Глава XVIII

План похищения

Либон продолжал молчать, закрыв лицо руками. Сабин сидел напротив и с грустью смотрел на него. Ему было очень жаль этого несчастного юношу, которого жестокая судьба в одночасье лишила всего, что было ему дорого. Но как же помочь ему?

Дверь открылась и в комнату вошел Паулин. Он окинул обоих мужчин быстрым взглядом и опустился на стул. Налил себе вина. Выпил.

— Это Луций Либон, — негромко сказал Сабин. — Ты слышал о нем. У него проблемы...

— Феликс мне сказал, — кивнул Паулин. — Но не все. Я бы хотел знать подробности.

Юноша оторвал руки от лица и посмотрел на цезарского легата. В его глазах стояли слезы.

— Зачем тебе это? Ведь ты служишь Тиберию, а я...

— Мы оба римляне, — мягко произнес Паулин. — И должны помогать друг другу. Не имеет значения, каковы наши политические приверженности. Ведь и Цезарь, и Помпеи, и Божественный Август всегда протягивали руку соотечественникам, которые попали в трудное положение. Независимо от их взглядов. Кроме того, я встречался в свое время с сенатором Гнеем Сентием Сатурнином и могу сказать, что глубоко уважаю этого незаурядного человека.

— Спасибо, — шепнул Либон. — Но мне тяжело повторять то, что я уже сказал достойному Сабину.

— Если ты не против, — быстро сказал трибун, — я сам расскажу легату.

И он коротко пересказал Марку Светонию грустную историю Либона.

— Так, — задумчиво сказал Паулин, когда повествование было окончено, — что же нам предпринять?

— Я не хочу больше ее видеть, — упрямо повторил Либон.

Его лицо покрывала бледность, губы дрожали.

«Хочешь, — подумал Сабин. — Еще как хочешь. Чего же тогда торчал под храмом, ничего не замечая вокруг?».

— Ладно, — сказал Паулин после некоторого раздумья. — Предлагаю такой выход. Мы просто похитим девушку, поместим ее в безопасное место, найдем хороших врачей. Я уверен, что действие наркотиков, или чем там жрецы ее одурманили, со временем пройдет, и все будет хорошо.

— Не будет, — произнес Либон. — Она — проститутка. И не имеет значения, делала она это сознательно или нет. Я уже не смогу жениться на ней. Я римский патриций, моя честь...

— Честь, — повторил Паулин, — Честь это важная штука. Конечно, оставаясь патрицием и сыном консуляра, ты не можешь взять себе в дом девушку, которая была храмовой проституткой в Тире. Но ответь мне на один вопрос: ты действительно любишь ее?

— Она была для меня всей жизнью, — глухо ответил Либон. — Да, я любил ее так, как еще никто никого не любил.

— А сейчас? — продолжал спрашивать легат.

— Сейчас... Не знаю...

— Я говорю вот о чем, — пояснил Марк Светоний. — Ты должен сделать свой выбор. Если общественное положение для тебя дороже, то я могу тебя понять и пусть Боги оценивают твои поступки. Но если главное для тебя — эта бедная девушка и ваша любовь, то кто мешает вам уехать куда-нибудь в провинцию и жить там, где вас никто не знает? Средства у вас есть, и вы вполне можете в счастье и спокойствии провести отмерянное вам Богами время. Родить детей. Рим, конечно, центр мира, но мир ведь им не ограничивается. Что скажешь, Либон?

— Не знаю, — повторил юноша. — Я ничего не соображаю сейчас. Как же я могу уехать и никогда не возвращаться в Рим? Мне трудно даже представить себе это...

— Время лечит, — философски заметил Паулин.

— Ты должен сделать правильный выбор, Луций, — с сочувствием в голосе сказал Сабин. — И ты его сделаешь.

— А ты бы как поступил на моем месте? — с вызовом спросил Либон.

— Я? — трибун пожал плечами. — Понятия не имею. Тут трудно что-то ответить. Это надо пережить.

Либон отрешенно покачал головой.

— Ладно, — решительно сказал легат. — Как бы то ни было, а мы не можем оставить внучку римского консуляра в руках этих подлых жрецов. Мы должны похитить ее и спрятать в безопасном месте. С властями проблем не будет — я сам все объясню квестору.

Он поднялся на ноги.

— Не будем терять времени. Либон, когда она выходит из храма на улицу? Ты должен знать.

— В сумерках, — глухо ответил молодой патриций. — Она стоит вместе с другими женщинами в портике и ждет клиентов.

— Отлично, — Паулин потер руки. — Это упрощает дело. Кто-нибудь из нас прикинется ее клиентом, отведет Корнелию в надежное место, а у меня есть тут безопасная квартира, и дальше мы примем все меры, чтобы с ней ничего больше не случилось.

Так, Сабин, мы возьмем с собой Феликса и Каролунга — они могут пригодиться. Вдруг жрецы охраняют женщин. Ну, тогда я им не завидую — мы здорово намнем бока этим проклятым сводникам.

Сабин тоже поднялся. Он чувствовал в себе энергию и горячее желание сделать что-нибудь. Даже Либон, кажется, приободрился, видя такую решимость своих друзей.

— Ну что ж, — сказал он. — Пусть исполнится воля Богов. У вас не найдется меча для меня?

— Найдется, — кивнул Паулин. — Ладно, нам пора идти. Скоро уже стемнеет, а мы должны еще выбрать подходящее место возле храма, чтобы наблюдать оттуда.

Трое мужчин торопливо вышли из комнаты и двинулись вниз по ступенькам лестницы. Сабин заглянул в помещение для слуг, и вскоре Феликс и британец, оба вооруженные, присоединились к ним.

Вся группа вышла на улицу и двинулась по направлению к храму финикийской Богини Астарты.

Глава XIX

Слуга Сатурнина

Когда белая громада святилища выросла перед ними, Паулин жестом приказал всем остановиться.

— Подождите, — сказал он. — Давайте оглядимся и выберем подходящее место для наблюдения.

Людей на улицах было уже не очень много, хотя возле храма толпилась приличная группа верующих. Сумерки стремительно сгущались, уже начинали проблескивать неяркие пока звезды на темно-синем небе, появился и бледный серп луны.

Дорога, ведущая к храму, освещалась оливковыми лампами на медных подставках, расставленных на равном расстоянии друг от друга.

— Куда должна выйти Корнелия? — спросил Паулин у Либона, который нервно сжимал ладонью рукоятку короткого острого меча, висевшего у него на поясе.

— Вон туда, — показал юноша.

Все посмотрели в том направлении и увидели пристроенный к левому крылу святилища довольно просторный портик, резные колонны которого уходили ввысь и терялись в темноте. По углам его тоже стояли светильники. Пока в портике никого не было.

— Хорошо, — сказал Паулин и повернулся к своим спутникам. — Сделаем так. Я сейчас найму носилки и буду ждать вон за тем углом. Каролунг остается здесь и будет прикрывать нас. Если увидишь, что кому-то требуется помощь, то сразу подключайся.

Сабин дождется, пока появится девушка, и подойдет к ней. Он должен будет довести ее до моих носилок и посадить туда. Феликс будет страховать трибуна на случай вмешательства жрецов.

Когда Корнелия окажется в носилках, я прикажу нести нас в одно надежное место. Вы все последуете за нами пешком. Все понятно?

— А я? — с вызовом спросил Либон. — Какова будет моя роль? Или я должен оставаться безучастным зрителем?

— Ты? задумчиво проговорил легат. — А ты сделаешь вот что...

Феликс быстро наклонился к уху Сабина и шепнул:

— Господин, там какой-то парень затаился в темноте и наблюдает за нами. Кажется, он подслушивает разговор. Что мне предпринять?

— Задержи его, только без шума, — шепнул в ответ трибун.

Марк Светоний, видя этот обмен мнениями, прервал и вопросительно взглянул на Сабина. Тот чуть склонил голову, прося позволения действовать. Легат кивнул в ответ.

— Феликс, — нарочито громко произнес трибун. — Я забыл в гостинице мой кошелек. Пойди и принеси, а то как бы эти ворюги-финикийцы не украли его.

— Да, господин, — ответил Феликс и двинулся в обратном направлении, тихо посвистывая и не глядя по сторонам.

— Каролунг, — приказал трибун британцу, — перейди улицу и спрячься вон в той нише. Следи за нами и, если возникнет необходимость, спеши на помощь.

— Понял, господин, — кивнул высокий мужчина, поглаживая длинный нож, засунутый за пояс. — Я все сделаю как надо.

Он сделал несколько шагов и тут же растаял во тьме, которая уже совсем сгустилась. Теперь Паулин и его спутники стояли на углу улицы в полном одиночестве, людей возле храма уже не было видно. Лишь слегка рассеивали мрак неяркие огоньки оливковых ламп.

Внезапно где-то рядом послышался сдавленный вскрик, глухой звук удара и лязг металла. Сабин моментально подобрался и бросился на шум. Через несколько секунд они вдвоем с Феликсом притащили и поставили перед Паулином какого-то человека.

Это был молодой мужчина с черными жесткими волосами, смуглым лицом, сильный, подвижный, мускулистый. Он прерывисто тяжело дышал, с его губ стекала струйка крови.

— Здоровый парень, — с уважением сказал Феликс. — Знает толк в драке. Если бы я не напал врасплох, он бы, наверное, со мной разделался. Клянусь, он раньше был гладиатором.

— Кто ты такой? — приглушенно спросил Паулин.

Мужчина промолчал и отвернулся.

— Говори, — приказал Сабин.

Он слегка ткнул незнакомца кулаком в ребра.

Тот дернулся и скривился. Его черные глаза блестели от ярости, ноздри раздувались.

— Я слышал ваш разговор, — процедил он сквозь зубы. — Вы хотите похитить Корнелию, внучку сенатора Сатурнина. Зачем?

— Ого, — сказал легат. — Да ты неплохо осведомлен, парень. Или вы были друзьями с сенатором?

— Я был его слугой, — отметил мужчина. — И сопровождал достойную Корнелию в плавании в Африку.

— Что? — выкрикнул Либон. — Как тебя зовут? Рассказывай нам все! Немедленно.

— Успокойся, — Паулин положил руку ему на плечо. — Сейчас мы все узнаем.

— А ты не помнишь меня, господин? — спросил мужчина у Либона. — Ты видел меня в доме сенатора. И я сопровождал его в поездках. Меня зовут Селевк, я...

Либон схватил его за плечи и развернул лицом к свету ближайшей оливковой лампы. Несколько секунд молодой человек пристально всматривался в черты мужчины, который назвал себя слугой Сатурнина.

— Да, как будто, — наконец пробормотал он. — Да, точно я видел его раньше. Ты и твои товарищи в Остии сели на «Сфинкс» вместе с достойной Лепидой и Корнелией. Рассказывай же, что там случилось? Почему судно не дошло до Карфагена?

— В Тирренском море на нас напали пираты, — сказал Селевк. — Пришлось принять бой.

— Это были не пираты, — заметил Сабин. — Тех людей наверняка нанял Элий Сеян по приказу Ливии. Она хотела похитить внучку сенатора, чтобы потом оказывать давление на Сатурнина.

— Возможно, — согласился Селевк. — Мне сразу показалось, что те молодцы не очень походили на обычных морских разбойников. Их судно называлось «Золотая стрела».

Сабин и Феликс быстро переглянулись.

— Что ж, — сказал трибун, — в таком случае мне известно, кто участвовал в нападении. Это был наш старый знакомый шкипер Никомед. Тот самый, — он повернулся к легату, — которого парфяне завербовали в свои шпионы и которому поручили следить за нами. Вот уж воистину, как тесен мир. Но продолжай, Селевк. Чем закончился бой?

— Нам удалось отбить нападение и повредить их мачту, — вновь заговорил киликиец. — Мы уложили десятка полтора бандитов, но и сами понесли потери.

— Бедняга Никомед, — сказал Феликс. — Ну почему ему так не везет? За что не возьмется...

— Тихо, — резко сказал Паулин. — Оставь свои шуточки. Сейчас не подходящее время.

— В самом конце кто-то с их корабля пустил стрелу, — продолжал Селевк. — Она вонзилась в грудь моей хозяйки, достойной Лепиды.

— Ее убили, — прошептал Либон. — О Боги, какая подлость. Она никому никогда не причинила зла и была так добра ко мне...

— От пиратов-то мы ушли, — говорил дальше Селевк, — но той же ночью попали в шторм. Нас здорово потрепало, судно сбилось с курса и потеряло управление. Много дней нас носило по волнам, пока наконец не выкинуло на скалистый берег Нумидии.

А перед этим рабы-гребцы и некоторые матросы подняли бунт, поскольку я приказал уменьшить рацион их питания, чтобы моя госпожа, благородная Корнелия, ни в чем не испытывала недостатка.

— Да благословят тебя Боги! — с жаром воскликнул Либон. — Я вознагражу тебя! Ты можешь просить все, что захочешь.

Селевк невесело усмехнулся.

— Да, — сказал он, — я хотел бы попросить тебя о награде. Но не знаю, согласишься ли ты дать мне ее.

— Потом договоритесь, — перебил его Паулин. — У нас мало времени. Продолжай.

— Пока мы сражались с бунтовщиками, — заговорил киликиец, — как раз показалась земля. Тогда я предложил им прекратить бой, объединить усилия, чтобы корабль не разбился на камнях, а потом разойтись в разные стороны. Они согласились.

— Бунт на море — серьезное преступление, — заметил легат. — Их надо распять на крестах.

Селевк пропустил эти слова мимо ушей.

— Нам удалось благополучно выбраться на берег. Потом мы двинулись вдоль побережья на восток. Через день или два мы наткнулись на группу вооруженных людей. Это был местный нумидийский вождь Такфаринат и его отряд.

— Такфаринат! — воскликнул Либон. — О, Боги! Так вот к кому она попала в руки!

— Да, — мрачно ответил Селевк, — но тогда он еще служил римлянам. Такфаринат обещал довести нас до Рузикады, где стоял римский гарнизон. Мы были благодарны ему. Он с почтением относился к госпоже, и у нас не было причин не доверять ему.

На ночлег мы расположились в какой-то деревушке. А ночью гонец привез известие, что сын Такфарината был казнен римлянами за какой-то проступок. Вождь пришел в ярость и поклялся отомстить.

Паулин грустно покачал головой.

— Фортуна, Фортуна, — вздохнул он, — Как ты крутишь судьбами бедных людей!

— Утром Такфаринат собрал большой отряд, — продолжал Селевк, — и повел его на Рузикаду. После короткого боя он перебил гарнизон и сжег город. А потом начал уже настоящую войну.

Все это время мы находились в обозе вождя. Поначалу с нами обращались хорошо, но потом нумидиец стал звереть все больше и больше. Наконец он...

— Говори, — скрипнул зубами Либон. — Я должен знать правду.

— Он взял Корнелию в свой гарем, — тихо сказал Селевк. — Я и матросы, которые были с нами, пытались помешать, но нумидийцы просто бросились на нас с мечами в руках. Все погибли, я выжил чудом.

Он отвернул тунику на груди и показал ужасные шрамы, покрывавшие его тело.

— О, Боги, — простонал Либон. — Я этого не переживу. Моя Корнелия была еще и в постели грязного нумидийского ублюдка.

— Она не виновата, — сказал Селевк. — Достойная Корнелия ничего не могла сделать. Она пыталась покончить жизнь самоубийством, но это вовремя заметили и с тех пор держали ее связанной в шатре.

Либон схватился руками за голову.

— А потом, когда собралась уже большая армия, — говорил дальше Селевк, — Такфаринат повел ее на Карфаген. Мы по-прежнему находились в его обозе. Меня он почему-то пощадил и не стал убивать. А я уже почти оправился от ран и ежеминутно думал о побеге.

Наконец войско нумидийца подошло к столице провинции, но навстречу ему вышли римляне и быстро их разгромили. Кочевники в панике бросились врассыпную. Сам Такфаринат тоже исчез.

Я понял, что лучшего момента может и не быть. Мне удалось прикончить двух воинов, которые охраняли нас, и увезти достойную Корнелию. Много дней мы скитались в пустыне, пока наконец не вышли к побережью.