- Теперь ты за меня принялась, да? Я слышал, как ты набросилась сегодня на Стоукса. Что с тобой такое, Брус-cap? Или тебе кажется, что подняться по служебной лестнице можно только в том случае, если столкнешь всех остальных? А ведь женщины могут прокладывать себе путь к вершине через постель.
      - Вали отсюда, Питр!
      Проводив Фаншон в дом, она позвонила Фуркейду.
      Слушая долгие гудки, Анни обкусывала сломанный ноготь. После шестого гудка включился автоответчик. Где он пропадает в половине второго ночи? Анни не переставала думать об этом, помогая Сэму загородить окно, чтобы защитить магазин от енотов-мародеров. Она осознавала, что нуждается в поддержке Ника, и это беспокоило ее. Если Анни собирается преодолеть все эти неприятности с Ренаром, с коллегами по работе и судом над Фуркейдом, она обязана стать жестче и полагаться только на себя.
      Работая вместе с дядей, Анни как-то ухитрялась отвечать на его вопросы, особо не рассказывая о той ситуации, в которой оказалась. Но Сэм понимал, что его воспитанница не говорит всей правды, и Анни об этом знала. Он наградил ее тяжелым взглядом, когда они выходили из магазина.
      - Во что ты впуталась, малышка? Почему у тебя всегда все так непросто? Почему бы тебе просто не выйти замуж за Андрэ и не успокоиться? Подарила бы нам с Фаншон симпатичных внучат. Так ведь нет, нашла себе мужскую работу. А сегодня тебя чуть не убили. Это совершенное безумие!
      - Все перемелется, дядя Сэм, - без особого оптимизма пообещала Анни.
      Сэм взял ее лицо в свои натруженные ладони.
      - Мы же очень беспокоимся о тебе, дорогая. Подумай хорошенько над моими словами.
      Анни проводила его взглядом. Ей было очень неприятно, что она невольно навлекла опасность на близких людей. Возможно, ей стоит подумать о переезде.
      - Возможно, стоит подумать о переезде в сумасшедший дом, - пробормотала Анни себе под нос, направляясь к лестнице.
      На третьей ступеньке снизу ее поджидала маленькая, красиво упакованная коробочка. Ренар. Точно так же была завернута коробка с шелковым шарфом. Анни опять стало не по себе. Знакомое чувство. Оно охватывало ее всякий раз при мысли о том, что Маркус Ренар запросто приходил к ней домой, словно имел право вмешиваться в ее личную жизнь.
      Она взяла коробочку и поднялась в квартиру.
      Анни сразу же поняла, что в доме побывал кто-то чужой. Она стояла у самого входа и видела гостиную. Окна были закрыты на задвижку, воздух в квартире застоялся, и она отчетливо ощутила какой-то посторонний запах. Анни положила рюкзак у двери и достала револьвер. С оружием наготове она прошла в гостиную, нажала на кнопку автоответчика.
      Аппарат исправно озвучивал оставленные сообщения. Леди из фирмы "Мэри Кей" видела ее в новостях и желала сделать ей комплимент по поводу цвета лица. Отдаленный "кузен" из клана Дусе тоже видел ее по телевизору и спрашивал, не поможет ли ему Анни получить работу помощника шерифа.
      Анни перешла в кухню, осмотрелась. Все казалось на своих местах. Старый холодильник гудел и вздрагивал. Аллигатор на его дверце приветствовал ее улыбкой. На столе было чисто. Утром перед уходом Анни собрала все папки и материалы по делу и положила в старый бак для кипячения. Просто так, на всякий случай.
      Автоответчик продолжал работать. Серена, сестра Эй-Джея и психолог, предлагала по-дружески высказать ей все, что Анни захочется рассказать. Два раза просто повесили трубку.
      Вернувшись в гостиную, Анни также медленно и спокойно обошла ее по периметру, выискивая хоть какую-нибудь мелочь, оказавшуюся не на своем месте. Она остановилась у высоких стеклянных окон и дважды проверила задвижки. Казалось, крокодил под кофейным столиком наблюдает за ней, когда она проходит мимо.
      - В чем дело, Альфонс? - пробормотала Анни. Молчание. И тут раздался голос Маркуса Ренара.
      - Анни? Это Маркус. Как жаль, что вас нет дома. Я еще раз хотел поблагодарить вас за то, что вы приехали к нам вчера вечером. - Голос звучал так искренне, так задушевно. - Знать, что вам не все равно, это для меня так много значит. - Снова молчание. - Спокойной ночи, Анни. Надеюсь, что вы приятно проводите вечер.
      У Анни зашевелились волосы на затылке. Она вышла в коридор, а автоответчик продолжал работать. Кто-то еще дважды звонил и вешал трубку.
      В ванной тоже все было в порядке. Напряжение чуть отпустило Анни. Может быть, это все еще реакция на выстрел? Или эта ощущение чужого присутствия возникло только из-за того, что Ренар прислал очередной подарок?
      И тут Анни открыла дверь своей спальни.
      В нос ей ударил запах разложения, и ее замутило.
      На стене, над ее постелью кто-то распял дохлую черную кошку. Ей размозжили голову, выпустили кишки, валявшиеся теперь на подушках. И над всем этим - единственное написанное кровью слово: "Сука".
      "Люди должны получать по заслугам, вам так не кажется? Хорошее или плохое, неважно. Что заслужил, то и получи.
      Она должна осознать последствия своих грехов. Ее следует наказать. Как и других. Предательство - вот наименьшее из ее преступлений.
      Страх - это самое легкое мое наказание".
      ГЛАВА 37
      Он притаился в ночи, словно пантера, готовый ждать хоть всю ночь напролет. На видеомагнитофоне светились цифры, отсчитывая минуты. 1:43. 1:44. Приблизился рокот мотора, машина проехала вдоль дома и въехала в гараж.
      Звякнули ключи, широко распахнулась дверь в кухне. Он ждал.
      Звук шагов на плитках пола. Приглушенное шуршание подошв по ковру. Он не шевелился.
      Шаги прошелестели мимо его укрытия.
      - Ты, видно, ночная пташка, а, Донни?
      Бишон дернулся при звуке его голоса, но в мгновение ока Фуркейд материализовался из темноты гостиной и прижал его к стене.
      - Ты солгал мне, Донни, - процедил он. - А это очень глупо с твоей стороны.
      - Я понятия не имею, о чем ты говоришь! - захныкал Донни, в уголках его рта собралась слюна. От него разило виски, а от одежды исходил терпкий запах пота и страха.
      Ник слегка встряхнул его, голова Бишона ударилась о стену.
      - Напомню тебе, Донни, на тот случай, если ты этого не заметил. Я не отличаюсь терпением. А ты не слишком умен. Неудачная комбинация, верно?
      - Что ты от меня хочешь, Фуркейд?
      - Правду. Ты сказал мне, что не знаешь Дюваля Маркота. Но сегодня вечером Маркот звонил тебе, правильно?
      - Я его не знаю. Я знаю о нем, - выпалил Бишон. - Ну и что, что он мне звонил? Я же не могу контролировать других людей! Господи, да вот же отличный пример. Я тебе помог, и смотри, как ты со мной обращаешься!
      - Тебе не нравится, как я с тобой обращаюсь, умник? - Ник чуть ослабил хватку. - Ты так вдохновенно мне врешь, что у меня давно руки чешутся вытрясти из тебя всю душу.
      Бишон оглядел гостиную. Фуркейд перекрывал путь на кухню и к гаражу. Мебель превращала бегство в бег с препятствиями, тем более что комнату освещал только слабый свет уличных фонарей, пробивавшийся сквозь занавески.
      Ник улыбнулся:
      - Не вздумай сбежать от меня, Донни. Ты только еще больше разозлишь меня.
      - Мне и так уже удалось это сделать.
      - Но ты еще ни разу не видел меня в гневе, мой друг.
      - Знаешь что, Фуркейд, - не выдержал Донни, - на этот раз я вызову полицию. Ты не имеешь права врываться в дома людей и угрожать им.
      Ник удобно устроился в кресле и включил стоящую на столике лампу.
      Губы Ника раздвинулись в медленной улыбке.
      - Ты и вправду этого хочешь, Донни? - лениво переспросил Фуркейд. Хочешь вызвать ребят из офиса шерифа? Понимаешь ли, если ты это сделаешь, то нам придется вести все эти разговоры в департаменте - о том, как ты меня обманул, о том, что вокруг недвижимости в нашем округе шныряет Маркот и жаждет получить твою землицу. - Он сочувственно покачал головой. - Парень, ты понимаешь, как это выглядит? Я имею в виду сделку с Марко-том. Не понимаешь? Так я тебе скажу - это выглядит так, что у тебя появляется весомый мотив убить твою жену.
      - Я никогда не разговаривал с Маркотом...
      - А потом еще и на делового партнера твоей жены напали и оставили ее умирать...
      - Я даже пальцем не тронул Линдсей! Я говорил этому сукиному сыну Стоуксу...
      - Все это очень плохо выглядит, Донни. - Ник поднялся с кресла, засунул большие пальцы рук за пояс. - Маркот каким-то образом контактировал с тобой?
      У Донни Бишона дернулся кадык.
      - Он мне звонил.
      - Когда?
      - Вчера.
      Ник выругал себя за собственную глупость.
      - Не врешь? - требовательно спросил он.
      - Богом клянусь. - Донни поднял руку, как дающий клятву скаут.
      Ник схватил его рукой за щеки и сжал, подталкивая к другой стене.
      - Господу можешь врать сколько угодно, умник. Господь, он далеко и не сможет сию же секунду надрать тебе задницу. Смотри на меня и отвечай, приказал он. - Ты хотя бы раз общался с Маркотом до смерти Памелы?
      Донни открыто встретил его взгляд:
      - Нет. Ни разу.
      Если Бишон говорил правду, то Ник сам спровоцировал Маркота. Одержимость ослепила его, и он забыл о последствиях. Фуркейд не подумал, что его неожиданный визит подогреет интерес Маркота и тот примчится на арену, словно лев, привлеченный запахом крови.
      - Он дьявол, - прошептал Ник, отпуская Донни. Маркот на самом деле был дьяволом, а Ник вот так запросто взял и пригласил его поиграть у себя на заднем дворе. - Никогда не имей дел с дьяволом, Донни, - прошептал Фуркейд, - а не то кончишь в аду.
      Ник ругал себя последними словами. Но ничего не попишешь, теперь придется расхлебывать. И тут вдруг его внимание привлекли заляпанные грязью тяжелые ботинки Донни.
      - Где ты гулял, дружок?
      - Да так, - Донни одной рукой пытался разгладить рубашку, а другой потирал щеку. - Побывал на кладбище, посидел там немного. Знаешь, я иногда хожу туда, чтобы поговорить с Богом. И потом мне захотелось навестить Памелу. Затем я завернул на стройку.
      - Ночью?
      Донни пожал плечами.
      - Послушай, тебе нравится разгуливать в солнечных очках после захода солнца. А я люблю напиваться и бродить по стройплощадке. Всегда существует вероятность, что я свалюсь в какую-нибудь яму и сверну себе шею. Своего рода русская рулетка. После того, как убили Памелу, у меня не слишком много развлечений.
      - Полагаю, нераскрытое убийство отпугивает женщин.
      - Некоторых.
      - Ладно... Смотри получше под ноги, дружок, - сказал Ник, отступая к кухне. - Нам не хочется, чтобы ты погиб преждевременно...
      И Фуркейд исчез так же быстро и бесшумно, как и появился. Донни даже не услышал, как хлопнула дверь. Но, возможно, это из-за того, что у него в голове как будто стучал паровой молот. Его вдруг затрясло, потом накатила слабость, и Донни бросился в ванную, прижимая руку к горевшему огнем желудку. Больно ударившись о плитки пола, он рухнул на колени, и его вырвало. И тут Донни заплакал.
      Он всего-навсего хотел денег, успеха, семейных радостей и покоя. Он даже не понимал, насколько был близок к своему идеалу, пока сам все не разрушил. И вот теперь у него остались одни неприятности, и стоило ему только дернуться, как он увязал все глубже.
      Вцепившись в унитаз, Донни Бишон уронил голову на руки и зарыдал:
      - Памела... Памела... Прости меня, я так виноват!
      Анни снилось, что пуля попала ей в зуб. А к пуле была привязана леска. Перебирая руками, она ползла по ней через ночь, через леса, пока упершийся ей в лоб ствол не остановил ее. Ружье держало в руках непонятное существо, чье лицо скрывала искусно изготовленная маска из перьев. Одной рукой существо сбросило с себя маску, и перед Анни появилось лицо Донни Бишона. Другая рука сорвала личину Донни, и под ней оказался Маркус Ренар. А потом исчезла и физиономия Ренара, а на ее месте возникло лицо мертвой Памелы Бишон. К ее груди была прибита гвоздями черная кошка, чьи внутренности вились внизу кровавым кольцом.
      - Ты это я, - объявила Памела и спустила курок. Раздалась автоматная очередь.
      Анни в испуге села на софе. Она задыхалась, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди.
      И вдруг она снова услышала тот же звук. Кто-то стучал костяшками пальцев в стеклянную дверь. С еще затуманенными со сна глазами Анни потянулась к кофейному столику и схватила револьвер.
      - Туанетта! Это я! - раздался голос Фуркейда.
      Анни встала и впустила Ника.
      Когда она захлопнула дверь спальни, чтобы не видеть творящегося там кошмара, отвращение и страх сменились в ее душе растерянностью. Как ей поступить? Позвонить в офис шерифа? Опять видеть ухмыляющегося Питра и давать ему объяснения? Анни не хотелось даже думать об этом. Она позвонила Фуркейду, но услышала автоответчик.
      И вот теперь она даже не подумала спрашивать, почему Фуркейд входит в дом через балкон. Вместо этого Анни задала другой, совершенно необязательный вопрос:
      - Где, черт возьми, ты был?
      - Нашлись кой-какие дела, - ответил Ник.
      Он внимательно смотрел на нее, пока Анни ходила взад и вперед вдоль кофейного столика, обхватив себя руками. Выждав момент, когда она подошла поближе, он протянул руку, отобрал у нее оружие и отложил револьвер в сторону.
      - С тобой все в порядке?
      - Нет! - резко бросила Анни. - Кто-то пытался меня убить. Мне кажется, мы уже выяснили, что на меня это плохо действует. А потом я обнаружила, что кто-то побывал у меня дома, оставил надпись кровью на стене и распял дохлую кошку над моей постелью. И это мне тоже не пришлось по вкусу!
      От Анни не укрылось, как напрягся и подобрался Фуркейд. Конечно, он детектив, а она - жертва.
      - Расскажи мне все по порядку.
      Анни подробно описала все события, один факт за другим, как ее учили давать показания. Странно, но это ее неожиданно успокоило. В порыве откровенности она рассказала Фуркейду о мускусной крысе, оставленной в ее раздевалке, хотя она и не ставила на одну доску оба события. Одно дело сыграть злую шутку на работе, а влезть в дом - это совсем другое.
      Ник выслушал ее, потом направился в спальню. Анни пошла следом, хотя ей совсем не хотелось видеть все это еще раз.
      - Ты прикасалась к чему-нибудь?
      - Нет. Господи, я даже не смогла заставить себя войти. Ник толкнул дверь и остановился на пороге. Его губы исказила гримаса отвращения.
      - Боже мой. - Он оставил Анни у порога, а сам вошел, по привычке фиксируя детали профессиональным взглядом.
      На первый взгляд никаких четких отпечатков пальцев. Почему выбрали именно это слово? Что это, желание оскорбить? Проявление ненависти? Или гнева?
      Перед его мысленным взором предстал Кейт Маллен, костлявый, уродливый, каким он видел его в грязной кухне накануне утром. Как это он сказал? "Она не знает, что такое верность, она предала одного из нас. Этой суке незачем носить форму".
      Скрыт ли какой-нибудь символ в выборе животного? Бродячая кошка существо сексуально неразборчивое. А ее кишки вывалены на кровать Анни, где она только вчера занималась с ним любовью.
      Так, что еще? Гвозди вбиты в передние лапки, вспоротое брюшко - это явный намек на Памелу Бишон. Что это, предупреждение или попытка запугать?
      Ник на мгновение представил себе, насколько близко от смерти оказалась Анни, и ему немедленно захотелось скрутить шею этому негодяю. Но он постарался обуздать свою ярость, ведь она плохой помощник в деле.
      - Эта твоя кошка, Туанетта?
      - Нет.
      - Ты спрашивала своих? Может быть, они кого-то видели?
      - Они сегодня были очень заняты и ничего особенного не заметили.
      - Двери были заперты, когда ты пришла?
      - Все было заперто как следует. Может быть, двери можно взломать, но снаружи их без ключа не откроешь.
      - И как же тогда этот ублюдок сюда вошел?
      - Есть только один путь. - Анни провела Ника в ванную и показала дверь: - Отсюда можно попасть в кладовую магазина.
      - Эта дверь была закрыта?
      - Не знаю. Обычно я держу ее на замке, но я спускалась по этой лестнице в воскресенье, когда заметила грабителя. Потом я могла и забыть ее запереть.
      Ник осмотрел замок и нахмурился:
      - Это любой откроет при помощи кредитной карточки. Каким образом кто-то, кроме твоих близких и служащих, мог узнать об этой лестнице?
      Анни покачала головой:
      - Случайно кто-то мог увидеть.
      Ник включил свет и стал спускаться вниз, ища хоть какие-нибудь следы недавнего визитера. Ничего. Дверь из кладовки в магазин была открыта. Через холл Ник видел дверь в мужской туалет.
      - Я бы не приписывал все это случайности, - пробормотал он себе под нос.
      Фуркейд вернулся наверх и прошел следом за Анни в гостиную. Она забилась в уголок дивана и выглядела такой маленькой и одинокой.
      - А ты сама, Туанетта, считаешь, что все эти мерзости дело рук одного недоумка?
      - Не знаю, - тихо отозвалась Анни. - Я не могу ответить и на вопрос, стрелял ли в Ренара и в меня один и тот же человек. Кто меня больше ненавидит - те, с кем я работаю, или те, на кого я работаю? И за что они ненавидят меня сильнее - за то, что я пытаюсь раскрыть убийство Памелы Бишон, или за то, что не дала тебе убить человека? Я так напугана, что ничего не понимаю...
      Анни прижала пальцы к губам и попыталась справиться с собой. И тут же Фуркейд оказался рядом с ней, обнял ее, и она уткнулась лицом ему в грудь. Слезы, которые Анни так старалась побороть, ручьем хлынули ему на рубашку.
      Ник прижал ее покрепче, что-то нежно нашептывал по-французски, чуть касаясь губами ее лба. Хоть ненадолго он мог дать волю бушевавшим в его душе чувствам. Он прижался щекой к ее макушке и обнял Анни покрепче. Так давно у него самого не было ничего, чем он мог бы поделиться с другим человеком. И мысль, что ему этого хочется, напугала Фуркейда.
      Анни тесно прижалась к его груди, зная, как нелегко дается ему нежность. И этот небольшой дар от него значил для нее гораздо больше, чем следовало бы. Слезы высохли на глазах, Анни подняла голову и взглянула на Ника. Он встретил ее взгляд, и Анни подумала было... и сразу испугалась своих мыслей.
      Она заметила подарочную коробку, которую оставила на кофейном столике. Внутри оказалась маленькая, но очень изящная камея. Приложенная записка гласила: "Моему ангелу-хранителю. С любовью, Маркус".
      Анни даже передернуло от отвращения.
      Фуркейд взял у нее из рук коробочку, брошь и карточку и стал внимательно рассматривать.
      - Он дарил Памеле подарки, - словно сам себе напомнил Ник. - А потом перерезал телефонный кабель и подсунул дохлую змею в ящик с ручками.
      Если на самом деле Ренар преследовал Памелу, то он делал это скрытно, а на людях дарил подарки, выражал свою заботу о ней, предлагал дружбу. Контраст между этими действиями и не позволил полицейским отнестись всерьез к обвинениям Памелы, выдвинутым ею против Ре-нара.
      В комнате зазвонил телефон. Анни автоматически взглянула на часы. Половина четвертого утра. Фуркейд молчал, и она позволила включиться автоответчику.
      - Анни? Это Маркус. Прошу вас, позвоните, как только сможете. Кто-то только что бросил камень нам в окно. Мама просто вне себя. И Виктор... Я... Я... Анни, может быть, вы сможете приехать? Вам одной не наплевать на нас. Вы так нужны мне.
      ГЛАВА 38
      Анни поставила джип на стоянке больницы Милосердия и с плоской сумочкой в руках, где лежали брошь и шарф, направилась к зданию. Если Памела кому-нибудь и показывала присланные Ренаром подарки, то только Линдсей. Анни надеялась, что ее состояние улучшилось и с Фолкнер можно будет пообщаться.
      В больнице царила утренняя суматоха, по коридорам развозили еду и лекарства. Въедливый запах антисептика смешивался с ароматом тостов и кофе.
      Долгая бессонная ночь тяжело далась Анни. Предстоящий рабочий день представлялся ей восьмьюдесятью милями ухабистой дороги. Ей придется выдержать допрос детектива, которому поручили расследовать попытку ее убить. А что, если этим займется Стоукс? Тогда придется пойти к шерифу и попросить его передать дело другому. Причина - она не только подозревает Чеза Стоукса в том, что именно он пытался ее убить, но к тому же еще считает его серийным насильником и убийцей Памелы Бишон. И ей уже больше никогда не придется волноваться ни о Стоуксе, ни о том, что кто-то еще попытается лишить ее жизни. Анни просто не выйдет из кабинета Гаса Ноблие живой.
      Анни попыталась представить, как Чез Стоукс крадется в ее спальню, чтобы распять мертвую кошку на стене над ее кроватью, и у нее ничего не получилось. Возможно, у него хватило бы на это злости, но Анни не верила, что Стоукс стал бы так рисковать. И никто другой из офиса шерифа не стал бы.
      Тогда кто?
      Приезжал Ренар, чтобы оставить ей подарок. Причем делал это дважды, но оба раза ее близкие не видели его.
      Анни завернула за угол в отделение интенсивной терапии и столкнулась нос к носу со Стоуксом. Выражение его лица было свирепым. Он налетел на нее, как ястреб, схватил за руку и потащил прочь от сутолоки коридора.
      - Какого черта ты здесь забыла, Бруссар?
      - А кто тебе поручал следить за посетителями? Я пришла навестить моего агента по продаже недвижимости.
      - Да неужели? - ухмыльнулся Чез. - И какую же недвижимость она тебе демонстрирует? Больничную палату?
      - Фолкнер моя знакомая. Почему я не могу навестить ее? - с вызовом поинтересовалась Анни.
      - Потому что я тебе не разрешаю! - рявкнул детектив. - Потому что от тебя, Бруссар, одни неприятности. И я велел тебе держаться как можно дальше от моих дел. - Еще крепче сжав ее руку, он подтолкнул Анни к стене. - Ты что, думаешь, я только воздух умею сотрясать?
      - Не смей мне угрожать, Стоукс, - парировала Анни, пытаясь вырваться. Ты не имеешь права мне...
      На пульте дежурной по отделению интенсивной терапии раздался сигнал тревоги, и две медсестры бросились в палату. Палату Линдсей Фолкнер.
      Освободившись наконец от железной хватки Стоукса, Анни подбежала к двери и в ужасе остановилась на пороге. Линдсей билась в судорогах, словно кукла, которую сумасшедший кукольник дергает за веревочки, как ему вздумается. Из ее груди рвался ужасный, нечеловеческий вой. Ему вторил истошный писк мониторов. Три медсестры суетились вокруг Линдсей, стараясь удержать женщину. Одна схватила лопаточку и попыталась засунуть ее в рот Фолкнер, чтобы та не прикусила себе язык. Мимо Анни в палату пронесся врач.
      - Господи ты боже мой, - выдохнул за ее спиной Стоукс.
      Анни оглянулась. Выражение его лица ничем не отличалось от ее собственного - растерянность, ужас, тревожное ожидание.
      Еще один монитор пронзительно засигналил.
      - Сердце остановилось!
      Одна из сестер повернулась к Чезу и Анни.
      - Простите, но вы нам мешаете, - она выпроводила их из палаты. Пожалуйста, подождите в коридоре.
      Стоукс выглядел подавленным. Его обычного цинизма как не бывало.
      Анни двумя руками толкнула его в грудь:
      - Что ты с ней сделал?
      Чез посмотрел на нее так, словно она огрела его дохлой рыбиной по физиономии.
      - Что я сделал? Ничего!
      - Ты вышел из ее палаты, и спустя две минуты это все началось!
      - Потише, ты, - приказал Стоукс, намереваясь снова схватить Анни за руку, но она вывернулась.
      - Я вошел, хотел с ней поговорить, - начал объяснять Стоукс, когда они вошли в зал ожидания. - Она спала. Можешь спросить сестру.
      - И спрошу.
      - Господи, Бруссар, да что с тобой? Ты считаешь меня убийцей? - спросил Чез, у него даже шея покраснела. - Ты веришь, что я могу прийти в больницу и убить женщину? Да ты просто сбрендила!
      Он буквально рухнул в кресло, сунув длинные руки между колен.
      - Тебе надо провериться. Пусть тебе головку-то просветят. Сначала ты набросилась на Фуркейда, теперь взялась за меня. У тебя просто какая-то мания.
      - Вчера Линдсей Фолкнер стало лучше, - стояла на своем Анни. - Я с ней говорила. Почему это произошло? Стоукс пожал плечами:
      - Я что, похож на какого-нибудь долбаного Джорджа Клуни? Я тебе не врач из "Скорой помощи". У нее началось что-то вроде припадка, вот и все, что мне известно. Господи, ты хоть помнишь, что ей проломили голову телефоном? Чего ты еще ждала?
      - Если она умрет, то дело о нападении переквалифицируют в дело об убийстве, - заявила Анни. Стоукс вскочил:
      - По-моему, я уже сотню раз говорил тебе, Бруссар...
      - Это убийство, - упрямо повторила Анни. - Если Линдсей Фолкнер умрет в результате полученных травм, нападение превратится в изнасилование и убийство.
      - Ну да, ты права, - Чез вытер пот со лба рукавом куртки.
      Анни снова подошла к дверям палаты Фолкнер, пытаясь разглядеть, что там происходит. За жужжанием и треском дефибриллятора последовал новый поток приказаний.
      - Заряжаю!
      - Все убрали руки!
      Жужжание, разряд.
      - Мы ее теряем!
      Они столько раз повторяли процедуру, что, казалось, время и надежда движутся по кругу. Анни застыла, мысленно обращаясь к Линдсей: "Живи, живи. Ты так нам нужна". Но круг прервался. Движение в палате прекратилось.
      - Все кончено. Зафиксируйте время смерти.
      Анни машинально взглянула на настенные часы - 7:49. Итак, энергичная, способная, умная и красивая женщина перестала существовать. Внезапность ее ухода поразила Анни. Она так верила, что Линдсей выкарабкается, поможет разгадать тайны, омрачившие ее жизнь и унесшие жизнь ее лучшей подруги и делового партнера. Но Линдсей Фолкнер умерла.
      Медики - усталые и расстроенные - потянулись к выходу. Хмурый врач с длинным лицом и великолепными волосами цвета бронзы вышел в холл. На вид ему было лет пятьдесят. На карточке на груди было написано его имя - Форбс Анзер.
      - Вы родственники? - спросил он.
      - Нет, - Анни замялась на мгновение. - Мы из офиса шерифа. Я помощник шерифа Бруссар. Я... хм... я знала ее.
      - Мне очень жаль. Линдсей не справилась, - коротко сказал он.
      - А что случилось? Мне казалось, что ей стало лучше.
      - Так и было, - доктор Анзер нахмурился еще больше. - Травма головы спровоцировала приступ, а это, в свою очередь, привело к остановке сердца. Такое бывает. Мы сделали все, что могли.
      Стоукс протянул врачу руку.
      - Я детектив Стоукс. Веду расследование по делу Фолкнер.
      - Что ж, надеюсь, вы поймаете этого изверга, - сказал Анзер. - У меня жена и дочери-подростки. Я стараюсь вообще не выпускать их из вида в последние дни.
      - Мы делаем все, что в наших силах, - произнес Стоукс заученную фразу. - Необходимо, чтобы тело Фолкнер переправили для вскрытия в Лафайетт. Это стандартная процедура, доктор.
      Анзер кивнул и, извинившись, вернулся к своим обязанностям. Смерть молодой женщины, вверенной его заботам, стала лишь моментом в рабочем графике. "Такое бывает", - как он сам выразился.
      Стоукс двинулся к выходу, а Анни зашла в туалет, вымыла руки, плеснула холодной водой в лицо, стараясь прийти в себя. У Линдсей остановилось сердце всего через десять минут после того, как Стоукс вышел из ее палаты. Это не может быть простым совпадением. Что ж, вскрытие все покажет. И Стоуксу об этом известно. И все-таки он сам поднял этот вопрос.
      В коридоре Анни столкнулась с Анзером, выходившим из палаты своего очередного пациента.
      - С вами все в порядке, помощник шерифа? - поинтересовался он. - Вы что-то побледнели.
      - Это просто последствия шока. - Анни не могла упустить удобного случая. - Я хотела спросить... Было ли что-нибудь необычное в ее смерти? Какие-нибудь странные показания приборов, отклонения от типичной картины.
      Анзер покачал головой:
      - Я об этом ничего не знаю. Анализы крови так и не пришли. Можете проверить в лаборатории. Если они вообще не потеряли этот анализ, то, возможно, в лаборатории смогут ответить на ваши вопросы.
      Анни нашла лабораторию и отдала номер истории болезни женщине, которая выглядела так, словно заглянула сюда на минутку и просто предложила посидеть и приглядеть за всем, пока все остальные пьют кофе. Готовы ли результаты анализов Линдсей Фолкнер? Она не знает. А когда будут готовы? Она не в курсе. Знает ли она фамилию президента Соединенных Штатов? Вероятно, нет.
      - Лучше не болеть, а если все-таки заболеешь, не дай бог попасть сюда, - пробурчала себе под нос Анни, выходя на улицу.
      А там стояла угнетающая жара, и у Анни сразу же вспотели спина и ложбинка между грудями. Солнце буквально било по голове.
      - Собираешься арестовать меня прямо сейчас? - возле своего "Камаро", покуривая, стоял Стоукс. Он скинул куртку, и его яркая, цвета лайма, рубашка ослепила бы любого, кто отважился бы прямо на нее взглянуть.
      - Прошу прощения, - неискренне извинилась Анни. - Моя реакция была неадекватной.
      - Ты назвала меня убийцей. - Сигаретный окурок полетел на асфальт к обертке от "Сникерса", и Чез раздавил его каблуком. - Лично я воспринимаю это как оскорбление. Понимаешь, к чему я клоню?
      - Я уже извинилась.
      - Этим делу не поможешь. Я тебе это припомню, Брусcap.
      - И что же ты собираешься со мной сделать? - полюбопытствовала Анни. Пристрелишь?
      - Я слышал, что для этого мне придется встать в очередь. У меня найдется способ получше.
      - Что, опять подтасуешь улики по делам об изнасиловании?
      - Лучше не выводи меня из себя, Бруссар. Я лишу тебя значка. Я говорю серьезно.
      Чез сел за руль, мотор взревел. Анни стояла на тротуаре и смотрела ему вслед. Он только что потерял потерпевшую, и все-таки в первую очередь думает о том, как бы ее уволить. Какой же самоотверженный полицейский этот Чез Стоукс.
      Анни повернулась и направилась к джипу, а тем временем жемчужно-белый "Лексус" Донни Бишона выехал с парковки у нее за спиной и слился с потоком машин на улице.
      Донни трясло, как наркомана во время ломки, хотя в последний раз он подзаправился спиртным совсем недавно. После ухода Фуркейда он заливал в себя очередную порцию каждый час, пытаясь успокоить расходившиеся нервы, но облегчения это не приносило.
      Ночью, после первого визита Ника Фуркейда, Донни заснул прямо в ванной комнате, и ему снилась Памела. Ее темные волосы и сияющие глаза, солнечная улыбка, язычок, как у змеи. А на пальцах когти, они впивались в него, смыкались вокруг яичек, угрожали его мужественности. Донни одновременно любил ее и ненавидел.