Соркор бросил на Кеннита озадаченный взгляд. Кеннит ответил едва заметным жестом, означавшим: "Замри и не двигайся!"
      - Респектабельность? - Кеннит придал своему тону оттенок насмешки.
      Фалден сглотнул... и без оглядки устремился вперед
      - Чтобы заполучить то, чего ты хочешь, господин мой, ты должен будешь дать людям некоторые гарантии. Ну а ничто так не упрочивает положение в обществе, как именно респектабельность. А ты, если мне опять же позволено будет заметить, особо ничем со здешними местами не связан. У тебя здесь ни дома, ни земель, ни жены, ни прочей родни. То бишь никаких кровных уз с теми, на ком держится этот город. Когда-то, может, это и не было важно. Что мы все тогда собой представляли? Сборище отбросов общества. Беглые рабы, мелкие преступники, скрывающиеся от правосудия, должники, смутьяны и проходимцы... - Он дождался, пока оба пирата нехотя кивнули. - Но, капитан Кеннит и синкур Соркор, так обстояло дело поколение-два тому назад. - Его голос начал подрагивать от возбуждения. - И я твердо верю, господа мои, что вы ясно видите все то, что вижу и я. Времена меняются - и мы меняемся с ними. Лично я здесь уже лет двадцать. Моя жена - та вообще здесь родилась. Не говоря уж о моих детях. И если вольницу грязных хибар, царящую здесь сегодня, предстоит сменить достойному обществу, то именно мы с вами должны стать краеугольными камнями в его основании. Мы - и другие подобные нам, и те, кто вошел в наши семьи.
      Если хозяин дома подал кому-то какой-то сигнал, то Кеннит его не заметил. Но вряд ли по чистому совпадению именно в этот момент в комнату вошла синкура Фалден и с ней две молодые женщины. На столе появились фрукты, хлеб, сыр, копченое мясо. У обеих девушек были черты лица Фалдена в женском их варианте. "Дочери, - сообразил Кеннит. - Ставка Фалдена в нашей будущей сделке, как он ее видит. А для нас с Соркором - пропуск в эту самую респектабельность. Да уж... это небось не делипайские потаскухи..."
      Взглянуть на Кеннита не отважилась ни та, ни другая. Лишь одна осмелилась застенчиво улыбнуться Соркору и бросить быстрый взгляд из-под опущенных ресниц. "Чего доброго, даже и девственницы, - подумал Кеннит. Небось без присмотра бдительной маменьки на улицу-то не высовывались. И собой недурны..."
      Дарийская кровь давала себя знать в нежной, очень светлой коже и медовом цвете волос. Глаза, однако, у девушек были карие, миндалевидные. И обе - пухленькие, как спелые яблочки, обнаженные руки - белые, круглые. Они раскладывали еду и разливали напитки, готовя стол для троих мужчин и своей матери.
      Соркор сперва уставился в свою тарелку, но закусил при этом губу, что говорило о напряженной работе ума. Потом он вскинул глаза и откровенно уставился на одну из сестричек, и та тут же залилась ярким румянцем. Она не посмела взглянуть на него, но и отворачиваться не стала. Младшей дочери Фалдена было лет пятнадцать, старшей - не больше семнадцати. "Вот так, сказал себе Кеннит, - мужчина и переносится в дивный мир, где царят ласковые спокойные женщины, всегда готовые предугадать желания мужа. Мир, о котором грезит множество мужчин. Из их числа, похоже, и Соркор. Ибо какова самая недостижимая мечта заскорузлого, покрытого шрамами и татуировками морского разбойника? Конечно же - любящие объятия нежной белокурой девственницы. А чего человек хочет всего более? Конечно, самого недостижимого..."
      Фалден притворился, будто вовсе не замечает, как пялится на его дочь матерый пират.
      - Как вовремя подоспела еда, - воскликнул он радостно. - Давайте же, друзья, ненадолго отвлечемся от важных дел и слегка подкрепимся. Прошу вас, господа мои, насладитесь гостеприимством моего дома. С синкурой Фалден вы, как я понял, уже познакомились. А это мои дочери - Алиссум и Лилия.
      Девушки по очереди поклонились. И заняли места между матерью и отцом.
      "Эти две, - размышлял тем временем Кеннит, - всего лишь самое первое предложение, которое делает нам Делипай. И совершенно не обязательно самое лучшее. А в том, что касается респектабельности, Делипай может вовсе оказаться ни при чем. Есть на островах и другие пиратские города. И купцы побогаче Фалдена. То есть никакой нужды спешить с выбором. Совсем никакой".
      Солнце успело проделать немалый путь по небу, прежде чем Кеннит с Соркором покинули дом синкура Фалдена. Кеннит выгодно пристроил весь свой груз, умудрившись при этом воздержаться от каких-либо долговременных обязательств, в том числе и от постоянного сотрудничества с Фалденом. Как только жена и дочери купца покинули комнату, Кеннит заявил без обиняков, что деловое партнерство с Фалденом, несомненно, представляет собой очень выигрышный вариант. Но вот так с бухты-барахты вдаваться в иные аспекты партнерства значило, по его мнению, явить прискорбное равнодушие. И Кеннит заставил его удовольствоваться обещанием, что ему будет позволено первым прицениваться ко всему, что привезет "Мариетта". Фалден был торгашом до мозга костей и понял, конечно, что предложение было вовсе не выдающееся. Но, будучи человеком житейски умудренным, понял он и то, что с наскока от его гостей ничего больше не добьешься. А потому натянуто улыбнулся - и предложение принял.
      - Я прямо-таки видел, как у него в глазах цифры крутились, - идя по улице, сказал Кеннит Соркору. - Уже подсчитывал, сколько придется нам переплатить за последующие три привоза, чтобы мы наконец поверили в серьезность его намерений!
      - Та младшенькая... - задумчиво проговорил Соркор. - Это была Алиссум или Лилия?
      - Какая тебе разница, - заметил Кеннит бессердечно. - Уверен, если тебе не понравится ее имя, Фалден с радостью позволит тебе переменить его... Вот, держи! - И капитан протянул Соркору счетные палочки, так легко полученные от Фалдена. - Доверяю. Смотри только, не позволяй разгружать, пока сполна не отсчитают оговоренный задаток... Как, постоишь сегодня ночью на вахте?
      - А то, кэп... - рассеянно отозвался могучий старпом.
      Глядя на него, Кеннит не знал, хмуриться или смеяться. Как, оказывается, просто купить мужчину. Предложи ему нетронутую невесту - и он твой с потрохами... Кеннит задумчиво потер подбородок, глядя в спину Соркору, удалявшемуся в сторону гавани. Над городом уже сгущались ранние осенние сумерки.
      - Шлюхи, - пробормотал он себе под нос. - Насколько же проще иметь дело со шлюхами.
      Поднялся ветер, и сразу стало понятно, что зима не за горами. Она уже царствовала всего в нескольких днях плавания к северу. Сменится луна в небесах - и зима пожалует в Делипай.
      - А мне никогда не нравился холод, - подумал Кеннит вслух.
      - Холод никому не нравится, - посочувствовал тоненький голосок. - Даже и шлюхам.
      Кеннит поднял рукав - медленно, словно его амулет был насекомым, способным от резкого движения сорваться в полет. Капитан огляделся: на улице никого не было. Все же он притворился, будто поправляет манжету. И тихо спросил:
      - Отчего ты решил сейчас заговорить со мной?
      - Ах, прошу прощения за беспокойство. - На маленьком лице была его, Кеннита, собственная язвительная ухмылка. - Я-то думал, это ты первым ко мне обратился. Я просто выразил покорнейшее согласие...
      - Так значит, в твоих словах не таилось никакого скрытого смысла?
      Лицо, изваянное из диводрева, задумчиво собрало губы бантиком.
      - Не больше, чем я мог бы усмотреть в твоих. - И амулет с жалостью посмотрел на своего обладателя: - Я ведь знаю только то, что тебе самому известно, приятель. Вся разница между нами состоит в том, что мой ум гораздо более открыт. Я легче делаю выводы. Попробовал бы сам, а? Прямо сейчас. Скажи вслух: "Со шлюхами иметь дело проще, но с течением времени получается, что шлюха обходится дороже, чем самая расточительная жена..."
      - Что?..
      - А? - обернулся к Кенниту старик, проходивший мимо по улице. - Ты мне что-то сказал?
      - Нет. Ничего.
      Старик присмотрелся:
      - Э, кого я вижу! Да никак сам капитан Кеннит с "Мариетты"? Тот, что освобождает рабов и приставляет их к пиратскому ремеслу?..
      Куртка деда заметно обтрепалась по рукавам, а один башмак откровенно просил каши. Держался он, однако, с важностью человека далеко не последнего.
      Кеннит кивнул - да, мол, это и правда я. А на последнюю реплику заметил:
      - Да, примерно так кое-кто про меня говорит.
      Старик натужно закашлялся и сплюнул в сторонку.
      - А еще кое-кто полагает, что мало в этом хорошего. Кое-кто находит, что тебя начало заносить на поворотах. Чем больше пиратов, тем легче достается добыча. А ежели слишком много пиратов станет грабить невольничьи корабли, как бы это не прогневало государя сатрапа. Так и боевых галер в наших водах можно дождаться. Купца-другого распотрошить - это, парень, одно. Но сатрапу идет неплохой бакшиш с продажи рабов. И влезать в карман к человеку, который снаряжает военные корабли, - кабы отдача не замучила. Догоняешь, о чем речь?
      - Да-да, - отозвался Кеннит чопорно. "Может, голову свернуть старому дураку? Ведь напрашивается..."
      А тот посипел, посипел, вновь сплюнул и скрипуче произнес:
      - Только я вот что скажу: пусть тебе, капитан Кеннит, какая только возможно власть в руки придет, вот. Наподдай ему как следует, паренек, да еще за меня добавь парочку раз. Пора уж ему показать, что капля синей туши, вколотой в кожу, - не основание больше не считать тебя человеком... И не думай, я не то чтобы на каждом углу про это болтаю. Услышь люди, как я тут с тобой рассуждаю, и кое-кто был бы рад-радешенек пасть мне заткнуть. Но, коли уж свел нас с тобой случай - дай, думаю, выскажу, чтоб ты знал: не всяк, который помалкивает в тряпочку, - тебе враг. И все. Вот и все...
      Старикан вновь зашелся свистящим кашлем. Похоже, он был здорово болен.
      Кеннит с интересом обнаружил, что роется в недрах кармана. Выудив серебряную монетку, он протянул ее старику:
      - Уйми кашель глоточком бренди, дедушка. И доброго тебе вечера.
      Тот в величайшем изумлении уставился на денежку... Потом потряс ею в спину уходившему Кенниту:
      - Я за твое здоровьичко стану пить, кэп! Да! За твое здоровьичко!
      - За мое здоровьичко... - буркнул Кеннит больше про себя. "Вот так оно и бывает. Начал сам с собой разговаривать - и уже не остановиться. Меньше надо нищим на улицах подавать. Люди-то в основном по двое с ума сходят..." Он отставил неприятную мысль. По его наблюдениям, избыточная работа мысли вела прямиком к одиночеству и отчаянию. Уж лучше вовсе не думать. Уподобиться Соркору... который, по всей видимости, в это время мечтал о застенчивой девственнице на своем ложе.
      Он, Кеннит, лучше пойдет и купит женщину, которая станет повизгивать и краснеть нисколько не хуже - если таково будет его желание, оплаченное звонкой монетой...
      Им еще владела задумчивость, когда ноги принесли его к веселому заведению Беттель. Вечер был не из теплых, но, странное дело, у порога сшивалось гораздо больше бездельников, чем он ожидал. А еще там торчали двое вышибал - по обыкновению улыбчиво-наглых. Кеннит мысленно пообещал себе, что однажды вот ужо сотрет с этих рож намертво приклеенные ухмылки.
      Один из двоих осмелился этак лениво обратиться к нему:
      - Вечер добрый, капитан Кеннит.
      - Добрый, - отозвался он весьма сухо. Кто-то из лоботрясов пьяно захохотал, отчего безмозглый смех распространился и по всему сборищу. Кеннит быстро взошел по ступеням. Музыка сегодня доносилась изнутри заведения определенно громче обычного, ноты звучали фальшиво. Внутри к капитану подскочил все тот же мальчик-слуга. Кеннит вытерпел его расшаркивания, рассеянно кивнул - дескать, удовлетворен, - и шагнул во внутренние покои.
      Там, внутри, обстановка отличалась от привычной настолько, что его рука сама собой потянулась к рукояти шпаги. В комнате торчало слишком много народу - и это при том, что Беттель никогда не позволяла клиентам засиживаться. Пришел выбрать себе временную подружку - ну и забирай ее в отдельную комнату веселиться. Это тебе не какой-нибудь дешевый матросский бордель, где девок можно было шлепать и тискать, пока на какой-нибудь не остановишься. Нет! У Беттель было приличное заведение. Все чинно-благородно...
      Однако сегодня здесь явно происходило что-то не то. В воздухе витал густой запах циндина, а в креслах, где принимали изящные позы продажные красотки, развалясь сидели мужчины. Девки же стояли по углам или сидели у клиентов на коленях. Улыбки у них были неуверенные, смех вымученный. Кеннит обратил внимание, что они все время поглядывали на бандершу. Кеннит тоже на нее посмотрел. В этот раз ее черные волосы были завиты блестящими крутыми кудряшками. И даже многочисленные слои пудры не могли скрыть капель пота на ее лбу и верхней губе, а дыхание явственно отдавало циндином.
      - Капитан Кеннит, радость моя! - при виде него воскликнула Беттель с обычной своей наигранной приязнью. И пошла навстречу, распахивая руки для объятия - но, конечно, в последний момент восторженно заломила их перед грудью. Сверкнули позолоченные ноготки. - Посмотри только, радость моя, что я для тебя приготовила! Подожди чуток и...
      - Не хочу ждать, - бросил Кеннит досадливо. Его глаза уже обшаривали комнату. "Где?.."
      - Я знала, я знала, что ты всенепременно пожалуешь! - знай ворковала бандерша. - Да, когда "Мариетта" причаливает в порту, это теперь трудно с чем-либо спутать! Мы тут все-все-все истории о твоих похождениях слышали! Но мы будем так счастливы, так уж счастливы, если бы ты надумал сам нам обо всем рассказать!..
      И она знай хлопала накрашенными ресницами, не забывая выкатывать пышную грудь, еле помещавшуюся в тесном вырезе платья.
      - Будь добра, мне то же, что и всегда, - сказал Кеннит. Но она уже ухватила его руку и собралась не то к сердцу прижать, не то утопить в ложбинке между волнующимися полушариями:
      - То же, что всегда? Да наплюй ты на это "всегда", мой капитан! Люди не затем посещают заведение матушки Беттель, чтобы получить нечто обычное. Пошли лучше со мной, я кое-что тебе покажу. Я тут для тебя кое-что приберегла...
      По крайней мере трое из торчавших в комнате слушали их разговор со вниманием, весьма выходившим за рамки приличного. И ни один из них (как заметил Кеннит) не обрадовался, когда Беттель потащила его к озаренному свечами алькову в сторонке от главного помещения. Кеннит преисполнился любопытства и опаски - и заглянул внутрь.
      Он ее никогда раньше не видел. То ли новоприбывшая, то ли во время его прежних визитов всегда была занята. Если кто западал на маленьких светлокожих женщин - это был идеал. Большие голубые глаза, личико сердечком, на щеках - умело нанесенный румянец. Пухлый маленький рот в красной помаде. Мягкие золотые волосы послушными колечками... Беттель нарядила девушку в голубенькое платье и снабдила позолоченными украшениями. И вот она поднялась со взбитых подушек и нежно улыбнулась Кенниту. Она нервничала, но улыбалась все равно нежно. У нее даже соски были накрашены. Чтобы явственней выделялись под прозрачной голубизной платья...
      - Все для тебя, капитан Кеннит! - промурлыкала Беттель. - Сладенькая, что твой мед. А уж хороша-то, ну прям куколка. И комната уже приготовлена. Самая большая. Ну? Тебе, наверное, сперва еду подать? Как всегда?
      Он улыбнулся бандерше.
      - Да. Сначала еду. В той комнате, которую я всегда занимаю. И пусть придет моя всегдашняя женщина. Я, знаешь, в куклы играть не люблю. Неинтересно мне это.
      Он повернулся и пошел прочь - к лестнице. Лишь напомнил уже через плечо:
      - Да пускай Этта как следует вымоется. И вино, Беттель. Какое следует вино.
      - Но капитан!.. - возопила она. В ее голосе вдруг явственно прозвучал страх. - Пожалуйста! Испытай сперва Эворетту!.. Не понравится - я и денег с тебя не возьму!..
      Кеннит уже шагал вверх по ступеням.
      - Ну и не бери. Потому что она мне не нравится.
      Поясницу заранее сводило от напряжения. Он успел рассмотреть в глазах тех троих жгучую алчность. Кеннит достиг площадки и открыл дверь, что вела на узкую лесенку. Вошел и плотно притворил дверь. Еще несколько быстрых, легких шагов - и он стоял на второй площадке, поменьше, там, где горел фонарь. Здесь лесенка делала крутой поворот. Кеннит бесшумно ступил за угол и стал ждать. Очень тихо он вытащил и шпагу, и боевой нож. Скоро внизу негромко скрипнула дверь: вот она открылась - и снова закрылась. Осторожные шаги на лестнице... Судя по всему, за ним шло не менее троих человек. Кеннит хищно улыбнулся. Уж лучше он пообщается с ними здесь, в тесноте, а не под открытым небом, в темноте какого-нибудь переулка. Здесь, если ему хоть сколько-то повезет, первого из убийц он застанет врасплох...
      Долго ждать ему не пришлось. Они слишком спешили добраться до него. Вот первый показался из-за угла... и клинок Кеннита мгновенно скользнул по его горлу. Как просто!.. Кеннит с силой швырнул умирающего назад, и тот, невнятно булькая кровью, завалился прямо на подельников. Все трое откатились по ступеням назад. Кеннит тотчас прыгнул следом. Походя он расколошматил фонарь - и в рожи убийцам полетело горячее стекло и не менее горячее масло. Они бешено матерились впотьмах: истекающее кровью тело не давало им продвинуться дальше. Кеннит наудачу сделал несколько выпадов шпагой. Оставалось только надеяться, что умирающий уже сполз к их ногам: пырнуть его вдругорядь значило впустую потратить силы и время. Поэтому Кеннит старался метить повыше. Оба раза его выпады сопровождались воплями боли - к немалому удовлетворению капитана. Хорошо бы еще лестница и закрытая дверь их приглушили... Кеннит нимало не сомневался, что на самом верху его ждали еще сюрпризы. Что ж! Не будем обманывать ничьих ожиданий!
      Уверившись, что та троица благополучно откатилась к нижней двери, Кеннит устремился вперед, втыкая шпагу и кинжал во все, что шевелилось. На его стороне были все преимущества: любой кроме него самого был однозначно врагом, тогда как его противники в темноте и тесноте лестничной клетки могли с одинаковой вероятностью пырнуть как Кеннита, так и друг друга. Один из них отчаянно искал ручку двери и вслух ругался - не мог нашарить. В конце концов он ее нашел... и вместе с двоими умирающими вывалился на площадку.
      У основания лестницы стояла Беттель и с ужасом смотрела наверх.
      - Крыс что-то развелось, - заметил ей Кеннит. Еще один точный высверк шпаги - и последний убийца умер, так и не успев подняться. - Что-то у тебя, Беттель, крысы прямо по лестницам шастают. Нехорошо...
      - Они меня заставили! Заставили! А я пыталась тебя не пустить наверх! Ты видел, я пыталась!
      Жалобная мольба бандерши прозвучала уже у него за спиной - Кеннит вернулся на лестницу. И заново притворил за собой дверь, очень надеясь, что звук не достигнет комнаты наверху. Тихо, точно кот, взбежал он в темноте по ступеням, держа шпагу перед собой... Перед второй дверью немного помедлил. Если они там встревожились... Нет, если у них там было на всех хоть немножко ума - за дверью его будут ждать. Он осторожно отодвинул засов... поудобнее перехватил шпагу и кинжал... и по-прежнему тихо, пригнувшись как можно ниже, бросился через порог.
      Там никого не было.
      Дверь в его любимую комнату оказалась закрыта, а из-за нее доносились приглушенные голоса. Мужские голоса... Два человека, а может и больше. В них звучало нетерпение. Уж, верно, они разглядели в окно, как он подходил к заведению Беттель. Интересно, почему они не устроили засады наверху лестницы? Понадеялись, что их приятели справятся с ним и затащат к ним в комнату?..
      Поразмыслив, Кеннит решительно громыхнул в дверь кулаком.
      - Поймали!.. - выкрикнул он хрипло. И неприятели попались на удочку: какой-то недоумок тут же растворил дверь. Кеннит всадил ему кинжал в самый низ брюха и с силой рванул кверху. К сожалению, выпустить кишки не получилось, и даже хуже: кинжал и рука запутались в просторной рубахе. Руку Кеннит высвободил, а клинок пришлось оставить. Он отшвырнул раненого внутрь комнаты и сам прыгнул следом - навстречу шпаге второго. Тот неплохо встретил его выпад, отвел удар в сторону и ударил сам. "Ишь как мы фехтуем. Как вельможи... - пронеслось у Кеннита в голове. Вражья шпага едва не воткнулась ему в горло. - Что за показушная игра в благородство!"
      Ему удалось быстро оглядеть комнату. В ней был еще один мужчина. Он с самым сосредоточенным видом сидел в его, Кеннита, кресле возле огня, и в руке у него был бокал кларета, но на коленях - хватило благоразумия! лежала наготове шпага, вынутая из ножен. А на кровати распростерлась обнаженная Этта. На теле женщины и на простынях была кровь.
      - Ага. Король Кеннит явился проведать свою даму, - лениво процедил человек в кресле. И указал бокалом на Этту: - Думается, она вряд ли готова тебя принимать прямо сейчас. Мы тут с нею целый день забавлялись, так что вряд ли она... скажем так - в настроении.
      Он определенно хотел отвлечь внимание Кеннита. И почти преуспел. Почти. В следующий миг Кеннит преисполнился сокрушительной ярости. "Эта комната... всегда такая чистая и приятная... в почти спокойном доме Беттель... Здесь я наслаждался покоем. Но после сегодняшнего этому больше уже не бывать. Никогда не бывать. Они украли у меня это. Скоты!!!"
      Краем уха он расслышал доносившиеся с улицы крики и шум. Все громче и громче... "Так. Надо побыстрее разделаться с тем первым, потом приколоть говнюка в кресле..." Но только успел Кеннит схлестнуться с первым противником, как второй поднялся и тоже двинулся к нему со шпагой. Видно, ума хватило смекнуть: подрядился убить, так не делай вида, будто честно дерешься. Кеннит, со своей стороны, понял, что с одним клинком против двух он навоюет немного. До чего ж скверно, что пришлось бросить кинжал!..
      "И какая глупая получится смерть", - сказал он себе, отбивая одну шпагу своей, а вторую отводя рукавом. Хорошо хоть камзол был из плотной материи. Его противник, видя, каким образом он защищается, сменил тактику и принялся наносить режущие удары. Пришлось Кенниту пятиться. Он уворачивался и парировал, парировал и уворачивался - ему было уже не до того, чтобы нападать самому. Двое посмеивались, от души перебрасываясь шуточками что-то там такое о королях, рабах и потаскухах. Кеннит не прислушивался, ему было некогда. Позволить себе отвлечься значило немедленно умереть. Все его внимание было накрепко приковано к двум шпагам перед лицом - и к людям по ту сторону блестящих лезвий. "Скоро придется выбирать, - понял он погодя. - Позволить им убить меня быстро - или ждать, пока я выдохнусь и они смогут играть со мной, как кошки с пойманной мышью?.."
      Он изумился не менее двоих нападавших, когда с кровати вдруг словно само собой взвилось стеганое одеяло и упало на одного из них. Пока убийца, ругаясь, выпутывался из одеяла, через комнату полетело и остальное белье: толстые пуховые подушки, развевающиеся простыни. Они путались в ногах, обвивали руки со шпагами. Одна из простыней опустилась прямо на голову фехтовальщику и превратила его в подобие ожившего мертвеца, облаченного в саван. С улыбкой мрачного торжества Кеннит насквозь пронзил шпагой и простыню, и тело под ней. Когда он высвободил клинок, на белой материи распустился большой алый цветок. Этта с бешеным визгом сгребла в охапку перину и с нею вместе прыгнула на своего второго мучителя. Кеннит как раз добивал первого. Когда он обернулся, Этта уже оседлала сбитого с ног мужчину и, нашарив под периной его голову, что было сил колошматила ею об пол. Он пытался подняться, перина заглушала его рык. Кеннит со вкусом пырнул его несколько раз. Потом, с трудом переведя дух, направил шпагу туда, где у поверженного полагалось быть сердцу. Бьющийся ком под периной тут же затих, но Этта не отпускала его: все лупила и лупила об пол головой...!
      - Хватит с него, пожалуй, - бросил Кеннит. Этта разжала руки... Но бухающий звук почему-то не прекратился.
      Они разом обернулись навстречу тяжелому топоту, приближавшемуся со стороны лестницы. Голая Этта скорчилась верхом на своей жертве, оскалив зубы, точно рассвирепевшая кошка. Кеннит, шагая через тела и раскиданное белье, поспешил к двери, чтобы запереть ее. Ему помешал труп, в животе которого торчал его кинжал. Кеннит начал было оттаскивать мертвеца, но тут дверь распахнулась во всю ширь, да с такой силой, что грохнула в стену. На пороге вырос Соркор!
      Он был красен от быстрого бега, и вместе с ним в комнату ввалились верные пираты с "Мариетты".
      - Старик... - отдуваясь, прохрипел Соркор. - Приперся на корабль... Сказал, что ты пошел сюда и что ты, верно, в беде.
      - Вот что значит с толком потратить монетку, - пропищал тоненький голосок. Соркор сразу посмотрел на Этту, думая, что это она заговорила... и потупился, отводя глаза от нагой, избитой в кровь женщины. Этта же поднялась на ноги, повела взглядом на уставившихся мужчин - и, неловко нагнувшись, потянула к себе край одеяла, чтобы прикрыться. Из-под одеяла показалась рука валявшегося на полу мертвеца.
      - Да уж, - заметил Кеннит сухо. - В беде. Было немножко. - И, спрятав в ножны шпагу, указал на тело возле двери: - Передай кинжал, будь любезен.
      Соркор опустился на корточки и высвободил лезвие.
      - А ты был кругом прав, - пояснил он, чтобы что-то сказать. - В городе против нас в самом деле кое-кто сговорился. Не нравится им, вишь ты, то, что мы делаем. А это кто тут? Часом, не Рей с "Морской лисички"?
      - Не знаю, - сказал Кеннит. - Он не представился.
      И стащил перину со второго убитого.
      - Это был Рей! - отозвалась Этта. Разбитые губы плохо слушались ее. Я узнала его. И других. Все - с "Морской лисички". - И она указала на того, которого недавно колошматила головой об пол. - А этот был капитан ихний. Скелт... - И, понизив голос, обратилась к Кенниту: - Они все говорили, мол, сейчас покажут тебе, что всякий пират - сам себе король. Что и не нужен ты им, и править ими не сможешь...
      - Вместе с теми, что внизу, будет шестеро, - подсчитал кто-то из моряков. И уставился на Кеннита с благоговейным восторгом: - Это что ж получается? Наш кэп в одиночку замочил шестерых?..
      - А снаружи сколько было? - спросил Кеннит с любопытством, пряча в ножны переданный Соркором кинжал.
      - Четверо, - с тяжелым медленным гневом проговорил Соркор. - Выходит, десять на одного, а? Ну до чего храбрые говнюки...
      Кеннит передернул плечами:
      - Если бы мне непременно надо было кого-то убить, я бы тоже перестраховался. - И улыбнулся Соркору углом рта: - А все-таки они проиграли! Десять на одного - и проиграли! Вот как они, стало быть, боялись меня! - Его улыбка сделалась шире. - Власть, Соркор. Власть! Далеко не всем нравится, что мы приобретаем ее. И это покушение - только свидетельство, что мы верно движемся к цели! - Тут он заметил, что пираты смотрели на него, не отводя глаз. - И с нами - наши верные люди! - добавил он, улыбаясь всем сразу. Пятеро головорезов расплылись в ответ.
      Соркор убрал абордажную саблю, которую до сего момента держал обнаженной.
      - И что теперь? - спросил он капитана.
      Кеннит на мгновение задумался... Потом кивнул двоим:
      - Ты и ты. Живо обегите бардаки и таверны. Только смотрите, держитесь вместе. Разыщите всех наших и предупредите их, но обязательно тихо. Полагаю, надо нам провести эту ночь на борту да выставить какое следует охранение. Мы с Соркором тоже скоро придем, только сперва хорошенько засветимся в городе - пускай вся здешняя сволочь видит, что мы живехоньки и целехоньки... А вас хочу предостеречь: никакой болтовни про то, что случилось. Как будто ничего и не было, ясно? Как будто для нас это пустяк, о котором и упоминать-то не стоит! - Пираты закивали, по достоинству оценив его замысел. - Теперь ты и ты, - продолжал Кеннит. - Пойдете за Соркором и за мной, пока мы будем гулять. Глаз с нас не спускайте, но сами держитесь поодаль. Спину нам на всякий случай прикроете, ясно? Да заодно и разговоры послушаете. Будете слушать и запоминать, кто что о нас говорит. Потом все как есть мне расскажете!
      Они понятливо закивали. Кеннит оглядел комнату... Ему следовало сделать здесь что-то еще. Что-то такое, о чем он... "Хм". Этта молча смотрела на него. Крохотный рубинчик поблескивал у нее в ухе.
      - Так, - сказал Кеннит. И мотнул головой пятому моряку: - Позаботься о моей женщине.
      Дубленая рожа головореза расцвела красными и белыми пятнами:
      - Да, кэп... есть, кэп... То есть как, кэп?..
      Кеннит начал сердиться. У него было столько дел, а этим бестолковым приходилось объяснять каждый пустяк.
      - Отведи ее на корабль. И пусть посидит пока у меня в каюте.
      "Коли в городе вправду считают Этту моей женщиной, надо сделать так, чтобы им было до нее не добраться. Пусть не думают, будто нашли у меня уязвимое место... - Кеннит нахмурился, напряженно размышляя. - Ну, теперь-то я вроде все сделал? Все!"
      Этта подняла запятнанную кровью простыню и царственным жестом накинула ее на плечи. Кеннит еще раз, последний, оглядел комнату. Его люди, и в том числе Соркор, улыбались восхищенно и так, словно не верили своим глазам. "Почему?.. Ах да. Женщина..." Они-то полагали, что после сражения с шестерыми их капитану сделается не до баб. А он, оказывается, и не думал менять свои планы на вечер!.. Вот это мужик!..
      На самом деле Кеннит руководствовался вовсе не похотью, да и женщина, щедро разукрашенная синяками, отнюдь не возбуждала желаний. Но уж это никого не касалось. Восхищаются - и хорошо.
      Он кивнул засмущавшемуся пирату, которому поручил Этту:
      - Пусть на корабле ей дадут теплой воды для мытья. И покормят. Да подыщите одежду, какая получше.
      "Если уж придется держать ее у себя в каюте, так хоть чистую..."
      Кеннит посмотрел на Соркора, и тот рявкнул на моряков:
      - Все слышали, что кэп приказал? Живо! Бегом!
      - Есть, - хором ответствовали пираты, и двое, которых он назначил гонцами, с грохотом умчались по лестнице вниз. Приставленный к Этте пересек комнату, стыдливо помедлил... а потом подхватил шлюху Кеннита на руки, словно ребенка. К некоторому удивлению Кеннита, Этта благодарно прижалась к широченной матросской груди.
      Капитан, старпом и двое охранников стали спускаться, сопровождаемые моряком с Эттой на руках. На площадке навстречу им попалась Беттель. Бандерша заломила руки:
      - Живой!..
      - Ага, - сказал Кеннит.
      Она оценила ситуацию и сердито осведомилась: