ГЛАВА 19

ДАЛЕКО ИДУЩИЕ ПЛАНЫ

И ПО-ПРЕЖНЕМУ некуда было деться от мороси и непрестанных туманов. Даже в те дни, когда путешественников не изводил дождь, отовсюду капала сырость, сгущавшаяся из воздуха. Моряки развешивали одежду в камбузе на просушку, но в итоге камбуз быстро превратился во влажную баню, где штаны и рубашки отменно пропаривались, а сохнуть даже не думали. Вещи в мешке у Альтии отсырели ничуть не меньше, чем шерстяное одеяло, покрывавшее койку. Все пахло плесенью и кислятиной, и Альтия сильно подозревала, что однажды, причесываясь поутру, обнаружит у себя в волосах поросль мха. Светлая сторона нынешнего положения дел состояла в том, что после бегства изменников на корабле до некоторой степени прибавилось места. Альтия уже повыбросила вещи Лавоя из каюты старпома и как раз собралась сама переселиться туда, ибо эта должность отныне принадлежала ей и согласно традиции, да и просто по праву. Брэшен уже повысил Хаффа, наделив его правами и обязанностями второго помощника. Тот был в нескрываемом восторге от повышения. Еще лучшим знаком было то, что команда в целом, похоже, одобряла его выдвижение.

— Неужели дожди и туманы так непрестанно и властвуют в этих гиблых местах? — входя в крохотную каютку, осведомилась Янтарь. На ее волосах и ресницах бисеринами переливались капельки влаги, с рукавов чуть ли не текло.

— Повремени до лета, — утешила ее Альтия. — Зимой здесь другая погода редко бывает. Ну, разве что пройдет совсем уже сильный ливень, знаешь, такой, что на некоторое время воздух очищает!

— Уж лучше ливень, чем такой вот дождик без конца и начала, — отозвалась Янтарь. — Я тут на мачту взбиралась посмотреть, не видно ли где чего. Могла бы с тем же успехом засунуть голову в собственную кису [4]. И как только пираты в таких условиях с места на место плавать умудряются? Ни тебе солнца, ни звезд… как править-то?

— Вот и давай надеяться, что все тихо дома сидят и никуда не высовываются. Еще не хватало, чтобы на нас кто-нибудь наскочил в этаком-то тумане! Скажем так, вся эта мгла нас надежно скрывает от недружественных глаз.

— Да, но и других от нас тоже, — возразила Янтарь. — Каким образом мы узнаем, что Кеннит проник в Делипай, если мы даже острова отсюда видеть не можем?

Минувшие сутки корабль простоял на якоре в маленькой защищенной бухте. Альтия знала кое-что, не ведомое другим. Они оставались здесь не столько в ожидании Кеннита, сколько ради попытки изобрести хоть какой-нибудь план. Не далее как прошлой ночью они с Брэшеном уединились у него в каюте и принялись взвешивать разные возможности, и молодой капитан был весьма далек от восторга.

«Если честно, мы в жопе, — мрачно изрек он, рассматривая потолок над кроватью. — Надо было мне предвидеть, что Лавой выкинет какой-нибудь фортель. После того, что случилось, мы можем благополучно забыть о какой-либо внезапности. Теперь Кенниту уж кто-нибудь да сообщит, а это значит, что он нападет на нас, как только увидит. Ну Лавой, ну сволочь! Да и я хорош, дурак. Я бы должен был при первом же подозрении в подстрекательстве к бунту приказать его под килем протащить…» [5]

«Это, конечно, существенно добавило бы порядка на борту», — пробормотала Альтия, уютно устроившаяся у него на руке. Надо ли пояснять, что она лежала в постели подле него и их нагие тела обменивались благодатным теплом. По стенам бродили тени, отбрасываемые мягким светом масляной лампы, и Альтии больше всего хотелось прильнуть к Брэшену потеснее и сладко заснуть с ним рядом. Ее пальцы машинально прошлись по длинному шраму через ребра, оставленному саблей пирата.

«Не надо, — буркнул он раздраженно и даже чуть подался прочь. — Я тут думать пытаюсь, между прочим! Нет бы помочь, так еще отвлекаешь…»

«Так бы сразу и сказал, — с долгим вздохом отозвалась Альтия. — А то сам в постель уложил, а теперь еще недоволен. Нет, правда, я знаю, что надо изо всех сил придумывать, как бы выцарапать Проказницу у Кеннита. Но когда я лежу тут с тобой…»

Она провела ладонью но его груди к животу. И мысленно устремилась далее.

«Значит, — сказал Брэшен и повернулся на бок, лицом к ней, — ты не отказалась бы просто махнуть на все рукой и оставить как есть? И вернуться в Удачный, а здесь будь что будет?»

«Грешным делом, подумывала, — созналась она. — Но не могу. Ты понимаешь… Я-то ведь рассчитывала, что Проказница станет нам первой помощницей против Кеннита. Что, случись бой, она сразу обратится против него и тем поможет нам выиграть. А теперь мы узнали, что Уинтроу находится на борту, что он жив-здоров и что оба они вроде как сердечно привязаны к этому Кенниту. Что тут прикажете думать? Как они оба себя поведут? Но просто повернуться и оставить их я не могу. Это ведь моя семья. Проказница — мой корабль. Того, что связывает с ней меня, ни у кого другого быть больше не может. А значит, добровольно уступить ее Кенниту — все равно что собственного ребенка отдать. Я даже вот что скажу. Сейчас ее, может, Кеннит и вправду устраивает. Но со временем она все равно захочет возвратиться в Удачный. И Уинтроу — он тоже захочет. Но кем они к тому времени будут? Изгоями. Морскими разбойниками. Еще две разрушенные жизни…»

«А ты-то почем знаешь? — возразил Брэшен. Насмешливо поднял бровь и, кривясь в улыбке, спросил: — Возьмем хоть твою сестрицу Кефрию. Видела бы она тебя сейчас! Интересно, что бы она сказала? Согласилась бы, что именно тут твое место? Ой, я тебя умоляю. Небось стала бы твердить, что со временем тебе захочется вернуться домой. Да еще и добавила бы, что я твою жизнь вот-вот загублю. Ну и как ты отнеслась бы к ее поползновениям спасти тебя от меня?»

Альтия чмокнула его в уголок рта.

«Уж если кто тут кого губит, так скорее я тебя, а не наоборот, — сказала она. — Видишь ли, я отнюдь не намерена выпускать тебя из лапок, даже если мы вправду вернемся домой. Другое дело, мы с тобой взрослые люди и хорошо понимаем, чего нам может стоить то или иное решение. — Помолчала и добавила совсем тихо: — И мы готовы платить по счетам, ибо уверены, что сделка все равно того стоит. Но Уинтроу еще почти мальчик. И корабль успел пробудиться перед самым своих уходом из Удачного. Как же мне предоставить их самим себе? Надо хотя бы разыскать их, переговорить с ними, доподлинно вызнать, как они там…»

«Ничуть не сомневаюсь, что капитан Кеннит предоставит нам время для посещения, — сухо отозвался Брэшен. — Может, заглянем еще раз в Делипай да визитные карточки оставим? С припиской: дескать, хотели бы знать, когда он намерен быть дома».

«Я, наверное, глупости несу. Я понимаю…»

«Кстати, а почему бы нам в самом деле не вернуться в Удачный? — спросил Брэшен неожиданно серьезно. — У нас есть Совершенный. Отличный, между прочим, корабль. Так что у Вестритов опять будет живой корабль — кстати, полностью выкупленный. А мы с тобой встанем плечом к плечу и просто откажемся разлучаться. Мы поженимся, да не как-нибудь, а устроим самую настоящую свадьбу — в Зале торговцев! А если старинные семейства будут противиться, что ж, пошлем их всех далеко и надолго, отправимся в Шесть Герцогств да и произнесем наши обеты перед одной из их священных черных скал…»

Деваться было некуда — Альтии пришлось улыбнуться. Брэшен поцеловал ее и продолжал:

«Мы будем вместе плавать на Совершенном. Всюду, куда захотим. И вверх по реке Дождевых Чащоб, и на юг дальше Джамелии — к островам, которые так хорошо знал твой отец, и будем торговать там, как торговал он. Дела у нас пойдут хорошо, мы заработаем кучу денег и возместим все, что твоя семья задолжала Чащобам. Так что Малте не придется выходить замуж за нежеланного. Кайл, как я понимаю, погиб, стало быть, спасать некого. А Уинтроу с Проказницей сами не очень-то хотят, чтобы их спасали. Видишь, Альтия? У нас с тобой есть отличная возможность перестать радеть за других и зажить наконец собственной жизнью. Тем более что лишнего нам не надо, а то, что действительно необходимо, у нас уже есть. Отличный корабль и добрая команда при нем. И ты рядом со мной. Большего я у судьбы и просить не хочу! Она и так уже отвалила мне царский подарок, и я намерен его удержать! — Он неожиданно заключил Альтию в объятия. — Просто скажи мне „да“, — шепнул он, щекоча теплым дыханием ее ухо и шею. Просто скажи „да“, и я никогда больше не отпущу тебя прочь…»

У нее так закололо сердце, словно в груди сжимались осколки стекла.

«Нет, — ответила она еле слышно. — Брэшен, я должна попытаться. Я должна».

«Ну вот, — простонал он. — Так я и знал! — Брэшен выпустил ее из объятий и перекатился на спину. Ну и что же ты предлагаешь, любовь моя? — продолжал он с кривой улыбкой. — Приблизиться к Кенниту, подняв флаг перемирия? Подкрасться к нему во тьме ночной? Встретить его в открытом море и честно бросить вызов? Или правда, что ли, вернуться в Делипай да там его и подождать?»

«Понятия не имею, — созналась она. — И то, и другое, и третье отдает откровенным самоубийством. — Она помолчала и все же сделала выбор: — Кажется, кроме флага перемирия! И не надо смотреть на меня, как на сумасшедшую. Послушай лучше, Брэшен. Вспомни, чего мы наслушались в Делипае! Разве так люди говорят о жестоких правителях, которых боятся? Нет, Кеннит их возлюбленный властелин, рьяно пекущийся об интересах народа! Он дает свободу рабам, которых мог бы выгодно продать. Он щедрой рукой распределяет взятую в море добычу. Куда ни кинь — умный и взвешенный человек. Если мы действительно подойдем к нему с мирным флагом, он должен сообразить, что самое разумное — это нас выслушать. Что он приобретет, напав на нас без разговоров? Мы ведь можем предложить ему деньги в качестве выкупа. И даже кое-что более ценное — доброе расположение по крайней мере одной старинной торговой семьи из Удачного! Если он в самом деле носится с мыслью основать на Пиратских островах свое королевство, ему рано или поздно придется задуматься о законопослушной торговле! Так почему не с Удачным? Почему не с Вестритами?»

Брэшен не перебивая слушал ее, опершись локтем на подушку.

«Убедительности ради следовало бы изложить все это в письменной форме, — сказал он наконец. — Чтобы была не просто голословная договоренность, а обязывающий контракт! И надо подчеркнуть, что наш хилый выкуп — это просто так, для затравки. А настоящие выгоды произойдут от торговых соглашений. — Тут Брэшен прямо посмотрел ей в глаза. — Между прочим, не забывай, что в Удачном тебя кое-кто назовет предательницей. Ты в самом деле хочешь связать свою семью соглашением с людьми, стоящими вне закона?»

Альтия помолчала.

«Я пытаюсь сообразить, как поступил бы мой отец, — тихо сказала она затем. — А он всегда говорил: признак доброго торговца — это способность заглядывать далеко вперед. Это способность сегодня заключать такие сделки, которые закладывают основы завтрашних отношений. Он говорил: выжимать последние крохи дохода из нынешнего предприятия — сущая близорукость. Разумный негоциант нипочем не допустит, чтобы партнер почувствовал себя обойденным. Так вот, я полагаю, что этот самый Кеннит — человек весьма даже успешный. И у него получится основать королевство. И когда это произойдет, новая держава либо перекроет Удачному всю торговлю с южными странами, либо станет еще одним источником прибыли. И еще я думаю, что Удачному с Джамелией делается все более не по пути. Так что Кеннит мог бы стать могущественным союзником нашего города. И ценным торговым партнером. — Альтия снова вздохнула не то чтобы с горечью, но с явственным осознанием судьбоносности принятого решения. — Короче, я непременно хочу попытаться. Я сделаю ему предложение, но не буду прикидываться, будто полномочна говорить от имени всего города. Я только намекну, что туда, куда проник один торговец из наших, непременно последуют и остальные. Так что Вестриты, от имени которых я буду с ним говорить, не долго будут в одиночестве. Надо только подумать, что я могу честно предложить ему. Да, пожалуй, я справлюсь с этим, Брэшен. Честно! — И она рассмеялась, коротко и невесело. — Ох и будет же мне от Кефрии с мамой, когда я им расскажу. Пока-то до них дойдет! Но сейчас мне следует сделать то, что я считаю правильным».

Брэшен лениво обвел пальцем окружность ее груди, его обветренная кисть казалась такой темной на фоне ее бледной кожи. Наклонившись, он поцеловал Альтию. А потом спросил очень серьезным тоном:

«Не возражаешь, если я тут займусь кое-чем, пока ты все обдумываешь ?»

«Брэш, но я же кроме шуток…» — засопротивлялась было она.

«Так и я кроме шуток, — заверил он ее. Его руки уже блуждали по ее телу — очень целеустремленно. — Прям серьезнее некуда…»

— Это чему ты так улыбаешься? — прервала Янтарь воспоминания Альтии. Впрочем, она и сама заговорщицки улыбалась.

Альтия даже вздрогнула.

— Ну… ничему, собственно, — пробормотала она виновато.

— Ага, оно и видно, что ничему, — мрачно буркнула со своей койки Йек. Она лежала, прикрыв лицо согнутой рукой, так что Альтия посчитала ее за спящую. Теперь она больше не притворялась. — Тебе ничего, а кое у кого и того нет.

Янтарь строго нахмурилась. Альтия прикусила язык, чтобы удержаться от резкого ответа. Пусть лучше эта ссора так и умрет, не родившись. Она просто посмотрела на Йек и промолчала, но воительницу такой поворот дел отнюдь не устроил.

— Во всяком случае, ты не отнекиваешься, — не без горечи проговорила она, усаживаясь. — Да и как тут что-либо отрицать, когда ты приходишь ни свет ни заря да еще и мурлычешь, точно котенок, тайком нализавшийся сливок. Или сидишь и улыбаешься «ничему», а у самой щеки розовые-розовые, словно у невесты какой. — Она глядела на Альтию, склонив голову набок. — Ты бы побриться его, что ли, заставила. А то всю шею усами тебе расцарапал.

Альтия непроизвольно подняла руку к шее. Запоздало спохватилась и опустила ее. Йек смотрела на нее и не отводила глаз. Альтия поняла, что отмолчаться не получится, и негромко спросила:

— А тебе-то что до этого?

— Да ничего, просто несправедливо все это, — ответила Йек. — И ко всему прочему ты как-то одновременно оказываешься на должности старпома — и у капитана в постели. — Йек поднялась на ноги и смерила Альтию взглядом, сугубо сверху вниз. — Кабы кое-кто не решил, будто ты не заслуживаешь ни того ни другого.

Ее губы были сжаты в одну прямую черту. Альтия набрала побольше воздуха в грудь и приготовилась к стычке. Йек вела свой род из Шести Герцогств. На тамошних кораблях очередность повышения в должности зачастую решалась кулачной схваткой посреди палубы. Может, Йек рассчитывала, что и здесь так же произойдет? Собиралась при всех поколотить Альтию и тем обеспечить себе место старпома?

Но тут физиономия Йек расплылась в обычной ухмылке. Она дружески ткнула Альтию в плечо кулаком.

— Я, впрочем, думаю, что ты вполне достойна и того и другого, — заявила она. Выгнула бровь, заулыбалась еще шире и осведомилась: — Ну… а он-то как? Годится для дела?

Альтии понадобилось время, чтобы заново собраться с мыслями. Пережить подобное облегчение оказалось непросто. Ее утешило лишь выражение лица Янтарь, внятно говорившее, что Йек провела не только Альтию.

— Годится, — смущенно пробормотала она.

— Ну и слава всем Богам. Честно, я только радуюсь за тебя. Только смотри не вздумай ему каждый раз говорить, какой он молодец и все такое прочее. Пускай лучше мужик думает, что ему надо еще чуточку постараться, чтобы как следует тебя ублажить. А то у них, знаешь, иначе воображение пропадает! Ну так я теперь на верхней койке спать буду. — И Йек повернулась к Янтарь с таким видом, как будто та собиралась это оспорить.

— Да на здоровье, — отозвалась корабельная плотничиха. — Сейчас возьму инструменты и разберу лишнюю койку. Как думаешь, Йек, что устроить вместо нее? Может, столик складной? Или пускай просто побольше свободного места будет?

— А разве на этой койке не Хафф теперь спать будет? — самым невинным тоном осведомилась Йек. — Он ведь становится вторым помощником вместо Альтии. То есть как бы и койка ему по наследству положена.

— Жаль тебя разочаровывать, — заулыбалась Альтия, — но он остается в кубрике вместе с прочей командой. Он, видишь ли, полагает, что им там надо между собой кое в чем разобраться. Очень уж Лавой и его перебежчики все вверх дном перевернули. Хафф говорит, что сбежавшие последовали за Лавоем больше из страха. Он их, оказывается, убедил, что они должны встать на его сторону против Брэшена. Потому что идти против Кеннита — это лучше сразу повеситься.

Йек расхохоталась во все горло.

— Ой, не могу! Вот уж удивила так удивила! — Выражение лица Альтии заставило ее чуть-чуть посерьезнеть. — То есть извини, но… В общем, если они с самого начала не въехали, что шансы-то у нас призрачные, значит, они все придурки, и очень хорошо, что мы от них избавились. — Она ухватилась за край койки и без усилия подтянулась, устраиваясь наверху. Альтия как раз сняла оттуда все свои вещи. — А уютно тут, — похвалила Йек. — И хорошо, что верхняя. Люблю, знаете ли, спать сверху. — И она довольно вздохнула. Потом сказала: — Так что это за секрет, который Брэшен так ревностно охраняет?

— Какой секрет? — удивилась Альтия.

— Насчет Кеннита и как мы намерены с ним поступать. Не сомневаюсь, наш капитан приготовил что-то этакое!

— А-а… Ну да. Конечно. Вот именно, — заверила ее Альтия и вскинула на плечо свою моряцкую кису.

О том, что за участь была предначертана Са для тех, кто вел за собой других на верную смерть, лучше было даже не думать.

Мингслей пожевал губами и поставил щербатую чашку обратно на блюдце. Вместо чая они заваривали зимнюю мяту, взятую с огорода. Добрый черный джамелийский чай вознесся к небесам облаками дыма — как и прочая добыча, награбленная калсидийцами и сложенная в том самом лабазе. Мингслей прокашлялся и спросил:

— Итак. Чего ты для нас добилась?

Серилла не опустила перед ним взгляда. Она успела выработать для себя некое правило и теперь собиралась неукоснительно следовать ему. Правило же гласило: теперь, когда она избавилась от Роэда Керна, ни один мужчина более не заставит ее оробеть. И в особенности тот, кто готов был вообразить, будто прижал ее к ногтю. Неужели вчерашний день так ничему его и не научил?

Тинталья между тем сдержала свое обещание и отправилась разыскивать «Кендри» и прочие живые корабли. В ее отсутствие люди засели составлять всеобъемлющий договор. И Мингслей, не посоветовавшись с Сериллой, с самого начала предложил, чтобы при обсуждении статей и положений решающее слово принадлежало именно ей.

«Она представляет Джамелию, — твердил он во всеуслышание. — А мы все пока еще подданные сатрапии. Надо, чтобы она вела от нашего имени переговоры с драконицей. И чтобы она же правильно распределила наши роли в жизни обновленного города!»

Тогда взял слово тот рыбак, Малявка Келтер.

«Со всем почтением к уважаемой госпоже, хочу все же заметить, что не желаю признавать за ней какие-то особые полномочия. Пусть на здоровье сидит с нами и высказывается как представительница Джамелии, но дело-то касается Удачного, а значит, Удачному его и решать!»

«Ну, коли ты не хочешь уступить надлежащее ей право, так я не вижу, зачем бы вообще нам, новым торговцам, здесь присутствовать, — расшумелся Мингслей. — Тем более что нам отлично известно, что и старинные торговцы не очень-то рвутся признавать законность наших прав на наши земли и…»

«Счастливый путь, — вздохнула предводительница татуированных. — Или сиди здесь в качестве свидетеля, но только, во имя всего святого, заткнись! Дело и так к вечеру: нам может не хватить времени на обсуждение действительно важных дел, а тут еще ты со своим представлением…»

Остальные члены собрания уставились на Мингслея, выражая молчаливое согласие со словами бывшей рабыни. Мингслей поднялся и с угрозой в голосе проговорил:

«Мне известно кое-что важное! Кое-что такое, что впоследствии заставит вас пожалеть, что я не остался и не поделился этим знанием с вами. Кое-что такое, что сведет на нет все, о чем вы тут договоритесь. Кое-что такое, что…»

Но довершить свою речь ему не удалось: двое крепких парней из числа народа Трех Кораблей подошли к новому торговцу, подхватили так, что ноги Мингслея отделились от пола, и тихо выставили его за дверь покоя для заседаний Совета. Он только и успел с этаким возмущенным недоумением оглянуться на Сериллу. Он ни мгновения не сомневался, что она примет его сторону. А она не приняла. И даже не попыталась взять в свои руки ведение нынешнего совещания, предпочтя предложенную ей роль наблюдательницы от Джамелии. И — совсем уже нечаянным образом — выступила в качестве главной блюстительницы изначальных хартий Удачного. Между прочим, тут-то сказалась ее книжная ученость Сердечной Подруги, работавшей еще с прежним сатрапом. По некоторым положениям хартий ее познания оказались глубже и шире, чем у самых просвещенных торговцев из старинных семей, что и снискало ей вполне заслуженное уважение, граничившее с восторгом. Кажется, до них начинало доходить, что ее тонкое понимание договоренностей между Джамелией и Удачным могло-таки сослужить им всем добрую службу. Новые торговцы выказали гораздо меньшее удовлетворение.

И вот теперь она сидела лицом к лицу с главнейшим их представителем и, по сути, подначивала его окончательно выяснить отношения.

Мингслей же для себя объяснил ее затянувшееся молчание смущением.

— Вот что я тебе скажу, — начал он. — Ты уже дважды нас подвела, и очень здорово подвела. А следовало бы тебе помнить, с кем надо дружить! Что вообще это за чепуха с восстановлением изначальных хартий? Мы-то что от нее будем иметь? Ничего! Могла бы ты и получше о нас позаботиться! — Мингслей передвинул чашечку на блюдце и коварно добавил: — Особенно после всего, что мы для тебя сделали.

Серилла не спеша отпила чаю. Они сидели в гостиной бывшего дома Давада. Калсидийские налетчики успели сжечь восточное крыло особняка, но эта часть дома оставалась вполне годной для проживания. Серилла едва заметно улыбнулась про себя. Ее чашечка в отличие от чашки Мингслея не была треснута. Пустячок, а приятно. Она наконец избавилась от страха обидеть его. Она прямо посмотрела на Мингслея, понимая, что настало время подвести черту.

— Я действительно собираюсь в полной мере восстановить изначальный договор, — сказала она. — И даже более: я намерена предложить его в качестве краеугольного камня в основание обновленного Удачного. — И она лучезарно улыбнулась Мингслею, как если бы ей только-только явилась некая блистательная идея. — Полагаю, если бы вы захотели отправиться вверх по реке, торговцы из Чащоб предложили бы вам то же, что и татуированным. Конечно, и требования были бы предъявлены те же самые. Вам пришлось бы везти туда с собой своих законных дочек и сыновей. Постепенно они переженились бы с местными и получили звание торговцев!

Мингслей так и отшатнулся прочь от стола. Торопливо вытащил носовой платок и промокнул губы.

— Ты что, издеваешься, госпожа Подруга? — выговорил он. — Такое мне предложить!

— А что такого-то? — удивилась Серилла. — Я всего-то хочу, чтобы ты и твои так называемые новые торговцы уселись за стол переговоров на тех же основаниях, что и все остальные. И, как всем прочим, им следует уяснить: чтобы оказаться в самом деле принятыми здесь, им придется выполнить кое-какие условия!

Его глаза так и сверкнули.

— Быть принятыми! Да мы и так имеем полное право жить здесь! У нас есть грамоты, подписанные самим сатрапом Касго, о жаловании нам земельных наделов и…

— Грамоты, купленные ценой немыслимых взяток и подношений. Уж кому-кому, а вам было отлично известно, что взятки — единственный способ получить такие пожалования. Так было куплено то, чего он не мог вам дать по закону. Ты говоришь мне о грамотах, основанных на обмане и нарушенных обещаниях! — И она отпила еще глоток чаю. — Если бы дело обстояло иначе, разве вы согласились бы вывалить за них такую уйму деньжищ? Ты купил себе письменно зафиксированную ложь, «новый торговец». А теперь весь Удачный узнал наконец правду. И состоит она в том, что если у кого и есть полное право здесь жить, так это у рыбаков с Трех Кораблей. Они установили это право в переговорах с жителями Удачного сразу же по прибытии сюда. А прошлым вечером те давние переговоры были продолжены. Теперь у них будут земельные наделы и право голосовать в Совете, и это станет наградой за мужество, проявленное в битве против захватчиков. Конечно, никто не торопится причислять их к сословию торговцев. Это будет достигнуто разве что путем смешанных браков. Я, впрочем, склонна думать, что звание «старинного торговца» очень скоро превратится в некий парадный титул, не дающий особенных привилегий; реально правящим сообществом, как раньше, им уже не бывать. Еще мне представляется, что народ Трех Кораблей весьма дорожит своим именем и своей самостью. Что же касается татуированных, то те из них, кто решит остаться в Удачном, примутся усердно трудиться на восстановлении города, зарабатывая себе таким путем право землевладения. И те, кому это удастся, вместе с землей получат право голосовать, так что и они окажутся на равных со всеми прочими полноправными жителями.

— Понятно, понятно. — Мингслей откинулся в кресле и с удовлетворением сложил руки на животе. — Ну нет бы сразу прямо с этого и начать! Если право голоса и участие в управлении городом зависят от обладания земельными наделами, стало быть, нам, новым торговцам, вовсе нечего опасаться.

— Естественно. Как только вы законным образом приобретете участки земли — милости просим в Совет.

Мингслей побагровел так, что она даже испугалась, как бы его не хватил удар. Когда же он заговорил, то живо напомнил ей кипящий чайник, плюющийся перегретым паром: