые ей потребуются, чтобы закончить подготовку вступительной речи, остальные заперла в шкафу. Затем она взяла пальто со спинки стула, сумочку, портфель и собственную тележку и медленно направилась к лифту. Она часто слышала, что множество людей совершают самоубийства во время Дня благодарения, Рождества или Нового года — во время праздников острее чувствуется одиночество.

Она вышла из холла на погруженную во тьму автомобильную стоянку и быстро застегнула пальто. Даже здесь, на юге, в Солнечном штате, ночной воздух был прохладным, и от воды дул неприятный декабрьский ветер.

Коллеги строили планы на праздники — провести время с друзьями, с любимыми, но только не она. Си-Джей ни с кем не собиралась встречаться в эти дни, и они пройдут, как и другие, в долгой череде выходных. Конечно, оставались Калифорния и родители, даже если бы она могла на два дня слетать на Западное побережье, но встречи с матерью и отцом возрождали грустные и неприятные воспоминания, а это могло вывести Си-Джей из равновесия. Ее мать стала бы избегать всех неприятных тем, для обсуждения оставались только погода и музыкальные спектакли, и это могло продолжаться неделю. Отец обычно грустно на нее смотрел — как подозревала Си-Джей, он ждал, когда она снова сойдет с ума. Один раз в год, летом, она ездила к ним на неделю, но больше выдержать не сумела, и определенно не могла их видеть сейчас. Этих отношений ее тоже лишил Бантлинг. Она снова останется с Люси и Тибби и приготовит им индейку. Но она не будет смотреть телевизор. Уединившись на кухне, она станет писать и переписывать свое вступительное слово, готовиться к допросу свидетелей, начинать готовить заключительную речь, прилагая все усилия, чтобы наказать убийцу.

Прошла ровно неделя с тех пор, как Си-Джей слышала или видела Доминика, и она задумалась, как он собирается встречать Рождество. С семьей? Друзьями? Один? Она поняла в это мгновение, как мало о нем знает, а ведь когда-то она хотела знать все... Он ушел, и она позволила ему уйти.

Еще одна жертва ради великой цели. Но эта не была маленькой.

Си-Джей добралась до своего джипа, загрузила в него папки и портфель, помахала охраннику, подавая знак, что все в порядке, и поехала в направлении Форт-Лодердейла, думая об индейке. Она не заметила знакомое лицо в тени — лицо человека, который молча наблюдал за ней.

Наблюдал. И ждал.

Глава 71

— Если бы я осталась сидеть и ничего не сказала — просто сидела и не произносила ни слова, — вы бы сочли его виновным, несмотря на то что говорит закон.

Она неподвижно сидела на стуле, пока Си-Джей произносила вступительную речь, которая произвела огромное впечатление на зрителей и журналистов. Теперь пришла очередь Рубио.

Лурдес несколько мгновений молчала, затем наконец повернулась на своем месте и посмотрела на присяжных, одновременно выражая взглядом неверие и разочарование.

— Сейчас вы все смотрите на моего подзащитного, словно он мясник. Вы, очевидно, напуганы, и вам просто дурно от яркой, жуткой картины, которую в течение часа рисовала перед вами госпожа государственный обвинитель. Несомненно, Анна Прадо была красивой молодой женщиной, которую жестоко замучил сумасшедший. И вы считаете мистера Бантлинга виновным, как будто слов представителя прокуратуры достаточно, чтобы вы пришли к такому выводу. И вы хотите испугаться, и вы хотите, чтобы вам стало дурно также при одном виде Уильяма Бантлинга, хотя здравый смысл подсказывает вам, что этот симпатичный, хорошо образованный, успешный бизнесмен определенно не вызывает подобной реакции.

Она осторожно опустила руку на плечо Бантлинга и покачала головой.

— Но то, что вам предложила госпожа государственный обвинитель в своем вступительном слове, не является доказательствами, дамы и господа. Это НЕ улики. Это НЕ факты. Это предположения. Это догадки. Это размышления. Это предположение, что улики и факты, которые она надеется представить, которые, как она считает, будут представлены, все вместе, соединенные одной цепью, приведут к обвинительному приговору. Она хочет заставить всех вас прийти к выводу, который она уже сделала за вас: мой клиент виновен в убийстве первой степени. Но предупреждаю вас, дамы и господа, что все не всегда является таким, как кажется. Факты — независимо от того, какими ужасными и кровавыми они могут представляться, — если их поставить рядом, не всегда выстраиваются в логическую цепь.

Теперь Лурдес встала перед присяжными. Некоторые отводили глаза, им было стыдно за то, что они пришли как раз к такому выводу.

— Все, кто снимает кино, — одинаковы и преследуют одни и те же цели. Их глазная цель заключается в том, чтобы заставить вас посмотреть фильм. Их фильм, на который потрачены миллионы долларов, на который они угробили столько сил. И поэтому они пытаются убедить вас, что их фильм прекрасен, еще до того, как вы зашли в кинотеатр. Они хотят, чтобы вы приходили в благоговение от их двухминутных рекламных роликов и говорили членам своих семей и друзьям: «Это отличный фильм!» — хотя его пока не видели. Они желают, чтобы вы покупали плакаты, и футболки, и другие товары, и голосовали за лучшую актерскую роль — и все это до того, как вы заняли место в кинотеатре. И многие так и делают. А все из-за прекрасного и возбуждающего двухминутного рекламного ролика, который уверял их, что фильм — отличный, фантастический. Именно он следующим получит «Оскара». И определенно мисс Таунсенд сегодня очень хорошо сделала свою работу, дамы и господа. Она наполнила свой рекламный ролик действием, и кровью, и жуткими деталями, и множеством спецэффектов. Выглядит все отлично. И звучит прекрасно. Но предупреждаю вас: не покупайте пока билет. Потому что несколько жутких сцен, объединенных в великолепный рекламный ролик, подготовленный очень талантливым продюсером, — тут Лурдес повернулась, преднамеренно посмотрела на Си-Джей и сделала паузу для большего эффекта, — необязательно гарантируют хороший фильм, точно так же как и набор кровавых жутких фактов, соединенных вместе, необязательно составляет дело. Независимо от того, сколько добавлено спецэффектов, чтобы произвести на вас впечатление. Плохой фильм — это все равно плохой фильм.

Она опять обвела взглядом присяжных.

— Мой клиент невиновен. Он не убийца. Он не серийный убийца. Он — талантливый, успешный бизнесмен, который раньше никогда даже не платил штрафа за нарушение правил дорожного движения. Алиби? Мистер Бантлинг даже не появлялся дома в те часы, на которые судебный медик поставил примерное время убийства Анны Прадо в сарае за домом обвиняемого, о чем он сам скажет вам позднее. И мистер Бантлинг докажет свою невиновность, хотя он и не обязан ничего доказывать. Орудие убийства? Мистер Бантлинг — известный таксидермист, и его работы выставлены в различных местных музеях и других заведениях. Скальпель, который нашли у него в сарае, на самом деле является предметом его труда, а не орудием убийства. Микроскопические частички крови, которые на нем нашли, имеют животное происхождение и не принадлежат человеку. И мистер Бантлинг это докажет, хотя он и не обязан ничего доказывать.

Лурдес опять обвела взглядом всех присяжных.

— Кровь? Размазанная кровь, как ее очень живо описывала для нас всех мисс Таунсенд в своей вступительной речи, обнаруженная «по всей внутренней части сарая» при помощи химического вещества люминол, опять же животного происхождения, а не человеческого. Позвольте мне указать, что только три... — она подняла три пальца и медленно прошла перед скамьей присяжных, — всего три микроскопических пятна крови, соответствующих образцу ДНК Анны Прадо, были найдены в сарае, который, по утверждениям обвинения, был залит кровью Анны Прадо, когда ей перерезали аорту, но обнаружили только три микроскопические капли. Нашел их, дамы и господа, отчаявшийся спецагент полицейского управления Флориды, которому требовалось назвать фамилию серийного убийцы, известного только как Купидон, за которым он охотился больше года. Агент, вся карьера которого зависит от того, подберет ли он подходящую кандидатуру, назовет ли фамилию.

Она слегка усмехнулась.

— Багажник? «Ягуар» два дня стоял в ремонтной мастерской, мистер Бантлинг забрал его девятнадцатого сентября. Машина находилась не у него, вне пределов его доступа и контроля. Он даже ни разу не заглянул в багажник, просто бросил сумку на заднее сиденье и направился в аэропорт, чтобы в тот вечер лететь в заранее запланированную командировку. И это он тоже докажет, хотя опять же он не обязан ничего доказывать. Пожалуйста, обратите внимание на то, что на теле Анны Прадо не было найдено ни одного отпечатка пальцев, ни одной волосинки, нити, царапины, пятна или какой-либо субстанции, которые бы связывали ее смерть с мистером Бантлингом. И хотя его сегодня не судят за убийства других женщин и ему не предъявлено обвинение в каком-либо другом преступлении, вы должны знать, что нет абсолютно никаких доказательств, связывающих мистера Бантлинга с хотя бы одной из тех десяти женщин.

— Возражение обвинения. — Си-Джей встала с места. — Факты любого другого расследования не являются частью этого дела. Они к делу не относятся.

— Возражение принято.

Но урон уже был нанесен. Благодаря Лурдес присяжные знают об отсутствии связи Бантлинга с другими убийствами и о том, что никаких доказательств нет.

Лурдес встретилась взглядом с одной из женщин, которая ранее отворачивалась от нее. Теперь эта женщина слегка кивала в такт словам Лурдес и с любопытством рассматривала Билла Бантлинга. Си-Джей могла читать ее мысли: «Он совсем не выглядит как серийный убийца». Бантлинг улыбнулся женщине, и она улыбнулась в ответ.

— Цепь обвинений не очень-то обвиняет, дамы и господа. Фильм не очень-то и хорош. Поэтому не нужно подпадать под впечатление спецэффектов, кровавых улик и ужасных слов «серийный убийца», которые печатают на первой полосе «Майами гералд». Вспомните клятву, которую вы дали как присяжные, и... пока не покупайте билет в кинотеатр.

С этими словами Лурдес села на свое место в погруженном в тишину, пораженном зале суда. Подзащитный накрыл ее руку своей в знак благодарности и оценки ее работы, в то время как идеально отрепетированная крокодилова слеза скатилась у него из глаза.

А Си-Джей поняла, что у нее возникла очень большая проблема.

Глава 72

— Боже праведный, как вы могли не знать, Си-Джей? — Тиглер расхаживал по ее кабинету, нервно приглаживая волосы. — Мы похожи на группу неопытных студентов юридического факультета на учебном судебном процессе, причем на самом первом!

— Джерри, я не знала. Он не стал знакомиться с доказательствами и представлять свои. Мы считали, что выяснили все, что только можно. Очевидно, это не так.

— Автомобиль находился в ремонтной мастерской два дня перед убийством, а спецподразделение, состоящее из очень опытных сотрудников, не смогло это выяснить, пока кто-то им об этом не сказал? — Тиглер побагровел. Си-Джей никогда раньше не видела его в такой ярости.

— Тот факт, что автомобиль находился в автосервисе, еще не снимает вину с Бантлинга. Он ехал с мертвой девушкой в багажнике.

— Не снимает. Но мы из-за этого выглядим кровожадными прокурорами, которые считают возможным не проводить никакой подготовительной работы, а просто желают навесить на кого-то ярлык серийного убийцы и представить запуганной публике козла отпущения, Мы выглядим любителями, а мне не хочется предстать любителем в год выборов.

— Я разберусь с этим вопросом, Джерри, Через десять минут у меня назначена встреча с детективом Альваресом и агентом Фальконетти. Я со всем разберусь.

— Надеюсь, Си-Джей. Потому что теперь этого типа не тронут даже федералы. У Тома де ла Флорса пропало желание предъявлять какие-либо обвинения, как только он услышал новость. Он считает, что требуется дополнительное расследование перед тем, как потенциально невиновный человек получит обвинительный приговор на основе косвенных улик. — Тиглер прекратил ходить из угла в угол, вытер ладони с брюки. — Черт побери! Мы выглядим идиотами.

— Я решу вопрос, Джерри.

— Я доверил вам это дело, Си-Джей. Будет лучше, если вы со всем разберетесь. Это все, что я могу сказать. — Он поправил парик и потянулся к дверной ручке. — И нужно сделать все возможное, чтобы ни в коем случае игла с ядом не воткнулась в руку невиновного.

Дверь закрылась за ним с громким стуком. Через несколько секунд в нее тихо постучали, и на пороге возник Мэнни.

— Твой босс выглядит отвратительно, Си-Джей. Я думаю, его кондрашка может хватить.

— Нас вполне может оказаться двое.

Вслед за Мэнни в кабинет вошел Доминик. Все какое-то время молча смотрели друг на друга.

— Что, черт побери, произошло, ребята? — наконец спросила Си-Джей, ее руки лежали на столе, в голосе звучало отчаяние. — Почему мы не знали про ремонт автомобиля? Где конкретно он находился в интервале от десяти до четырнадцати часов до обнаружения тела Анны Прадо?

— Си-Джей, ты же знаешь, что Бантлинг с нами не разговаривал. Он стал требовать адвоката еще до того, как мы съехали с дороги на насыпи. И также не было ознакомления с собранными доказательствами, — сказал Доминик тихим голосом, стараясь держать себя в руках. — Мы допросили триста человек. Он не встречался ни с кем из них ни восемнадцатого, ни девятнадцатого сентября. И не было оснований думать, что «ягуар» находился в автосервисе — он совершенно новый.

— Он все это спланировал. Дойти до этого этапа и затем сделать так, чтобы мы выглядели дураками перед присяжными. Мне следовало это предвидеть, потому что Лурдес и в прошлом так строила защиту — засада на процессе. Я просто не думала, что она попробует то же и на этот раз, поскольку ставки слишком высоки. Ведь улики казались таким весомыми...

— Она фактически обвинила меня в подтасовке улик. Как, ты думаешь, я себя после этого чувствую, Си-Джей? — взорвался Доминик, его голос звучал громоподобно. — Знаешь ли, ты не единственная, кто напряженно работает, чтобы упрятать этого типа за решетку.

Мэнни попытался всех успокоить настолько мягким голосом, насколько может получиться у медведя.

— Си-Джей, сейчас мы делаем все, что только можно, ребята допрашивают всех владельцев автомастерских в радиусе пяти миль...

— Пусть будет десять. Нам нужна та автомастерская. Проверьте, не видел ли кто-то хоть что-нибудь.

— Хорошо. Десять миль. Мы снова допросим всех свидетелей. Всех, с кем Бантлинг имел дело в Майами, кого нам удалось разыскать...

— Лучше, если вы будете действовать побыстрее, поскольку судья Часкел намерен продолжать процесс. Он начинает слушание рано утром, и оно заканчивается поздно вечером. Времени у нас мало.

— В таком случае нам придется подождать и посмотреть, что есть у Бантлинга, когда начнется представление дела защитой, — сказал Фальконетти.

— К тому времени может оказаться слишком поздно, Доминик. Если присяжные решат, что у нас недостаточно доказательств или, что еще хуже, мы специально затягиваем дело, они признают Бантлинга невиновным. Он не может выйти из зала суда свободным, я не позволю!

Как и раньше, Си-Джей почувствовала, как по ее хрупкому защитному панцирю пошли маленькие трещинки, склеенные годами терапии. Но тут они снова начали появляться и медленно расползались во все стороны. Она запустила руки в волосы, мечтая не сойти с ума. Доминик внимательно наблюдал за ней. Наблюдал, как она распадается на части. И распадается прямо у него на глазах.

— Я должна знать, что он хочет выкинуть. Что он бросит нам в лицо. И мне нужно это выяснить до того, как он начнет защиту, — произнесла Си-Джей, но в основном для себя самой.

Она подняла голову и посмотрела через стол на обоих мужчин, наблюдающих за ней. Тишина отрезвляла.

— Разве вы не видите? Он все это спланировал с самого начала, — наконец сказала Си-Джей. Ее голос дрожал, она шептала с придыханием: — Нас ждали в засаде. И я не заметила этого.

Глава 73

Зазвонил его мобильный телефон, и Доминик тут же проснулся. Лежал он на диване. Джей Лено на телеэкране сменила реклама средства для удаления волос. Доминик мгновение смотрел на аппарат и несколько раз моргнул.

— Фальконетти, — сказал он в трубку.

— Кто такой ДР? — прозвучал голос на другом конце.

— Что? Си-Джей, это ты? — Он потер глаза, огляделся в квартире в поисках часов. — Сколько времени?

— Час ночи. Кто такой ДР? Что такое ДР?

— Ты вообще о чем? Где ты?

— У себя в кабинете. Последние четыре часа я просматривала ежедневники Бантлинга, изъятые во время обыска, и инициалы ДР — а может, это просто буквы Д и Р — время от времени появляются на протяжении всего 1999-го и этого года без какой-либо уточняющей информации. Это ДР фигурирует за день до исчезновения Анны Прадо, затем снова, за пять дней до ареста Бантлинга. Ты это видел?

— Да, конечно. Мы пытались выяснить, кто это. Всех расспрашивали об этих инициалах. Ничего не выяснили. Мы не знаем, кого или что они обозначают.

— То же самое повторяется в случае по крайней мере трех девушек. От двух дней до недели перед их исчезновением встречается пометка «ДР». Что это, черт побери?

— Может быть что угодно. Может вообще ничего не значить. Я не знаю. А Мэнни разве нет дома?

— Ты о чем?

— Я тебя не слышал почти две недели и знаю, что ты звонишь ему, когда тебе что-нибудь требуется, поэтому и предполагаю, что ты звонишь сейчас мне, потому что его нет.

На его сарказм на другом конце провода ответили молчанием.

— Я просто подумала, что это ДР может оказаться тем, что мы пропустили, — сказала Си-Джей, преднамеренно игнорируя последние слова Доминика. — Или же место, которое мы не обследовали раньше. Может, это место, куда он ходил, где он спрятал...

— Мы уже это обсуждали; я думаю, ты заставляешь нас хвататься за соломинки. Уже поздно.

Опять молчание. Прекрасная возможность для нее повесить трубку, подумал он. Но она удивила его, не прервав связь, и ее голос стал мягче:

— Прости за вчерашнее у меня в кабинете. Мне не следовало выходить из себя. Наверное, я слишком сильно нервничаю.

— Послушай, мы все знаем, что Бантлинг — псих. Игра с нами его возбуждает. Очень сильно. Именно поэтому он не стал требовать ознакомления с собранными доказательствами. Он хотел, чтобы мы плохо выглядели. Он жаждал показать, что перехитрил нас, оказался умнее. Будь он невиновен, заговорил бы сразу и предоставил нам информацию, которая могла бы подтвердить его алиби. Это для него игра, Си-Джей, не забывай. Не позволяй ему забраться к тебе под кожу, поскольку он хочет сделать именно это.

— Ты сегодня очень хорошо себя показал в суде во время прямого и перекрестного допроса. Я хотела это сказать, но ты так быстро ушел. Лурдес не удалось тебя поколебать.

— Она пыталась. Однако ей удалось представить меня отчаявшимся полицейским, карьера которого рухнет, если он не расследует это дело. Скажи, я кажусь тебе отчаявшимся?

— Нет. Не забывай, ведь это я вызвала тебя для дачи показаний.

Он рассмеялся:

— Как ты считаешь, присяжные поверили?

— Нет. Я думаю, что ты себя очень хорошо показал.

— А как все прошло у Чавеса?

Потенциальным свидетелям любой из сторон запрещалось находиться в зале суда во время судебного процесса, чтобы на их показания не повлияли показания других.

— Не намного лучше, чем во время слушания по заявлению о признании задержания незаконным. После того последнего куска пирога, который Чавесу скормила Лурдес, обучая скромности, его самоуверенность снизилась на несколько градусов. Но хотя его показания определенно выглядели на этот раз более гладко, также было очевидно, что он их просто вызубрил. В результате мы ничего не добились.

— А что подумали присяжные?

— Что он или что-то скрывает, или дурак. Может, и то и другое. Они определенно увидели, как он напряжен. Чавес с Лурдес напоминали двух соперников на ринге — начали схватку, как только прозвучал гонг.

Си-Джей не стала рассказывать Доминику, как Лурдес снова завела Чавеса в опасные воды предыдущих показаний, с теми же туманными ссылками на главные мотивы первогодка, побудившие его изначально остановить «ягуар». Она не рассказала также, как почувствовала испарину на лбу и над верхней губой, как ее сердце учащенно билось, как ком стоял в горле, когда она ждала следующего вопроса. Вопроса, который положит конец всем остальным вопросам.

Подсказка. Лурдес на самом деле о ней знает или блефует? Станет она это использовать? Адвокат тоже раздобыла пленку службы «911»? А если она даже знает, кто звонил? Может ли Си-Джей ожидать, что обладатель голоса с пленки вдруг появится в зале суда на более позднем этапе как свидетель со стороны защиты, войдет в двери зала, чтобы разрушить ее дело своими неожиданными показаниями?

Но Лурдес снова довела упрямого Чавеса только до определенного момента, внезапно отступила и оставила у присяжных ощущение, что первогодок не все рассказал. Си-Джей почувствовала, как тяжесть страха медленно поднимается, к груди.

— Что у тебя еще осталось?

— Судебный медик, эксперты-криминалисты, которые осматривали места преступлений, Мастерсон — по порнокассетам. Может, два-три дня. Вероятно, дело перейдет на следующий год, но уверенности в этом нет. Может, и завтра все закончится.

— Ты не шутила, когда говорила, что Часкел работает быстро. Он за неделю больше сделал, чем большинство судей за месяц. В особенности при ведении дел по обвинению в тяжком преступлении. В какое время вы начинаете?

— В восемь. Вчера и сегодня закончили после девяти. Присяжные недовольны. Это испортило им праздники. Боюсь, они винят меня, но определенно не я решила вести судебный процесс над обвиняемым в убийстве в это время года.

— А как ты провела Рождество? — Они стали разговаривать спокойнее. Доминику очень не хватало ее, он ощущал это почти болезненно.

— Нормально, — соврала Си-Джей. — Тибби подарил мне колтун. Большой. А ты?

— Отлично, — соврал Доминик. — Мэнни ничего мне не подарил. Однако сам Мэнни получил засос. И, как раз в духе Рождества, кое-кому подарил два.

— Правда? Не тебе, надеюсь.

— Нет. Но думаю, что твоя секретарша на этой неделе будет носить водолазки с высоким воротом.

— О Боже! Мужчины просто слепцы.

— Да. Да, мы такие.

Си-Джей ничего не сказала, но Доминику показалось, что она фыркнула.

— Тиглер больше не злится? — спросил он, нарушая тишину. Ему было неловко за последние слова. Дешевка.

— Злится. И будет злиться, если только я не выиграю. А с каждым днем это становится все сомнительнее.

Доминик услышал, как задрожал ее голос. Примерно то же произошло вчера в ее кабинете, когда она вызвала на ковер Мэнни и его самого.

— Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он. — С тобой все в порядке? Ты хочешь, чтобы я приехал и ос...

Но Си-Джей быстро перебила его, зная, что он сейчас предложит:

— Послушай, тебе пора ложиться. — Ее душили слезы. — Прости, что разбудила. Спокойной ночи.

Си-Джей повесила трубку, и Доминик знал, что она плачет. Одна плачет в темноте пустой прокуратуры, в центре Дерьмограда. Он встал с дивана и стал мерить шагами квартиру.

Она слишком близко подошла к опасной грани. Доминик слышал это в голосе, видел в ее глазах в эти последние несколько месяцев, эти последние несколько дней. Одна ошибка, один неправильный шаг...

Он посмотрел в окно гостиной в направлении центра города, где, как он знал, сейчас находилась Си-Джей, одна и в расстроенных чувствах.

Доминику оставалось лишь надеяться, что он окажется рядом, чтобы поддержать, когда она станет падать.

Глава 74

ДР. Написанные ручкой буквы время от времени попадались в ежедневниках Бантлинга. Различные дни недели, различное время. Днем и вечером. Последний раз эти буквы встречались в день перед обнаружением трупа Анны Прадо. Что означали эти буквы?

У Си-Джей от напряжения болела голова. Она потягивала холодный кофе, отказываясь сдаться и идти домой. Если она еще на какое-то время задержится, то уже не будет смысла ехать домой. Слушания начинаются в восемь утра, а уже половина третьего. Ее письменный стол был завален бумагами из коробки, где хранились протоколы встреч, дневники, записные книжки, банковские документы, квитанции, которые изъяли у Бантлинга. Все, что только можно было узнать об Уильяме Бантлинге, лежало перед ней. Си-Джей прочитала дневники, просмотрела расписание деловых встреч, пролистала всевозможные квитанции. Она знала, что их уже не раз изучили сотрудники спецподразделения, но возможно, только возможно, что эти специально обученные люди что-то пропустили.

Си-Джей нашла его личную записную книжку, изъятую вместе с органайзером из сумки, стоявшей на заднем сиденье «ягуара», и стала пролистывать страницы. Потрепанный черный органайзер был забит листочками с адресами, визитками, обрывками спичечных коробков и салфеток, на которых поспешно записывались имена и телефоны. Си-Джей начала читать все, внимательно разбирая неряшливый почерк Бантлинга. Она искала что угодно, хоть что-нибудь. Она не знала, что именно. Когда-то графолог сказал ей, что по почерку можно определить, нормален ли человек или психически болен. Теперь Си-Джей размышляла о его словах и прикидывала, что бы он сказал о Бантлинге, взглянув на каракули в небольшой черной книжечке.

Там значились сотни людей, иногда только имя и номер телефона, и практически все женщины. Вероятно, Бантлинг записывал имена чуть ли не всех особ, которых когда-либо встречал, — в переполненной книжке их было очень много. Одни имена Си-Джей вспоминала по протоколам допросов, предоставленных спецподразделением. Другие ничего не значили. Просматривая имена десятков женщин, она внезапно похолодела и быстро перевернула несколько страниц, до буквы Л, с которой начиналась ее старая фамилия, чтобы проверить, не значится ли в этой маленькой черной книжечке и она сама. Си-Джей поспешно просмотрела фамилии, но «Ларсон» ей не встретилась. Затем она перевернула страницы на первую букву своего имени, ожидая увидеть что-то типа «Чтобы хорошо провести время, позвони Хлое! 202-18, квартира 1Б, Роки-Хилл-роуд, Бейсайд, Нью-Йорк», написанное на всю страницу. Затаив дыхание, Си-Джей прочитала все записи, но своего имени не нашла. Си-Джей вздохнула с облегчением.

Однако очень скоро она заметила еще одну фамилию в черной книжечке Бантлинга, записанную мелким почерком. Запись оказалась почти неразборчивой. Почти. Эта фамилия ее удивила — она никак не ожидала тут ее увидеть. И теперь Си-Джей предпочла бы не видеть ее никогда.

В записной книжке значилось: «Чамберс Г. 22, Алмериа-стрит, Корал-Гейблс, Флорида».

Глава 75

Грег Чамберс. Почему его фамилия записана у Бантлинга? Откуда они могли знать друг друга? Бантлингу просто кто-то посоветовал обратиться к Грегу как к психиатру?

Си-Джей встала и принялась расхаживать по кабинету, мысли кружились в голове. Если Бантлинг и Чамберс знакомы, то почему Грег ей об этом ничего не сказал? Он не мог это обойти. Значит, явно не подозревал, что Бантлинг о нем знает. Определенно записная книжка старая, записи могли делаться несколько лет назад. Вероятно, Грег так же удивится, как удивилась сама Си-Джей, узнав, что он занесен в эту записную книжку. Наверное, так и есть.

Но по мере того как она ходила взад-вперед по кабинету, а ее разум судорожно пытался выудить смысл из мыслей, которые крутились в голове, Си-Джей почувствовала, как знакомые цепкие пальцы паранойи ползут вверх по ее шее и сжимают мозг. И «а что, если» стало стучаться в дверь и требовать впустить.

А что, если они знакомы? А что, если они друзья? А что, если между ними нечто большее? Си-Джей сражалась с парализующим чувством страха, которое возвращалось к ней. Она боялась, что, даже находясь в тюремной камере, Бантлинг планировал сюрприз для нее. Она помнила его слова: они теперь сбываются.