Вильям X. Ходжсон
      ПИРАТЫ-ПРИЗРАКИ
      
      ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
      Среди матросов ходили слухи, что на "Мортзестусе" что-то "нечисто". Однако после двух недель спокойного плавания главный герой начал считать эти слухи беспочвенными: морские байки, и не более! Как вдруг он увидел призрачную фигуру, забравшуюся на борт корабля из моря. Как будто сам собой развязался узел, как будто случайно рухнул на палубу рей, придавив насмерть матроса. Таинственный туман окутывает судно. А в глубине океана появляются очертания огромного парусника, который гонится за "Мортзестусом", и к наступлению темноты судьба команды, похоже, будет решена: или удастся пересидеть ночь в задраенном кубрике, или же им всем уготовано сгинуть - в тихую погоду, в спокойном море, без следа...
      Роман "Пираты-призраки" принадлежит перу английского писателя Вильяма Ходжсона и написан в 1909 году. Четырнадцатилетним пареньком Ходжсон поступил на морскую службу, восемь лет жизни провел в дальних плаваниях. Списавшись на берег, он работал в полиции инструктором по физической подготовке. Кроме "Пиратов" его перу принадлежат романы "Ночная земля", "Дом на границе", "Карнаки - охотник за призраками" и рассказы, посвященные тем "ужасам", которыми издревле пугает наше воображение мировой океан.
      Когда началась первая мировая война, Ходжсон ушел добровольцем воевать и незадолго до ее окончания был убит. Он наполнил приключениями свою жизнь и свои произведения.
      Роман "Пираты-призраки" автор посвятил женщине по имени Мэри Уолли. Видимо, у моряка Ходжсона была своя Ассоль.
      К. Васильев
      ЗАПЕВКА "СМОЛЕНЫХ ДУШ"
      Запевала: Братва, а ну-ка, на кабестан!
      Матросы: Эх! Э-ох!
      Запевала: Навались дружнее, смоленые души!
      Матросы: Эх! Э-ох!
      Запевала: Крути-поворачивай! Слушай!
      Матросы: Эх! О-эх!
      Запевала: Слушать на всех кораблях!
      Матросы: Эх! Э-ох!
      Запевала: В море выходим!
      Матросы: Эх! О-эх!
      Запевала: Эх! Э-ох!
      Матросы: Топай ногами, плечом навались!
      Запевала: Слушай-ка, слушай, как топают морские волки!
      Матросы: Тихо! Слушай их топот!
      Запевала: Стучат они, топают, взревели их глотки.
      Под рокот цепей на лебедке!
      Матросы: Слушай, слушай их рокот!
      Запевала: Наддай, коль идет хорошо!
      Наддай, коль идет хорошо!
      Слабину выбирай, коли трос провис!
      Матросы: Эх! О-эх! Слушай их топот!
      Эх! О-эх! Слушай их грохот!
      Эх! О-эх! Эх! О-эх!
      Хор: А теперь они рявкнули вместе! Слушай!
      Глотки взревели, на палубе топот!
      Эх! О-эх! Эх! О-эх!
      Крики звучат и на палубе грохот!
      Запевала: Слушай раскатистый хор - скрип цепей
      на лебедке!
      Запевай! Э-ох! Гром и стон!
      До самого неба он! Взревели их глотки!
      Матросы: Эх! О-эх! Стучи каблуками!
      Эх! Э-ох! Топай ногами!
      Запевала: Слушай, как щелкают стопоры,
      А бородатые дьяволы топают!
      Как будто гудят небеса
      Над нами чугунной утробою!
      Матросы: Тихо и слушай! А ну-ка, послушай!
      Эх! О-эх! Эх! О-эх!
      Запевала: Проклятья взлетают под клотики!
      Матросы: Эх! О-эх!
      Запевала: Тихо! А ну-ка, слушай!
      Чертыхаются смоленые души!
      Матросы: Тихо! А ну-ка, слушай!
      Тихо! А ну-ка, слушай!
      Запевала: Топот вокруг кабестана по кругу!
      Хор: А теперь они крикнули разом!
      Рванули разом их глотки!
      Эх! О-эх! Эх! О-эх!
      Топот ботинок и рокот лебедки!
      Запевала: Слышишь, поет кабестан!
      Стопор трещит, как трещотка!
      Матросы: Щелкает стопор, считает зубцы,
      Шестерня выбивает чечетку!
      Запевала: Щелк-пощелк! Мои бравые парни,
      Ну, пошло-завертело!
      Матросы: Эх! О-эх! Слушай, как звякает!
      Запевала: Эх! О-эх! Как щелкает, звякает!
      Матросы: Тихо! Тяжело они дышат!
      Слушай! Жаром от них так и
      пышет!
      Запевала: Звякает - щелкает! Щелкает - звякает!
      Матросы: Эх! О-эх! Топай, плечом налегай!
      Запевала: Навались! Слабину выбирай!
      Матросы: Эх! О-эх! Слабину выбирай!
      Эх! О-эх! Плечом сильней налегай!
      Запевала: Шевелись, смоляная душа,
      И пошла, пошла помаленьку!
      Матросы: Эх! О-эх! Пошла помаленьку!
      Запевала: Щелканье - звяканье, навались и замри!
      Ну-ка, товсь! Кабестан стопори!
      Матросы: Эх! О-эх! Эх! О-эх!
      3апевала: Щелкает - звякает, а ну-ка, слушай, ребята!
      Матросы: Эх! О-эх! Топай и навались!
      Запевала: Стопори и кончай выбирать, э-ох!
      Матросы: Эх! Стопори на выдох и вдох!
      Запевала: Стоп кабестан! И запевку кончай!
      Трос заворачивай, эй!
      Хор: Эх! О-эх! Работу кончай!
      Эх! О-эх! Двигай ногами!
      Эх! О-эх! Ветер, крепчай!
      Эх! О-эх! И в море под парусами!
      Эх! О-эх! Эх! О-эх!
      ГЛАВА 1
      ТЕНЬ ВЫХОДИТ ИЗ МОРЯ
      Он начал без околичностей свое повествование.
      Я нанялся на "Мортзестус" во Фриско. До того, как ступить на его палубу, я слышал, что в порту об этом корабле рассказывают какие-то подозрительные истории. Однако я был на мели и мне не хотелось там задерживаться, так что я не стал придавать значения слухам. По крайней мере, не нужно беспокоиться о жратве и крыше над головой. Я спрашивал парней: а в чем, собственно, дело? Но никто не мог толком объяснить. Говорили, корабль вроде невезучий, всегда чертовски задерживается в плавании и уж слишком часто попадает в безветрие. У него пару раз сносило весь такелаж и бывали неприятности с грузом в трюме. Кроме этого ребята наворочали кучу других историй, которые могут случиться на любой посудине. Во всем этом не было ничего сверхъестественного, так что я был вполне готов к подобным неприятностям - лишь бы добраться домой. Конечно, будь у меня возможность выбора, я бы предпочел наняться на другое судно.
      Спустившись в кубрик со своими пожитками, я обнаружил, что команда уже укомплектована. Дело в том, что прежний экипаж списался на берег, когда они бросили якорь во Фриско, все до единого, кроме паренька из Лондона, кокни, который оставался на борту, пока судно грузилось у причала. Потом, когда мы с ним сошлись поближе, он рассказал мне, что намеревался выскрести себе суточные за стоянку - в порту.
      В первую же ночь, проведенную на корабле, я понял, что у новой команды вошло в привычку болтать о разных странностях, случившихся на "Мортзестусе". Они преподносили дело так, что это уже установленный факт, будто на нем обитают привидения. Впрочем, все разговоры на эту тему велись в шутливом тоне. Исключение составлял Вильямс - тот лондонский паренек. Вместо того, чтобы смеяться над шутками остальных, он, похоже, воспринимал все очень серьезно.
      Это возбудило мое любопытство. Я задумался: может, есть доля правды в тех смутных историях, что мне пришлось услышать? Как только представилась возможность, я стал расспрашивать Вильямса, почему он верит в эти россказни о случившемся на корабле.
      Поначалу он держался чуть настороже, но вскоре переменил свое отношение и признался, что не знает ни одного конкретного случая, который можно назвать странным - в том смысле, какой вкладывал в это слово я. Но в то же время существовала куча мелочей, которые, если собрать их вместе, заставляли тебя призадуматься. Например, корабль всегда подолгу находился в плавании и ему очень не везло с погодой. Случалось и кое-что другое: паруса, которые вечерами крепились на реях, под утро всегда оказывались кем-то распущенными. А под конец он сказал и вовсе нечто странное:
      - На этой посудине шибко много теней, будь они неладны. Знаешь, это действует на нервы: первый раз в жизни со мной такая чертовщина.
      Он выпалил это на одном дыхании; я повернулся и посмотрел на него.
      - Много теней? Что ты имеешь в виду, черт побери?
      Но он отказался объяснять что-либо, да и продолжать разговор не хотел - только тупо качал головой, когда я приставал с вопросами. Казалось, на него что-то нашло, он вдруг угрюмо нахохлился. Я был уверен, что он лишь делает вид, будто плохо меня понимает. По-моему, дело было совсем в другом: ему просто стало вроде как стыдно, что он позволил себе распустить язык и проболтаться о "тенях". Такие типы умеют думать и у них есть что сказать, но они нечасто желают делать это. Так или иначе, я понял, что продолжать расспросы бессмысленно, и решил оставить его пока в покое. Но на протяжении нескольких последующих дней я ловил себя на том, что время от времени задаю себе один и тот же вопрос: что же подразумевал парень под "тенями"?
      Мы вышли из Фриско на следующий день, нас подгонял устойчивый попутный ветер, и это, похоже, сыграло роль своеобразной затычки, остановившей поток всевозможных домыслов о невезучести нашего корабля. Однако...
      Рассказчик помедлил с минуту и затем продолжил свою историю.
      Первое время, недели две, все шло своей чередой, ветер по-прежнему благоприятствовал нам. Мне стало казаться, что удача наконец-то улыбнулась мне, определив на эту посудину. Большинство парней из команды отзывались о ней добрым словом, и мы все больше склонялись к тому, что все эти рассказы об обитающих на ее борту приведениях не больше чем слухи.
      Но только я стал привыкать к нормальному течению событий, как произошло нечто совершенно потрясшее мое воображение.
      Было время вечерней вахты, с восьми до полуночи, я сидел на ступеньке трапа, ведущего на бак, по правому борту. Стояла прекрасная погода, в небе сияла красавица луна. Я услышал, как вахтенный на корме отбил четыре склянки, и впередсмотрящий, старый матрос по имени Джаскетт, ответил ему ударами в свой колокол. Он, видимо, заметил меняй, перегнувшись через поручни, крикнул:
      - Это ты, Джессоп?
      - А кто же еще, - ответил я.
      - Что за погода, а! Чудо, - заметил он задумчиво и повел рукой, в которой была зажата трубка, указывая на спокойное море и небо. - Впору пригласить своих старух и всю юбочную родню на морскую прогулку.
      Я не видел оснований оспаривать это, и он продолжил:
      - Может, конечно, на этой посудине и водятся привидения, как упрямо твердят некоторые, но лично я вот что тебе скажу: пусть мне еще раз так же повезет и со следующим кораблем. Подумай сам: хорошая жратва, пудинг по воскресеньям, да и ребята в кубрике приличные, и в остальном все комфорт, так что еще надо... А насчет привидений - так это чушь собачья. Я много плавал на подобных галошах, про которые трепались, будто они с привидениями, и на некоторых действительно водилась нечисть. Помню, плавал на одной посудине, так там было глаз не сомкнуть перед вахтой, весь извертишься в койке, потом вскакиваешь и начинаешь эту нечисть гонять. Так ведь это все-таки лучше, нежели иметь на борту бабу! Иногда...
      В это время появилась смена, один из матросов поднялся на бак по трапу с другого борта, и старина Джаскетт набросился на него со словами: какого черта тот опаздывает, мог бы шевелиться побыстрее. Матрос что-то ответил, но я не уловил его слов, потому что мой взгляд, уже довольно сонный, вдруг остановился на леере правого борта дальше к корме, где происходило нечто абсолютно невероятное, нечто вызвавшее во мне дикий ужас. Я увидел человеческую фигуру, шагнувшую на борт корабля через перила недалеко от кормы у вант грот-мачты. Я вскочил и схватился судорожно за поручни, раскрыв широко глаза.
      Кто-то заговорил у меня за спиной. Это был впередсмотрящий, спустившийся с бака, он направлялся на ют доложить второму помощнику о сдаче вахты.
      - Что с тобой, приятель? - спросил он с любопытством, увидев мою напряженную позу.
      Фигура - или не знаю, как это назвать - исчезла в тени на подветренной стороне палубы.
      - Ничего! - ответил я коротко; в тот момент я был более чем ошеломлен увиденным и не мог пускаться в объяснения. Мне нужно было подумать.
      Старый морской волк взглянул на меня, но только пробормотал что-то и ушел на корму.
      Наверно, еще с минуту я стоял, напрягая зрение, но ничего не увидел. Затем я пошел медленно к корме, остановился у заднего угла рубки. Оттуда мне была видна почти вся верхняя палуба, но не было заметно никакого движения, за исключением, конечно, тех теней, что отбрасывали снасти, реи и паруса, покачивающиеся в заливающем палубу свете.
      Старина Джаскетт, только что сменившийся с вахты, снова прошел на нос корабля в кубрик, и я остался один на том участке палубы. И в тот момент, стоя около рубки и вглядываясь пристально в тени с подветренной стороны, я вспомнил вдруг, как Вильямс говорил, что на корабле уж очень много "теней". Тогда меня озадачили его слова и я не понял их истинный смысл. Теперь же я обо всем догадался. Действительно, теней было слишком много. Однако есть они, или их нет, я понял, что для сохранения собственного душевного спокойствия мне было просто необходимо раз и навсегда определить свое отношение к той фигуре, которая, как мне почудилось, явилась из океана и забралась на палубу; было ли это реальностью или же видением - игрой моего воображения, как вы могли бы сейчас сказать. Разум подсказывал мне, что это было не более чем видение, скоротечный сон - я, должно быть, задремал; но что-то более глубокое, чем разум, говорил мне, что это не так. Я решил рискнуть и направился в самую гущу теней - ничего не случилось.
      У меня прибавилось смелости. Здравый смысл подсказывал, что у меня, похоже, разыгралась фантазия. Я подошел к грот-мачте и заглянул за леер, частично ограждающий ее, потом вниз в темноту насосного отделения; и здесь ничего. Затем я посмотрел под козырек юта. Там было темнее, чем на палубе. Я обследовал палубу с обеих сторон и не обнаружил никаких признаков того, что искал. Это подбадривало и успокаивало. Я взглянул на кормовые трапы и вспомнил, что нельзя подняться по ним, оставшись незамеченным: второй помощник или вахтенный обязательно увидит тебя. Я прислонился спиной к переборке и замер, изредка посасывая свою трубку и не спуская глаз с палубы. Я какое-то время обдумывал произошедшее, все больше приходя к утешительным для себя выводам, потом отошел от стойки. Подойдя к фальшборту, я нагнулся и посмотрел на воду; но там ничего не было, кроме воды, так что я повернулся и направился к носовой части. Здравый смысл одержал победу, теперь я был уверен, что это мое воображение сыграло со мной злую шутку. Я уже собирался спуститься в кубрик через дверь по левому борту, как что-то заставило меня обернуться. Лучше бы я этого не делал. За моей спиной в нескольких шагах от грот-мачты стояла неясно очерченная призрачная фигура; полоса лунного света плавала у ее ног, убегая то вправо, то влево.
      Это была та самая фигура, которую я только что определил как плед своего воображения. Честно говоря, я не на шутку испугался. Теперь я точно убедился в том, что все это не привиделось мне. Это была, несомненно, фигура человека. Однако трудно было бы добавить чтолибо к этому описанию, настолько колеблющимся был лунный свет и так быстро сдвигались тени, преследуя друг друга. Затем мне, изрядно перетрусившему и застывшему в нерешительности на месте, пришла в голову - как тогда показалось - спасительная мысль: кто-то валяет дурака, но вот с какой целью и почему, об этом оставалось только гадать. Я обрадовался своей догадке, которая, как мне подсказывал здравый смысл, имела право на существование, и на какую-то секунду почувствовал облегчение. До этого вопрос о привидениях с этой точки зрения мной не рассматривался. Я снова почувствовал в себе присутствие духа. Я обвинил себя в том, что предаюсь фантазиям и что, если бы не мое буйное воображение, я бы уже давно сделал правильные выводы. Смешно звучит, но несмотря на все свои логические рассуждения, я все же боялся пойти и взглянуть на того, кто стоял за грот-мачтой. С другой стороны, остаться на месте - это значит признать свою трусость, а уж этого я за собой никогда не замечал; так что я двинулся вперед, хотя и без большой охоты, как вы, наверно, догадываетесь.
      Я прошел половину пути, фигура по-прежнему стояла там, неподвижная и безмолвная; лунный свет и тени играли вокруг нее, отзываясь своими перемещениями на каждое движение корабля. Думаю, я пытался вызвать в себе удивление. Если это один из матросов валяет дурака, он наверняка слышит, как я приближаюсь, тогда почему он не удирает, пока у него есть возможность? И где он прятался до этого? Эти вопросы я задавал себе торопливо, испытывая смешанное чувство сомнения и уверенности в своих суждениях; а тем временем расстояние между мной и фигурой, сами понимаете, все сокращалось и сокращалось. Я обогнул рубку, между нами оставалось шагов двенадцать, но вдруг фигура резко сдвинулась с места, сделала три больших быстрых шага к левому борту, перелезла через леер и сгинула в море.
      Я бросился к борту, посмотрел вниз, но ничего не увидел, только тень нашего корабля скользила по морской глади, залитой лунным светом.
      Трудно сказать, как долго вглядывался я в воду за бортом, - думаю, не меньше минуты. Я чувствовал в себе пустоту - я почти физически ощущал ее. Я получил неоспоримое доказательство тому, что столкнулся с чем-то сверхъестественным, с чем-то, что нельзя объяснить просто фантазией, родившейся в моей голове. Казалось, что я на какое-то время потерял способность связно мыслить. Я был потрясен увиденным; мой мозг отказывался служить мне.
      Как я уже сказал, прошла минута или две, пока я разглядывал темную воду за бортом нашего корабля. Вывел меня из оцепенения крик второго помощника.
      - Брасопить фока-реи! - орал он.
      Я бросился выполнять команду, двигаясь точно во сне.
      ГЛАВА 2
      ЧТО УВИДЕЛ ПРАКТИКАНТ ТАММИ
      На следующее утро перед тем, как заступить на вахту, я внимательно осмотрел место, где видел эту загадочную фигуру; но не нашел ничего подозрительного - никаких следов, которые помогли бы мне разгадать тайну странного человека.
      Несколько дней после этого прошли достаточно спокойно, хотя я и бродил ночами по палубам, надеясь обнаружить что-нибудь, что могло бы хоть в какой-то степени пролить свет на то таинственное явление, невольным свидетелем которого я столь неожиданно стал. Соблюдая осторожность, я не сказал никому об увиденном. Потом, я был уверен, что парни просто посмеялись бы надо мной.
      Я провел несколько ночей подобным образом, не приблизившись ни на йоту к разгадке занимавшей меня тайны. А затем, во время ночной вахты, произошло следующее.
      Я стоял на руле. Тамми, один из практикантов, вышедших в свое первое в жизни плавание, нес вахту на рынде; он прохаживался за моей спиной по корме. Второй помощник находился на носу, он курил, облокотившись на поручни. Стояла все такая же ясная погода, луна, хотя и убывающая, обладала достаточной силой, чтобы высветить отчетливо все детали на корме. Отбили три склянки; признаюсь, я клевал носом. Похоже, я и в самом деле слегка задремал; старая посудина настолько хорошо слушалась руля, что от штурвального требовался минимум усилий: только чуть поведи вправо или влево штурвал время от времени. Затем мне показалось вдруг, будто кто-то тихо окликнул меня. Недоумевая, я сначала посмотрел вперед, где стоял помощник капитана, потом бросил взгляд на компас. Нос корабля был повернут прямо по курсу, и я успокоился. Внезапно оклик повторился. На этот раз у меня не осталось сомнений, что кто-то зовет меня, и я обернулся назад. Я увидел Тамми, он перегнулся через блок и тали, пытаясь дотянуться до меня рукой. Я собрался спросить, какого черта ему нужно, но Тамми поднял палец к губам, требуя от меня молчания, и показал на корму. Его лицо белело в неясном свете: он показался мне очень встревоженным. Несколько секунд я пристально всматривался в том направлении, которое он указал, но ничего не увидел.
      - Что там такое? - спросил я негромко, посмотрев еще немного в темноту и абсолютно ничего не обнаружив. - В чем дело?
      - Ш-ш! - прошептал Тамми хрипло, не глядя на меня. Вдруг он сделал стремительный прыжок, кинулся к рулевому колесу и мгновением позже уже стоял рядом со мной, переводя дыхание и дрожа всем телом. Взглядом он как будто следил за движением какого-то невидимого мне человека или предмета.
      Должен признаться, меня пробрал нервный озноб. Поведение Тамми доказывало, что он объят диким ужасом, и то, как он смотрел в темноту, подсказывало мне, что он заметил нечто воистину жуткое.
      - Что с тобой, черт побери? - спросил я резко.
      Затем я вспомнил о втором помощнике. Я бросил взгляд туда, где он стоял, попыхивая трубочкой. Его спина была по-прежнему повернута к нам, он не видел, как Тамми покинул свой пост. Я снова накинулся на парнишку.
      - Бегом на свое место, ради всех святых, пока помощник тебя не заметил! Если нужно что сказать, крикни оттуда из-за талей. Тебе, похоже, что-то померещилось.
      Не дослушав меня, этот малый ухватился одной рукой за мой рукав и, показывая второй рукой в сторону лебедки, завопил:
      - Он идет! Он идет сюда!
      Тут прибежал помощник капитана, требуя объяснений. В это время я, низко наклонившись, заглядывал под поручни около лебедки и вдруг увидел нечто похожее на человека; но оно было настолько расплывчатым и странным, что я не взялся бы утверждать наверняка, будто и вправду видел кого-то. Однако перед моим мысленным взором в ту же секунду выросла безмолвная фигура, которую я наблюдал неделю назад на главной палубе в неясном лунном свете.
      Помощник капитана стоял уже надомной, и я показал ему, не произнося ни звука, на необычное видение; однако, делая это, я прекрасно понимал, что он не сможет увидеть то, что вижу я. (Странная получается картина, не так ли?) Еще секунда, и видение исчезло, я прител в себя и почувствовал, что Тамми вцепился в меня, обхватив мои колени.
      Второй помощник пару секунд рассматривал лебедку, затем с усмешкой обратился ко мне:
      - Оба заснули на вахте, так надо понимать?
      Не дав мне возможности объясниться, он приказал Тамми убираться к черту и прекратить свое нытье, иначе он даст ему пинка и вышвырнет за борт.
      После этого он вернулся на свое место, снова раскурил трубку и, прохаживаясь туда-сюда каждые две минуты, поглядывал иногда на меня настороженным и, как мне показалось, полуподозрительным, полуозадаченным взглядом.
      Как только меня сменили, я поспешил вниз, в каюту практикантов. Мне не терпелось переговорить с Тамми. В голове крутился с десяток вопросов, я пребывал в сомнении, не зная, что предпринять. Когда я вошел, Тамми лежал, скорчившись, на рундуке, подобрав ноги к подбородку; он уставился неподвижным взглядом на дверь, в его глазах читался страх. Я просунул голову в дверь, и у него перехватило дыхание. Но увидев, что это я, он слегка расслабился, с его лица сошло напряженное выражение.
      - Входи, - сказал он негромко, делая усилие, чтобы голос не дрожал; я перешагнул через планширь и сел на рундук напротив Тамми.
      - Что это было? - спросил он, спуская ноги на пол и наклоняясь вперед. - Ради всех святых, скажи мне, что это было?
      Он чуть ли не кричал, и я поднял руку, успокаивая его.
      - Тс-с! Разбудишь остальных.
      Он повторил вопрос, но теперь не так громко. Я ответил не сразу, меня мучили сомнения. Мне вдруг пришло в голову, что, может быть, лучше все отрицать, заявив, что я не заметил ничего необычного. Секунду подумав, я именно так и поступил.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил я его. - Я пришел как раз для того, чтобы выяснить это у тебя. Только что там на корме, ты своими истерическими выходками выставил нас перед вторым помощником совершенными ослами.
      Заканчивая свою речь, я придал голосу сердитый тон.
      - Ничего подобного! - страстно зашептал он в ответ. - Ты прекрасно видел все сам. Я уверен в этом. Ты показал на него помощнику капитана. Я наблюдал за тобой.
      Малый едва не рыдал, раздираемый страхом и раздражением, вызванным моим наигранным недоверием.
      - Чушь! - ответил я. - Ты и сам отлично понимаешь, что просто заснул на вахте. Тебе снился какой-нибудь кошмар; ты резко проснулся, и у тебя в башке чтото сдвинулось.
      Я хотел убедить его, что ему все померещилось. Бог мой, это меня самого нужно было убеждать! Если б Тамми только знал о том, что мне довелось увидеть неделю назад на главной палубе, даже не представляю, что бы он тогда сказал и подумал.
      - Если я и спал, то не больше, чем ты, - сказал он с горечью. - И ты знаешь это. Делаешь из меня дурака. На корабле - привидения.
      - Привидения! - воскликнул я.
      - Здесь водятся привидения, - повторил он. - Здесь водятся привидения.
      - Кто тебе сказал? - поинтересовался я с недоверием.
      - Я тебе говорю! И тебе самому это известно. Всем вокруг известно, только им до конца не верится... И я не верил, до сегодняшней ночи.
      - Чушь собачья! - сказал я. - Все это глупые матросские байки. Тогда уж скажи, что и в меня вселились бесы.
      - И вовсе не чушь, - ответил он, продолжая стоять на своем. - И совсем не глупые байки... Почему ты твердишь, будто ничего не видел? вскричал он, разволновавшись почти до слез и снова повышая голос.
      Я заметил ему, что так он всех разбудит.
      - Почему ты твердишь, будто ничего не видел? - повторил он.
      Я встал с рундука и направился к двери.
      - Ты - идиот, молокосос! - сказал я. - Я посоветовал бы тебе никому не рассказывать о том, что ты якобы видел. Послушай моего совета: укладывайся в койку и выспись как следует. А то несешь всякую чепуху. Завтра тебе будет стыдно.
      Я перешагнул порог и ушел. Он кинулся следом, чтобы еще что-то добавить, но я был уже далеко.
      В течение последующих двух дней я старательно избегал Тамми, делая все возможное, чтобы не оказаться с ним с глазу на глаз. Я был полон решимости убедить его, если представится такой случай, в том, что он ошибается, утверждая, будто видел в ту ночь нечто необычное. Однако все это оказалось ненужным, как вы сами вскоре увидите, потому как к вечеру второго дня эта история получила неожиданное развитие, сделавшее бесполезными все мои отрицания очевидного.
      ГЛАВА 3
      ЧЕЛОВЕК НА ГРОТ-МАЧТЕ
      Это случилось во время первой вахты, сразу, как пробили шесть склянок. Я был на носу, сидел на крыше люка. Главная палуба была пуста. Ночь выдалась чрезвычайно тихая, ветер упал почти до полного штиля, так что на корабле царили тишина и покой.
      Вдруг я услышал голос второго помощника:
      - Эй, на грот-мачте! Кто там на вантах?
      Я поднял голову и прислушался. Последовала напряженная пауза, затем снова раздался голос второго помощника. Чувствовалось, что еще секунда и он выйдет из себя.
      - Ты что, оглох, черт тебя побери?! Какого дьявола ты залез туда? Спускайся!
      Я поднялся на ноги и подошел к борту с наветренной стороны. Оттуда мне был виден ют. Второй помощник стоял там у трапа по правому борту. Похоже, он разглядывал что-то на реях, скрытое от меня топселями. Я всматривался в темноту, а он тем временем продолжал сыпать проклятиями:
      - Гром и молния, чертов салага, быстро вниз, я тебе сказал!
      Он в ярости метался, раз за разом повторяя свой приказ. Но ответом ему была тишина. Я двинулся на корму. Что же случилось? Кто залез на мачту? Неужели нашелся идиот, сделавший это без приказа? Мне сразу вспомнилась таинственная фигура, которую видели Тамми и я. Что же увидел второй помощник? Или кого? Я заторопился было к нему, но в ту секунду раздался пронзительный свисток - это помощник капитана вызывал на палубу подвахтенных, и я, развернувшись, помчался в кубрик, чтобы побыстрее разбудить их. Еще минута, и вот я уже бежал на корму вместе с остальными выполнять приказания второго помощника.
      Его голос остановил нас на полпути.
      - Быстро на грот-мачту, несколько человек, и разберитесь, кто там наверху. Надо узнать, что задумал этот идиот!
      - Есть, слушаюсь, сэр! - откликнулось несколько матросов, и двое первых прыгнули на ванты с наветренной стороны. Я последовал за ними, потом бросились и остальные; но помощник капитана закричал, чтобы ктонибудь поднялся на реи с другого борта - на тот случай, если этот тип попытается спуститься с подветренной стороны.
      Поднимаясь по вантам, я услышал, как второй помощник приказывает Тамми, дежурившему на рынде, спуститься на главную палубу и вместе с другим практикантом держать под наблюдением носовые и кормовые штанги.
      - Он может спуститься по одному из них, если мы загоним его в угол. Я слышал, как он объясняет. - Если что увидите, сразу кричите мне.
      Тамми топтался на месте.
      - Что такое? - спросил второй помощник.
      - Ничего, сэр, - сказал Тамми и спустился на главную палубу.
      Первый матрос достиг путенс-вант, он высунул голову над марсом, оценивая обстановку перед тем, как решиться на дальнейшие действия.
      - Что-нибудь видишь, Джок? - спросил тот матрос, что лез следом за ним и чуть впереди меня.
      - Нет, - ответил коротко Джок. Потом он перебрался через марс и исчез из виду.
      Парень передо мной поднялся выше. Он добрался до вант футтокса и остановился, чтобы перевести дыхание и прокашляться. Я был рядом, почти касался его башмаков, и он обратился ко мне:
      - Из-за чего весь шум? Кого он увидел? За кем гоняемся?
      Я ответил, что не знаю, и он подтянулся и перебрался на ванты стеньги. Я последовал за ним. Парни, поднимающиеся с другого борта, были на нашем уровне. Прямо под ногами я мог разглядеть на главной палубе Тамми и его товарища - они оба смотрели вверх.
      Ребятки слегка нервничали, хотя и старались не показывать этого; я склонен думать, что всех охватило любопытство и, возможно, в какой-то степени осознание того, что во всем этом кроется нечто странное.
      Один из матросов высказал предположение:
      - Наверно, кто-то хотел прокатиться, не закатив; прятался где-нибудь в трюме, а теперь вылез наружу.
      Я тут же ухватился за эту мысль. Возможно... Однако так же быстро я и отбросил ее. Я вспомнил, как та первая фигура шагнула через борт. Новое предположение никак не объясняло тот случай. Меня одновременно одолевали и беспокойство, и любопытство. На этот раз я лично ничего не видел. Но что мог заметить второй помощник? Я мысленно вернулся к тому происшествию, когда Тамми и я заметили кого-то у кормовой лебедки. Тогда второй помощник не сумел ничего разглядеть. Я снова вернулся к версии о прятавшемся в трюме пассажире. Во всяком случае этим можно хоть что-то объяснить. Было бы...
      Ход моих мыслей оказался неожиданно прерван. Один из матросов что-то кричал, размахивая руками.
      - Я вижу его! Я вижу его! - Он показывал вверх.
      - Где? - спросил висевший надо мной матрос. - Где?
      Я смотрел во все глаза. Я ощущал облегчение. "Всетаки это не призрак", - подумал я. Я повертел головой, осматривая реи над нами, однако ничего не увидел, ничего, кроме теней и пятен света.
      Снизу с палубы донесся голос второго помощника. Он кричал:
      - Ну что, поймали его?
      - Еще нет, сэр! - крикнул тот матрос, что был ниже всех на вантах.
      - Мы видим его, сэр, - добавил Квойн.
      - Я не вижу! - сказал я.
      - Да вон же он, смотри! - сказал он.
      Мы достигли уже брам-стеньги, и Квойн показывал на бом-брам-рей.
      - Ты болван, Квойн! Болван самый настоящий.
      Голос звучал сверху. Это говорил Джок. Раздался взрыв хохота.
      Теперь я видел Джока. Он стоял на вантах чуть ниже верхнего рея. Он вырвался далеко вперед, пока мы возились на марсе.
      - Ты болван, Квойн, - повторил он. - Похоже, что и помощник капитана такая же бестолочь.
      Он начал спускаться.
      - Ну что, никого не нашел? - спросил я.
      - Нет, - ответил он коротко.
      Когда мы вернулись на палубу, помощник капитана спустился с юта. Он подошел к нам, ожидая наших сообщений.
      - Поймали его? - спросил он с уверенностью.
      - Там никого не оказалось, - сказал я.
      - Что?! - вскричал он. - Вы что-то скрываете от меня, - продолжал он сердито, переводя взгляд с одного матроса на другого. - Выкладывайте живо. Кто это был?
      - Ничего мы не скрываем, - ответил я за всех матросов. - Там наверху никого нет.
      Второй помощник оглядел нас по очереди.
      - Что же, я идиот, по-вашему? - зло спросил он.
      Ответом ему было красноречивое молчание.
      - Я видел его собственными глазами, - продолжал он. - Спросите Тамми, он тоже видел. Он был под самым марсом, когда я его засек. Ошибки быть не может. А вы мне говорите, будто его там нет.
      - И все же это правда, сэр, - ответил я. - Джок поднялся до самого верха мачты.
      Помощник капитана не сразу нашел что ответить; он отошел на несколько шагов к юту и осмотрел грот-мачту снизу вверх. Затем он обратился к двум практикантам:
      - А вы двое? Вы уверены, что не прозевали его, когда он спускался с мачты?
      - Уверены, сэр, - в один голос ответили они.
      Я услышал, как он пробормотал себе под нос:
      - И правда, я бы и сам заметил, если бы он слез.
      Прерывая его раздумье, я задал вопрос:
      - Так кого именно вы видели, сэр?
      Он строго взглянул на меня и сказал:
      - Не знаю.
      Прошло несколько минут; мы молча стояли, обступив помощника капитана и ожидая, когда он даст команду разойтись. Неожиданно он воскликнул:
      - Святые угодники! Как я раньше об этом не подумал!
      Он повернулся и начал пристально разглядывать каждого из нас.
      - Все здесь? - спросил он.
      - Да, сэр, - мы ответили хором. Я заметил, что он пересчитывает нас. Затем он снова заговорил:
      - Всем оставаться на месте. Тамми, бегом в свою каюту и проверь - все ли практиканты в койках или кого-то нет. Вернешься и доложишь. Поторопись, приятель!
      Тамми умчался. Помощник обратился ко второму практиканту:
      - А ты слетай в кубрик, пересчитай подвахтенных и потом сразу сюда, понятно?
      Не успел парнишка исчезнуть за палубной рубкой, как вернулся Тамми после своего визита в их каюту, чтобы сообщить второму помощнику, что два других практиканта спят в своих койках. После чего второй помощник поручил ему заглянуть в каюты судового плотника и парусного мастера, чтобы узнать, у себя они или нет.
      Пока Тамми выполнял приказ, пришел второй парнишка и доложил, что все матросы в кубрике и мирно спят.
      - Ты уверен? - спросил у него второй помощник.
      - Так точно, сэр, - ответил он.
      Второй помощник взмахнул рукой.
      - Сходи и посмотри, у себя ли стюард, - сказал он отрывисто. Было заметно, что он ужасно озадачен.
      Я подумал: "Тебе еще предстоит кое-что узнать, господин помощник капитана!" Затем я принялся про себя рассуждать, к какому выводу он придет.
      Через несколько секунд вернулся Тамми с сообщением, что столяр, парусный мастер и доктор давно уже спят.
      Второй помощник что-то пробормотал и велел ему спуститься в кают-компанию: первый и третий помощники капитана, случайно, не отсутствуют на своих койках?
      Тамми отправился вниз, но приостановился.
      - Может, мне заглянуть и в каюту капитана, сэр, если уж я туда направляюсь? - спросил он.
      - Нет! - сказал второй помощник. - Делай, что тебе ведено, а затем возвращайся. Если уж кому и придется идти к Старику, так это мне самому.
      - Слушаюсь, сэр, - сказал Тамми и умчался на ют.
      Пока он бегал, другой посыльный подошел и доложил, что буфетчик был у себя и потребовал объяснений, какого черта практикант делает в его каюте.
      Второй помощник ничего не говорил с минуту. Затем он повернулся к нам и сказал, что все свободны и могут идти в кубрик.
      Когда мы удалялись всей толпой, переговариваясь вполголоса, Тамми спустился с юта и подошел ко второму помощнику. Я слышал, как он сказал, что оба помощника были в своих койках и спали. Затем он добавил, как будто припомнив:
      - И капитан тоже спит.
      - Мне кажется, я говорил тебе... - начал второй помощник.
      - Я не входил в его каюту, - сказал Тамми. - Просто дверь была открыта...
      Второй помощник двинулся на корму. До меня донесся отрывок замечания, с которым он обратился к Тамми:
      - ...все на месте. Я не знаю...
      Он поднялся на ют, и я не услышал продолжения.
      Я задержался на секунду, потом поспешил вслед за остальными. Когда мы приближались к баку, раздался один удар рынды, и мы, разбудив подвахтенных, поведали им, какую встряску только что получили.
      - Да он просто накачался, - заметил один из матросов.
      - На него не похоже, - сказал другой. - Скорей, закемарил на юте, и ему во сне любимая теща явилась, проведала зятька!
      Это предположение вызвало среди матросов смех; я поймал себя на том, что улыбаюсь вместе с остальными, хотя уж у кого у кого, а у меня не было ни малейших оснований разделять их беззаботное настроение.
      - Знаешь, я все-таки думаю, что это кто-то прятавшийся в трюме, - донесся голос Квойна, того матроса, который уже раньше высказывал это предположение; он обращался к матросу по имени Стаббинс - невысокому мрачноватому парню.
      - Как бы не так! - возразил Стаббинс. - Если уж он тайком пробрался на корабль, какого черта он будет лазить по реям.
      - Кто знает, - сказал первый.
      - Мне почему-то не верится, что это трюмный пассажир, - вмешался я. Что ему понадобилось на мачте? Мне кажется, его скорее привлекла бы кладовка нашего буфетчика.
      - Вот здесь ты прав, ей-богу, - сказал Стаббинс. Он раскурил трубку и стал неторопливо посасывать ее.
      - И все-таки мне не понятно, - заметил он, помолчав секунду.
      - Мне тоже, - сказал я, после чего на какое-то время замолчал, следя за течением разговора.
      Вскоре мой взгляд упал на Вильямса, того парня, что рассказывал мне о "тенях". Он сидел на своей койке, покуривая и явно не желая присоединяться к общей беседе.
      Я подошел к нему и спросил:
      - А ты что думаешь об этом, Вильямс? Как считаешь, второй помощник действительно видел что-то?
      Он взглянул на меня с какой-то мрачной подозрительностью, но ничего не сказал.
      Я почувствовал легкое раздражение, но постирался скрыть это. Через некоторое время я снова заговорил с ним:
      - Знаешь, Вильямс, я начинаю понимать, что ты имел в виду тогда ночью, когда говорил мне о тенях.
      - Что ты хочешь сказать? - спросил он, вытащит изо рта трубку.
      - То, что слышишь, - сказал я. - И в самом деле, теней слишком много.
      Он приподнялся и, вытянув вперед руку с трубкой, наклонился ко мне. По его глазам было видно, что его охватило волнение.
      - Так ты видел... - начал он, заглядывая мне в глаза; он преодолевал внутреннее сопротивление, желая высказаться.
      - Ну, - подталкивал я.
      Наверно, с минуту он боролся сам с собой, пытаясь что-то сказать. Затем выражение его лица резко изменилось, и вместо сомнения и еще чего-то менее определенного оно выражало довольно мрачную решимость. Он заговорил:
      - Что бы там ни было, а я все равно получу свои суточные все до единого пенса, есть тут тени или нет - мне плевать.
      Я посмотрел на него в изумлении.
      - Какая связь между суточными и тем, что происходит на борту?
      Он, кивнув с какой-то непреклонной решимостью, сказал:
      - Послушай.
      Я ждал. Он показал рукой в сторону кормы.
      - Команда списалась.
      - Во Фриско, ты имеешь в виду? - спросил я.
      - Ну да, - ответил он. - И никто не получил всех тех денег, что причитались каждому из нас. Я один остался.
      Я понял внезапно, к чему он клонит.
      - Ты думаешь... - Поколебавшись, я закончил: - Они все тоже видели тени?
      Он кивнул, но ничего не сказал.
      - И все они сбежали?
      Он снова кивнул и начал выбивать пепел из трубки, постукивая ею о спинку койки.
      - А офицеры, а капитан? - спросил я.
      - Все новые, - сказал он и встал со своей койки: ему пора было заступать на вахту - пробило восемь склянок.
      ГЛАВА 4
      КТО-ТО БАЛУЕТСЯ С ПАРУСОМ
      Была пятница, когда второй помощник загнал ночную вахту на реи искать человека под клотиком гротмачты; в течение пяти дней почти все разговоры на корабле крутились вокруг этого случая; хотя никто, за исключением Вильямса, Тамми и меня, казалось, не воспринимал происшедшее всерьез. Возможно, не стоит исключать из их числа и Квойна, который при малейшей возможности продолжал настаивать, что у нас в трюме прячется "заяц". Что же касается второго помощника, то он, по-моему, тоже начал понимать, что дело было куда более серьезным и менее понятным, чем ему поначалу казалось. Я знал, что ему приходится держать при себе догадки и предположения, касавшиеся природы случившегося, поскольку Старик и первый помощник безжалостно высмеяли его, услышав историю про "домового" на борту. Я узнал об этом от Тамми, который подслушал, как они изводили его насмешками в течение всей второй полувахты вечером следующего дня. Так, он поведал мне не одну еще вещь, которая доказывала, на" только второй помощник обеспокоен своей неспособностью донять загадочное появление и исчезновение человека, увиденного им на вантах мачты. Он заставил Тамми подробнейшим образом пересказать все, что тот мог вспомнить о фигуре, которую мы видели около кормовой лебедки. Самое интересное, что в его поведении не было ни тени насмешки, ни намека на какое-либо недоверие словам Тамми; он крайне серьезно все выслушал, а потом задал массу вопросов. Я более чем уверен, что в его голове рождалось единственно возможное объяснение. Хотя, видит Бог, выглядело оно совершенно невероятным и абсолютно невозможным.
      В среду вечером, после пяти дней, наполненных бесконечными разговорами, о которых я упоминал, произошло событие, вселившее еще больший страх в тех, включая и меня самого, кто уже все понял... Однако я вполне допускаю, что те из матросов, которые не знали ничего о тенях, не увидели особых причин для беспокойства в событии, о котором я собираюсь сейчас рассказать. Хотя и они были в достаточной степени удивлены и озадачены, а возможно, даже и испытали легкий мистический ужас. Слишком много необъяснимого было в том происшествии, несмотря на всю его заурядность и естественность. Суть его сводилась всего лишь к тому, что один из парусов неожиданно распустился, правда этому сопутствовали поистине значимые детали - значимые в свете того, что знали Тамми, я и второй помощник.
      Семь склянок и чуть позже еще одна были отбиты вахтенным, первой вахты, и нашу смену подняли с коек, чтобы сменить их. Большинство парней спрыгнули уже на пол и, сидя на своих сундучках, натягивали на себя робы.
      Внезапно в дверном проеме кубрика появилась голова одного из практикантов сменяющейся вахты. Он сказал:
      - Старший помощник хочет знать, кто из вас, парни, закреплял фор-бом-брамсель?
      - Зачем это ему? - поинтересовался один из матросов.
      - Подветренный край распустился и болтается, - сказал практикант. - И он приказывает тому, кто крепил его, сразу, как только он заступит на вахту, лезть наверх и привести все в порядок.
      - Приказывает? В любом случае это не я, - ответил матрос. - Спроси других.
      - В чем дело? - полюбопытствовал Пламмер, слезая со своей койки.
      Практикант повторил вопрос старшего помощника.
      Матрос зевнул и потянулся.
      - Постой-ка, - пробормотал он, одной рукой почесывая затылок, а второй отыскивая свои брюки. - Кто крепил брамсель, говоришь? - Он засунул ноги в брюки и поднялся. - Да Том, кто же еще?
      Получив ответ, посыльный ушел.
      - Эй! Приятель! - закричал Стаббинс Тому - матросу второго класса. Вставай, ленивый дьявол! Первый помощник только что присылал посыльного с тем, чтобы узнать, кто крепил фор-бом-брамсель? Парус весь раздуло, и он говорит, чтобы ты залез наверх и подвязал его.
      Том спрыгнул с койки и начал быстро одеваться.
      - Раздуло? - сказал он.. - Ветра-то совсем не было, да и потом я хорошо заделал концы, на несколько узлов.
      - Может, попался гнилой сезень, который и развязался, - предположил Стаббинс. - В любом случае тебе лучше поторопиться, сейчас как раз пробьет восемь склянок.
      Через минуту раздались удары рынды, и мы двинулись толпой на ют на перекличку. Как только были зачитаны все имена, старпом наклонился ко второму помощнику и что-то сказал ему. После чего второй помощник крикнул:
      - Том!
      - Здесь, сэр! - ответил Том.
      - Это ты закреплял фор-бом-брамсель во время прошлой вахты?
      - Так точно, сэр.
      - Как случилось, что парус распустился?
      - Не могу знать, сэр.
      - Так вот, давай бегом наверх и принайтовь его к рею. И смотри, чтобы на этот раз все было сделано как надо.
      - Слушаюсь, сэр, - сказал Том и последовал за остальными матросами на носовую часть. Достигнув фокмачты, он перелез на ванты и начал неторопливо взбираться на нее. Я отчетливо видел его, поскольку луна, хотя и стареющая, была очень ясной и яркой.
      Я подошел к наветренному борту, облокотился на поручни, наблюдая за ним, начал набивать трубку. Другие матросы, как палубная вахта, так и подвахтенные, ушли на бак, поэтому на какое-то время мне показалось, что я один остался на главной палубе. Однако через минуту выяснилось, что я ошибаюсь; продолжая раскуривать трубку, я вдруг заметил Вильямса, лондонского парня, он появился из-за рубки, поднял голову и посмотрел на Тома, который поднимался все выше и выше. Я несколько удивился его поведению, поскольку знал, что у него и еще трех матросов шла в полном разгаре "покерная баталия" и Вильямс выиграл уже больше шестидесяти фунтов табаку. Насколько помнится, я открыл уже было рот, чтобы окликнуть его и спросить, почему он бросил играть, но вдруг мне на память пришел наш самый первый разговор с ним. Я вспомнил его слова о том, что паруса всегда раздувало по ночам. Я вспомнил, с каким особенным и абсолютно непонятным мне тогда ударением произнес он эти два слова; и вспомнив это, я ощутил страх. Мне сразу же стала ясна абсурдность ситуации: парус, пусть даже плохо закрепленный, не раздулся бы при той ясной и тихой погоде, что стояла в ту ночь. Меня удивило, что я не сразу понял это. Паруса не раздуваются в безветренную погоду при спокойном море. Я отошел от поручня и двинулся навстречу Вильямсу. Он знал или, по крайней мере, догадывался о каких-то вещах, мне абсолютно неизвестных тогда. Том поднимался все выше - что ждало его там?
      Вильямс повернулся и, заметив меня, сказал:
      - Бог мой, опять это началось!
      - Что? - спросил я, хотя и уже догадывался о том, что он имеет в виду.
      - Опять эти паруса, - ответил он, показывая в направлении фор-бом-брамселя.
      Я бросил быстрый взгляд на фок-мачту. Весь подветренный край верхнего паруса трепыхался по воздуху, от мачты до конца рея. Чуть ниже был виден Том, он как раз перебирался на ванты брам-стеньги.
      Вильямс снова заговорил:
      - Вот так мы потеряли двоих. Все чудовищно схоже.
      - Двоих матросов? - воскликнул я.
      - Вот именно, - выдавил он из себя.
      - Что-то не понимаю, - продолжал я. - Ничего подобного мне слышать не приходилось.
      - А кто тебе мог об этом рассказать? - спросил он.
      Я оставил его вопрос без внимания, так как мои мысли были заняты немного другим, а именно - что же мне предпринять?
      - Я все-таки лучше пойду на ют и расскажу второму помощнику все, что знаю, - сказал я. - Он и сам видел кое-что, чему не нашел объяснения и... и в любом случае что-то надо делать в такой ситуации. Если б второй помощник знал обо всем...
      - Чушь! - оборвал меня Вильямс. - Он обозвал бы тебя круглым идиотом. Не лезь на рожон, лучше помалкивай.
      Я стоял в нерешительности. То, что говорил Вильямс, было чистой правдой, и я не знал, что делать. Я был убежден, что там наверху таится какая-то опасность; однако, если б у меня потребовали представить доказательства тому, мне было бы это трудно сделать. Хотя сам я был абсолютно уверен в их существовании! Я вдруг подумал, а не смог бы я, не представляя себе формы, которую примет опасность, предотвратить ее, присоединившись к Тому на рее? Эта мысль пришла мне в тот момент, когда я смотрел на клотик фок-мачты. Том уже достиг паруса. Он перегнулся через рей, стараясь дотянуться до провисшего края парусины. И тут я увидел, как фор-бом-брамсель резко вздулся и опал, как будто поймав внезапный сильный порыв ветра.
      - Разрази меня гром... - возбужденно произнес Вильямс, но затем резко осекся. На наших глазах парус выгнулся рывком в другую сторону и, очевидно, сбил Тома с рея.
      - О боже! - воскликнул я. - Он исчез!
      На мгновение мои глаза застлало пеленой; я слышал, как кричал Вильямс, но что он кричал, я не понимал. Затем, так же неожиданно, пелена спала, и я снова мог видеть происходящее.
      Вильямс показывал пальцем куда-то вверх, и, подняв глаза, я увидел что-то черное, раскачивающееся под реем. Вильямс еще что-то выкрикнул и бросился к фокмачте. Я уловил лишь окончание фразы:
      -...сезень...
      Я тут же сообразил, что Тому удалось, падая, ухватиться за конец крепежного сезня, и кинулся следом за Вильямсом, к нему на помощь.
      Я уловил звук топающих ног внизу на палубе и затем голос второго помощника. Он спрашивал, какого черта здесь происходит, но в тот момент не счел нужным отвечать ему. Нельзя было терять ни секунды. Я помнил, что некоторые сезни были совсем ветхими, и если Том не ухватится за что-нибудь на рее под собой, он в любой момент рискует сорваться. Я добрался до марса и быстро залез на него. Вильямс был чуть впереди меня. Менее чем за полминуты я добрался до брам-рея. Вильямс находился выше, на бом-брам-рее. Я продвинулся по своему рею, пока не оказался прямо под Томом; затем я крикнул ему, пусть разожмет руки, я подхвачу его. Он не отвечал, и я заметил, что он висит как-то странно: тело обмякло, сезень сжат только одной рукой.
      С бом-брам-рея донесся голос Вильямса. Он кричал, чтобы я перебирался к нему и помог подтянуть Тома наверх. Когда я дополз до него, он сообщил, что сезень захлестнулся петлей на запястье парня. Я перегнулся через рей и посмотрел вниз, напрягая зрение. Все было именно так, как описал Вильямс, и я представил себе, что еще бы чуть-чуть, и парень нашел бы свою смерть. Вам, наверно, это покажется странным, но даже в тот момент меня не оставляла мысль о том, насколько слабым был ветер. Я помнил, с какой неистовой силой обрушился парус на беднягу.
      Все это время я без остановки работал руками, разматывая бык-гордень, потом взял конец каната, завязал его булинем вокруг сезня и стал опускать петлю, пока она не охватила плечи парня. Затем я потянул за канат, затягивая петлю у него под мышками. Еще минута, и он был поднят на рей. В неровном лунном свете я разглядел большой синяк у него на лбу - очевидно, след от удара нижней кромки паруса, сбившего Тома с рея.
      Мы стояли, с трудом переводя дыхание, и тут до нас донесся откуда-то снизу голос второго помощника. Вильямс глянул вниз, затем повернулся ко мне и издал короткий хриплый смешок.
      - Ну-ну! - сказал он.
      - В чем дело? - быстро спросил я.
      Он дернул головой, показывая вбок и вниз. Я развернулся, ухватившись одной рукой за штаг и придерживая второй рукой потерявшего сознание матроса. Только тогда я смог посмотреть вниз. Сначала я ничего не увидел. Затем снова раздался голос второго помощника:
      - Эй, кто там на рее? Какого черта вас туда занесло?
      Теперь я видел его. Он стоял там, где начинались ванты брам-стеньги, с наветренной стороны, лицо его было обращено вверх - он оглядывал оснастку и реи. В лунном свете оно виделось мне расплывчатым, бледным овалом.
      Он повторил свой вопрос.
      Я отозвался:
      - Здесь Вильямс и я, сэр. С нами Том, он сорвался с рея.
      Я замолчал. Он начал подниматься. С вант подветренной стороны донесся неясный гул - переговаривались матросы.
      Вскоре второй помощник присоединился ь нам.
      - Ну, так что стряслось? - зло поинтересовался он. - В чем дело?
      Он нагнулся, вглядываясь в лицо Тома. Я начал было объяснять, но он остановил меня:
      - Он что - мертв?
      - Нет, сэр, - сказал я. - Думаю, что нет, но бедняга едва не разбился. Он висел на сезне, когда мы добрались сюда. Парус сбил его с рея.
      - Что? - сказал он резко.
      - Ветер надул парус, и тот сбросил его...
      - Какой ветер? - прервал он меня. - Что ты несешь? Ветра и в помине нет. - Он перенес тяжесть тела на другую ногу. - Что ты хочешь этим сказать?
      - Только то, что вы уже слышали. Ветром швырнуло низ паруса по рею и сбило Тома. Вильямс и я, мы оба видели, как это произошло.
      - Что ты несешь, такое возможно только при очень сильном ветре!
      Мне показалось, что в его голосе, помимо всего прочего читается растерянность; что-то вызвало в нем подозрение, я явно чувствовал это.
      Он взглянул на Вильямса и, похоже, собирался чтото спросить у него, затем, точно передумав, повернулся и закричал одному из матросов, следующих за ним, чтобы тот спустился вниз и притащил сюда бухту нового трехдюймового манильского каната и блок.
      - Только живо! - приказал он в завершение.
      - Слушаюсь, сэр, - сказал матрос и начал быстро спускаться.
      Потом второй помощник обратился ко мне:
      - Когда спустите Тома на палубу, я жду от вас более убедительных объяснений, нежели те, что вы плели тут мне сейчас. Со мной такое не проходит!
      - Слушаюсь, сэр, - ответил я. - Только другого объяснения не будет.
      - Что ты хочешь сказать? - заорал он на меня. - Я тебе покажу "не будет", я не потерплю дерзости ни от тебя, ни от кого другого!
      - Я и не думал дерзить, сэр. Я только хотел сказать, что это единственное возможное объяснение, другого нет.
      - А я тебе говорю, не морочь мне голову! - повторил он. - Что-то в этом деле чертовски много неясного. Придется доложить обо всем капитану. Не могу же я пересказывать ему весь этот бред... - Он вдруг замолчал.
      - Разве это первый раз, когда чертовски все непонятно? - спросил я. Вам-то это прекрасно известно.
      - Что ты имеешь в виду? - резко спросил он.
      - Бросьте, сэр, давайте начистоту, как насчет того парня, которого мы по вашему приказу ловили на днях? Довольно странный вышел случай, разве не так? Сегодняшнее происшествие будет куда легче объяснить, если...
      - Хватит, Джессоп! - приказал он сердито. - Я не хочу больше об этом слышать. Ты понял? - Однако чтото в его голосе подсказывало мне, что я отыграл одно очко в этой стычке. Мне было абсолютно ясно, что он уже не столь уверен в себе.
      После этого он, наверно, с минуту молчал, когда же заговорил снова, это уже касалось того, как помочь пострадавшему.
      - Одному из вас, видимо, придется спускаться по вантам другого борта и страховать его канатом.
      Он посмотрел вниз и закричал:
      - Эй, скоро вы там? Где блок и тали?
      Я услышал, как один из матросов откликнулся:
      - Уже несу, сэр!
      Через секунду я увидел, как голова этого матроса появилась над марсом. Блок был перекинут у него на шее, а конец каната через плечо.
      Мы быстро установили блок и тали и опустили Тома на палубу. Затем мы отнесли его в кубрик и уложили на койку. Второй помощник велел принести бутылку с коньяком и начал большими дозами вливать его Тому в рот. Одновременно с этим двое матросов растирали Тому руки и ноги. Через несколько минут он стал приходить в себя, и вскоре, после внезапного приступа кашля, открыл глаза. Он смотрел на нас с удивленным, озадаченным видом. Затем он ухватился за край койки и приподнялся. Один из матросов поддерживал его; помощник капитана отступил на шаг и осмотрел его критическим взглядом. Том поднял руку и потрогал голову.
      - Давай-ка еще один глоток, - сказал ему второй помощник.
      У Тома перехватило дыхание, он закашлялся, затем заговорил:
      - В голове гудит, точно колокол!
      Он снова поднял руку и пощупал шишку на лбу. Затем, наклонившись вперед, он уставился на матросов, сгрудившихся вокруг его койки.
      - В чем дело? - спросил он растерянно и с таким видом, будто видит нас не совсем четко. - В чем дело? - повторил он.
      - Именно это и я хотел бы узнать! - сказал второй помощник.
      Том встревожился:
      - Я что, вахту проспал?
      Он оглядел матросов; у него был жалкий вид.
      - Сдается мне, ему начисто отшибло память, - сказал громко один из матросов.
      - Нет, - сказал я, отвечая на вопрос Тома. - Ты...
      - Молчать, Джессоп! - быстро сказал второй помощник, прерывая меня. Я хочу услышать, что парень скажет сам, без подсказок.
      Он снова повернулся к Тому, приглашая к разговору:
      - Ты полез закреплять фор-брам-брамсель...
      - Может быть, и так, я не знаю, сэр, - сказал Том.
      Я видел, что он не понимает, о чем говорит второй помощник.
      - Но ты поднимался туда! - сказал второй помощник с некоторой досадой. - Парус развязался, его раздуло, и я отправил тебя, чтобы ты привязал его к рею.
      - Раздуло ветром, сэр? - тупо переспросил парень.
      - Да, раздуло! Разве я непонятно говорю?
      Неожиданно Том встрепенулся - память возвращалась к нему. Он сказал:
      - Так все и было, сэр. Чертов парус надуло, он рванулся и ударил меня прямо в лицо.
      Он замолчал на секунду, потом снова начал:
      - Мне кажется...
      И снова пауза.
      - Продолжай! - потребовал второй помощник. - Выкладывай все, как было!
      - Я ничего не знаю, сэр, - сказал Том. - Я не понимаю... - Он явно пребывал в нерешительности. - Это все, что я могу сказать, - пробормотал он, трогая синяк на лбу, как будто пытаясь что-то припомнить.
      Последовавшее за этим молчание было нарушено Стаббинсом.
      - Ветра-то не было, - сказал он озадаченным тоном.
      В толпе поднялся гул: матросы подтверждали его слова.
      Второй помощник молчал, и я с любопытством посмотрел на него. Мне было интересно: уж не начинает ли он понимать, что искать разумное объяснение всему случившемуся - занятие совершенно бесполезное? Возможно, он связал наконец последние события с тем подозрительным происшествием, когда мы искали человека на грот-мачте? Теперь я склонен думать, что так все и было, потому что, посмотрев еще раз на Тома, второй помощник вышел из кубрика, сказав, что дальнейшее расследование откладывается до утра. Однако, когда утро наступило, никакого расследования не последовало. Что касается того, доложил ли он капитану о происшествии, я сильно в этом сомневаюсь. Если и доложил, то упомянул, скорее всего, как бы между прочим, поскольку вопрос об этом больше не поднимался; но между собой мы, конечно, обсуждали это очень долго.
      Что же касается второго помощника, то я до сих пор не нахожу объяснения его поведению по отношению к Вильямсу и ко мне, когда мы оказались вместе на рее. Иногда мне кажется, что он заподозрил нас в желании сыграть с ним какую-то злую шутку; возможно, в тот момент он действительно подозревал, что, по крайней мере, один из нас как-то связан с предыдущим случаем. Или же он пытался, как и до этого, закрыть глаза на очевидные факты, обрушившиеся на него и доказывающие, что нечто по-настоящему странное и неладное творится на борту этой старой посудины. Конечно, это только мои догадки.
      А затем, вскоре после случая с парусом, произошло еще нечто в этом же роде.
      ГЛАВА 5
      СМЕРТЬ ВИЛЬЯМСА
      Как я уже сказал, среди матросов только и разговоров было, что о странном случае с Томми. Никто из парней не знал, что Вильямс и я видели, как все это произошло. Каждый из них высказывал свои предположения. Стаббикс, например, считал, что Том поскользнулся спросонья и потерял опору под ногами. Том, естественно, пылко опровергал его. Однако ему было некого призвать в свидетели, поскольку в то время он еще не знал, что мы с Вильямсом видели удар паруса по рею.
      Стаббинс настаивал на том, что ссылки на ветер не выдерживают никакой критики. Ветра не было совсем, говорил он, и остальные матросы поддакивали ему.
      - Послушай, - сказал я Стаббинсу, - я не во всем разобрался, но все же считаю, что рассказ Тома - это правда.
      - О чем ты говоришь? - спросил Стаббинс недоверчиво. - Ветра-то совсем не было!
      - А как насчет шишки у него на лбу? - спросил я в свою очередь. - Как ты объясняешь ее появление?
      - Наверное, он ударился головой, когда поскользнулся, - ответил он.
      - Похоже на правду, - согласился с ним старый Джаскетт, который сидел, покуривая на морском сундучке, неподалеку.
      - Чушь. Все было совсем не так! - зло огрызнулся Том. - Я не спал, и этот чертов парус на самом деле стукнул меня.
      - Только не надо грубить старшим, паренек! - предупредил его Джаскетт.
      Я снова вступил в Спор.
      - Обрати внимание еще на одну деталь, Стаббинс. Сезень, на котором повис Том был с кормовой стороны рея. Выглядит так, как будто парус перекинул его через рей. Если ветра хватило для сезня, мне кажется, его хватило бы и для паруса.
      - Парус висел ниже рея или повис на нем? - спросил Стаббинс.
      - Повис на рее, в том-то и дело. Более того, нижний край паруса перехлестнулся через рей на кормовую сторону.
      Стаббинс явно удивился, услышав это, но прежде, чем он был готов выступить с новым возражением, слово взял Пламмер. Он спросил:
      - А кто это видел?
      Я ответил довольно резко:
      - Я видел. И Вильямс. И еще, если уж на то пошло, второй помощник.
      Пламмер молча закурил. Но Стаббинс завелся снова.
      - Я считаю, что Том схватился за нижний край паруса и перетянул его через рей за собой, когда свалился.
      - Нет! - оборвал его Том. - Сезень был под парусом, я даже не видел его. У меня не было времени схватиться за край, он быстро надулся и ударил меня в лицо.
      - Тогда как же ты успел схватиться за сезень? - спросил Пламмер.
      - Да не хватался он за него, - ответил я вместо Тома. - Сезень захлестнулся вокруг его запястья, и Том повис; в таком положении мы его и нашли.
      - Ты хочешь сказать, что он не хватаются за сезень? - переспросил Квойн, попыхивая трубкой.
      - Вот именно, - сказал я. - Если тебя сбило с ног и ты потерял сознание, как же ты схватишься за канат?
      - Ты прав, - согласился со мной Джок. - Здесь ты совершенно прав, Джессоп.
      - И все равно что-то здесь не так, - сказал Квойн.
      Я продолжил, не обращая на него внимания:
      - Во всяком случае, когда мы с Вильямсом нашли его. Том висел под реем, а сезень захлестнулся петлей в два кольца вокруг его запястья. Кроме этого, как я уже говорил, нижний край паруса перекинулся через рей в сторону кормы и под весом Тома удерживался в таком положении.
      - Чертовщина какая-то, - сказал Стаббинс озадаченно. - Ничего не понятно.
      Я взглянул на Вильямса, давая ему понять, что пришло время обо всем рассказать парням, но он покачал головой, и после секундного размышления я тоже пришел к выводу, что от этого, пожалуй, толку будет не много. У нас не было четкого объяснения тому, что произошло, и наши полуфакты-полудогадки лишь еще больше бы все запутали; единственно верным для нас в той ситуации было ждать и наблюдать. Если б у нас имелись хоть какие-то доказательства, тогда бы имело смысл рассказать все, что мы знаем, не рискуя сделать из себя всеобщее посмешище, а так...
      Я очнулся от своих мыслей.
      Стаббинс все не унимался - теперь он обсуждал эту историю с одним из матросов.
      - Послушай, если нет ветра или почти нет, то такое невозможно; хотя черт его знает...
      Матрос сказал что-то в ответ, я не расслышал. Стаббинс продолжал:
      - Я ни черта не понимаю. Голова идет кругом. Все очень похоже на сказку.
      - Посмотри на его запястье! - сказал я.
      Том вытянул правую руку, выставляя на всеобщее обозрение. Она заметно распухла в том месте, где ее перетянуло сезнем.
      - Вижу, - признал Стаббинс. - Что есть, то есть, только это ни о чем не говорит.
      Я не ответил ему. Стаббинс был прав - это никому и ничего не говорило. И я больше не ввязывался в спор. А вам я рассказываю все это лишь для того, чтобы обрисовать, насколько живо было воспринято членами экипажа происшествие. Однако через какое-то время новые заботы отвлекли наше внимание; как я уже говорил, поцеловали иные события.
      Последующие три дня прошли без каких-либо происшествий; а затем, на четвертый день, произошло нечто поистине мрачное и загадочное. Однако обстоятельства дела были настолько неосязаемыми, неуловимыми, как, надо отметить, и вся трагедия в целом, что только те, кто уже соприкоснулись вплотную с обступившим нас ужасом, могли до конца осознать его глубину и неотвратимость. Матросы в своем большинстве повели разговоры о том, что наш корабль невезучий и, как это часто происходит в подобных обстоятельствах, начались поиски библейского Ионы - козла отпущения. Но с другой стороны, я все же не возьмусь утверждать, будто никто из матросов не ощутил ничего пугающего, ужасного в случившемся; я уверен, что некоторые начали все понимать, и, думаю, Стаббинс в их числе, хотя сомневаюсь, что он в тот момент осознал хотя бы на четверть реальную опасность, скрывавшуюся за чередой тех странных событий, которые не давали нам спокойно спать по ночам. Однако он почему-то не ощутил присутствия опасности лично для себя, тогда как мне она была уже видна достаточно ясно. Полагаю, Стаббинсу недоставало воображения, чтобы из отдельных деталей сложить общую картину, проследить естественную связь событий и их развитие. С другой стороны, мне не следует забывать, что, конечно, он не имел представления о двух предыдущих происшествиях. Если 6 он знал о них, его позиция, быть может, совпадала бы с моей. До этого он был непробиваем, как это с некоторыми случается, - даже в случае с Томом и фор-бом-брамселем. Однако на этот раз, после того, о чем я собираюсь сейчас рассказать, он, похоже, немного проник созданием в тьму окружающей, нас бездны и увидел возможную угрозу.
      Я хорошо помню четвертую ночь. Она была тихой, звездной и безлунной; по крайне мере, такой она мне запомнилась; в любом случае луна могла быть не больше тоненького полумесяца, поскольку по времени наступило новолуние.
      Ветер немного усилился, но дул ровно без резких порывов. Мы скользили по морской глади, делая примерно шесть-семь узлов. Шла середина нашей вахты; поскрипывали реи и шумели наполняемые ветром паруса. На главной палубе нас было только двое - Вильямс и я. Он курил, облокотившись на перила с наветренного борта; я прохаживаются взад-вперед между ним и люком носового трюма. Стаббинс, как впередсмотрящий, находился на носу.
      Прошло несколько минут, как рында прозвучала два раза, и я молил бога, чтобы поскорее пробили восемь склянок и нас бы сменили. Вдруг где-то над головой раздался короткий резкий звук, похожий на винтовочный выстрел. Сразу за ним последовал треск парусины и хлопанье паруса, бьющегося на ветру.
      Вильямс отскочил от поручней и сделал несколько шагов в сторону бака. Я двинулся в том же направлении и, следом за ним, задрал голову, пытаясь определить, что же произошло. Я разглядел с трудом, что подветренный край фор-бом-брамселя оторвало от рея и шкотовый угол паруса мотается из стороны в сторону, хлопая по ветру; примерно через каждые пять секунд раздавался гулкий удар о стальной рей, как будто по нему били огромной кувалдой.
      - Похоже, что скобу вырвало или лопнуло звено у цепи, Вильямс! - что есть мочи проорал я, стараясь перекричать шум хлопающего паруса. - И лупит люверсами по рею!
      - Да! - закричал он в ответ, хватаясь за гитов.
      Я подбежал, чтобы помочь ему. В тот же момент до моего слуха донесся топот бегущих ног, и вскоре к нам присоединились остальные вахтенные и второй помощник. Через несколько минут мы отпустили рей и взяли парус на шкоты. Затем Вильямс и я полезли наверх, чтобы найти то место, где произошел обрыв. Дело обстояло так, как я и предполагал: со стальными петлями все было в порядке, но из скобы вылетела шпилька и саму скобу заклинило в отверстии для шкива на самом конце рея.
      Вильямс отправил меня вниз за новой шпилькой, а сам, отвязав гитов, осмотрел его до самого соединения со шкотом. Вернувшись с новой шпилькой, я ввинтил ее в скобу, пристегнул гитов и закричал матросам, столпившимся на палубе, чтобы они начали тянуть канат. Они дружно навалились, и при втором рывке скоба выскочила из отверстия. Когда ее подняли достаточно высоко, я перебрался выше, на рей брам-стеньги, и держал цепь, пока Вильямс пристегивал ее к люверсам в парусе. Затем он снова привязал гитов и закричал второму помощнику:
      - Все готово! Выбирай!
      Потом он обратился ко мне:
      - Ты лучше спускайся и помоги им тянуть, я тут останусь и буду светить фонарем на парус.
      - Договорились, - ответил я, перебираясь на ванты. - Только смотри, чтобы привидение не утащило тебя.
      Я отпустил эту шутку, поддавшись секундному беспечному веселью: когда висишь на реях, на тебя время от времени находит такое состояние. У меня было приподнятое настроение, и я в ту минуту совершенно не испытывал чувства страха, которое столь сильно одолевало меня в последние дни. Полагаю, это было вызвано свежим бризом.
      - Оно тут не одно! - сказал Вильямс с характерной для него краткостью.
      - Что? - переспросил я.
      Он повторил свое замечание. Моя веселость вмиг улетучилась. Реальность всех тех таинственных срытии, имевших место в последние недели, вспыхнула в моем сознании с ужасающей четкостью.
      - Что ты этим хочешь сказать, Вильямс? - спросил я у него.
      Но он умолк и больше ничего не сказал.
      - Что тебе известно, Вильямс? - продолжал я допытываться. - Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что...
      Резкий окрик второго помощника прервал меня:
      - Эй там, на реях! Нам всю ночь прикажете ждать? Один из вас быстро вниз, поможешь тянуть фалы. Второму оставаться наверху и освещать такелаж!
      - Слушаюсь, сэр! - закричал я в ответ.
      Затем я повернулся торопливо к Вильямсу.
      - Послушай, Вильямс. Если ты считаешь, что есть реальная опасность оставаться одному на реях... - Я с трудом подбирал слова. - Если хочешь, я останусь с тобой.
      Снова донесся голос второго помощника:
      - Эй, спускайся быстрее! Пошевеливайся! Какого черта ты там делаешь?
      - Спускаюсь, сэр! - крикнул я.
      - Ну что, мне остаться? - снова повторил я.
      - Ерунда! - сказал он. - Не бери в голову, приятель. Я выжму из них все денежки, что причитаются мне. Кость им в горло. Я не боюсь их.
      Я полез вниз. Это были последние слова, с которыми Вильямс обратился к кому-либо из живущих.
      Я спустился на палубу и присоединился к парням, выбирающим снасти.
      Только мы подняли рей и второй помощник, вглядываясь в темные очертания паруса, приготовился отдать команду: "Завернуть концы!" - когда до нашего слуха донесся какой-то странный, как бы придушенный крик. Это был Вильямс.
      - Ребята, стоп! - крикнул второй помощник.
      Мы замерли прислушиваясь.
      - Что там у тебя, Вильямс? - прокричал второй помощник. - С тобой все в порядке?
      Ответа так и не последовало. Некоторые матросы утверждали потом, что они уловили странный вибрирующий треск на реях, он был едва слышен из-за гудения ветра в снастях. Как будто кто-то щелкнул пучком свободных концов. Я не берусь утверждать, в действительности ли они услышали этот звук, или же это было нечто, существующее только в их воображении. Лично я ничего не уловил, но, надо отметить, я держался за самый конец каната и находился дальше всех от мачты.
      Второй помощник приставил ладони рупором ко рту и снова закричал:
      - С тобой все в порядке?
      В ответ донеслось нечто почти неразборчивое - обрывки фраз:
      - Кость вам... Я не списался... Вы думали... согнать... мои деньжата.
      И затем сразу воцарилось молчание.
      Я стоял, как пораженный, глядя на неясные очертания паруса.
      - Он бредит! - сказал Стаббинс, которому приказали покинуть пост впередсмотрящего и тоже выбирать парус.
      - Он спятил, у парня явно не все дома, - сказал Квойн, стоявший впереди меня. - Да он и всю дорогу вел себя странно.
      - Всем молчать! - рявкнул второй помощник. Затем крикнул:
      - Вильямс!
      Никакого ответа.
      - Вильямс! - еще громче.
      И опять - тишина.
      - Черт бы тебя побрал, кокни! Не слышишь, что ли, крокодил! Глухота на тебя напала?
      Ответа не последовало, и тогда второй помощник обратился ко мне:
      - Быстро слетай наверх, Джессоп, и проверь, что там случилось!
      - Слушаюсь, сэр, - сказал я и побежал к вантам. Мне было не по себе. Неужели Вильямс сошел с ума? Конечно, он всегда отличался странным поведением, но... Или - мысль вспыхнула в моей голове - он увидел... Закончить предложение я не успел. Внезапно где-то наверху, у меня над головой раздался ужасный вопль. Я замер, занеся ногу на перекладину. В следующее мгновение что-то вывалилось из темноты и упало на палубу рядом с матросами. Это было человеческое тело. Удар был таким сильным и звук при этом таким громким, таким отчетливым и жутким, что мне сделалось дурно. Сразу несколько матросов громко вскрикнули в испуге и выпустили фалы из рук, но, к счастью, сработали стопора, и рей не упал. Затем на несколько мгновений в толпе матросов воцарилась гробовая тишина, и мне показалось, что в шуме ветра я услышал жалобный стон.
      Первым заговорил помощник капитана. Его голос раздался так неожиданно, что я вздрогнул.
      - Кто-нибудь, живо принесите фонарь!
      Все замялись на секунду.
      - Сбегай за фонарем в рулевую рубку, Тамми.
      - Слушаюсь, сэр, - сказал парень с дрожью в голосе и побежал на ют.
      Не прошло и минуты, как я увидел приближающийся к нам огонек. Парень спешил. Подбежав, он передал фонарь второму помощнику, и тот, взяв его, подошел к черной бесформенной массе, лежащей на палубе. Он вытянул руку с фонарем вперед, освещая упавшее тело.
      - Боже мой! - сказал он. - Это же Вильямс!
      Он наклонился еще ниже и смог рассмотреть тело. Да, это был Вильямс, в этом не было никаких сомнений. Второй помощник приказал двоим матросам поднять тело и положить его на люк. Затем он отправился на ют, чтобы позвать капитана. Через пару минут он вернулся, притащив с собой старый корабельный флаг, и накрыл им беднягу Вильямса. Почти вслед за ним на палубу торопливо поднялся капитан. Он приподнял край флага, посмотрел, затем опустил его, и второй помощник объяснил ему в двух словах все, что нам было известно.
      - Что прикажете с ним делать? - спросил он, закончив свои объяснения.
      - Погода хорошая, можете оставить беднягу на палубе, - сказал капитан.
      Он повернулся и ушел на корму.
      Второй помощник коротко приказал:
      - Тащите сюда Швабры и воду! Живо!
      Резко повернувшись, он отослал Тамми на ют. Потом проследив, как рей подняли на фок-мачту, он отправился следом. Видимо, он сообразил, что парню не следует слишком долго оставаться рядом с трупом - его нервная система могла бы не выдержать этого.
      После того, как они ушли на ют, мы спустились в кубрик. Все были подавлены и напуганы. Некоторое время мы сидели каждый на своей койке и молчали. Подвахтенные спали, никто из них не знал о случившемся.
      Вдруг, переступив через планширь с правого борта, в кубрик вошел Пламмер, наш штурвальный.
      - Как это случилось? - спросил он. - Вильямс сильно разбился?
      - Ш-ш! - сказал я. - Разбудишь остальных. Кто встал за штурвал вместо тебя?
      - Тамми. Второй прислал его. Разрешил, чтобы я покурил на баке. Говорит, что Вильямс сорвался с рея.
      Он замолчал и, оглядев лица матросов в кубрике, озадаченно спросил:
      - Где он?
      Я взглянул на остальных парней, но, похоже, ни у кого из них не было желания взять на себя роль рассказчика.
      - Он упал с самого верха! - сказал я.
      - И где он теперь? - повторил Пламмер.
      - Разбился, - сказал я. - Лежит на люкс.
      - Мертвый? - спросил он.
      Я кивнул.
      - Я догадался, что случилось что-то серьезное, когда заметил, что Старик пошел на нос. Как все это произошло?
      Он обвел взглядом всех, сидящих в кубрике; мы молча курили.
      - Никто не знает, - сказал я и взглянул на Стаббинса. Я перехватил его задумчивый взгляд.
      Секунду помолчав, Пламмер снова заговорил:
      - Я слышал его крик, когда стоял на штурвале. Похоже, ему досталось там, наверху.
      Стаббинс чиркнул спичкой и приступил к раскуриванию своей трубки.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил он, выпуская дым.
      - Что имею в виду? Ну, не знаю. Может, ему зажало пальцы между бейфутом и мачтой.
      - А как объяснить то, что он ругался на второго помощника? Тем, что у него прищемило пальцы? - вмешался Квойн.
      - Я не знал об этом, - сказал Пламмер. - Кто слышал, как он ругался?
      - Думаю, что это слышали все на этой чертовой посудине, - ответил Стаббинс. - Однако я не уверен, что он ругался на второго помощника. Поначалу я думал, уж не рехнулся ли парень, кроет помощника капитана, но теперь я думаю, вряд ли. Когда начинаешь размышлять, понимаешь, что у него не было причин поднимать скандал. Потом мне кажется, что он кричал кому-то наверх, а не вниз. Кроме того, с какой стати заводить разговор со вторым помощником по поводу твоей зарплаты в столь неподходящее время.
      Он взглянул на меня. Джок, который покуривал потихоньку, сидя на сундучке рядом со мной, не спеша вынул изо рта трубку.
      - Верно говоришь, верно, - сказал он, кивая головой.
      Стаббинс продолжал разглядывать меня.
      - А ты что думаешь? - спросил он вдруг.
      Возможно, мне тогда только показалось, но Стаббинс как будто вкладывал в свой вопрос какой-то смысл, причем куда более глубокий, чем это выглядело на первый взгляд.
      Я посмотрел на него. Я бы не смог высказать свое мнение по поводу случившегося, даже если б захотел.
      - Не знаю! - ответил я, уходя от прямого ответа. - Хотя я тоже не думаю, что он ругался на второго помощника. По крайней мере, если брать его слова в целом.
      - Именно это я и говорю, - продолжил Стаббинс. - И еще: вам не приходило в голову такое странное совпадение: сначала Том чуть было не слетел оттуда, а теперь - это!
      Я кивнул.
      - С Томом тоже все кончилось бы плохо, если б ему не захлестнуло запястье концом сезня.
      Он помолчал, а затем через пару секунд продолжил:
      - Это было всего три или четыре дня тому назад!
      - Не пойму, к чему ты это клонишь? - сказал Пламмер.
      - Ни к чему я не клоню, - ответил Стаббинс. - Просто все это чертовски странно. Похоже, что этому кораблю не будет удачи, вот что я думаю.
      - Возможно, - согласился Пламмер. - Что-то действительно происходит в последнее время. В следующий раз, когда полезу наверх, буду крепче держаться за ванты.
      Старый Джаскетт вытащил изо рта трубку и, вздохнув, сказал:
      - Слишком много непонятного. Каждую ночь - что-то новое. Не сравнить с тем, как было поначалу, когда только началось плаванье. Кажется, будто вместо сыра тебе подсунули кусок мыла. Я считал, что все это бред собачий про призраки и привидения, но похоже, что это правда.
      Он замолчал, прокашливаясь.
      - Привидений здесь нет, - сказал Стаббинс. - По крайней мере, в том смысле, какой ты в это слово вкладываешь.
      Он умолк, как будто пытаясь ухватить ускользающую мысль.
      - Ну? - сказал Джаскетт.
      Прервав молчание, Стаббинс продолжил, не обращая на Джаскетта ни малейшего внимания. Он точно разговаривал сам с собой.
      - Все очень и очень странно. Я не знаю, что там Вильямс говорил на рее, но знаете, мне иногда казалось, что было у него что-то такое на уме...
      Затем, после еще одной паузы, длившейся с минуту, он сказал буквально следующее:
      - Кому он все это говорил?
      - Ну? - снова спросил Джаскетт; он был явно растерян.
      - Вот я и думаю, - сказал Стаббинс, выбивая трубку о край сундучка. Может, в конце концов вы и правы, ребята.
      ГЛАВА 6
      СМЕНИТЬ ШТУРВАЛЬНОГО!
      Разговоры постепенно стихли. Все были потрясены случившимся и пребывали в раздумьях. Что же касается меня, то в моей голове бродили довольно беспокойные мысли.
      Внезапно я услышал свисток второго помощника. Затем над палубой прогремел его голос:
      - Сменить штурвального!
      - Приказываю сменить рулевого, - сказал Квойн, который высунулся в дверь, чтобы послушать. - Давайка бегом, Пламмер.
      - Сколько времени? - спросил Пламмер, вставая и выбивая трубку. - Похоже, что скоро пробьют четыре склянки. А кто после меня заступает?
      - Ладно, Пламмер, - сказал я, вставая с сундучка, на котором сидел. Я пойду. Мне вставать на вахту, а до четырех осталось не больше двух минут.
      Пламмер снова сел, а я вышел из кубрика. Поднявшись на ют, я натолкнулся на Тамми, который мерил палубу шагами у подветренного борта.
      - А кто за штурвалом? - спросил я его с удивлением.
      - Второй помощник, - ответил он с какой-то дрожью в голосе. - Он ждет, чтобы его сменили. Я расскажу тебе, что случилось, как только представится такая возможность.
      Я последовал дальше к рулевому колесу.
      - Кто там? - спросил второй помощник.
      - Джессоп, сэр, - доложил я.
      Он показал мне, какой курс держать, и затем, не говоря больше ни слова, пошел к носу, и я услышал, как он окликнул по имени Тамми. Они о чем-то шептались, но у меня не было возможности подслушать их разговор. Что до меня, то мне ужасно хотелось узнать, почему второй помощник встал к штурвалу. Я понимал, что, если б просто возник вопрос о плохом управлении кораблем по вине Тамми, второму помощнику и в голову не пришло бы вставать на место практиканта. Произошло нечто неординарное, о чем мне еще предстояло узнать, в этом я не сомневался.
      Вскоре второй помощник отпустил Тамми и принялся расхаживать вдоль подветренного борта. Один раз он дошел до самой кормы и, наклонившись, заглянул под навес, где я стоял за штурвалом, но не проронил ни слова. Чуть позже он спустился по трапу с юта на главную палубу. Сразу после этого прибежал Тамми, поднявшись на ют по трапу с другого борта.
      - Я снова видел его! - сказал он, задыхаясь от захлестнувшего его волнения.
      - Кого? - спросил я.
      - То же самое привидение, - ответил он. - Оно забралось на палубу через борт - прямо из моря.
      Я повернулся, чтобы получше разглядеть выражение его лица, но было слишком темно. Я почувствовал, что у меня пересохло в горле. "Боже мой!" - подумал я. А затем я предпринял глупую попытку разубедить Тамми; однако он оборвал меня, сказав с какой-то обреченностью:
      - Ради бога, Джессоп, оставь эти штучки. Я должен с кем-нибудь поговорить, иначе просто свихнусь.
      Я видел, что делать вид и дальше, будто я ничего не понимаю, уже действительно бесполезно.
      - Давай, - сказал я. - Только поглядывай, чтобы второй помощник не пришел, он может явиться в любую минуту.
      Он несколько секунд молчал, точно собирался с мыслями.
      - Рассказывай, - повторил я. - Только побыстрее, а то он не даст нам поговорить. Почему он стоял за штурвалом, когда я пришел сменить тебя? Почему он снял тебя с вахты?
      - Он не снимал меня, - ответил Тамми, поворачиваясь ко мне лицом. - Я сам бросил штурвал.
      - Почему? - спросил я.
      - Подожди, сейчас я все тебе расскажу. Ты ведь помнишь: второй помощник послал меня на штурвал после того, как... - Тамми указал кивком головы в сторону бака.
      - Да, - сказал я.
      - Слушай, я пробыл там минут десять или чуть больше, на душе было муторно из-за Вильямса, хотелось забыть обо всем и успокоиться и вдруг, посмотрев случайно на подветренный борт, я увидел, как это перелезает через поручни. Мой бог! Я не знал, что делать. Второй помощник стоял далеко впереди, я был один. Я буквально застыл от ужаса. Когда оно стало приближаться ко мне, я бросил штурвал, закричал и бросился ко второму помощнику. Он схватил меня и начал трясти, требуя объяснений, но я так перепугался, что не мог произнести ни слова. Все, что я делал, это показывал рукой в ту сторону. Второй помощник несколько раз переспросил: "Где?" И вдруг я понял, что больше ничего не вижу, - оно исчезло. Не знаю, увидел его второй помощник или нет. Боюсь, что нет. Он только приказал, чтобы я возвращался немедленно к штурвалу и перестал дергаться; он страшно ругался. Я заявил ему, что не пойду туда ни за что. Вот после этого он и засвистел в свисток и закричал, чтобы кто-нибудь пришел к штурвалу. Остальное ты знаешь.
      - А может быть, просто твои мысли были настолько заняты Вильямсом, что под впечатлением этого тебе показалось, будто ты чего-то действительно видишь" - сказал я скорее для того, чтобы выиграть несколько секунд на размышления, поскольку я ничуть не сомневался в правдивости Тамми.
      - Я думал, что ты наконец-то перестанешь кривляться! - сказал он с горечью. - Хорошо, что ты думаешь по поводу того парня, которого увидел второй помощник? Как насчет Тома? Как насчет Вильямса? Ради всех святых! - не надо отталкивать меня, как ты это сделал в прошлый раз Я чуть не свихнулся, - мне тогда так нужно было поделиться с кем-нибудь своими мыслями: с человеком, который выслушает и не станет смеяться. Можно вынести что угодно, но остаться одному - очень страшно. Будь другом, не прикидывайся, что ничего не понимаешь. Скажи мне, что это все означает? Кто этот ужасный человек, которого я видел уже дважды? Я уверен: ты знаешь, кто это, но боишься рассказывать остальным из-за страха, что над тобой будут смеяться. Почему ты не расскажешь мне? Я прошу тебя.
      Он вдруг замолчал. Я не спешил с ответом.
      - Не надо обращаться со мной, как с ребенком! - обиженно воскликнул он.
      - Не буду, - пообещал я, вдруг решившись все ему рассказать. - Мне тоже нужно с кем-нибудь поделиться.
      - Что же все это означает? - вырвалось у него. - Неужели это настоящие привидения? Я всегда думал, что они существуют только в сказках.
      - Я не уверен, что смогу что-нибудь объяснить тебе, Тамми, - ответил я. - Я так же растерян, как и ты. И я не знаю, действительно ли они существуют. Ты еще не знаешь, но за несколько дней до того, как ты увидел здесь на корме какую-то странную фигуру, я видел точно такую же на главной палубе.
      - А эту ты разве не видел? - быстро спросил он.
      - Видел, - ответил я.
      - Тогда почему ты сделал вид, что ничего не видел? - укоризненно сказал он. - Ты не представляешь себе, в какое положение ты меня поставил; я-то был совершенно уверен, что видел его, но ты упрямо твердил, что там никого и ничего не было. В какой-то момент мне даже показалось, что я схожу с ума, - пока второй помощник не заметил того парня, влезшего на грот-мачту. Тогда я понял, что здесь не все так просто.
      Я объяснил:
      - Я решил, что скажу тебе, будто ничего не видел, и ты, может быть, подумаешь, что ошибся. Я хотел, чтобы ты стал думать, будто тебе все померещилось, или что-то в этом роде.
      Он спросил:
      - И все это время ты знал о том первом случае?
      - Да, - ответил я.
      - Ты просто ошарашил меня, - сказал он. - Однако скрыть тебе все равно ничего не удалось.
      Он помолчал и через секунду продолжил:
      - А случай с Вильямсом? Как ты думаешь, он чтонибудь увидел там, наверху?
      - Не знаю, Тамми, - сказал я. - Нам остается только гадать. Возможно, это был всего лишь несчастный случай. - Я не решался сказать ему, что на самом деле думаю по этому поводу.
      - Что он говорил там насчет денег? К кому он обращался?
      - Не знаю, - снова сказал я. - У него был пунктик: подзаработать на этом корабле как можно больше. Ты знаешь, он с этой целью и остался, когда вся остальная команда списалась. Он говорил, что уж его-то никакой силой отсюда не выживешь.
      - А почему остальные парни ушли с корабля? - спросил он. Затем, догадавшись, он воскликнул: - Святые угодники! Наверно, им тоже разное виделось, они и перепугались. Вполне возможно. Ведь из нашей команды все нанялись во Фриско. На том рейсе у них не было практикантов. Наш корабль продали, поэтому нас послали на эту посудину, чтобы мы возвращались домой.
      - Должно быть, так оно и было, - сказал я. - И в самом деле, исходя из рассказанного Вильямсом, я сделал вывод, что кто-кто, а уж он-то точно догадывался или знал наверняка намного больше, чем мы себе представляем.
      - Но теперь он мертв, - сказал Тамми, помрачнев. - И нам уже не спросить его.
      Он хранил молчание несколько секунд. Затем он переключился на другую тему.
      - А когда вахта старпома, у них что-нибудь случается?
      - Случается, - ответил я. - За последнее время было несколько странных случаев. Кое-кто из его вахты упоминал об этом. Но с его тупыми мозгами разве заметишь что-нибудь. Он только чертыхается на парней и списывает все на их счет.
      - И все-таки в основном все происходит именно в нашу вахту, а не у них, - продолжал настаивать Тамми. - Серьезные происшествия, имеется в виду. Возьми сегодняшний случай.
      - У нас нет доказательств, - сказал я.
      Он покачал головой с сомнением:
      - Мне теперь всегда будет страшно лазить на реи.
      - Ерунда! - сказал я. - Может, это был все-таки несчастный случай.
      - Брось! - сказал он. Кого ты хочешь обмануть? Себя?
      Возражений у меня не нашлось, поскольку я прекрасно знал, что Тамми прав. Мы молчали пару секунд. Затем он снова заговорил:
      - На корабле привидения?
      Я ответил не сразу:
      - Нет, не думаю. Здесь нечто другое.
      - Другое? Что именно?
      - Знаешь, у меня тут родилась теория, и в какой-то момент она кажется очень логичной, но в другой момент выглядит сумасшедшим бредом. Конечно, в ней, возможно, совсем отсутствует здравый смысл, но мне кажется, что только таким способом хоть как-то объясняется вся эта чертовщина.
      - Рассказывай, рассказывай! - попросил он, нервно дернув головой.
      - Понимаешь, у меня возникло предположение, что на корабле нет ничего такого, что само по себе могло бы повредить нам. Даже не знаю, как это выразить, но если я прав в своих рассуждениях, причина неприятностей сам корабль.
      - Что ты имеешь в виду? - спросил он озадаченно. - Ты все-таки хочешь сказать, что на корабле водятся привидения?
      - Нет! - ответил я. - Я только что говорил тебе: привидений нет. Подожди, дослушай до конца.
      - Хорошо, - согласился он.
      - Вернемся к той фигуре, которую ты увидел сегодня, - продолжал я. Ты утверждаешь, она появилась на юте, перебравшись через поручни подветренного борта.
      - Да, - сказал он.
      - Вот, а то, что видел я, вышло из моря и вернулось в море.
      - Господин - воскликнул он. - Рассказывай дальше!
      - Моя мысль состоит в том, что наш корабль не защищен от проникновения на борт всяких таких тварей, - начал объяснять я. - Конечно, я не знаю их происхождения. Они похожи на людей - во многом. Но... только Бог знает, какие существа водятся в море. У меня нет ни малейшей уверенности, состоят ли они из плоти и крови, или же они относятся к тому, что мы называем призраками и духами.
      - Они не могут быть из плоти и крови, - прервал меня Тамми. - Где бы они тогда жили? Кроме того, тот первый, которого а видел, - как мне кажется, он просвечивал насквозь. И этот сегодняшний - иначе второй помощник увидел бы его. И они бы утонули...
      - Необязательно, - сказал я.
      - Но я уверен, это не живые существа, - настаивал он. - Невозможно...
      - Призраки - тоже дело невозможное, если подумать об этом разумно, сказал я. - Я не утверждаю, что они из плоти, и крови, хотя я и не берусь утверждать с ходу, что они - призраки; по крайней мере, у меня еще нет полной уверенности.
      - Откуда они приходят? - задают он довольно глупый вопрос.
      - Из моря, - ответил я. - Ты же видел собственными глазами!
      - Тогда почему они не появляются на других кораблях? - спросил он. Как ты объяснишь это?
      - Как-то объясню, хотя иногда это объяснение кажется мне бредом... Думаю, можно следовать моей теории, - сказал я.
      - Как же? - снова спросил он.
      - Видишь ли, я считаю, что этот корабль незащищен, как я уже тебе говорил; он открыт, беззащитен или назови это как угодно. Я бы сказал так: вполне разумно предполагать, что все предметы материального мира отделены, если так выразиться, от нематериальных. Но в каких-то случаях граница между ними нарушена. - Возможно, в нашем случае мы столкнулись именно с этим. И если это так, то корабль беззащитен перед нападением существ, принадлежащих к иной форме существования.
      - А почему он стал таким? - спросил Тамми, охваченный поистине мистическим ужасом.
      - Только господу богу ведомо это! - ответил я. - Может, это связано с магнитными силами, но в этом тебе будет не разобраться, да и мне, честно говоря, тоже. К тому же внутренне я почему-то убежден, что с магнетизмом это никак не связано. Мне трудно поверить в подобное. Однако я ни в чем до конца не уверен.
      - Если они нематериальны, значит, это духи? - упорствовал Тамми.
      - Не знаю, - ответил я. Очень трудно утверждать что-либо, когда у тебя нет уверенности. Знаешь, разумом я успокаиваю себя, но вот мое нутро не соглашается с ним.
      - Ну, дальше! - попросил он.
      - А дальше предположим, что земля населена представителями двух форм существования или жизни, как тебе больше нравится. Мы - одна форма, они - другая.
      - Ну, дальше, дальше!
      - А дальше: разве не понятно, что в нормальном состоянии мы, по-видимому, не способны распознать реальность того, другого мира. Но они, возможно, так же реальны и материальны, с их точки зрения, как и мы по отношению к себе. Ты меня понимаешь?
      - Да, - сказал он. - Продолжай!
      - Итак, - продолжил я, - земля, возможно, так же реальна для них, как и для нас. Я хочу сказать, что она, возможно, имеет качества, которые настолько же материальны для них, как они материальны для нас. Но ни мы, ни они не могут осознавать реальность друг друга или степень той земной реальности, которая реальна для противоположной стороны. Это трудно объяснить. Ты меня понимаешь?
      - Да, - сказал он. - Продолжай!
      - Итак, пока мы находимся в здоровой, так сказать, атмосфере, не в наших силах видеть их, чувствовать или как-то вообще воспринимать иную реальность. Им, скоро всего, это тоже недоступно, но чем сильнее мы вовлекаемся во все это, тем реальнее и осязаемее они становятся для нас. Понял?
      - Тогда получается, что ты действительно считаешь их призраками или чем-то в этом роде? - спросил Тамми.
      - Да, - согласился я. - В любом случае я не считаю их существами из плоти и крови в том смысле, как мы это понимаем. А вообще, я могу в корне ошибаться.
      - Мне кажется, ты должен обо всем этом рассказать второму помощнику, - сказал Тамми. - Если все в действительности так, как ты говоришь, нам следует незамедлительно направиться в ближайший порт и там сжечь этот чертов корабль.
      - Второй помощник не сможет ничего сделать, - возразил я, - даже если поверит моему рассказу, в чем я очень сомневаюсь.
      - Возможно, ты и прав, - сказал Тамми. - Но если бы тебе все-таки удалось убедить его, то тогда, возможно, он смог бы объяснить сложившуюся ситуацию капитану, и в общем-то еще можно было бы что-то предпринять. В противном случае это может плохо кончиться.
      - Капитан снова поднимет его насмех, - сказал я, не питая особых надежд.
      - Не поднимет, - возразил Тамми. - После всего, что случилось сегодня ночью...
      - Как знать, - ответил я с сомнением. И в этот момент на ют вернулся второй помощник. Тамми быстро ретировался, оставив меня с тревожным ощущением надвигающейся опасности.
      ГЛАВА 7
      НАС НАКРЫВАЕТ ТУМАНОМ - И ЧТО ЗА ЭТИМ СЛЕДУЕТ.
      Мы похоронили Вильямса в полдень. Бедняга! Такая нелепая и неожиданная смерть. Весь день матросы пребывали в мрачном, подавленном настроении и вели нескончаемые разговоры о том, что среди нас есть Иона, из-за которого все несчастья. Если б только они знали истинную причину этого кошмара!
      А затем нас ждала еще одна неприятность - туман. Сейчас я не могу точно припомнить, когда мы впервые увидели его - в тот день, когда хоронили Вильямса, или на следующий.
      Туман появился в середине дня, и я, подобно другим, поначалу принял его за испарения над водой, огромное облако - вода под жаркими лучами солнца обильно испарялась.
      Ветер стих; я был вместе с Пламмером на грот-мачте, мы занимались ремонтом такелажа.
      - Начинает припекать, - подал голос Пламмер.
      - Да, - сказал я.
      Вскоре он заговорил снова.
      - Смотри, какая дымка над морем! - По его голосу чувствовалось, что он удивлен.
      Я быстро поднял глаза и сначала ничего не увидел. Затем я понял, что он имеет в виду. Воздух вокруг нас дрожал, выглядел странным, неестественным; такую картину можно наблюдать над паровозом, когда из его трубы поднимается струя нагретого воздуха.
      - Должно быть, это из-за жары, - сказал я. - Правда, не могу припомнить, чтобы когда-нибудь видел такое марево.
      - И я не припоминаю, - поддержал Пламмер.
      Прошло не более минуты, когда я, снова оторвавшись от работы, поднял голову. Я был буквально поражен, обнаружив, что весь корабль окутан тонкой, полностью скрывавшей горизонт, пеленой тумана.
      - О Боже! - воскликнул я. - Пламмер, посмотри!
      - Да, - согласился он, оглядываясь по сторонам. - Никогда не видел ничего подобного, особенно на этих широтах.
      - Дело тут явно не в жаре! - сказал я.
      - Да, пожалуй, - промолвил он с сомнением.
      Мы вернулись снова к своей работе, перебрасываясь время от времени случайными фразами. В какой-то момент я свесился с вант и попросил его передать мне наверх шило. Он наклонился и подобрал его с палубы, куда оно упало. Когда он протягивал его мне, я увидел, как спокойное выражение на его лице сменилось вдруг полной растерянностью. Он разинул рот.
      - Черт возьми! - сказал Пламмер. - А дымка-то исчезла.
      Я быстро обернулся, посмотрел: и действительно, море вокруг корабля сверкало на солнце, было чистым до самого горизонта.
      Я уставился на Пламмера, он уставился на меня.
      - Разрази меня гром! - воскликнул он.
      Мной внезапно овладело странное ощущение, что происходит нечто неладное. Но через минуту я уже обозвал себя орлом, хотя мне и не удалось полностью избавиться то этого ощущения. Я еще раз посмотрел внимательно на море. У меня возникла смутная тревога: что-то изменилось вокруг. Поверхность моря как-то сильнее слепила глаза, воздух был прозрачнее, как мне показалось, и при всем этом чего-то еще явно недоставало. И только по прошествии нескольких дней я узнал, что с горизонта исчезло несколько кораблей, которые хорошо просматривались до того, как опустился туман, а после него бесследно канули, точно растворились.
      До конца нашей вахты не наблюдалось никаких признаков чего-либо необычного. Только ближе к вечеру (где-то после шести часов) я заметил, как над водой вновь поднимается легкая дымка: солнце, уходя за горизонт, светилось сквозь нее затуманенным фантастическим диском.
      В тот момент я ясно понял, что дымка никак не связана с жарой.
      И это было только начало истории с туманом.
      Весь следующий день я внимательно присматривался к окружающей атмосфере, но за все то время, что я был на палубе, воздух оставался чистым. Однако я услышал от одного матроса из вахты старпома, что, пока он стоял на руле, в небе появлялось марево.
      - Сгустилось и почти сразу разъяснилось, что-то такое, - описал он это явление, когда я обратился к нему с расспросами. Он считал, что это могло быть из-за жары.
      И хотя я знал, что это не так, я не стал его опровергать. Тогда никто, включая даже Пламмера, не придавали этому никакого значения. Когда же я обратил внимание Тамми на эту дымку и спросил, видел ли он ее, Тамми ответил, что она, должно быть, появляется в результате интенсивного испарения воды под лучами солнца. Я тут же прекратил всякие разговоры на эту тему, поскольку дальнейшие расспросы мне показались тогда совершенно бесполезными.
      Затем, на следующий день, случилось нечто, заставившее меня серьезно задуматься и доказавшее, насколько я был прав, предчувствуя в природе тумана что-то неестественное. Все произошло следующим образом.
      Шла утренняя вахта с восьми часов до полудня, только что пробили пять склянок. Я стоял на штурвале. Небо было абсолютно чистым - ни облачка вплоть до самого горизонта. Я мучился от жары, и, кроме того, меня одолевала дремота. Второй помощник спустился с юта на главную палубу, чтобы понаблюдать за работой матросов, так что я остался на корме один.
      Через какое-то время мне страшно захотелось пить - не придумав ничего лучшего, я вытащил из кармана брикет жевательного табака и откусил кусок, хотя, честно говоря, не испытываю к нему особого пристрастия. Вполне естественно, что вскоре мне понадобилась плевательница; я огляделся на привычном месте ее не было. Вероятно, ее унесли на бак, когда драили палубу, чтобы как следует почистить. Поскольку никто не наблюдал за мной, я оставил штурвал и направился к поручням на корме. Таким образом я смог увидеть нечто совершенно неожиданное, а именно корабль, идущий под всеми парусами левым галсом в крутой бейдевинд - в нескольких сотнях ярдов от нас по правому борту. Его паруса едва наполнялись слабым бризом и начинали полоскаться, когда корабль поднимало на волне. По всей очевидности, скорость его была не больше узла. С конца гафеля на корму тянулись сигнальные флаги: очевидно, с корабля подавали нам сигнал. Я замер на месте, пораженный этим зрелищем. Я не понимал, почему я не видел его раньше? При таком слабом ветре они, должно быть, находились в поле нашего зрения уже по меньшей мере часа два, я был уверен в этом. Но я не мог найти этому разумного объяснения.
      Застыв в растерянности, я вдруг услышал, как за моей спиной быстро завертелся штурвал. Я не мешкая бросился к нему. Затем чуть позже, уже сжимая в руках ручки штурвала, я повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на незнакомый корабль, но, к моему величайшему удивлению, его не было. Лишь спокойная гладь океана расстилалась до самого горизонта. Я несколько раз моргнул, отбросил водоем со лба, затем посмотрел снова, но корабля не было, точно испарился, - представьте себе, абсолютно ничего, и все как будто в порядке, за исключением слабого размытого колебания в воздухе. И чистая поверхность моря, простирающаяся во все стороны к пустому горизонту.
      Может, тот корабль пошел на дно? Вполне естественно, что я задал себе этот вопрос и на какое-то мгновение действительно подумал о таком варианте. Я пригляделся внимательно в морской глади, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь следы кораблекрушения, но их не было; не было ничего, и я отбросил эту нелепую мысль о крушении.
      Затем мне в голову пришла другая мысль - я вдруг подумал, а нет ли какой связи между исчезнувшим кораблем и теми странными событиями, что происходят на нашем корабле? Что если судно, которое я увидел, не существовало в действительности, а было лишь порождением моего воображения? Я обдумал обстоятельно эту версию. Она в общем-то объясняла случившееся; других объяснений у меня не было, я больше ничего придумать не мог. Если б он был настоящим, другие матросы обязательно увидели б его, причем намного раньше меня; я совершенно запутался в своих рассуждениях - вид этого корабля был настолько реален - он буквально стоял у меня перед глазами, - видна каждая снасть, каждый парус, каждый рей. Я вспомнил, как корабль кренился на волне, как его паруса надувались под легким бризом. И флаги на тросе! Они подавали нам сигнал. Я готов был в этом поклясться.
      Я зашел в тупик в своих рассуждениях; стоя вполоборота к штурвалу, я крепко держал его левой рукой, продолжая обозревать море в надежде обнаружить хоть что-нибудь, что помогло бы мне разобраться в случившемся.
      И вдруг мне показалось, что я снова увидел корабль. Он был теперь на нашем траверсе, а не сбоку, как раньше, и появился лишь на мгновение это было мимолетное затуманенное, расплывчатое видение, как будто я наблюдал корабль сквозь завихрения раскаленного воздуха. Затем все исчезло, и море вновь опустело; но на этот раз я был уверен в реальности корабля. Странное туманное колебание воздуха напомнило мне об одной вещи. Я вспомнил загадочное, зыбкое состояние атмосферы за несколько дней до того, как туман накрыл наш корабль. Я связал мысленно эти два явления между собой. В облике того таинственного корабля не было ничего странного. Странность заключалась в нас самих. Что-то такое присутствовало на нашей посудине (или окружало ее), что не позволяло мне и прочим членам экипажа видеть тот другой корабль. Очевидно, они могли наблюдать нас, что доказывали сигнальные флаги. Мне вдруг стало интересно, что могут подумать о нас люди с того корабля, если мы не обращаем внимания и, видимо, намеренно, на их сигналы.
      После этого я задумался о странности всего происходящего в целом. Конечно, даже в ту минуту они видели нас; что же касается нашего корабля, то океан вокруг него казался пуст. Мне стало жутко.
      Затем новая мысль пришла ко мне. Как долго находились мы в подобном состоянии? Я задумался и только тогда вдруг сообразил, что утром того самого дня, когда появился туман, мы заметили на горизонте сразу несколько судов, а потом они куда-то исчезли, и с тех пор горизонт был совершенно чист. Это не могло не показаться странным, если не сказать больше, так как, помимо нас, еще несколько кораблей возвращались в порт приписки и шли тем же курсом. Следовательно, при такой ясной погоде, при почти что полном отсутствии ветра они должны были находиться в пределах нашей видимости. Рассуждая подобным образом, я пришел к единственно возможному, как мне в тот момент казалось, выводу: существовала некая связь между появлением тумана и нашей неспособностью видеть. Если это и в самом деле так, мы пребывали в таком необычном состоянии слепоты уже почти три дня.
      В моем сознании снова всплыл образ того корабля в нескольких сотнях ярдов от нашего борта. И я сейчас припоминаю странное ощущение, появившееся у меня тогда, будто я наблюдал за кораблем из какого-то другого измерения. Знаете, на несколько секунд эта безумная мысль овладела мной полностью, отодвинув всякие логические рассуждения о сути явления в сторону. Она, похоже, самым точным образом выразила те полуоформившиеся идеи, что блуждали в моей голове с того момента, как я увидел эту посудину в океане.
      Неожиданно за моей спиной раздался шум парусов и скрип рей, и в то же мгновение я услышал голос капитана:
      - Какого черта, Джессоп, каким курсом мы идем?
      Я повернулся быстро к штурвалу и сказал, запинаясь:
      - Не знаю, сэр.
      Я даже забыл, что несу вахту на штурвале.
      - Он не знает! - взревел капитан. - Я и вижу, что ты ничего не знаешь, черт побери! Право руля, идиот! Сейчас корму занесет вперед носа!
      - Слушаюсь, сэр, - ответил я, налегая на штурвал. Я действовал почти машинально, поскольку все еще находился в состоянии крайнего потрясения и у меня не было времени собраться с мыслями.
      Еще с полминуты после этого я воспринимал лишь брань Старика. Но вот оцепенение схлынуло, и я очнулся, разглядывая мысленно компас, не совсем еще, правда, отдавая отчет в своих действиях. Однако теперь я видел, что корабль возвращается на правильный курс. И только Богу известно, на сколько градусов в сторону я увел его.
      С осознанием того, что я почти положил судно в дрейф, пришло воспоминание об изменении курса другого корабля. В последний раз он появился на нашем траверзе, а не сбоку. Теперь, когда ко мне вернулась способность соображать, я понял причину этого очевидного, но до сих пор необъяснимого факта. Все произошло из-за изменения нашего курса - мы свернули прямо на тот корабль.
      Интересно, что раздумывая обо всем этом, я, видимо, совершенно забыл о капитане - он тряс меня за плечо.
      - Что с тобой, парень? - орал он. А я смотрел на него, словно осел, и молчал.
      - Ты что, спятил, черт тебя дери? - продолжал кричать капитан. - Тебя в сумасшедший дом отправить? На солнце перегрелся, парень? Да отвечай, что ты рот разеваешь, как идиот!
      Я пытался что-то сказать, но получалось нечто нечленораздельное. Со мной все было в порядке, но я был совершенно потрясен сделанными мной открытиями, и потом, у меня было такое ощущение, будто я вернулся на палубу откуда-то издалека.
      - Ты спятил! - сказал он снова. Потом он повторил это еще несколько раз, точно желая убедить меня в этом. Затем он отпустил мое плечо и отошел на несколько шагов.
      - Я не спятил! - заявил я, обретая с большим трудом дар речи. - А если и так, то не больше, чем вы.
      - Тогда почему ты не отвечаешь на мои вопросы, черт возьми! - закричал он. - Что с тобой случилось? Отвечай!
      - Я разглядывал тот корабль справа по борту, сэр, - окрикнул я. - Они сигналили нам...
      - Что? - перебил он своим вопросом. - Какой корабль?
      Он повернулся быстро и посмотрел в море. Затем снова накинулся на меня:
      - Там нет никакого корабля! Что за бред ты несешь!
      - Корабль есть, сэр, - возразил я, указывая на море: - Он там...
      - Замолчи! - крикнул он. - Хватит!
      - Я видел его, сэр, - настаивал я.
      - Ты еще смеешь огрызаться! - рявкнул он, теряя терпение.
      Затем он неожиданно замолчал. Он сделал шаг в мою сторону и заглянул мне в лицо. Полагаю, старый козел подумал, что я тронулся рассудком. Во всяком случае, не проронив больше ни слова, он отошел от меня.
      - Мистер Тулипсон! - крикнул он.
      Я услышал, как откликнулся второй помощник:
      - Слушаю, сэр?
      - Поставьте другого матроса на штурвал.
      - Так точно, сэр, - ответил второй помощник.
      Минуты через две пришел старина Джаскетт, чтобы сменить меня. Я назвал ему наш курс, он повторил его.
      - Что случилось, приятель? - спросил он, вставая вместо меня к рулевому колесу.
      - Ничего особенного, - сказал я и отправился с докладом к капитану. Но он даже не взглянул в мою сторону. Тогда спустившись на главную палубу, я доложил о курсе корабля второму помощнику. Тот спокойно выслушал меня, а затем спросил, что я такого натворил, что у Старика шерсть встала дыбом.
      - Я сказал ему, что справа по борту идет корабль, подавая нам сигналы, - ответил я.
      - Но там нет никакого корабля, Джессоп, - возразил второй помощник, вопросительно глядя на меня.
      - Он там, сэр, - начал я. - Дело в том...
      - Отставить, Джессоп! - приказал он. - Идите на бак, можете перекурить. Позже вы потребуетесь для починки лееров. Возвращаясь, прихватите киянку, она вам понадобится.
      - Есть, сэр, - пробормотал я и ушел на нос.
      ГЛАВА 8
      В ТУМАНЕ
      С появлением тумана события начали развиваться с удвоенной скоростью. В последующие два-три дня произошло очень много всего.
      Ночью того дня, когда капитан снял меня со штурвала, мы заступили на вечернюю вахту, и с десяти часов до полуночи я стоял впередсмотрящим.
      Медленно расхаживая вдоль поручней бака, я раздумывал об утреннем происшествии. Поначалу мои мысли обратились к Старику. Я клял его последними словами, но затем мне пришло в голову, что, если б я был на его месте и, выйдя на палубу, обнаружил, что корабль развернуло почти против ветра, а матрос за штурвалом уставился куда-то в море, пренебрегая своими обязанностями, я наверняка вел бы себя точно так же. Кроме того, я выставил себя последним идиотом, сказав ему про увиденный мной корабль. Я никогда бы не сделал подобной глупости, если б у меня в тот момент не произошло помутнения в мозгах.
      Потом я мысленно обратился ко второму помощнику: почему он смотрел на меня так странно сегодня утром? Возможно, в своих догадках он находился ближе к правде, чем мне это представлялось. И если это так, почему он отказался выслушать меня?
      После этого я начал ломать голову над природой тумана. В течение дня я очень много думал о нем. Одно предположение показалось мне интересным: оно состояло в том, что реальный, видимый туман являлся материализованным проявлением некой среды с чрезвычайно таинственными свойствами, сквозь которую мы двигались.
      Прохаживаясь взад-вперед и поглядывая время от времени на море, я вдруг заметил яркий свет в темноте. Я замер на месте и пригляделся. Может, это свет с какого-нибудь судна, подумал я. В таком случае нас больше не окружала со всех сторон та загадочная оболочка. Я перегнулся через поручни, чтобы получше разглядеть источник света. Мне удалось увидеть, что свет исходил, вне всякого сомнения, от зеленого фонаря на судне, идущем слева по курсу. Было абсолютно ясно, что его курс пересекался с нашим. Более того, корабль находился в опасной близости от нас - размер и яркость огней доказывали это. Они, по-видимому, лежали в крутом бейдевинде, тогда как мы шли прямо по ветру, так что нам нужно было поскорее убираться с их пути. Я сразу же повернулся, сложил ладони рупором у рта и закричал второму помощнику:
      - Огни слева по курсу, сэр!
      Через мгновение донесся его ответный крик:
      - Где? По какому борту?
      Ослеп он, что ли, подумал я про себя.
      - Примерно два градуса слева по курсу, сэр! - прокричал я.
      Затем я повернул голову, чтобы посмотреть, насколько переместился тот корабль. Однако, пошарив взглядом в темноте, я не увидел никаких огней. Я перебежал на нос, перегнулся через поручни и уставился в море; там ничего не было, то есть абсолютно ничего, кроме темноты, обступившей нас со всех сторон. Наверно, секунд пять я стоял, как пригвожденный, а затем в мою голову закралось подозрение, что появление огней фактически было повторением утреннего явления. Очевидно, та неосязаемая оболочка, которая обволакивала наш корабль, разошлась на мгновение, дав мне таким образом возможность увидеть свет впереди. Потом она снова сомкнулась. Однако, даже при отсутствии огней, я был абсолютно уверен в том, что нам навстречу идет какое-то судно и находится оно уже совсем близко от нас. В любую минуту мы можем налететь на него. Оставалось только надеяться, что они, видя наше нежелание уступать дорогу, изменят курс, давая нам пройти. Я ждал, тревожно вглядываясь в темноту. И тут я услышал звук чьих-то шагов, кто-то направлялся в мою сторону - это оказался практикант, несший вахту на рынде.
      - Второй помощник велел передать, что не видит никаких огней, Джессоп, - сказал он, подойдя ко мне. - Укажи точнее, где они.
      - Если б я знал, - ответил я. - Я сам потерял их из виду. Это был зеленый огонь, примерно два градуса влево по курсу. Причем он был совсем рядом.
      - Может, фонарь у них ветром задуло? - предположил он, всматриваясь пристально в ночную темноту.
      - Возможно, - сказал я.
      Я не стал говорить ему, что свет фонаря был настолько близко, "то к этому моменту мы давно уже должны были бы увидеть, несмотря на темноту и сам корабль.
      - А ты уверен, что это был корабельный фонарь, а не звезда? - спросил он с сомнением, еще раз окинув поверхность моря долгим взглядом.
      - Ну да! - сказал я. - Как я сразу не сообразил, это была Луна.
      - Не заводись, - сказал он. - Всякий может ошибиться. Что передать второму помощнику?
      - Скажи ему, что огни исчезли.
      - Куда исчезли? - спросил он.
      - Я-то откуда знаю, черт возьми? - сказал я. - Не задавай глупых вопросов!
      - Ладно, не злись, - сказал он и отправился на ют, чтобы доложить второму помощнику.
      Прошло, должно быть, минут пять, и я снова увидел огонь. Он был прямо перед нашим носом, и это указывало со всей очевидностью, что они положили руль против ветра, чтобы избежать столкновения с нами. Не медля ни секунды, я закричал второму помощнику, что вижу зеленый фонарь примерно в четырех градусах слева по курсу. По всей видимости, мы едва не врезались друг в друга! Огонь находился, похоже, не более чем в сотне ярдов от нашего борта. К счастью, мы двигались не с такой уж большой скоростью.
      Ну, теперь-то второй помощник увидит его, подумал я. И эта бестолочь, практикант, сможет правильно определить название этой звезды.
      Не успел я порадоваться, как свет потускнел и исчез. Тут же раздался голос второго помощника:
      - В каком направлении огни?
      - Снова исчезли! - крикнул я в ответ.
      Минутой позже я услышал его шаги.
      Достигнув трапа по правому борту, он окликнул меня:
      - Джессоп, ты где?
      - Здесь, сэр, - сказал я, подходя к вершине трапа.
      Он поднялся на бак.
      - Что ты там кричал? - спросил он. - Покажи, где был огонь, когда ты видел его в последний раз.
      Я показал - он подошел к поручням левого борта и стал вглядываться в темноту.
      - Он исчез, сэр, - осмелился я указать ему. - Но я видел его два раза, первый раз он был градуса на два левее курса, а сейчас совсем близко от носа, но в обоих случаях он почти сразу же исчез.
      - Я совсем ничего не понимаю, Джессоп, - сказал он озадаченно. - Ты уверен, что это был корабельный огонь?
      - Да, сэр. Зеленый огонь. Он был совсем близко.
      - Не понимаю, - повторил он. - Сбегай на ют и скажи практиканту, пусть передаст тебе мой бинокль. Только живо.
      - Слушаюсь, сэр, - ответил я и побежал на корму.
      Я обернулся за минуту. Вооружившись биноклем, помощник долго всматривался в темноту.
      Затем он резко опустил его и повернулся ко мне:
      - Куда же он делся? Если они так быстро изменили курс, их посудина должна быть совсем рядом. Мы бы видели ее!
      - Все очень странно, сер, - согласился я.
      - Чертовски странно, - сказал он. - Настолько странно, черт побери, что у меня возникло подозрение, не померещилось ли тебе все это?
      - Нет, сэр, я уверен, что это был корабельный огонь.
      - Тогда где же корабль? - спросил он
      - Не могу знать, сэр, - ответил я.
      Второй помощник замолчал. Потом он прошелся несколько раз быстрым шагом по баку, то и дело останавливаясь и осматривая поверхность моря в бинокль. Наверно, еще с минуту он пробыл на носу, а затем, не сказав ни слова, спустился по трапу на главную палубу и ушел на корму.
      Да, загадка, подумал я. Интересно, что он решит. Я спрашивал себя, не лучше ли рассказать ему все, как есть. Мне казалось, что теперь-то он должен был выслушать меня. С другой стороны, уверенности у меня не было. Возможно, в его глазах я выглядел ослом, причем тронувшимся рассудком.
      Я прохаживался по баку, занятый этими мыслями, когда огонь появился в третий раз. Он был большим и ярким, и я видел, как он перемещается. Это указывало на то, что он должен быть где-то совсем близко от нас.
      Я подумал, что уж на этот раз второй помощник не может не увидеть его.
      Теперь я не стал сразу кричать. Я решил, что дам возможность помощнику капитана самому убедиться и его существовании. Кроме того, я не собирался снова рисковать - что, если он опять исчезнет, едва я подам голос. Наверно, с полминуты я вел наблюдение за огнем - он не исчезал, и я в любую секунду ожидал услышать вопль второго помощника, подтверждающий, что он наконец-то заметил его; но стояла тишина.
      Я не мог больше ждать и, подбежав к трапу, ведущему на главную палубу, заорал во весь голос:
      - Зеленый огонь на траверзе!
      Но мое выжидание оказалось слишком длинным. Только я начал кричать, как огонь стал блекнуть и мгновением позже исчез.
      Я с досадой топнул ногой и выругался. Все это говорило не в мою пользу. Правда, какое-то время я еще тешил себя слабой надеждой, что вахтенные на корме успели заметить огонь прежде, чем он исчез; но длилось это недолго.
      - Какой, к черту, огонь! - Услышал я крик второго помощника, и сразу понял, что никто и ничего не видел.
      Затем он засвистел в свисток, и один из матросов, выскочив из кубрика, кинулся на ют, чтобы узнать, какие будут приказания.
      - Кто заступает впередсмотрящим? - донесся до меня вопрос помощника.
      - Джаскетт, сэр.
      - Скажи ему, чтобы он сейчас же сменил Джессопа. Ты понял?
      - Да, сэр, - ответил матрос и пошел в кубрик.
      Через минуту Джаскетт, спотыкаясь, поднялся на бак. Он спросил сонно:
      - Что случилось, приятель?
      - Все из-за этого идиота, второго помощника! - сказал я с яростью. Я докладывал ему три раза об огнях в море, но этот идиот ослеп и ни черта не видит, вот и поднял тебя мне на смену!
      - А где огонь, приятель? - поинтересовался он, окидывая взором море вокруг корабля. - Не вижу никаких огней.
      - Он был, но исчез, - ответил я.
      Он хмыкнул.
      - Исчез! - повторил я, раздражаясь.
      Он повернулся ко мне и участливо произнес:
      - Я бы на твоем месте поспал немного, приятель. Со мной тоже такое бывало. Нет ничего лучше сна, когда с тобой такая чепуха происходит.
      - Что! - сказал я. - Какая чепуха?
      - Не заводись, приятель. К утру все как рукой снимет. И не обижайся. - В его голосе звучало сочувствие.
      - Черт! - только и сказал я, спускаясь с бака. Похоже, что старина Джаскетт подумал, будто у меня началось размягчение мозгов.
      - Как же, снимет, жди! - ворчал я себе под нос. - Интересно, кто может заснуть после такого.
      Чувствуешь себя отвратительно, когда никто вокруг не понимает тебя. А мне просто необходимо было поговорить с кем-то. И тут я вспомнил о Тамми. Уж кто-кто, а он сможет понять меня, и мне, может быть, станет легче.
      Поэтому вместо кубрика я направился на корму, в каюту практикантов. Подойдя к юту, я поднял глаза и увидел темную фигуру второго помощника, который стоял надо мной, облокотившись на поручни.
      - Кто там? - спросил он.
      - Это Джессоп, сэр, - ответил я.
      - Что тебе здесь понадобилось? - осведомился он.
      - Я хочу поговорить с Тамми, сэр, - сказал я.
      - Иди-ка лучше в кубрик и поспи, - сказал он не без некоторого участия. - От этого будет куда больше пользы, чем от пустых разговоров. У тебя слишком разыгралось воображение в последнее время!
      - Вы ошибаетесь, сэр! Со мной все в порядке. Мне...
      - Прекратить! - резко оборвал он меня. - Иди и ложись спать.
      Я выругался про себя и отправился на нос. Меня начало бесить, что со мной обращаются, как с ненормальным.
      "Черт возьми! - думал я. - Интересно, что будет с этими идиотами, когда они узнают то, что знаю я."
      Я спустился в кубрик через дверь с левого борта, добрался до своего Сундучка и сел на него. Я чувствовал себя усталым, злым и несчастным.
      Квойн и Пламмер играли в карты. Стаббинс лежал на своей койке, наблюдая за игрой, и курил трубку. Когда я вошел, он поднял голову и вопросительно посмотрел на меня.
      - Что там приключилось? - спросил он.
      Мы обменялись взглядами. Квойн и Пламмер оторвались от игры. Я чувствовал, что мне надо выговориться, иначе у меня лопнут мозги, и я выложил им всю историю, с трудом подбирая нужные слова. Я уже понял, что объяснять что-либо совершенно бесполезно, и поэтому просто пересказал им голые факты, избегая каких-либо комментариев, насколько это было возможно.
      - Три раза, говоришь? - переспросил Стаббинс, когда я закончил рассказ.
      - Да, - подтвердил я.
      - И Старик снял тебя со штурвала сегодня утром, потому что ты увидел тот корабль, а он нет, - добавил Пламмер, точно размышляя вслух.
      - Да, - снова сказал я.
      Мне показалось, что он как-то странно переглянулся с Квойном.
      - Наверно, помощник решил, что у тебя мозги слегка сдвинулись, - заметил он, немного помолчав.
      - Второй помощник - идиот! - сказал я со злостью. - Кретин!
      - Я бы не сказал, - заметил он. - Ясное дело, ему показалось все это странным. Лично я тоже не понимаю...
      Он неожиданно замолчал.
      - Не могу понять, почему же второй помощник не увидел огней? - спросил озадаченно Квойн.
      Мне показалось, что Пламмер толкает его в бок, чтобы тот помолчал. Похоже, он разделял мнение второго помощника, и это привело меня в ярость. Но следующее замечание Стаббинса отвлекло мое внимание.
      - Чего-то я не понимаю, - произнес он. - Зачем второму помощнику нужно было снимать тебя и ставить другого впередсмотрящим.
      Он кивнул головой, не сводя с меня глаз.
      - Что ты хочешь этим сказать? - спросил я с недоумением.
      - Я хочу сказать, почему второй помощник, черт возьми, так уверен в себе?
      Он затянулся трубкой, вынул ее изо рта и чуть подался вперед, высовываясь из койки.
      - Он что-нибудь сказал тебе, когда снимал с вахты? - спросил он.
      - Нет, - ответил я, - но он сказал чуть позже, когда я шел на корму. Он сказал, что мне стал мерещиться всякий бред в последнее время и что мне лучше будет пойти в кубрик и проспаться.
      - И что ты ему ответил?
      - Ничего. Я вернулся на бак.
      - А почему ты, черт возьми, не спросил у него, а не померещилось ли ему случайно, когда он заставил нас лазить по вантам, разыскивая непонятно кого.
      - Мне не пришло это в голову, - сказал я.
      - Вот, а надо было спросить.
      Он замолчал, приподнялся в своей койке и попросил спичек.
      Когда я передавал ему коробок, голос подал Квойн:
      - В том случае, ребята, это наверняка был "заяц" из трюма.
      Стаббинс передал мне обратно спичечный коробок и продолжил, не обращая ни малейшего внимания на слова Квойна.
      - Значит, он велел тебе пойти отдохнуть, да? Не понимаю, зачем он прикидывается?
      - Прикидывается? Что ты имеешь в виду? - спросил я.
      Он задумчиво покачал головой.
      - Я думаю, черт подери, что в действительности он прекрасно знает, что ты видел этот огонь.
      Услышав это, Пламмер хотел было возразить, но промолчал.
      - Значит, ты мне веришь, правильно? - спросил я с некоторым удивлением.
      - Как тут не верить, - заметил он убежденно. - Ты ведь не мог ошибиться три раза подряд.
      - Не мог, - сказал я. - Конечно, я уверен, что видел огонь, тут никаких сомнений, хотя... - Я сделал паузу. - Хотя все это чертовски странно.
      - Чертовски! Это верно, - согласился он. - Прямо дьявольщина какая-то! Много чего непонятного происходит в последнее время.
      Он на некоторое время замолчал, а затем вдруг решительно произнес:
      - Здесь что-то не чисто, ребята, и черт меня дери, если это не так.
      Он затянулся вару раз, попыхивая трубкой, образовалась секундная пауза, и в это мгновение до нашего слуха донесся голос Джаскетта. Он кричал с палубы над нами:
      - Красный огонь по правому борту, сэр!
      - Вот, пожалуйста, - сказал я, мотнув головой вверх. - Посудина, которую я заметил, должна быть как раз в том месте. Она не смогла проскочить перед нашим носом, поэтому они поставили руль против ветра и пропустили нас, а теперь снова легли в бейдевинд и прошли у нас за кормой.
      Я вскочил с сундучка и бегом направился к двери, все трое матросов двинулись следом. Оказавшись на палубе, я услышал, как второй помощник кричит с юта, требуя указать направление на огонь.
      - Святые угодники! - сказал я. - Стаббинс, мне кажется, что этот чертов фонарь опять исчез.
      Мы кинулись к правому борту, все четверо, но в темноте за кормой не было уже ни малейших признаков корабельных огней.
      - Что до меня, то я совсем ничего не вижу, - сказал Квойн.
      Пламмер промолчал.
      Я бросил взгляд в сторону носа. Я смог разглядеть фигуру Джаскетта. Он стоял у поручня правого борта.
      - Куда он подевался, Джаскетт? - крикнул я.
      - Не знаю, приятель, - ответил он. - Дьявольщина какая-то, первый раз с такими чудесами сталкиваюсь. Корабль был вон там, это точно, я вам говорю, а через минуту - куда-то подевался, нет его и все.
      Я повернулся к Пламмеру.
      - Ну, а теперь ты что скажешь? - спросил я его.
      - Похоже, что ты прав, - ответил он. - Но я тоже ничего не понимаю.
      Со стороны кормы раздался звук приближающихся шагов.
      Стаббинс прокричал:
      - Джаскетт, слышишь: помощник катит по твою душу, готовься к объяснениям.
      Второй помощник прошел мимо нас и поднялся по трапу на бак.
      - Что случилось, Джаскетт? - спросил он быстро. - Где твой огонь? Ни я, ни практикант его не видели!
      - Чертов фонарь делся куда-то, сэр, - доложил Джаскетт.
      - Делся? - переспросил второй помощник. - Что ты хочешь сказать?
      - Корабль был вон там, сэр, я готов поклясться, а через минуту смотрю: его уже нет.
      - Еще что скажешь? - прорычал помощник капитана. - Надеюсь, ты не думаешь, что я поверю в это?
      - Но это святая правда, сэр. Впрочем, как хотите, - ответил Джаскетт. - Джессоп ведь тоже видел огни.
      Очевидно, бедняга изменил свою точку зрения и больше уже не думал, что я нуждаюсь в лечебном сне.
      - Ты старый болван, Джаскетт, - сказал резко второй помощник. - А этот идиот Джессоп вбивает всякую ерунду в твою дурную голову.
      Он помолчал секунду, затем продолжил:
      - Что с вами со всеми происходит, черт побери? Затеяли для чего-то какую-то дурацкую игру. Ты же сам прекрасно знаешь, что не видел никакого огня. Я снял Джессопа с вахты, а теперь ты начинаешь все заново.
      - Мы не... - начал объяснять Джаскетт, но второй помощник не дал ему договорить.
      - Отставить! - приказал он, повернулся, спустился по трапу и быстро прошел мимо нас, не проронив ни слова.
      - Не похоже что-то, что второй помощник верит нам, - сказал я, обращаясь к Стаббинсу.
      - Как знать, - ответил тот. - Помощник - загадочная личность.
      Конец вахты прошел спокойно. Когда пробили восемь склянок, я заторопился в кубрик - я ужасно устал, и мне хотелось побыстрее оказаться в койке.
      Когда нас снова вызвали на палубу для несения утренней вахты с четырех часов до восьми, я узнал, что один из матросов из вахты капитана видел огонек в море вскоре после нашего ухода в кубрик и доложил об этом начальнику, но, как и во время нашей вахты, огонь почти сразу исчез. Это, как выяснилось, случилось дважды, и Старик так взбесился, будучи уверен, что матрос издевается над ним, что дело чуть не дошло до мордобоя; в конечном итоге матроса убрали с поста впередсмотрящего и на его место прислали другого вахтенного. Если этот матрос и видел огонь, то проявил осторожность и не доложил капитану; на этом все и закончилось.
      А на следующий день, еще не успели смолкнуть разговоры о таинственных огнях, как произошло еще одно событие, вытеснившее на время из моего сознания все воспоминания о тумане и той загадочной невидимой оболочке, которая ему сопутствовала.
      ГЛАВА 9
      МАТРОС, КОТОРЫЙ ЗВАЛ НА ПОМОЩЬ
      Как я уже сказал, дальнейшие события развернулись ночью следующих суток. И они заставили меня, а может, еще кого из экипажа, очень живо осознать присутствие на борту нашей посудины какой-то страшной угрозы для каждого из нас.
      С восьми до двенадцати мы были подвахтенными. Ветер посвежел. По небу катились огромные облака, и было похоже, что погода портится.
      Без четверти двенадцать, когда нас вызвали нести вахту на палубе, я сразу определил по звуку, что дует довольно сильный ветер; в то же время я услышал голоса матросов предыдущей вахты, натягивающих канаты. Я уловил шум парусов, наполняемых ветром, и догадался, что вахтенные убирают бом-брамселя. Я взглянул на свои часы, которые всегда висели у меня в изголовье койки. Они показывали чуть меньше, чем без четверти двенадцать, и я подумал, что, если повезет, нам не придется лезть на реи.
      Я быстро оделся, подошел к двери и выглянул наружу. Оказалось, что ветер изменил направление - вместо бокового стал попутным. Я посмотрел на небо.
      Над моей головой ветер трепал едва различимые бомбрамселя на фок-мачте и бизани. На грот-мачте к спуску грот-трюмселя пока не приступали. По вантам фок-мачты вслед за кем-то из парней поднимался Джейкобс, матрос второго класса из вахты капитана. Оба их практиканта были уже на реях бизани. На палубе суетились остальные вахтенные, сматывая канаты.
      Я вернулся к своей койке и посмотрел на часы: до восьми склянок оставались считанные минуты. Я достал плащ, поскольку погода явно предвещала дождь, и приготовился ждать команды. Пока я возился с плащом, поднялся Джок и, подойдя к двери, тоже высунул голову из кубрика.
      - Ну как там погода, Джок? - спросил его Том, вылезая торопливо из койки.
      - Думаю, ветер крепчает. Похоже, будет дождь, - ответил Джок.
      Когда пробили восемь склянок, мы выстроились на юте для переклички, но капитан не разрешил начать ее, пока Том, который, по обыкновению, вскочил с койки в самую последнюю минуту, не явится на палубу. Когда он наконец появился, второй помощник и капитан вдвоем устроили ему хорошую взбучку за отсутствие должной резвости, и, таким образом, прошло несколько минут, прежде чем мы направились обратно на бак. Эта заминка сама по себе била совершенно пустяковой, но ее последствия оказались поистине ужасными для одного из членов нашего экипажа; только мы приблизились к фокмачте, как с рея донесся крик, такой громкий, что он перекрыл шум ветра, и в следующее мгновение что-то рухнуло сверху прямо на нас. Раздался сильный, глухой удар. Что-то очень громоздкое и тяжелое упало на голову Джоку - он повалился, громко издав надрывное "ах!", и замолчал навсегда. Мы, объятые страхом, как по команде, кинулись к освещенной двери кубрика. Мне не стыдно признаться, что я побежал вместе с остальными. Дикий слепой страх охватил меня, лишив возможности что-либо соображать.
      Оказавшись в стенах кубрика, мы начали приходить в себя. Несколько секунд все стояли, тупо глядя друг на друга. Затем кто-то что-то спросил, ему ответили общим нестройным бормотанием. Нам всем стало стыдно, один из матросов протянул руку и снял с крюка фонарь, висевший у двери по левому борту. Я сделал то же самое, взяв фонарь с противоположной стены; все быстро устремились к выходу. Мы выскакивали один за другим на палубу, и до меня донеслись голоса капитана и его помощников. Очевидно, они спустились с юта посмотреть, что случилось; но было слишком темно, и я не видел их. Я услышал, как старпом кричит:
      - Куда вы все подевались, черт возьми?
      В следующую секунду они, должно быть, увидели свет от наших фонарей: я услышал звук их шагов - они бежали в нашу сторону. Перед самой фок-мачтой кто-то из них споткнулся и упал. Это был старпом - он явно налетел на что-то. Я понял это по той ругани, что раздалась сразу после его падения. Он поднялся на ноги и, очевидно, даже не потрудившись посмотреть, обо что же это он только что споткнулся, бросился к поручням. Второй помощник вбежал в круг света, образуемый нашими фонарями, и замер на месте, с подозрением уставившись на нас. Теперь я не удивляюсь этому, впрочем, так же как и последующему поведению старпома, но тогда должен признаться, я немало поломал голову над тем, что же нашло на них, особенно на старпома. Он выскочил на нас из темноты с ревом разъяренного буйвола, размахивая железной стойкой, выдернутой из леерного ограждения. Мне тогда не пришло в голову посмотреть на происшедшее их глазами: сначала весь экипаж заперся в кубрике, затем обе вахты в диком возбуждении высыпали на палубу, во главе с парой вооруженных фонарями парней. А перед этим был крик на реях и падение чего-то тяжелого на палубу, за чем последовали вопли перепуганных матросов и топот бегущих ног. Старпом тогда, похоже, принял этот крик за условный сигнал, а наши действия как нечто близкое корабельному бунту. Во всяком случае, те слова, с которыми он обратился к нам, подтверждали это.
      - Я размозжу голову первому, кто сделает шаг! - закричал он, размахивая стойкой перед моим лицом. - Я покажу вам, кто тут командир! Какого черта вы вывалили на палубу? Марш в свою конуру!
      Последние слова вызвали у матросов заметное недовольство, и старый забияка отступил от нас на пару шагов.
      - Немного выдержки, ребята! - прокричал я. - Помолчите-ка секунду!
      - Мистер Тулипсон! - обратился я ко второму помощнику, молчаливо стоявшему рядом со старпомом. - Я не знаю, что нашло на старпома, но вряд ли он добьется чего хорошего, разговаривая с нами в таком тоне; так можно нарваться на большие неприятности!
      - Джессоп, поосторожней в выражениях! Прекратить! Я не позволю тебе так говорить о помощнике капитана! - сказал он резко. - Доложите, что случилось, а затем отправляйтесь в кубрик, все до единого.
      - Мы бы уже давно вам все объяснили, сэр, - ответил я. - Но старпом не дал никому из нас даже рта раскрыть. Произошло ужасное несчастье, сэр. Что-то упало с мачты прямо на Джока...
      Я вынужден был замолчать, даже не закончив предложения, так как откуда-то сверху донесся громкий крик.
      - На помощь! На помощь! - звал кто-то, а затем крик перешел в пронзительный вопль.
      - Боже мой! - воскликнул я. - Сэр, это кто-то из матросов на фор-бом-брамселе!
      - Всем слушать! - приказал второй помощник. - Слушать!
      Еще не успел он договорить, как крик раздался снова - прерывистый, как будто тому, кто кричал, зажимали рот.
      - Помогите!.. Господи!.. Ох!.. На помощь!.. На помощь!
      Первым пришел в себя Стаббинс.
      - Быстро наверх, ребята! - закричал он. - Святые угодники! Быстро наверх!
      Одним прыжком он оказался на вантах фок-мачты. Я взял в зубы кольцо фонаря и последовал за ним. Пламмер двинулся за мной, но второй помощник оттащил его назад.
      - Хватит двоих, - сказал он. - Я сам полезу. - И он стал подниматься следом за мной.
      Совсем скоро мы были уже на марсе. Свет фонаря не позволял мне видеть хоть что-то впереди в темноте; но Стаббинс, который был уже на салинге на несколько выбленок впереди, внезапно закричал срывающимся от быстрого подъема голосом:
      - Они дерутся... как дьяволы!
      - Что? - переспросил второй помощник, переводя дыхание.
      Очевидно, Стаббинс не услышал его, поскольку не последовало никакого ответа. Мы миновали салинг и перелезли на ванты брам-стеньги. Там наверху ветер ощущался значительно сильнее, чем на палубе и над головой шумно хлопала развеваемая им парусина, но в остальном было тихо.
      И вдруг снова из темноты над нами раздался ужасный вопль. В нем было все - и крик о помощи, и яростная отборная ругань.
      В нескольких метрах от бом-брам-рея Стаббинс приостановился и, повернув голову, посмотрел на меня:
      - Давай быстрее... фонарь... Джессоп! - крикнул он, судорожно хватая ртом воздух. - Еще минута... и тут... произойдет убийство!
      Я догнал его и вытянул вверх руку с фонарем. Он наклонился и взял его, затем, вскинув фонарь над головой, поднялся еще на несколько выбленок выше. Передвигаясь подобным образом, он добрался до уровня бомбрам-рея. Я находился чуть ниже, и в том положении мне казалось, что фонарь бросает лишь несколько неверных, трепещущих лучей вдоль рея; тем не менее я коечто смог разглядеть. Прежде всего мой взгляд скользнул по надветренной половине рея, и я сразу же убедился, что на ней ничего нет. Оттуда мой взгляд переместился на подветренный конец. Я различил неясные очертания какой-то фигуры, которая, повиснув, билась на рее. Стаббинс вытянул вперед руку с фонарем. Мне стало лучше видно. В той, с неясными очертаниями фигуре, я узнал Джейкобса, матроса второго класса. Правой рукой он держался за рей, а левой, казалось, отбивался от кого-то, кто находился позади него, ближе к концу рея. Иногда он издавал стон и с шумом выдыхал воздух, иногда испускал проклятия. В какой-то момент, когда его как будто начали отдирать от рея, он завизжал, как женщина. Весь его вид говорил об отчаянном положении. Вряд ли я смогу передать словами впечатление, которое произвела на меня эта необычная картина. Я смотрел широко раскрытыми глазами, но, похоже, не осознавал до конца, что же все-таки происходило на самом деле.
      За те несколько секунд, что я напрягал зрение и переводил дыхание, Стаббинс успел перелезть на другую сторону рея, обогнув мачту. Я поспешил следом.
      Второй помощник, который находился ниже меня, не мог видеть того, что происходило на рее, и он окликнул меня, требуя доложить обстановку.
      - Это Джейкобс, сэр, - крикнул я в ответ. - Такое впечатление, что он как будто отбивается от кого-то. Трудно разглядеть.
      Стаббинс продвигался по пертам к наветренному концу рея, теперь он держал фонарь над головой и вглядывался в темноту; я направился в ту же сторону. Второй помощник догнал меня, но вместо того, чтобы перебраться на перты, он забрался на рей и там остановился, ухватившись за растяжку. Он закричал, чтобы кто-нибудь из нас передал ему наверх фонарь, что я и сделал после того, как получил фонарь от Стаббинса. Помощник держал его на вытянутой руке, так что фонарь осветил всю подветренную часть рея. Свет рассеивал темноту лишь до того места, где Джейкобс вел свою странную борьбу. А дальше все оставалось неразличимым.
      На передачу фонаря второму помощнику ушло несколько секунд. После этого Стаббинс и я сразу двинулись к концу рея, перебираясь по пертам. Мы медленно переставляли ноги; но хорошо еще, что мы вообще хоть что-то делали; я бы даже осмелился назвать наши действия смелыми, принимая во внимание те жуткие и мрачные обстоятельства, что сопутствовали им. Боюсь, что мне не удастся подобрать нужные слова для того, чтобы описать странную сцену, происходящую на рее. Может быть, вы сами сможете представить ее. Второй помощник стоит, вытянув шею, на середине рея с фонарем в руке, его тело раскачивается, следуя каждому крену корабля. Слева от нас - Джейкобс, спятивший, дерущийся, ругающийся, задыхающийся, взывающий к Богу; а за ним - только тени и ночная тьма.
      Неожиданно второй помощник подал голос:
      - Остановитесь на секунду!
      Затем он закричал:
      - Джейкобс! Джейкобс, ты слышишь меня?
      Ответа не последовало, были слышны только непрекращающиеся проклятия и прерывистое дыхание.
      - Двигайтесь дальше, - приказал нам второй помощник. - Только осторожно! Держитесь крепче!
      Он поднял фонарь еще выше, и мы начали продвигаться к концу рея.
      Добравшись до Джейкобса, Стаббинс успокаивающе дотронулся рукой до его плеча.
      - Ну успокойся, парень. Держись.
      Почувствовав это прикосновение, парнишка сразу затих, и Стаббинс, вытянув руку, ухватился за штаг с другой стороны от него.
      - Возьми его со своей стороны, Джессоп! - прокричал он мне. - Я буду держать отсюда.
      Я так и сделал. Стаббинс же полез дальше вдоль рея.
      - Здесь никого нет! - сообщил он; голос его не выражал ни малейшего удивления.
      - Что? - крикнул второй помощник. - Там никого нет? А где же тогда Свенсен?
      Я не расслышал ответ Стаббинса, так как в то мгновение мне вдруг показалось, что на самом конце рея мелькнула какая-то тень. Я напряг зрение. Тень встала в полный рост на рее, и я увидел, что это фигура человека. Хватаясь руками за трос, она начала быстро карабкаться вверх. Повиснув над головой Стаббинса, тень потянулась вниз едва различимой рукой.
      - Смотри, Стаббинс, берегись! - крикнул я.
      - Что? - испугавшись, вскрикнул он.
      В ту же секунду у него с головы сорвало фуражку и унесло в темноту.
      - Чертов ветер! - выругался он.
      Вдруг Джейкобс, который уже было успокоился, снова начал яростно вопить и дергаться.
      - Крепче держи его! - заорал Стаббинс. - Сейчас он сорвется!
      Я обхватил левой рукой тело матроса, а правой вцепился в перты. Затем я посмотрел вверх. Мне показалось, что я заметил над нашими головами что-то темное и бесформенное, оно быстро взбиралось по тросу.
      Я услышал голос второго помощника:
      - Держи его! Сейчас я принесу сезень. Через секунду раздался удар, свет фонаря исчез. Темнота мгновенно сомкнулась над нами.
      - Проклятье, чтоб этому парусу сгореть! - воскликнул второй помощник.
      Мне пришлось сильно вывернуть шею, чтобы увидеть его. Его фигура смутно вырисовывалась около мачты. Очевидно, как только он начал перелезать через леер, фонарь разбило обо что-то. Мой взгляд метнулся от него к вантам, и мне снова показалось, что я различаю какую-то фигуру с размытыми очертаниями, крадущуюся в темноте, но уверенности у меня не было, и в последующее мгновение фигура исчезла.
      - Что-то не так, сэр? - прокричал я второму помощнику.
      - Я уронил фонарь, - ответил он. - Чертов парус выбил его у меня из рук!
      - Ничего, сэр. Думаю, сможем обойтись и без фонаря, - ответил я. Джейкобс как будто отошел немного.
      - Будьте поосторожнее, когда полезете обратно, - напутствовал он нас.
      - Давай, Джейкобс, - сказал я. - Пора спускаться.
      - Поехали, парень, - подхватил Стаббинс. - Теперь тебе нечего бояться. Мы с тобой. - И мы повели его к мачте.
      Джейкобс подчинился нам без всякого сопротивления, хотя и продолжал хранить молчание. Он напоминал большого ребенка. Пару раз его передернуло, точно от холода, но он не издал ни единого звука.
      С нашей помощью он достиг вант. Затем мы начали медленный спуск вниз - один из нас все время находился с Джейкобсом, а второй - чуть ниже. Мы спускались очень медленно - так медленно, что второй помощник, который задержался на минуту, чтобы принайтовить край паруса, почти у самой палубы догнал нас.
      - Отведите Джейкобса в кубрик и уложите в койку, - приказал он и ушел на ют, где у двери пустой каюты собралась толпа матросов. Один из парней держал фонарь.
      Мы поспешили на бак и спустились в кубрик, где все было погружено во мрак.
      - Ребята все на юте с Джеком и Свенсеном. - Стаббинс замешкался перед тем, как произнести второе имя.
      - Значит, это был Свенсен, - тихо сказал я.
      - Да, я почему-то так и думал, - произнес он.
      Я переступил через высокий порог и зажег спичку. Стаббинс последовал за мной, поддерживая Джейкобса, и мы вдвоем уложили парня на койку. Того сильно трясло, и мы накрыли его одеялами, затем вышли на палубу. Находясь в кубрике, мы не произнесли ни слова.
      Когда мы шли на ют, Стаббинс заметил:
      - Похоже, парень слегка помешался. Вид у него явно нездоровый.
      - Может, к утру оклемается, - ответил я.
      Мы добрались до юта, и Стаббинс заговорил снова:
      - Их положили в запасной каюте второго помощника.
      - Бедняги, не повезло ребятам, - сказал я.
      Мы присоединились к остальным матросам, они расступились, давая нам возможность подойти поближе к двери. Несколько человек негромко спросили, как дела у Джейкобса, и я ответил, что с ним все в порядке, не вдаваясь в подробности.
      Оказавшись у двери, я заглянул в каюту. Горела лампа, и обстановка каюты была хорошо видна. Там стояло две койки, на каждой лежало по человеку. Прислонившись к переборке, стоял капитан. Вид у него был крайне обеспокоенный, но он сохранял молчание, о чемто сосредоточенно думая. Второй помощник, достав два флага, накрыл ими лежащие тела. Старпом что-то говорил ему, но его голос звучал так тихо, что я смог уловить, да и то с большим трудом, всего лишь несколько слов. Меня поразило его состояние - он был совершенно подавлен. Вот что я примерно услышал:
      - ...Сломан... А голландец...
      - Я видел его, - сказал коротко второй помощник.
      - Двое, один за другим, - сказал старпом. - В целом трое...
      Второй помощник ничего не ответил.
      - Конечно, бывает... Несчастный случай... - продолжал старпом.
      - Да, случай! - каким-то странным голосом повторил второй помощник.
      Я видел, как старпом озадаченно взглянул на него, но второй помощник в этот момент закрывал флагом лицо бедняги Джока и, похоже, не заметил этого.
      - Это... Это... - сказал старпом и замолчал.
      Через пару секунд он добавил что-то еще - что именно я не расслышал, но в тоне его голоса можно было уловить нотки замешательства.
      Казалось, второй помощник не слушает его; по крайней мере, он ничего не говорил в ответ. Наклонившись к нижней койке, он расправлял флаг на теле Свенсона. В его движениях чувствовалась какая-то искренняя забота и участие, и я как-то сразу потеплел к нему.
      В какой-то момент я решился подать голос.
      - Мы уложили Джейкобса в кубрике, сэр, - доложил я.
      Старпом буквально подпрыгнул на месте от неожиданности, быстро повернулся и уставился на меня, словно я был призрак. Второй помощник тоже повернул голову, и только я открыл рот, намереваясь справиться о дальнейших указаниях как в мою сторону сделал шаг капитан.
      - Как он себя чувствует? - спросил он.
      - Нормально, сэр, - сказал я. - Ведет-то он себя, конечно, немного странно, но, думаю, после сна ему станет значительно лучше.
      - Искренне надеюсь на это, - ответил он и вышел на палубу.
      Второй помощник отошел от коек и встал около лампы. Старпом, бросив на него быстрый взгляд, покинул каюту следом за капитаном. Меня в тот момент озарила догадка - похоже, старпом начал что-то понимать. Один несчастный случай и тут же - другой! Было ясно, что он заметил логическую связь между ними. Я восстановил в памяти обрывки фраз его разговора со вторым помощником, а затем припомнил те многочисленные мелкие происшествия, случившиеся на корабле в разное время, - старпом тогда только посмеивался над ними. Я пытался понять: уж не начал ли он наконец понимать их серьезность и их зловещий, ужасный смысл...
      "Так-то, мистер Насмешник, - подумал я про себя. - Теперь и вам будет несладко, коли вы задумались об этом".
      Мои мысли в одно мгновение переключились на неясные и пугающие перспективы, ожидавшие нас. Я пробормотал:
      - Помоги нам Бог!
      Второй помощник, оглядев каюту, прикрутят фитиль лампы, вышел на палубу и закрыл за собой дверь. Он обратился к матросам из вахты старпома:
      - Давайте, ребята, отправляйтесь на бак. Мы сделали все, что могли, теперь вам лучше поспать часок-другой.
      - Слушаюсь, слушаюсь, сэр, - ответили они нестройным хором.
      Затем, когда все уже повернулись, чтобы идти в кубрик, он спросил, сменили ли впередсмотрящего.
      - Нет, сэр, - ответил Квойн.
      - Это твой пост? - спросил второй помощник.
      - Да, сэр, - ответил Квойн.
      - Быстро смени его, пусть отдыхает, - приказал помощник.
      - Слушаюсь, сэр, - ответил матрос и пошел на бак вместе с остальными.
      По дороге я спросил у Пламмера:
      - Кто стоит на руле?
      - Том, - ответил он.
      В это время упало несколько дождевых капель, и я взглянул на небо. Оно было затянуто тучами.
      - Похоже, ветер скоро разгуляется, - заметил я.
      - Да, - согласился он, - Придется, видимо, убирать паруса.
      Матрос, который нес фонарь, вошел в кубрик, мы последовали за ним.
      - А где второй фонарь, с нашей переборки? - спросил Пламмер.
      - Разбился наверху, - ответил Стаббинс.
      - Как это случилось? - поинтересовался Пламмер.
      Стаббинс предпочел промолчать, и я ответил:
      - Второй помощник выронил его. То ли парус ударил ему по руке, то ли еще что, точно не знаю.
      Спать, похоже, никому не хотелось; все расселись по своим койкам и сундучкам. Последовало общее раскуривание трубок, и вдруг с одной из коек в передней части кубрика раздался стон.
      - Что это? - спросил один из матросов.
      - Тс-с! - сказал Стаббинс. - Это он.
      - Кто? - спросил Пламмер. - Джейкобс?
      - Да, - ответил я. - Бедняга!
      - Расскажите-ка нам, что там наверху происходило, - попросил Пламмер, мотнув головой в сторону бомбрам-стеньги.
      Прежде чем я успел что-то сказать, Стаббинс вскочил со своего сундучка.
      - Второй помощник свистит! - сказал он. - Пошли, ребята. - И он выбежал на палубу.
      Пламмер, Джаскетт и я быстро последовали за ним. Снаружи уже лил довольно сильный дождь. Мы услышали голос второго помощника:
      - Все на гитовы и гордени, выбирать грот-трюмсель! - кричал он, перекрывая шум ветра.
      В следующее мгновение раздались гулкие хлопки паруса.
      Через несколько минут грот-трюмсель был убран, и второй помощник скомандовал:
      - Двое парней, быстро наверх, сверните его и принайтовьте к рею.
      Я направился к вантам правого борта, но потом остановился. Все оставались на своих местах.
      Второй помощник подошел к нам и сказал:
      - Давайте, ребята. Двигайтесь. Надо закончить работу.
      - Я полезу, - вызвался я. - Но одному мне не справиться.
      Однако никто по-прежнему не выражал ни малейшего желания присоединиться ко мне. Все молчали.
      Тамми подошел и встал рядом со мной.
      - Я пойду, - произнес он, заметно нервничая.
      - Нет, ради всего святого! - сказал резко второй помощник. Он сам прыгнул на ванты грот-мачты. - Пошли. Джессоп!
      Я последовал за ним; при этом я был крайне удивлен тем, что он не устроил матросам разнос. Мне тогда не пришло в голову, что, по-видимому, он делал скидку на последние события.
      Почти в ту же секунду, как я последовал за вторым помощником, Стаббинс, Пламмер и Джаскетт втроем кинулись догонять нас.
      На полпути к марсу второй помощник остановился и посмотрел вниз.
      - Кто это лезет следом за нами? - спросил он.
      Прежде чем я успел ответить, Стаббинс подал голос:
      - Это я, сэр, а со мной Пламмер и Джаскетт.
      - Какого дьявола! Никто не приказывал вам лезть на мачту сейчас. Спускайтесь вниз, все трое!
      - Мы решили составить вам компанию, сэр, - был ответ Стаббинса.
      Я был абсолютно уверен, что после подобного заявления второй помощник сорвется на крик; однако уже второй раз за последние несколько минут я ошибся. Вместо того чтобы обругать Стаббинса, он помедлил секунду и, не произнеся ни слова, снова полез вверх; остальные двинулись следом. Мы добрались до бом-брам-рея и быстро сделали всю необходимую работу. Когда мы уже спускались по вантам, я заметил, что помощник капитана задержался на рее. Очевидно, он решил спровоцировать возможную опасность. Я, проявляя предосторожность, постарался держаться поближе к нему - так, чтобы, если что-нибудь случится, успеть на помощь, и мы без происшествий добрались до палубы. Я сказал "без происшествий", хотя это, наверное, не совсем так, потому что, когда второй помощник перебирался через салинг, я услышал его короткий резкий крик.
      - В чем дело, сэр? - спросил я.
      - Все в порядке! - сказал он. - Порядок! Коленом ударился.
      Теперь мне кажется, что он солгал, потому что до конца нашей вахты мне предстояло еще несколько раз услышать, как матросы вскрикивали точно таким образом и, видит Бог, за всем этим что-то крылось.
      ГЛАВА 10
      УДАРЫ ИЗ ТЕМНОТЫ
      Едва мы спустились на палубу, как второй помощник отдал приказ:
      - На гитовы бизань-мачты! Спускать крюсс-бомбрамсель!
      Сам он направился на ют, где первым взялся за канат, приготовившись убавить паруса. Направляясь к гитову по правому борту, я заметил появившегося на палубе капитана, а чуть позже услышал, как он отдает второму помощнику команду:
      - Свистать всех наверх, убавить паруса!
      - Слушаюсь, сэр, - откликнулся второй помощник и, уже обращаясь ко мне, сказал. - Джессоп, бегом на бак, зови всех сюда.
      - Есть, сэр! - крикнул я в ответ и побежал на нос.
      Убегая, я услышал, как он приказывает Тамми спуститься в каюту и позвать старпома.
      Добежав до кубрика, я открыл дверь и увидел, что часть матросов собирается укладываться по койкам. Я крикнул:
      - Всем наверх, убавляем паруса!
      Я переступил через порог. Один из матросов проворчал:
      - Так я и знал!
      - Надеюсь, они не думают, что кто-то полезет на реи после того, что сегодня случилось, - сказал второй.
      - Мы уже лазили на грот-мачту, - ответил я. - Кстати, второй помощник лазил с нами.
      - Не может быть! - воскликнул первый матрос.
      - Может, - ответил я. - Вся вахта лазила, черт возьми.
      - Ну, и как там? - спросил он.
      - Никак, - сказал я. - Ничего страшного. Сползали туда-сюда, размялись, вот и все дела.
      Второй матрос заметил:
      - Все равно, что-то не испытываю особого желания лезть наверх.
      - Ну, да дело не в желании, - ответил я. - Надо спустить парус на бизани - иначе будут неприятности. Барометр падает.
      - Пошли, ребята. Приказ есть приказ, - подал голос один из матросов постарше, поднимаясь с сундучка. - Как там с погодой, приятель?
      - Дождь, - ответил я. - Захватите плащи.
      Я помедлил секунду, прежде чем выйти на палубу. Мне показалось, что с одной из коек в передней части кубрика донесся стон.
      "Бедняга!" - подумал я.
      На что тот пожилой матрос, который спрашивал про погоду, явно превратно истолковав мое поведение, довольно раздраженно сказал:
      - Все будет в порядке, приятель. Не надо ждать нас. Мы через минуту будем.
      - Не обращай внимания, я думал совсем о другом, - ответил я и подошел к койке Джейкобса. Джейкобс за несколько дней до этого смастерил для своей раздвижные занавески, выкроив их из старого мешка; теперь их ктото задернул, и мне, чтобы взглянуть на парня, пришлось раздвинуть их. Он лежал на спине; дышал прерывисто точно задыхался. Я не мог ясно различить его лицо, но мне оно показалось в полутьме очень бледным.
      - Джейкобс, - позвал я. - Джейкобс, как ты?
      Ответа не последовало. Более того, я даже не знал, слышал ли он меня. Поэтому, немного постояв у койки, я снова задвинул занавески, оставляя его в покое.
      - Как он? - спросил один из парней.
      - Выглядит плохо, - ответил я, направляясь к двери. - Очень плохо. Наверно, нужно позвать стюарда, пусть посмотрит парня. Я скажу второму помощнику.
      Я выбрался на палубу и побежал на ют, чтобы помочь убирать паруса. Мы спустили верхний парус на бизани, а затем перешли на нос, чтобы заняться верхним фор-брамселем. Минутой позже на палубе появились вахтенные из смены старпома, они занялись парусами гротмачты.
      К моменту, как было поначалу с грот-трюмселем, мы уже убрали свой парус, так что теперь все три паруса на брам-стеньгах были спущены и оставалось только принайтовить их к реям. Был отдан приказ:
      - Всем на рее - крепить паруса!
      - На ванты, ребята, - сказал второй помощник. - И чтобы на этот раз никаких задержек!
      Я бросил взгляд в сторону кормы: похоже, матросы из вахты старпома не торопились выполнять приказ, но было слишком темно, и я толком не мог разглядеть. Я услышал, как старпом начал было ругаться, последовал недовольный ропот, и он замолчал.
      - Побыстрее, парни! Шевелись! - прокричал второй помощник.
      Следуя приказанию, Стаббинс прыгнул на ванты.
      - За мной! - крикнул он. - Быстро приладим этот чертов парус и сразу назад, пока те копаются!
      Пламмер последовал за ним, затем Джаскетт, я и Квойн, которого сняли с поста впередсмотрящего, чтобы он помог управиться с парусами.
      - Приятно смотреть, ребята! - прокричал второй помощник, подбадривая нас. Затем он побежал в сторону кормы к вахтенным старпома. Я слышал, как он вместе со старпомом разговаривал с моряками, и вскоре, когда мы достигли марса, те тоже начали забираться на ванты; я видел в темноте их фигуры.
      Позже я узнал, что, отправив их наверх, второй помощник сразу побежал на ют и полез на брам-стеньгу бизань-мачты вместе с четырьмя практикантами.
      Что касается нас, то мы медленно взбирались на реи, и каждый молча молился, за себя и за корабль. Таким образом мы достигли салинга - по крайне мере, Стаббинс, шедший впереди, был уже там, как вдруг он вскрикнул и секундой позже, повернув голову, обрушил град проклятий в адрес Пламмера.
      - Ты чуть не сдернул меня вниз, идиот! Я едва не сорвался! - кричал Стаббинс. - Если тебе хочется пошутить, делай это на ком-нибудь друго м...
      - Я ничего тебе не делал! - оборвал его Пламмер. - Я не дотрагивался до тебя. На кого ты орешь?
      Я успел услышать, как тот ответил:
      - На тебя!..
      Все остальное, что он говорил, заглушили громкие вопли Пламмера. Я прокричал:
      - Что случилось, Пламмер? Ради всех святых, только без драки, ребята, не хватало нам всем сорваться вниз!
      Ответом была только громкая ругань и испуганные крики. Пламмер завопил еще громче. В короткие паузы между его воплями я слышал голос изрыгающего проклятья Стаббинса.
      - Они сейчас поубивают друг друга! - прокричал я в растерянности и схватил Джаскетта за ботинок.
      - Что они делают? Что они делают? - кричал я. - Тебе видно? - Я дернул его за ногу. Почувствовав мое прикосновение, этот старый идиот именно таковым он казался мне в тот момент - начал визгливо кричать:
      - Нет, не надо! Помогите!
      - Заткнись! - рассвирепел я. - Заткнись, идиот! Или двигайся выше, или пропусти меня!
      А Джаскетт на все мои проклятия отвечал лишь еще более истошным криком. А затем до моего слуха донесся гомон сразу многих испуганных голосов, они раздавались где-то в стороне и чуть ниже нас, в районе гротмарса - проклятия, крики ужаса, даже пронзительный визг, но все перекрывал чей-то голос, приказывающий всем спускаться на палубу:
      - Спускайтесь! Спускайтесь! Все вниз! Вниз! Черт... - Остальное потонуло в новом взрыве отчаянных воплей.
      Я попытался пробраться наверх мимо Джаскетта, но старик вцепился в ванты мертвой хваткой, буквально распростерся на них - лучше слова, пожалуй и не подыскать для описания его позы. Над нами Стаббинс и Пламмер продолжали ругаться и кричать, ванты ходили ходуном, как будто те двое затеяли меж собой ожесточенную драку.
      Осознавая свою беспомощность, я разозлился и стал трясти и подталкивать Джаскетта, заставляя его сдвинуться с места.
      - Джаскетт, черт тебя побери! - взревел я. - Черт тебя побери, старый трусливый осел! Дай мне пройти! Дай пройти, идиот!
      Однако, вместо того чтобы дать мне дорогу, он начал спускаться. Видя такое дело, я ухватился правой рукой за его брючину чуть ниже "кормы", а левой дотянулся до перекладины над его левым бедром; можно сказать, я оседлал старика. Потом я вытянул правую руку и взялся за перекладину над его правым плечом; крепко вцепившись в нее, я подтащил и левую руку; в то же время я смог поставить ногу на выбленку, что дало мне хорошую опору для дальнейшего подъема. Задержавшись на секунду, я взглянул вверх и позвал:
      - Стаббинс! Стаббинс! Пламмер! Пламмер!
      И в этот самый момент, когда я выкрикивал их имена, нога Пламмера, появившись из темноты, опустилась прямо мне на голову. Мне пришлось разжать правую руку и выпустить перекладину. Потом я изо всех сил ударил Пламмера по ноге, ругая его за неуклюжесть. Он отдернул ногу, и в то самое мгновение одна из фраз, которые выкрикивал Стаббинс, с поразительной четкостью всплыла в моем сознании: "Ради всех святых, скажи им, пусть спускаются на палубу!"
      Мне вспомнились эти слова и в ту же секунду что-то уцепилось в темноте за мой пояс. Я ухватился в панике за ванты правой свободной рукой и сделал это очень своевременно, поскольку уже в следующее мгновение меня рвануло в пустоту со зверской жестокостью, вселившей в меня ужас. Я сжал зубы и левой ногой пнул в темноту. Не буду утверждать, что мой удар достиг какой-то цели; так же, как и скрывать того, что я просто обезумел в ту минуту от страха; и все же, пусть это покажется стран ним, но у меня тогда было такое ощущение, что мой ботинок попал во что-то мягкое, поддавшееся под ударом. Возможно, это ощущение было порождением моей фантазии; однако я склонен думать иначе, поскольку мое тело сразу освободилось от захвата и я устремился вниз, с бешеной скоростью, перехватывая руками перекладины.
      У меня сохранились очень смутные воспоминания о том, что было дальше. То ли я соскользнул по спине Дэскетта, то ли он уступил мне дорогу, не могу сказать. Знаю только, что я благополучно добрался до палубы и, охваченный слепым страхом, присоединился к толпе вопящих и полуобезумевших от ужаса матросов.
      ГЛАВА 11
      ПОИСКИ СТАББИНСА
      Капитан и его помощники находились там же в толпе, пытаясь хоть как-то успокоить нас. В конце концов это им удалось, и нам было приказано идти на корму в кают-компанию, куда мы все и направились. Там капитан лично выдал каждому добрую порцию рома. Затем по его приказу второй помощник сделал общую перекличку.
      Сначала он зачитал список вахтенных из смены старпома; все были на месте. Потом он перешел к нам; должно быть, он сильно нервничал, так как первым он выкрикнул имя Джока.
      На секунду среди нас воцарилась мертвая тишина, и я услышал вой и стоны ветра над реями и звучное хлопанье трех незакрепленных парусов на брам-стеньгах.
      Второй помощник торопливо выкликнул следующее имя:
      - Джаскетт.
      - Здесь, - ответил тот.
      - Квийн.
      - Здесь, сэр.
      - Джессоп.
      - Здесь, - ответил я.
      - Стаббинс.
      Ответа не последовало.
      - Стаббинс, - повторил второй помощник.
      И снова - тишина.
      - Стаббинс здесь? Кто знает? - В голосе второго помощника чувствовалась заметная тревога.
      С минуту длилось молчание, затем один из матросов ответил:
      - Его здесь нет, сэр.
      - Кто последний видел его? - спросил второй помощник.
      Пламмер выступил вперед в пятно света, падающего из двери кают-компании. Он был в рваной рубахе, на нем не было ни куртки, ни фуражки.
      - Я, сэр, - сказал он.
      Капитан, стоявший рядом со вторым помощником, сделал шаг в его сторону и остановился, разглядывая матроса; но первым заговорил не он, а второй помощник.
      - Где? - спросил он.
      - Он был прямо надо мной, на салинге, когда... когда... - Матрос умолк.
      - Ясно! - коротко сказал второй помощник и, повернувшись, обратился к капитану: - Придется послать кого-то наверх, сэр, надо искать...
      - Но... - начал было капитан, но тут же замолчал.
      - Я полезу первым, сэр, - тихо произнес второй помощник.
      Он снова повернулся к нам и приказал:
      - Тамми, принеси пару фонарей из рундука.
      - Слушаюсь, сэр, - ответил Тамми и бросился выполнять приказание.
      - Итак, - продолжил второй помощник, - нужны двое, чтобы подняться вместе со мной на мачту и поискать там Стаббинса.
      Никто не откликнулся. В других обстоятельствах я бы вызвался с охотой, но воспоминания о тех ужасных руках, схвативших меня в темноте, лишили меня всякого мужества.
      - Ну что ж вы, парни! - взывал к нам второй помощник. - Нельзя же оставлять его там. Ну, кто со мной?
      И я выступил вперед. Мне не стало менее страшно, но невыносимый стыд жег меня; я не мог больше оставаться в стороне.
      - Я с вами, сэр, - сказал я не очень громко, чувствуя, как меня буквально скручивает от нервного напряжения.
      - Отлично, Джессоп! - отозвался он на мои слова, и мне стало чертовски приятно за свой поступок.
      Тут подошел Тамми с лампами. Второй помощник взял одну лампу сам, а вторую велел отдать мне. Потом он поднял свою лампу над головой и оглядел толпу охваченных нерешительностью матросов.
      - Ну, ребята! - обратился он. - Разве вы допустите, чтобы Джессоп и я лезли туда вдвоем? Смелее, нужно еще пару человек! Черт подери, неужели в команде одни трусы!
      Квойн сделал шаг вперед.
      - Не знаю, сэр, кто тут смельчак, а кто трус, но посмотрите на Пламмера, - сказал он, показывая на матроса, который продолжал стоять, освещенный льющимся из кают-компании светом. - Кто его так отделал, сэр? Что вы на это скажете? И после этого вы хотите, чтобы мы лезли на реи!
      Второй помощник посмотрел на Пламмера, и, должен сказать, бедняга действительно представлял собой довольно жалкое зрелище: сквозняк, идущий из дверного проема, развевал полы его разодранной рубахи.
      Установившееся было молчание неожиданно нарушил сам Пламмер.
      - Я пойду с вами, сэр, - сказал он. - Только надо взять побольше фонарей, одних этих ламп не хватит. Нужно как можно больше света, иначе все будет впустую.
      У парня имелось мужество. Я был крайне удивлен тем, что он вызвался идти с нами после того, что испытал на себе. Однако мое удивление стало еще сильнее, когда капитан, проронивший за все это время не больше двухтрех слов, вдруг сделал шаг вперед и, положив руку на плечо второго помощника, произнес:
      - Я тоже иду с вами, мистер Тулипсон.
      Второй помощник повернул голову и несколько секунд удивленно смотрел на него. Затем он пришел в себя и сказал:
      - Нет, сэр, я не думаю, что...
      - Отставить, мистер Тулипсон, - оборвал его Старик. - Здесь я принимаю решения.
      Он обратился к стоявшему рядом старпому:
      - Мистер Грейндж, возьмите с собой двух практикантов и принесите снизу ящик фальшфейеров и сигнальных патронов.
      Старпом что-то сказал в ответ и скрылся в кают-компании с двумя практикантами из своей вахты. Затем Старик обратился к матросам:
      - Послушайте, парни! Сейчас нам всем не до шуток. Второй помощник и я идем наверх, и мне необходимо с полдюжины матросов, которые пойдут с нами и будут освещать дорогу. Двое - Пламмер и Джессоп - вызвались добровольно. Еще нужно четыре или пять человек. Кто согласен, делает шаг вперед!
      На этот раз матросы не заставили себя долго упрашивать, и первым, кто вышел вперед, был Квойн. За ним последовали трое парней из вахты старпома, а затем - старина Джаскетт.
      - Хватит! Больше не надо! - сказал капитан и, обратившись ко второму помощнику, раздраженно спросил:
      - Где мистер Грейндж? Почему он так долго?
      - Я здесь, сэр, - раздался голос появившегося в дверях кают-компании старпома. У него в руках был ящик фальшфейеров; показавшиеся за его спиной двое практикантов несли осветительные патроны.
      Капитан забрал у старпома ящик и быстрым движением открыл его.
      - Кто-нибудь, подойдите сюда! - приказал он.
      Один из матросов старпомовской вахты подбежал к нему.
      Капитан достал из ящика несколько фальшфейеров и передал матросу.
      - Слушай внимательно, - сказал он. - Когда поднимемся наверх, ты заберешься под клотик фок-мачты и будешь зажигать фальшфейеры один за другим, чтобы все время был свет, понял?
      - Да, сэр, - ответил матрос.
      - Знаешь, как их зажигать? - спросил коротко капитан.
      - Да, сэр, - ответил матрос.
      Капитан крикнул второму помощнику:
      - Мистер Тулипсон, где этот ваш парнишка - Тамми?
      - Я здесь, сэр, - подал голос сам Тамми.
      Старик вынул еще один фальшфейер из ящика и сказал:
      - Послушай, паренек! Держи эту штуку; забирайся на крышу носовой рубки и стой там. Когда мы полезем наверх, будешь светить нам, пока тот матрос не доберется до марса. Ты понял?
      - Да, сэр, - ответил Тамми и взял фальшфейер.
      - Погоди! - приказал капитан и, нагнувшись, достал из ящика еще один. - Это на тот случай, если первый фальшфейер потухнет у тебя, прежде чем мы успеем подняться.
      Тамми взял второй фальшфейер и отошел в сторону.
      - Мистер Грейндж, готовы сигнальные патроны? - спросил капитан.
      - Да, сэр, - ответил старпом.
      Капитан сунул один фальшфейер в карман кителя и выпрямился.
      - Отлично, - сказал он. - Раздайте каждому матросу по патрону. И проверьте, чтобы у всех с собой были спички.
      Затем он обратился к матросам:
      - Как только мы будем готовы, двое матросов из вахты старпома забираются на кран-балку и зажигают там свои патроны. Захватите с собой жестянки с парафином. Когда мы доберемся до верхнего топселя, Квойн и Джагкетт должны будут дойти до концов рея и там тоже выставить своими сигнальными патронами освещение. Только держите огонь подальше от парусов! Пламмер и Джессоп поднимаются вместе со мной и вторым помощником. Всем все понятно?
      - Да, сэр, - ответил хор голосов.
      Вдруг, похоже, какая-то новая мысль пришла в голову капитану: он резко рванулся и скрылся в кают-компании. Примерно через минуту он вернулся и передал чтото второму помощнику - какой-то предмет, блеснувший в свете фонарей. Я разглядел ствол револьвера; в другой руке капитан держал еще один точно такой же револьвер. Мгновением позже он убрал оружие в боковой карман.
      Второй помощник взял пистолет и несколько секунд задумчиво смотрел на него, явно охваченный сомнениями.
      - Мне кажется, сэр, что не стоит... - начал было он.
      Но капитан оборвал его:
      - Мне лучше знать! Положите его в карман.
      Затем он обратился к старпому:
      - Вы отвечаете за порядок на палубе, пока мы будем наверху.
      - Слушаюсь, сэр, - ответил старпом и закричал одному из своих практикантов, чтобы тот отнес ящик изпод фальшфейеров обратно в каюту.
      Капитан первым направился на бак. Мы двинулись следом; фонари освещали палубу, выхватывая из темноты обломки брам-стеньги с оснасткой. Все снасти перепутались; канаты переплелись. Я полагаю, это было следствием той дикой паники и суеты, что случились на корабле часом раньше. И эта картина как будто встряхнула мое сознание; я вдруг очень отчетливо представил себе весь ужас нашего положения. Меня охватило отчаяние, и я спросил себя, чем это все может кончиться. Надеюсь, вы понимаете мое тогдашнее состояние?
      Я услышал резкий голос капитана впереди на носу. Он приказывал Тамми лезть на носовую надстройку и приготовить фальшфейер. Мы остановились у вант фокмачты, и в то же мгновение ослепительный - яркий, мертвенный во всяком случае таковым он мне тогда показался - огонь вспыхнул в руке Тамми, залив все вокруг жутковатым мертвенно-синим светом.
      Я увидел, что второй помощник уже поднимается по вантам с правого борта. Он кричал Тамми, чтобы тот был поосторожней и не капнул горючей смесью из своего фальшфейера на стаксель, хранившийся в уложенном виде на крыше надстройки. Затем откуда-то с левого борта донесся голос капитана.
      - Живее, ребята! - торопил он нас. - Живее!
      Матрос, которому было приказано занять позицию на марсе фок-мачты, догонял второго помощника. Пламмер отставал от него на несколько выбленок.
      До моего слуха снова донесся голос капитана:
      - Где Джессоп со вторым фонарем?
      - Я здесь, сэр! - крикнул я в ответ.
      - Неси фонарь на этот борт, - приказал он.
      Обогнув надстройку, я помчался на его голос. Затем я увидел его самого. Он уже был на вантах и быстро продвигаются наверх. Матрос из вахты старпома и Квойн сопровождали его. Забежав за угол надстройки, я подпрыгнул, ухватился за одну из нижних железных перекладин и, подтянувшись, встал на поручни борта. И тут вдруг погас фальшфейер Тамми; наступила темнота, показавшаяся мне - по контрасту - воистину могильным мраком. Я замер на месте - одна нога на поручнях, колено другой упирается в перекладину. Свет от моего фонаря был лишь жалким желтым пятном в окружающей темноте. Все тонуло в кромешном мраке. А затем сверху, с самого клотика, до меня донесся жуткий всхлипывающий крик. Я не знаю, кто это кричал, но звук был ужасным.
      Раздался нервный оклик капитана:
      - Живее, парень, зажигай огонь!
      И синее пламя вспыхнуло снова.
      Я смотрел на капитана. На моих глазах он снова начал подниматься. Я бросил взгляд на другой борт. Джаскетт и второй матрос из вахты старпома были примерно на полпути от палубы к марсу. Их лица выглядели жутко бледными в мертвенном свете фальшфейера. Еще выше я увидел второго помощника, добравшегося уже почти до самой кромки марса. Совсем скоро он перевалил за нее и исчез из виду. Следовавший за ним матрос с фальшфейерами скрылся тоже. По левому, борту, если смотреть прямо вверх, виднелись ботинки капитана, переступающие с перекладины на перекладину на путенс-вантах. Все это заставило меня поторопиться.
      Затем, когда я уже был недалеко от марса, в темноте над моей головой ярко вспыхнул синий свет фальшфейера и почти в ту же секунду потух огонь у Тамми.
      Я взглянул вниз. Фантастические зыбкие тени метались по баку и главной палубе, порожденные рассыпающим искры огнем на марсе. Группа матросов стояла у дверей камбуза; их лица, обращенные вверх, казались мертвенными, нереальными в мерцании фальшфейера. Затем я перебрался на ванты футтокса и секундой позже уже стоял на марсе рядом с капитаном. Матросы зажгли сигнальные патроны и фальшфейеры, и мы приготовились лезть дальше по вантам стеньги. Однако прежде капитан свесился с марса и прокричал вниз старпому, чтобы тот послал матроса с сигнальным патроном на бак. Старпом откликнулся, и мы продолжили подъем.
      Дождь, к счастью, прекратился, и не чувствовалось усиления ветра; казалось, что он даже немного утих, но и при таком ветре пламя сигнальных патронов металось и вытягивалось порой извивающимся змеиным языком по меньшей мере на целый ярд.
      Примерно на середине стеньги нас окликнул второй помощник - он спрашивал у капитана, не пора ли Пламмеру зажигать свой сигнальный патрон; капитан ответил, что еще рано и пусть Пламмер немного повременит, пока мы не достигнем салинга, иначе велика опасность возникновения пожара из-за близости парусов и канатов.
      И вот мы добрались до салинга. Капитан остановился и велел мне передать ему через Квойна фонарь. Он поднялся еще на несколько выбленок и остановился. Почти одновременно с ним до салинга добрался и второй помощник.
      - Где он может быть? Вы что-нибудь видите, мистер Тулипсон? - спросил его Старик, подняв над головой фонарь и пристально вглядываясь в темноту.
      - Нет, - ответил второй помощник. - Ничего.
      Капитан начал кричать:
      - Стаббинс! Стаббинс!
      Мы прислушались, но ничего не было слышно, кроме воя ветра и хлопанья распущенного паруса на брамстеньге.
      Второй помощник перелез через салинг; Пламмер последовал за ним. Матрос продвинулся на несколько шагов от мачты к бакштагу и зажег сигнальный патрон. В его свете все стало хорошо различимым: Стаббинса нигде не было.
      - Выдвиньтесь к концам рея со своими патронами! - закричал второй помощник двум матросам. - Живо, ребята! И держите пламя подальше от паруса!
      Матросы ступили на порты под реем: Квойн - с левого борта, а Джаскетт - с правого. При свете патрона я хорошо видел их обоих, видел, как они продвигаются вдоль рея. В их движениях чувствовалась явная нерешительность - что, в общем-то, как вы понимаете, было неудивительно. Прошло несколько секунд, и вспыхнул сигнальный патрон Квойна; Джаскетт же никак не заявлял о себе и по прошествии минуты.
      Затем из полумрака с конца рея по правому борту послышались его проклятия, и почти сразу за этим раздался приглушенный вибрирующий шум.
      - Что случилось? - крикнул второй помощник. - В чем дело, Джаскетт?
      - Чертовы порты, сэр! - ответил тот срывающимся голосом.
      Второй помощник быстро нагнулся, подняв руку с фонарем. Я выглянул из-за мачты, пытаясь разглядеть, что же там происходит.
      - В чем дело, мистер Тулипсон? - донесся голос капитана.
      Тут Джаскетт начал звать на помощь, и в свете фонаря, который был в руке второго помощника, я вдруг увидел, что перты на верхней марс-рес сильно трясутся, если не сказать больше. Второй помощник в одно мгновение перехватил фонарь левой рукой, правую же сунул в карман и вытащил револьвер. Он вытянул руку, целясь во что-то чуть ниже рея. Ослепительная вспышка пронзила темноту, за ней последовал резкий, звучный хлопок. В тот же момент я увидел, что порты перестали трястись.
      - Зажигай патрон! Зажигай патрон, Джаскетт! - закричал второй помощник. - Живее, парень!
      С конца рея послышалось чирканье спички, и тут же вспыхнул патрон, выбросив огромный шлейф пламени.
      - Так-то лучше, Джаскетт. Теперь все будет в порядке! - крикнул второй помощник.
      Я услышал вопрос капитана:
      - Что это было, мистер Тулипсон?
      Я взглянул вверх и увидел, что Старик перепрыгнул туда, где стоял второй помощник. Тот стал ему что-то объяснять, но говорил он не очень громко, и я ничего не расслышал.
      Меня поразила поза Джаскетта, в которой он предстал нашему взору. Он лежал, скорчившись на рее, обхватив его руками и поставив на него правое колено: его левая нога свисала между реем и портами. В таком положении он зажег патрон. Теперь он опустил обе ноги на перты и навалился животом на рей, вынося патрон чуть ниже верхней кромки паруса. Благодаря тому, что пламя теперь освещало парус спереди, я увидел маленькую дырку чуть ниже леера, сквозь которую пробивался луч света. Несомненно, это было отверстие, проделанное в парусе пулей, выпущенной из револьвера второго помощника.
      Затем я услышал, как Старик кричит Джаскстту:
      - Эй, осторожней с патроном! Сейчас искры попаду; на парус!
      Он оставил второго помощника на марсе, а сам вернулся на ванты по левому борту.
      Сигнальный патрон Пламмера справа от меня, похоже, угасал. Я с трудом различал его лицо сквозь густой дым. Он же не обращал на это никакого внимания, уставившись куда-то вверх.
      - Добавь парафина в патрон, Пламмер, - крикнул я ему. - А то он у тебя сейчас потухнет!
      Пламмер быстро взглянул на огонь и последовал моему совету. Потом он вытянул руку с патроном вверх и опять уперся взглядом в темноту.
      - Что-нибудь видишь? - неожиданно спросил капитан, заметив, видимо, его странную позу.
      Пламмер вздрогнул и перевел взгляд на Старика.
      - Посмотрите на фор-бом-брамсель, сэр, - сказал он. - Парус болтается на ветру.
      - Что?! - воскликнул капитан.
      Он стоял на вантах брам-стеньги и, чтобы лучше видеть, теперь выгнулся, запрокинув голову и ухватившись за выбленку.
      - Мистер Тулипсон! - крикнул он. - Вам известно, что фор-бом-брамсель не закреплен?
      - Нет, сэр, - ответил второй помощник. - Но если это действительно так, значит, и там какой-то дьявол поработал!
      - Его мотает ветром, никаких сомнений, - сказал капитан, и они вместе со вторым помощником поднялись еще на несколько выбленок.
      Я к тому времени перелез через салинг и мог при желании достать рукой до ботинок капитана.
      Вдруг он закричал:
      - Вон он! Стаббинс! Стаббинс!
      - Где, сэр? - забеспокоился второй помощник. - Я не вижу его!
      - Вон! Вон! - повторял капитан, показывая пальцем.
      Я откинулся на вантах и посмотрел в том направлении, куда указывал его палец. Сначала я ничего не увидел, а затем, постепенно, как это обычно бывает, мой взгляд разглядел нечеткие очертания какой-то темной фигуры, скорчившейся на середине бом-брам-рея и частично скрытой от нас мачтой. Я напряг зрение и увидел, что фигур было две; и более того, еще дальше к концу рея я заметил некую темную массу с расплывчатыми очертаниями, едва просматривающуюся за болтающимся краем паруса.
      - Стаббинс! - кричал капитан. - Стаббинс, спускайся оттуда! Ты слышишь меня?
      Но ответа не было.
      - Там двое... - начал я, но он меня не слышал.
      - Спускайся, черт тебя дери! - кричал он.
      И опять ничего.
      Тогда он вытащил из кармана фальшфейер и снял с него колпачок. Я снова попытался привлечь его внимание:
      - Их там двое, сэр.
      - Что?! - сказал он громко и чиркнул патроном по колпачку - патрон выбросил язык пламени.
      Он поднял факел над головой, и на бом-брам-стеньге стало светло, как днем. Тут же две тени бесшумно сорвались с рея бом-брам-стеньги на рей брам-стеньги, и следом за ними темное Нечто, поднявшись на рее, побежало от середины нока к мачте. Там я потерял его из виду.
      - О боже! - У капитана перехватило дыхание, и я увидел, как он шарит рукой в кармане.
      Я видел, как две таинственные фигуры, спрыгнув на рей, стремительно разбегаются по нему в разные стороны - одна вправо, вторая влево.
      На противоположных вантах щелкнул пистолет второго помощника, потом еще раз. А затем над моей головой дважды прогремел пистолет капитана. Не знаю, был ли от этой стрельбы хоть какой-нибудь результат. В тот момент, когда капитан делал последний выстрел, в поле моего зрения попало то самое зловещее Нечто, скользящее вниз по бакштагу бом-брам-стеньги по правому борту. Оно спускалось прямо на Пламмера, который, ничего не подозревая, смотрел, разинув рот, на рей брамстеньги.
      - Пламмер, берегись! - завопил я. - Опасность!
      - Что? Где? - обеспокоенно переспросил он, хватаясь за штаг и лихорадочно размахивая своим сигнальным патроном.
      Под нами Квойн и Джаскетт, стоявшие на рее верхнего фор-марселя, почти одновременно закричали что-то, и в ту же секунду их факелы погасли. Затем взвизгнул Пламмер, и мгновением позже над ним также сомкнулась мгла. Остались только два фонаря и фальшфейер в руке капитана, но вскоре и он весь выгорел и потух.
      Капитан и второй помощник окликали матросов на рее: те отвечали дрожащими перепуганными голосами. В свете фонаря виднелась фигура Пламмера: он стоял на салинге, держась за бакгитаг, и оцепенело смотрел кудато перед собой. Я окликнул его:
      - Пламмер, с тобой все в порядке?
      - Да, - сказал он после небольшой паузы, а затем выругался.
      - Держитесь ближе к мачте, парни! - кричал второй помощник. - Эй, на рее, сходитесь к мачте!
      Я слышал, как кто-то кричит внизу на палубе, но не мог разобрать слов. Надо мной, зажав в руке пистолет, тревожно озирался капитан.
      - Подними повыше фонарь, Джессоп, - попросил он. - Я ничего не вижу!
      Под нами матросы перелезали с рея на ванты.
      - Всем вниз на палубу! - приказал капитан. - И как можно быстрее!
      - Уходи с салинга, Пламмер! - крикнул второй помощник. Спускайся вместе с остальными!
      - Джессоп, ты тоже давай вниз! - торопливо сказал капитан. - Бегом!
      Я перебрался через салинг; Старик последовал за мной. С другой стороны мачты вровень с нами шел второй помощник. Он передал свой фонарь Пламмеру, и я заметил, как в его правой руке блеснул револьвер. Так мы добрались до марса. Матроса, поставленного там с фальшфейерами, не было. Позже я узнал, что, как только они у него сгорели, он спустился на палубу. Матрос, поднявшийся на кран-балку по левому борту, все еще находился там, где мы его оставили.
      - Эй ты, уходи оттуда сейчас же! - прокричал капитан. - Живо вниз на палубу!
      - Слушаюсь, сэр, - ответил парень и начал спускаться.
      Капитан дождался, пока тот перебрался на ванты, а затем велел мне покинуть марс. Он сделал шаг, чтобы последовать за мной, как вдруг снизу до нас донесся истошный вопль, а затем раздались пронзительные крики матросов.
      - Пропусти меня, Джессоп! - прорычал капитан и кинулся вниз.
      Мы со вторым помощником ринулись следом. Краем глаза я заметил матроса, бегущего от двери кубрика с правого борта к центру палубы, туда, где стояла, сбившись в кружок, толпа матросов; все их взоры были обращены в сторону кормы, куда-то в темноту. Совсем скоро мы присоединились к ним.
      - Он на поручнях! - крикнуло сразу несколько голосов.
      - Прыгнул за борт! - возбужденно воскликнул ктото. - В море!
      - Да там нет никого! - возразили ему из толпы.
      - Всем молчать! - рявкнул капитан. - Где старпом? Что здесь происходит?
      - Я здесь, сэр, - заикаясь, доложил старпом, стоя в окружении матросов. Дело в том, что Джейкобс... Он...
      - Что? - сказал капитан. - Что с ним?
      - Он... Он, похоже, умер, сэр! - отрывисто сказал старпом.
      - Я хочу на него взглянуть, - сказал капитан уже тише.
      Матросы расступились, давая ему возможность пройти, и он опустился на одно колено рядом с лежащим на палубе матросом.
      - Джессоп, посвети, - попросил он.
      Я вступил в круг и поднял фонарь. Матрос лежал лицом вниз. Капитан перевернул его на спину.
      - Да, - заключил он после недолгого осмотра. - Он мертв.
      Он встал, какое-то время молча смотрел на тело, затем повернулся ко второму помощнику и едва слышно страшным мрачным голосом произнес:
      - Трое!
      Второй помощник кивнул. Он прокашлялся, как будто собираясь что-то сообщить, но затем повернул голову, взглянул на Джейкобса и ничего не сказал.
      - Трое, - повторил Старик. - С того момента как пробили восемь склянок.
      Наклонившись, он снова посмотрел на Джейкобса и пробормотал:
      - Бедняга! Бедный малый!
      - Куда нам его отнести? - подал наконец голос второй помощник. - На тех койках уже двое лежат.
      - Положите его там же - на пол, - сказал капитан.
      Когда труп унесли, я услышал, как Старик издал тяжелый протяжный стон. Все ушли на бак, и похоже, что он не заметил моего присутствия.
      - Боже мой, боже мои! - пробормотал он и направился в сторону юта.
      У него имелись все основания, чтобы впасть в уныние. Трое мертвых на борту, четвертый, Стаббинс, исчез без следа. Исчез, как в воду канул, мы его больше не видели.
      ГЛАВА 12
      ТЕНЬ В МОРЕ
      К четырем часам, когда отбили восемь склянок и вторая смена вышла на палубу сменить нас, уже совсем рассвело. Перед тем как уйти на отдых, мы по приказу второго помощника закрепили все распустившиеся паруса; и теперь, при дневном свете, всех так и тянуло взглянуть на брам-стеньги и реи. Том, который лазил на фок-мачту для осмотра оснастки, поведал, отвечая на многочисленные вопросы матросов, что там наверху ему на глаза не попалось ничего необычного.
      В восемь часов, когда мы вышли на дневную вахту, я увидел парусного мастера - он возвращался на бак из запасной каюты второго помощника. В руке у него был складной метр, и я понял, что там в каюте он снимал мерку с трех бедолаг, чтобы снарядить их в последний путь. После завтрака он почти до полудня работал, выкраивая три савана из старых парусов. Затем с помощью второго помощника и одного из вахтенных он вынес тела трех мертвых матросов на шканцы и зашил их в парусину, положив каждому в ногах по несколько кусков пемзы. Он заканчивал свою работу, и я услышал, как Старик приказывает второму помощнику свистать всех на ют на панихиду. Что и было исполнено.
      Ветер утих; на море был почти полный штиль - корабль лишь чуть покачивало на зеркальной, едва вздымающейся глади моря. Единственными звуками, которые улавливало ухо, были мирный, ленивый шелест парусов да монотонное поскрипывание рей и оснастки от легкого движения судна. И в этой торжественной тишине капитан отслужил прощальный молебен.
      Большой и штормовой доски не нашлось, поэтому пришлось снять с одного из люков решетчатую крышку. Первым на нее положили голландца (я догадался, что это он, по его коренастой фигуре), и когда капитан закончил отпевание, второй помощник приподнял конец решетки - тело соскользнуло за борт и погрузилось в глубину.
      - Бедняга! - сказал кто-то из матросов, и думаю, что не у меня одного сжалось от горести сердце.
      Затем на решетку был уложен Джейкобс, а после него наступила очередь Джека. Когда поднимали тело Джока, точно озноб пробежал по толпе. Многие искренне любили его. Я стоял у планшира на кормовом кнехте, рядом со мной был Тамми, а чуть позади - Пламмер. Когда второй помощник наклонил крышку люка в последний раз, из толпы моряков донесся нестройный хор хриплых голосов:
      - Прощай, Джок! Прощай, Джок!
      А затем, услышав падение тела и всплеск, они бросились к борту, чтобы сказать ему последнее "прощай". Даже второй помощник, не удержавшись, поддался общему порыву и перегнулся через планширь. С того места, где я стоял, мне было хорошо видно, как тело ушло в воду, и теперь в течение нескольких мгновений я наблюдал за тем, как белое пятно парусинового мешка все сильнее закрашивается синью морской глади. Скоро оно совсем исчезло из виду - мне показалось, что это произошло както уж очень резко.
      - Все! - произнесло сразу несколько голосов, и наша вахта медленно потянулась на бак. Пара матросов из второй смены остались, чтобы установить на место крышку люка.
      Неожиданно шедший сразу за мной Тамми толкнул меня в спину.
      - Смотри, Джессоп. Что это такое? - сказал он, показывая на воду рукой.
      - Где? - спросил я.
      - Да вон! Какая-то странная тень.
      И тут я понял, о чем он говорит. Это было что-то большое и темное. Оно виднелось точно в том месте - так мне показалось, - где исчез Джок.
      - Смотри! - повторил Тамми. - Тень становится все больше и больше!
      Он был изрядно взволнован. То же могу сказать и о тебе.
      Я вглядывался в простирающуюся перед нами водную гладь. Тень как будто поднималась из морских глубин. Она обретала вполне определенные очертания. И когда эти очертания стали совсем узнаваемыми, я буквально похолодел от ужаса.
      - Видишь? - спросил Тамми. - Это ведь тень корабля!
      Так оно и было. Тень корабля поднималась из непроницаемой для глаза океанской пучины под нашим килем. "Пламмер, который оказался поблизости, услышал последнее замечание Тамми и посмотрел за борт.
      - О чем ты? - спросил он.
      - Вот об этом! - ответил Тамми, показывая пальцем.
      Я пихнул его локтем под ребро, но было уже поздно. Пламмер увидел тень. Как ни странно, он как будто не придал этому особого значения.
      - Ну и что тут такого? - спокойно сказал он. - Подумаешь, тень от корабля. Эка невидаль.
      Тамми, понявший мой намек, не стал продолжать эту тему. Но когда Пламмер отправился на нос вместе с остальными, я сказал Тамми, чтобы он больше не трепался об этом среди матросов.
      - Тут может черт знает что начаться, если мы не будем осторожны, заметил я. - Разве не помнишь, о чем говорил капитан вчера ночью?
      - Помню, - сказал Тамми. - Само собой вырвалось; в следующий раз буду осторожнее.
      Здесь я вынужден сделать совсем небольшое отступление, поскольку совершенно забыл упомянуть в своем рассказе о том, что в ту самую ночь, когда мы искали Стаббинса, у меня все-таки состоялся разговор с капитаном и вторым помощником. Решился я на него, конечно, не сразу и под большим нажимом со стороны Тамми. Ему удалось убедить меня в том, что после произошедшего ночью они постараются понять меня. Так оно и случилось. Столь внимательных слушателей еще нужно было поискать - они буквально впитывали каждое слово, и я поведал им все: и о зловещих фигурах, появляющихся из моря, и о корабельных огнях, и о таинственной оболочке, накрывшей нашу посудину. Какие уж они выводы для себя сделали - не знаю, но капитан попросил нас с Тамми во избежание возникновения паники никому больше ничего не рассказывать. На том и порешили.
      Так вот. Я заметил, что второй помощник стоит сейчас недалеко от нас и оцепенело смотрит на воду. Я повернулся и заговорил с ним:
      - На ваш взгляд, сэр, что это может быть?
      - Бог его знает! - сказал он, оглядываясь, чтобы проверить, нет ли рядом кого из матросов. Он отошел от борта и повернул на ют. Поднявшись по трапу, он обернулся к нам и сказал:
      - Парни, поставьте на место сходню. И напоминаю. Джессоп, никому и ничего!
      - Слушаюсь, сэр! - ответил я.
      - Тебя это тоже касается, паренек! - добавил он, обращаясь к Тамми и двинулся на корму.
      Тамми и я еще возились со сходней, когда второй помощник вернулся. Он привел с собой капитана.
      - Прямо под сходней, сэр, - донеслись до моего слуха слова помощника.
      Некоторое время капитан смотрел на воду. Затем произнес:
      - Ничего не вижу.
      Тогда второй помощник тоже перегнулся через борт, вглядываясь в морскую глубину. Я последовал его примеру, но странное видение, чем бы оно ни было, исчезло.
      - Его больше нет, - сказал второй помощник. - Но он там был, никаких сомнений, когда я пошел за вами.
      Через минуту, закрепив как следует сходню, я отправился на бак, но второй помощник окликнул меня и тихим голосом попросил рассказать капитану то, что я видел.
      Я ответил:
      - Не берусь утверждать наверняка, сэр, но мне показалось, что это была поднимающаяся из моря тень корабля.
      - Слышите, сэр? - обратился второй помощник к капитану. - То, что я вам и говорил.
      Капитан пристально посмотрел на меня и спросил:
      - Ты абсолютно уверен?
      - Да, сэр, - ответил я. - И Тамми видел его.
      На этом разговор закончился. Они двинулись на ют. Второй помощник что-то говорил капитану. Догнав их, я спросил:
      - Мне можно идти, сэр?
      - Да, ты свободен, Джессоп, - бросил он через плечо и чуть позже, обернувшись, добавил: - И ни слова об этом в кубрике!
      - Слушаюсь, сэр, - ответил я и отправился на нос, где в кубрике меня ждал обед.
      - Твоя порция в бачке. Джессоп, - сказал Том, когда я переступил порог.
      Расправляясь со своим пайком, я не обращал внимания на болтовню других матросов. Тревожные мысли одолевали меня. Эта тень, этот корабль, поднимающийся из океанской бездны, - все это произвело на меня неизгладимое впечатление. И это не померещилось мне; кроме меня, еще двое или даже трое, если считать Пламмера, видели корабль.
      Сами понимаете, я не мог не думать обо всем этом. Признаюсь, какое-то время мои мысли двигались по совершенно замкнутому кругу. Затем мне в голову пришло нечто, что заставило мое воображение заработать в другом направлении. Если помните, в том самом первом случае фигура ступила на борт, выйдя из моря. Туда же она вернулась потом. А теперь появляется этот корабль-тень или корабль-призрак, как я назвал его для себя. Должен сказать, ему весьма подходило подобное определение. Я надолго задумался и, забывшись на какое-то мгновение, сам себя вслух спросил:
      - Так, может, это экипаж?
      - Что? - поинтересовался Джаскетт, который сидел на соседнем сундучке.
      Я взял себя в руки, насколько это было возможно, и, повернувшись к нему, с наигранной беспечностью спросил:
      - Я что-то сказал?
      - Да, приятель, - ответил он, пялясь на меня с любопытством. - Ты сказал что-то о каком-то экипажи.
      - Наверно, задремал и что-то приснилось, - сказал я, вставая с пустой миской.
      ГЛАВА 13
      КОРАБЛИ-ПРИЗРАКИ
      В четыре часа, когда мы снова заступили на вахту, второй помощник приказал мне закончить начатую работу - доплести шпигованный мат: Тамми тоже получит задание - ему надо было сплести линь. Я прицепил мат к грот-мачте и растянул его между ней и передней стен кой палубной рубки. Через пару минут Тамми принес несколько концов будущего линя и привязал их к штырю на мачте.
      - Как ты думаешь, что же это было? - резко спросил он после небольшой паузы.
      Я взглянул на него и сказал:
      - А ты что думаешь?
      - Даже и не знаю, - ответил он. - Но у меня такое подозрение, что это как-то связано со всем остальным. Кивком головы он показал на верхушки мачт.
      - Похоже, что это действительно так, - согласился я и рассказал ему все, что пришло мне в голову во время обеда.
      - Боже праведный! - воскликнул он, выслушав меня.
      Затем Тамми на какое-то время замолчал.
      - Итак, ты хочешь сказать, что они живут там? - нарушил он наконец молчание.
      - Возможно, - ответил я. - Хотя вряд ли мы вправе называть подобную форму существования жизнью.
      Он понимающе кивнул и тихо произнес:
      - Согласен.
      Вскоре он решил поделиться со мной пришедшими ему в голову мыслями.
      - Выходит, что это... это судно сопровождает нас все время, только мы не замечали его?
      - Вот именно, - ответил я. - С того самого момента, как началась вся эта чертовщина.
      - А если предположить, что таких кораблей несколько? - спросил он вдруг.
      Я взглянул на него и сказал:
      - Если их несколько, то остается только молить Бога, чтобы наши пути не пересеклись. Меня поражает кровожадность этих пиратов-призраков.
      - Да, это ужасно, - согласился Тамми. Вид у него был крайне встревоженным.
      - Боже, оказаться бы сейчас дома! - с тоской произнес я.
      - Я подумал о том же самом, - сказал Тамми.
      После этого мы оба довольно долго работали молча. Первым не выдержал Тамми.
      - Как ты думаешь, - спросил он, - мы действительно будем спускать на ночь все паруса?
      - Конечно, - ответил я. - После того, что случилось, кто сможет заставить матросов лезть ночью наверх?
      - Но... Но, предположим, капитан отдаст приказ... - начал он.
      - Ты сам полезешь? - перебил я его.
      - Нет! - сказал он решительно. - Пусть меня лучше в кандалы закуют!
      - Тогда вопрос решен, - сказал я. - Ты не полезешь, и никто не полезет.
      В этот момент пришел второй помощник. Он сказал:
      - Заканчивайте, ребята, уберите мат и линь, возьмите метлы и приберитесь тут.
      - Есть, сэр, - ответили мы хором.
      Второй помощник ушел на бак. Я попросил Тамми забраться на рубку и отвязать конец мата.
      - Сейчас, - сказал он и полез на крышу рубки.
      Когда мат был уже свернут, я сказал ему:
      - Иди, отнеси свой линь, пока я тут заканчиваю. Я только перевяжу его канатом, и все. Справлюсь один.
      - Подожди-ка, - ответил он и, собрав целую охапку отходов ветоши и ворса на палубе, помчался к борту.
      - Эй! - крикнул я вслед. - Не надо выбрасывать их за борт. Они останутся на плаву, и капитан или второй помощник сразу засекут их.
      - Быстрее сюда, Джессоп! - перебил меня Тамми, приглушив до шепота голос.
      Я вскочил на ноги и спрыгнул с люка; Тамми смотрел за борт.
      - Что случилось? - спросил я, подбежав к нему.
      - Смотри! - сказал он, показывая рукой с зажатой в ней ветошью вниз на воду прямо под нами.
      Несколько клочков ветоши выпали из его руки, и водяная гладь подернулась легкой рябью, мешая заглянуть в глубину. Когда рябь исчезла, я понял, о чем говорит Тамми.
      - Там их два! - прошептал он. - Нет, смотри, еще один. - Он взволнованно дышал и взмахивал рукой.
      - А вон еще один ближе к корме, - пробормотал я.
      - Где? - спросил он.
      - Вон. - Я показал пальцем.
      - И правда, - прошептал Тамми. - Сразу четыре штуки!
      Я не спускал с них глаз. Мне казалось, что они стоят на огромной глубине и совершенно неподвижны. Однако, несмотря на их размытые очертания, у меня не было ни малейших сомнений, в том что это самые настоящие парусники. Несколько минут мы молча наблюдали за ними. Наконец Тамми очень тихо произнес:
      - Они настоящие, это точно.
      - Возможно, - откликнулся я.
      - Значит, мы действительно видели их сегодня ночью, - сказал он.
      - Да, - согласился я.
      Откуда-то с носу донесся голос второго помощника. Он направлялся на ют и по дороге наткнулся на нас.
      - Эй, парни, что вы тут делаете? - резко спросил он.
      Я подал ему знак рукой, чтобы он не повышал голоса и не привлекал внимания других матросов.
      Он сделал несколько шагов в нашу сторону.
      - Что происходит? - повторил он довольно раздраженно, но уже значительно тише.
      - Взгляните за борт, сэр, - сказал я.
      Видимо, по тону моего голоса он понял, что происходит нечто действительно серьезное, потому, не мешкая, буквально бросился к борту.
      - Смотрите, сэр, - сказал Тамми. - Целых четыре штуки!
      Второй помощник заглянул за борт и в следующее мгновение резко подался вперед. Я услышал, как у него вырвалось:
      - Боже мой!
      После этого он с минуту смотрел на воду, не произнося ни слова.
      - Там еще два, чуть подальше, - сказал я ему, показывая пальцем.
      Чтобы заметить их, ему не потребовалось много времени, правда и рассматривал он их совсем недолго. Отойдя от борта, он приказал нам продолжать уборку палубы и, уже уходя, добавил:
      - И никому ни слова!
      - Наверно, побежал докладывать Старику, - заметил Тамми, дождавшись, когда второй помощник отойдет подальше.
      Я лишь пробормотал что-то в ответ - мои мысли целиком были заняты кораблями-призраками.
      Мы взяли метлы и пошли обратно. По дороге нам встретились второй помощник и капитан. Они проследовали на нос и остановились у браса фок-мачты. Я видел, как помощник показал капитану на брас, точно докладывая ему о состоянии оснастки. Я догадался, что это делалось нарочно, с тем чтобы отвлечь внимание, если кто-то из матросов вдруг посмотрит в их сторону. Затем Старик как бы между прочим глянул за борт: его примеру последовал второй помощник. Минуты через две они вернулись на корму и поднялись на ют. Я мельком увидел лицо капитана, когда он проходил мимо, и понял, что он сильно обеспокоен или, лучше сказать, сбит с толку.
      Только мы закончили подметать палубу, как пробили четыре склянки, и мы спустились в кубрик, чтобы перекусить. Матросы, потягивая чай, лениво переговаривались друг с другом.
      - Слышал, будем теперь спускать паруса на ночь, - подал голос Квойн.
      - Что? - переспросил Джаскетт, отрываясь от своей кружки.
      Квойн повторил.
      - Кто это говорит? - поинтересовался Пламмер.
      - Я слышал это от дока, - ответил Квойн. - А ему сказал стюарт.
      - А стюарту-то откуда знать? - спросил Пламмер.
      - Не знаю, - сказал Квойн. - Может, слышал, как начальство совещалось на корме.
      Пламмер повернулся ко мне и спросил:
      - А ты что-нибудь знаешь об этом, Джессоп?
      - О чем? О том, что будем убирать паруса? - переспросил я.
      - Да, - сказал он. - Ведь Старик, кажется, беседовал с тобой утром, а?
      - Да, - признал я. - Разговор шел именно об этом.
      - Вот видите! - сказал Квойн. - Я был прав!
      В эту секунду в дверном проеме кубрика появился один из матросов второй вахты и прокричал:
      - Всем наверх - убавлять паруса!
      И в то же мгновение над палубой пронзительно зазвучал свисток второго помощника.
      Пламмер встал и, потянувшись за своей фуражкой, произнес:
      - Ладно, сдается мне, что начальство, и правда, решило взяться за ум.
      Мы вышли на палубу.
      Стоял полный штиль, и тем не менее мы спустили и закрепили на реях все тримбом-брамселя и брамсели. Потом мы спустили грот и фок. Прямая бизань уже была спущена.
      Мы занимались фоком, когда солнце начало закатываться за горизонт. Мы привязали к рею свой край паруса, и я ждал примерно с минуту, пока остальные управятся со своей частью работы. Я смотрел, как садится солнце, и вдруг увидел нечто такое, на что в иных обстоятельствах не обратил бы ни малейшего внимания. Солнце нырнуло почти наполовину за горизонт и выглядело огромным малиновым куполом. Неожиданно над поверхностью моря вдали справа по курсу появилось небольшое облачко тумана. Оно затянуло его тонкой пеленой дыма. Этот туман или дымка быстро сгущался, но в то же время рвался на отдельные клубы весьма странной формы, так что красный свет солнца проникал между ними темнокрасным заревом. Затем на моих глазах загадочная пелена стянулась в одно место и поднялась к небу, принимая форму трех крепостных башен. Башни приобрели более строгие очертания, под ними начал проступать какой-то удлиненный профиль. Все четче и четче вырисовывались отдельные детали, и в следующий момент я вдруг увидел, что клубы тумана превратились в огромный корабль. Причем корабль не просто был - он еще и двигался. Поначалу он стоял боком к солнцу, теперь же начал разворачиваться. Форштевень выдвинулся в нашу сторону медленно и величественно, три мачты вытянулись по одной прямой. Корабль направлялся прямо на нас. Он увеличивался в размерах, но, с другой стороны, терял четкость линий. За его кормой солнце почти полностью закатилось за горизонт, осталась лишь тонкая полоска. Затем в сгущающихся сумерках корабль как будто погрузился обратно в океан. Солнце исчезло в море, и то видение, которое я наблюдал, слилось, потерялось в однообразно серой краске наступающей ночи.
      До моего слуха донесся крик - это был голос второго помощника, который находился на мачте вместе с нами:
      - Эй, Джессоп, пора! Пошли быстрей! Пошли быстрей!
      Я огляделся и увидел, что почти все матросы уже покинули рей.
      - Слушаюсь, сэр, - пробормотал я, перебрался по лееру к мачте и спустился на палубу. На меня снова накатил страх.
      Чуть позже на юте пробили восемь склянок, и после общей переклички я отправился на корму сменить штурвального. Первое время, пока я стоял за штурвалом, мой мозг, казалось, отключился и был не способен воспринимать окружающее, но вскоре это ощущение прошло, и я обратил внимание на мертвое спокойствие, воцарившееся на море. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, и даже никогда не смолкающий скрип оснастки как будто замирал временами.
      Штурвальному при такой погоде делать было абсолютно нечего. Я мог бы запросто сидеть в кубрике и курить свою трубку. Внизу на главной палубе мерцали фонари, подвешенные на перекладины вант на фок- и гротмачтах. Их стекла были затемнены, чтобы не слепить глаза офицеру и вахтенным на юте.
      Воцарилась ночь. Было очень темно и тихо, но я едва воспринимал окружающее. Теперь, когда мой мозг снова заработал, он был занят главным образом тем загадочным, огромным миражем, что поднялся на моих глазах из моря.
      Я продолжал пристально вглядываться в темноту и с замиранием сердца ждал нового появления загадочного корабля. Меня не покидало острое предчувствие того, что в любую минуту может случиться нечто ужасное.
      Однако пробили две склянки, а все оставалось на удивление спокойным, во всяком случае так мне казалось. Должен сказать, что кроме этого загадочного туманного видения мне все время вспоминались те четыре черных призрака, лежащих в глубине моря под нашим левым бортом. Каждый раз, когда я вспоминал о них, я переполнялся благодарностью к тем, кто развесил фонари на главной палубе. Меня удивляло, почему ни одной лампы не было на вантах бизани. Я весьма сожалел, что никто не подумал об этом, и собирался обязательно сказать об этом второму помощнику, как только он снова появится на корме. В тот момент он находился в передней части юта. Он стоял, облокотившись на поручни, и, насколько я мог судить, заметно нервничал. Уже три раза он спускался на главную палубу и прохаживался по ней, заглядывая во все углы. Он точно искал чего-то.
      Неожиданно для меня вахтенный на рынде отбил три склянки, и с бака ему ответил носовой колокол. Мне показалось, что удары прозвучали прямо у меня под ухом. В воздухе было что-то необъяснимо странное в ту ночь. Затем, сразу после того как второй помощник откликнулся на крик впередсмотрящего: "Полный порядок на борту!" - с правой стороны грот-мачты донеслось стрекотание блоков и тарахтящий шум разматывающихся снастей. Одновременно раздался пронзительный скрип бейфута наверху мачты, и я понял, что кто-то отсоединил фалы топселя. Послышался звук рвущихся снастей, шипящий свист, а затем последовал удар - это рухнул на палубу рей.
      Второй помощник прокричал что-то неразборчивое и бросился к трапу. С главной палубы донесся топот бегущих ног и голоса вахтенных. Потом я услышал голос капитана:
      - Принесите еще фонарей! Больше фонарей! - закричал он и громко выругался.
      Последовала общая сумятица, продлившаяся с минуту, затем послышалось металлическое щелканье собачки на шестерне, и по этому звуку я понял, что матросы накручивают фалы на кабестан. Отдельные слова долетали до моего слуха. Раздавался голос Старика, он, похоже, спрашивал у кого-то:
      - ...а вся эта вода?
      - Понятия не имею, - раздался в ответ голос второго помощника.
      Какое-то время ночь была наполнена звуком щелкающих собачек на кабестане, скрипящего бейфута и гулкой дрожью канатов. Затем снова раздался голос второго помощника, доложившего:
      - Похоже, все в порядке, сэр.
      Я не успел расслышать ответ капитана, поскольку в то мгновение мне в спину дохнуло каким-то ледяным дыханием. Я резко повернулся и увидел нечто выглядывающее из-за гакаборта. Свет фонаря, висевшего над компасом, отражался в двух стеклянных глазах, поблескивающих жутким тигриным блеском. Но, кроме глаз, я ничего более рассмотреть не мог. Я оцепенел от ужаса. Глаза горели в нескольких шагах от меня. Собрав остатки мужества, я бросился к компасу, и схватил фонарь, и, мгновенно развернувшись, направил его луч на незваного гостя. Эта тварь - или как ее еще назвать? - почти перелезла через поручни, но теперь, остановленная светом, с какой-то змеиной гибкостью отпрянула назад. Она скользнула обратно за борт, в морс, и исчезла из виду. В моем сознании остались два злобных глаза и влажный блеск некоего бесформенного тела. Еще секунду я стоял, потрясенный увиденным, а затем, сорвавшись с места, понесся что было сил к спуску с юта. Я спрыгнул с трапа, при приземлении потерял равновесие и грохнулся задом о палубу. В левой руке я по-прежнему сжимал фонарь. Мое появление, сопровождаемое диким воплем, который я издал при падении, весьма напугало находящихся рядом с кабестаном матросов, и несколько человек даже обратились в бегство. Потом, конечно, они разобрались, в чем дело.
      Откуда-то с носа прибежали капитан и второй помощник.
      - Какого черта? - прокричал второй помощник, остановившись передо мной. - Что происходит, почему ты не у штурвала?
      Он буквально пожирал меня глазами. Я поднялся и попытался ответить ему, но потрясение мое было слишком велико.
      - Я... Там... Там... - Это все, что я смог выдавить из себя.
      - Проклятье! - закричал зло второй помощник. - Марш к штурвалу!
      Я не сдвинулся с места.
      - Ты слышал или нет, черт тебя подери! - орал второй помощник.
      - Слышал, сэр, но... - начал я.
      - Марш на ют, Джессоп! - приказал он.
      Что мне еще оставалось делать? Я пошел, решив для себя, что объясню ему все, как только представится возможность. Наверху трапа я остановился. Я не собирался возвращаться к штурвалу в одиночку. Снизу донесся голос капитана - он расспрашивал своего помощника об инциденте.
      Второй помощник ответил не сразу. Прежде он повернулся к матросам, которые явно не торопились расходиться, и довольно резко произнес:
      - Все свободны, ребята!
      Я слышал, как вахтенные двинулись на бак. Они негромко переговаривались между собой. И только когда матросы ушли, второй помощник ответил на вопрос капитана. Он не мог знать, что я находился совсем рядом и слышу их разговор.
      - Это Джессоп. Похоже, он опять что-то увидел. Но команда не должна знать ничего об этом - все и так уже изрядно перепуганы.
      - Верно, - послышался голос капитана.
      Они поднялись по трапу, и я отбежал на несколько шагов.
      - А здесь почему нет фонарей, мистер Тулипсон? - спросил удивленно капитан.
      - Я думал, что здесь они не потребуются, - ответил второй помощник. Затем он добавил что-то об экономии керосина.
      - Повесьте, - решительно сказал Старик.
      - Будет исполнено, - ответил помощник и крикнул вахтенному на рынде принести на ют пару ламп.
      Затем они оба перешли на корму, где и наткнулись на меня, стоявшего под застекленным люком.
      - Что ты тут делаешь, почему не на штурвале? - строго спросил меня Старик.
      К тому времени я немного пришел в себя.
      - Я вернусь туда, только если штурвал будет хорошо освещен, - сказал я.
      Капитан грозно топнул ногой, и второй помощник поспешил вмешаться.
      - Отставить, Джессоп! - воскликнул он. - Так не пойдет, парень. Давай-ка быстро к штурвалу и чтобы больше никаких споров.
      Тут вмешался капитан.
      - Подождите! Что тебя пугает, Джессоп?
      - Я видел нечто совершенно непонятное, сэр; оно перелезло через бор т...
      - А! - воскликнул он, останавливая меня торопливым жестом. - Ты сядь, а то тебя всего дрожь бьет.
      Я опустился на скамейку. Как отметил капитан, меня действительно трясло, и в моей руке мотался из стороны в сторону фонарь, снятый с компаса, - пятно света плясало на досках палубы.
      - Итак, - продолжил он, - расскажи нам, что же произошло.
      И я рассказал им все, что видел. Пока я говорил, вахтенный принес лампы и привязал их к вантам - одну с правого, другую с левого борта.
      - Повесь еще один фонарь над гиком, - приказал капитан пареньку, когда тот закончил привязывать первые две лампы. - И поживей!
      - Есть, сэр, - ответил практикант и побежал выполнять приказание.
      Когда оно было выполнено, капитан заметил:
      - Теперь ты можешь смело возвращаться к штурвалу - на корме стало совсем светло.
      Я поднялся, поблагодарил его и пошел к штурвалу. Вернув на прежнее место фонарь, я взялся за рулевое колесо. Время от времени я с замиранием сердца оглядывался через плечо, и только когда пробили четыре склянки и меня пришли менять, я облегченно вздохнул.
      Дабы избежать расспросов о своем внезапном появлении у подножия трапа на спуске с юта, я не потел в кубрик, а долго бродил, раскурив трубку, по главной палубе. Теперь я не особо нервничал, потому что на вантах с каждого борта висело по две лампы, и еще пара фонарей стояла на запасных стеньгах под фальшбортом.
      Все же, несмотря на обилие света, мне показалось, что где-то после того, как пробили пять склянок, из-за поручней чуть дальше к корме от талрепов фок-мачты высунулась голова. Я сорвал с вант ближайший фонарь и направил туда его свет, но ничего не обнаружил. Однако глаза этого монстра навечно запечатлелись в моем сознании. Позже, когда я вспоминал их, у меня на душе становилось совсем гадко. Со временем я понял, какими жестокими были они... Бывает такой взгляд - тяжелый и непроницаемый. Дважды в течение одной и той же вахты я испытал схожие ощущения, только во второй раз это мерзкое видение исчезло еще до того, как я успел дотянуться до фонаря. А затем раздалось восемь склянок, и настала наша очередь быть подвахтенными.
      ГЛАВА 14
      ОГРОМНЫЙ КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК
      Без четверти четыре, когда нас снова вызвали на палубу, матрос, прибежавший будить нашу вахту, принес тревожные новости.
      - Топпин исчез, точно под воду ушел! - сообщил он. - Первый раз со мной такое, от ужаса аж волосы на голове шевелятся. По палубе ходить опасно, что угодно может случиться.
      - Кто, говоришь, пропал? - спросил Пламмер, выбираясь из койки; он резко сел и скинул ноги на пол.
      - Топпин, один из практикантов, - объяснил матрос. - Всю вахту только тем и занимались, что искали его. И все еще ищем... Только никогда не найдем, - закончил он с какой-то мрачной уверенностью.
      - Ну, не надо зарекаться, - сказал Квойн. - Может, парень дрыхнет где-нибудь в уголке.
      - На него не похоже, - возразил матрос. - Я тебе говорю, мы перевернули все вверх дном. Его нет на этой чертовой посудине!
      - А где его в последний раз видели? - спросил я. - Кто-то же должен хоть что-то вспомнить, правда?
      - На юте он был, стоял на рынде, - объяснил матрос. - Старикан чуть не вытряс душу из второго помощника, а потом из парня на штурвале. Но они говорят, "то ничего не знают.
      - Что значит ничего? - не понимал я. - Совсем ничего?
      Он ответил:
      - Похоже, паренек исчез в одно мгновение: вот он есть, и вот его нет. И они оба божатся, что не слышали ни малейшего звука. Короче, сгинул беззвучно и бесследно.
      Я сел на свой сундучок и потянулся за ботинками.
      Прежде чем я успел снова что-то спросить, матрос продолжил:
      - Послушайте, парни. Если дела пойдут так и дальше, что же нас всех ждет?
      - Ад, - как-то очень просто сказал Пламмер.
      - Даже не хочется думать об этом, - сказал Квойн.
      - Но придется! - сказал матрос. - Всем нам нужно хорошенько подумать, черт возьми. Я уже поговорил со своими; наша вахта созрела.
      - Созрела для чего? - спросил я.
      - Для того, чтобы поговорить с капитаном, черт его дери, - сказал он, погрозив мне пальцем. - Пусть разворачивает это корыто и ведет в ближайший порт, а тебя предупреждаю, будь посговорчивес.
      Я открыл было рот, чтобы объяснить ему, что до порта нам не добраться, пусть даже мы уговорим капитана, но потом вспомнил, что парень не имеет ни малейшего представления о многих вещах, которые были известны мне. Поэтому вместо объяснений я сказал ему:
      - Предположим, капитан откажется.
      - Тогда придется его заставить, черт возьми! - ответил он.
      - А когда доберемся до порта, тогда что? - спросил я. - Тебя же сразу посадят за решетку за мятеж на борту.
      - Пусть лучше сажают за решетку, - сказал он. - За решеткой спокойней, чем здесь!
      Гул одобрения пронесся по кубрику, затем наступило минутное молчание - матросы обдумывали создавшееся положение.
      Голос Джаскетта нарушил тишину.
      - Поначалу мне даже в голову не приходило, что на корабле могут быть призраки... - начал он, но Пламмер перебил его:
      - Нельзя, ребята, чтоб дело дошло до драки. Так и вздернуть могут опосля, да к тому же они не такие уж сволочи.
      - Что правда, то правда, - согласились все, кто был в кубрике, включая пришедшего матроса.
      - Только все равно будет кипеж, - сказал он. - Надо гнать посудину в ближайший порт - и точка!
      С этим никто не спорил: чуть позже пробили восемь склянок, и мы высыпали на палубу.
      Сразу после общей переклички, во время которой возникла неловкая пауза, когда было произнесено имя Топпина, ко мне подошел Тамми. Остальные матросы направились на бак, и, как я догадывался, темой их разговора будет разработка плана воздействия на капитана, с тем чтобы заставить его свернуть с курса и направить корабль в ближайший порт... Бедняги!
      Я стоял, облокотившись на поручни, у вант фок-мачты и таращился на воду; тогда-то Тамми и подошел ко мне. С минуту он молчал, когда же наконец заговорил, голос его заметно дрожал:
      - Джессоп, чем же все это кончится? Это же кошмар какой-то. И все-таки я уверен, что-то можно сделать, как ты считаешь?
      Я не ответил. Меня не покидало чувство отчаяния, и я полагал, что для своего спасения мы не можем сделать ничего.
      - Неужели мы не можем ничего предпринять? - повторял Тамми и тряс меня за руку. - Я согласен на что угодно, только бы не это. Нас уничтожают одного за другим!
      Я молчал и задумчиво смотрел на воду. Я не мог ничего придумать. Мысли, приходящие мне в голову, были одна безумнее другой.
      - Ты слышишь меня? - спросил он, чуть не плача.
      - Да, слышу, - ответил я. - Но что я могу поделать? Ничего!
      - Ничего? - воскликнул он. - Ничего? Ты хочешь сказать, что нам только остается, что опустить руки и ждать, когда нас всех истребят?
      - Мы сделали все, что в наших силах, - сказал я. - Я не знаю, что еще можно предпринять, разве что запираться в кубрике с наступлением темноты.
      - Хоть это, - сказал он. - А иначе скоро просто некому будет запираться или вообще что-либо делать!
      - А если ночью поднимется ветер? - спросил я. - С корабля все реи и мачты снесет за борт.
      - Один черт, все равно никто не полезет наверх, - возразил он. - Кроме того, можно убавлять парусов сразу же, как начинает темнеть. Я тебе повторяю, что если дальше сидеть сложа руки, то еще пару дней - и на борту этой посудины не останется ни одной живой души.
      - Ты не кричи, - предупредил я его. - А то Старик услышит.
      Но паренек был на взводе и не слушал моих советов.
      - А я буду, буду кричать. Пусть он послушает. Я решил сам подойти к нему и все высказать.
      Он ненадолго замолчал, а потом продолжил:
      - Почему матросы бездействуют? Они должны повлиять на Старика, заставить его повернуть к берегу. Они должны...
      - Ради всех святых, замолчи, идиот! - Я не на шутку рассердился. Что толку просто трепать языком? Смотри, напросишься на неприятности.
      - Мне все равно, - сказал он. - Только я не собираюсь подыхать здесь.
      - Послушай, - сказал я. - Ведь я говорил тебе: нам не добраться до берега.
      - Это только твои предположения, - возразил Тамми. - У тебя нет доказательств.
      - Согласен, - сказал я. - Есть доказательства или нет доказательств, это не меняет дела: капитан посадит нас на рифы, если попытается подойти к берегу.
      - Пусть посадит, не страшно, - сказал он. - Это даже к лучшему! Лучше налететь на рифы, чем болтаться здесь в море, дожидаясь, пока тебя утащат за борт или скинут с рея вниз головой!
      - Послушай, Тамми, - снова начал я, но в эту секунду его позвал второй помощник, и ему пришлось уйти.
      Когда он вернулся, я нервно расхаживал по палубе перед грот-мачтой. Он присоединился ко мне и спустя минуту возобновил свои безумные речи.
      - Послушай, Тамми, - повторил я. - От этих твоих разговоров не будет ровно никакого толку. Что случилось, то случилось, в этом нет чьей-то вины, и тут ничего не поделаешь. Или давай поговорим спокойно или иди трепаться с кем-нибудь другим.
      Он согласился. Мы перешли на левый борт. Я перегнулся через поручни и посмотрел на воду - в следующую секунду меня уже трясло, точно в лихорадке; не отрывая глаз от воды, я вытянул руку и, поймав Тамми за локоть прошептал:
      - Бог ты мой! Смотри!
      - Что там такое? - спросил он и тоже заглянул за борт.
      Увиденное нами воистину впечатляло: в толще воды висел выпуклый диск сероватого цвета, на глубине примерно в несколько футов. После нескольких секунд напряженного созерцания мы разглядели под ним довольно четкие очертания рея, о еще ниже - такелаж и оснастку огромной мачты. Вскоре мне стало казаться, что я различаю в глубине среди подводных теней широченную палубу и корпус огромного корабля.
      - Боже мой! - только и смог прошептать Тамми.
      Но через какое-то время он издал короткий возглас, как будто его осенила какая-то догадка, и, спрыгнув с перекладины, помчался на нос. Совсем скоро он вернулся и сообщил мне, что чуть левее бушприта в море в нескольких футах от поверхности воды виднеется клотик еще одной огромной мачты.
      Пока он отсутствовал, я, словно безумный, пожирал глазами гигантскую черную мачту, торчавшую из морской бездны. Постепенно я различил трос, бегущий вдоль бом-брам-стеньги, а потом, приглядевшись, уже совсем четко увидел поднятый на мачте парус.
      Но сильнее всего меня пронизывало леденящим страхом от осознания того, что там под водой, среди снастей, происходит какое-то движение. Временами мне казалось, что я в буквальном смысле вижу движущиеся в воде фигуры. В какой-то момент - я готов был поклясться в этом - я увидел, как кто-то идет по рею бом-брам-стеньги от конца рея к мачте, как будто взобравшись туда по боковой шкаторине паруса. Тогда-то и возникло у меня чудовищное подозрение, что море под нашим кораблем кишит какими-то тварями.
      Похоже, что, забыв об осторожности и увлекшись, я слишком сильно перегнулся через поручни, потому как вдруг почувствовал, что валюсь за борт. Я взмахнул рукой в отчаянии, схватился за брас и, спасибо Всевышнему, удержался на перекладине. И почти в ту же секунду мне показалось а сейчас я совершенно уверен в этом - что поверхность воды над погруженным клотиком пошла рябью, и я увидел на фоне борта какую-то тень, стремительно мелькнувшую в воздухе; тогда же я не успел ничего понять. В следующее мгновение Тамми издал душераздирающий крик и повалился головой вперед через поручни. В моем мозгу мелькнула сумасшедшая мысль, что он прыгает в воду, и я бросился к нему. Поймав его за пояс брюк, я втянул его обратно на палубу. Он не переставая вопил и вырывался, и я вынужден был придавить его собой, поскольку боялся, что одними руками в том состоянии, в котором находился сам, мне не удержать его. Честно говоря, в тот момент мне и в голову не приходило, что его поведением руководит какая-то посторонняя сила; мне представлялось, что он вырывается лишь с одной целью - сигануть за борт. Но теперь я понимаю: на Тамми набросился призрак, и я видел его. Тогда же я был слишком растерян, и думал только об одном - удержать парня, поэтому остальное совершенно ускользнуло от моего внимания.
      Сейчас, вспоминая все это, я должен отметить, что при дневном свете призрак был заметен только на фоне белой палубы в виде едва различимого сероватого облачка, прилипшего к Тамми.
      А сверху на пареньке сидел я, взмокший, запыхавшийся и не на шутку перепуганный; Тамми неистово вопил и отбивался, как сумасшедший, - я боялся, что не смогу удержать его.
      Потом до моего слуха донесся крик второго помощника и топот ног, бегущих по палубе. Несколькими секундами позже сразу несколько рук вцепились в меня, отрывая от парня.
      - Трусливый подонок! - выкрикнул кто-то.
      - Держите его! Держите! - кричал я. - А то он бросится за борт!
      После этого они вроде как сообразили, что я не занимаюсь избиением младенца, и отпустили меня. Я поднялся на ноги. Двое матросов продолжали держать Тамми.
      - Что с ним случилось? - потребовал ответа второй помощник. - Что тут произошло?
      - Парень спятил, не иначе, - сказал я.
      - С чего ты взял? - спросил второй помощник.
      Прежде чем я успел ответить, Тамми неожиданно прекратил сопротивление и растянулся в изнеможении на палубе.
      - Хлопнулся в обморок, - сказал Пламмер сочувственно. Он смотрел на меня с недоумением и каким-то подозрением. - В чем тут дело? Что это нашло на паренька?
      - Отведите его на корму, пусть отлежится в каюте! - приказал второй помощник. Я сообразил, что он хотел бы избежать лишних расспросов. Он, похоже, догадался, что произошло нечто такое, о чем лучше не распространяться перед всей командой.
      Пламмер нагнулся, чтобы поднять практиканта. Второй помощник остановил его.
      - Оставить, Пламмер. Джессоп, ты отнесешь его. - Он повернулся к остальным матросам. - Всем разойтись.
      Матросы двинулись на бак, взволнованно переговариваясь друг с другом.
      Я поднял паренька и отнес на корму. Второй помощник сказал:
      - В каюту его не заноси. Положи парня на шканцах. Я послал его приятеля за коньяком.
      Когда принесли коньяк, мы влили в Тамми несколько глотков и быстро привели его в чувство. Он приподнялся и начал обеспокоенно озираться.
      - Что со мной? - спросил он, потом, увидев второго помощника, воскликнул: - Я потерял сознание, сэр, верно?
      - Теперь с тобой все в порядке, парень, - успокоил его второй помощник. - Тебе немного нездоровилось, и поэтому сейчас тебе лучше пойти и полежать.
      - Я чувствую себя превосходно, - возразил Тамми. - Зачем...
      - Делай, что "обе говорят! - перебил второй помощник. - Не люблю, когда приходится дважды повторять! Если понадобится, я пришлю за тобой.
      Тамми встал и, слегка покачиваясь, побрел в каюту. Мне кажется, он был все-таки рад возможности отдохнуть.
      - Ну, выкладывай, Джессоп, - сказал второй помощник, поворачиваясь ко мне. - Из-за чего весь этот шум? Давай, не стесняйся!
      Я открыл рот, но не успел и слова сказать, как он, взмахнув рукой, остановил меня.
      - Одну минутку, Джессоп, - сказал он. - Ветер, наконец-то!
      Взлетев по трапу на ют, он отдал штурвальному приказания. Затем спустился обратно и закричал:
      - Брасопить фок по правому борту! - потом он повернулся ко мне: Позже доскажешь, сейчас некогда.
      - Слушаюсь, сэр, - ответил я и побежал помогать другим парням на брасах.
      Мы развернули реи к ветру, действуя канатами с правого борта, и второй помощник сразу же послал нескольких вахтенных распускать паруса. После этого он подозвал меня.
      - Ну, рассказывай, Джессоп.
      Я рассказал ему об огромном корабле-призраке и о том, что произошло с Тамми. Второй помощник, не дожидаясь конца моего рассказа, стрелой бросился к борту, чтобы своими глазами убедиться в правоте моих слов. Он наклонился через поручни и посмотрел в море. Я тоже подошел и встал рядом; но поверхность воды покрылась рябью от поднявшегося ветра, и ничего не было видно.
      - Бесполезно, - заметил он через некоторое время. - Лучше отойти от борта, пока мы не привлекли внимания всех остальных. Отнеси-ка эти фалы к кормовому кабестану.
      С того момента и до конца вахты мы были загружены работой - ставили паруса. Я чертовски устал, и когда услышал наконец бой склянок, чуть ли ни бегом отправился в кубрик, где проглотил торопливо завтрак и завалился спать.
      В полдень, когда мы заступили на дневную вахту, я первым делом заглянул за борт, но в море не было никаких следов гигантского корабля. Второй помощник занял меня работой на все четыре часа, заставив плести шпигованный мат, а Тамми было поручено закончить начатый им линь. Уходя, он велел мне присматривать за пареньком. Но парень к этому времени уже полностью пришел в себя, в этом у меня сомнений не было, хотя я и заметил одну особенность - в высшей степени примечательную! - за всю вахту он не проронил почти ни слова. В четыре часа мы сменились; в кубрике шла раздача чая.
      Пробили четыре склянки; мы снова вышли на палубу, и я увидел, что легкий ветер, подгоняющий нас в течение дня, стих и мы едва продвигаемся вперед. Солнце висело низко над горизонтом, небо было чистым. Пару раз, осматривая горизонт, я натыкался взглядом на странное колебание воздуха, схожее с тем, что предшествовало появлению тумана; более того, в обоих случаях я видел реально тонкую дымку, поднимающуюся, очевидно, из океана. Она наблюдалась на небольшом расстоянии слева по борту; в остальном море выглядело мирным и спокойным; и хотя я напрягал зрение, вглядываясь в воду, мне не удалось обнаружить никаких признаков того огромного призрачного корабля, что днем раньше так напугал меня.
      Сразу после шести склянок прозвучал приказ убрать на ночь паруса. Мы спустили брамселя, марселя и затем три нижних прямых паруса. Вскоре после этого по кораблю прополз слух, что в эту ночь, начиная с восьмичасовой вахты, впередсмотрящий выставляться не будет. Естественно, эта новость породила массу толков среди матросов, особенно после второго сообщения, что вроде как двери кубрика должны быть закрыты и заперты с наступлением темноты и никому не разрешается выходить на палубу.
      - А как же со штурвалом, без руля пойдем? - раздался голос Пламмера.
      - Такого не может быть, - ответил кто-то из матросов. - Из офицеров кто-то же обязан находиться на юте, так что составим ему компанию.
      Кроме этих замечаний, в целом команда единодушно одобрила принятые капитаном меры. Все очень надеялись, что все именно так и будет.
      Как сказал один из матросов:
      - Похоже, братцы, сегодня не случится такого, что к утру мы не досчитаемся кого-нибудь из нас, так что давайте по койкам и скоротаем эту ночь.
      Вскоре после этого пробили восемь склянок.
      ГЛАВА 15
      ПИРАТЫ-ПРИЗРАКИ
      В тот момент, когда раздались удары рынды, я находился в кубрике, разговаривая с четырьмя матросами из другой вахты. Вдруг откуда-то с кормы донеслись громкие крики, а чуть позже - гулкие удары: кто-то колотил по доскам палубы железной рукоятью от кабестана. Я мгновенно вскочил на ноги и бросился к выходу на левый борт вместе с четырьмя другими матросами. Мы выскочили наружу; над морем сгущались сумерки, но они не помешали мне увидеть ужасное, таинственное зрелище. По всей длине фальшборта наблюдалось странное движение: что-то серое волной накатывалось на корабль, перехлестывалось через борт и растекалось по палубам. Я смотрел, и на моих глазах вдруг вся эта серая колеблющаяся масса превратилась в огромную толпу людей весьма странного вида. Они выглядели совершенно нереальными, невозможными; у меня было такое впечатление, что на нас нахлынули полчища обитателей какого-то фантастического призрачного мира. Мой бог! Мне показалось, что я схожу с ума. Они окружали нас плотной стеной; это были жаждущие крови, наполненные жизненной силой тени. Из толпы матросов, направлявшихся на корму, повидимому на перекличку, в вечерний воздух взметнулись громкие отчаянные крики.
      - На вантах! - завопил кто-то; но когда я поднял взгляд на реи, то увидел, что эти мерзкие твари добрались уже и дотуда.
      - Господи Иисусе! - раздался вопль какого-то матроса и тут же оборвался. Я бросил взгляд вниз на палубу - по ней катались два тела. Они походили на два больших кома из неопределенной массы, которая дергалась и извивалась на досках палубы. Твари буквально задавили матросов своими телами. До меня доносились придушенные вскрики я прерывистое дыхание несчастных. Двое стоявших рядом со мной матросов сорвались с места, перескочили через люк и взлетели на бак по трапу правого борта, но почти в ту же секунду несколько серых фигур метнулись наверх по трапу другого борта. Я услышал, как сверху, с бака, раздались крики тех двоих матросов, заглушаемые звуками отчаянной схватки. Я лихорадочно оглядывался, отыскивая, куда бы спрятаться. Я озирался по сторонам, теряя надежду, а затем в два прыжка достиг загончика, где содержались свиньи, и перелез с него на крышу палубной надстройки. Я бросился плашмя на крышу и замер, переводя дыхание.
      Мне вдруг показалось, что вокруг как-то все резко потемнело, и я с величайшей осторожностью приподнял голову. Я увидел, что корабль обволакивают огромные клубы тумана, а затем футах в шести от меня разглядел чью-то фигуру, лежавшую лицом вниз. Это был Тамми. Благодаря сокрывшему нас туману, я почувствовал себя в большей безопасности и решился подползти к нему. У него перехватило дыхание от ужаса, когда я дотронулся до него, но увидев, что это я, он задрожал и начал всхлипывать, точно малое дитя.
      - Тс! - прошипел я. - Ради всех святых, тише!
      Но я зря волновался, поскольку крики убиваемых внизу на палубах матросов заглушали все остальные звуки.
      Я привстал на колено и, оглядываясь вокруг, бросил взгляд на мачты. В тумане можно было различить очертания реев и парусов; присмотревшись же, я увидел, что брамселя и марселя были распущены и свисали теперь на бык-горденях. Ужасающие крики наших товарищей почти в одно мгновение стихли по всему кораблю, за этим последовала вселявшая ужас тишина, в которой отчетливо слышалось всхлипывание Тамми. Я вытянул руку и встряхнул его, прошептав:
      - Прекрати! Прекрати сейчас же! А то они услышат нас!
      Он сделал над собой усилие и притих; а затем я увидел, как над нами все реи быстро оделись парусами. Не успели расправиться паруса, как послышалось щелканье скоб и скрип блоков на нижних реях.
      Потом на пару секунд установилась тишина; я осторожно подполз к заднему краю надстройки и глянул по сторонам, однако из-за тумана ничего не увидел. Затем за моей спиной раздался истошный вопль - это кричал Тамми. Крик оборвался через мгновение, как будто парню сдавили горло. Я вскочил на ноги и бросился к тому месту, где оставил мальчишку, - но он исчез. Меня как оглушило. Я чуть не заорал в отчаянии. Надо мной слышалось хлопанье парусов, сбрасываемых с реев. С палуб доносился шум работающих в жутком нечеловеческом молчании тварей. Скрипели корабельные блоки и брасы.
      Я остался стоять. На моих глазах реи были развернуты поперек корпуса, и я увидел, как паруса наполнились ветром. Секундой позже крыша надстройки, на которой я стоял, приняла наклонное положение, накренившись вперед. Угол наклона быстро увеличивался, меня начало сносить с крыши, и я поспешил ухватиться за одну из лебедок. Я был совершенно потрясен и не мог понять, что же происходит. Почти сразу после этого с палубы слева от надстройки внезапно раздался громкий человеческий крик, и в то же мгновение из разных концов корабля вновь зазвучали душераздирающиие вопли умирающих матросов. Они переросли в общее стенание, от которого у меня все перевернулось в груди, и вместе с ним донесся шум короткой, отчаянной борьбы. Затем порыв холодного ветра как будто пронизал туман, я увидел в образовавшиеся разрывы накренившуюся палубу. Я смотрел вниз в сторону бушприта. Утлегарь уходил прямо под воду, и на моих глазах вся носовая часть корабля тоже погрузилась в море. Крыша надстройки приняла вертикальное положение, и я повис, ухватившись за лебедку, оказавшуюся теперь у меня над головой. Перед моим взором океанская волна захлестнула бак, устремилась на главную палубу и с ревом обрушилась в пустой кубрик. По-прежнему раздавались крики гибнущих матросов. Что-то ударилось глухо об угол надстройки надо мной - это было безжизненное тело Пламмера; мгновением позже оно сгинуло в нахлынувшей волне. Я вспомнил, что Пламмер был в тот вечер штурвальным. В следующую секунду вода уже бурлила у моих ног; слышался человеческий стон, ревела вода, и я стремительно погружался в темноту. Я разжал руки, отпуская лебедку, и бешено заработал ими. Я старался задержать дыхание. В ушах стоял болезненный звон, который усиливался с каждым мгновением. Я открыл рот. Я чувствовал, что погибаю. Но тут - слава Всевышнему! - меня вытолкнуло на поверхность. Какоето время я лишь жадно хватал ртом воздух, совершенно не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И только позже, уже переводя дыхание, я протер глаза и увидел примерно в трехстах ярдах от себя медленно дрейфующий большой корабль. Поначалу я был совершенно уверен, что это зрение играет со мной злую шутку. Затем, убедившись, что это не мираж и есть еще шанс на спасение, я поплыл к кораблю.
      Остальное вам известно...
      - Итак, вы думаете... - начал капитан и, сделав паузу, вопросительно посмотрел на Джессопа.
      - Нет, я не думаю, - возразил Джессоп. - Я ЗНАЮ. Никто из нас не способен думать. Это библейская истина. Люди любят болтать о разных чудесах, случающихся в море, но эта история не из их числа. Это - реальное событие. Вы наверняка наблюдали нечто необъяснимое и сами, и, возможно чаще, чем я. Все зависит от обстоятельств. Только такие явления не попадают в судовой журнал. Их туда не заносят. Не будет исключением и данный случай, по крайней мере в том виде, как все это действительно произошло.
      Он покачал головой и, обращаясь теперь непосредственно к капитану, сказал, тщательно подбирая слова:
      - Готов биться об заклад, что ваша запись в судовом журнале будет выглядеть примерно так: "Май, 18-го числа. Такой-то градус южной широты, такой-то западной долготы. Время: два часа пополудни. Ветер зюйд-ост силой два балла. Справа по курсу замечен корабль под всеми парусами. Нагнали его в первую полувахту. Подавали ему сигналы, но не получили ответа. В течение второй полувахты корабль продолжал упорствовать в своем нежелании установить с нами связь. Около восьми часов вечера корабль как будто осел носом вперед, а минутой позже на наших глазах резко пошел ко дну вместе со всем экипажем. Мы спустили шлюпку и подобрали одного из членов его команды, матроса первого класса, который назвался именем Джессоп. Он не смог дать какоголибо вразумительного объяснения этому трагическому случаю..."
      Джессоп повернулся в сторону старпома и второго помощника.
      - А вы двое поставите свои подписи под этим сообщением, так же, впрочем, как и я, и, наверное, еще ктонибудь из вашей команды. А когда мы прибудем домой, в газетах напечатают об этом короткую заметку, и публика посудачит о ненадежности морских судов. Возможно, несколько специалистов затеют умную дискуссию о заклепках, о дефектах обшивки и прочей ерунде.
      Он зло засмеялся, а затем продолжил:
      - И ведь что получается: других-то свидетелей нет, и никто, кроме нас, не узнает подлинных обстоятельств дела. Что же касается старых "морских волков" с их рассказами, то к ним никогда не было и не будет доверия. Еще бы, ведь это "грубые, вечно пьяные скоты", это "рядовая матросня", как им верить! Бедные ребята... Конечно, случается иногда услышать от них про какой-нибудь загадочный случай, но это чаще всего бывает, когда они изрядно накачаются. Они бы и рады промолчать (из страха выставить себя на посмешище), да только их точно кто-то за язык тянет...
      Джессоп замолчал и провел взглядом по нашим лицам.
      Капитан и оба его помощника кивнули, молча соглашаясь с ним.
      ПОСЛЕСЛОВИЕ
      БЕЗМОЛВНЫЙ КОРАБЛЬ
      Я служу третьим помощником капитана на бриге "Санжиер", судне, которое, как известно, подобрало Джессопа; он попросил нас составить короткий отчет о том, что мы видели со своего борта, и подписать его. Капитан поручил эту работу мне, посчитав, что я изложу факты лучше, чем он.
      Итак, шла первая полувахта, когда мы обнаружили его - "Мортзестус", я имею в виду. Но главные события развернулись во время второй полувахты. Старпом и я находились на юте, наблюдая за ним. Дело в том, что мы подавали сигналы, но на "Морзестусе" никак не реагировали на них, что казалось весьма странным, поскольку мы находились всего в трехстах - четырехстах ярдах от их левого борта при отличной видимости; можно было бы даже организовать дружеское чаепитие, если б они оказались приятной компанией. А так мы обозвали их бандой угрюмых свиней и отложили дружеский визит, хотя и не стали спускать наши сигнальные флаги.
      Так или иначе, мы, разумеется, постоянно смотрели в их сторону, я даже припоминаю, как в какой-то момент подумал о странной тишине у них на борту. Не слышен был даже звук их рынды, и я сказал об этом старпому. Старпом ответил, что тоже обратил на это внимание.
      Затем, после того как пробили шесть склянок, они убрали все паруса вплоть до марселей. Еще я помню, в тот момент мы обратили особое внимание на полное отсутствие каких-либо звуков с их борта, даже когда фалы вытягивались через блоки; или такой факт - я видел их капитана, он что-то кричал, отдавая приказы, но мы не слышали ни звука, хотя на таком расстоянии должны были различать каждое его слово.
      А около восьми часов произошло то самое, о чем рассказывал Джессоп. Старпом и капитан уверяют, что видели людей, взбирающихся на борт "Мортзсстуса", но нечетко, так как уже наступили сумерки. Что же касается второго помощника и меня, то мы были полны сомнений. Однако все сходились в одном - происходящее на том корабле было очень и очень странным.
      После того как старпом и капитан увидели взбирающихся на борт корабля людей, до нас начали доноситься оттуда кое-какие звуки; причем, должен заметить, весьма странные звуки: это было похоже на патефон - тот издает нечто похожее, когда пластинка набирает скорость. Затем звуки стали доходить уже без помех, и мы услышали истошные крики людей, и, знаете, даже сейчас я не беру"" - описывать, что именно подумалось мне в тот момент, настолько все было странным и непонятным.
      Следующее, что мне бросилось в глаза, это плотный туман вокруг корабля; потом как-то вдруг все звуки резко смолкли, точно кто-то захлопнул дверь и они остались с той стороны. Нам, однако, были видны мачты корабля, реи и паруса, торчащие из тумана; более того, капитан и старпом уверяли, что видят даже матросов на вантах. Наверное, так оно и было, поскольку спустя примерно минуту после этого распустились паруса, и кто-то взял их на шкоты. Нижние прямые паруса не были видны из-за тумана, но Джессоп утверждает, что их тоже распустили. Затем мы увидели, как реи развернулись поперек корабля и паруса наполнились ветром. Здесь нелишне будет заметить, что на море стоял полный штиль.
      Но то, что произошло в последующее мгновение, потрясло меня еще сильнее. Мачты корабля неожиданно начал крениться вперед; на наших глазах из тумана появилась корма судна и медленно поползла вверх. Зрелище было воистину поразительное. На какой-то миг нам вновь стали слышны несущиеся с корабля звуки. Это были полные отчаяния, душераздирающие крики гибнущих людей. Торчащая из тумана корма задралась еще выше, и секундой позже корабль ушел под воду. Больше мы его не видели.
      Заметив в воде человека, мы спустили шлюпку и подобрали его. Это был Джессоп. У нас не было и нет никаких оснований не верить тому, что он нам рассказал, и мы ставим свои подписи под этой бумагой. Мы - это капитан брига "Санжиер", Вильям Наустон; старпом, Дж. И. Г. Адамс; второй помощник, Эд. Браун; и я, третий помощник, Джек Т. Еванс.
      Словарь морских терминов
      Бак - корабельная носовая надстройка.
      Бейдевинд - курс парусного судна при встречно-боковом ветре, когда угол между продольной осью судна и направлением ветра 90° (8 румбов).
      Крутой бейдевинд - угол не повышает 6 румбов.
      Бушприт - горизонтальный или наклонный брус, выступающий за форштевень. Служит для крепления косых парусов.
      Брасы - канаты для разворачивания реев с парусами под нужным углом к ветру.
      Ванты - снасти судового стоячего такелажа, раскрепляющие к бортам мачты и стеньги.
      Выбленки - поперечные тросы, охватывающие ванты.
      Гакаборт - верхняя закругленная часть кормы судна.
      Гафель - наклонный рей, закрепленный одним концом на верхней части мачты. К гафелю крепится верхняя кромка косого паруса.
      Клотик - деревянная или металлическая деталь закругленной формы, насаживаемая на верх мачты. Внутри клотика ролика (шкивы) фалов для подъема фонаря, флагов.
      Леер - съемное (тросовое) или постоянное (из металлических прутиков) ограждение вдоль бортов, вокруг люков и т. п.
      Линь - судовой трос из высококачественной пеньки для оснастки, такелажных работ.
      Люверс - отверстие в углу паруса с медным кольцом.
      Марс - площадка в верхней части для наблюдения, для управления парусами.
      Паруса - парусное вооружение трехмачтового корабля, описываемого в романе "Пираты-призраки", состоит из следующих парусов: на передней мачте (фок-мачте) сверху вниз: форбом-брамсель, верхний фор-брамсель, нижний фор-брамсель, верхний фор-марсель, нижний фор-марсель, фок; на второй от носа мачте (грод-мачте) - грот-трюмсель, грот-бом-брамсель, верхний грот-брймсель. Нижний грот-брамсель, верхний гротмарсель, нижний грот-марсель, грот: на кормовой (бизань мачте) - крюйс-бом-брамсель, крюйс-брамсель, верхний крюйсбрамсель, верхний крюйс-марсель, нижний крюйс-марсель, бизань.
      Перты - тросы под реем, позволяющие матросам продвигаться вдоль рея, дающие опору при креплении парусу и т.п. Перты отстоят от рея на 3 фута, это чуть больше половины среднего роста человека.
      Планширь - деревянные или металлические перила поверх судового леерного ограждения или фальшборта.
      Рангоут - надпалубное судовое оборудование; на трехмачтовом корабле, описанном в "Пиратах-призраках", это: фок-мачта, грот-мачта, бизань-мачта, стеньги, брам-стеньги, бом-брам-стеньга, реи, гафели, гики, бушприт, утлегарь.
      Салинг - узел крепления частей вертикального рангоута (мачты-стеньги) - рама из продольных и поперечных брусьев.
      Сезни - плетеные концы для крепления убранного паруса.
      Склянки - отбиваются на рынде (судовом колоколе) каждые полчаса. Сутки разделяются на 7 вахт. Восемь склянок означают конец вахты.
      Стаксель - треугольный парус между мачтами или впереди фок-мачты.
      Стеньга - продолжение верхнего конца мачты. Продолжение стеньги брам-стеньга, продолжение брам-стеньги - бом-брам-стеньга.
      Такелаж - совокупность корабельных снастей для поддержания вертикального рангоута, подъема реев, парусов и управления ими. Такелаж бывает неподвижный (стоячий), например ванты, и подвижный (бегучий), например шкоты.
      Талреп - приспособление для натягивания снастей стоячего такелажа.
      Таль - подвесное грузоподъемное устройство.
      Фал - снасть бегущего такелажа, трос для подъема роев, гафелей, парусов.
      Фальшборт - продолжение бортовой обшивки судна выше палубы (для ограждения и уменьшения наката волн).
      Форштевень - брус по контуру носового заострения судна, в нижней части соединен с килем.
      Шкаторина - кромка паруса.
      Шкот - снасть судового такелажа для управления парусами. Шкоты крепятся к углам парусов.
      Шпангоут - поперечное ребро жесткости бортовой обшивки.
      Ют - кормовая часть палубы (от кормовой мачты).