– Выдвиньтесь к концам рея со своими патронами! – закричал второй помощник двум матросам. – Живо, ребята! И держите пламя подальше от паруса!
Матросы ступили на порты под реем: Квойн – с левого борта, а Джаскетт – с правого. При свете патрона я хорошо видел их обоих, видел, как они продвигаются вдоль рея. В их движениях чувствовалась явная нерешительность – что, в общем-то, как вы понимаете, было неудивительно. Прошло несколько секунд, и вспыхнул сигнальный патрон Квойна; Джаскетт же никак не заявлял о себе и по прошествии минуты.
Затем из полумрака с конца рея по правому борту послышались его проклятия, и почти сразу за этим раздался приглушенный вибрирующий шум.
– Что случилось? – крикнул второй помощник. – В чем дело, Джаскетт?
– Чертовы порты, сэр! – ответил тот срывающимся голосом.
Второй помощник быстро нагнулся, подняв руку с фонарем. Я выглянул из-за мачты, пытаясь разглядеть, что же там происходит.
– В чем дело, мистер Тулипсон? – донесся голос капитана.
Тут Джаскетт начал звать на помощь, и в свете фонаря, который был в руке второго помощника, я вдруг увидел, что перты на верхней марс-рес сильно трясутся, если не сказать больше. Второй помощник в одно мгновение перехватил фонарь левой рукой, правую же сунул в карман и вытащил револьвер. Он вытянул руку, целясь во что-то чуть ниже рея. Ослепительная вспышка пронзила темноту, за ней последовал резкий, звучный хлопок. В тот же момент я увидел, что порты перестали трястись.
– Зажигай патрон! Зажигай патрон, Джаскетт! – закричал второй помощник. – Живее, парень!
С конца рея послышалось чирканье спички, и тут же вспыхнул патрон, выбросив огромный шлейф пламени.
– Так-то лучше, Джаскетт. Теперь все будет в порядке! – крикнул второй помощник.
Я услышал вопрос капитана:
– Что это было, мистер Тулипсон?
Я взглянул вверх и увидел, что Старик перепрыгнул туда, где стоял второй помощник. Тот стал ему что-то объяснять, но говорил он не очень громко, и я ничего не расслышал.
Меня поразила поза Джаскетта, в которой он предстал нашему взору. Он лежал, скорчившись на рее, обхватив его руками и поставив на него правое колено: его левая нога свисала между реем и портами. В таком положении он зажег патрон. Теперь он опустил обе ноги на перты и навалился животом на рей, вынося патрон чуть ниже верхней кромки паруса. Благодаря тому, что пламя теперь освещало парус спереди, я увидел маленькую дырку чуть ниже леера, сквозь которую пробивался луч света. Несомненно, это было отверстие, проделанное в парусе пулей, выпущенной из револьвера второго помощника.
Затем я услышал, как Старик кричит Джаскстту:
– Эй, осторожней с патроном! Сейчас искры попаду; на парус!
Он оставил второго помощника на марсе, а сам вернулся на ванты по левому борту.
Сигнальный патрон Пламмера справа от меня, похоже, угасал. Я с трудом различал его лицо сквозь густой дым. Он же не обращал на это никакого внимания, уставившись куда-то вверх.
– Добавь парафина в патрон, Пламмер, – крикнул я ему. – А то он у тебя сейчас потухнет!
Пламмер быстро взглянул на огонь и последовал моему совету. Потом он вытянул руку с патроном вверх и опять уперся взглядом в темноту.
– Что-нибудь видишь? – неожиданно спросил капитан, заметив, видимо, его странную позу.
Пламмер вздрогнул и перевел взгляд на Старика.
– Посмотрите на фор-бом-брамсель, сэр, – сказал он. – Парус болтается на ветру.
– Что?! – воскликнул капитан.
Он стоял на вантах брам-стеньги и, чтобы лучше видеть, теперь выгнулся, запрокинув голову и ухватившись за выбленку.
– Мистер Тулипсон! – крикнул он. – Вам известно, что фор-бом-брамсель не закреплен?
– Нет, сэр, – ответил второй помощник. – Но если это действительно так, значит, и там какой-то дьявол поработал!
– Его мотает ветром, никаких сомнений, – сказал капитан, и они вместе со вторым помощником поднялись еще на несколько выбленок.
Я к тому времени перелез через салинг и мог при желании достать рукой до ботинок капитана.
Вдруг он закричал:
– Вон он! Стаббинс! Стаббинс!
– Где, сэр? – забеспокоился второй помощник. – Я не вижу его!
– Вон! Вон! – повторял капитан, показывая пальцем.
Я откинулся на вантах и посмотрел в том направлении, куда указывал его палец. Сначала я ничего не увидел, а затем, постепенно, как это обычно бывает, мой взгляд разглядел нечеткие очертания какой-то темной фигуры, скорчившейся на середине бом-брам-рея и частично скрытой от нас мачтой. Я напряг зрение и увидел, что фигур было две; и более того, еще дальше к концу рея я заметил некую темную массу с расплывчатыми очертаниями, едва просматривающуюся за болтающимся краем паруса.
– Стаббинс! – кричал капитан. – Стаббинс, спускайся оттуда! Ты слышишь меня?
Но ответа не было.
– Там двое... – начал я, но он меня не слышал.
– Спускайся, черт тебя дери! – кричал он.
И опять ничего.
Тогда он вытащил из кармана фальшфейер и снял с него колпачок. Я снова попытался привлечь его внимание:
– Их там двое, сэр.
– Что?! – сказал он громко и чиркнул патроном по колпачку – патрон выбросил язык пламени.
Он поднял факел над головой, и на бом-брам-стеньге стало светло, как днем. Тут же две тени бесшумно сорвались с рея бом-брам-стеньги на рей брам-стеньги, и следом за ними темное Нечто, поднявшись на рее, побежало от середины нока к мачте. Там я потерял его из виду.
– О боже! – У капитана перехватило дыхание, и я увидел, как он шарит рукой в кармане.
Я видел, как две таинственные фигуры, спрыгнув на рей, стремительно разбегаются по нему в разные стороны – одна вправо, вторая влево.
На противоположных вантах щелкнул пистолет второго помощника, потом еще раз. А затем над моей головой дважды прогремел пистолет капитана. Не знаю, был ли от этой стрельбы хоть какой-нибудь результат. В тот момент, когда капитан делал последний выстрел, в поле моего зрения попало то самое зловещее Нечто, скользящее вниз по бакштагу бом-брам-стеньги по правому борту. Оно спускалось прямо на Пламмера, который, ничего не подозревая, смотрел, разинув рот, на рей брамстеньги.
– Пламмер, берегись! – завопил я. – Опасность!
– Что? Где? – обеспокоенно переспросил он, хватаясь за штаг и лихорадочно размахивая своим сигнальным патроном.
Под нами Квойн и Джаскетт, стоявшие на рее верхнего фор-марселя, почти одновременно закричали что-то, и в ту же секунду их факелы погасли. Затем взвизгнул Пламмер, и мгновением позже над ним также сомкнулась мгла. Остались только два фонаря и фальшфейер в руке капитана, но вскоре и он весь выгорел и потух.
Капитан и второй помощник окликали матросов на рее: те отвечали дрожащими перепуганными голосами. В свете фонаря виднелась фигура Пламмера: он стоял на салинге, держась за бакгитаг, и оцепенело смотрел кудато перед собой. Я окликнул его:
– Пламмер, с тобой все в порядке?
– Да, – сказал он после небольшой паузы, а затем выругался.
– Держитесь ближе к мачте, парни! – кричал второй помощник. – Эй, на рее, сходитесь к мачте!
Я слышал, как кто-то кричит внизу на палубе, но не мог разобрать слов. Надо мной, зажав в руке пистолет, тревожно озирался капитан.
– Подними повыше фонарь, Джессоп, – попросил он. – Я ничего не вижу!
Под нами матросы перелезали с рея на ванты.
– Всем вниз на палубу! – приказал капитан. – И как можно быстрее!
– Уходи с салинга, Пламмер! – крикнул второй помощник. Спускайся вместе с остальными!
– Джессоп, ты тоже давай вниз! – торопливо сказал капитан. – Бегом!
Я перебрался через салинг; Старик последовал за мной. С другой стороны мачты вровень с нами шел второй помощник. Он передал свой фонарь Пламмеру, и я заметил, как в его правой руке блеснул револьвер. Так мы добрались до марса. Матроса, поставленного там с фальшфейерами, не было. Позже я узнал, что, как только они у него сгорели, он спустился на палубу. Матрос, поднявшийся на кран-балку по левому борту, все еще находился там, где мы его оставили.
– Эй ты, уходи оттуда сейчас же! – прокричал капитан. – Живо вниз на палубу!
– Слушаюсь, сэр, – ответил парень и начал спускаться.
Капитан дождался, пока тот перебрался на ванты, а затем велел мне покинуть марс. Он сделал шаг, чтобы последовать за мной, как вдруг снизу до нас донесся истошный вопль, а затем раздались пронзительные крики матросов. – Пропусти меня, Джессоп! – прорычал капитан и кинулся вниз.
Мы со вторым помощником ринулись следом. Краем глаза я заметил матроса, бегущего от двери кубрика с правого борта к центру палубы, туда, где стояла, сбившись в кружок, толпа матросов; все их взоры были обращены в сторону кормы, куда-то в темноту. Совсем скоро мы присоединились к ним. – Он на поручнях! – крикнуло сразу несколько голосов. – Прыгнул за борт! – возбужденно воскликнул ктото. – В море!
– Да там нет никого! – возразили ему из толпы.
– Всем молчать! – рявкнул капитан. – Где старпом? Что здесь происходит?
– Я здесь, сэр, – заикаясь, доложил старпом, стоя в окружении матросов. Дело в том, что Джейкобс... Он...
– Что? – сказал капитан. – Что с ним?
– Он... Он, похоже, умер, сэр! – отрывисто сказал старпом.
– Я хочу на него взглянуть, – сказал капитан уже тише.
Матросы расступились, давая ему возможность пройти, и он опустился на одно колено рядом с лежащим на палубе матросом.
– Джессоп, посвети, – попросил он.
Я вступил в круг и поднял фонарь. Матрос лежал лицом вниз. Капитан перевернул его на спину.
– Да, – заключил он после недолгого осмотра. – Он мертв. Он встал, какое-то время молча смотрел на тело, затем повернулся ко второму помощнику и едва слышно страшным мрачным голосом произнес:
– Трое!
Второй помощник кивнул. Он прокашлялся, как будто собираясь что-то сообщить, но затем повернул голову, взглянул на Джейкобса и ничего не сказал.
– Трое, – повторил Старик. – С того момента как пробили восемь склянок.
Наклонившись, он снова посмотрел на Джейкобса и пробормотал:
– Бедняга! Бедный малый!
– Куда нам его отнести? – подал наконец голос второй помощник. – На тех койках уже двое лежат.
– Положите его там же – на пол, – сказал капитан.
Когда труп унесли, я услышал, как Старик издал тяжелый протяжный стон. Все ушли на бак, и похоже, что он не заметил моего присутствия.
– Боже мой, боже мои! – пробормотал он и направился в сторону юта.
У него имелись все основания, чтобы впасть в уныние. Трое мертвых на борту, четвертый, Стаббинс, исчез без следа. Исчез, как в воду канул, мы его больше не видели.
Глава 12
ТЕНЬ В МОРЕ
К четырем часам, когда отбили восемь склянок и вторая смена вышла на палубу сменить нас, уже совсем рассвело. Перед тем как уйти на отдых, мы по приказу второго помощника закрепили все распустившиеся паруса; и теперь, при дневном свете, всех так и тянуло взглянуть на брам-стеньги и реи. Том, который лазил на фок-мачту для осмотра оснастки, поведал, отвечая на многочисленные вопросы матросов, что там наверху ему на глаза не попалось ничего необычного.
В восемь часов, когда мы вышли на дневную вахту, я увидел парусного мастера – он возвращался на бак из запасной каюты второго помощника. В руке у него был складной метр, и я понял, что там в каюте он снимал мерку с трех бедолаг, чтобы снарядить их в последний путь. После завтрака он почти до полудня работал, выкраивая три савана из старых парусов. Затем с помощью второго помощника и одного из вахтенных он вынес тела трех мертвых матросов на шканцы и зашил их в парусину, положив каждому в ногах по несколько кусков пемзы. Он заканчивал свою работу, и я услышал, как Старик приказывает второму помощнику свистать всех на ют на панихиду. Что и было исполнено.
Ветер утих; на море был почти полный штиль – корабль лишь чуть покачивало на зеркальной, едва вздымающейся глади моря. Единственными звуками, которые улавливало ухо, были мирный, ленивый шелест парусов да монотонное поскрипывание рей и оснастки от легкого движения судна. И в этой торжественной тишине капитан отслужил прощальный молебен.
Большой и штормовой доски не нашлось, поэтому пришлось снять с одного из люков решетчатую крышку. Первым на нее положили голландца (я догадался, что это он, по его коренастой фигуре), и когда капитан закончил отпевание, второй помощник приподнял конец решетки – тело соскользнуло за борт и погрузилось в глубину.
– Бедняга! – сказал кто-то из матросов, и думаю, что не у меня одного сжалось от горести сердце.
Затем на решетку был уложен Джейкобс, а после него наступила очередь Джека. Когда поднимали тело Джока, точно озноб пробежал по толпе. Многие искренне любили его. Я стоял у планшира на кормовом кнехте, рядом со мной был Тамми, а чуть позади – Пламмер. Когда второй помощник наклонил крышку люка в последний раз, из толпы моряков донесся нестройный хор хриплых голосов:
– Прощай, Джок! Прощай, Джок!
А затем, услышав падение тела и всплеск, они бросились к борту, чтобы сказать ему последнее «прощай». Даже второй помощник, не удержавшись, поддался общему порыву и перегнулся через планширь. С того места, где я стоял, мне было хорошо видно, как тело ушло в воду, и теперь в течение нескольких мгновений я наблюдал за тем, как белое пятно парусинового мешка все сильнее закрашивается синью морской глади. Скоро оно совсем исчезло из виду – мне показалось, что это произошло както уж очень резко.
– Все! – произнесло сразу несколько голосов, и наша вахта медленно потянулась на бак. Пара матросов из второй смены остались, чтобы установить на место крышку люка.
Неожиданно шедший сразу за мной Тамми толкнул меня в спину.
– Смотри, Джессоп. Что это такое? – сказал он, показывая на воду рукой.
– Где? – спросил я.
– Да вон! Какая-то странная тень.
И тут я понял, о чем он говорит. Это было что-то большое и темное. Оно виднелось точно в том месте – так мне показалось, – где исчез Джок. – Смотри! – повторил Тамми. – Тень становится все больше и больше!
Он был изрядно взволнован. То же могу сказать и о тебе.
Я вглядывался в простирающуюся перед нами водную гладь. Тень как будто поднималась из морских глубин. Она обретала вполне определенные очертания. И когда эти очертания стали совсем узнаваемыми, я буквально похолодел от ужаса.
– Видишь? – спросил Тамми. – Это ведь тень корабля!
Так оно и было. Тень корабля поднималась из непроницаемой для глаза океанской пучины под нашим килем. "Пламмер, который оказался поблизости, услышал последнее замечание Тамми и посмотрел за борт.
– О чем ты? – спросил он.
– Вот об этом! – ответил Тамми, показывая пальцем.
Я пихнул его локтем под ребро, но было уже поздно. Пламмер увидел тень. Как ни странно, он как будто не придал этому особого значения.
– Ну и что тут такого? – спокойно сказал он. – Подумаешь, тень от корабля. Эка невидаль.
Тамми, понявший мой намек, не стал продолжать эту тему. Но когда Пламмер отправился на нос вместе с остальными, я сказал Тамми, чтобы он больше не трепался об этом среди матросов. – Тут может черт знает что начаться, если мы не будем осторожны, заметил я. – Разве не помнишь, о чем говорил капитан вчера ночью?
– Помню, – сказал Тамми. – Само собой вырвалось; в следующий раз буду осторожнее.
Здесь я вынужден сделать совсем небольшое отступление, поскольку совершенно забыл упомянуть в своем рассказе о том, что в ту самую ночь, когда мы искали Стаббинса, у меня все-таки состоялся разговор с капитаном и вторым помощником. Решился я на него, конечно, не сразу и под большим нажимом со стороны Тамми. Ему удалось убедить меня в том, что после произошедшего ночью они постараются понять меня. Так оно и случилось. Столь внимательных слушателей еще нужно было поискать – они буквально впитывали каждое слово, и я поведал им все: и о зловещих фигурах, появляющихся из моря, и о корабельных огнях, и о таинственной оболочке, накрывшей нашу посудину. Какие уж они выводы для себя сделали – не знаю, но капитан попросил нас с Тамми во избежание возникновения паники никому больше ничего не рассказывать. На том и порешили.
Так вот. Я заметил, что второй помощник стоит сейчас недалеко от нас и оцепенело смотрит на воду. Я повернулся и заговорил с ним:
– На ваш взгляд, сэр, что это может быть?
– Бог его знает! – сказал он, оглядываясь, чтобы проверить, нет ли рядом кого из матросов. Он отошел от борта и повернул на ют. Поднявшись по трапу, он обернулся к нам и сказал:
– Парни, поставьте на место сходню. И напоминаю. Джессоп, никому и ничего!
– Слушаюсь, сэр! – ответил я.
– Тебя это тоже касается, паренек! – добавил он, обращаясь к Тамми и двинулся на корму.
Тамми и я еще возились со сходней, когда второй помощник вернулся. Он привел с собой капитана.
– Прямо под сходней, сэр, – донеслись до моего слуха слова помощника.
Некоторое время капитан смотрел на воду. Затем произнес:
– Ничего не вижу.
Тогда второй помощник тоже перегнулся через борт, вглядываясь в морскую глубину. Я последовал его примеру, но странное видение, чем бы оно ни было, исчезло.
– Его больше нет, – сказал второй помощник. – Но он там был, никаких сомнений, когда я пошел за вами.
Через минуту, закрепив как следует сходню, я отправился на бак, но второй помощник окликнул меня и тихим голосом попросил рассказать капитану то, что я видел.
Я ответил:
– Не берусь утверждать наверняка, сэр, но мне показалось, что это была поднимающаяся из моря тень корабля.
– Слышите, сэр? – обратился второй помощник к капитану. – То, что я вам и говорил.
Капитан пристально посмотрел на меня и спросил:
– Ты абсолютно уверен?
– Да, сэр, – ответил я. – И Тамми видел его.
На этом разговор закончился. Они двинулись на ют. Второй помощник что-то говорил капитану. Догнав их, я спросил:
– Мне можно идти, сэр?
– Да, ты свободен, Джессоп, – бросил он через плечо и чуть позже, обернувшись, добавил: – И ни слова об этом в кубрике!
– Слушаюсь, сэр, – ответил я и отправился на нос, где в кубрике меня ждал обед.
– Твоя порция в бачке. Джессоп, – сказал Том, когда я переступил порог. Расправляясь со своим пайком, я не обращал внимания на болтовню других матросов. Тревожные мысли одолевали меня. Эта тень, этот корабль, поднимающийся из океанской бездны, – все это произвело на меня неизгладимое впечатление. И это не померещилось мне; кроме меня, еще двое или даже трое, если считать Пламмера, видели корабль.
Сами понимаете, я не мог не думать обо всем этом. Признаюсь, какое-то время мои мысли двигались по совершенно замкнутому кругу. Затем мне в голову пришло нечто, что заставило мое воображение заработать в другом направлении. Если помните, в том самом первом случае фигура ступила на борт, выйдя из моря. Туда же она вернулась потом. А теперь появляется этот корабль-тень или корабль-призрак, как я назвал его для себя. Должен сказать, ему весьма подходило подобное определение. Я надолго задумался и, забывшись на какое-то мгновение, сам себя вслух спросил:
– Так, может, это экипаж?
– Что? – поинтересовался Джаскетт, который сидел на соседнем сундучке.
Я взял себя в руки, насколько это было возможно, и, повернувшись к нему, с наигранной беспечностью спросил:
– Я что-то сказал?
– Да, приятель, – ответил он, пялясь на меня с любопытством. – Ты сказал что-то о каком-то экипажи.
– Наверно, задремал и что-то приснилось, – сказал я, вставая с пустой миской.
Глава 13
КОРАБЛИ-ПРИЗРАКИ
В четыре часа, когда мы снова заступили на вахту, второй помощник приказал мне закончить начатую работу – доплести шпигованный мат: Тамми тоже получит задание – ему надо было сплести линь < Линь – судовой трос из высококачественной пеньки для оснастки, такелажных работ.>. Я прицепил мат к грот-мачте и растянул его между ней и передней стен кой палубной рубки. Через пару минут Тамми принес несколько концов будущего линя и привязал их к штырю на мачте.
– Как ты думаешь, что же это было? – резко спросил он после небольшой паузы.
Я взглянул на него и сказал:
– А ты что думаешь?
– Даже и не знаю, – ответил он. – Но у меня такое подозрение, что это как-то связано со всем остальным. Кивком головы он показал на верхушки мачт.
– Похоже, что это действительно так, – согласился я и рассказал ему все, что пришло мне в голову во время обеда.
– Боже праведный! – воскликнул он, выслушав меня.
Затем Тамми на какое-то время замолчал.
– Итак, ты хочешь сказать, что они живут там? – нарушил он наконец молчание.
– Возможно, – ответил я. – Хотя вряд ли мы вправе называть подобную форму существования жизнью.
Он понимающе кивнул и тихо произнес:
– Согласен.
Вскоре он решил поделиться со мной пришедшими ему в голову мыслями.
– Выходит, что это... Это судно сопровождает нас все время, только мы не замечали его?
– Вот именно, – ответил я. – С того самого момента, как началась вся эта чертовщина.
– А если предположить, что таких кораблей несколько? – спросил он вдруг. Я взглянул на него и сказал:
– Если их несколько, то остается только молить Бога, чтобы наши пути не пересеклись. Меня поражает кровожадность этих пиратов-призраков. – Да, это ужасно, – согласился Тамми. Вид у него был крайне встревоженным.
– Боже, оказаться бы сейчас дома! – с тоской произнес я.
– Я подумал о том же самом, – сказал Тамми.
После этого мы оба довольно долго работали молча. Первым не выдержал Тамми.
– Как ты думаешь, – спросил он, – мы действительно будем спускать на ночь все паруса?
– Конечно, – ответил я. – После того, что случилось, кто сможет заставить матросов лезть ночью наверх?
– Но... Но, предположим, капитан отдаст приказ... – начал он.
– Ты сам полезешь? – перебил я его.
– Нет! – сказал он решительно. – Пусть меня лучше в кандалы закуют!
– Тогда вопрос решен, – сказал я. – Ты не полезешь, и никто не полезет.
В этот момент пришел второй помощник. Он сказал:
– Заканчивайте, ребята, уберите мат и линь, возьмите метлы и приберитесь тут.
– Есть, сэр, – ответили мы хором.
Второй помощник ушел на бак. Я попросил Тамми забраться на рубку и отвязать конец мата.
– Сейчас, – сказал он и полез на крышу рубки.
Когда мат был уже свернут, я сказал ему:
– Иди, отнеси свой линь, пока я тут заканчиваю. Я только перевяжу его канатом, и все. Справлюсь один.
– Подожди-ка, – ответил он и, собрав целую охапку отходов ветоши и ворса на палубе, помчался к борту.
– Эй! – крикнул я вслед. – Не надо выбрасывать их за борт. Они останутся на плаву, и капитан или второй помощник сразу засекут их.
– Быстрее сюда, Джессоп! – перебил меня Тамми, приглушив до шепота голос.
Я вскочил на ноги и спрыгнул с люка; Тамми смотрел за борт.
– Что случилось? – спросил я, подбежав к нему.
– Смотри! – сказал он, показывая рукой с зажатой в ней ветошью вниз на воду прямо под нами.
Несколько клочков ветоши выпали из его руки, и водяная гладь подернулась легкой рябью, мешая заглянуть в глубину. Когда рябь исчезла, я понял, о чем говорит Тамми.
– Там их два! – прошептал он. – Нет, смотри, еще один. – Он взволнованно дышал и взмахивал рукой.
– А вон еще один ближе к корме, – пробормотал я.
– Где? – спросил он.
– Вон. – Я показал пальцем.
– И правда, – прошептал Тамми. – Сразу четыре штуки!
Я не спускал с них глаз. Мне казалось, что они стоят на огромной глубине и совершенно неподвижны. Однако, несмотря на их размытые очертания, у меня не было ни малейших сомнений, в том что это самые настоящие парусники. Несколько минут мы молча наблюдали за ними. Наконец Тамми очень тихо произнес:
– Они настоящие, это точно.
– Возможно, – откликнулся я.
– Значит, мы действительно видели их сегодня ночью, – сказал он.
– Да, – согласился я.
Откуда-то с носу донесся голос второго помощника. Он направлялся на ют и по дороге наткнулся на нас.
– Эй, парни, что вы тут делаете? – резко спросил он.
Я подал ему знак рукой, чтобы он не повышал голоса и не привлекал внимания других матросов. Он сделал несколько шагов в нашу сторону.
– Что происходит? – повторил он довольно раздраженно, но уже значительно тише.
– Взгляните за борт, сэр, – сказал я.
Видимо, по тону моего голоса он понял, что происходит нечто действительно серьезное, потому, не мешкая, буквально бросился к борту.
– Смотрите, сэр, – сказал Тамми. – Целых четыре штуки!
Второй помощник заглянул за борт и в следующее мгновение резко подался вперед. Я услышал, как у него вырвалось:
– Боже мой!
После этого он с минуту смотрел на воду, не произнося ни слова.
– Там еще два, чуть подальше, – сказал я ему, показывая пальцем.
Чтобы заметить их, ему не потребовалось много времени, правда и рассматривал он их совсем недолго. Отойдя от борта, он приказал нам продолжать уборку палубы и, уже уходя, добавил:
– И никому ни слова!
– Наверно, побежал докладывать Старику, – заметил Тамми, дождавшись, когда второй помощник отойдет подальше.
Я лишь пробормотал что-то в ответ – мои мысли целиком были заняты кораблями-призраками.
Мы взяли метлы и пошли обратно. По дороге нам встретились второй помощник и капитан. Они проследовали на нос и остановились у браса фок-мачты. Я видел, как помощник показал капитану на брас, точно докладывая ему о состоянии оснастки. Я догадался, что это делалось нарочно, с тем чтобы отвлечь внимание, если кто-то из матросов вдруг посмотрит в их сторону. Затем Старик как бы между прочим глянул за борт: его примеру последовал второй помощник. Минуты через две они вернулись на корму и поднялись на ют. Я мельком увидел лицо капитана, когда он проходил мимо, и понял, что он сильно обеспокоен или, лучше сказать, сбит с толку. Только мы закончили подметать палубу, как пробили четыре склянки, и мы спустились в кубрик, чтобы перекусить. Матросы, потягивая чай, лениво переговаривались друг с другом.
– Слышал, будем теперь спускать паруса на ночь, – подал голос Квойн.
– Что? – переспросил Джаскетт, отрываясь от своей кружки.
Квойн повторил.
– Кто это говорит? – поинтересовался Пламмер.
– Я слышал это от дока, – ответил Квойн. – А ему сказал стюарт.
– А стюарту-то откуда знать? – спросил Пламмер.
– Не знаю, – сказал Квойн. – Может, слышал, как начальство совещалось на корме.
Пламмер повернулся ко мне и спросил:
– А ты что-нибудь знаешь об этом, Джессоп?
– О чем? О том, что будем убирать паруса? – переспросил я.
– Да, – сказал он. – Ведь Старик, кажется, беседовал с тобой утром, а?
– Да, – признал я. – Разговор шел именно об этом.
– Вот видите! – сказал Квойн. – Я был прав!
В эту секунду в дверном проеме кубрика появился один из матросов второй вахты и прокричал:
– Всем наверх – убавлять паруса!
И в то же мгновение над палубой пронзительно зазвучал свисток второго помощника.
Пламмер встал и, потянувшись за своей фуражкой, произнес:
– Ладно, сдается мне, что начальство, и правда, решило взяться за ум.
Мы вышли на палубу.
Стоял полный штиль, и тем не менее мы спустили и закрепили на реях все тримбом-брамселя и брамсели. Потом мы спустили грот и фок. Прямая бизань уже была спущена.
Мы занимались фоком, когда солнце начало закатываться за горизонт. Мы привязали к рею свой край паруса, и я ждал примерно с минуту, пока остальные управятся со своей частью работы. Я смотрел, как садится солнце, и вдруг увидел нечто такое, на что в иных обстоятельствах не обратил бы ни малейшего внимания. Солнце нырнуло почти наполовину за горизонт и выглядело огромным малиновым куполом. Неожиданно над поверхностью моря вдали справа по курсу появилось небольшое облачко тумана. Оно затянуло его тонкой пеленой дыма. Этот туман или дымка быстро сгущался, но в то же время рвался на отдельные клубы весьма странной формы, так что красный свет солнца проникал между ними темнокрасным заревом. Затем на моих глазах загадочная пелена стянулась в одно место и поднялась к небу, принимая форму трех крепостных башен. Башни приобрели более строгие очертания, под ними начал проступать какой-то удлиненный профиль. Все четче и четче вырисовывались отдельные детали, и в следующий момент я вдруг увидел, что клубы тумана превратились в огромный корабль. Причем корабль не просто был – он еще и двигался. Поначалу он стоял боком к солнцу, теперь же начал разворачиваться. Форштевень < Форштевень – брус по контуру носового заострения судна, в нижней части соединен с килем.> выдвинулся в нашу сторону медленно и величественно, три мачты вытянулись по одной прямой. Корабль направлялся прямо на нас. Он увеличивался в размерах, но, с другой стороны, терял четкость линий. За его кормой солнце почти полностью закатилось за горизонт, осталась лишь тонкая полоска. Затем в сгущающихся сумерках корабль как будто погрузился обратно в океан. Солнце исчезло в море, и то видение, которое я наблюдал, слилось, потерялось в однообразно серой краске наступающей ночи.
До моего слуха донесся крик – это был голос второго помощника, который находился на мачте вместе с нами:
– Эй, Джессоп, пора! Пошли быстрей! Пошли быстрей!
Я огляделся и увидел, что почти все матросы уже покинули рей.
– Слушаюсь, сэр, – пробормотал я, перебрался по лееру к мачте и спустился на палубу. На меня снова накатил страх.
Чуть позже на юте пробили восемь склянок, и после общей переклички я отправился на корму сменить штурвального. Первое время, пока я стоял за штурвалом, мой мозг, казалось, отключился и был не способен воспринимать окружающее, но вскоре это ощущение прошло, и я обратил внимание на мертвое спокойствие, воцарившееся на море. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, и даже никогда не смолкающий скрип оснастки как будто замирал временами.
