- Стаббинс! - кричал капитан. - Стаббинс, спускайся оттуда! Ты слышишь меня?
      Но ответа не было.
      - Там двое... - начал я, но он меня не слышал.
      - Спускайся, черт тебя дери! - кричал он.
      И опять ничего.
      Тогда он вытащил из кармана фальшфейер и снял с него колпачок. Я снова попытался привлечь его внимание:
      - Их там двое, сэр.
      - Что?! - сказал он громко и чиркнул патроном по колпачку - патрон выбросил язык пламени.
      Он поднял факел над головой, и на бом-брам-стеньге стало светло, как днем. Тут же две тени бесшумно сорвались с рея бом-брам-стеньги на рей брам-стеньги, и следом за ними темное Нечто, поднявшись на рее, побежало от середины нока к мачте. Там я потерял его из виду.
      - О боже! - У капитана перехватило дыхание, и я увидел, как он шарит рукой в кармане.
      Я видел, как две таинственные фигуры, спрыгнув на рей, стремительно разбегаются по нему в разные стороны - одна вправо, вторая влево.
      На противоположных вантах щелкнул пистолет второго помощника, потом еще раз. А затем над моей головой дважды прогремел пистолет капитана. Не знаю, был ли от этой стрельбы хоть какой-нибудь результат. В тот момент, когда капитан делал последний выстрел, в поле моего зрения попало то самое зловещее Нечто, скользящее вниз по бакштагу бом-брам-стеньги по правому борту. Оно спускалось прямо на Пламмера, который, ничего не подозревая, смотрел, разинув рот, на рей брамстеньги.
      - Пламмер, берегись! - завопил я. - Опасность!
      - Что? Где? - обеспокоенно переспросил он, хватаясь за штаг и лихорадочно размахивая своим сигнальным патроном.
      Под нами Квойн и Джаскетт, стоявшие на рее верхнего фор-марселя, почти одновременно закричали что-то, и в ту же секунду их факелы погасли. Затем взвизгнул Пламмер, и мгновением позже над ним также сомкнулась мгла. Остались только два фонаря и фальшфейер в руке капитана, но вскоре и он весь выгорел и потух.
      Капитан и второй помощник окликали матросов на рее: те отвечали дрожащими перепуганными голосами. В свете фонаря виднелась фигура Пламмера: он стоял на салинге, держась за бакгитаг, и оцепенело смотрел кудато перед собой. Я окликнул его:
      - Пламмер, с тобой все в порядке?
      - Да, - сказал он после небольшой паузы, а затем выругался.
      - Держитесь ближе к мачте, парни! - кричал второй помощник. - Эй, на рее, сходитесь к мачте!
      Я слышал, как кто-то кричит внизу на палубе, но не мог разобрать слов. Надо мной, зажав в руке пистолет, тревожно озирался капитан.
      - Подними повыше фонарь, Джессоп, - попросил он. - Я ничего не вижу!
      Под нами матросы перелезали с рея на ванты.
      - Всем вниз на палубу! - приказал капитан. - И как можно быстрее!
      - Уходи с салинга, Пламмер! - крикнул второй помощник. Спускайся вместе с остальными!
      - Джессоп, ты тоже давай вниз! - торопливо сказал капитан. - Бегом!
      Я перебрался через салинг; Старик последовал за мной. С другой стороны мачты вровень с нами шел второй помощник. Он передал свой фонарь Пламмеру, и я заметил, как в его правой руке блеснул револьвер. Так мы добрались до марса. Матроса, поставленного там с фальшфейерами, не было. Позже я узнал, что, как только они у него сгорели, он спустился на палубу. Матрос, поднявшийся на кран-балку по левому борту, все еще находился там, где мы его оставили.
      - Эй ты, уходи оттуда сейчас же! - прокричал капитан. - Живо вниз на палубу!
      - Слушаюсь, сэр, - ответил парень и начал спускаться.
      Капитан дождался, пока тот перебрался на ванты, а затем велел мне покинуть марс. Он сделал шаг, чтобы последовать за мной, как вдруг снизу до нас донесся истошный вопль, а затем раздались пронзительные крики матросов.
      - Пропусти меня, Джессоп! - прорычал капитан и кинулся вниз.
      Мы со вторым помощником ринулись следом. Краем глаза я заметил матроса, бегущего от двери кубрика с правого борта к центру палубы, туда, где стояла, сбившись в кружок, толпа матросов; все их взоры были обращены в сторону кормы, куда-то в темноту. Совсем скоро мы присоединились к ним.
      - Он на поручнях! - крикнуло сразу несколько голосов.
      - Прыгнул за борт! - возбужденно воскликнул ктото. - В море!
      - Да там нет никого! - возразили ему из толпы.
      - Всем молчать! - рявкнул капитан. - Где старпом? Что здесь происходит?
      - Я здесь, сэр, - заикаясь, доложил старпом, стоя в окружении матросов. Дело в том, что Джейкобс... Он...
      - Что? - сказал капитан. - Что с ним?
      - Он... Он, похоже, умер, сэр! - отрывисто сказал старпом.
      - Я хочу на него взглянуть, - сказал капитан уже тише.
      Матросы расступились, давая ему возможность пройти, и он опустился на одно колено рядом с лежащим на палубе матросом.
      - Джессоп, посвети, - попросил он.
      Я вступил в круг и поднял фонарь. Матрос лежал лицом вниз. Капитан перевернул его на спину.
      - Да, - заключил он после недолгого осмотра. - Он мертв.
      Он встал, какое-то время молча смотрел на тело, затем повернулся ко второму помощнику и едва слышно страшным мрачным голосом произнес:
      - Трое!
      Второй помощник кивнул. Он прокашлялся, как будто собираясь что-то сообщить, но затем повернул голову, взглянул на Джейкобса и ничего не сказал.
      - Трое, - повторил Старик. - С того момента как пробили восемь склянок.
      Наклонившись, он снова посмотрел на Джейкобса и пробормотал:
      - Бедняга! Бедный малый!
      - Куда нам его отнести? - подал наконец голос второй помощник. - На тех койках уже двое лежат.
      - Положите его там же - на пол, - сказал капитан.
      Когда труп унесли, я услышал, как Старик издал тяжелый протяжный стон. Все ушли на бак, и похоже, что он не заметил моего присутствия.
      - Боже мой, боже мои! - пробормотал он и направился в сторону юта.
      У него имелись все основания, чтобы впасть в уныние. Трое мертвых на борту, четвертый, Стаббинс, исчез без следа. Исчез, как в воду канул, мы его больше не видели.
      ГЛАВА 12
      ТЕНЬ В МОРЕ
      К четырем часам, когда отбили восемь склянок и вторая смена вышла на палубу сменить нас, уже совсем рассвело. Перед тем как уйти на отдых, мы по приказу второго помощника закрепили все распустившиеся паруса; и теперь, при дневном свете, всех так и тянуло взглянуть на брам-стеньги и реи. Том, который лазил на фок-мачту для осмотра оснастки, поведал, отвечая на многочисленные вопросы матросов, что там наверху ему на глаза не попалось ничего необычного.
      В восемь часов, когда мы вышли на дневную вахту, я увидел парусного мастера - он возвращался на бак из запасной каюты второго помощника. В руке у него был складной метр, и я понял, что там в каюте он снимал мерку с трех бедолаг, чтобы снарядить их в последний путь. После завтрака он почти до полудня работал, выкраивая три савана из старых парусов. Затем с помощью второго помощника и одного из вахтенных он вынес тела трех мертвых матросов на шканцы и зашил их в парусину, положив каждому в ногах по несколько кусков пемзы. Он заканчивал свою работу, и я услышал, как Старик приказывает второму помощнику свистать всех на ют на панихиду. Что и было исполнено.
      Ветер утих; на море был почти полный штиль - корабль лишь чуть покачивало на зеркальной, едва вздымающейся глади моря. Единственными звуками, которые улавливало ухо, были мирный, ленивый шелест парусов да монотонное поскрипывание рей и оснастки от легкого движения судна. И в этой торжественной тишине капитан отслужил прощальный молебен.
      Большой и штормовой доски не нашлось, поэтому пришлось снять с одного из люков решетчатую крышку. Первым на нее положили голландца (я догадался, что это он, по его коренастой фигуре), и когда капитан закончил отпевание, второй помощник приподнял конец решетки - тело соскользнуло за борт и погрузилось в глубину.
      - Бедняга! - сказал кто-то из матросов, и думаю, что не у меня одного сжалось от горести сердце.
      Затем на решетку был уложен Джейкобс, а после него наступила очередь Джека. Когда поднимали тело Джока, точно озноб пробежал по толпе. Многие искренне любили его. Я стоял у планшира на кормовом кнехте, рядом со мной был Тамми, а чуть позади - Пламмер. Когда второй помощник наклонил крышку люка в последний раз, из толпы моряков донесся нестройный хор хриплых голосов:
      - Прощай, Джок! Прощай, Джок!
      А затем, услышав падение тела и всплеск, они бросились к борту, чтобы сказать ему последнее "прощай". Даже второй помощник, не удержавшись, поддался общему порыву и перегнулся через планширь. С того места, где я стоял, мне было хорошо видно, как тело ушло в воду, и теперь в течение нескольких мгновений я наблюдал за тем, как белое пятно парусинового мешка все сильнее закрашивается синью морской глади. Скоро оно совсем исчезло из виду - мне показалось, что это произошло както уж очень резко.
      - Все! - произнесло сразу несколько голосов, и наша вахта медленно потянулась на бак. Пара матросов из второй смены остались, чтобы установить на место крышку люка.
      Неожиданно шедший сразу за мной Тамми толкнул меня в спину.
      - Смотри, Джессоп. Что это такое? - сказал он, показывая на воду рукой.
      - Где? - спросил я.
      - Да вон! Какая-то странная тень.
      И тут я понял, о чем он говорит. Это было что-то большое и темное. Оно виднелось точно в том месте - так мне показалось, - где исчез Джок.
      - Смотри! - повторил Тамми. - Тень становится все больше и больше!
      Он был изрядно взволнован. То же могу сказать и о тебе.
      Я вглядывался в простирающуюся перед нами водную гладь. Тень как будто поднималась из морских глубин. Она обретала вполне определенные очертания. И когда эти очертания стали совсем узнаваемыми, я буквально похолодел от ужаса.
      - Видишь? - спросил Тамми. - Это ведь тень корабля!
      Так оно и было. Тень корабля поднималась из непроницаемой для глаза океанской пучины под нашим килем. "Пламмер, который оказался поблизости, услышал последнее замечание Тамми и посмотрел за борт.
      - О чем ты? - спросил он.
      - Вот об этом! - ответил Тамми, показывая пальцем.
      Я пихнул его локтем под ребро, но было уже поздно. Пламмер увидел тень. Как ни странно, он как будто не придал этому особого значения.
      - Ну и что тут такого? - спокойно сказал он. - Подумаешь, тень от корабля. Эка невидаль.
      Тамми, понявший мой намек, не стал продолжать эту тему. Но когда Пламмер отправился на нос вместе с остальными, я сказал Тамми, чтобы он больше не трепался об этом среди матросов.
      - Тут может черт знает что начаться, если мы не будем осторожны, заметил я. - Разве не помнишь, о чем говорил капитан вчера ночью?
      - Помню, - сказал Тамми. - Само собой вырвалось; в следующий раз буду осторожнее.
      Здесь я вынужден сделать совсем небольшое отступление, поскольку совершенно забыл упомянуть в своем рассказе о том, что в ту самую ночь, когда мы искали Стаббинса, у меня все-таки состоялся разговор с капитаном и вторым помощником. Решился я на него, конечно, не сразу и под большим нажимом со стороны Тамми. Ему удалось убедить меня в том, что после произошедшего ночью они постараются понять меня. Так оно и случилось. Столь внимательных слушателей еще нужно было поискать - они буквально впитывали каждое слово, и я поведал им все: и о зловещих фигурах, появляющихся из моря, и о корабельных огнях, и о таинственной оболочке, накрывшей нашу посудину. Какие уж они выводы для себя сделали - не знаю, но капитан попросил нас с Тамми во избежание возникновения паники никому больше ничего не рассказывать. На том и порешили.
      Так вот. Я заметил, что второй помощник стоит сейчас недалеко от нас и оцепенело смотрит на воду. Я повернулся и заговорил с ним:
      - На ваш взгляд, сэр, что это может быть?
      - Бог его знает! - сказал он, оглядываясь, чтобы проверить, нет ли рядом кого из матросов. Он отошел от борта и повернул на ют. Поднявшись по трапу, он обернулся к нам и сказал:
      - Парни, поставьте на место сходню. И напоминаю. Джессоп, никому и ничего!
      - Слушаюсь, сэр! - ответил я.
      - Тебя это тоже касается, паренек! - добавил он, обращаясь к Тамми и двинулся на корму.
      Тамми и я еще возились со сходней, когда второй помощник вернулся. Он привел с собой капитана.
      - Прямо под сходней, сэр, - донеслись до моего слуха слова помощника.
      Некоторое время капитан смотрел на воду. Затем произнес:
      - Ничего не вижу.
      Тогда второй помощник тоже перегнулся через борт, вглядываясь в морскую глубину. Я последовал его примеру, но странное видение, чем бы оно ни было, исчезло.
      - Его больше нет, - сказал второй помощник. - Но он там был, никаких сомнений, когда я пошел за вами.
      Через минуту, закрепив как следует сходню, я отправился на бак, но второй помощник окликнул меня и тихим голосом попросил рассказать капитану то, что я видел.
      Я ответил:
      - Не берусь утверждать наверняка, сэр, но мне показалось, что это была поднимающаяся из моря тень корабля.
      - Слышите, сэр? - обратился второй помощник к капитану. - То, что я вам и говорил.
      Капитан пристально посмотрел на меня и спросил:
      - Ты абсолютно уверен?
      - Да, сэр, - ответил я. - И Тамми видел его.
      На этом разговор закончился. Они двинулись на ют. Второй помощник что-то говорил капитану. Догнав их, я спросил:
      - Мне можно идти, сэр?
      - Да, ты свободен, Джессоп, - бросил он через плечо и чуть позже, обернувшись, добавил: - И ни слова об этом в кубрике!
      - Слушаюсь, сэр, - ответил я и отправился на нос, где в кубрике меня ждал обед.
      - Твоя порция в бачке. Джессоп, - сказал Том, когда я переступил порог.
      Расправляясь со своим пайком, я не обращал внимания на болтовню других матросов. Тревожные мысли одолевали меня. Эта тень, этот корабль, поднимающийся из океанской бездны, - все это произвело на меня неизгладимое впечатление. И это не померещилось мне; кроме меня, еще двое или даже трое, если считать Пламмера, видели корабль.
      Сами понимаете, я не мог не думать обо всем этом. Признаюсь, какое-то время мои мысли двигались по совершенно замкнутому кругу. Затем мне в голову пришло нечто, что заставило мое воображение заработать в другом направлении. Если помните, в том самом первом случае фигура ступила на борт, выйдя из моря. Туда же она вернулась потом. А теперь появляется этот корабль-тень или корабль-призрак, как я назвал его для себя. Должен сказать, ему весьма подходило подобное определение. Я надолго задумался и, забывшись на какое-то мгновение, сам себя вслух спросил:
      - Так, может, это экипаж?
      - Что? - поинтересовался Джаскетт, который сидел на соседнем сундучке.
      Я взял себя в руки, насколько это было возможно, и, повернувшись к нему, с наигранной беспечностью спросил:
      - Я что-то сказал?
      - Да, приятель, - ответил он, пялясь на меня с любопытством. - Ты сказал что-то о каком-то экипажи.
      - Наверно, задремал и что-то приснилось, - сказал я, вставая с пустой миской.
      ГЛАВА 13
      КОРАБЛИ-ПРИЗРАКИ
      В четыре часа, когда мы снова заступили на вахту, второй помощник приказал мне закончить начатую работу - доплести шпигованный мат: Тамми тоже получит задание - ему надо было сплести линь. Я прицепил мат к грот-мачте и растянул его между ней и передней стен кой палубной рубки. Через пару минут Тамми принес несколько концов будущего линя и привязал их к штырю на мачте.
      - Как ты думаешь, что же это было? - резко спросил он после небольшой паузы.
      Я взглянул на него и сказал:
      - А ты что думаешь?
      - Даже и не знаю, - ответил он. - Но у меня такое подозрение, что это как-то связано со всем остальным. Кивком головы он показал на верхушки мачт.
      - Похоже, что это действительно так, - согласился я и рассказал ему все, что пришло мне в голову во время обеда.
      - Боже праведный! - воскликнул он, выслушав меня.
      Затем Тамми на какое-то время замолчал.
      - Итак, ты хочешь сказать, что они живут там? - нарушил он наконец молчание.
      - Возможно, - ответил я. - Хотя вряд ли мы вправе называть подобную форму существования жизнью.
      Он понимающе кивнул и тихо произнес:
      - Согласен.
      Вскоре он решил поделиться со мной пришедшими ему в голову мыслями.
      - Выходит, что это... это судно сопровождает нас все время, только мы не замечали его?
      - Вот именно, - ответил я. - С того самого момента, как началась вся эта чертовщина.
      - А если предположить, что таких кораблей несколько? - спросил он вдруг.
      Я взглянул на него и сказал:
      - Если их несколько, то остается только молить Бога, чтобы наши пути не пересеклись. Меня поражает кровожадность этих пиратов-призраков.
      - Да, это ужасно, - согласился Тамми. Вид у него был крайне встревоженным.
      - Боже, оказаться бы сейчас дома! - с тоской произнес я.
      - Я подумал о том же самом, - сказал Тамми.
      После этого мы оба довольно долго работали молча. Первым не выдержал Тамми.
      - Как ты думаешь, - спросил он, - мы действительно будем спускать на ночь все паруса?
      - Конечно, - ответил я. - После того, что случилось, кто сможет заставить матросов лезть ночью наверх?
      - Но... Но, предположим, капитан отдаст приказ... - начал он.
      - Ты сам полезешь? - перебил я его.
      - Нет! - сказал он решительно. - Пусть меня лучше в кандалы закуют!
      - Тогда вопрос решен, - сказал я. - Ты не полезешь, и никто не полезет.
      В этот момент пришел второй помощник. Он сказал:
      - Заканчивайте, ребята, уберите мат и линь, возьмите метлы и приберитесь тут.
      - Есть, сэр, - ответили мы хором.
      Второй помощник ушел на бак. Я попросил Тамми забраться на рубку и отвязать конец мата.
      - Сейчас, - сказал он и полез на крышу рубки.
      Когда мат был уже свернут, я сказал ему:
      - Иди, отнеси свой линь, пока я тут заканчиваю. Я только перевяжу его канатом, и все. Справлюсь один.
      - Подожди-ка, - ответил он и, собрав целую охапку отходов ветоши и ворса на палубе, помчался к борту.
      - Эй! - крикнул я вслед. - Не надо выбрасывать их за борт. Они останутся на плаву, и капитан или второй помощник сразу засекут их.
      - Быстрее сюда, Джессоп! - перебил меня Тамми, приглушив до шепота голос.
      Я вскочил на ноги и спрыгнул с люка; Тамми смотрел за борт.
      - Что случилось? - спросил я, подбежав к нему.
      - Смотри! - сказал он, показывая рукой с зажатой в ней ветошью вниз на воду прямо под нами.
      Несколько клочков ветоши выпали из его руки, и водяная гладь подернулась легкой рябью, мешая заглянуть в глубину. Когда рябь исчезла, я понял, о чем говорит Тамми.
      - Там их два! - прошептал он. - Нет, смотри, еще один. - Он взволнованно дышал и взмахивал рукой.
      - А вон еще один ближе к корме, - пробормотал я.
      - Где? - спросил он.
      - Вон. - Я показал пальцем.
      - И правда, - прошептал Тамми. - Сразу четыре штуки!
      Я не спускал с них глаз. Мне казалось, что они стоят на огромной глубине и совершенно неподвижны. Однако, несмотря на их размытые очертания, у меня не было ни малейших сомнений, в том что это самые настоящие парусники. Несколько минут мы молча наблюдали за ними. Наконец Тамми очень тихо произнес:
      - Они настоящие, это точно.
      - Возможно, - откликнулся я.
      - Значит, мы действительно видели их сегодня ночью, - сказал он.
      - Да, - согласился я.
      Откуда-то с носу донесся голос второго помощника. Он направлялся на ют и по дороге наткнулся на нас.
      - Эй, парни, что вы тут делаете? - резко спросил он.
      Я подал ему знак рукой, чтобы он не повышал голоса и не привлекал внимания других матросов.
      Он сделал несколько шагов в нашу сторону.
      - Что происходит? - повторил он довольно раздраженно, но уже значительно тише.
      - Взгляните за борт, сэр, - сказал я.
      Видимо, по тону моего голоса он понял, что происходит нечто действительно серьезное, потому, не мешкая, буквально бросился к борту.
      - Смотрите, сэр, - сказал Тамми. - Целых четыре штуки!
      Второй помощник заглянул за борт и в следующее мгновение резко подался вперед. Я услышал, как у него вырвалось:
      - Боже мой!
      После этого он с минуту смотрел на воду, не произнося ни слова.
      - Там еще два, чуть подальше, - сказал я ему, показывая пальцем.
      Чтобы заметить их, ему не потребовалось много времени, правда и рассматривал он их совсем недолго. Отойдя от борта, он приказал нам продолжать уборку палубы и, уже уходя, добавил:
      - И никому ни слова!
      - Наверно, побежал докладывать Старику, - заметил Тамми, дождавшись, когда второй помощник отойдет подальше.
      Я лишь пробормотал что-то в ответ - мои мысли целиком были заняты кораблями-призраками.
      Мы взяли метлы и пошли обратно. По дороге нам встретились второй помощник и капитан. Они проследовали на нос и остановились у браса фок-мачты. Я видел, как помощник показал капитану на брас, точно докладывая ему о состоянии оснастки. Я догадался, что это делалось нарочно, с тем чтобы отвлечь внимание, если кто-то из матросов вдруг посмотрит в их сторону. Затем Старик как бы между прочим глянул за борт: его примеру последовал второй помощник. Минуты через две они вернулись на корму и поднялись на ют. Я мельком увидел лицо капитана, когда он проходил мимо, и понял, что он сильно обеспокоен или, лучше сказать, сбит с толку.
      Только мы закончили подметать палубу, как пробили четыре склянки, и мы спустились в кубрик, чтобы перекусить. Матросы, потягивая чай, лениво переговаривались друг с другом.
      - Слышал, будем теперь спускать паруса на ночь, - подал голос Квойн.
      - Что? - переспросил Джаскетт, отрываясь от своей кружки.
      Квойн повторил.
      - Кто это говорит? - поинтересовался Пламмер.
      - Я слышал это от дока, - ответил Квойн. - А ему сказал стюарт.
      - А стюарту-то откуда знать? - спросил Пламмер.
      - Не знаю, - сказал Квойн. - Может, слышал, как начальство совещалось на корме.
      Пламмер повернулся ко мне и спросил:
      - А ты что-нибудь знаешь об этом, Джессоп?
      - О чем? О том, что будем убирать паруса? - переспросил я.
      - Да, - сказал он. - Ведь Старик, кажется, беседовал с тобой утром, а?
      - Да, - признал я. - Разговор шел именно об этом.
      - Вот видите! - сказал Квойн. - Я был прав!
      В эту секунду в дверном проеме кубрика появился один из матросов второй вахты и прокричал:
      - Всем наверх - убавлять паруса!
      И в то же мгновение над палубой пронзительно зазвучал свисток второго помощника.
      Пламмер встал и, потянувшись за своей фуражкой, произнес:
      - Ладно, сдается мне, что начальство, и правда, решило взяться за ум.
      Мы вышли на палубу.
      Стоял полный штиль, и тем не менее мы спустили и закрепили на реях все тримбом-брамселя и брамсели. Потом мы спустили грот и фок. Прямая бизань уже была спущена.
      Мы занимались фоком, когда солнце начало закатываться за горизонт. Мы привязали к рею свой край паруса, и я ждал примерно с минуту, пока остальные управятся со своей частью работы. Я смотрел, как садится солнце, и вдруг увидел нечто такое, на что в иных обстоятельствах не обратил бы ни малейшего внимания. Солнце нырнуло почти наполовину за горизонт и выглядело огромным малиновым куполом. Неожиданно над поверхностью моря вдали справа по курсу появилось небольшое облачко тумана. Оно затянуло его тонкой пеленой дыма. Этот туман или дымка быстро сгущался, но в то же время рвался на отдельные клубы весьма странной формы, так что красный свет солнца проникал между ними темнокрасным заревом. Затем на моих глазах загадочная пелена стянулась в одно место и поднялась к небу, принимая форму трех крепостных башен. Башни приобрели более строгие очертания, под ними начал проступать какой-то удлиненный профиль. Все четче и четче вырисовывались отдельные детали, и в следующий момент я вдруг увидел, что клубы тумана превратились в огромный корабль. Причем корабль не просто был - он еще и двигался. Поначалу он стоял боком к солнцу, теперь же начал разворачиваться. Форштевень выдвинулся в нашу сторону медленно и величественно, три мачты вытянулись по одной прямой. Корабль направлялся прямо на нас. Он увеличивался в размерах, но, с другой стороны, терял четкость линий. За его кормой солнце почти полностью закатилось за горизонт, осталась лишь тонкая полоска. Затем в сгущающихся сумерках корабль как будто погрузился обратно в океан. Солнце исчезло в море, и то видение, которое я наблюдал, слилось, потерялось в однообразно серой краске наступающей ночи.
      До моего слуха донесся крик - это был голос второго помощника, который находился на мачте вместе с нами:
      - Эй, Джессоп, пора! Пошли быстрей! Пошли быстрей!
      Я огляделся и увидел, что почти все матросы уже покинули рей.
      - Слушаюсь, сэр, - пробормотал я, перебрался по лееру к мачте и спустился на палубу. На меня снова накатил страх.
      Чуть позже на юте пробили восемь склянок, и после общей переклички я отправился на корму сменить штурвального. Первое время, пока я стоял за штурвалом, мой мозг, казалось, отключился и был не способен воспринимать окружающее, но вскоре это ощущение прошло, и я обратил внимание на мертвое спокойствие, воцарившееся на море. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, и даже никогда не смолкающий скрип оснастки как будто замирал временами.
      Штурвальному при такой погоде делать было абсолютно нечего. Я мог бы запросто сидеть в кубрике и курить свою трубку. Внизу на главной палубе мерцали фонари, подвешенные на перекладины вант на фок- и гротмачтах. Их стекла были затемнены, чтобы не слепить глаза офицеру и вахтенным на юте.
      Воцарилась ночь. Было очень темно и тихо, но я едва воспринимал окружающее. Теперь, когда мой мозг снова заработал, он был занят главным образом тем загадочным, огромным миражем, что поднялся на моих глазах из моря.
      Я продолжал пристально вглядываться в темноту и с замиранием сердца ждал нового появления загадочного корабля. Меня не покидало острое предчувствие того, что в любую минуту может случиться нечто ужасное.
      Однако пробили две склянки, а все оставалось на удивление спокойным, во всяком случае так мне казалось. Должен сказать, что кроме этого загадочного туманного видения мне все время вспоминались те четыре черных призрака, лежащих в глубине моря под нашим левым бортом. Каждый раз, когда я вспоминал о них, я переполнялся благодарностью к тем, кто развесил фонари на главной палубе. Меня удивляло, почему ни одной лампы не было на вантах бизани. Я весьма сожалел, что никто не подумал об этом, и собирался обязательно сказать об этом второму помощнику, как только он снова появится на корме. В тот момент он находился в передней части юта. Он стоял, облокотившись на поручни, и, насколько я мог судить, заметно нервничал. Уже три раза он спускался на главную палубу и прохаживался по ней, заглядывая во все углы. Он точно искал чего-то.
      Неожиданно для меня вахтенный на рынде отбил три склянки, и с бака ему ответил носовой колокол. Мне показалось, что удары прозвучали прямо у меня под ухом. В воздухе было что-то необъяснимо странное в ту ночь. Затем, сразу после того как второй помощник откликнулся на крик впередсмотрящего: "Полный порядок на борту!" - с правой стороны грот-мачты донеслось стрекотание блоков и тарахтящий шум разматывающихся снастей. Одновременно раздался пронзительный скрип бейфута наверху мачты, и я понял, что кто-то отсоединил фалы топселя. Послышался звук рвущихся снастей, шипящий свист, а затем последовал удар - это рухнул на палубу рей.
      Второй помощник прокричал что-то неразборчивое и бросился к трапу. С главной палубы донесся топот бегущих ног и голоса вахтенных. Потом я услышал голос капитана:
      - Принесите еще фонарей! Больше фонарей! - закричал он и громко выругался.
      Последовала общая сумятица, продлившаяся с минуту, затем послышалось металлическое щелканье собачки на шестерне, и по этому звуку я понял, что матросы накручивают фалы на кабестан. Отдельные слова долетали до моего слуха. Раздавался голос Старика, он, похоже, спрашивал у кого-то:
      - ...а вся эта вода?
      - Понятия не имею, - раздался в ответ голос второго помощника.
      Какое-то время ночь была наполнена звуком щелкающих собачек на кабестане, скрипящего бейфута и гулкой дрожью канатов. Затем снова раздался голос второго помощника, доложившего:
      - Похоже, все в порядке, сэр.
      Я не успел расслышать ответ капитана, поскольку в то мгновение мне в спину дохнуло каким-то ледяным дыханием. Я резко повернулся и увидел нечто выглядывающее из-за гакаборта. Свет фонаря, висевшего над компасом, отражался в двух стеклянных глазах, поблескивающих жутким тигриным блеском. Но, кроме глаз, я ничего более рассмотреть не мог. Я оцепенел от ужаса. Глаза горели в нескольких шагах от меня. Собрав остатки мужества, я бросился к компасу, и схватил фонарь, и, мгновенно развернувшись, направил его луч на незваного гостя. Эта тварь - или как ее еще назвать? - почти перелезла через поручни, но теперь, остановленная светом, с какой-то змеиной гибкостью отпрянула назад. Она скользнула обратно за борт, в морс, и исчезла из виду. В моем сознании остались два злобных глаза и влажный блеск некоего бесформенного тела. Еще секунду я стоял, потрясенный увиденным, а затем, сорвавшись с места, понесся что было сил к спуску с юта. Я спрыгнул с трапа, при приземлении потерял равновесие и грохнулся задом о палубу. В левой руке я по-прежнему сжимал фонарь. Мое появление, сопровождаемое диким воплем, который я издал при падении, весьма напугало находящихся рядом с кабестаном матросов, и несколько человек даже обратились в бегство. Потом, конечно, они разобрались, в чем дело.