Сима сочувственно покивала. — Понятно. Но лучше поздно, чем никогда. Кстати, а в Питер… по каким делам?

— По этим самым. Разжиться стандартами на контроль сварных швов. Хоть ксерокопиями. Заводское-то собрание стандартов успели сдать в макулатуру как наследие проклятого советского прошлого. Надо было освободить помещение для конторы очередной фирмы.

— А как наши братья-эстонцы поживают? Как им в статусе Российской области?

— Нормально! В сельском хозяйстве оживление. Рядом четырехмиллионный Петербург — бездонный рынок для эстонского лука, свинины и прочего. Поголовье скота постепенно восстанавливается и через пару лет достигнет того, что было в советское время. Это после падения в два раза. Границы-то теперь нет. Если кто и недоволен, то молчит в тряпочку — свои придушить могут.

Болтали еще часа полтора. Потом отец засобирался, надо было спешить на автобус в Таллин. Напоследок Сима выжала из него обещание… не говорить маме о реальном состоянии ее гнездышка.

Светка со своими двумя точками управилась без проблем. А вот у Дика возникли сложности. Два контейнера из трех он изъял и уничтожил. А вот третий…

— Парижский агент «Пандоры»… мертв, — доложил он на очередном совещании. — Застрелили в переходе метро… с полгода назад.

Сима хмыкнула. — А установку ты искать не пробовал? Как подсказывает мой опыт, она должна быть где-то рядом с местом его работы.

— Разумеется, искал. И нашел, как мне кажется, то место где была установлена эта адская машина. Только пусто там, ее успели вывезти. А вот куда? Кто?

— А убийство? Расследование проводилось?

— Проводилось. Я позаимствовал дело из архива городской стражи. — Дик покопался в шикарном портфеле из крокодиловой кожи который принес с собой и положил на стол пухлую папку.

— Вот, тут все. Следствие зашло в тупик. Никаких концов.

Сима открыла папку. Половина документов, которые в ней имелись, была составлена на французском языке, вторая половина… на арабском.

— М-да, худо дело. Два государственных языка… знакомая песня.

Она задумалась, рассеянно перебирая фотографии из семейного альбома убитого, присовокупленные к делу дотошными сыскарями.

— Стоп! А это кто? — На одной из фотографий будущий покойник при полном параде стоял под ручку со смазливой девицей в свадебном платье. А рядом…

— Светик, взгляни на свидетеля жениха … на этом фото. Никого не напоминает?

Светка, на протяжении всего разговора молча лежавшая на диване вперив глаза в потолок, протянула руку.

— Ха, это ведь Жан! Помнишь наш первый вояж в Париж?

— Помню, как не помнить. Хочешь поспорить, что он не имеет никакого отношения к этой истории?

— Дудки, я лучше поспорю, что без него и его бравых мальчиков тут не обошлось.

Дик недоуменно хлопал глазами. — Какой еще Жан? Объясните!

Светка вкратце проинформировала Дика о достопамятной экскурсии в столицу Франции.

— Это ниточка, — обрадовался тот.

— Надо потянуть за нее, — согласилась Сима. — Установи наблюдение за Левье, выяви его связи. А уж сам разговор с ним мы со Светой возьмем на себя. Как старые знакомые. Правда, Светик?

Минуло четыре дня. Сима со Светкой сидели за столиком знакомого ресторана «Вье Бистро» возле Нотр-Дам и ели мясо по-Бургундски. Перед этим они успели прогуляться по улицам города, чтобы оценить изменения. Таковых имелось в избытке. Половина встреченных женщин носила вуали, призванные, надо думать, изображать чадру. Мужчины, соответственно, щеголяли в ярких хламидах и головных уборах шейхов. Вывески на магазинах и предприятиях общепита были продублированы арабской вязью. Тротуары центральных улиц оккупировала орда мелких торговцев всякой разностью, создававшая массу шума.

— Забавно, — сказала Сима, прожевав очередной кусок. — Новые власти ввели специальный налог на лиц, упорствующих в христианских заблуждениях. Налог, кстати, совсем необременительный. Но практичные европейцы… поспешили принять Ислам. Вот такие дела…

— В самом деле? — не слишком удивилась Светка. — А если выйти на улицу в мини-юбке… то нас сначала в участок сволокут… или сразу камнями закидают?

— Не сразу! Сперва все внимательно рассмотрят! Стосковались. У них тут затянувшаяся мода на макси, а за распространение порнографии могут такое припаять, что мало не покажется.

Светка прыснула.

— Тихо, ты! Привлекаешь внимание. А женщине… надлежит быть тихой и кроткой… Ага, вот и Жан, верен своим привычкам. Как думаешь, он нас узнает?

— Не уверена, но точно заметит… уж мы постараемся. Кстати эта бородка, а-ля Бен Ладен, ему не идет.

Делая вид, что вошедший их не интересует, подруги продолжили обсуждение Парижа. На русском языке, разумеется.

— Бон жур! Мадмуазель Сима! Мадмуазель Света. — Жан был в своем репертуаре.

— Здравствуйте, мосье Левье. Как поживаете? — в тон ему ответила Сима.

Испросив специальное разрешение, мосье присоединился к ним за столом. Первым делом он пустился в пространные извинения за инцидент случившийся пять лет назад. Потом поинтересовался, что они тут делают.

— Нам очень понравилась здешняя кухня, — заявила Сима. — Вы даже не представляете, какие мы чревоугодницы.

— Я имел в виду, что вы делаете в Париже?

— А, вот вы о чем. Удовлетворяем любопытство. У вас тут забавно. Будто не Париж, а Багдад… на Сене. Так и вспоминаются сказки Шехерезады, Гарун-аль-Рашид, Синбад-мореход. Очень… романтично.

Левье насупился. Видно, что эти слова пришлись ему не по вкусу.

— Вам смешно, а вот я не вижу повода для смеха. Во что превратилась прекрасная Франция? Кошмар!

Сима пожала плечами. — У вас был выбор… сопротивляться, или… Вы предпочли… «или».

Жан открыл рот, чтобы возразить, но, оглянувшись по сторонам, сказал нечто иное.

— Давайте продолжим разговор в другом месте? Тут слишком много лишних ушей.

— Идет, — сразу согласилась Сима. Она изначально рассчитывала на подобное предложение.

Как и в прошлый раз Жан повел их к машине. Вместо былого Ягуара на парковке стояла последняя модель Пежо… с гордым названием — «Шейх Омар».

— Раньше у вас была английская машина. Стали патриотом? — съязвила Светка.

— Язычки у вас по-прежнему острые, — скрипнул зубами Жан. — Не боитесь что подкоротят?

— Многие пытались, — последовал жизнерадостный ответ. — А толку-то?

Квартира, на которую их доставили, была не та, что в прошлый раз, но не менее импозантная. Кроме Жана там никого не было. Удобно расположились в креслах. Пока хозяин хлопотал с напитками, Сима попросила Контактера провести проверку… на предмет скрытых микрофонов. Таковых не оказалось.

— Жан, — Сима решила не тянуть кота за хвост, — по правде говоря, наша сегодняшняя встреча была вовсе не случайной. Мы в Париже по делу, которое непосредственно касается тебя и твоих друзей.

— Неужели? — Хозяин был явно заинтригован. — Что за дело?

— Речь идет о контейнере, который вы забрали у покойного Мишеля. Ты должен отдать его нам.

— Д-а-а? С какой стати? — отпираться он и не думал, только явственно напрягся.

— Давай начистоту. Ты уверен, что точно знаешь, что в этом контейнере? Что вам наплел Мишель по поводу его содержимого? Скажи… а я, соответственно, скажу что там на самом деле.

— Хорошо, договорились. Мишель говорил, что в контейнере сильнейший яд, которым можно отравить целый город. Он сохраняет стабильность только при низкой температуре, а при нормальной… без следа разлагается в течение трех суток. Успев сделать свое дело, разумеется.

— Сказки для детей! Точнее легенда прикрытия. Лучше посмотри вот эти материалы. — Сима бросила на стол папку с досье на «Пандору».

По мере чтения лицо Жана постепенно краснело. Закончив, он отложил бумаги и надолго задумался. — А может… это даже лучше. Чем так… — Сима поняла, что имелось в виду.

— Не сходи с ума! Не думаю, что большая часть французов одобрит массовое самоубийство. Ты их спросил?

— Какие французы? Это те, которые теперь ходят в мечети и бьют поклоны Аллаху?

— Разумеется! Что в этом такого? Куча народов меняла государственные религии… и не по разу, оставаясь при этом самими собой.

— Конечно, вам, русским, легко говорить. Сами-то остались христианами.

— Хм, лично я осталась атеисткой, — сообщила Сима, — как и большая часть моих соотечественников. А мусульман… их у нас всегда хватало…

Помолчав, она добавила. — Отдай контейнер, его надо уничтожить. Если «Пандора» вырвется на волю, то нам придется выжигать очаги заразы термоядерными зарядами. Без гарантий, что это поможет.

— А кто тебе сказал, что мы собирались применить ЭТО во Франции? Если подумать, то твоя информация о грядущих ядерных бомбардировках… звучит очень заманчиво.

— Болезненный бред! Я же сказала что нет гарантий — «Пандора» очень живуча. А вы сейчас слишком связаны с Востоком, чтобы быть уверенными, что вас это не коснется. Не хотелось бы видеть радиоактивные кратеры на месте Марселя, Лиона и так далее.

— Мне необходимо посоветоваться со своими людьми. — Сима отрицательно замотала головой. — Нет! Ты должен решить сам… и сейчас.

— У меня могут возникнуть серьезные… осложнения … с соратниками.

— Да, это проблема. Может… обмен? Чтобы соратники остались довольны, мы можем помочь деньгами, взрывчаткой, оружием…. Кроме ОМП, понятное дело. Составишь списочек…

— Заманчиво, но какие гарантии, что наша заявка будет выполнена?

— Ну-у, в конце концов, мы не слишком-то заинтересованы, чтобы в Халифате царило идеальное спокойствие. А вы — ребята решительные.

— Хорошо… не знаю почему, но я тебе верю. Я отдам тебе этот проклятый контейнер.

Заказ Жана Сима выполнила через неделю. Даже… в увеличенном объеме. — Что мелочиться, правда? — По поводу успешного окончания дела все участники операции собрались на импровизированный банкет… на южной базе. В южном полушарии царило лето. Путного веселья, к сожалению, не получилось — усталость накопилась. Поэтому активные мероприятия быстро сошли на нет. Дик, извинившись, отправился к себе на Ближний Восток. Сима со Светкой устроились в гамаках на свежем воздухе. Ночь была теплая, а океан тих и спокоен.

— Сим, а, Сим? Мы так и будем работать аварийной командой ассенизаторов… по расчистке всяческого дерьма?

— Ага, а что ты хотела? Не я придумала этот мир.

— Не прибедняйся. Мне кажется, что в создании его последней версии ты сыграла далеко не последнюю роль.

— Ерунда! Я только немного изменила текущую ситуацию. А сам Мир… и люди, в нем живущие, остались прежними. По существу ничего не изменилось.

— А хотелось бы, чтобы изменилось?

— Ну… хотелось, а что толку? Непростая это задачка. Контактер, как ты знаешь, отказывается давать советы на эту тему. А у меня… пока… только туманные очертания этого… «хотелось».

— Д-а? Любопытно. Если не трудно… поделись этими туманными призраками.

— Ладно, если не скучно слушать. Вряд ли стоит тратить время в попытках создания подробной и непротиворечивой модели общества будущего, общества, которое позволит человечеству выйти из инферно. Но кое-какие предположения сделать можно.

Заведомо ясно, что такое общество, как и любая возникшая в результате эволюции антиэнтропийная (способная к самовосстановлению и саморазвитию) система, будет очень сложным. В его состав будет входить множество различных подсистем и механизмов зачастую противоречивых и дублирующих. Теория гласит, что сама сложность таких систем является лучшей гарантией их выживания, а любое существенное упрощение ведет к остановке развития и неизбежной гибели. Примером может служить организм человека, в котором выработанные на различных этапах эволюции системы регулировки и защиты наслаиваются друг на друга, врастают одна в другую. Эволюционные ноу-хау вроде развитой центральной нервной системы действуют параллельно (а зачастую и в разрез) с допотопными механизмами, созданными природой для наших самых отдаленных предков. Но, несмотря на всю свою сложность и противоречивость человеческий организм представляет собой эффективную систему, которая весьма успешно противодействует энтропии.

В основе всех существовавших и ныне существующих систем общественного устройства лежит принцип обеспечения стабильности общества через выявление определенного виртуального баланса противоречивых интересов отдельных индивидуумов или их групп и воспроизведение этого баланса в реальной общественной жизни… через иерархическую вертикаль управления. Не суть важно, какой именно механизм обеспечивает нахождение этого виртуального баланса. Средневековый монарх, проводящий политику «разделяй и властвуй» или парламент, ориентирующийся на настроения своих избирателей, решают принципиально схожие задачи. Разница состоит только в степени приближения результирующей виртуальной модели к сумме виртуальных же интересов отдельных индивидуумов. Причем, именно виртуальных. Как эволюция живых существ была всегда направлена на обеспечение их максимальной независимости от внешнего мира, так и эволюция иерархических структур всегда действовала в направлении их максимальной независимости от человечества и его реальных интересов. Следует подчеркнуть, что единственным истинным интересом каждого ныне живущего человека является выживание и развитие самого человечества. Но именно этот истинный интерес практически и не учитывается. В более примитивных формах общественного устройства перераспределение ресурсов в пользу элит происходило грубо, открыто, власть была персонифицирована, а, следовательно, и уязвима. В так называемых демократических обществах властная истинная элита находилась в тени, была анонимна, а, следовательно, чувствовала себя в большей безопасности. Находящиеся на виду механизмы власти демонстрировали высокую степень приближения модели виртуального баланса интересов всего общества к сумме интересов входящих в него индивидуумов. Фокус в том, что на уровне этого самого индивидуума, происходила подмена его истинных интересов на виртуальные, большей частью созданные зомбирующим воздействием средств массовой информации, контролируемых правящей элитой.

Регулирующие системы правильно устроенного общества не будут заниматься поиском баланса интересов и управлением. В их задачу должно входить выявление и анализ стоящих перед обществом проблем и угроз, поиск путей их разрешения или устранения и координация усилий общества в этом направлении. В наше время зачатки такого подхода можно встретить только в военном строительстве и некоторых других государственных или международных программах связанных с экологией и здравоохранением. Главным критерием оценок будет выживание и развитие человечеств, обеспечение же стабильности общества — станет второстепенной задачей.

Эволюция общественных механизмов должна быть направлена с одной стороны на максимальное раскрытие полезных качеств каждого члена общества, с другой стороны на не менее надежное блокирование негативных свойств их личностей. Власть должна перестать быть привилегией, а стать обязанностью или даже повинностью. Люди, стремящиеся к власти, не должны ее получать ни при каких условиях. Следует отдавать себе отчет, что в современном обществе даже декларация этого простенького тезиса звучит как объявление гражданской войны. Его же практическая… реализация, возможно, зальет кровью всю планету.

— Ну-у, если дело того стоит… — протянула Светка.

— Может и стоит… только я хочу быть… точно уверенной. Население земли, как утверждает Конт, и так сократилось на полтора миллиарда человек… по моей милости. Не стану утверждать, что из-за этого я не сплю по ночам… в планах «мирового правительства» речь шла о четырех миллиардах… но душу это не греет. Я продолжу полоскать тебе мозги своими мыслями?

— Валяй!

— Так вот. Лишенное скелетной опоры в виде иерархических структур, общество будет не столько управляемым, сколько координируемым. Для успешной работы регулирующих механизмов такого рода необходимо соблюсти одно важное условие. Члены такого общества должны быть социально активны, воспитаны и информированы. Под информированностью следует понимать реальное понимание стоящих перед обществом проблем, а не ту идиотскую жвачку, которой пичкали нас современные масмедиа.

Телепрограммы, популярная печатная продукция, сайты интернета, большей частью наполнены расхожими штампами, ложными проблемами, откровенной дезинформацией и чепухой, в которых тонут редкие крупицы истинной информации. Не приходиться удивляться, что сформированные на такой базе личные мировоззрения крайне убоги, негативны и имеют мало общего с реальной картиной окружающего человека мира. Современная школа решает проблему закрепления в сознании учащихся некого объема обязательной информации (обычно не носящей мировоззренческого характера). Это старая проблема.

Сформировавшаяся в IXX веке система образования обеспечивала прошедшим ее определенные преимущества социального плана, но в то же время (из-за отсутствия воспитания и системы формирования целостного мировоззрения) способствовала моральному одичанию общества. И это не удивительно, ибо хотя власть имущие и испытывали постоянную потребность в квалифицированных специалистах для развивающегося производственного процесса, они совершенно не были заинтересованы в появлении слишком большого числа мыслящих индивидуумов. В течение XX века если что и изменилось, то в худшую сторону. По-прежнему система образования готовит не гармонично развитую личность, а специалистов, причем, все более и более узких. В семье, с момента вовлечения в XX веке женщин в производственный процесс, воспитание тоже сошло на нет. Родители занятые ежедневной гонкой на выживание не в состоянии уделять детям должного внимания. Воспитание сохранилось по традиции только в некоторых аристократических семьях и в редких семьях потомственных интеллектуалов.

А между тем в истории существует немало примеров, когда правильно поставленная система воспитания подрастающего поколения давала создавшим ее народам значительные преимущества. Взять, например, античную Спарту, где физической, воинской и моральной подготовкой граждан занимались с раннего детства. В сочетании с примитивными евгеническими проектами все это дало прекрасные результаты. Закаленный, воспитанный в философском отношении к смерти спартанский воин не видел большей радости, чем сражаться в рядах своих соплеменников. Конечно, с современной точки зрения идея достижения подавляющего военного превосходства над другими народами не является более достойной целью, ведь и Гитлерюгенд можно считать действенной системой воспитания, которой фашистская Германия была обязана многими из своих успехов. Дело в том, что любой эффективный общественный механизм равно можно использовать как на добро, так и на зло. Причем в реальной жизни — зло обычно превалирует. Если же с детства система воспитания будет убеждать людей что трудиться интереснее, чем бить баклуши, что материальное благополучие не главное в жизни, что интересы человечества важнее интересов конкретной личности и так далее, то мир неизбежно измениться в лучшую сторону. Конечно при условии, что декларируемые принципы не будут серьезно расходиться с реальной практикой жизни.

В ходе социальной эволюции человечество выработало два основных типа эффективных неиерархических систем. Это Совет и Команда.

Команды, будь-то коллектив ученых, работающий над решением конкретной научной проблемы или группа армейского спецназа, выполняющая задание, обеспечивают максимальное задействование полезных качеств своих членов. Индивидуальные таланты каждого члена команды дополняются талантами и способностями других ее членов, и все вместе фокусируются на выполнении задачи. Команда может не иметь формального лидера, неформальный же лидер обычно выполняет функции не столько руководителя, сколько координатора. Учитывая феноменально высокую эффективность правильно подобранных команд, следует признать, что именно команды будут базовыми ячейками общества будущего. Но в отличие от иерархических систем, несущих стабильность в самих себе, стабильность команды ограничена временем, пока существует объединяющая команду конкретная цель. По достижении этой цели команда обычно распадается. И вряд ли это можно считать недостатком. Кем доказано, что стабильное положение человека в обществе или его подъем по иерархической лестнице является благом? Конечно общество, состоящее только из команд, будет излишне хаотичным. Необходимы некие дополнительные опорные структуры. Тут на помощь могут прийти Советы.

Из-за своей природной громоздкости Советы не могут осуществлять прямого управления или решать конкретные проблемы, но оценка возможных угроз и координация усилий общества вполне им по силам. Для принятия наиболее важных решений может служить референдум, благо, что развитие техники обещает существенно упростить механизмы всенародного голосования.

— Вот, собственно, и все… в первом приближении. Только… только утопия это. Чтобы такая система работала, нужны гармоники. Их, правда, имеется большинство… но люди-то разные и народы разные. Всегда найдется несколько паршивых овец, сиречь пассионариев, которые просто из любви к искусству, угробят эту идиллию и с превеликим удовольствием спляшут на ее костях. А есть еще и субпассионарии. Эта публика как ее не воспитывай, так и будет требовать хлеба и зрелищ, ныть, стонать, халявить…. Ох, надобно серьезно заняться чисткой генофонда, только с умом, чтобы хуже не получилось. Опять же, кто это будет делать? Нет! Без иерархических систем на данном этапе обойтись не удастся.

— Продолжай, — поощрила Светка.

— Древние греки числили в Ойкумене семь чудес: египетские пирамиды, статую Гелиоса на Родосе, храм Артемиды в Эфесе, скульптуру Зевса в Олимпии, усыпальницу царя Мавсола, висячие сады Семирамиды и маяк в Александрии. Прошли века и от шести чудес остались только их названия, а пирамиды в Египте радуют туристов и поныне. И это не удивительно, ибо пирамидальные постройки — самые устойчивые. Все социальные иерархические системы тоже строятся по схеме пирамиды, будь-то государство, крупная корпорация или шайка грабителей. Подобные системы существуют и у животных. В любой стае имеется вожак (альфа-особь на жаргоне зоологов), приближенные (обычно кровные родственники), середнячки и аутсайдеры. Продвижение по такой иерархической лестнице обычно требует серьезных усилий и сопряжено со значительным риском, зато и ешь первым.

Человек практически не внес ничего нового в эту схему. Чем выше к вершине пирамиды, тем больше власти и материальных благ, но меньше и меньше вакансий. Иерархии подчиненности пронизывают буквально все сферы человеческого общества и являются его становым хребтом, обеспечивая стабильность и устойчивость. Попытка разрушить иерархическую систему встречает ее активное сопротивление.

Удавшийся слом системы ввергает ее элементы в состояние хаоса и сопровождается резким повышением уровня инфернальности. Чем мощнее была иерархия, тем выше уровень человеческих издержек. Примером слома крупных иерархических систем могут служить: буржуазная революция во Франции и социалистическая революция в России. В обоих этих случаях произошел полный слом существующих систем государственной власти. Результатами… явились кровавый хаос, гибель значительной части населения и резкое падение уровня жизни. Переворот (замена верхушки пирамиды) обычно не вызывает катаклизмов такого масштаба. Период хаоса продолжается до момента, когда на обломках уничтоженной конструкции возникает новая иерархическая вертикаль (обычно, ничуть не лучше). Несмотря на очевидные достоинства, заключающиеся в возможности обеспечения стабильности общества, иерархическая модель управления имеет два серьезных (если не сказать фатальных) недостатка.

Первый из них, это неспособность к развитию. Главной проблемой социальных иерархических систем является то, что однажды созданные, далее они способны только разрушаться. Ведь и египетским пирамидам не пошли на пользу прошедшие тысячелетия. Причина этого кроется в природной жесткости самой иерархической конструкции. Реальный фактор созидания действует только при их создании, потом возможны только мелкие улучшения и косметический ремонт. Век иерархии отмерен. Ее основные элементы подвергаются постепенной эрозии, базовые узлы крепления понемногу расшатываются и рано или поздно последует неизбежный финал. Вспомни сколько блестящих империй казавшихся их современникам абсолютно незыблемыми, практически вечными, закончили свое существования в кровавом хаосе саморазрушения. Иерархическая модель управления лишена того качества, которое ученые называют антиэнтропийностью или попросту способности к самообновлению и саморазвитию.

Со многими недостатками иерархических систем можно было смириться, если бы существовали эффективные методы отбора достойных кандидатов на занятие различных постов в управленческой вертикали. Теоретически критериями отбора должны служить высокие деловые и личные качества претендента. На практике же работают совершенно другие механизмы. В результате действия этих механизмов все высшие уровни иерархии оказываются занятыми людьми малокомпетентными, беспринципными, зато весьма охочими до власти и денег. Конечно, бывают и исключения. В моменты острых кризисов, например, делового (у фирмы или корпорации), военного (у государства) происходят случаи ремиссии (временного улучшения). Тогда на особо важные уровни управления выдвигаются действительно достойные люди, но после окончания кризиса их опять оттирают в сторону. К каким только ухищрениям не прибегало человечество для борьбы с этой заразой: выборы, конкурсы, комиссии, ротация кадров, укрупнения, разукрупнения, выдвижение из народа, статьи уголовного кодекса и даже периодические проверки на детекторе лжи. Сизифов труд! По сути, все эти методы являются ничем иным, как просто встряской системы, внесением в нее дополнительных возмущений. Результатом встряски обычно является некоторое улучшение ситуации, когда составляющие иерархию элементы начинают предпринимать некоторые осмысленные действия. Но этот эффект быстро проходит, а система опять начинает движение к своему естественному состоянию. В идеале этим состоянием является стасис (полная остановка всех процессов). Система стремится за бесконечно большой промежуток времени не выполнить вообще никакой полезной работы. Следует признать, что избавиться от этой проблемы можно только вместе с самой иерархической системой. С точки зрения теории добра и зла, само существование иерархических систем является объективным злом. Они препятствуют социальной эволюции человечества. Любой прогресс возможен только по пути последовательного слома подобных систем. Каждый же такой слом сопровождается резким всплеском инферно.

— Понятненько, — протянула Светка. — Но раз нам предстоит сосуществовать с иерархиями довольно долго, то не мешало бы сделать это сосуществование, по возможности, максимально…хм… приятным.

— Точно! Есть у меня пара мыслишек… на этот счет.

В основе современных иерархических систем лежит принцип распределения привилегий. Чем выше ступень иерархической лестницы, тем больше прав и социальных преимуществ имеет обитатель этой ступени. Находящиеся на службе у власти теоретики объявили такой порядок вещей естественным и единственно возможным. Ведь должен же быть у личности стимул для роста? Но следует понять, что подобные стимулы привлекают именно тех людей, пребывание которых у власти абсолютно противоречит базовым интересам человеческого общества. Более предпочтительной представляется модель, при которой власть будет представлять собой обязанность (общественную повинность) не связанную с получением каких-либо социальных или материальных преимуществ. При этой модели ступени иерархической пирамиды будут отличаться не привилегиями, а обязанностями и степенью ответственности. Данный механизм должен действовать наподобие воинского призыва, когда подходящего человека отрывают от семьи и любимого дела и заставляют (в течение определенного времени) заниматься полезными для общества, но малоприятными для него самого вещами. Конечно, такой подход противоречит тезису примата интересов личности. Но кто доказал что этот тезис имеет право на существование?

Выборность исполнительной власти, таким образом, исключается. На основе выборной системы должны формироваться только Советы, которые и будут формировать исполнительную вертикаль.

Следует на неопределенное время отказаться и от всеобщего избирательного права. При всей своей кажущейся демократичности и универсальности на современном этапе развития человечества оно только играет роль ширмы, за которой реальные элиты обтяпывают свои грязные делишки. Эффективная работа механизма всеобщего голосования возможна только при условии высокого уровня самосознания населения, реальной его информированности о происходящих в обществе процессах. В настоящее время таких условий нет в наличии. Механизмы масмедиа (несмотря на болтовню о свободе слова) в основном занимаются манипулированием общественным сознанием в пользу существующей власти. Жалкие крупицы информации об истинных проблемах тонут в бескрайнем море сознательной лжи. А там где нет реального понимания стоящих перед обществом проблем, реальных критериев оценки личных качеств кандидатов, нет и возможности осознанного выбора.

Люди делают выбор на основе сравнения разработанных политтехнологами и прилизанных имиджмейкерами информационных фантомов личностей кандидатов, причем, относительная привлекательность этих фантомов напрямую зависит от размеров денежных сумм вложенных в предвыборную кампанию. При таком раскладе выборные механизмы работают практически вхолостую. Личные качества необходимые для прихода к власти на таких выборах прямо противоположны тем, которые необходимы для реализации этой власти с пользой для общества. Частичным решением этой проблемы могло бы стать введение системы Общественной Службы. Идея состоит в том, что право избирать и быть избранным следует еще заслужить. Каждый член общества должен получить право поступить на Общественную Службу. Единственными препятствиями такому решению могут явиться слишком юный возраст и уровень умственных способностей не позволяющий понять текст присяги. Остальным… общество вполне может подыскать подходящую область деятельности наиболее соответствующую их личным данным. Ясно одно, эти общественные работы должны быть достаточно продолжительными (два — три года), достаточно тяжелыми и, естественно, безвозмездными. И таких мест в любом обществе предостаточно. Одновременно со службой проводится курс обучения основам общественного устройства.