Жрецы, вынужденные служить в храме Каркинарота, были почетными гостями у Агонтиров. Недавно Одалиан сделал решительный шаг, женившись на высокорожденной леди, чтобы упрочить связи с Кенциратом. Торисен полагал, что принц был бы счастлив стать кенциром, если бы это было возможно. Что ж, о вкусах не спорят. А на письмо можно ответить и вернувшись в Готрегор.

Следующая на очереди – целая пачка заявлений и встречных требований. Это куда более серьезное дело. Лорд Коман из Замка Крага недавно скончался, не назначив преемника. Обычно в таких случаях главой Дома становился старший сын, и это вполне устроило бы Торисена, поскольку Демот, старший, был наполовину Ардет, многообещающий, верный, поддерживаемый Высшим Советом. Но есть и сомнения – а способен ли Демот руководить? Тот же вопрос тревожит и семью самого Демота, которая поддерживает младшего сына Комана Кори. К несчастью, мать Кори из Каинронов, а дать этой семье еще больше власти – значит пошатнуть положение самого Верховного Лорда.

От этих разбирательств у Торисена разболелась голова. Сейчас он обязан сделать честный выбор между интересами Комана и своими собственными, которые, может быть, означают и интересы всего Кенцирата в целом, а как? Здесь не помешало бы вмешательство беспристрастного и справедливого аррин-кена, но больших кошек нет здесь, а высокорожденные избрали его судьей в таких вопросах. Придется ему решать самому, да так, чтобы предотвратить гражданскую войну. Достаточно одной искры, чтобы она разгорелась, и этот пожар уже не погасят потоки льющейся крови. Каинрон наверняка взбешен возникшим на пути к его цели препятствием, или, может, он думает, что легко избавится от Торисена, когда придет время. Все лорды должны были чувствовать себя в опасности, доверившись одному его слову, не подкрепленному Кольцом и Мечом, что он – сын Серого Лорда. Даже Ардет сперва сомневался. Конечно, он хотел знать все, что делает Торисен, сражаясь под его именем в рядах Южного Войска, и Бур ему докладывал. Это нечестно – упрекать в этом Бура, но он все еще иногда не может сдержаться.

Торисен содрогнулся, поймав себя на этих мыслях. Так вот как это происходит, медленное соскальзывание в сумасшествие. Оно бежит вместе с кровью по жилам Норфов. Ганс умер безумным, выкрикивая проклятия немым воинам Темного Порога, ворвавшимся в замок и сеющим вокруг себя смерть и разрушение. Торисен не спал уже почти две недели, пытаясь избежать страшных снов о смерти отца. Они начались, как только он достиг совершеннолетия – как раз три года назад, когда он решал, стоит ли притязать на трон Верховного Лорда. Невыносимое беспокойство вырвало его наконец из Южного Войска и привело в Пустоши, где он и нашел убежище в одном из многих заброшенных городов, на улицах которого белели кости. Но кошмары все равно продолжали приходить, как всегда. Верил ли он им? Нет, конечно. Ясновидение, толкование снов – это сфера шаниров, а он – хвала предкам – не шанир. Но именно сны подтолкнули его потребовать для себя власть отца, и остальные высокорожденные отдали ее.

Языки пламени сливались перед глазами, они ближе, ближе… Огонь лизнул бумаги. Торисен сбросил их на пол, ругаясь, прижал сапогом, потушил. Нет, ему не продержаться, если просто сидеть тут и думать. Может, все-таки заснуть, впасть в двар? Шесть часов будет достаточно для исцеления, но если сны пролезут и туда? Оказаться в ловушке, без возможности пробудиться… Он вскочил и нервно зашагал по комнате.

Бур растянулся на полу перед дверьми в покои. Когда кто-то переступил через него, он немедленно проснулся и, не задумываясь, схватил проходящего за ногу.

– Бур, – раздался из темноты мягкий голос Торисена, – ты и вправду хочешь, чтобы я полетел вниз головой с этой лестницы?

Бур отпустил ногу и встал:

– Мой лорд, куда ты?

– Наружу.

Что ж, этим Бура было не удивить. Он слишком хорошо знал обыкновение своего лорда, не желающего спать, прогуливаться ночью без сопровождения. Собственно, поэтому-то Бур и здесь.

– Эти негодники-мальчишки с их охотничьими историями…

– Киторн? А это идея. Очень тебе обязан, Бур. Ты спи, спи.

– Нет уж. Я не могу остановить тебя, лорд, но если я закричу – сбегутся другие, и они-то смогут.

– И ты больше не будешь у меня в услужении – а жаль. Ладно, давай договоримся. Как ты относишься к верховой прогулке до Киторна при лунном свете?

– Я иду запрягать лошадей, милорд, – вздохнул кендар.

И вот они почти прибыли. Над головой нависали отвесные стены крепости, угрюмо глядящие во тьму гор. Внешний двор замка окружал колючий кустарник, ягоды свисали, как капли темной крови, с веток, утыканных трехдюймовыми шипами. На одном из кустов Бур заметил что-то черное. Это была летучая мышь с раскинутыми крыльями, наколотая вниз головой на шип. А вот еще одна на следующем кусте, и еще, и еще, все в изящных бисерных ошейниках, все в разной стадии разложения. Бур непроизвольно замедлил шаг, чувствуя, как волосы на голове поднимаются дыбом. Что они делают тут? Эта земля больше не принадлежит Кенцирату – если вообще когда-то принадлежала. Она не принимает чужаков.

А это что? Он резко остановился, прислушиваясь.

Барабаны? Ближайшее селение мерикитов всего в полумиле вверх по реке. Потом ветер изменил направление, унося с собой далекие звуки.

Если Торисен и слышал что-то, то не подал вида. Бур поспешил за ним. Они прошли через обрушившиеся ворота, увитые виноградными лозами. Листья дикого винограда зашелестели, когда двое пробрались под их сенью и стали взбираться по крутой дорожке к стене замка. Увы – то была лишь пустая оболочка.

Их глазам предстали одни руины.

Они стояли в центре внутреннего двора, рядом с колодцем, и оглядывались. Всюду валялись обломки того, что когда-то было кузницей, пекарней, амбаром. В вышине маячила башня замка. Здесь была цитадель старого, но не влиятельного рода, уже начавшего угасать, когда мерикиты уничтожили его.

Торисен представлял все слишком отчетливо: гость дома в ночи подползает к стражнику, перерезает ему горло, открывает главные ворота, его молчаливые сородичи заполняют двор… Одна искра – и занялась солома, ночь оглашается криками. Кендары пытаются выбраться, но дверь не поддается. Тогда они обертывают детей мокрыми одеялами и начинают рубить каменные стены. Некоторым удается пробить себе проход – только затем, чтобы умереть на открытом воздухе, сражаясь, под эхо пронзительных воплей из башни…

А теперь опавшие лозы обвивают стены, и между закопченными камнями пробились молодые деревца. Торисен потряс головой, отгоняя видение. На миг он погрузился в полусон-полуявь падения собственного дома и почти услышал шлепанье бегущих босых ножек, за которыми гнались огонь и смерть. Джейм? Нет, конечно нет. Ее выставили из отцовского замка задолго до конца; и ему тоже пришлось покинуть дом, пока безумие старика не перекинулось на него.

– Итак, все они умерли, – произнес он, сам не поняв, о каком замке говорит.

– Не все, лорд. Один выживший остался, мальчик-кендар по имени Маркарн, когда все случилось, он охотился где-то в горах. Потом он выследил этого мерикита и убил его, чтобы тот кровью расплатился за смерть его семьи и семьи его лорда. Конечно, он сделал то, что должен был сделать, но из-за него холмы с тех пор для нас закрыты.

– Он, должно быть, великий воин, – почти рассеянно заметил Торисен.

– О да, и великан к тому же. Эдакая ходячая башня. Но несмотря ни на что, не думаю, что ему нравится кровопролитие, – улыбнулся Бур. – В бою он притворялся берсерком, распугивая врагов. Это неплохо срабатывало – поначалу даже наши парни запрыгивали на ближайшее дерево, лишь только увидят его. Да и я сам чуть-чуть не бросился за ними. Но это было лет тридцать назад, а то и больше. Добрый старый Марк, где-то он теперь.

Торисен больше не слушал. Он подошел к дальней стене, чтобы взглянуть на что-то. За плющом и виноградом скрывалось грубое изображение лица с разинутым ртом и без глаз, начертанное чем-то темным на светлых камнях стены. Рядом еще и еще – по всей длине стены. Это были иму, символы силы столь древней, что от нее не осталось ничего, кроме имени, по крайней мере, так думали цивилизованные люди. Торисен прикоснулся к одной из линий. На пальцах остались коричневые пятна.

– Свежая кровь, – понюхал он. – Думаю, человеческая. Бур, ты был прав – мы не принадлежим этому месту. – Он внезапно насторожился. – Вот опять!

– Что, лорд?

– Что, не слышишь? Маленькие босые ножки, бегут, бегут… Мне не кажется!

Буру не хватало уверенности. Его чувства не были так остры, как у Торисена, а умирающие от бессонницы люди часто слышат и видят то, чего нет. Но тут и Бур услышал что-то.

– Барабаны, – сказал он.

Торисен был уже на полпути вверх по крутой лестнице, ведущей к бойницам зубчатой стены. Лунный свет посеребрил реку, изгибающуюся на севере между черными горами. В полумиле вверх по течению в селении мерикитов взметнулось пламя. Фигуры под барабанный бой кружили у огня, их пение, приносимое ветром, становилось громче и громче. Бур ухватился за парапет, подался вперед, вслушиваясь:

– Вставай, Сгоревший. Поднимайся, Сожженный Однажды, – переводил он. – Мы пометили его, мы изгнали его, теперь охота, охота… О Трое!

Пронзительный крик разорвал песнопение, тонкий, дребезжащий, словно женщина закричала от боли, но вырвался он не из женского горла. Затем настала мертвая тишина. А потом с вершин холмов громыхнул ответ, хриплый, бессмысленный, нечеловеческий. Людей вокруг костра расшвыряло в стороны. Языки пламени поднялись вверх и сразу съежились, угасли за мгновение. В наступившей темноте раздался далекий визг, становящийся все ближе.

– Чую я, что мы выбрали не лучшую ночь для визита. Бур хмыкнул:

– Можно сказать и так, лорд. Мерикиты прогнали родственника-убийцу – возможно, отцеубийцу – и призывают на него проклятие с холмов, чтобы покарать его, если он не сможет добраться раньше них до границы.

– И мы, конечно, стоим прямо на его пути – и на пути преследователей. Время отправляться домой, дружище.

Они спустились во внутренний дворик. У подножия лестницы Торисен внезапно схватил Бура за руку:

– Там! Бежит, бежит… Смотри!

Бур заметил тень, скользящую по булыжникам двора, и задрал голову вверх в поисках ночной птицы, отбрасывающей ее. Птицы не было. Когда он вновь опустил глаза, Торисен уже почти пересек двор, устремившись вслед за тенью. Бур, крича, побежал за ним:

– Лорд, пол замка прогнил насквозь! Не ходи…

Но Верховный Лорд уже взлетел по лестнице и нырнул в двери замка. И сразу раздался треск. Бур задержался на пороге, вглядываясь в темень.

– О бог. Тори…

– Гляди под ноги. – Голос Торисена звучал прямо из-под земли.

Сталь ударила о кремень, и вспышка озарила зазубренную дыру в полу.

– Бур, лучше спускайся. Я нашел ее.

Ее?

Кендар осторожно подошел к краю отверстия, слыша, как трещат под ногами доски, и спрыгнул вниз, в потайную комнату замка. В помещении, как ни странно, все стояло на своих местах, что особенно бросалось в глаза по сравнению с разрухой наверху. Кувшины с вареньями и соленьями выстроились ровным рядком у стен, крышки были не тронуты. Над ними стояли раскрытые горшочки, чье содержимое покрывал пятидюймовый слой невесомой пыли. Углы комнаты утопали в тени.

Торисен развел огонь из груды деревянной посуды на боковом столе и склонился у большого котла, глядя на что-то на полу за ним. Когда Бур перевесился через его плечо, лорд осторожно откинул превратившееся в лохмотья одеяло. Под ним оказалась горка костей, трогательно маленьких и беззащитных, не прикрытых ни клочком кожи, плоти или одежды.

– Здесь нет ни пятнышка крови, – сказал Бур, исследовав одеяло.

– Нет. Она, должно быть, убежала сюда в ночь резни и умерла от шока и голода среди всех этих запасов провизии. Детская душа, томящаяся в ловушке восемьдесят лет… Бур, мы должны забрать ее домой.

Кендар изумленно хрюкнул:

– Что еще? Только быстро, мой лорд. Чертова охота уже наступает нам на пятки.

Торисен расстелил одеяло на полу и быстро, но осторожно завернул в него кости, пока Бур держал рядом горящую деревянную ложку – чтобы работать было светлее. Потом высокорожденный пробежал пальцами по пыли, проверяя, не забыл ли чего, крепко связал углы одеяла и поднялся. Боковой стол был уже весь в огне. Кувшины поблизости начали лопаться от жара.

– Так, все в порядке, – сказал Торисен, отклоняясь от липких брызг и осколков стекла. – Теперь поспешим, пока огонь не дошел до винного погреба под нами. О бог, – лорд заметил реакцию кендара, – думаешь, тут одна такая комнатка? Давай взбирайся. Ты первый.

Бур подпрыгнул, ухватился за край дыры, вогнав не одну занозу под ногти, и подтянулся как раз вовремя, чтобы подхватить узел из одеяла, брошенный ему Торисеном. Верховный Лорд быстро вскарабкался следом. Но у дверей замка он резко остановился, подняв в предостережении руку.

Человек, шатаясь, ввалился во двор через главные ворота. Одет он был в обычные для мерикитов меха и кожу. Его жирные черные волосы надо было бы заплести в косы – справа столько кос, сколько у человека сыновей, слева столько, скольких людей он убил, но только правые пряди были отрублены, а левые, несомненно, сожжены. Он, тяжело дыша, дико огляделся и, покачиваясь, направился к башне замка.

– Возьми ребенка и беги, – сказал Торисен, не оглядываясь. – Через задний ход. – И шагнул за порог.

Мерикит остановился у колодца, уставившись на него. Когда высокорожденный подошел ближе, беглец умоляюще вскинул руки и что-то нечленораздельно замычал. У него был вырван язык.

– Отцеубийца, – тихо сказал Торисен.

Визг уже раздавался совсем близко, прямо за стеной.

– Ва? Ва? Ва? – ревели преследователи. – Где? Где? Где? Здесь! – Они нашли дорогу к главным воротам.

Мерикит был загнан в тупик.

Охотничий крик замер, когда Сожженные Однажды ввалились во двор. Они были людьми – или когда-то были. Теперь они бежали на четвереньках, опираясь о землю культяпками рук и костями коленей – до того истерлись их конечности. Когда они двигались, в обугленной коже открывались трещины – внутри, словно раскаленные угли, все тлело и мерцало. С ними пришли запах сожженного мяса, непрекращающееся шипение и жар.

Они играли с мерикитом, перебрасывая его от одного к другому, а он в панике метался туда-сюда. Там, где они прикасались к нему, дымилась одежда. Ну вот и конец. Шипя, они обступили дергающееся избитое тело и принялись за еду.

Бур втянул Торисена обратно в башню и захлопнул дверь:

– Они только гончие, ищейки. Ты что, хочешь встретиться с самим Хозяином Охоты?

– Я же велел тебе уходить через задний ход.

– Его тут нет.

В этот момент огонь наконец достиг винного погреба и над дырой в полу с ревом поднялся столб пламени. Двое кенциров отступили, опаленные жаром.

– Туда! – перекричал Торисен гудение огня, показывая на лестницу.

Они взобрались на второй этаж, но и здесь воздух с каждой секундой становился все горячее и язычки пламени уже пробивались сквозь щели в деревянном полу. Торисен подбежал к окну, выходящему на юг.

– Слишком далеко, не перепрыгнуть, – сказал он, глядя на каркас замка в двадцати футах от них. – Поищем какую-нибудь перекладину.

Они выломали длинную доску из настила пола, один ее конец уже дымился. Она едва достала до галереи на противоположной стене.

Бур нерешительно посмотрел на жердочку:

– Ты первый, лорд. Ты весишь вполовину меньше меня.

– Ну да, ты скорее сгоришь, чем пройдешь по этому. Я помню твою нелюбовь к высоте. Нет уж, Бур, ты иди первый, если не хочешь, чтобы я тут поджарился.

Кендар нервно сглотнул. При мысли об одном шаге по досочке ему сделалось нехорошо.

– А некоторые бы постыдились играть на слабостях других людей, – пробормотал он и, зажмурив глаза, стал продвигаться по узкой «тропке» над пустотой.

– После пятнадцати лет знакомства тебе следовало бы знать меня лучше, – раздался за спиной Бура голос Торисена. – Ничто не священно, кроме чести. И вообще, почему так мрачно? Я вытащил тебя из Уракарна и, по воле Троих, справлюсь и тут.

– Я мрачный? Ну да, это только ты счастлив, когда кто-то пытается тебя убить.

Доска скрипела и прогибалась под его ногами. Он, задыхаясь, замер.

– На счет три я иду за тобой! – крикнул Торисен. – Раз, два…

Кендар качнулся вперед, так и не раскрывая глаз, и чуть не провалился меж двух зубцов крепостной стены. За ним затрещала доска. Извернувшись, он вытянул руку и всей пятерней схватил Торисена, втащив его на галерею. В другой руке Бур все еще сжимал одеяло с косточками.

– До сих пор все шло не так уж и плохо, – отдуваясь, сказал он. – Только вот как нам теперь спуститься?

Совсем рядом росло черное ореховое дерево, царапающее сучьями камни стены. Торисен убедил Бура спуститься самым простым способом – столкнул его через амбразуру прямо на ветку. Когда взмокший кендар наконец сполз на землю, осыпая все и вся проклятиями, лорд сбросил ему узел с костями. Но вместо того чтобы спускаться, Торисен замешкался. Он глядел назад, во двор.

– Что такое? – зашипел на него Бур, почти приплясывая от нетерпения.

– Сгоревший человек идет.

Цокот копыт эхом разнесся по пустому пространству замка, за ним последовали дикий, невнятный крик и щелчок хлыста. Свирепый ветер взметнулся и закружил, поднимая к небу, сорванные листья вперемешку с лоскутьями обожженной кожи – словно пролетели черные ночные бабочки.

Торисен стоял и смотрел вниз. Ветер поднял его темные волосы, огонь окружил голову нимбом.

– Лорд! – закричал Бур, пытаясь разрушить притяжение заклятия. Потом обернулся и прислушался. С юга донесся тонкий, пронзительный вой. Даже на расстоянии он дергал и без того натянутые нервы – словно в ухо попал назойливый комар.

Торисен тоже услышал. Он оторвался от парапета и, раскачиваясь на голых ветвях, слетел вниз, прыжком преодолев последние десять футов.

– Заговоренный Сторож?

– Да. Кто-то пересек границу с оружием в руках. Может, твои охранники из Тагмета?

– Если повезет. А если нет, то лучше нам убираться отсюда, пока кто-нибудь не отрезал нам путь к отступлению. Сюда.

Боковой вход был совсем рядом, сохранились даже признаки тропинки, ведущей по крутому южному склону к внешнему двору. Они спустились, пробираясь сперва между скал, а потом – через темную рощу чахлых сосен, к заросшему лугу. Длинные сухие стебли мертвой травы стегали по ногам. За спиной нарастал отвратительный крик. Крыша башни замка пылала. Низину окружала изгородь из колючего кустарника, но он здесь рос не так густо. Впереди виднелась башенка, и из ее тени навстречу им бросился черный конь Торисена. Серая лошадь Бура трусила за ним. Их поводья все еще были привязаны к кусту – они вырвали его с корнями и волочили за собой.

– У тебя больше чувств, чем у меня, Ураган, – сказал Торисен жеребцу, распутывая повод и запрыгивая в седло. – Вот. – Он нагнулся и принял из рук Бура сверток.

Ураган рванулся вперед, только для того, чтобы через секунду запнуться и встать на дыбы, – Торисен резко осадил коня. Из-за башенки появились два всадника, лошади их были в тяжелых доспехах. Серая кобыла Бура встала бок о бок с черным жеребцом.

– Калдан, лорд Каинрон, – выдохнул кендар. – И Нусар, отец Донкерри. Но кто…

Из мрака выехал третий. Лунный свет озарил его преждевременно поседевшие белоснежные волосы. Торисен напрягся:

– Киндри, временный шанир Каинрона. – Он заставил себя расслабиться, хотя Ураган продолжал нервно переступать с ноги на ногу. – Все в порядке, спокойней, малыш. – Он заставил коня попятиться к воротам.

Бур, следуя за господином, увидел, что под аркой позади трех высокорожденных сгрудилась куча слуг-кендаров.

– Мой дорогой Норф, – радушно проговорил Каинрон, – какой восхитительный вечер для конной прогулки.

– Мой дорогой Каинрон, ты, несомненно, прав, хотя я и удивлен, видя тебя так далеко на севере.

– О, у нас разбит охотничий лагерь чуть южнее Тагмета, и я услышал о твоей маленькой экспедиции. Новости разлетаются быстро, даже в нашей глуши, хотя чтобы поймать их, надо навострить глаза и уши.

Намекает, что у него шпионы в Тагмете. Черт. Торисен не предвидел этого, но он также и не думал, что Каинрон готов выступить против него. Хотя ситуация очень заманчивая – даже для такого осторожного человека.

В это время провалились верхние этажи башни, пламя выплеснулось в ночь.

– О-о, – протянул Каинрон, – Нусар предупреждал меня, что о твоем местонахождении всегда можно узнать по звуку падающих домов.

– Да, уж он-то должен знать. Последний он сам столкнул на меня, конечно по чистой случайности. В Тиглоне, не так ли?

Нусар сердито взглянул на Торисена.

– Или это было в Менсаре? Нет, там мне в сапог каким-то образом попала гадюка. Я неделю хромал, а вот бедная змейка скончалась.

– Да, всякие бывают случайности, – любезно промурлыкал Каинрон. – Особенно если люди не слишком внимательны. Меня тревожит, Норф, что с твоей стороны было не слишком умно примчаться сюда в такую ночь в полном одиночестве. Мерикиты не церемонятся с нарушителями границы. Вот было бы несчастье, если бы они поймали тебя здесь, так далеко от всякой помощи, да к тому же у тебя ни одного кровного родственника, кто мог бы заплатить за тебя. А вот если бы ты дал моей внучке ребенка, которого она так ждет… Но не стоит нам затрагивать столь болезненную тему.

Бур попытался успокоить свою лошадь, понимая, что она всего лишь реагирует на его беспокойство. Торисен не вполне контролирует ситуацию, но присутствие шанира всегда выбивало его из колеи, и Каинрон это прекрасно знает. Но вот чего лорд-соперник точно не знает, так это того, что дикая охота мерикитов чуть не добралась до его горла.

В замке раздался низкий грохот. Налетел ветер, толкнув Бура в спину.

– … и напрасно, – говорил Каинрон. – Любой скажет тебе, что все останки высокорожденных подобраны давным-давно.

– А кендары значения не имеют?

На бородатом лице Каинрона мелькнула тень досады.

– Конечно, имеют, – бросил он. – Но не похоже на то, чтобы…

– Милорд! – Киндри внезапно выехал вперед, указывая на землю. – Смотри!

Взглянули все. Перед Торисеном лежала его тень, тень Урагана и тень ребенка, сидящего впереди в седле. Руки высокорожденного невольно крепче сжали одеяло, полное костей. А на земле тень ребенка обернулась и вопросительно посмотрела на тень лорда. «О Трое, – оцепенело подумал он, – великие и всемилостивые Трое».

– Ва? – звучало со стороны Киторна. – Ва? Ва? Та! Толпа темных фигур вылилась из бокового прохода, на их черной коже светился узор из причудливых линий. Они исчезли в соснах, вновь появились в дальнем конце низины. Их было куда больше, чем прежде, они бежали на четвереньках, разинув пылающие рты, тявкая, и сухая трава загоралась там, где они прошли.

– О мой бог, – только и мог вымолвить Каинрон. Ураган был наготове, Торисен специально чуть сдерживал его.

– Господа, – сказал он. – Я забираю это дитя в Тагмет. Полагаю, вы все последуете за мной. А если вы почему-то не согласны, то Бур и я не единственные, кто находится на земле мерикитов.

Как только Ураган рванулся вперед, мерин Киндри с ржанием шарахнулся в сторону, налетев прямо на обоих Каинронов. Пока три их лошади распутывались, Торисен и Бур промчались мимо них под башенку. Кендар прокладывал путь. Через секунду они уже скакали по Речной Дороге, стальные подковы лошадей выбивали искры из древних камней. Вопль повешенного становился все ближе и громче. А вот и он сам, колышется, как привидение, прямо на пути. Его голос звенел в голове, словно в череп пробралась стая москитов. Ураган споткнулся на рыси, отпрыгнул, затряс головой, пытаясь избавиться от назойливого сумасшедшего звука, но потом вновь побежал равномерно. За секунду они проскочили мимо заговоренного. Он повернулся вслед за ними, но голос его уже стихал. Звук угас, как только последний всадник пересек границу.

Торисен пустил Урагана легким галопом. Все может обернуться неприятностью, если Каинрон решил, что он захотел удрать. А если этот человек что-то предпримет? Искушение велико, они все еще в двадцати милях от Тагмета. Но вдруг из-за следующего поворота показались еще всадники, громко клянущие север – гвардейцы Торисена все-таки очухались и поспешили на помощь. Каинрон иронично помахал рукой и отступил. Слишком поздно, мой дорогой Калдан, слишком поздно… на этот раз.

– Когти бога, да этот Каинрон – опасный для общества человек!

Торисен вновь мерил шагами верхние покои. Он кипел от негодования вот уже полтора часа, с тех пор, как вернулся, но на людях, как обычно, держал себя в руках. Теперь, когда свидетелем был лишь Бур, ярость выплескивалась наружу.

– Со всеми своими полоумными засадами… Каинрон разумнее многих, но даже он не видит дальше своего носа, все эти мелкие планы!..

– Не такие уж и мелкие, – пробормотал Бур в наполняемую чашу.

– Никогда не чувствовал себя так глупо. Он почти поймал меня. Нет, только у меня вместо мозгов – пареная репа!

Бур придвинулся к нему. Торисен, не любивший, чтобы до него дотрагивались, отклонился и упал точно в кресло, подвинутое предусмотрительным кендаром. Бур сунул ему кубок:

– Пей, лорд, и отдыхай. Имена бога, да я видел людей уже дня три как умерших – и те выглядели лучше тебя.

Торисен отхлебнул вина и скривился:

– Если тебе нужно милое личико, давай поступай к Нусару.

– Ха! С этой чопорной жабой надо что-то делать, вызови его на поединок, что ли. Сколько раз он пытался убить тебя?

– А кто считал? Все равно большинство его ловушек были тупыми. Ну вызову я его, и что? Нусар не станет лгать, поскольку это будет стоить ему чести, но Каинрон не разрешит дуэль, опасаясь потерять право на родовое поместье, если я выйду победителем. В любом случае я больше не просто обычный офицер Южного Войска, который может биться когда и с кем ему угодно, а Верховный Лорд, меня охраняют. Я не имею права удостаивать бестактности Нусара ни малейшим вниманием, а тем более затевать борьбу с его отцом, которую в настоящее время могу и не выиграть. – Он опустил пустой кубок и потер глаза. – Странно, что высокорожденный может ударить человека ножом в спину в темноте и сохранить свое доброе имя, если не отречется от сделанного. Я почему-то думал, что честь означает нечто большее.

Бур вновь наполнил чашу, но не знал, сумеет ли напоить Торисена, даже в его теперешнем состоянии, однако попытка не пытка. Все, что угодно, лишь бы он уснул, и к черту сны. После пятнадцати совместных лет Бур примерно представлял, чего стремится избежать Торисен, и не слишком одобрял его увертки. В конце концов, сны еще никому никогда не причинили вреда.

Первое, что увидел Бур, повернувшись, чтобы поставить кубок, была горка костей перед очагом, а потом взгляд его упал на стену – маленькая тень протягивала тоненькие ручонки к пламени. Он не намеривался ничего больше говорить, но тут смолчать не смог.

– Лорд, ты должен предать этого ребенка погребальному костру как можно скорее, здесь, рядом с ее домом. Смотри – она умоляет об огне.

– Ей просто холодно. Все эти годы провести в одиночестве, дрожать в пыли… Моя сестра была не старше…

– Лорд?

Торисен тряхнул головой, сердясь на себя, – он проговорился.

– Нет, ничего, так. В любом случае мы не сможем развести погребальный огонь без жреца, который прочел бы отходные гимны.

– Киндри обучался в братстве, пока не взбунтовался. Лорд Рандир за это отрекся от него.

– Теперь он служит Каинрону.

– После сегодняшнего? Это ненадолго. Думаю, он умышленно направил коня на Каинрона, чтобы дать нам дорогу – почему, один бог знает. Попроси его, лорд.

Торисен не ответил.

Бур открыл рот, потом захлопнул. Голова лорда стала клониться. Очень вовремя, подумал кендар и отодвинул полную чашу, пока Торисен не опрокинул ее – или не упал туда сам. Дитя подождет. Прямую натуру кендара переворачивало при мысли, что душа должна томиться между смертью и забвением хоть на секунду дольше, чем это необходимо, но после восьмидесяти лет несколько лишних часов вряд ли имеют значение. Он подбросил дров в огонь, осторожно обернул плащом плечи молодого хозяина и уселся на пол напротив него. Его собственные кости внезапно заныли от усталости. Иметь дело с Черным Лордом Торисеном было непросто и в лучшие времена – но такая уж его работа. Кендар опустил голову, где в темных волосах уже мелькали седые пряди, и вспомнил тот день, когда Торисен сбросил с себя опеку.

– Ладно, Бур, с меня довольно. С этих пор я хочу жить под своим именем и добиваться своей власти. А что ты? Что будешь делать теперь?

Бур сглотнул пересохшим горлом. Вот оно и пришло.

– Лорд, я надеюсь, что буду служить тебе в Готрегоре.

– Да ну? Неужели нашему лорду Ардету все еще нужен кто-то, чтобы шпионить за мной?

– Лорд, я порвал с Ардетом сегодня утром.

Последовала долгая пауза. Бур до сих пор помнил ту пустоту и слабость, которую он почувствовал, впервые в жизни оставшись без хозяина.

– Значит, вот как, – сказал наконец Торисен тихо. – Что ж, ты никогда не блистал в разработке планов к отступлению. Хорошо, полагаю, лучше тебе тогда присягнуть мне.

Огонь в очаге превратился в тлеющие угольки. Бур охнул, потянулся, скрипнули суставы, защипало затекшие ноги. Неужели он спал? Наверное, скоро рассвет, но что-то другое разбудило его. Что? Цокот копыт во дворе. Бур тяжело встал и подошел к окну. Внизу один из кендаров Торисена держал под уздцы почтовую лошадь, от ее боков поднимался пар. Седок, наверное, уже в главном зале. Да, он слышит приглушенный настойчивый голос. Бур проскользнул мимо все еще спящего лорда и быстро спустился вниз по лестнице.