За горловиной лежал маленький нижний луг, упиравшийся в каменную твердь обрыва. Здесь начинались Менделевы Лестницы, на одном уровне со Старейшим Островом, расщепляющим реку на два канала. Узкий западный рукав спускался двумя водопадами, первый в ста футах над вторым. Второй, у края скалы, отвесно падал в кипящий котел пенной воды у подножия Водопадов. Два крутых пролета ступеней следовали за потоком, разделенные участком земли на границе первого водопада. Ущелье было около ста пятидесяти футов шириной, а лестницы – футов сорок. Плакучие ивы свешивали ветви в серебряных слезах брызг по обеим сторонам.

За деревьями, за вторым высоким водопадом, скала образовывала каменный выступ, нависший над равниной. Вольвер припал к земле на его краю, ветер яростно трепал шкуру. Торисен спешился, подошел к обрыву и встал рядом с другом. Остальные последовали за лордом.

Безбрежная южная долина распростерлась в трехстах футах под ними. Слева, вдоль изгибающегося утеса, по берегу омывающей его Серебряной, сворачивающей на юго-восток, трава и деревья стояли зелеными. Дальше к югу желтели пятна засухи. А еще дальше – и все-таки пугающе близко – земля становилась черной. И эта чернота двигалась. Она ползла медленно, как расплывающееся пятно, иногда от нее отделялись тонкие струйки, но все-таки она перемещалась единой массой в милю шириной, а конец ее терялся из виду. Грозовые тучи вились над Роем. Все небо на юго-западе стало ночным, лишь иногда его прорезали внезапные вспышки молний. Во мгле шторма тьма на земле блистала миллионами факелов. Рокот грома, как опасное бормотание, долетал до людей у обрыва, даже несмотря на шум Водопадов.

– Да, – сказал Брендан, – теперь впечатляет. Так, средненько. И что мы будем со всем этим делать?

– Пойдем по домам? – предположил вольвер, не поднимая головы.

– Заманчиво, но неприемлемо. Думаю, Торисен, ты был прав: эта толпа – нож у нашего горла. Лучше встретить ее здесь.

– Да, но что мы можем сделать? – задребезжал раздраженный голос Каинрона. – Неплохая шуточка – затащить нас в эту чертову даль и ткнуть такое нам в лицо.

– Как я вижу, – медленно произнес Торисен, – у нас три шанса удержать их…

– На Лестницах, – предположил Даниор.

– На нижнем лугу, – продолжил Кори из Комана.

– На первом валу, – закончили вместе Эссен и Эссир. Торисен улыбнулся этому пылкому хору:

– Да. Если они доберутся до верхнего луга, нас наверняка просто затопит – а это нам совсем ни к чему. Пороги и каменные барьеры у подножия лестниц должны помочь.

– Я погляжу, – сказал Харн и отправился исполнять задуманное.

Кирен, нахмурившись, смотрела вниз на равнину:

– Да, но сколько времени мы сможем их удерживать? Их же столько… Я, конечно, не очень знаю эти водопады, но, сдается мне, если даже они просто продолжат наступать, то в конечном счете все мы пойдем на корм псам.

– Возможно, было бы лучше, – пробормотал Рандир, не глядя на нее, – чтобы те, у кого нет опыта, держали язык за зубами.

«Ого, – подумал Торисен, бросая на них косой взгляд. – Она уже пробрала насквозь элегантную шкуру своего дядюшки, а он так и не догадался, что она ему вовсе не внучатый племянник».

Ардет тоже смотрел на равнину, исполненный собственных черных мыслей. Теперь он повернулся к Рандиру:

– Мой дорогой Кенан, полагаю, ты должен прислушиваться к вежливым высказываниям, пусть и новичка, даже если они тебя и расстраивают. Мальчик совершенно прав: мы можем только задержать их на время. Мне кажется, что наша единственная надежда – как-нибудь повернуть их обратно или даже в сторону. Этот обрыв тянется на добрых пять сотен миль в обоих направлениях. Если Рой свернет на запад, то окажется у порога Кротена или даже у Карнида; если на юго-восток – там Некрен. Даже если бы у меня было три миллиона людей, я не захотел бы стаскивать короля Горы с его собственного холма – да и вообще встречаться с ним, если уж на то пошло. Но главным вопросом остается: как нам повернуть их?

– Перебить такое количество, чтобы остальные захотели сдаться, – предложил Даниор.

– Сомневаюсь, что гибель даже миллиона сильно обескуражит их, – сказал Торисен. – Помни, что Рой – это пестрая коллекция разнообразнейших племен, которые прежде только и делали, что преследовали и поедали друг друга. Если бы мы знали, что сплотило их сейчас, то могли бы ударить по этому. Надеюсь, что мы выясним это в битве – и не опоздаем.

Одалиан как-то дернулся при этих словах, и Торисен уловил его движение, но когда лорд повернулся, принц лишь вежливо улыбнулся ему:

– Такие умозаключения вне моего понимания. Возможно, лорды воспользуются моим гостеприимством и продолжат обсуждение в моем лагере?

– Скачите вперед, – сказал остальным Торисен. – Я догоню.

Все удалились, оставив Верховного Лорда и вольвера в молчании наблюдать за долиной с продуваемого ветром выступа. Охранники Торисена ожидали на почтительном расстоянии.

– Ты никогда не командовал раньше действительно большим сражением, да? – спросил наконец вольвер.

– Таким большим? Ни я, и никто другой. Но ты, конечно же, прав. Я был всего лишь сотником в Уракарне. А потом в Южном Войске все было довольно тихо, и мы никогда не любили обсуждать битвы. – Он вздохнул. – Кажется, целая жизнь прошла с тех пор, как мы в последний раз сидели в сторожевой башне, споря об этике любви и войны.

– Сейчас по-другому. – Вольвер все еще смотрел вниз. – Это – реальность.

Торисен фыркнул:

– Кому ты говоришь.

Он почти уже повернулся, чтобы уходить, и приостановился, глядя на расщепляющий Серебряную остров. Еще более высокий водопад за ним наполнял воздух туманом брызг и грохотом. Он кидал блики на уступ, где стоял лорд, но еще больше – на сам остров. Бессчетные тысячелетия назад чьи-то руки вырубили из него гигантское лицо. Гладкий лоб доходил до самых зарослей деревьев на вершине – эдакая стоящая дыбом зеленая шевелюра, подбородок терялся в бурлящей пене. Не меньше трехсот футов. Кто-то говорил, что к этому причастны основатели Каскада, однако же все было наоборот – Каскад вырос под этим каменным взглядом. Возможно, лицо было королем, возможно, богом. Вода и ветер лишили его выражения и возраста.

– Лютый, когда-то давно, когда мы говорили о Водопадах, ты сказал, что, если мы когда-нибудь выберемся сюда, ты покажешь мне нечто очень старое и весьма необычное.

Вольвер заворчал:

– Я, должно быть, был пьян.

– Угу. И сильно. Я бы не стал тебе напоминать, но ты же видишь, с чем мы столкнулись. Если здесь есть хоть что-то, за что можно уцепиться, я хочу знать.

– Не представляю, как оно может помочь. – Лютый встряхнулся. – Ну да ладно.

Они отправились обратно той же дорогой, что и пришли, вольвер трусил рядом с Ураганом, телохранители держались поодаль. Торисен не удивился, увидев, что его ведут к лесу. Ураган прошел около ста футов под сомкнувшимися ветвями, прежде чем остановился – его окостеневшие ноги отказывались шагать дальше. Вольвер ухватил уздечку. Он медленно провел большим пальцем по морде жеребца, в последнюю секунду повернув острый ноготь так, что он впился коню в нос, оставив каплю крови, которую Лютый щелчком сбросил на землю. Ураган затряс головой, возмущенно чихнув.

– Ты и со мной сделаешь то же самое? – спросил Торисен.

– И отправлю тебя завтра в бой с перевязанным носом? Бур мне этого никогда не простил бы.

– Вам лучше подождать здесь, – обратился Торисен к охранникам.

Они недовольно переглянулись.

– Милорд. – сказал старший, – если мы выпустим тебя из виду, Харн-Удав прибьет наши уши к ближайшему дереву.

– И все-таки вам лучше подождать.

– Да, милорд, – с несчастным видом ответил стражник.

Торисен и вольвер пошли дальше. Место навевало необъяснимый страх, тусклый свет проникал сквозь толщу листвы, между серых стволов клубился туман. Несмотря на близость Водопадов, ни один звук не доносился сюда. Шелестел папоротник. Копыта Урагана тонули в толстом слое опавших листьев и мха. Впереди маячил утес. Случайные прорехи в покрове листвы кидали отблески на его лесистую вершину. Вот стоит голое дерево-«хозяин». Когда они приблизились, из тумана выпорхнула стая бледно-зеленых листочков с золотыми прожилками, рассевшихся тут же по ветвям. Рядом в скале темнело углубление, природное или рукотворное – трудно сказать. От края до края отверстия было около ста футов, а в глубину – чуть побольше. По форме дыра напоминала яйцо с открытым верхним острым концом. Папоротник устилал пол, туман служил крышей. Вольвер, съежившись, остановился на пороге впадины.

– Это сердце леса, – сказал он. – Священная земля.

Его голос вызвал в дыре призрачное эхо, словно привидения подхватили слова и шепотом стали передавать их от стены к стене.

– Странно, определенно странно, – сказал Торисен. – Но для кого священная?

– Для людей скал и камней, построивших Каскад и вырубивших Старейший Остров, бывших здесь хозяевами задолго до того, как пришли твои предки, до того, как мои научились ходить на задних лапах. Есть легенда, что они завлекали сюда своих врагов… и закрикивали их до смерти.

– Как?

– Понятия не имею. Это всего лишь старая сказка. Об этой дыре есть много историй, и все весьма скверные. В Ратиллене когда-то пробудились ужасные силы – боги, демоны, я не знаю. Наши слова для них не подходят. А в таких местах, как эти, они еще спят. – Он, ощетинившись, попятился, прижимаясь к земле. – Идем, Тори. Мы не принадлежим этому месту. И никто уже не принадлежит.

Торисен вздохнул:

– Полагаю, нет. Плохо, очень плохо. А я надеялся, что мы сможем как-нибудь его использовать. – Он начал отворачиваться, но вдруг вскинулся. – БУУУ! – заорал он во весь голос в отверстие.

– Ой! – взвизгнул вольвер и взвился футов на пять в воздух, приземлившись на землю волком с горящими глазами и поднявшейся дыбом шерстью.

Эхо двух этих криков громыхнуло во впадине, распавшись на дикую какофонию звуков, один за другим медленно увядающих.

Вольвер выполз из-под папоротников:

– О боги, Тори, не делай так больше!

– Извини. Просто проверка.

– Проверка чего?

– Не знаю. Чего угодно. Но ты был прав: нам тут делать нечего. Идем воспользуемся гостеприимством Одалиана. Может, он чем-нибудь ободрит нас.

Они ушли, но слабое эхо их голосов осталось, бормоча внутри утеса, и песок неуловимо осыпался так, что на стенах впадины обозначились смутные, уходящие фигуры ростом с человека и волка.

– Ты осознаешь, – спросила Джейм, ворочаясь, усаживаясь поудобнее на мешке с картошкой, – что прошло всего лишь двадцать шесть дней с тех пор, как мы покинули Тай-Тестигон? Тогда был третий день зимы. Седьмой-восьмой мы провели в Пештаре, в Безвластиях оказались на одиннадцатый, а в Каркинароте – на двенадцатый или тринадцатый. Значит, во дворце мы были дней четырнадцать. Поразительно. А ты так и не рассказал мне, как провел там время.

Марк поглядел на нее снизу вверх с тюка соломы, на котором растянулся в полный рост. Жур прикорнул подремать рядом. На секунду Джейм испугалась, что он укажет ей на то, что и она поведала ему не больше.

Во-первых, до сих пор еще не представилось удобного случая. Людям, выбравшимся из рассыпавшегося без видимой причины дворца, остальные почему-то склонны задавать разные вопросы. А поскольку ни Джейм, ни Марк отвечать ни на что не собирались, а Лура вообще была не в состоянии, они спрятались до поры в декоративном саду на склоне, пока горожане карабкались на холм поглазеть на развалины. Когда толпа стала достаточно большой, четверо беглецов под ее прикрытием быстро спустились в город и нашли весьма уютную гостиницу, где и разместились на ночлег.

Поутру Лура уже щебетала безостановочно, но двое других обнаружили, что между ними пролегла странная сдержанность – возможно, новые отношения высокорожденного и кендара. Однако они могли обсудить текущую обстановку – что и сделали. Обоим казалось, что чем скорее они доберутся до Водопадов, тем лучше. Проще всего было спуститься на барже по Медлительной до Каскада. Город на острове делал запасы на случай, если Рой прорвется и они окажутся в осаде, так что баржи отходили от причала Каркинарота каждый час. Трое кенциров купили себе места на одной из них, и теперь их путешествие подходило к концу.

В каком-то отношении это были два чудесных дня. Баржа, которую буксировали тягловые лошади, плыла вперед сперва вдоль зеленых полей, потом между скалистых утесов. По каждому берегу, тяжеловесно ступая по старым, много раз хоженым тропам, трусили по три невозмутимых битюга, привычных к такому труду. Чем быстрее неслась река, тем важнее становилась их роль тормоза. Через равные промежутки времени их меняли, к облегчению наездников с почтовых станций. Примерно каждые два часа навстречу путешественникам вверх по реке тянули пустую баржу. Лишь только такая показывалась, матросы кидались к стойкам, стараясь как можно выше поднять буксировочные тросы, чтобы лошади не столкнулись и не запутались.

Лура наслаждалась каждой минутой водной прогулки. Она так быстро оправилась от смерти Одалиана, что Джейм сперва думала, а не свихнулась ли девочка. Но, поразмыслив, она решила, что Лура просто не способна ни о чем думать серьезно, за исключением разве что брачного контракта. За два дня Лура обегала каждый закоулок баржи, носясь везде в своей развевающейся красной юбке, как язычок пламени, попадая во столько переделок, сколько и невозможно представить на таком ограниченном пространстве. Судовая команда не знала, смеяться ли им или бросить девчонку за борт. В данный момент она сидела на носу баржи, кидаясь в лошадей яблоками.

Джейм хотелось бы относиться ко всему так же легко, как Лура, но она не желала бы ее участи. Путь завершается. Вскоре они с Марком окажутся в многолюдье и опять не смогут поговорить, а ведь есть вещи, которые им непременно надо обсудить.

«Сейчас или никогда», – решила Джейм и спросила кендара о его пребывании во дворце, постаравшись, чтобы это прозвучало словно невзначай.

– Четырнадцать дней? – повторил он. – Мне показалось, что их было меньше, но, подумав, я сказал бы, что, пожалуй, и больше. Что ж, миледи, дело было так: я проснулся в очень необычной комнате. Пол в ней не достигал стен, а из ямы доносился отвратительный шум, будто глухонемой пытался ругаться.

«Клетка без решеток», – подумала Джейм, но не перебила. Может, если она будет внимательно слушать его историю, Марк забудет, что говорит с высокорожденной.

– Не знаю, сколько я там просидел, – медленно продолжал он. – Время ведет себя как-то не так, когда не видно солнца или луны. Знаю только, что очень захотелось есть и пить. Жур отыскал меня там. Бедный кот сидел по ту сторону и кричал до тех пор, пока не охрип. Я решил поспать немного, чтобы собраться с силами и попытаться перепрыгнуть к нему, но когда я проснулся, он дремал, свернувшись калачиком возле. Кто-то перекинул через яму дощечку.

«Бренди, – сообразила Джейм, – а возможно, и сам Тирандис». Но вновь ничего не сказала.

– Итак, мы перешли яму, и я спихнул в нее наш мостик, чтобы тот, кто посадил меня туда, поломал голову. Потом мы долго бродили где-то, даже не спрашивай где. Вокруг все было таким серым, таким… мертвым. Каким-то образом мы выбрались во дворец и отправились на поиски храма. Нашли его, и я взломал дверь. – Он помедлил, вспоминая. – Все жрецы и служки были там.

– И ты сказал: «Мертвы, они все мертвы», – выпалила Джейм.

Кендар уставился на нее:

– Да, сказал, но откуда…

– Я слышала тебя, или, скорее, я слышала то, что слышал Жур. Интересно. – Она наклонилась погладить барса, который, не раскрывая глаз, с наслаждением потянулся. – Я не знала, что наша связь может работать так. И они были…

– Мертвы? Да. Без сомнения. Я бы предположил, что их заперли там без еды и питья, а когда они ослабели, над ними поработала еще и энергия храма. От них немного осталось, когда я пришел. Когда я предал их огню, они вспыхнули, как сухие щепки. Потом мы с котиком походили еще немного, пытаясь отыскать твой запах. Думаю, прошло немного времени, но этот проклятый дом все время как-то изменялся. Неприятно это было. Мы нашли кухню и леди Луру. А потом тот мальчик, которого ты назвала Серодом, нашел нас.

Он замолчал. Джейм не отрывала взгляда от своих рук в черных перчатках, стиснувших колени.

– Между нами никогда уже не будет так, как было, да?

– Нет, женщина. Разве такое возможно? – Внезапно он перекатился и положил свои руки на ее. – Ну, ну что ты, пободрее. Нам просто надо прийти к новому равновесию – и мы, несомненно, его установим. Дай только время.

Джейм взглянула на него со слабой, почти робкой улыбкой.

В это самое время к ним подлетела Лура, возбужденно крича и показывая на северный берег, – он круто обрывался, как упавший занавес. А луг позади был усыпан яркими палатками, набитыми солдатами. Над самым большим шатром из пестрого, кричащего шелка, возвышающимся в центре поля, как дворец, реяли цвета принца Одалиана.

Теперь и лошади потянули баржу с новыми силами. Струи воды забурлили за кормой. Впереди показался Каскад, крайний восточный остров его застыл прямо посередине Медлительной. На переправах ждали люди. Битюги достигли конца пути. Все шестеро практически повалились на землю, пока наездники травили канаты. Тяжелая баржа закачалась на воде. Если бы веревка порвалась или лошади потеряли опору, судно могло бы врезаться в остров или течение утащило бы его вниз по Серебряной к Водопадам. Они стояли впритык к острову. Тягловые канаты баржи крепились к вороту и наматывались на лебедку, удерживая судно, как якорь. Судовая команда тянула их в свою сторону. Толчок, крик – и путешествие окончено.

Они прибыли в середине дня. Марк и Лура полагали, что направятся сейчас же в расположение Войска, но Джейм колебалась. Из того, что она успела услышать на берегу, она узнала, что Тирандис все еще прикидывается принцем. Фактически в эту самую минуту он принимает у себя в лагере кенцирских лордов. Неужели Серод предал ее? Она с самого начала сомневалась в нем, но полагала, что раз он рассказал об Одалиане Марку и Луре, то скажет и ее брату. Должен же был Серод дать какие-то объяснения Марку, а то кендар никогда не выпустил бы его из дворца с Разящим Родню. А какие объяснения лучше правды? Но когда Серод говорил Марку, что она просила его предупредить Верховного Лорда, он не сказал, что сделает это, как ничего не пообещал и ей.

С другой стороны, даже если Серод и передал сообщение и Меч брату, Торисен наверняка не станет ничего предпринимать против переврата по крайней мере до конца битвы, когда уже отпадет нужда в армии Каркинора. В таком случае ее внезапное появление может нарушить планы Верховного Лорда, и, возможно, непоправимо. Нет, слишком большой риск. А сейчас надо найти приют на ночь.

Это оказалось весьма трудно. Каскад считался неприступным, тем более когда подняты мосты, так что народ стекался сюда в поисках убежища со всей округи радиусом в двадцать миль. Путешественникам по чистой случайности удалось раздобыть комнату в единственной башне самого южного острова. В ней едва мог развернуться Жур, а кирпичные стены кончались гораздо ниже – стоило ветру чуть набрать силу, деревянная башня трещала и покачивалась. Это пристанище стоило им всех оставшихся денег и половины жемчужин с корсажа Луры.

Еще несколько блестящих побрякушек обеспечили им ужин: по миске ухи, вафли из щуки и лососевый пирог. Кушанья кенциры смочили бутылью речной воды – хозяин гарантировал, что она набрана в верхнем течении. Марк ел в комнате, а Джейм и Лура рискнули устроиться на шатком балкончике, болтая ногами в тридцати футах над Серебряной. В четверти мили вниз по реке начинались пороги, перед ними стоял пост корабельной охраны, и через реку был натянут толстый канат – для остановки случайно сорвавшихся барж.

Смеркалось. На западном берегу начали вспыхивать сторожевые костры в лагере Войска, а на небе – звезды.

– Затмение все еще длится, – заметила Джейм, глядя вверх. – Когда мы с Тори были детьми, мы иногда не спали целые ночи, ожидая, когда же вновь появится месяц. Наш старый наставник Анар говорил, что если он не вернется, значит, Темный Порог проглотил луну и теперь начнет одну за одной пожирать звезды.

– Солдаты говорили то же, – сказал Марк. – Так уже случалось в других мирах перед тем, как мы потеряли их. – Он засопел. – М-да, радостные мысли накануне сражения.

– Я устала, – проныла Лура. – Кто займет кровать? Постель была только одна – соломенный тюфяк на полу. Джейм засмеялась:

– Я пойду на улицу оглядеться, а вы двое можете тут за нее подраться. Только оставьте уголок Журу.

Обычно город поднимал два разводных моста на закате, но сейчас они были опущены – Каскад обслуживал каждый лагерь всем, чем угодно, лишь бы заграбастать напоследок еще немного солдатского золота. Людей с западного берега было немного, но узкие переходы и мостики так и кишели каркинорцами.

Факелы отражались в бурлящей воде. Из тесных, битком набитых комнатенок доносились взрывы хриплого смеха, а из темных углов – неожиданные вскрики. Воздух пропитали запахи жареной баранины и пива, но над всем витал другой аромат, резкий, как пот, пьянящий, как вино. «Так вот на что это похоже», – подумала Джейм, пробираясь в толпе мужчин, знающих, что завтрашний день может стать для них последним.

Они с Журом взобрались на верхние подвесные мостки, там к ним пристали несколько солдат, говорящих на южном наречии, которое Джейм почти не понимала, – но с намерениями очевидными; однако было еще слишком рано, и «настаивать» они не посмели. Так что девушку с барсом оставили в покое, и они качались над огнями, смеясь, как зрители на представлении.

Каменная дорожка, соединяющая мосты и острова, в Каскаде более всего походила на улицу. Джейм и Жур пошли по ней. Чем дальше на север они забирались, тем богаче и тише становился Каскад. На крайнем острове, Великом Каскаде, жили высшие классы общества, там было множество домиков, башен и извивающихся тропок – столь узких, что два человека не могли разминуться на них. Все двери и окна были закрыты, хотя сквозь щели пробивался свет. Джейм и барс проскользнули мимо, пробираясь к центру Великого Каскада, – там в острове была пробита яма шириной в двести футов, заполненная землей. Здесь росли трава, цветущие кусты и карликовые фруктовые деревья, но сейчас их не было видно, поскольку парк заполонили овцы, ожидающие, когда придет их час сыграть свою роль в осаде – роль жаркого.

Джейм перегнулась через каменные перила. Наверху ярко сияли звезды, но отсутствующая луна как бы говорила: «Возможно, ты уже потеряла больше, чем догадываешься».

Могла ли она потерять то, чего никогда по-настоящему и не имела: свой народ, свое место, своего брата? Что, если Тирандис победил? Он все еще следует приказам своего Мастера, но старается делать это таким окольным путем, который ведет только к неминуемому падению Геридона. Девушка знала глубину его ума и силу воли. Несмотря на все препятствия, он прекрасно проведет битву, возможно даже лучше, чем это сделал бы Торисен, с учетом характера врага. Может, и хорошо, если бы Тирандис победил, если бы она дала ему выиграть… Но нет, конечно же нет. Это всего лишь тьма опять взывает к ней, шепчет, что Тирандис уже позаботился о ней лучше, чем Торисен. Возможно, То-рисену никогда не сравниться с ним. Да, она хочет принадлежать, но уж точно не ценой жизни брата. В любом случае, если Тирандис победит и она снова попадет в его руки, он наверняка либо отошлет ее назад Мастеру, либо убьет; желательно последнее.

Стадо в саду почуяло запах Жура и стало тревожно топтаться, пытаясь отступить. Овцы, овцы… дуры.

Она не представляла, как определить, предал ли ее Серод, если только не спросить самого Тори; но этого делать не следовало. Его сейчас окружает множество людей, включая и лжепринца, – как объяснить им внезапное появление сестры, да еще принесшей такую опасную информацию? Допустим, Серод добрался к нему, тогда ее присутствие сейчас ни к чему. А если нет, что тогда? Жизненно важно, чтобы Верховный Лорд узнал о Тирандисе до кровного ритуала, если предположить, что они зайдут так далеко. Если Серод – изменник, то теперь, по-видимому, о предстоящей подмене знает еще один человек. Может ли кенцир стоять в стороне, зная, что Торисен идет на гибель? Немыслимо, но все же… все же…

Эти два дня Лура болтала безостановочно. То, что она говорила, имело не больше веса, чем сахарная вата, но и из этих путаных слов можно было извлечь общее представление о политике Заречья. Из описаний девочки становилось ясно, что главный враг папы на Водопадах – не Рой, а Торисен. Забыв, с кем она разговаривает (если она вообще когда-нибудь знала), Лура выложила всю подноготную стычек Каинрона с выскочкой – Верховным Лордом. Имя милорда Каинрона, решила Джейм, звучит довольно отвратительно, можно сказать даже как-то братоубийственно, но наверняка даже он…

Мысли бежали по кругу, снова и снова.

– Проклятие, – сплюнула она, резко обрывая их. В голове путаница из-за множества неизвестных факторов, а поверх них красной нитью бежит страх. Так или иначе, скоро она вновь, после стольких лет, увидит брата, и уже одна эта мысль погружает ее в состояние, близкое к панике.

Жур стоял на задних лапах, опершись передними и подбородком о перила рядом с рукой девушки, его нос подрагивал от запаха «дичи». Теперь же он поднял опаловые и круглые, как пропавшая луна, глаза и вопросительно хрюкнул.

– Все нормально, мальчик, все нормально. – Джейм почесала барса за ушком. – Я просто глупая. Пойдем поспим немножко.

Каркинорцы продолжали прибывать в Каскад, шум усилился. Люди перекликались на расстоянии. Когда Джейм с Журом приблизились к извилистой главной улице, гул перешел в песнопения и скандирование – одно слово повторялось вновь и вновь, – Джейм поняла какое – южный диалект все-таки не во всем расходился с восточным.

– Светлейший! – выкрикивали солдаты. – Светлейший! По улице шествовал подставной принц Одалиан. Рядом с ним шел Торисен.

Джейм отскочила в тень башни. Она видела брата всего лишь мгновение, но запомнила каждую мелочь. Темные волосы, разворот плеч, то, как он двигался… Все было так странно и так знакомо, – она словно поймала случайное отражение в зеркале. Даже эта кривая улыбка, с которой он обратился к Одалиану…

Торисен не смотрел бы так, если бы Серод рассказал ему, кто его спутник. Он не знает. Не знает.

За принцем и Верховным Лордом следовали дворяне Каркинора и высокорожденные Кенцирата. Один из них привлек внимание Джейм – он был одет куда пышнее остальных, и как же жалко смотрелись на нем роскошные наряды. Из толпы к нему кинулась тоненькая фигурка, что-то шепнула на ухо и вернулась к свите. Это был Серод. Его беспокойный взгляд ощупывал улицу, мосты, переходики и наткнулся на Джейм. Секунду они смотрели друг на друга. Потом он попятился, растворился в толпе и исчез вместе с удалившейся процессией.

Джейм застыла на месте – ей потребовалось пять-шесть глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Она не знала, к какому высокорожденному обращался Серод, но его намерения очевидны. И теперь он знает, что она в Каскаде.

– И почему это мы всегда впутываемся в целый клубок передряг? – пробормотала девушка, обращаясь к Журу. – Держись поближе.

И они побежали к своему временному пристанищу.

Серод пробыл в Каскаде несколько дней, дожидаясь Войска и борясь с собственной совестью. В его жизни всегда была одна цель: добиться прочного места в Кенцирате. Его кенцирская кровь жадно требовала этого. Но половинка матери-южанки означала, что вряд ли он когда-нибудь добьется успеха. Он прекрасно знал это, но надежда отказывалась умирать. Он подхватывал на лету любую крошку одобрения, случайно оброненную лордом, и, наверное, будет делать это всегда, ненавидя себя все больше и больше.

Горькая мысль, особенно теперь. Впервые кто-то действительно доверился ему. Да, у нее был небольшой выбор, но она все-таки сделала это и отказалась называть его треклятой кличкой. Никогда раньше никто не давал ему возможность хоть немного уважать себя. Ему было приятно думать об этом, но затем он вспомнил о том, что должно за этим последовать.

«Но это не предательство», – неистово напомнил он себе. Он не давал слова, значит, и ничего ей не должен. Серод знал формы чести. Если подумать, то он ничего не должен и своему лорду, потому что «его лорд» никогда не давал Сероду права считать его таковым. Даже у угонов больше шансов когда-нибудь быть принятыми в дом.

Но, может быть, теперь-то все и изменится. Сестра Торисена дала Сероду информацию, которая может предоставить его хозяину огромную власть и, возможно, даже сделать его Верховным Лордом. Уж это чего-то да стоит. И, возможно, Серода наконец-то признают.

Итак, он ждал своего шанса, шепча в ухо Каинрону, и тут увидел на мостике Джейм.

Шатер Каинрона стоял рядом с мостом, соединяющим Каскад с западным берегом Серебряной. Это было нечто огромное, со множеством внутренних закоулков, – палатка, больше похожая на полотняный лабиринт. Каинрон прошел в свои покои, налил себе вина (не предложив Сероду ни капли) и сел.

– Ну, к делу, – сказал он, откидываясь в кресле. Серод втянул в грудь побольше воздуха. «Слишком поздно отступать», – в отчаянии подумал он и рассказал Каинрону все, что случилось в Каркинароте. Когда он закончил, Каинрон фыркнул:

– Хорошая сказка.

Серод почувствовал, как краснеют его бледные щеки:

– Милорд, я не лгу.

– Мне? Конечно же нет, будь ты даже еще большим дураком, – процедил он, прикрывая глаза тяжелыми веками. – Итак, юный принц – самозванец, переврат, не меньше, пришедший за кровью нашего прелестного Верховного Лорда. Прекрасно. Позволим ему ее получить. А потом посмотрим, кто будет дергать за веревочки, Геридон или я. Но сестра… Хм, это очень интересно. Она могла бы быть чрезвычайно полезной… в нужных руках.