Глава 15

КОГДА ЗЕМЛЯ УБИВАЕТ

Водопады: тридцатый день зимы

Первая стычка случилась сразу после полуночи тридцатого дня, когда дюжина разведчиков из кочевников из Роя наткнулась на десяток патрульных-кенциров в миле от подножия Лестниц. В результате одиннадцать разведчиков было убито и один захвачен в плен.

Новость о бое быстро облетела весь лагерь, но так как сам Рой ожидался не раньше полудня, никто не кинулся вооружаться. Старейшие ветераны просто отправились снова спать. Но для большинства грядущая схватка была первой большой битвой, и они, не торопясь, стали готовиться к ней.

Харн прошествовал по шевелящемуся лагерю, ведя пленника под охраной к палатке Верховного Лорда.

Бур преградил им вход:

– Сэр, я только что выставил за дверь всю эту каркинорскую знать и уговорил лорда лечь. Он спит.

– Нет, не сплю, – отозвался Торисен из внутренней комнаты. Харн зашел и увидел, что лорд, не раздеваясь, растянулся поверх одеяла, закинув руки за голову. – Что там?

Харн рассказал о случившемся. Торисен немедленно поднялся и отправился со своим заместителем во внешние покои (среднюю комнату занимали телохранители), где держали человека из пустоши. Все с любопытством рассматривали захваченного врага. Одежда на нем была вся из разнообразных кусочков плохо обработанных шкур, кое-где торчали клочки грязной шерсти, какие-то заплаты выглядели как человеческая кожа. На шее висел амулет из зубов и волос. Талию обхватывал усеянный бугорками, слишком похожими на соски, пояс.

– Н-но что с его лицом? – промямлил Донкерри, приглядевшись.

У человека было словно два лица, одно внутри другого. Наружная кожа – морщинистая и полупрозрачная – выглядела мертвой. Под ней призрачно проглядывали другие черты. Харн потянулся, пленник попытался отпрянуть, но стражники держали его крепко. Внешняя кожа подалась под рукой и сползла. Кочевник злобно глядел желтыми, с вертикальными, как у кошек, зрачками, глазами, пока Харн изучал свою добычу.

– Что же это за штука такая?

Торисен взял кожу, растянул и показал только что пришедшему вольверу. Лютый кивнул.

– Это маска мертвеца, – сказал Торисен. – Ты, Харн, наверняка слышал рассказы о них, даже если никогда и не видел… к-хм… во плоти. Кочевники верят, что сила человека переходит к тому, кто носит содранную с его лица кожу – маску. Старший в роду обязательно носит лицо основателя племени. Если это правда, то некоторым из этих масок многие сотни лет.

Пленник неожиданно разразился неистовой речью – звучала она, как вой дерущихся котов. Закончил он взрывом презрительного хохота, показав острые зубы.

– Диалект касса, кажется, – сказал Торисен. – Зола специалист в нем. Где она?

– Я послал вестового, – ответил Харн, – но он, наверное, не нашел ее. Если подумать, после Белых Холмов ее никто и не видел. Но, как я примерно понял, этот парень сказал, что все мы угодим в его похлебку, потому что кто-то вернулся и возглавил их.

– Кто?

Харн покачал лохматой головой:

– Вроде он упомянул праотцов племени, но поверить в это как-то трудновато.

– Интересно. Значит, все основатели вернулись? Харн с трудом перевел вопрос и получил в ответ еще один залп рычащих слогов и брызг слюны.

– Он говорит, вернулись у конеглавых и козлоглазых, и еще у нескольких племен. Они нашли своих людей в круге и повели их и еще кого-то из союзников. А остальные племена – это хи-корм… собачья отрыжка, в общем. Как и мы, но мы хуже, и тому подобное.

– Из этого я заключаю, что новости передаются только среди тех, кто непосредственно общается друг с другом, и едва ли старейшины осведомлены лучше прочих. Занятно.

Торисен замолчал, погрузившись в размышления, а Харн, запинаясь, попробовал еще раз расспросить пленника, и теперь тот запел что-то вроде обрядового гимна, восхваляющего великую силу и безмерный аппетит основателя племени. Шум внезапно прекратился, когда Харн с отвращением легонько стукнул костяшками пальцев по голове кочевника. Охранники утащили пленника прочь, он волочился между ними. Харн швырнул вслед маску мертвеца и повернулся к Верховному Лорду.

– И что тут занятного? – спросил он.

– Ну, хотя бы то, что Рой не стал вдруг единым большим счастливым племенем, зарывшим все кости и забывшим, кто съел чьего дедушку. Значит, главный вопрос не в объединении, а в причинах. Рой двинулся на нас, потому что вернулись их праотцы и повелели им это. И даже не все праотцы потребовались. Стоило только достаточно большой массе племен разорвать круг и отклониться в сторону, остальные по привычке потащились за ними.

– Верно, – выпалил вольвер. – Они же как собаки, бродят, нюхая друг дружку уже так долго, что это стало их второй натурой. Так что если теперь заставить повернуть одних, другие пойдут следом.

– Да, но как? Кто им прикажет? – пробурчал Харн. – Кто эти так называемые праотцы-основатели на самом деле? Мы что, будем сражаться против трехсотлетних призраков?

– После того, что случилось за последние пару недель, – сухо ответил Торисен, – меня бы и такое не удивило. Но, думается, я могу назвать имя получше: перевраты.

– Э?

– Смотри: по Тентиру мы знаем, что по крайней мере один из них замешан во всем этом. А если есть и другие, прикидывающиеся праотцами племен? Эти маски мертвецов дали им представление о том, какой облик надо принять. Ты знаешь, что я всегда считал, что над Роем поработала Тьма. Не совсем это я имел в виду, но сейчас объясняется многое.

Харн фыркнул:

– Да, кроме того, как сражаться с ними, если, конечно, ты не хочешь выкопать повсюду огненные ямы и спихивать их туда. Эй, а тебе чего надо?

У входа в шатер появился запыхавшийся гонец:

– Сэр, наши патрули только что встретили авангард Роя… меньше чем в двух милях от Лестниц.

– Что? – Харн аж подпрыгнул. – А почему их не увидел пост на обрыве?

– Сэр, они шли без огней. Мы думаем, они сильно ускорили шаг сразу после заката. Основная масса Роя, по-видимому, все еще в нескольких часах пути.

– Хвала предкам хотя бы за это. Беги поднимай тревогу. Если ты прав, – сказал военачальник Торисену, когда вестовой скрылся, – этот авангард в подчинении у праотцов. Приятно знать, кто твои враги, да? – Он оскалился в свирепой ухмылке и тоже покинул палатку.

Снаружи рога затрубили боевой сигнал Норфов. Как охотничий крик раторна, он начинался с пронзительного визга, перерастающего в рев, от которого задребезжали чаши на столе. Прежде чем звук на секунду прервался, в него влился вой рога Даниора, а спустя миг затрубили сигналы и остальных семи домов, разнося тревожный клич. Войско пробудилось.

– Итак, начинается, – сказал Торисен Лютому. Когда дикая какофония звуков смолкла, с юга долетело рокотание грома, и звезды, мигая, одна за одной начали гаснуть перед надвигающейся грозой.

– Ты хочешь сказать, – Даниору приходилось вопить, чтобы услышать самого себя, – что в сердце Пустошей всегда так?

– Хуже, мой мальчик, – прокричал в ответ Ардет. – Гораздо хуже. Кружение Роя создало непрекращающийся вихрь. Радуйся, что они принесли с собой только малую его часть.

– Держитесь, – резко бросил Торисен.

Ударил еще один порыв ветра, Бришни споткнулась, а две лошади в тяжелой броне столкнулись, сцепившись друг с другом. Они стояли на вершине обрыва. Передний край грозы уже накатывался, ураганный ветер пронизывал насквозь, тьма закрывала обзор даже острым глазам кенциров. Далеко внизу, во мраке долины, факелы кочевников вспыхивали, как упавшие на землю звезды. Оттуда доносились звуки боя. Молния сверкнула над самой головой, лошади подпрыгнули. Опять разлилась чернота, а перед глазами осталась картина кипящей массы у подножия Лестниц. Авангард Роя прибыл.

– Вот теперь, как сказал лорд Брендан, впечатляет. Средненько.

Никто не заметил, как подъехал принц Одалиан. Его голос во время затишья заставил всех обернуться.

– Я поставил своих людей у второй баррикады на смену твоим, лорд Даниор, в соответствии с планом, – сказал он. – Твои, лорд Ардет, удерживают первую и неплохо справляются, хотя, кажется, начинают уставать. Час – это слишком долго, учитывая противника.

– Плохо, да?

– Хуже, чем когда-либо. Они только начали подходить, а уже выросла гора тел. Нижняя баррикада стоит у двенадцатифутового обрыва, но еще немного – и наступающие переберутся через нее по телам собственных убитых.

– Ужасно.

– Хотелось бы видеть, что происходит, – заметил Даниор. Его лошадь переступала вдоль обрыва, а он вглядывался в ущелье. – Эти дурацкие деревья… Погодите минуту.

Крики внизу изменились. Новый порыв ветра принес обрывки боевых кличей на касса, имена Основателей, а по большей части – вопли триумфа и жажды крови.

– Что-то случилось, – отрывисто сказал Торисен.

Он погнал Урагана галопом на север, к вершине Лестницы, остальные следовали за ним. На полпути их встретил вестовой:

– Милорд! Первая баррикада пала, и не думаю, что каркинорцы удержат вторую!

– Пусть только попробуют, – процедил сквозь зубы принц. – Увидим. – Он пришпорил коня и поскакал вперед вместе со свитой.

– Что еще? – потребовал продолжения Торисен.

– М-милорд, говорят, что к заграждению подъехал Переден и приказал людям своего отца отступить. Они помедлили и… и убежали… Лорд Ардет!

Торисен быстро обернулся – Ардет припал к шее Бришни. Лорд поймал руку старика и крепко сжал:

– Адрик, послушай! Я говорил тебе о наших подозрениях, что перевраты возглавили Рой. Так вот и доказательство! Это не твой сын. Ты понимаешь? Понимаешь?!

Ардет с усилием выпрямился и кивнул. Лицо его осунулось.

– Хорошо. А то я подумал, что у тебя сердечный приступ.

– Я… я и сам опасался…

– Слушайте! – воскликнул Даниор.

Гул в ущелье затихал, его отнесло севернее. В четверти мили впереди темные фигуры начали спрыгивать с каменных ступеней и разливаться по нижнему лугу. Их были сотни, тысячи. Воинственные крики слились в единый хор.

– Они между нами и основным Войском, – сказал Торисен. – Проклятие.

– Будем пробиваться? – воспрянул Даниор.

– С сотней всадников-телохранителей?

К тому же здесь Ардет, который все еще выглядит потрясенным и даже не надел доспехов, не предполагая лично участвовать в битве. Да и всех остальных первое поражение вывело из равновесия.

– Нет. С Войском Харна. Он позаботится о том, чтобы воплотить наши планы в действие. Мы вернемся окольным путем: через леса.

Кендары-охранники переглянулись. Они предпочли бы прокладывать путь прямиком через Рой.

Выжившие защитники Лестниц отступали к горловине между средним и нижним лугами, где их встретил идущий на подмогу запасной отряд кенциров. Сейчас было задействовано около четырех пятых Войска и вся армия Каркинора, они растянулись с промежутком в четверть мили между рекой и лесом. Никто, ни Войско, ни Рой, ни армия, не приближался к деревьям.

Харн увидел Одалиана и растрепанные остатки его свиты сразу же за передней линией щитов обороны.

– Сколько мы можем продержаться здесь? – спросил принц, перекрикивая шум.

– Трое знают! Они только начали подходить. Нам нужны люди Каинрона, но он еще не вывел их из лагеря. Проклятие на его тупую голову! Если он забыл свою часть плана, я… Я скажу Золе, чтобы она так вставила его в песню, чтобы он никогда не оправдался… Выше головы!

Кричащая волна кочевников накатила, пробившись через поднятые пики, и ударилась о стену щитов, перехлестнув через нее. Первые нападающие встретили смерть от мечей защитников, но связали им руки, и следующая волна врезалась в живых с той стороны. Харн оттолкнул принца к себе за спину. Его собственный щит – всего лишь небольшой кругляш, привязанный ремешком к предплечью, отражал оружие кочевников – камни и кости, пока боевая секира прочерчивала кровавую дугу впереди.

Харн чувствовал поднимающийся в нем багровый прилив гнева берсеркера. Ночь сузилась до блеска стали, горячих брызг, хруста костей под секирой – снова, и снова, и снова. Внезапно все стало так просто. Знать врагов и убивать их. Он неясно слышал крик кинувшейся на выручку сотни и скрип вновь сомкнувшихся щитов, сдерживающих безостановочную, бешеную атаку с юга. Глубоко погруженный в жажду крови, Харн знал только, что должен убивать врагов. Он повернулся. Ага, вот еще один, последний и самый страшный. Кто-то пытается остановить Харна – он отшвыривает их в стороны и поднимает секиру для удара по этой тонкой фигурке неприятеля. А тот ускользает. Гнев придал берсеркру силу и быстроту, но противник ловчее его. Еще удар, опять промах, и, прежде чем успело восстановиться равновесие после замаха, чужак ловит его. Харн упал.

Он боролся, но его держали. Кто-то кричит в ухо:

– Харн! Комендант! Приди в себя!

Ярость стихла. Харн обнаружил, что лежит на земле, зажатый чьей-то столь крепкой хваткой, что почти не может двигаться. Голос над ухом был голосом принца.

– С-светлейший! Что случилось?

– Ну, ты располосовал десятка три кочевников, разбросал своих людей, чуть не перерезал остатки моих. К тому же ты не на шутку вознамерился и из меня сделать фарш. Ты все еще расположен к этому или я могу тебя отпустить?

Харн вновь попробовал пошевелиться и понял, что этот захват ему не разорвать. Он, сопя, расслабился:

– Ты выучил пару штучек из приемов Сенеты, да, Светлейший?

Принц разжал руки:

– Хотелось бы думать. А там что? – Теперь крики изменились на востоке.

– Сможете удержаться здесь? – спросил Харн.

– Попробуем.

– Хорошо.

Харн размашистым шагом направился на восток, сквозь сотню каркинорцев, помогающих закрыть брешь. Кендар торопливо прокладывал себе дорогу. По ту сторону солдатских факелов господствовал хаос. Справа от Харна возвышалась стена щитов, за ней – две, а кое-где и три линии обороны. Стена качалась под напором темной ревущей массы, из которой огонь иногда выхватывал искаженные лица. Харн шагал по телам, оскальзываясь на влажной от крови траве. Будь тридцать три раза проклята тьма. Пятна, еще более черные, чем мрак вокруг, двигались по лугу, как тени туч, заслоняя все. Казалось, что крушение мира после затмения луны уже наступило – реальность распадается и ширится пустота.

Но Харна сейчас больше заботила собственная сущность. Он только что пытался убить принца Одалиана. До сих пор даже во время самых глубоких приступов ярости он всегда инстинктивно отличал друга от врага. Впервые он предумышленно напал на союзника. Он думал, что начинает терять контроль – над битвой, над собой. Где же, черт возьми, Черныш? Харн знал, что Торисен все еще жив, такое ощущали все кендары, привязанные к Верховному Лорду, но он нужен ему здесь, сейчас. Каким-то образом простое присутствие Торисена всегда помогало. В Южном Войске с Харном все было в полном порядке, пока мальчик не убежал в Верховные Лорды. Если он начинает теперь терять чутье добра, как это часто случается со стареющими берсерками, то самое время обратиться к Белому Ножу. Но не сейчас. Черныш сейчас зависит от того, сумеет ли военачальник держать себя в руках – а он, видят Трое, сумеет – надо лишь не терять самообладания. Триста тридцать три раза будь проклята эта тьма!

Кто-то налетел на него.

– Сэр! – один из кадетов Ардета, чуть ли не в слезах. – Сэр, линия прорвана! Мы не смогли удержаться. Прости…

Рога трубят во мраке, оповещая – три, четыре, пять дыр.

Теперь по плану на оборону надо бросить людей всех домов, за исключением Каинрона – они должны останавливать прорвавшихся кочевников. Но Каинрон так и не занял своего места на поле. Проклятие.

– Сзывай всех и найди мне лошадь, – зарычал он на кадета. – Быстро, мальчик!

Сигналы рога понеслись за спиной, когда Харн скакал по среднему лугу. Ночь наполнилась бегущими темными фигурами. Разве могло столько прорваться? Внезапно лошадь наткнулась на кучу людей и увязла, барахтаясь. Всадника стали хватать чужие руки. Раздались злобные крики на касса, свист и шипение, словно Харн попал в гнездо гадюк. Лошадь заржала, рванулась – и освободилась.

Лагерь Войска был в добрых двух милях позади. Конь и наездник взлетели на Нижние Валы там, где самая маленькая ступенька была всего лишь в три фута высотой, и понеслись среди сторожевых костров к стоянке Каинрона. Все солдаты лорда были еще здесь. Харн остановил лошадь прямо напротив палатки Шета– Остряка, командующего Каинрона. Кендар, подбежавший перехватить поводья, ошарашенно уставился на лошадь. Тут и Харн увидел, что бока и ноги кобылы до крови искусаны.

Он ворвался в шатер, оттолкнув с дороги помощника Шета. Сам командир сидел за маленьким столом и что-то читал. Резкие линии его лица при неярком свете свечи наводили на мысль о примеси крови высокорожденных, а о железной крепости нервов говорило то, что Остряк даже не вздрогнул, когда Харн накинулся на него.

– Во имя Порога, почему не на посту? – проревел Харн сверху вниз. – Линия прорвана, я дал сигнал к общему сбору! Одни Трое знают, сколько кочевников сейчас на полпути сюда!

Шет закрыл книгу и поднялся. Он был худее Харна, но на голову выше, так что, казалось, он навис над дородным кендаром. Впервые неповторимый сарказм, которого так боялись во всем Кенцирате, покинул его.

– Тише, Харн, тише. Милорд Каинрон приказал, чтобы мы ожидали, когда он сам отведет нас на позиции. Думаю, – слова давались ему словно с трудом, – что он хочет возглавить атаку. Он никогда прежде этого не делал.

– Так сейчас шанс – ну просто для него! И где же, ради всех имен бога, он сам?

– Ушел.

– Что?

– Он вернулся из Каскада вчера вечером в крайнем раздражении. Что бы ни вывело его из себя, он все еще размышлял над этим даже тогда, когда утром протрубили тревогу. Его слуга рассказал мне, что лорд вдруг вскочил, будто его осенила потрясающая идея, и помчался назад с несколькими самыми доверенными охранниками. Это произошло где-то час назад, как раз перед тем, как мы услышали, что баррикады пали. Понятия не имею, где он сейчас.

– И вы не можете двигаться, пока он не вернется.

– Нет.

– Нет, можете, – раздался голос от входа.

Двое кендаров резко обернулись и увидели тоненькую фигурку Донкерри. Позади него стояли Бур и Киндри.

– Мы пришли узнать, нет ли каких-нибудь новостей о Верховном Лорде, – поспешно сказал Киндри.

– Никаких, – ответил Харн. – Высокорожденный… Дони… что ты имеешь в виду?

– Дедушка сказал мне, что если его не будет, то я могу приказать солдатам выйти на их посты, – сказал Донкерри высоким, неистовым голосом.

Харн и Шет поглядели друг на друга. Оба они знали, что Каинрон отрекся от Донкерри, и мальчик почти наверняка врет. И Киндри тоже это знал.

– Перестань! – резко одернул он его. – Думай, что говоришь.

– Я подумал. Я в долгу у Торисена. Время платить.

– Правильно ли я понимаю, – осторожно спросил Шет, – что ты отвечаешь честью за сказанное?

Донкерри вдохнул поглубже, он был очень бледен:

– Да.

– Тогда мы можем двигаться. – На полпути к выходу Шет повернулся. – Спасибо, – сказал он Донкерри и исчез. Все слышали, как он снаружи выкрикивает приказы.

– Т-ты расскажешь Верховному Лорду? – дрожащим голосом спросил мальчик Харна. – Постарайся объяснить…

– Он поймет и будет гордиться тобой. А теперь тебе лучше пойти с нами.

– Сэр, для ритуалов нет времени, – запротестовал Бур.

– Хвала Трехликому, в данном случае нам не надо брать все в свои руки. Просто найди ему меч.

– И доспехи?

– Нет.

Киндри схватил Харна за руку:

– О Трое, вы не можете взять его в бой, он же ребенок!

– Все мы находим свои обряды и следуем им, – неожиданно сказал Бур. – Так сказал мой лорд в Тагмете, – пояснил он.

– Этот обряд может спасти нас всех, но через ложь, стоившую Дони чести, – отозвался Харн. – Единственный способ восстановить ее – достойная смерть. Ты это знаешь, высокорожденный.

Киндри разжал руку, она безвольно упала.

– Да, – тихо сказал он. – Знаю. Прощай, Донкерри.

Когда они ушли, Киндри долгие секунды стоял в опустевшей палатке. Снаружи ржали лошади, кричали люди, цокали копыта. Извещенные за часы войска Каинрона готовы были подняться за минуту – что и делали. Когда шанир появился из-под тента, все двенадцать тысяч уже выступили к месту и лишь пыль клубилась в свете оставленных костров. Далеко на поле битвы рога трубили о том, что цепь обороны практически разметана. Потом донесся жуткий боевой клич Каинрона, ослабленный расстоянием, и грохот конницы, очищающей Нижние Валы. Ветер изменился, унося с собой звуки сражения. Где-то печально блеяла потерянная пастухом овца.

Киндри прошел по пустому лагерю. Нет, не совсем пустому. Впереди стоял большой, ярко освещенный шатер, охраняемый двумя сотнями людей Ардета и Комана, полный жизни и деятельности – внутри свертывались бинты, готовились припарки и снадобья.

– Да, высокорожденный? – взметнулся энергичный, нетерпеливый хирург в красном балахоне. – Чем мы можем тебе помочь?

Киндри сглотнул.

– Возможно, я могу помочь вам, – робко сказал он. – Видишь ли, я… некоторым образом… лекарь.

Канат растянулся до бесконечности. Блестящая вода перекатывалась над ним, под ним и тянула, толкала. Руки болели от нагрузки и переутомления. Волокна пеньки забились под ногти, как занозы. Каждый раз, как она разжимала руку, чтобы продвинуться еще на дюйм, течение старалось увлечь ее за собой, к порогам. Трое, каким облегчением было бы поддаться и отдохнуть, прежде чем врезаться в белую воду и умереть. Утонуть – это совсем не страшно. Но руки все продвигались, до боли сжимая канат, словно они сами решили ни за что не прощаться с жизнью.

«… слишком глупа, чтобы сдаться, слишком глупа, чтобы сдаться…»

Джейм моргнула. Она все еще слышала оглушающий грохот порогов, но увидела перед собой огонь. Небольшой костерок, у которого сушатся ее рубаха и сапоги. С той стороны на нее глядело лицо с резкими чертами.

– Привет, – сказал Серод.

– Привет, – пришлось закричать, чтобы перекрыть шум воды. – Полагаю, что я не утонула.

– Не совсем. Ты была уже у самого берега, когда сорвалась, тебя отнесло на камни в нескольких ярдах вниз по течению. Мы сейчас в сотне футов от запруды, где-то на уровне Нижних Валов. Речная Дорога идет по утесу позади, ее не видно, потому что светло, как внутри сапога. Ладно, урок географии закончен. Как ты себя чувствуешь?

– Так, что стать утопленницей кажется мне удачной мыслью.

Она откинула одеяло и села. Каждая жилочка на руках вопила от боли. Девушка смотрела на свои ладони, на разодранные перчатки и сорванные ногти. Не скоро же она теперь сможет воспользоваться ими. Но Кольцо Ганса каким-то чудом не слетело. Джейм намеревалась спрятать его в карман, но что-то подтолкнуло ее – она стащила лоскутья, оставшиеся от перчаток, обернула Кольцо клочком ткани и надела его снова:

– Значит, так. За последнюю ночь я свалилась с башни, чуть не потонула, едва не лишилась ногтей и теперь еще, не дай бог, потеряю голос от крика. Всего только раз я решила провести тихий вечер дома – и что из этого вышло? Ну, и когда же за мной прибудет твой лорд Каинрон?